Текст книги "СС. Орден «Мертвая голова»"

Автор книги: Хайнц Хене

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Для приема в СС отбирались лица первых четырех категорий из девяти имеющихся в списке – с «идеальным», «отличным», «очень хорошим» и «хорошим» сложением. Нижние три категории сразу отвергались, а вот тем, кто относился к пятой или шестой группе, давали шанс, если они докажут своей выдержкой и выносливостью, что достойны считаться истинными представителями нордической расы. Гиммлер требовал еще и особого поведения: «Человек не должен держаться как подчиненный. Надо, чтобы все в нем, – походка, руки, осанка, – соотносилось с тем идеалом, к которому мы стремимся».

Кандидаты, успешно прошедшие расовую комиссию, в течение определенного срока подвергались установленным для них испытаниям и проверкам. Здесь Гиммлер опять копировал иезуитов, у которых для неофитов был установлен суровый и длительный испытательный срок, прежде чем они давали монашеский обет и становились полноправными членами ордена.

Основные моменты посвящения в СС были приурочены к главным нацистским праздникам. 9 ноября, в годовщину мюнхенского «пивного путча», претендент, достигший 18 лет, утверждался кандидатом и получал право носить эсэсовскую форму без знаков различия на воротнике. 30 января, в день прихода нацистов к власти, кандидат становился кадетом и получал временное удостоверение СС. Наконец, 20 апреля, в день рождения Гитлера, кадет становился эсэсовцем, получал постоянное удостоверение и знак на воротник. И он приносил присягу Гитлеру:

«Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, фюрер и канцлер Германского рейха, быть верным и смелым. Обещаю повиноваться тебе и тем, кого ты укажешь. Я буду верным до конца. Клянусь, и да поможет мне Бог».

Присяга должна была дать новичку ощущение единства харизматического вождя – фюрера и его черной рати. Особый церемониал принятия присяги был установлен для ВТ (тех частей, которые в начале Второй мировой войны стали именовать ваффен-СС, то есть войска СС). В десять часов вечера 9 ноября в присутствии Гитлера в святых для нацизма местах Мюнхена устраивалось факельное шествие. Один из членов Клуба друзей вспоминал с большим чувством эту «полуночную клятву»: прекрасная молодежь, серьезные лица, пример выправки и осанки. Элита. У меня слезы навернулись на глаза, когда тысячи голосов хором повторяли клятву. При свете факелов это было похоже на религиозное действо. Для общих СС присяга не означала конец испытаний. В период между 20 апреля и поступлением на службу 1 октября каждый новичок должен был выполнить нормы на спортивный значок и выучить эсэсовский «катехизис», где идеология ордена излагалась в форме вопросов и ответов, укрепляя в сознании новобранцев культ фюрера. Например: «Почему мы верим в Германию и Гитлера?» – «Потому что мы верим в Бога, а Бог создал Германию, и мы верим в нашего фюрера, потому что он ниспослан Богом». Вопрос: «Что заставляет тебя повиноваться?» Ответ: «Мое внутреннее убеждение, моя вера в Германию, в наше движение и в СС и моя преданность».

Напичканный идеологией кандидат, поступал на службу в «трудовой лагерь» или вермахт, и если служба эта проходила успешно, то его принимали в СС «с испытательным сроком на месяц». Подступало новое 9 ноября, и на торжественной церемонии он приносил еще одну клятву. На этот раз он связывал себя и свою будущую семью изданным рейхсфюрером указом о браке. Гиммлер постановил, что член СС может и жениться «только при соблюдении необходимых условий расовой чистоты и получения здорового потомства» и только с разрешения РуСХА или лично рейхсфюрера.

Уже после этого молодой член СС получал эсэсовский кинжал и был допущен в то особое братство, в котором фанатизм религиозной секты, ритуалы феодальной эпохи и романтический культ германизма самым причудливым образом переплелись с современным предпринимательством и хладнокровием политиков у власти.

Финальной фазой программы Гиммлера было взращивание корпоративного духа. В этом случае он взял за образец прусскую офицерскую касту. Каждый его приказ, каждая деталь служебных отношений продумывались так, чтобы в эсэсовцах укоренилось убеждение: они принадлежат к элите, СС – это совсем не то, что остальные партийные формирования. Гиммлеру хотелось добиться такого же престижа для своего ордена, каким обладало средневековое рыцарство.

Шарфе, глава юридической службы СС, объяснил, почему СС стоят особняком внутри партии: «По сравнению с обычным членом партии эсэсовец, естественно, занимает особое место, потому что его долг – защищать все движения в целом и своего фюрера, причем, если необходимо, даже ценой своей жизни. Это особое положение, конечно, подразумевает, что с эсэсовцем нужно и обращаться иначе, чем с остальными». А из этого Шарфе делал вывод, что ни государственный, ни даже партийный суд не вправе судить эсэсовца. Это исключительно прерогатива эсэсовских судей и высших офицеров. Таким образом, была введена специальная юрисдикция внутри СС: для ВТ, для отрядов «Мертвая голова» (охрана концлагерей), для СД и кадетских школ. Вековые традиции европейского права были отброшены: у СС собственные законы. Кроме того, в 1935 году Гиммлер провозгласил: «Каждый эсэсовец имеет право и даже обязанность защищать свою честь с оружием в руках». Таким образом, вернулась к жизни дуэль, обычай надменных аристократов.

С согласия рейхсфюрера любой эсэсовец мог вызвать другого на поединок. С обычным педантизмом Гиммлер изложил все детали в приказе. Оскорбленная сторона должна «в течение 3-24 часов, кроме воскресных и праздничных дней, предпринять шаги с целью продемонстрировать свое желание получить объяснение или сатисфакцию». Если он не получал удовлетворительных объяснений или извинений, ему предписывалось предупредить противника, что направляет к нему своего представителя (секунданта), от которого противник «услышит дальнейшее». Секунданта следовало выбирать «по возможности соответствующего ранга»; он должен являться для выполнения своей миссии в форме. Его обязанность – передать вызов, согласовать время и место дуэли и вид оружия. Если вызов на дуэль посылался в письменном виде (это разрешалось в порядке исключения), то письмо непременно следовало зарегистрировать.

Согласно этике Гиммлера, кодекс чести должен допускать и самоубийство. Порядок был также закреплен с бюрократической тщательностью. Иллюстрацией служит дело оберштурмфюрера Бухольда, который был приговорен к смерти за истязания подчиненных. 22 июня 1943 года гауптштурмфюрер Блейль написал рапорт: «Я сообщил Бухольду о приказе рейхсфюрера оставить в его камере револьвер с одним патроном сроком на шесть часов, чтобы дать ему возможность самому искупить преступление, в котором он обвиняется. Я вручил ему револьвер калибра 0,8 с одним патроном, с взведенным курком и снятый с предохранителя, затем я ушел». Преступника заставили дать и расписку в том, что ему был сообщен приказ о «милости» Гиммлера. Вот комментарий рейхсфюрера по этому поводу: «Своей смертью Бухольд искупил вину. Тело следует передать родственникам. Им нужно сообщить, что он погиб в бою».

Однако одинаковая юрисдикция, под которую подпадали все ранги СС, могла, как опасался Гиммлер, привести к уравниловке и повредить военной дисциплине в целом. Поэтому он провел горизонтальную линию, отделяющую высшее жречество от просто жречества и от рядовых братьев. От масонства, перед которым рейхсфюрер испытывал почти суеверный трепет ужаса, он перенял и ввел в своем ордене некие «особые знаки», одаряющие внутрикастовую иерархию – опять же по мнению масонов – мистической силой. Серебряный перстень с печаткой в виде черепа сначала имели право носить только старые борцы, но потом этот круг был расширен. К 1939 году кольцо носил уже каждый командир, занимающий свою должность не менее трех лет. А вот кинжал превратился в один из важнейших символов «нового германского рыцарства». Его вручали эсэсовцам не ниже унтерштурмфюрера, и то не всем. В отличие от перстня с печаткой «статус» кинжала не был расписан в общем уставе, его удостаивались только по распоряжению рейхсфюрера. Лишь выпускники эсэсовских кадетских школ получали кинжал автоматически, после сдачи последних экзаменов. Кинжал подчеркивал значительность его обладателя, и среди высших чинов число удостоенных кинжала возрастало пропорционально. К концу войны кинжалы имели 362 из 621 штандартенфюрера, 230 из 276 оберфюреров, 88 из 96 группенфюреров, 91 из 92 обергруппенфюреров и каждый из четырех оберстгруппенфюреров. Кроме того, очевидно, под впечатлением предания о 12 рыцарях Круглого стола Гиммлер никогда не сажал за свой стол больше 12 гостей и по примеру короля Артура, который выбрал 12 храбрейших, назначил 12 лучших обергруппенфюреров на высшие посты в своем ордене.

Для немногих избранных Гиммлер хотел иметь особые знаки отличия. В 1937 году профессор Карл Дибич, глава эсэсовского отдела, имевший отношение к искусству получил от рейхсфюрера задание разработать гербы для нескольких видных лидеров СС. Не успел Дибич развернуться, как у Гиммлера родилась новая идея и возникла целая группа «Наследие предков», которая занялась изучением и раскопками германских древностей по всей стране. Они же дали материал и Дибичу, базируясь на племенных эмблемах древних германцев.

В замке Вевельсбург Гиммлер обрел свою Валгаллу, где он мог собирать за круглым дубовым столом своих рыцарей и разместить их подобающим образом. Они встречались в обширном зале, 100 на 145 футов, где у каждого был свой стул, обтянутый свиной кожей, с высокой спинкой и серебряной табличкой с именем хозяина. Они часами сидели вокруг стола, совещались или занимались медитацией, напоминавшей спиритический сеанс. Каждый из этих избранных имел в замке свои покои, выдержанные в стиле разных эпох и посвященные определенным историческим лицам.

Хозяин замка – по отзыву министра вооружений, «то педант-учитель, а то откровенный чудак» – продумал даже церемонию кончины для своих рыцарей. Внизу, под обеденным залом, находилась крипта, окруженная каменными стенами толщиной в пять футов. Каменные ступени вели в углубление наподобие колодца, там стояли у стен 12 каменных пьедесталов. В случае кончины обергруппенфюрера его герб подлежал сожжению в этом царстве смерти, а урна с пеплом должна была стоять на одном из пьедесталов. Четыре отверстия в потолке были устроены таким образом, чтобы дым во время церемонии сожжения поднимался одной ровной струйкой.

Рассказывали, что Гиммлер обыскал всю Вестфалию, потому что, по преданию, там стоит замок, который должен уцелеть среди всеобщего разрушения во время нового нашествия с Востока, и вот наконец натолкнулся на Вевельсбург. Этот старинный замок в горах, названный по имени одного из первых владельцев – полулегендарного рыцаря-разбойника Вевеля – и в свое время ставший центром сопротивления гуннам, не мог не произвести впечатления на рейхсфюрера: ведь его жизнь в равной степени принадлежала настоящему и прошлому.

Прагматик, живущий в настоящем времени, воспользовался трудностями местных властей, на чьих плечах лежала забота о содержании замка. Они были только рады свалить эту обузу на Гиммлера. Став в июле 1934 года владельцем замка за чисто номинальную ренту – 1 марка в год, он обратился к министру экономики: «Я предполагаю использовать Вевельсбург как всегерманскую школу командного состава СС… для этого требуется максимально возможная субсидия государства на покрытие расходов по зданию». Внутри своего личного штаба он выделил управление Вевельсбурга под началом штандартенфюрера Зигфрида Тауберга (в 1937-м он стал именоваться комендантом крепости); эсэсовскому архитектору была поручена реконструкция, а работу выполнили отряды Трудового фронта.

Личные апартаменты самого рейхсфюрера находились в южном крыле над обеденным залом и включали зал для его обширной коллекции оружия, библиотеку, в которой насчитывалось 12 тысяч книг, зал для приемов, а также помещения для заседаний Верховного суда СС. В том же крыле находились комнаты для Гитлера, но он, впрочем, никогда не появлялся в Вевельсбурге – отчего, видимо, и пошла молва, что ему суждено тут быть погребенным.

К концу войны Вевельсбург стоил уже 13 миллионов марок, но замок этот, со всеми ритуальными затеями, был для Гиммлера не просто игрой в «живые картины». Он считал, что история (или его собственная версия истории) может стать одновременно и объединяющей и движущей силой в СС. И Вевельсбург был не единственным эсэсовским замком в стране. В 1937 году Гиммлер заявил: «Моя цель состоит в том, чтобы, по возможности, в каждом округе СС был создан подобный культурный центр, памятник германского величия и германской истории. Они должны быть восстановлены и приведены в состояние, достойное культурной нации». В 1936 году Гиммлер основал Общество освоения и реставрации памятников немецкой истории и культуры, и приоритеты были отданы любимым периодам рейхсфюрера – эпохе германского язычества и колонизации немцами Востока. Памятники и документы такого рода наиболее соответствовали антиславянским и антихристианским идеям СС. Гиммлер заметил: «Такие вещи в высшей степени важны в политической борьбе».

Гордостью Гиммлера стал Мемориальный фонд короля Генриха I. Этот германский король (875–936) покорял славянские земли и пользовался поэтому особенным расположением Гиммлера, ненавидевшего поляков. В день тысячелетия смерти Генриха I Гиммлер поклялся на его могиле в Кведлингбургском соборе (тогда пустой) «завершить миссию саксонского короля на Востоке». Через год в торжественной обстановке перенес туда останки короля. Он хотел, чтобы эта гробница стала местом паломничества для немцев, их «святой землей». Потом, на каждую годовщину этого события, Гиммлер по ночам приходил туда для безмолвного общения со своим тезкой.

Он любил общаться с великими людьми прошлого, считая, что ему дана власть вызывать духов. По его словам, король Генрих не раз ему являлся, когда он, Гиммлер, находился в состоянии транса, и давал важные советы. Он настолько вжился в образ своего героя, что постепенно стал считать себя реинкарнацией короля Генриха I.

В основе всего этого оккультизма лежала не просто любовь к истории ради самой истории. Контакт с прошлым должен был внушить эсэсовцам, что они – члены избранной касты, преемники долгой линии немецкой знати, и дать СС то идеологическое единство, которого этой организации и недоставало. Именно это в первую очередь отличало СС от орденов прошлого, всегда обладавших стройной системой идеологии. Гиммлер твердил: «Мы являемся связующим звеном между прошлыми и будущими поколениями, и мы должны вселить уверенность в наш народ, что дух древней Германии вечно пребудет на ее земле». Между тем кадры СС не проявляли особого интереса к культу предков, равно как и к другим идеологическим вопросам. Образовательные вечера считались самыми скучными мероприятиями СС. Ответственность за обучение была передана административному ведомству, которое стало применять новый подход, делая упор на исторические сюжеты. Романтизированная история, расцвеченная идеологией, должна была заполнить вакуум, вызванный отсутствием оригинальной ключевой идеи, присущей именно и только СС.

Чтобы укрепить корпоративный дух своего ордена и, как он утверждал, возродить исторические немецкие традиции. Гиммлер стал изобретать неоязыческие ритуалы. Вообще-то они были не столько языческими, сколько просто нехристианскими; но это не столь важно, главное – чтобы эсэсовцы отличались от окружающего мира. Тут в Гиммлере возобладал школьный учитель, и он стал совать нос в самые интимные сферы жизни своих эсэсовцев: любовь, семья, религия – все требовало высочайшего разрешения рейхсфюрера. Ведь в его глазах СС – это не просто объединение людей, но орден германских кланов.

И вот в 1936 году он сочиняет инструкцию, где сказано, что и эсэсовец должен жениться, предпочтительно в возрасте 25–30 лет, и создать семью. А закон о браке от 1931 года, по которому член СС был связан клятвой, давал Гиммлеру право вето в случае неподходящей пары.

Эсэсовец и его невеста должны были заполнить анкет, РуСХА, пройти медицинский осмотр у эсэсовского врача представить доказательства арийского происхождения и свои фотографии в купальных костюмах. После этого РуСХА решало, достойны ли обе части предполагаемого брака быть занесенными в «Родовую книгу» СС; в отношении руководителей СС такие решения принимал сам рейхсфюрер. На церковных браках лежало табу, и после гражданской регистрации клятву верности друг другу у молодоженов принимал командир местной части СС. По его знаку они обменивались кольцами и получали «хлеб и соль» от своего ордена.

Все эти правила были установлены Гиммлером для того, чтобы отдалить членов братства от христианской церкви. Командиром мог быть назначен только человек, отказавшийся от Бога. Священник не допускался ни к новорожденному, ни к умирающему. Роль священника играл местный руководитель СС. Ритуал крещения был заменен совершенно определенными подарками от рейхсфюрера, произведенными на собственной эсэсовской фабрике близ Мюнхена: при рождении первого ребенка родители получали серебряный стаканчик, серебряную ложку и шелковый голубой платок; при рождении каждого следующего – канделябр с надписью: «Ты – лишь звено в бесконечной цепи рода».

Эсэсовское руководство отрицательно относилось и к любимейшему в Германии празднику – Рождеству. В противовес ему Гиммлер устроил праздник летнего солнцестояния, и фабрика начала извергать на эсэсовцев и их семьи потоки «летних» канделябров и «летних» серебряных тарелочек.

Весь этот шум-гам-тарарам по поводу Рождества показал, насколько далека была идеология СС от жизненных реалий. Многие «новоязыческие» ритуалы так и остались на бумаге. Даже брачные правила, которые эсэсовцы клялись соблюдать, стали предметом такой яростной полемики, что многие решили пренебречь ими. В 1937 году за такие нарушения были исключены из СС 307 человек. Постоянно растущее недовольство заставило Гиммлера смягчить наказания. Уже в том же, 1937 году было признано, что нет необходимости исключать, если доказано главное – расовая чистота. А в 1940-м вышла инструкция, согласно которой все эсэсовцы, исключенные за нарушения правил о браке, должны быть восстановлены, если сами они соответствуют расовым требованиям.

Ничего не получилось у Гиммлера и с антицерковной программой. Две трети эсэсовцев, служивших в общих частях, не порвали с церковью к началу войны. Больше всего «безбожников», около 70 процентов, оказалось в частях «Мертвая голова» (концлагеря), но во время войны полевым священникам уже было разрешено посещать подразделения СС для отправления служб.

Должно быть, очень разочаровали Гиммлера эсэсовские жены: никак они не хотели положить начало большим семьям. Рождаемость у элиты едва ли отличалась от уровня рождаемости по стране. По данным на конец 1939 года в среднем в эсэсовских семьях было по одному ребенку, а в семьях офицеров – 1–2. Затея Гиммлера с выведением чистопородной знати тоже дала не так много. В 1936 году он придумал «лебенсборны» («источники жизни») с дешевыми домами матери и ребенка, где было официально разрешено рожать детей незамужним чистокровным немкам от чистокровных же эсэсовцев. Это очень даже приветствовалось. По словам главы «лебенсборна», доктора Эбнера, «рейхе – фюрер приказал, чтобы каждый эсэсовец оказывал покровительство будущим матерям хорошей крови». Большинство, однако же, не согласились ломать условности привычной жизни, даже несмотря на столь откровенный намек, что это в интересах «хорошей крови». По тем же статистическим данным на 31 декабря 1939 года вожаки СС произвели на свет 12 081 ребенка; из них только 135 детей родились вне брака.

Никакие неогерманские штучки Гиммлера не могли внедрить униформизм в столь разнородную организацию, как СС. Что же до антиклерикальной кампании, то она вообще принесла СС больше вреда, чем пользы. Аристократы стали сторониться СС, более охотно поступая на традиционную для себя службу в вермахте. Взносы членов-спонсоров сократились с 581 тысячи марок в 1934 году до 400 тысяч в 1936-м. Руководители потянулись из СС в промышленность; более того, как показал анализ, проведенный службой персонала, руководители среднего ранга чаще всего потому и приходили в СС, что рассматривали это место лишь как трамплин для карьеры в индустрии.

Гиммлер столкнулся с дилеммой, которую так и не смог разрешить: растущие размеры его империи диктовали настоятельную необходимость вербовки руководящих кадров; трудности же с набором вели к тому, что ему приходилось принимать людей, имеющих мало общего с эталоном истинного арийца.

Трудности с рекрутированием были бы еще больше, если бы орден СС не предлагал нечто духовно привлекательное для сильных, активных натур. От нацистской партии в целом и от внешнего мира СС отличались особым образом жизни. Партия ставила перед собой политические цели; а в рядах СС, по выражению бывшего министра финансов фон Кроцига, «культивировался определенный тип характера».

От своего предшественника, вольного корпуса, организация СС унаследовала тот тип психологии, который поэт и пророк этого движения Юнгер определил так: «Важно не то, за что мы боремся, а важно – как». Один из последователей Юнгера Вернер Бест, ставший видным руководителем гестапо и обергруппенфюрером СС, вывел из его философии понятие «героический реализм»; оно стало позднее почитаться как доминанта среди особенностей характера эсэсовских лидеров. В 1930 году он разрабатывал эту идею: «Борьба как таковая – существенна и вечна, а цели борьбы – переменчивы и преходящи. Поэтому в нашей борьбе не может быть вопроса об успехах. Главный наш девиз – не что,а как».Такого рода этика, означавшая стремление к достижениям ради них самих, стала основой эсэсовского менталитета. Гиммлер сказал об этом классически просто: «Эсэсовец не знает слова „невозможно“». Это было привлекательно не только для нацистов: психология сильных, независимых личностей! Однако в рамках СС такие люди становились частью иерархии и должны были выполнять приказы, причем совершение преступлений по приказу также рассматривалось с точки зрения эффективности. Сторонник «героической индивидуальности» незаметно для самого себя мог быть поставлен на службу тираническим структурам.

Вернер Бест понял это лишь тогда, когда увидел, что он сам рядом с Гейдрихом участвует в строительстве полицейской машины Третьего рейха. Но СС уже задолго до этого начали превращаться в самый эффективный инструмент диктатуры фюрера.