Текст книги "Тора-Тора-Тора !"

Автор книги: Харри Тюрк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Лишь одинокий автомобиль спешил сквозь ночь в сторону Форт Шафтера. Это ехал один из пилотов, чье дежурство начиналось в четыре утра. Летчику истребителю на рассвете предстояло отправиться в патрульный полет.

Лейтенант Снайдер, не так давно прибывший к новому месту службы, радовался перспективе встретить восход солнца в своем Р-40 высоко в небе над островами. Включив приемник, он услышал, как вкрадчивый голос ночной дикторши радиостанции KGMB рекомендовал слушателям и слушательницам помечтать о новом дне под сладкую музыку новейшего хита – "Возлюбленная Лейла".

Военная полиция тем временем подобрала не меньше пары дюжин пьяных. Для 42 000 солдат и моряков, служивших на Гавайских островах, это была терпимая квота. С этим полиция была согласна примириться.

Воспетый в бесчисленных шлягерах пляж Уайкики лежал покинутым и тихим в лучах рассвета. Под грудой отбросов, за которые ещё не принимались бригады мусорщиков, валялся выпуск местной газеты "Стар бюлетин". Ее заголовки в то утро уже устарели.

"Рузвельт призывает Хирохито избегать войны".

"Японская пресса требует войны".

"Военно-морской флот Соединенных Штатов в состоянии уничтожить любого противника".

В колонках объявлений рекламировали подарки к Рождеству. Аптека Холлистера предлагала коробки конфет по 1, 95 доллара. Фирма "Тунг Чун Тонг" информировала свою клиентуру, что на складе имеется свыше двухсот сортов спиртного. А универсальный магазин Паттона рекомендовал к рождественским праздникам практичные подарки: пишущие машинки, пылесосы, радиоприемники и будильники.

С востока на горизонте появилась едва заметная светлая полоса. Утро вступало в свои права.

ЭСМИНЕЦ «УОРД» АТАКУЕТ

На судоремонтном заводе ВМС в Пирл-Харборе, где ремонтировали корабли американского Тихоокеанского флота, один из инженеров пошутил:

– Если «Уорд» в один прекрасный день не вернется с патрулирования, виной тому наверняка будет старческое бессилие.

Этому довольно невзрачному на вид эсминцу было уже двадцать три года. Его построили в 1918 году по ускоренной технологии, обычной для тех лет из-за высокой коньюктуры, вызванной Первой мировой войной. Через семнадцать дней после закладки корабля состоялся спуск его на воду.

Названный в память Джеймса Хармона Уорда, первого морского офицера, павшего в Гражданской войне, эсминец имел на вооружении четыре устаревших орудия и несколько крупнокалиберных пулеметов, которые не годились для отражения атаки с воздуха, так как турели невозможно было развернуть на большой угол. Зато он был ещё в состоянии сбрасывать глубинные бомбы. В 1934 году «Уорд» вывели из состава флота, но перед лицом надвигавшейся военной опасности решение пересмотрели, корабль ещё раз отремонтировали и заново окрасили. Это помогло, хотя не слишком.

Но для первого лейтенанта Уильяма Вудворда Аутбриджа, командира «Уорда», каждое плавание на устаревшем эсминце становилось большим событием. Он впервые стал командиром корабля, хотя немало прослужил первым помощником на гораздо более современном миноносце «Каммингс». Поэтому Аутбридж испытал чувство гордости, когда впервые вышел в море на «Уорде». Пятого декабря, в полдень, «Уорд» миновал противолодочное заграждение на входе в гавань Пирл-Харбора.

Кроме гордости за то, что он впервые командует кораблем, у первого лейтенанта была и другая причина для радости от того, что командовать ему довелось именно «Уордом». В конце концов, этот корабль не послали в Атлантику, где с недавних пор шла необъявленная война между немецкими подводными лодками и американскими кораблями. Он получил задание контролировать морские пути, ведущие в Пирл-Харбор. Благодаря этому все члены экипажа получили увольнение на берег на трое суток, повидали семьи и смогли отдохнуть под гавайским солнцем.

Гонолулу предлагал слишком много соблазнов, и когда они вернутся из недолгого похода, за разнообразием дело не станет. Выходя в море пятого декабря, Аутбридж рассчитывал в воскресенье вернуться в порт и пойти с женой в кино. В кинотеатре Уайкики показывали "Янки в британских ВВС", а в «Принцесс» с большим успехом шел шел фильм Чаплина "Великий диктатор".

Незадолго до выхода в море командир читал "Стар бюлетин". Крупный заголовок на первой полосе гласил: "Япония не хочет открытого разрыва с США – переговоры будут продолжены".

Из Сингапура пришли менее радостные известия. Там отменили отпуска военнослужащим. А на Филиппинах президент Мануэль Квезон призвал гражданское население покинуть опасные в военном отношении зоны.

"Уорд" заканчивал патрулирование, не встретив чужих кораблей. Навстречу попадались небольшие каботажные суда, рыбацкие лодки и джонки, которых в прибрежных водах всегда хватало. В ночь с шестого на седьмое декабря они спокойно малым ходом возвращались назад. Аутбридж, довольный, что первое плавание пока проходило удачно, ещё раз проверил все боевые посты и убедился, что экипаж исправно несет службу.

Около полуночи он ушел в штурманскую рубку и прилег на приготовленную там походную койку. Он мог бы спать под палубой, в своей каюте, где было гораздо удобнее, но во время плавания предпочитал находиться ближе к мостику. Дело в том, что Аутбридж оказался на борту единственным кадровым морским офицером. Всех остальных набрали из запаса. Аутбридж был уверен, что мог бы на них положиться, но для него было делом принципа всегда оставаться под рукой на случай непредвиденных обстоятельств.

Итак, не находя покоя, он ворочался с боку на бок на узкой походной койке. Лейтенант снял форму и накинул японское кимоно, которое получил в подарок от жены на день рождения. Пока он безуспешно пытался заснуть, служба на борту шла по заведенному порядку. Корабль спокойно описывал большие «восьмерки», чтобы обследовать как модно большую площадь. Наблюдатели с приборами ночного видения напрягали глаза.

Было без двух минут четыре, время очередной смены вахты, когда в штурманской рубке появился энсин Платт и разбудил командира.

– Сэр, семафор с тральщика «Кондор». Он обнаружил западнее курса подозрительный объект и полагает, что это подводная лодка.

Аутбридж тут же вскочил и, не теряя времени на переодевание, прямо в японском кимоно кинулся на мостик и скомандовал:

– Боевая тревога!

Ударил колокол громкого боя. Корабль сразу ожил. По боевой тревоге все офицеры и матросы должны немедленно занять свои боевые посты. Заняла места орудийная прислуга, начали подавать боеприпасы. Ремонтные бригады готовы были принять срочные меры при возможных повреждениях. Судовой врач готовил инструменты. Впередсмотрящие напрягали глаза. Каждый свободный от вахты торчал с биноклем у лееров, высматривая обнаруженный «Кондором» объект.

В течение часа ничего не произошло. «Уорд» обследовал район, указанный «Кондором». Но ни впередсмотрящие, ни оператор гидролокатора ничего обнаружить не могли. Аутбридж связался по радио с тральщиком:

– Можете сообщить данные о курсе предполагаемой подводной лодки?

С «Кондора» ответили:

– Предполагаемая подводная лодка шла приблизительно в тысяче метров западнее нас, тем же курсом. Курсом на вход в бухту.

– Точное время?

– Три часа пятьдесят минут.

Аутбридж выключил связь. Он решил, что на «Кондоре» стали жертвой собственной ошибки. Такое нередко случается при ночных поисках.

Гидролокатор считался надежным устройством. Если он не показывал контакта, следовало этим удовольствоваться. Командир не стал посылать донесения на берег. Для него с этим делом было покончено. Он дал отбой боевой тревоги, но оставил на постах больше наблюдателей, чем обычно. Потом снова вернулся в штурманскую рубку и попытался вернуть прерванный сон.

Энсин Платт тем временем сменился и вскоре уснул в своей койке. На его месте теперь нес вахту лейтенант Гопнер, молодой резервист из Чикаго. Он стоял на мостике, вновь и вновь поднося к глазам длинную трубу прибора ночного видения. Гопнер подозревал, что ещё не все волнения этой ночи миновали. И оказался прав.

В шесть часов тридцать семь минут он озадаченно отложил свой наблюдательный прибор, протер глаза, затем вновь приложил к ним трубу и посмотрел в ту сторону, где буксир «Антарес» тащил в сторону Пирл-Харбора на длином стальном тросе небольшой корабль – мишень, похожий на баржу. Гопнер даже не потребовал у «Антареса» дать световой сигнал – этот малыш-буксир, таскавший мишени, знали все. В гавань он заходить не будет навстречу выйдет портовый буксир «Кеосанква» и примет на себя мишень ещё до входа в бухту.

Лейтенант Гопнер напряг глаза. Стало достаточно светло, и то, что он увидел, не оставляло никаких сомнений. Между «Антаресом» и судном-целью, недалеко от стального троса, двигался небольшой черный объект, который просто нельзя было не заметить. Гопнер видел, что тот не связан с тросом, а рассекает волны вполне самостоятельно.

Гопнер не колеблясь кинулся в штурманскую рубку будить командира.

Аутбридж опять объявил боевую тревогу. Одного взгляда на подозрительный объект было достаточно: это боевая рубка подводной лодки. Но рубка была слишком миниатюрной, и Аутбридж не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел что-то подобное. Это просто не могло быть обычной подводной лодкой.

На миг его одолели сомнения. Если речь идет всего лишь о какой-то необычной лодке, то атаковать её нельзя – это могли быть соотечественники. Тем не менее, лейтенант не медлил. Странная подводная лодка находилась в запретной зоне. Здесь могли находиться лишь те суда, о которых предупреждали. А ни о какой подводной лодке ему не говорили. Для такого случая есть один приказ – атаковать!

– Полный вперед!

Аутбридж скомандовал рулевому держать на подводную лодку.

– Все орудия к бою!

Орудийные расчеты доложили о готовности открыть огонь.

– Подготовить глубинные бомбы!

В то время, как эсминец приближался к подводной лодке, чья боевая рубка все ещё возвышалась над водой, в воздухе появился гидросамолет, возвращавшийся с утреннего патрулирования. Его пилот энсин Уильям Таннер тоже заметил непонятный объект. Он знал, что в этом районе не имеют права находиться незаявленные подводные лодки. Но Таннер подумал, что это своя лодка, оказавшаяся здесь вследствие какой-то неисправности.

Видно было, что к лодке направляется эсминец, и Таннер испугался, что корабль может по ошибке столкнуться с подводной лодкой, и это приведет к катастрофе. Чтобы помешать этому, он сделал небольшой круг и сбросил две дымовые шашки, которые должны были обозначить позиции подводной лодки.

Но «Уорд» уже не нуждался в наведении. Он был всего в какой-то сотне метров от загадочной подводной лодки.

– Огонь! – скомандовал Аутбридж.

Теперь он мог подробно рассмотреть субмарину невооруженным глазом. У неё был неправдоподобно маленький обтекаемый сигарообразный корпус и боевая рубка высотой не больше полуметра с поднятым перископом. На лодке не было никаких опознавательных знаков.

Удивительно, но на подводной лодке, похоже, не заметили ни эсминца, ни дымовых шашек, сброшенных с самолета. Она продолжала следовать за «Антаресом», довольно медленно, слегка раскачиваясь на волнах.

Ровно в шесть часов сорок пять минут носовое орудие «Уорда» произвело первый выстрел. Ввиду малой дистанции огонь вели прямой наводкой. Первый снаряд просвистел над рубкой водки и шлепнулся в море. Это был первый выстрел, произведенный вооруженными силами США на тихоокеанском театре военных действий.

Спустя тридцать секунд ударило другое орудие. Этот снаряд угодил в боевую рубку подводной лодки. Суденышко качнулось и накренилось, но продолжало двигаться дальше.

"Уорд" тем временем подошел так близко, что орудия стали уже бесполезны. Моряки напряженно смотрели на чужака, скользнувшего почти вплотную к борту «Уорда» и заплясавшего в его кильватерной струе.

Тогда Аутбридж дал команду сбросить первую серию глубинных бомб. Четыре бомбы, описав высокую дугу, плюхнулись в море вокруг подводной лодки. Малютку тут же накрыло взметнувшимися массами воды.

Гидросамолет тем временем сделал ещё один круг и подошел ближе. Уильям Таннер перекинулся несколькими словами со вторым пилотом уоррент-офицером Шрейвом. Они были единодушны в том, что речь может идти только о своей лодке. Но приказ предписывал уничтожить любую неизвестную подводную лодку, появившуюся в этом районе. Поэтому Таннер решил действовать. Он сделал ещё круг над тем местом, где только что взорвались глубинные бомбы с эсминца, и тоже сбросил серию таких же бомб.

Когда вода успокоилась, от подводной лодки не осталось и следа.

Немного позже, приводнившись на военно-морской базе Канео, Таннер доложил о случившемся и услышал в ответ от дежурного:

– Наверно, это снова какой – нибудь кит, Билл!

На «Уорде» все знали, что это был вовсе не кит. Слишком близко к эсминцу проскользнула та странная подводная лодка. В шесть часов пятьдесят одну минуту Аутбридж отправил в Пирл-Харбор донесение. Оно гласило:

"Атаковал глубинными бомбами крейсировавшую в запретной зоне подводную лодку".

Спустя некоторое время лейтенант решил, что донесение не совсем верно передает положение вещей. Тогда он составил второе донесение и приказал передать его на военно-морскую базу Бишоп Пойнт. На этот раз там говорилось:

"Неизвестная подводная лодка, обнаруженная в запретной зоне, уничтожена орудийным огнем и глубинными бомбами."

Только теперь Аутбридж нашел время снять кимоно и надеть форму. Едва он покончил с этим, как снова объявили тревогу.

"Уорд" продолжал плавание, методично обследуя запретную зону перед входом в бухту. С востока на горизонте появились красноватые полосы всходило солнце. В это время наблюдатель обнаружил рыбацкую лодку, которая тоже оказалась в запретной зоне. «Уорд» немедленно взял курс на крохотное суденышко, и моторный сампан тут же обратился в бегство.

Но «Уорд» был быстроходнее. Он догнал сампан и остановил его. В бинокль Аутбридж видел, как три японских рыбака выстроились на палубе, подняли руки и замахали белыми платками.

Это его изрядно удивило. Сампаны живших в Гонолулу японских рыбаков частенько пробирались в запретную зону, будто бы следуя за косяками рыбы. Их останавливали, обычно штрафовали и снова отпускали. Но никогда прежде не случалось, чтобы экипаж такой лодки с поднятыми руками выстраивался вдоль борта.

Недолго думая, Аутбридж взял сампан на буксир и чуть позже передал его катеру береговой охраны, который потащил бедолаг на разбирательство.

Все это время противолодочное заграждение на входе в бухту оставалось открытым. Его открыли, когда выходил буксир «Кеосанква», чтобы принять у «Антареса» корабль – мишень. Эти маневры затянулись. Потом подошел катер береговой охраны, который привел подозрительный сампан. Не было смысла запускать механизм, закрывавший заграждение. Этот процесс занимал несколько минут, а к тому времени катер с сампаном на буксире уже подошел бы к барьеру. Поэтому команда, обслуживавшая заграждение, решила подождать.

Они даже не догадывались, какое задание этот странный сампан получил прямо из Токио. Лейтенант Маеджима, который несколько месяцев назад посетил Пирл-Харбор под видом безобидного коммерсанта, не напрасно так долго прогуливался вблизи противолодочного заграждения. Он подробно изучил привычки обслуживавшей его команды. На его наблюдениях и было основано странное поведение экипажа сампана, которое привлекло к нему внимание. Оно давало повод держать противолодочное заграждение открытым как можно дольше. Для стартовавших с подводных крейсеров лодок-малюток это был идеальный шанс незаметно проникнуть в гавань.

Сделать это сумели только две лодки. Одна из них долго крейсировала в акватории бухты, нанесла на карту стоянки находившихся там кораблей и покинула гавань, когда заграждение открыли вновь. Другая заняла позицию для атаки и дожидалась, как было условлено, воздушного налета. Однако та лодка, которая подготовила карту, при выходе в море напоролась на риф и пошла ко дну. Ее нашли только несколько недель спустя и подняли на поверхность. При этом обнаружили и карту.

Все остальные «А-лодки» до бухты не добрались. Потерявший сознание Сакамаки все ещё дрейфовал у Даймонд-Хед. Еще одну лодку потопил «Уорд». Пятая пыталась войти в гавань следом за «Кеосанквой». Но в семь часов три минуты гидролокатор «Уорда» обнаружил легкий шум мотора. Аутбридж тотчас же взял курс на этот шум и сбросил пять глубинных бомб. Вскоре после этого метрах в трехстах от «Уорда» расплылось большое масляное пятно и на поверхность вырвались пузыри воздуха.

В Бишоп Пойнт снова ушло донесение о случившемся, оттуда оно попало на стол лейтенанта Гарольда Камински, дежурного по штабу 14 военно-морского района.

Камински был старым резервистом. Он сказал себе, что происходит что-то странное. Либо речь идет о каких-то комплексных учениях, которые слишком затянулись, либо действительно в запретную зону проникли подводные лодки. Во всяком случае, он тут же позвонил своему непосредственному начальнику капитану Джону Б. Ирлу.

Когда на ночном столике зазвонил телефон, жена капитана что-то сердито проворчала, но тут же предала трубку мужу. Тот выслушал доклад, на миг задумался и нашел оба донесения с «Уорда» слишком серьезными, чтобы просто принять их к сведению и на том успокоиться. Он приказал немедленно известить адмирала Хасбенда Е. Киммеля.

В семь часов сорок минут Камински дозвонился адмиралу, который жил в небольшом бунгало в Макалапе. Семью адмирал оставил в Штатах. Он не любил, когда на службе под ногами крутились родственники. Это влекло за собой обязанности, а обязанности отнимали время.

Киммель коротко и ясно приказал:

– Запросите подтверждение донесений! Я буду у вас через четверть часа.

ВОСТОЧНЫЙ ВЕТЕР – ДОЖДЬ

В ночь с четвертое на пятое декабря 1941 года одна из американских радиостанций на западном побережье перехватила прогноз погоды, передававшийся из Токио. Специалисты-криптографы тотчас же опознали в нем секретный сигнал японским вооруженным силам.

Подробностей в этом сигнале, конечно, не было. Американские криптографы в июле разработали систему дешифровки секретных японских сообщений. Теперь они могли переводить передаваемую японцами систему цифр в группы букв. Затем с помощью современной техники эти буквенные группы расшифровывали. Все шло успешно, когда дело касалось нормального текста. Неразрешимыми оставались условные обозначения и словосочетания, ключа к разгадке которых, как и прежде, не было. И когда перехватили это странное, не соответствующее действительности сообщение: "Восточный ветер – дождь", никто не знал, что с ним делать. Ясно было только, что речь идет о каком-то заранее согласованном условном сигнале.

В центре дешифровки полагали, что это словосочетание имеет отношение к стремительно ухудшавшимся отношениям между Японией и Америкой, но одно такое предположение ничего не давало. В то время в Америке ещё не знали, что японское верховное командование согласовало со своими находящимися в открытом море силами условные слова, которые должны были в нужный момент информировать, в каком направлении будет предпринята атака.

Согласованы были фразы:

"Хигаши но казеаме" – "осенний ветер – дождь" – для непосредственной угрозы войны с США;

"Китаноказе кумори" – "северный ветер – облачно" – для непосредственной угрозы войны с Советским Союзом;

"Ниши но казе харе" – западный ветер – ясно" – означало угрозу войны с Великобританией.

Эти ключевые слова следовало по мере надобности произнести в середине ежедневного прогноза погоды и дважды повторить в его конце.

Донесение о передаче этого в высшей степени гибельного для американцев сигнала уже утром пятого декабря легло на стол командующего американским флотом адмирала Старка. Тот мало что понял из путанных пояснений начальника контрразведки. Он вообще не ожидал многого от деятельности командера Саффорда и специалиста по дешифровке Далтона Крамера. Старк призвал обоих не поднимать паники и положил их рапорт под сукно.

Другая телеграмма, отправленная из Токио посланнику Номура и расшифрованная контрразведкой, попала прямо на стол президенту. Это произошло днем позже. Телеграмма содержала детальные указания, когда надлежало вручить американскому правительству некое послание из четырнадцати частей. Такая точная датировка несомненно указывала, что с момента передачи меморандума параллельно начнется какая-то военная акция.

Вечером шестого декабря Рузвельт был поставлен об этом в известность и решил немедленно созвать совещание. Оказалось, однако, что адмирал Гарольд Р. Старк, командующий флотом США, как раз в это время отправился на премьеру нового мюзикла. Рузвельт не решился его вызвать. Кончилось тем, что он принял к сведению это недвусмысленное положение вещей, отложив, однако, на утро решение о принятии каких-то мер.

Седьмого декабря 1941 года день выдался холодным, но солнечным. Начальник Генерального штаба Джордж К. Маршалл спокойно прогуливался верхом в лесах вокруг Форт Майерс на берегу Потомака. Он и не подозревал, что его отчаянно разыскивают. Лейтенант-командер Далтон Крамер подготовил точный перевод перехваченной телеграммы, адресованной Номуре, и представил его командующему флотом Старку. То понял, что речь идет о серьезной угрозе, и недовольно проворчал:

– Это означает войну!

Но прежде чем принять решение, ему необходимо было посоветоваться с Маршаллом. Тот должен был вернуться только в среду. Таким образом, Старк тоже отложил решение на потом.

Впрочем, он и без того не смог бы изменить ход событий. Слишком долго руководящие военные круги Америки убаюкивали себя надеждой на то, что Япония в любом случае нападет на Советский союз. Теперь же было слишком поздно.

В тот самый час, когда Джордж К. Маршалл прогуливался верхом по берегу Потомака – по дальневосточному времени это было уже 8 декабря 1941 года, пятый час утра – адмирал Нагумо приказал поднять на мачте «Акаги» старое, потрепанное полотнище – боевой флаг адмирала Того в морском сражении при Цусиме.

Атака началась.

Начальник Генерального штаба Маршалл, вернувшись с верховой прогулки с некоторым опозданием, уже никак не мог повлиять на ход событий. Он даже не догадывался, что его поведение в тот день на месяцы и годы станет поводом для критических дискуссий.

Без сомнения, Маршалл относился к числу тех американских военных, кто приветствовал бы японско-советский конфликт. Хотя многочисленные признаки прямо или косвенно указывали, что японский удар будет направлен не против Советского Союза, а против США, Маршалл намеренно не обращал внимания на все отчетливее проявлявшуюся опасность неожиданного японского нападения на американскую территорию. Это заметно даже по его официальным распоряжениям.

В подписанной им двадцать седьмого ноября директиве говорится:

"Переговоры с Японией на дают результатов. Если японское правительство не предложит их возобновить, возможен разрыв отношений. Планы Японии на будущее неясны, в любое время с её стороны возможны враждебные действия. Если не удастся избежать военных действий, США предпочитают позволить Японии первой совершить столь недружественный акт. Но такая политика не должна соблазнять наших командиров пренебрегать оборонительными мероприятиями. Возможные враждебные действия Японии должны быть предотвращены соответствующими разведывательными мероприятиями. Их следует проводить так, чтобы не беспокоить при этом гражданское население и держать в строжайшей тайне. О каждом мероприятии такого рода докладывать мне. Это совершенно секретное указание довести до сведения только ограниченного круга лиц. Маршалл."

Начальник Генерального штаба, располагавший всей информацией секретных служб из первых рук, не смог бы выразиться менее конкретно и более необязательно. Он избегал точных формулировок для нескрываемых агрессивных замыслов Японии и даже не упоминал, что японский флот, очевидно, уже лег на боевой курс. Опасность, о которой твердили многие его подчиненные, Маршалл просто не воспринимал всерьез.

В тот же день седьмого декабря, вернувшись в одиннадцать часов двадцать пять минут с верховой прогулки, Джордж К. Маршалл получил расшифрованную телеграмму японского правительства, адресованную Номуре. Теперь он все-таки решил направить отдельную директиву американским гарнизонам в Тихом океане. И через несколько минут продиктовал следующий текст:

"Предупреждение о военной опасности!

Переговоры с Японией о стабилизации обстановки в Тихом океане провалились, и в ближайшие дни со стороны Японии можно ожидать начала агрессии.

Численность и вооружение японских войск и расположение ударных группировок флота дают основание предположить возможность проведения японцами десантных операций на Филиппинах, в Таиланде или на полуострове Кра. Возможно также на Борнео. Соответственно этому должна быть подготовлена оборона.

Восстановить боевую готовность в соответствии с приказом WPM. 46. Ознакомить всех командиров, а также британские власти. Принять меры против саботажа."

Другую роковую ошибку Маршалл совершил при выборе способа передачи этой директивы. Он не воспользовался ни одной из трех линий, предназначенных для срочной рассылки подобных сообщений. Это могли быть так называемый скрамблер-телефон – прямая засекреченная связь из его служебного кабинета, или радиопередатчик ФБР, или одна из крупных флотских радиостанций.

Вместо этого текст передали на центральную армейскую радиостанцию, и даже не поставили на нем отметку срочности. Поэтому текст дожидался общей очереди до тех пор, пока события его не опередили. Когда армейский радист зашифровывал текст, «Уорд» уже вступил в первый бой с японской подводной лодкой перед входом в бухту Пирл-Харбора.

Директива поступила в Пирл-Харбор лишь тогда, когда военная база уже была захвачена японским нападением врасплох.