Текст книги "Второго шанса не будет"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Мужчина поднял руку и помахал мне. Я бежал изо всех сил, но не достиг и середины парка, как на улицу выехал белый фургон. Мужчина щелкнул пальцами, вскинул руку в прощальном привете и исчез в чреве автомобиля.

Фургон скрылся из вида еще до того, как я вылетел на улицу.

Глава 13

Время начало выкидывать со мной странные шутки. То появится, то исчезнет. То ускорит бег, то замедлит. То сойдется в фокус, то рассеется. Но так продолжалось недолго. Медик во мне взял верх. Он – Марк-профессионал – умеет все раскладывать по полочкам. Правда, в больнице это делать легче, чем в личной жизни, где рабочие навыки – ставить перегородки, отделять одно от другого, расслаивать – никак не желают применяться. На работе я способен справится со своими эмоциями, направить в нужную сторону, извлечь что-нибудь полезное. А вот дома не получается.

Тем не менее, кризис принес пользу. Отделение котлет от мух – это вопрос не столько хотения, сколько выживания. Отдаться чувству, позволить себе запутаться в сомнениях, непрерывно думать о ребенке, исчезнувшем полтора года назад – все это способно напрочь выбить из колеи. Быть может, именно на такую реакцию похитители и рассчитывали. Им нужно было, чтобы я утратил почву под ногами. Но чем сильнее на меня давят, тем лучше я соображаю. Тогда я на высоте. Дело проверенное. Стало быть, надо действовать. Стены приняли вертикальное положение. Я обрел способность взглянуть на ситуацию трезво.

На сей раз никакой полиции.

Но это не значит, что следует покорно ожидать развития событий.

К тому времени, как Эдгар передал мне спортивную сумку, набитую купюрами, я кое-что придумал.

* * *

Я позвонил Черил и Ленни. К телефону никто не подошел. Я посмотрел на часы. Четверть девятого утра. Номера мобильника Черил у меня не было; впрочем, в любом случае такие разговоры лучше вести не по телефону.

Десять минут спустя я подъехал к зданию Уиллардской начальной школы и поставил машину позади целой шеренги «шевроле» и микроавтобусов. Все начальные школы похожи, и эта не исключение: кирпичная кладка, каменные ступени, один этаж – типовой архитектурный проект, доведенный до совершенной бесформенности многочисленными добавлениями. Иные, правда, выглядят или хотя бы пытаются выглядеть органично, но о большинстве того же не скажешь. Здания построены в 1968–1975 годах. Видок – как правило, голубое стекло и какая-то непонятная плитка – словно у оранжереи после апокалипсиса.

На спортивной площадке, как обычно, играли ребятишки. В отличие от моих времен, за ними наблюдали родители. Они оживленно переговаривались, а когда прозвенел звонок, не ушли, пока не убедились, что их чада благополучно скрылись в помещении. Ужасно видеть страх в глазах родителей, но он меня не удивляет. Стоит у тебя появиться ребенку – и страх становится твоим постоянным спутником. Он не отпускает тебя ни на секунду. Мне ли не знать!

Показался голубой «шевроле» Черил. Я двинулся в ее сторону. Отстегнув страховочные ремни и выпустив Кевина, Черил подняла голову и заметила меня. Сын деловито поцеловал ее – ежедневный, насколько я понимаю, ритуал – и побежал к школе. Черил обеспокоенно смотрела ему вслед, словно боялась, что он поскользнется на каменных ступенях. Детям этот страх неведом, ну и хорошо. Ребенком и без того быть непросто, зачем наваливать на себя лишнюю тяжесть?

– Привет, – кивнула мне Черил.

– Привет. Дело есть.

– А именно?

– Мне нужен телефон Рейчел.

Черил забралась в машину.

– Залезай.

– Да я на своей.

– Ничего, я привезу тебя обратно. Только вот Марианну в школу доставлю, она в бассейне задержалась.

Черил завела мотор. Я уселся рядом с ней и, повернувшись назад, улыбнулся Марианне. На ней были наушники. Она рассеянно помахала мне в ответ. Волосы у нее еще не просохли. Рядом с ней, на детском сиденье, посапывал Коннер. Машина пропахла хлоркой, но запах странным образом успокаивал. Ленни, что мне было прекрасно известно, ухаживал за машиной с религиозным рвением, но за всем ведь не уследишь. На полу валялся пакетик из-под жареной картошки. К обивке сиденья прилипли крошки неясного происхождения. Прямо под ногами у меня лежали какие-то школьные объявления и образцы детского творчества, безнадежно испорченные дождем. На задних стеклах виднелись следы от грязных пальцев.

Черил, не отрываясь, смотрела на дорогу.

– Вообще-то не в моих привычках вмешиваться, но…

– Но ты хотела бы знать, что я задумал.

– Пожалуй.

– А что, если я предпочел бы не говорить?

– Что ж, может, оно и к лучшему.

– Знаешь что, Черил, просто доверься мне. Мне действительно нужен этот номер.

Черил посигналила фарами впереди идущей машине.

– Рейчел – моя ближайшая подруга. Была и остается ею.

– Ну и прекрасно.

– Ей нелегко было забыть тебя. – Черил явно колебалась.

– А мне ее.

– Вот именно. Слушай, даже не знаю, как сказать. В общем… тебе надо кое-что знать.

– А именно?

Она по-прежнему не сводила глаз с дороги, крепко держа руль обеими руками.

– Помнишь, ты спрашивал Ленни, почему мы в свое время не сказали тебе, что Рейчел развелась?

– Да.

Черил посмотрела в зеркальце заднего вида на дочь. Марианна была целиком поглощена своими делами.

– Она не развелась. Ее муж умер.

Черил притормозила у входа в школу. Марианна подхватила наушники и выскользнула на улицу. Деловитым поцелуем она обременять себя не стала, но попрощаться – попрощалась. Черил вновь тронулась с места.

– Печально.

А что еще я мог сказать? Только добавить: «Выходит, нас с Рейчел и еще кое-что связывает». Удивительные, однако, вещи приходят иногда в голову. Просто ужас какой-то.

– Он был убит. – Черил словно прочитала мои мысли.

Пытаясь избавиться от мрачных ассоциаций, я некоторое время молчал.

– Подробности мне неизвестны, – сказала Черил. – Знаю только, что Рейчел занимала в Бюро высокий пост, во всяком случае, для женщины. Он тоже работал в ФБР. После его смерти она ушла в отставку. На звонки не отвечала. Жилось ей несладко.

Черил подъехала к месту, где я оставил машину, и затормозила.

– Говорю тебе все это, чтобы ты понял: после окончания колледжа прошло много лет. Рейчел уже далеко не та девушка, которую ты любил.

– Мне нужен номер ее телефона, и только, – ровным тоном промолвил я.

Не говоря более ни слова, Черил выдернула ручку из-под козырька, зубами сорвала колпачок и нацарапала номер на салфетке.

– Спасибо.

Она коротко кивнула, и я вылез из машины.

* * *

Я ни секунды не колебался. Мобильник у меня был с собой. Я сел в машину и набрал номер. В трубке послышался неуверенный голос Рейчел.

– Мне нужна твоя помощь, – серьезно сказал я.

Глава 14

Через пять часов поезд, которым ехала Рейчел, подошел к вокзалу в Ньюарке.

Невольно вспомнились старые фильмы, где поезда разлучают возлюбленных: откуда-то снизу валит дым, кондуктор призывает пассажиров занять свои места, раздается гудок, колеса начинают со скрипом вращаться, он стоит на ступеньках вагона и машет рукой, она бежит по платформе. Правда, здешняя обстановка по идее не должна вызывать подобные воспоминания. Железнодорожный вокзал не более романтичен, чем куча навоза от гиппопотама, страдающего вдобавок глистами.

Поезд подошел беззвучно, в воздухе не соткалось ничего, что хотелось бы увидеть или услышать. Но когда Рейчел сошла на платформу, в груди у меня что-то сжалось. На Рейчел были выцветшие синие джинсы и красный свитер с высоким воротом. С плеча свисала дорожная сумка, которую она приподняла, спускаясь по ступенькам. Какое-то время я просто смотрел на нее. Мне только что исполнилось 36 лет. Рейчел была годом моложе. А расстались мы, когда нам едва минуло двадцать. Вся жизнь у каждого прошла своя. Как подумаешь об этом, странное чувство охватывает. Я уже говорил, как мы расстались. Я пытаюсь докопаться до скрытых причин, но, может, их нет, может, все просто. Мы были детьми. А дети делают глупости. Дети не задумываются о последствиях. Дети не понимают, что грудь будет сдавливать всегда.

И вот сегодня, решив, что мне нужна помощь, я прежде всего подумал о Рейчел. И она откликнулась.

Рейчел сразу направилась ко мне.

– Никаких новостей?

– Вроде нет.

– Звонили?

– Пока нет.

Она кивнула и двинулась по платформе. Голос ее звучал вполне по-деловому. Рейчел сразу вошла в роль профессионала. Она работала.

– Расскажи мне подробней об анализе на ДНК.

– Все, что знал, уже доложил.

– Стало быть, полной определенности нет?

– Для суда недостаточно, но вообще-то говорят, ошибки быть не может.

Рейчел перебросила сумку с одного плеча на другое. Я старался идти с ней вровень.

– Знаешь, Марк, придется принять несколько трудных решений. Ты готов?

– Да.

– Прежде всего, ты уверен, что хочешь обойтись без полиции и ФБР?

– В записке говорится, что у них там свой человек.

– Помню. Но не исключено, что это блеф.

Мы шли, не останавливаясь.

– В прошлый раз я уже имел дело с властями.

– Возможно, тогда это было правильным.

– Правильным-то уж точно не было.

Рейчел неопределенно пожала плечами:

– Ты ведь не знаешь в точности, что именно тогда произошло. Может, они заметили хвост. Может, наблюдали за твоим домом. Но скорее всего, просто не собирались возвращать ребенка. Это ты понимаешь?

– Да.

– И все же в полицию обращаться не хочешь?

– Потому я тебе и позвонил.

Она кивнула и остановилась, не зная, куда идти дальше. Я повернул направо. Рейчел двинулась следом.

– Еще одно, – сказала она.

– Да?

– На сей раз нельзя позволять им самим назначать сроки. Надо потребовать доказательств того, что Тара жива.

– А волосы? Они наверняка на них сошлются.

– А мы скажем, что тесты дали противоречивые результаты.

– Думаешь, клюнут?

– Не знаю. Может, и нет. – Рейчел шла, высоко подняв подбородок. – Но это я и имела в виду, говоря о трудных решениях. Малый во фланелевой рубахе? Это обычный прием. Они хотят запугать тебя, лишить воли. Заставить действовать вслепую, как в прошлый раз. Ладно, в конце концов, Тара – твой ребенок. Хочешь снова просто отдать им деньги – твое дело. Но я не советую. Однажды они сбежали с деньгами. Где гарантии, что это не повторится?

Мы дошли до платного гаража. Я протянул дежурному свой талон.

– Так что же ты предлагаешь? – спросил я.

– Для начала нужно потребовать обмен. «Давайте деньги, а потом мы свяжемся с вами»? Нет, так больше не пойдет. Деньги в обмен на девочку.

– А что, если они не согласятся?

– Трудные решения. Ясно?

Я молча кивнул.

– Далее. Мне нужно надежное электронное оборудование, чтобы я постоянно была в курсе происходящего. Крупноформатная камера и все такое прочее. Людей у нас нет, надо что-то придумывать.

– А если заметят слежку?

– А если опять исчезнут? – передразнила Рейчел. – Риск есть в любом случае. Я стараюсь извлечь уроки из первой попытки. Гарантий нет. Давай попробуем улучшить положение.

Подогнали машину. Мы заняли салон и поехали по Макартур-авеню. Неожиданно Рейчел притихла. Лед минувших лет вдруг растаял. Я знаю, как это бывает. Не в первый раз.

– Есть еще указания? – спросил я.

– Да нет.

– Рейчел…

Что-то в моем тоне заставило ее отвернуться.

– Тебе следует кое-что знать.

Я молча ожидал продолжения.

– Я говорила тебе, что больше не служу в ФБР.

– Да.

– Значит, ты понимаешь, что мои возможности ограниченны.

– Понимаю.

Она откинулась на спинку сиденья и застыла.

– Что-нибудь еще? – поинтересовался я.

– Марк, надо смотреть правде в глаза.

Мы остановились перед красным сигналом светофора. Я повернулся и посмотрел на Рейчел, по-настоящему посмотрел – впервые. Глаза ее сохранили тот давний карий цвет с золотистыми крапинками. Я знаю, судьба ей выпала нелегкая, но по глазам этого не скажешь.

– Шансы на то, что Тара жива, минимальны, – сказала она.

– А как же тесты на ДНК? – возразил я.

– Этим я займусь позже.

– Как это понять – «займусь»?

– Позже, – повторила Рейчел.

– Да что это, черт возьми, значит? Все сходится. Эдгар сказал: окончательное заключение – формальность.

– Может быть, – отчеканила Рейчел. – А пока давай все же исходить из того, что девочка жива и здорова. Надо пройти путь до конца. Но при этом иметь в виду, что все может обернуться крупным надувательством.

– То есть?

– Неважно.

– Еще как важно! Ты что же, хочешь сказать, что результаты анализа подделаны?

– Не думаю. – Рейчел мгновение помолчала. – Хотя и это не исключено.

– Но как? Ведь образцы сходятся.

– Сходятся. Волосы с одной головы.

– Ну да.

– Но кто сказал, что в первом случае волосы принадлежали Таре? Те, что вы получили полтора года назад?

Постепенно до меня начало доходить.

– Когда подвергали проверке на ДНК первый образец, с твоими волосами сравнивали?

– Нет, а зачем?

– Затем, чтобы убедиться: присланные волосы принадлежат именно Таре, а не какому-то другому ребенку.

Я тряхнул головой, стараясь собраться с мыслями.

– Но ведь у похитителей оказался лоскут Тариной одежды. От розового комбинезона с черными пингвинами. Как это ты объяснишь?

– А что, у нее был единственный экземпляр на свете? И вообще, знаешь что? История весьма туманная, давай не будем пока увлекаться предположениями. Подумаем лучше о том, что можно сделать здесь и сейчас.

Наступило молчание. Я засомневался: «Может, не стоило обращаться к Рейчел? Слишком много стоит между нами». Но, в конечном счете, я ей доверял. Да, нужно действовать профессионально. Котлеты отдельно, мухи отдельно.

– Я хочу вернуть свою дочь, вот и все, – подытожил я вслух.

Рейчел кивнула, открыла рот, словно собираясь ответить мне, но так ничего и не сказала.

Раздался телефонный звонок.

Глава 15

Лидия любила разглядывать старые фотографии.

Интересно, почему? Душу это занятие, во всяком случае, не грело. Фактор ностальгии играл, в лучшем случае, роль весьма ограниченную. Вот Хеши никогда назад не оглядывался. В отличие от Лидии, хотя, чем это вызвано, внятно объяснить она не могла.

Данный снимок относился к тому времени, когда Лидии было восемь лет. В черно-белом изображении воспроизводился один из эпизодов популярнейшего телесериала «Семья смеется», который крутили семь лет подряд. Премьера состоялась, когда Лидии было семь лет, последний показ совпал с тринадцатым годом рождения. Главную роль в телефильме играл бывший исполнитель ролей комических персонажей Клайв Уилкинс. Он представлял овдовевшего чадолюбивого отца близнецов Тода и Рода и небесного создания с соответствующим именем Стелла. Девочку играла вездесущая Лариса Дейн. Да, знаменитый был сериал, ему до сих пор многие на телевидении подражают.

Программа «Истинная история Голливуда» иногда рассказывает о судьбе артистов, занятых в «Семье». Клайв Уилкинс умер от панкреатита через два года после того, как сериал сошел с экрана. Ведущий непременно заметит, что Клайв был «всем как отец», что (Лидии это хорошо известно) ни в коей мере не соответствует действительности. Парень сильно пил, и от него всегда несло табаком. Когда Лидия, позируя перед камерами, обнимала Клайва, ей требовалось все ее не развитое тогда актерское мастерство, чтобы не закашляться от вони.

Близнецы Джэред и Стэн по фамилии Фрэнк – в сериале Тод и Род – пытались впоследствии сделать музыкальную карьеру. По сюжету они играли в любительском оркестрике. Музыку для оркестрика писали другие, исполняли ее – за кадром – тоже другие, а мальчишеские голоса усиливал синтезатор. Тем не менее, Джэред и Стэн, которые и в нотах-то не слишком разбирались, решили податься в музыканты. В первой серии им было одиннадцать лет. Теперь – под сорок, оба усердно лечатся от облысения и уверяют себя и друг друга, что хоть и «устали от славы», но непременно вернутся на телеэкран.

Но главная, самая захватывающая тайна «Семьи» – это судьба всеми обожаемой Стеллы, то есть Ларисы Дейн. Вот что о ней известно: в последний сезон показа сериала родители Ларисы развелись и устроили безобразную свару вокруг ее заработков. В конце концов, отец вышиб себе мозги, а мать вышла за какого-то актера-мошенника, благополучно исчезнувшего с деньгами. Подобно большинству актеров-детей, Лариса Дейн сразу стала достоянием прошлого. Правда, одно время циркулировали слухи о ее беспутном поведении и пристрастии к наркотикам (все это было еще до повальной ностальгии по старым временам), но, в общем-то, никого она не интересовала. В пятнадцать лет Лариса превысила дозу и едва не отправилась на тот свет. Ее поместили в нечто вроде санатория, после чего она, похоже, вовсе исчезла с лица земли. Ничего о ней толком не было известно. Многие считали, что она снова – и на сей раз фатально – перебрала.

Но разумеется, все было не так.

– Ну что, Лидия, пора звонить? – спросил Хеши.

Она ответила не сразу, продолжая ворошить фотографии. На очередном снимке был изображен еще один эпизод из «Семьи». У маленькой Стеллы рука в гипсе. Тод хочет нарисовать на нем гитару. Отцу эта затея не нравится. «Папа, – хнычет Тод, – обещаю: только нарисую, играть не буду». Взрыв хохота. Маленькая Лариса шутки не понимает. Взрослая Лидия – тоже. В тот день она действительно сломала руку. Обычные детские фокусы: сбегала по лестнице и упала. Рука болела неописуемо, но съемка должна была состояться во что бы то ни стало. Доктор всадил в нее бог знает что, а двое халтурщиков-сценаристов использовали всю эту историю в сюжете. Съемки прошли, как в тумане.

Только, пожалуйста, не надо скрипок…

Лидия читала книгу Дэнни Партриджа. Слушала завывания Уиллиса в «Других ударах». Все знала о судьбе юных звезд, о том, как к ним пристают, отнимают у них деньги, эксплуатируют их. Она видела все эти ток-шоу, слышала сетования, наблюдала крокодиловы слезы коллег – и еле сдерживала тошноту.

А правда состоит в следующем. Нет, дело не в приставаниях, хотя юной и достаточно наивной, чтобы верить, будто психологи способны помочь, Лидии внушали, что следует «препятствовать», то есть не поддаваться навязчивому ухаживанию одного из продюсеров сериала. И родителей обвинять не в чем – ни в равнодушии, ни в чрезмерном энтузиазме, с которым некоторые делают из своих детей звезд. А уж про одиночество, утомительные часы съемок, замкнутость среды, обилие наставников на студии и подавно можно забыть. Все это не то.

Главное – софитов больше нет.

Полный абзац. Все прочее – отговорки, потому что ведь никто не хочет признаваться в мелком тщеславии.

Лидия начала сниматься, когда ей было шесть. От той поры мало что сохранилось в памяти. Она только помнит, что была звездой. А звезда – это нечто особое. Звезда – это королевский статус. Звезда – это близость к Богу. А ничего другого у Лидии и не было. Мы внушаем своим детям, что они не такие, как все, но Лидия знала это не понаслышке. Все ее обожали. Все считали ее безупречной дочерью – любящей, доброй, в меру шаловливой. С нее не сводили восхищенных взглядов. Всем хотелось побыть рядом, провести с ней какое-то время, прикоснуться к краю одежды.

И вот в один прекрасный день все исчезло.

Слава – наркотик пострашнее героина. Взрослый, утративший славу, пусть на миг блеснувшую, обычно погружается в депрессию, хотя и делает вид, будто ничего особенного не происходит. Он не желает признавать правды. Его жизнь превращается в обман, в череду попыток уцепиться за поезд, который ушел. Достать дозу самого сильного из наркотиков – славы.

Это взрослый, успевший глотнуть нектара, прежде чем отняли чашу. А для ребенка этот нектар, как молоко матери. Слава – все, что он знает. Он не понимает, что слава быстротечна. Ему этого не объяснишь. Нельзя подготовить ребенка к неизбежному. Так было и у Лидии. Обожание – ничего другого она не знала. И вдруг в одночасье софиты погасли. Впервые в жизни она осталась одна, во тьме.

Вот что по-настоящему мучает.

Теперь Лидия это понимала. Спасибо Хеши, он здорово ей помог. Он вытащил ее из ямы – раз и навсегда. Она сознательно причиняла себе боль. Сделалась потаскухой. Накачивалась наркотиками. Не для того, чтобы забыться, не для того, чтобы отомстить – чему-нибудь или кому-нибудь. Ошибка, которую она осознала в клинике, куда попала после одного действительно ужасного случая, заключалась в том, что мстит она самой себе. Одних успех возвеличивает. Других делает мельче. Так зачем причинять боль той, кто должна быть выше всех? Почему не переключиться на презренную массу, на тех, кто боготворил ее, наделил головокружительной славой и – бросил? К чему уничтожать личность, имеющую право на овации?

– Лидия!

– Да?

– По-моему, пора звонить.

Она повернулась к Хеши. Они познакомились в психушке, и общее несчастье сразу сблизило их. Хеши выручил Лидию, когда ее пытались изнасиловать двое санитаров. Тогда он просто отшвырнул их. Санитары угрожали им, и они пообещали никому не говорить. Но Хеши умел ждать. И он выждал. Две недели спустя он наехал на одного из негодяев на краденой машине. Череп хрустнул, как яйцо. А через месяц другого – главного – обидчика нашли дома с оторванными пальцами. По свидетельству судмедэксперта, пальцы не отрезали, их выворачивали до тех пор, пока сами не отвалились. Один из тех пальцев Лидия до сих пор хранила в подвале. Как сувенир.

Два года назад они сбежали из клиники и поменяли имена. Наружность – лишь настолько, чтобы нельзя было узнать. Они начали жизнь заново.

У них было три адреса. Два официальных, с рабочими телефонами (Хеши якобы жил в Бронксе, она – в Куинсе) и один тайный (на севере округа Моррис, штат Нью-Джерси). Ни она, ни он не желали ставить в известность кого бы то ни было о том, что работают на пару и являются любовниками. Лидия, пользуясь чужим именем, купила этот дом с ярко-желтыми стенами четыре года назад. В нем две спальни и полуторная ванная комната. В кухне, где сейчас устроился Хеши, много воздуха и света. Дом стоит на озере. Местечко мирное. Им нравились здешние закаты.

Лидия продолжала рассматривать фотографии Стеллы. Она пыталась вспомнить свои тогдашние чувства. Но получалось слабо. За спиной стоял и терпеливо, как всегда, ждал Хеши.

Иные, наверное, назовут их хладнокровными убийцами. «Но это, – быстро решила Лидия, – подмена понятий, очередной голливудский штамп. Вроде чудесной девочки Стеллы». Деньги можно добыть и более простым путем. Действовать, как профессионал: держать в узде чувства, уверять себя, что это обыкновенная работа. А можно взглянуть на вещи по-честному и признать, что преступаешь черту просто потому, что это тебе нравится. Лидия поступала именно так. Причинять боль, убивать, слепить ярким светом, либо, напротив, держать в темноте ради наживы было не по ней. За деньгами она не гналась, как в свое время – за софитами. Иное дело – тут и спорить нечего – радостный подъем, истинное возбуждение, восторг от того, что собственная боль сходит на нет.

– Лидия!

– Да, Медвежонок, я готова.

Она взяла мобильник с фальшивым номером и посмотрела на Хеши. Лицо его было ужасно, только не для Лидии. Он кивнул ей. Она нажала на кнопку, регулирующую тембр голоса, и, услышав ответ Марка Сайдмана, сказала:

– Ну что, попробуем еще раз?