Текст книги "Второго шанса не будет"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Стало быть, вы отдали ему волосы?

– Ну да.

Эдгар вновь погрузился в изучение фотографий.

– Эта женщина… – бросил он, – у нее с Сайдманом был роман?

– Понятия не имею.

– А зачем иначе моей дочери понадобились ее фотографии?

Ожил мобильник. Тикнер извинился и нажал на кнопку.

– В десятку, – послышался голос О'Мэлли.

– Что?

– Мы засекли машину Сайдмана. Пять минут назад он пересек мост Джорджа Вашингтона.

* * *

– Спускайся, – велел механический голос.

Первые несколько ступенек разглядеть было еще можно. Я осторожно двинулся вниз. Вокруг сгущалась тьма. Вскоре пришлось вроде слепого нащупывать ногой каждую ступеньку. Мне это не нравилось. Совершенно не нравилось. Я подумал о Рейчел. Где она сейчас, не поблизости ли? Лестница кончилась. Я ступил на дорожку, она заворачивала влево. Я споткнулся о булыжник.

– Стоп, – раздался голос.

Я остановился. Впереди ничего не было видно. Позади смутно угадывалась улица. Справа – крутой обрыв. Воздух пропитан запахами городского парка – странная смесь свежести и пота. Я прислушался, пытаясь уловить хоть какой-то признак жизни, но поймал лишь отдаленный гул проезжающих машин.

– Сумку с деньгами на землю.

– Не пойдет, – возразил я. – Сначала я хочу увидеть свою дочь.

– Деньги на землю.

– Мы же договорились. Вы показываете мне Тару – я показываю вам деньги.

Ответа не последовало. Я почувствовал сильный шум в ушах. Страх буквально сковал мои члены. Нет, все это мне решительно не нравилось. Слишком уж я на виду. Я обернулся. Еще можно было кинуться назад и заорать, как сумасшедший. Населен этот район гуще, чем обычно на Манхэттене. Кто-нибудь наверняка либо придет на помощь, либо вызовет полицию.

– Доктор Сайдман?

– Да?

И тут мне в лицо ударил сноп света. Я заморгал и прикрыл глаза ладонью. Затем прищурился, стараясь хоть что-нибудь разглядеть впереди. Луч фонаря скользнул вниз. Глаза быстро привыкали к такому освещению. Из темноты выступил какой-то силуэт. Ошибки быть не могло. Я сразу понял, кто передо мной.

Это был мужчина. Кажется, на нем была фланелевая рубаха. Впрочем, не уверен. Повторяю, я видел только силуэт. Черты лица или цвет одежды различить было нельзя. Поэтому если желаете, отнесите мою догадку к игре воображения. Но остальное я различаю достаточно четко.

К мужчине жался, вцепившись ему в ногу чуть выше колена, маленький ребенок.

Глава 26

«Жаль все-таки, что так темно», – подумала Лидия. Ей бы очень хотелось увидеть сейчас выражение лица доктора Сайдмана. С тем жестоким актом, который должен был вот-вот свершиться, это желание не имело ничего общего. Просто вульгарное любопытство. Правда, иного свойства, нежели то, которое испытывает свидетель дорожного происшествия. Представьте себе. У этого человека отняли ребенка. Полтора года он гадал, что случилось с дочерью, где она, жива ли, проводил бессонные ночи, когда из глубин подсознания возникают картины одна страшнее другой.

И вот он видит девочку.

Разве не естественен порыв взглянуть на его лицо?

Время стремительно убывало. Да, Лидии хотелось растянуть миг напряжения, перевести этого человека через черту, за которой перестают контролировать происходящее, облегчить себе таким образом последний удар.

Она вытащила «ЗИГ-Зауэр» и, выглянув из-за куста, прикинула расстояние, отделяющее ее от доктора Сайдмана. Футов тридцать, максимум сорок. Она прижала к губам мобильник и прошептала (а впрочем, что шепот, что крик – какая разница? Ее стирает устройство, меняющее голос):

– Открой сумку.

Сайдман был похож на лунатика. Он сделал ровно то, что приказано, на сей раз без всяких условий. Теперь фонарь был в руках не у Павла, а у Лидии. Она направила луч сперва в глаза Сайдману, потом на сумку.

Деньги. Деньги в пачках. Лидия удовлетворенно кивнула:

– Хорошо. Положи сумку на землю. Медленно иди вниз по тропинке. Тара будет тебя ждать.

Доктор Сайдман опустил сумку на землю и прищурился, вглядываясь туда, где, по его расчетам, должна была находится его дочь. «Двигается он скованно, но надо учитывать, что в глаза ему бьет свет. Что ж, это облегчает задачу», – решила Лидия.

Она хотела выстрелить с близкого расстояния. Два раза. Одна пуля в голову – на случай если он в бронежилете. Лидия – хороший стрелок. Наверное, она и отсюда попадет ему в голову. Но требуется стопроцентная уверенность. Промаха быть не должно. Нельзя оставлять ему ни единого шанса.

Сайдман медленно приближался к ней. Двадцать футов. Пятнадцать. Когда осталось десять, Лидия подняла пистолет и прицелилась.

* * *

«Если Марк спустился в метро, – прикинула Рейчел, – идти за ним, оставаясь незамеченной, практически невозможно».

Она встала на ленту эскалатора. «Марка нигде не видно. Проклятие!» Рейчел посмотрела вниз. Слева от подножия лестницы поворот к метро, справа – железная калитка.

Ну и что дальше?

За спиной послышались шаги. Рейчел поспешно стерла размытую тушь под глазами – надо же хоть чуть-чуть прилично выглядеть – и переместила на поясе, подальше от посторонних взглядов, очки ночного видения.

По ступенькам с грохотом шагали двое мужчин. Они миновали Рейчел. Один обернулся и одарил ее улыбкой. Она улыбнулась в ответ. Мужчины сбежали с эскалатора и повернули к метро.

Рейчел быстро оценила ситуацию. Этих двоих можно использовать, как прикрытие. Она последует за ними, может, даже заговорит. Кто ее в чем заподозрит? Надо надеяться, поезд, в который сел Марк, еще не отошел. Ну а если отошел? Да нет, какой смысл думать о плохом?

Рейчел направилась было к мужчинам, когда что-то заставило ее остановиться. Калитка. Железная калитка справа. Закрытая. Объявление гласит: «Открыто по выходным и праздничным дням».

Сквозь заросли Рейчел различила вспышку фонаря.

Она подошла поближе. Попыталась вглядеться во тьму, но, кроме того же луча фонаря, ничего не увидела. Слишком густые кусты.

Фонарь погас.

Она подождала в надежде, что фонарь вновь загорится. Этого не произошло.

Очки можно использовать только в темноте. Новейшая модель оснащена сенсорной системой, позволяющей работать и при свете, но Рейчел считала, что чем меньше искусственного освещения, тем лучше.

Слева было место, где – если прижаться к стене – тьма стояла кромешная. Отлично. Конечно, деревья и кусты мешают, но ничего, справиться можно.

Очки легкие, однако миниатюрными их никак не назовешь. Следовало бы купить другую модель, похожую на бинокль. Собственно, таких большинство. Но – не купила. Очки так просто не наденешь, нужно закреплять, как маску. Правда, есть и преимущество: нацепишь их – и руки свободны.

Пока Рейчел возилась с очками, фонарь зажегся вновь. Она попыталась установить источник света, и, кажется, ей это удалось. На сей раз точка вроде сдвинулась немного вправо. И вперед, ближе к ней.

А затем, не успела она и глазом моргнуть, как фонарь погас.

Рейчел не сводила взгляда с того места, откуда, по ее соображениям, исходил свет. Темно. Совсем темно. Так, с очками порядок. Ночная оптика просто усиливает освещение, пусть самое слабое. Но в данном случае вообще никакого нет. Раньше это была неразрешимая проблема, но теперь придумали инфракрасное излучение, позволяющее обнаружить предметы, невидимые невооруженным глазом.

Его-то Рейчел и включила. Тьму прорезали ярко-зеленые полосы. Рейчел смотрела не сквозь линзы – перед ней был фосфоресцирующий экран, вроде телевизионного. Окуляр увеличивает картинку (видишь отражение, а не реальные предметы), а зеленая она потому, что человеческий глаз различает оттенков этого цвета больше, чем любого иного. Рейчел напряженно вглядывалась в изображение.

Кто-то есть.

Картинка смутная, но, кажется, это невысокая женщина. Похоже, она скрывается за кустом, прижимая что-то к губам. Наверное, мобильник. Периферийное зрение такие очки практически блокируют, хотя авторы именно этой модели утверждают, что тридцать семь процентов сохраняется. Рейчел скосила взгляд направо и увидела Марка. Он опускал на землю сумку с двумя миллионами долларов.

Затем он двинулся в сторону женщины. Ступал он неуверенно – должно быть, опасался споткнуться в темноте о камень.

Рейчел переводила окуляры с Марка на женщину и обратно. Марк подходил все ближе. Женщина по-прежнему скрывалась за кустом, увидеть ее он никак не мог. Заподозрив недоброе, Рейчел нахмурилась.

И тут женщина вскинула руку.

Точно разглядеть было трудно: мешали деревья и кусты, – но, похоже, она тычет в него пальцем. Они теперь совсем близко друг от друга. Рейчел прищурилась. И тут-то ей стало ясно, что это вовсе не палец – слишком велик для пальца.

Это пистолет. Женщина целится Марку в голову.

Окуляры вдруг затуманились. Рейчел вскрикнула и отшатнулась: в тот же миг ей на рот легла, словно бейсбольная перчатка, чья-то крупная ладонь.

* * *

Тикнер сидел за рулем. Риган, устроившись рядом, поглаживал пятно на подбородке.

– Слушайте, ваши солнечные очки не дают мне покоя, – сказал он. – Это что, ФБР такими снабжает?

– С ними легче похищенных детей искать, – усмехнулся Тикнер.

– Ясно. И исчезнувшее оружие тоже. – Риган поерзал на сиденье. – Слушайте, Ллойд…

– Да?

– Как-то не складывается картинка, а?

– Так у нас еще не все кубики в наличии.

– Но ведь уже тепло?

– Еще как.

– Так может, подобьем бабки?

Тикнер кивнул:

– Прежде всего, если лабораторный анализ ДНК, заказанный Эдгаром Портсманом, соответствует действительности, значит, ребенок жив.

– Во что трудно поверить.

– Согласен. Но зато многое объясняет. Кто больше всех заинтересован в том, чтобы похищенный ребенок был жив?

– Отец, – сказал Риган.

– А чье оружие таинственно исчезло с места убийства?

– Отца.

– Точно. – Тикнер сложил пистолетом средний и указательный пальцы и прицелился в Ригана.

– Так где же все это время находился ребенок?

– Его прятали.

– Ценное соображение, ничего не скажешь.

– Да нет, вы подумайте. Мы все это время глаз не спускали с Сайдмана, и он это знает. Так кому прежде всего с руки спрятать малышку?

– Приятельнице, о которой нам ничего не было известно. – Риган понял, к чему клонит Тикнер.

– Больше того, эта приятельница из бывших федералов. Эта приятельница знает методы нашей работы: как организовать получение выкупа, как спрятать ребенка. Надо найти знакомых Стейси, сестры Сайдмана, и заручиться их поддержкой.

Риган задумался.

– Ладно, – заговорил он, – положим, все так оно и есть. Эти двое совершают преступление. Получают два миллиона и ребенка. Но дальше-то что? Преступники полтора года прохлаждаются и вдруг решают, что неплохо бы еще денег получить?

– Им требовалось время, чтобы отвести от себя подозрения. Может, надо было расплатиться по закладной на поместье жены. Может, понадобилось два миллиона, чтобы сбежать отсюда. Откуда мне знать?

– Мы все время упускаем одну и ту же вещь. – Риган нахмурился.

– А именно?

– Если за всем этим стоит Сайдман, то как получилось, что он сам едва на тот свет не отправился? Это ведь не подстава – мол, подстрели меня так, чтобы все выглядело правдоподобно. Он вырубился полностью. Санитары, оказавшиеся на месте первыми, вообще сочли его трупом. Да мы и сами, ничтоже сумняшеся, почти десять дней называли это происшествие двойным убийством.

– Да, это вопрос, – кивнул Тикнер.

– А куда он сейчас направляется? Я имею в виду, что ему понадобилось на мосту Джорджа Вашингтона? Думаете, он решил, что пора удрать с двумя миллионами в кармане?

– Не исключено.

– По-вашему, когда люди пытаются скрыться, они расплачиваются на мосту талонами?

– Нет, но он может не знать, как легко его в таком случае выследить.

– Да бросьте вы, все это знают. Вы покупаете талон на почте. Там говорится, когда и где именно вы можете по нему проехать. Но даже если Сайдман такой тупица, чтобы не подумать об этом, то ваша Рейчел – или как ее там? – должна понимать, что к чему. Бывший агент все-таки.

– Рейчел Миллз. – Тикнер неторопливо кивнул. – Да, вы правы.

– Спасибо.

– Ну и что из всего этого следует?

– А то, что нам до сих пор не за что зацепиться. А потому и не понятно, что происходит.

Зазвонил мобильник.

– Вы где? – послышался голос О'Мэлли.

– В миле от моста Джорджа Вашингтона, – ответил Тикнер.

– Нажмите на газ.

– Зачем? Что за спешка?

– Нью-йоркская полиция только что засекла машину Сайдмана, – пояснил О'Мэлли. – Он запарковался у парка «Трайон-форт». Это в миле-полутора от моста.

– Знаю, – бросил Тикнер. – Через пять минут, даже меньше, будем там.

* * *

Хеши казалось, что все идет слишком уж гладко.

Он видел, как доктор Сайдман вышел из машины. Присмотрелся, никого не обнаружил и начал спускаться со старой крепостной башни.

Он заметил женщину в самый последний момент.

Хеши задержался, глядя, как она направляется к эскалатору. С женщиной двое мужчин. Ничто не вызывает подозрений. Но когда она осталась одна, ситуация изменилась.

Женщина почему-то задержалась у парка. Хеши двинулся к ней.

Он знал, что его внешность производит устрашающее впечатление. Знал он и то, что многие провода в его мозгу соединены неправильно. Но не обращал на это никакого внимания, что, впрочем, по его мнению, тоже являлось следствием неправильного соединения. Найдется немало людей, которые будут утверждать, что Хеши – воплощение чистого зла. За свою жизнь он убил шестнадцать человек, четырнадцать – после пыток. Шестеро из тех, на кого он покушался, остались в живых, но лишь для того, чтобы мечтать о смерти.

Быть может, подобные Хеши не ведают, что творят, ибо чужая боль им просто непонятна? Нет. Хеши знал, что такое боль. И знал, что такое любовь. Он любил Лидию. Он любил ее так сильно, что многим и невдомек. Ради Лидии он готов был и убить, и умереть. Разумеется, многие так говорят о своих любимых – но многие ли доказывают свои слова делом?

У женщины были окуляры. Очки ночного видения. Хеши видел такие в новостных телепередачах. Их надевают солдаты для ночного боя. Однако из того, что женщина в спецочках, вовсе не следует, будто она обязательно из полиции. Оружие и всякие иные военные приспособления сейчас может достать каждый, были бы деньги. Хеши продолжал наблюдение. Так или иначе, коп она или не коп, если очки не фикция, женщина окажется свидетельницей того, как Лидия совершает убийство.

Этого допустить нельзя.

Хеши медленно стал приближался к ней. Надо выяснить, не переговаривается ли она с кем-нибудь: может, у нее с собой радио. Но нет, женщина молчит. Это хорошо. Возможно, она действительно сама по себе.

Он находился от нее всего в двух ярдах, когда она вдруг отшатнулась и коротко вскрикнула. Хеши понял, что пора действовать.

Он бросился вперед с легкостью, которую трудно было предположить в таком гиганте, закрыл женщине лицо одной рукой, а другой сдавил затылок.

Глава 27

Какой-то звук заставил меня остановиться. Я повернул направо – вроде бы оттуда, со стороны улицы, послышалось. Я попытался всмотреться, но после ослепительного света глаза еще не привыкли к темноте. К тому же деревья мешали обзору. Я подождал в надежде, что звук повторится. Но нет. Полная тишина. А впрочем, какая разница? В конце тропинки меня должна поджидать Тара. И это единственное, что имеет значение. Все остальное – потом.

Я вновь двинулся вперед, не оборачиваясь и даже не задумываясь о сумке с двумя миллионами долларов. Деньги тоже не имели значения. Я попробовал восстановить в сознании туманный образ, силуэт, возникший при вспышке фонаря. Моя дочь. Она тут, совсем рядом, в нескольких шагах от меня. Мне дали еще один шанс спасти ее. «Думай об этом. Только об этом. Мухи отдельно – котлеты отдельно. Все остальное неважно».

Я продолжал медленно идти по тропинке.

* * *

Работая в Федеральном бюро расследования, Рейчел немало преуспела в стрельбе и силовых единоборствах. Четыре месяца тренировок в Квонтико даром не пропали. Она знала, что истинные схватки не имеют ничего общего с тем, что показывают по телевизору. Тебе и в голову не приходит пинать противника пяткой в лицо. Или поворачиваться к нему спиной. Или подрыгивать, крутиться на месте. Да ничего подобного!

Обычно целишься в наиболее уязвимое место. Например, нос: попадаешь – и, как правило, у противника выступают слезы на глазах, он хуже видит. Глаза – само собой. И горло, разумеется: каждый, кто получал удар по шее, знает, насколько это подавляет волю к сопротивлению. А уж про пах и говорить нечего. Однако туда трудно попасть, мужчина всегда защищает свои причиндалы. Удар по ним годиться скорее, как отвлекающий маневр. Сделать вид, что целишь в пах, а на самом ударить в какое-то другое, менее защищенное место.

Таких мест немало – солнечное сплетение, подъем стопы, колено. Правда, всегда возникает проблема мастерства. В кино часто маленькие бьют больших. В действительности так тоже бывает. Но если сходятся женщина, да еще такая невысокая, как Рейчел, и мужчина, да еще такой гигант, как Хеши, шансы на победу у нее ничтожны. А если мужчина вдобавок умеет драться, то и вовсе сводятся к нулю.

Другая проблема для женщины состоит в том, что драка никогда не протекает так, как в кино. Взять хотя бы всяческие столкновения в барах или на стадионах. Потасовка обычно кончается на полу. Бои без правил, конечно, дело иное. Там люди колотят друг друга стоя. Один из соперников, как правило, ныряет другому под руки, обхватывает его за талию, и оба катятся по рингу. Тут уж подготовка не имеет никакого значения. Если дойдет до этой стадии, положение Рейчел безнадежно.

Рейчел совершенно не могла дышать. Она инстинктивно попыталась обеими руками отодрать ладонь, зажавшую ей рот и нос, и это было неправильно. Следовало действовать ногами – например, ударить противника по колену или по стопе. Восстановить дыхание у нее не получилось. А тут еще давление на затылок.

Рейчел чувствовала, как мужские пальцы вдавливаются ей в десны, крошат зубы. Руки нападавшего были такими могучими, что, казалось, череп вот-вот расколется, как лесной орех. Но видно, у противника были иные намерения. Он принялся выкручивать ей шею. Голова уже еле держалась на привычной опоре. Рука, зажимающая губы и ноздри, по-прежнему перекрывала доступ воздуха. Мужчина приподнял Рейчел. Она всячески извивалась, пытаясь вырваться, ослабить железную хватку, по меньшей мере.

В ушах страшно шумело. Легкие горели нестерпимым огнем. Рейчел изо всех сил лягалась; иные удары достигали цели, но были столь слабы, что не приносили никакой пользы. Очки сбились на сторону, но с головы не слетели, лишь затрудняли обзор.

Кровь в голове стучала тяжелым молотом. Припомнив уроки рукопашного боя, Рейчел вонзила ногти в пальцы противника. Никакого эффекта. Она надавила сильнее. Тот же результат. Ей не хватало кислорода. Она чувствовала себя, как рыба на крючке. Ее охватила паника.

Пистолет!

Нужно достать его. Если на какое-то время сохранить сознание, если высвободить руку, можно добраться до кармана, вытащить оружие, спустить курок. Это ее единственный шанс. В глазах темнело. В голове помутилось.

Чувствуя, что еще секунда – и череп расколется пополам, Рейчел опустила левую руку. Кожа на шее натянулась, угрожая лопнуть, как резиновая лента. Рука коснулась кобуры, пальцы ощутили холод пистолета.

Но мужчина следил за ее движениями. Не отпуская Рейчел, он изо всех сил ударил ее коленом по почкам. Хотя в мозгу красным пламенем взорвалась боль, глаза закатились, Рейчел не сдалась. Она упорно тащила пистолет из кобуры. И у мужчины не осталось выбора. Он швырнул ее оземь.

«Воздух!»

Наконец-то. Из благоразумия Рейчел пыталась ограничить дыхание, но у легких был на сей счет свой умысел, они заработали, как меха.

Передышка оказалась недолгой. Мужчина одной рукой пресек попытку Рейчел вытащить пистолет, а другой рубанул ее по горлу. Рейчел судорожно всхлипнула. Запасы воздуха, которые удалось накопить, иссякли. Мужчина отобрал у нее пистолет и отшвырнул. Затем сел ей на грудь и потянулся к горлу.

В этот момент рядом проехала полицейская машина.

Мужчина ослабил хватку. Рейчел попыталась воспользоваться его оплошностью и вырваться на свободу, но бугай был совершенно неподъемный. Он рывком вытащил из кармана мобильник, прижал ко рту и хрипло бросил:

– Отставить! Копы!

Рейчел широко раскрыла глаза, чтобы…

Чтобы увидеть… как мужчина заносит кулак и обрушивает на нее.

* * *

Дождавшись, пока Марк пройдет мимо, Лидия с поднятым пистолетом вышла из-за кустов. Она целилась ему в затылок. Отчаянный крик Хеши: «Отставить! Копы!» – напугал ее настолько, что она едва не дернула за спусковой крючок. Сайдман удалялся вниз по тропинке. Лидия отбросила пистолет. Нет пистолета – нет повода для обвинения в преступлении. Как доказать, что оружие принадлежит именно ей? Родословную этого пистолета, как, впрочем, и большинства других, не проследишь. Естественно, Лидия была в перчатках, так что отпечатков не оставила.

Но – голова работала четко – что мешает взять деньги?

Лидия ведь не более чем обыкновенная посетительница парка. Можно заметить валяющуюся на земле сумку и подобрать ее? Конечно. А если поймают, она заявит, что как добрая самаритянка собиралась отнести находку в полицию. В чем тут преступление? И риска никакого.

Особенно если учесть, что в сумке два миллиона долларов.

Марк Сайдман рванулся вперед. Ну и чудненько, какие проблемы? Лидия повернула в противоположную сторону. Из-за угла появился Хеши. Она направилась к подельнику и по дороге без колебаний подцепила сумку.

Оба вскоре растворились в темноте.

* * *

Я на ощупь брел вперед. Глаза постепенно привыкали к темноте. Тропинка, покрытая острой галькой, уходила вниз. Я старался не споткнуться. Спуск становился круче. Воспользовавшись этим, я пошел быстрее, но так, чтобы шаг не выглядел бегом.

Склон справа от меня выходил на Бронкс. Внизу мелькали огоньки.

Послышался детский плач.

Я замер. Звук был негромкий, но отчетливый. Внезапно он оборвался и возобновился через секунду-другую уже дальше от меня. Сквозь плач пробивался резкий хруст шагов. Кто-то бежал по тропинке. Бежал с ребенком на руках. Бежал от меня.

Нет, ни за что!

Я рванулся вперед. От далеких огней было достаточно света, чтобы не сбиться с пути. Впереди показался железный забор. Перепрыгнуть через него я бы не смог, но кто-то – спасибо ему – выломал несколько прутьев. Воспользовавшись проходом, я вновь оказался на тропинке.

Никого.

«Проклятие! Что случилось? Думай. Сосредоточься. Допустим, это я от кого-то убегаю. Какой я путь выберу? Ответ прост – сверну направо. Тут темно, ветрено, дорожки пересекаются. Спрятаться в кустах совсем нетрудно. Для похитителя – наилучший путь отступления».

Я отвлекся от своих построений в надежде услышать голос ребенка. Ничего подобного. Зато раздался чей-то явно удивленный возглас:

– Эй!

Я вскинул голову. Голос донесся справа. Хорошо. Я вновь ринулся вперед, высматривая фланелевую рубаху. В какой-то момент, поскользнувшись, я едва не скатился по крутому склону. В годы моего детства бродяги нередко находили пристанище в укромных уголках парка. Они забирались в дупла и закрывали вход ветками. Порой, проходя мимо, можно было услышать шорох, слишком громкий для белки. А то вдруг из чащи вываливался некто – длинные волосы, спутанная борода, вонь. Неподалеку отсюда располагалось место, где гомики за деньги предлагали свои услуги бизнесменам. Обслуживание происходило вечером или ночью. А днем там носился я с приятелями. На земле повсюду валялись использованные презервативы.

Я бежал, не останавливаясь и прислушиваясь. Показалась развилка. «Черт. Ну и куда теперь? А бог его знает». Я готов был опять повернуть направо, но различил какой-то шелест.

* * *

Не раздумывая, я нырнул в кусты. Двое мужчин. Один в цивильном костюме. Другой коленопреклоненный, в джинсах. Цивильный громко выругался. Меня это не смутило. Похожий голос я слышал буквально несколько секунд назад.

Это он издал «эй!».

– Вы видели здесь мужчину с маленькой девочкой?

– А пошел ты… – огрызнулся цивильный.

Я подскочил к нему и с размаху дал пощечину.

– Видел или нет?

Он подался назад, наверное, не столько от боли, сколько от удивления.

– Ну, проходил тут один. С ребенком на руках. – Он ткнул пальцем куда-то влево.

Я выскочил на тропинку. Так, ясно. Они возвращаются к лужайке. Если не собьются с пути, выйдут из парка примерно там, где я оставил машину. Я побежал, энергично размахивая руками. Промчался мимо гомиков, усевшихся на стене. Один – с голубой косынкой на голове – поймал мой взгляд и кивком указал на место рядом с собой. Я ответил благодарным взглядом. Вдали показались огни парка. И сразу же в круге света, отбрасываемого уличным фонарем, я увидел мужчину во фланелевой рубахе. На руках у него была Тара.

– Держи его! – заорал я. – Остановите его кто-нибудь!

Мужчина исчез из вида.

Я перевел дыхание и вновь побежал, взывая о помощи. Никто не откликался. Там, где парочки нередко любуются пейзажем, открывающимся с востока, я засек фланелевую рубаху. Ее обладатель перелезал через ограду, за которой начиналась роща. Я было рванул к нему, но тут раздался истошный вопль:

– Стоять!

Я застыл, как вкопанный. Полицейский. В руке пистолет.

– Стоять!

– У него мой ребенок! Помогите!

– Доктор Сайдман?

Знакомый голос. Риган.

Откуда он взялся? Ладно, после разберемся.

– За мной!

– Где деньги, доктор Сайдман?

– Вы не понимаете, – сказал я. – Они только что перелезли через ограду.

– Кто «они»?

Я догадался, к чему все идет. За спиной Ригана стояли два стража порядка с пистолетами на изготовку. Риган, скрестив руки на груди, не сводил с меня глаз. Вот и Тикнер появился:

– Давайте-ка потолкуем. Вы не против?

Против. Стрелять они не будут. А если все-таки будут – наплевать. И я побежал. Они – за мной. Полицейские были моложе меня и наверняка здоровее. Но и у меня имелся свой козырь: ярость. Я преодолел ограду. Копы – следом.

– Стоять!

Одышка не располагает к объяснениям. Я не отреагировал на приказ. Я хотел одного – чтобы полицейские были неподалеку.

Я кубарем покатился вниз по склону. Осколки стекла резали кожу, застревали в волосах. Пыль забивала горло, я с трудом удерживался от того, чтобы не раскашляться. На пути встретилось дерево. Глухой звук. Боль. Внутри возникла полная пустота. Я глотнул воздуха и покатился дальше. Свернув направо, я оказался на тропинке. Сзади мелькали фонари фараонов. Ну и хорошо.

Я глянул по сторонам. Никого – ни фланелевой рубахи, ни Тары. Куда он мог деться? Поди угадай! Я остановился. Полицейские приближались ко мне.

– Стоять!

Пятьдесят на пятьдесят.

Я собрался чесануть налево, как вдруг заметил парня в голубой косынке. На сей раз он кивком указал мне за спину.

– Спасибо, – сказал я.

Кажется, он что-то ответил, но я уже был далеко. Я продирался сквозь заросли, направляясь к проломленному забору. Я слышал шаги преследователей, но они были далеко. Я поднял голову и в очередной раз увидел человека во фланелевой рубахе. Он стоял под уличным фонарем, у входа в метро. Кажется, он пытался отдышаться.

Я прибавил хода.

Он пустился бежать.

Теперь между нами было не более пятидесяти ярдов. Но у него на руках ребенок. Не уйдет. Один из копов гаркнул: «Ни с места!» – для разнообразия, надо полагать. Я от души надеялся, что они с напарником не откроют стрельбы.

– Он на улице! – крикнул я. – У него моя дочь!

Не уверен, что меня услышали. В конце концов, я очутился на авеню Форт-Вашингтон. Я посмотрел вдаль и заметил, что кто-то пробегает мимо школы матери Кабрини, рядом с часовней.

Странная штука – сознание, оно живет само по себе. Часовня Кабрини – одно из самых удивительных мест на Манхэттене. Просто сюр какой-то. Однажды Зия затащила меня сюда на мессу, чтобы я понял, отчего часовня так притягивает туристов. И действительно все сразу стало ясно. Мать Кабрини умерла в 1901 году, ее забальзамированное тело покоится в стеклянном саркофаге, который играет роль алтаря. Священники совершают возле него мессу. Нет-нет, я ничего не придумываю. Тот же самый деятель, что сделал мумию Ленина в России, занимался и матерью Кабрини. Часовня открыта для посещений. Тут даже есть сувенирный магазин.

Я еле держался на ногах, но продолжал бег. Полиция отстала. Я обернулся:

– Сюда! У школы!

И снова наддал. Вскоре я очутился у входа в часовню. Она была заперта. Человек во фланелевой рубахе исчез. Я огляделся, чувствуя, как дико колотится сердце.

– Сюда! – вновь крикнул я в надежде, что полицейские, а может, и Рейчел услышат.

Но духом я пал. Я понял, что упустил шанс. Моя дочь снова пропала. И тут раздался характерный рокот. Кто-то заводил машину.

Я круто повернулся, обшарил глазами улицу и бросился в ту сторону, откуда пришел звук. Машина уже тронулась с места. Она была ярдах в десяти от меня. «Хонда». На всякий случай я запомнил номер, хотя и соображал, что большого толка в том нет. Водитель все никак не мог выехать со стоянки. Его лица я не видел. Но рисковать не собирался.

«Хонда», задев бампер стоявшей впереди машины, выруливала на улицу. Я рванулся к «хонде» и дернул на себя водительскую дверцу. Наконец-то повезло, не заперта.

За рулем сидел мужчина во фланелевой рубахе. Он сразу ухватился за ручку и попытался захлопнуть дверцу. Я не уступал. Он нажал на газ.

А потом началось, как в кино. «Хонда» ехала, я, вцепившись пальцами в стояк, отделяющий переднюю дверцу от задней, бежал за ней. Я и не думал сдаваться. Приходится слышать всякие истории о том, как в чрезвычайных обстоятельствах в человеке, обычном человеке, вдруг просыпаются чудесные силы и он, спасая близких, отрывает машину от земли. Мне все это кажется бредом. Вам, полагаю, тоже.

Я не поднял машину. Я просто пытался задержать похитителя.

Если не разожму пальцы, Тара будет жить. Разожму – умрет.

Хватит всяких фокусов. Забыть о разделении мух и котлет. Вопрос стоит именно так: жизнь или смерть.

Мужчина во фланелевой рубахе надавил на акселератор. «Хонда» набирала скорость. Я попробовал запрыгнуть в салон, ноги скользнули по дверце, и меня потащило по мостовой. Я почувствовал, как со щиколоток слезает кожа. Подняться не удалось. Боль была ужасная, но я не обращал на нее внимания. Не разжимать пальцы.

Однако время работало против меня. Необходимо было что-то предпринять. Протиснуться в салон нереально: тело висит параллельно асфальту. «Думай, думай!» Я размахнулся и зацепился за что-то правой ногой. Это оказалась антенна. Новое положение позволило мне заглянуть в салон небольшого автомобиля. Заднее сиденье было пусто. А вот рядом с водителем…

Меня охватила паника. Буквально расплющив нос о стекло, ощущая боль каждой клеточкой тела, я смотрел на ребенка, свернувшегося клубком, и до меня постепенно доходила ужасная правда, от которой слабели руки.