Текст книги "Я смогла изменить судьбу!"

Автор книги: Ханна Михаэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Ханна Михаэль
Я смогла изменить судьбу!

© Х. Т. Данилова, 2021

От автора

Однажды мне приснился сон…

Огромный город, пустынный и зловещий, как после ядерного взрыва.

Под пылающим заревом небом – черные остовы сгоревших многоэтажек. Покореженные автомобили на рваных покрышках брошены где попало, обрывки рекламных баннеров напоминают, что когда-то здесь играла жизнь. Где-то воют собаки, а может и волки, я не знаю, но от этого звука становится страшно до дрожи! Ледяная поземка разносит по дороге пепел и пыль, пыль и пепел…

Где-то вдалеке рычат двигатели боевых машин – идут бои. Но кто сражается, за что, сколько времени длится война и кто побеждает – неизвестно. Я вижу себя в черном вдовьем платье, озираюсь – вокруг сотни, тысячи женщин, и все они измождены, измучены, одеты в тряпье. У многих на руках дети. Малыши плачут, старшие ребятишки насуплены. Всем страшно и голодно, негде жить.

Звуки разрывающихся снарядов, вопли раненых, скрежет металла приближаются – скоро в город ворвутся захватчики. Нас ждет самое страшное! Женщины все чаще замирают на месте, глядя в сторону заката, откуда грядет угроза. Они дрожат и прижимают к себе детей. Мы все понимаем, что конец неизбежен…

– Вот таким будет мужской мир, – говорит пожилая женщина, в которой я узнаю татскую еврейку. Ее взгляд полон горечи, разочарования, но и великой мудрости. – Они заперли нас, женщин, загнали на кухни, запретили выходить, учиться, работать, выражать свое мнение. Они решили сами управлять государствами и народами, и вот к чему пришли!

И я, обладающая провидческим даром, вдруг осознаю, как устроен мир.

Он состоит из мужчин и женщин, у каждого пола свое предназначение, мы вместе строим эту жизнь, выполняя свои задачи. Мужчины создают костяк, скелет мира, его основу. В этом им нет равных. Благодаря мужчинам мир обретает устойчивость, образуется пространство для деятельности женщин, которые способны одухотворить даже бетонные сваи, наполнить мир живым трепещущим смыслом. А он в том, чтобы жить, растить детей и радоваться простому человеческому счастью.

…И вдруг на моих глазах постапокалиптический пейзаж сменяют картины современного города. По проспектам несутся машины, спешат прохожие. Я угадываю в людском потоке знакомые лица. Это они! Женщины, которые окружают меня в реальной жизни: мои родные и близкие, мои подруги, бывшие одноклассницы из еврейской школы, девочки из Красной Слободы… Выглядят они совсем не так, как всегда: модно одетые, подкрашенные, ухоженные. Их глаза горят, они обсуждают повседневные проблемы: работу, поездки…

Но я тут же одергиваю себя… Работа?.. Никто из них и дороги в офис не знает, а у многих нет образования. Большая часть из них вышла замуж в шестнадцать лет, едва окончив школу, а потом роды, хозяйство, заботы о доме и семье…

Я просыпаюсь с мыслями о том, что сегодня на нашем традиционном еженедельном собрании в синагоге я опять подниму вопрос о том, как защитить и поддержать женщин в нашем консервативном закрытом обществе, которое так же далеко от прогрессивных веяний, как и сто лет назад.

Сейчас, в первой четверти XXI века, когда медицина спасает жизни, всю планету объединила сеть Интернет, а космос становится обитаемым, умные талантливые, способные на многое женщины – татские еврейки – сидят взаперти. Они не могут и мечтать об образовании, интересной профессии, ведь их готовят только к замужеству.

Я сама прошла тот же путь, несмотря на то что моя семья вполне современна. Мама и папа поженились традиционно, согласно договору между семьями, но им повезло – они подошли друг другу, поладили, и мама счастлива с моим отцом. А такое случается один раз из сотни договорных браков. В подавляющем количестве семей женщины живут в суровых условиях. А татские евреи (я говорю о мужчинах) в большинстве своем будто и не женаты вовсе – развлекаются, отдыхают, а женщина, словно «раб лампы», накрепко привязана к хозяйству, домашним делам и детям. От такой жизни женщины не хорошеют, а наоборот, теряют привлекательность. Для чего делать маникюр, красить волосы, ухаживать за внешностью, если сутками не выходишь из дома, и всю «красоту» видят только дети и свекровь? Муж едва смотрит в сторону супруги, он и женился-то не по любви, а потому что так решила родня, и входит в свою спальню только с целью продолжить род, а не потому, что страстно хочет от жены нежности.

Но она ни в коем случае не смеет упрекнуть мужа! «Я обеспечиваю тебя! Не смей даже рот открывать! Готовь, стирай, смотри свои сериалы, а от меня отстань!» – такое можно услышать сплошь и рядом. Разве это справедливо? Если бы у женщин было право работать, то они не зависели бы от воли мужа, им не пришлось бы терпеть пренебрежение, равнодушие, грубость, измены. Но я думаю, что мужьям не слишком хочется отпускать жен в открытый мир. Они понимают, женщины сильные, они составят серьезную конкуренцию! Будут занимать высокие посты, зарабатывать больше мужей, вести независимый образ жизни. Кому это понравится?! Многие мужчины просто не уверены в себе, вот почему они не хотят разрушать традиционные устои. Однако я встречала и других, тех мужчин, которые хотят видеть рядом с собой личность, состоявшегося интересного человека. Они гордятся своими преуспевающими женами. Ах, если бы их было больше!..

Расскажу немного о себе, постараюсь объяснить, почему я смогла изменить судьбу и теперь передаю эту историю вам. С детства я слышала: «Ханна, ты будто неродная в своей семье!», а ведь внешне я очень похожа и на маму, и на папу, и на всех своих предков. Но люди замечали во мне главное: я мыслила по-другому, видела жизнь иначе, не так как окружающие. Мне было интересно общаться с разными людьми и хотелось видеть жизнь во всей ее глубине.

Одна встреча заставила меня осознать, кто я и что мне предначертано. Случилось это еще до рождения моего третьего ребенка, сына Хаима. Мы с дочерьми Эвелиной и Аннабель вышли погулять. Здесь надо добавить пару деталей для ясности. Мой муж Эдуард не отличался трудолюбием, и часто мы с детьми сидели без денег. К счастью, мой папа считал своим долгом снабжать меня небольшими суммами на карманные расходы. Он не знал о наших с Эдиком денежных трудностях, мне было стыдно признаваться в этом, но каким-то образом папа о них догадывался. За пару дней до того случая, что я описываю, отец вручил мне немного денег.

Пока мы гуляли, Эвелина попросила йогурт и бананы, мы зашли в супермаркет. Гуляя между стеллажами, дети выбрали куклу, шоколадки и что-то еще. Я была уверена, что смогу расплатиться. Мы подошли к кассе, где рассчитывалась за покупки худенькая пожилая женщина с ясными голубыми глазами. В ее корзине лежали лоток с куриными бедрышками, макароны и черный хлеб. Она достала кошелек, стала считать деньги, но ей не хватало, чтобы купить даже этот скромный набор продуктов. Кассирша грубо шикнула на старушку, мол, платите или идите!

Пожилая женщина смутилась: «Внук мой забирает всю пенсию на наркотики, а я вот не могу и еды купить…» Тут я поняла, что плачу и больше не могу смотреть на все это! Я добавила в корзину бабушки молоко, булочки, сладости, чай, а потом за все это расплатилась. Свои детям я купила только бананы, но они даже не подумали обижаться – им тоже захотелось помочь старушке. Мы пошли к выходу, и я вложила в сухонькую ладонь бабушки оставшиеся у меня триста рублей. Больше у меня не было ни копейки.

Старушка, взяв меня за руку, ласково взглянула. Знаете, иногда бывает страшно от таких взглядов – они проникают в душу!

– В твоих глазах столько боли и добра, – сказала она. – И ты не такая, как многие на этой земле, ты думаешь по-другому. Ты поможешь многим людям!

Я выслушала ее, поблагодарила, но очень удивилась: «Как я помогу многим людям? Чем?..» Однако ее слова что-то изменили в моем сознании, я словно наполнилась внутренней силой – я поняла, что должна делиться с людьми! Душевным теплом, знаниями, давать людям надежду…

Сейчас, когда моя жизнь изменилась, когда я выдержала все испытания и обрела счастье, что пророчилось мне с самой юности, я стараюсь помогать людям, приходя в синагогу. Чем могу. Многие говорят, что благотворительность – это глупо, для чего тратить свои деньги на чужих людей, если они даже не знают, кто конкретно оказывает им помощь. Но я делаю это ради себя, я не могу иначе.

Кроме того, я хочу делать больше. А именно помогать женщинам, которые вынуждены жить в «традиционном рабстве». Они могут обрести свободу. Могут изменить судьбу, как это удалось мне, но им необходимо избавиться от страха, почувствовать себя полноценными личностями. Вот в этом я и хочу им помочь!

Как вы узнаете из этой книги, сны – важнейшая часть моей жизни, мой канал связи с высшими силами, которые транслируют мне свою волю, предупреждая о том, что ждет меня или моих близких. Тот сон, о котором я упомянула, был послан для того, чтобы я осознала, кто я и для чего живу.

Это необходимо мне именно сейчас, когда пройден такой сложный, такой ранящий отрезок моей жизни, когда я стала матерью, выжила в чужой семье, в которой не было ни тепла, ни справедливости, ни простой человечности.

Я окрепла в испытаниях, подарив 14 лет жизни мужчине, который даже из вежливости не пытался притвориться хорошим мужем. Рожденные от него дети – две дочери и сын – не тронули его сердца. Годы замужества оставили в моей душе шрамы, но я смогла остаться той же самой Ханной, какой была всегда: открытой, доверчивой, прощающей, верной.

Мне удалось сохранить и нечто более ценное – мою любовь. Я расскажу эту необыкновенную историю во всех подробностях, настолько честно, насколько это вообще возможно. Быть может, рассказ о том, как я живу, борюсь и побеждаю покажется моим читательницам важным и поучительным.

С любовью в сердце, Ханна Михаэль

Вместо предисловия

ОНА ПОНИМАЛА, что все происходило не в параллельном мире, не в чем-то подобном из бесконечного списка выдумок фантастов. Она верила, что не могло быть никакого небесного совещания, вынесшего решение о сотворении страшного зла. Но, ворочаясь в постели на смятых, мокрых от пота и слез простынях, 9 сентября 2008 года она видела то, что только должно было случиться, пытаясь поймать ускользающий хвост будущего события, как исчезающий в тумане последний вагон поезда, как самолет на взлете, медленно пропадающий в облаке. Цифры, словно бы написанные в небе, 05:09:25. Что они означали, Ханна знать не могла.

* * *

Будущего нет. Как ни исхитряются прогнозисты, футурологи, пророки и даже те профессионалы биржи, которые уверенно заключают фьючерсные контракты, время течет линейно и то, что впереди, обозначается лишь цифрами календаря. Эти цифры, как замороженные окошки, оттаивают в строгой последовательности, пока в них не начинает просматриваться настоящее. И только Ханна в непонятном еще сновидении получила данное откуда-то свыше право заранее подышать на замороженное окошко и неожиданно увидеть в нем четкую детальную картинку сна.

Ханна, молодая черноволосая женщина с выразительными глазами, красноречиво свидетельствующими об огненном смешении еврейской, иранской, грузинской и черкесской кровей, была красива даже с растрепавшимися в беспокойном сне волосами. Колдовская в своей притягательности внешность в некоторых чертах повторяла прабабушку-знахарку, которая лечила людей заговоренной водой.

Мать Ханны иногда видела странные яркие картинки, словно галлюцинации наяву, длившиеся доли секунды. И девочка, обреченная нести дар предсказания с самого детства, знала, что дремлющие в ней гены мистических способностей однажды проснутся. И это произошло. В особый день и час. В вещем сне. И никогда еще сновидение не рождало такую тревогу, как сегодня.

Большая белая птица, похожая на лебедя, вытягивает длинную шею, расправляет крылья, натужно делает несколько сильных взмахов и летит. Вначале она перебирает перепончатыми лапами, словно поднимаясь в небо по невидимой лестнице. Потом вбирает их, словно самолет, прячущий в своем чреве шасси.

Большая белая птица разбивает мощными крыльями воздух и летит все быстрее. Внизу видны уплывающие назад квадратики полей, ниточки рек и дорог, складки гор. Красные птичьи глаза воспалены от встречного ветра…

Неожиданно белый лебедь превращается в черную собаку. В одно мгновение. Взрывом разлетается во все стороны облако белых перьев. И вот уже оскаленная пасть, блестящие желтые клыки, яростно бьющийся хвост. Собаку бешено вертят потоки воздуха. Она беспомощно дергает лапами, не чувствуя под ними твердую опору. Собаки не умеют летать, их не должно быть в небе. Стремительно приближается земля и… разорванное на части тело, отлетевшая в сторону голова с пугающим оскалом, кровавое мокрое месиво…

Но что это? Развалины домов после землетрясения? Множество людей – мужчины, женщины, дети – медленно бродят, как сомнамбулы, натыкаясь друг на друга, не находя себе места. Все – разных национальностей, разных конфессий. Вот арабы в длинных белых одеждах, евреи в лапсердаках, азербайджанцы в архалуках и папахах.

Есть и православные, и католики, и лютеране. Она видит женщин в платках, мужчин в кипах.

Всё не как в обычном сне – зыбко, легко. Нет! Воздух пропитан пыльным запахом развалин, тянет дымом, гарь прорывается сквозь аромат духов проходящих мимо женщин. Кажется, протяни руку – и можно почувствовать теплое человеческое тело.

Ещё мгновение, и движения людей приобретают смысл. У всех в руках деревянные ящики (или картонные коробки?) разного размера. Люди выбирают ящики, придирчиво осматривая; молча, одними глазами советуются друг с другом. Некоторые короба уже заполнены – в них грецкие орехи и черный виноград гроздьями. И ни слова, ни звука.

Сон наваливается на Ханну звенящей душащей тишиной. И от этого кажется еще страшнее.

Пробуждение было внезапным, словно грубо толкнули в плечо. Резко, болезненно. Сновидение длилось, наверное, секунды. Но в памяти по-прежнему отчаянно размахивала крыльями белая птица, падала на землю собака и ходили люди с деревянными коробами… Ханна уже знала, что этот сон из тех, к которым нельзя привыкнуть, – необычный, выпуклый, несущий в себе тайну грядущих событий.

Она видела во сне незнакомых людей, а потом наяву знакомилась с ними. Ей показывали хорошие или неприятные события, пусть даже в виде аллегорий. Но проходило время, случалось нечто, и Ханна понимала, что именно вещал ей сон. Все эти таинственные сновидения вели от реального настоящего к реальному будущему. Словно кто-то в темноте сначала подсвечивал ей фонариком под ногами, а потом переводил луч в конец тропинки: «Иди туда и не бойся споткнуться!»

Но куда вел ее этот страшный сон? Как истолковать птицу, собаку и коробки с грецкими орехами? Ханна не открывала глаз. Тишина! Вот что особенно страшило ее в том сновидении! Беззвучная птица, беззвучная собака, беззвучные люди, несущие коробки с виноградом и орехами. Абсолютная тишина, которая царит в огромном космосе и под поверхностью маленькой Земли.

Нащупав на тумбочке телефон, Ханна включила его и в ужасе отшатнулась от светящегося экранчика – цифры показывали 05:09:25. Ханна застонала – цифры из пугающего будущего, показанные ей во сне. Бешено застучало сердце. Она пыталась отвлечься, подумать о чем-нибудь приятном. Нарушая правила, лежа, прошептала иудейскую молитву:

Шма, Йисраэль,

Адонай Элогейну

Адонай цидкэну

Адонай йешуатэну

Барух шем кэвод малхуто

Лэолам ваэд.

Ханна резко встала из постели, но стряхнуть наваждение не получилось. Она привыкла рано вставать, значит больше не уснет. Надо переключиться на какую-нибудь простую домашнюю работу. А может поделиться с мамой? Кто знает о способностях Ханны лучше, чем родная мать?

Комната в московской квартире родителей. Здесь она жила до замужества и сейчас гостила уже вторую неделю. В обстановке вокруг за это время почти ничего не изменилось. На подоконнике мама развела бегонии и гортензии. А на письменном столе распустилась невозможная стрелиция с оранжевыми цветками, похожими на журавлиные головы.

Когда мать вышла на кухню, Ханна уже приготовила на завтрак кашу, накрыла стол к завтраку. Только не вмешивалась в священное право отца заваривать чай.

– Доброе утро, дочь.

– Доброе утро, мамочка.

– Как спалось?

– Плохо спалось.

– Что такое? Холодно? Ну что же ты не взяла второе одеяло?

– Нет, мама, не холодно. Сон плохой видела.

Ханна осторожно рассказала мистическое сновидение, не выдавая трепета, даже немного улыбаясь – не хотела волновать мать. Но это была натянутая улыбка. В глазах плескалась тревога.

– Ну, не знаю, – пожала плечами мама. – В детстве в деревне говорили, что орехи снятся к слезам.

– А виноград к чему?

– К веселью.

– Да какое уж там веселье…

– А может, просто к тому, что виноград созрел и его пора собирать? – предположила мама. – Сентябрь же на дворе. В тебе говорит генетическая память крестьянских предков.

Ханна в ожесточенном бессилии сжала ладонь в кулак и с силой ударила себя в грудь.

– Нет, мама. Ты же знаешь, произойдет что-то плохое…

Прошло пять дней. Ханна проснулась, как всегда, в половине шестого. Наступившее 14 сентября 2008 года было обыкновенным воскресеньем. Никаких тяжелых мыслей. Ночь она спала спокойно. Отец уже встал и приступил к любимому утреннему ритуалу. Шумный чайник готов был закипеть. Телевизор тихо вещал в углу. Ханна, потягиваясь, вышла на кухню. Отец неторопливо, сосредоточенно ополоснул заварочный чайник кипятком, положил четко отмеренное количество ложек ароматной заварки, залил в фарфоровое нутро горячую воду.

– Доброе утро, доченька. Что там, мама поднялась?

Из ванной комнаты донесся шум льющейся воды. Отец взял пульт и начал искать новости.

«…около пяти утра самолет «Боинг-737» авиакомпании «Аэрофлот – Российские авиалинии»… регулярный рейс номер SU821 по маршруту «Москва-Шереметьево – Пермь». Не долетая до пермского аэропорта Большое Савино, идя на посадку, воздушный лайнер… неизвестным пока причинам… рухнул на землю. Все 88 пассажиров и членов экипажа погибли».

Самолет… множество людей… птица… деревянные ящики с виноградом… В сознании Ханны беспорядочно замелькали вопросы. Мгновенно разболелась голова.

Отец внезапно севшим голосом медленно спросил:

– Ефим когда улетел? Вчера? Сегодня утром? Сколько рейсов на Пермь?

– Не знаю. Мама должна знать.

Мамин двоюродный брат Ефим с семьей вернулся из Израиля и на два дня задержался в Москве. Марина, мама Ханны, позавчера была у них в гостинице – Ефим решил не обременять родственников своими шумными детьми, семилетним мальчиком и пятилетней девочкой. Жена Ефима Галя была беременна двойней, только об этом и говорила. То ли вчера вечером, то ли сегодня ночью Ефим с семейством должен был улететь домой в Пермь…

Заканчивалась страшная новость на одном канале, и отец тут же принимался искать новости на другом. С каждым переключением прояснялись все новые подробности. Взрыва не было – значит не теракт. Пилоты не смогли выровнять лайнер, заходя на посадку. В самолете находился известный генерал Геннадий Трошев. А остальные? Где список остальных пассажиров лайнера? Отец с трудом пытался унять дрожь в руках.

И вот по экрану снизу вверх медленно пополз скорбный список фамилий. Ханна и отец, едва сдерживая рыдания, прочли имена родных. Всех четверых. А если считать двоих, что были у Гали во чреве, то получалось, что погибло шестеро…

«Вот, что было показано мне во сне, – в висках Ханны стучало. – Вот, что было предсказано. Белая птица в небе – самолет, собака в небе – взрыв, коробки и деревянные ящики – гробы, люди в национальных одеждах – граждане десяти государств, как было объявлено. А еще сообщили, что самолет врезался в землю, когда часы показывали 05:09:25».

Могла ли она предупредить, что будет катастрофа, что лететь не надо, если бы поняла смысл сна раньше? Мама вышла на кухню и остолбенела, увидев искаженные болью родные лица.

– Что случилось?

Услышав ответ, она, рыдая, упала на колени, согнулась в корчах, в бессилии царапая пол.

– Марина, родная… – отец ловил руки жены, пытаясь прижать её, обнять, утешить.

Мать закричала:

– А ты… ты все это видела во сне! Все видела и не поняла, да?

Ханна, не пытаясь защититься или оправдаться, безмолвно стояла посреди кухни, опустошенная, растерянная. Маленькая слабая женщина, обладающая даром ясновидения и не знающая, что с этим делать.

Глава 1. Посланница будущего

СМЕШНО И СТРАННО. Мы с мужем проходили мимо витрины с дамскими сумочками. Одна из них привлекла мой взгляд.

– Как мне нравится эта изумрудная сумка…

– Вон та зеленая с дурацкими застежками? – спросил муж.

– С дурацкими застежками – нефритовый цвет. А рядом – бирюзовая сумочка. Изумрудная сумка стоит за ними.

Большинство мужчин, в самом деле, различает меньше оттенков цветов, чем женщины, но обычно не очень страдает от этого. И этих различий между женщинами и мужчинами – физических, физиологических, психологических – не сосчитать. Не случайно в семьях, где закончилась любовь и не выработалась взаимная привычка к уважению и поддержке, супруги склонны подозревать друг друга в инопланетном происхождении.

Для общения с тонкими мирами, как и в распутывании ниток, лучше подходят тонкие женские пальцы. Там, где чувственное превосходит рациональное, женщина ориентируется лучше мужчины. И часто случается так, что особые способности передаются от матери к дочери, от бабушки к внучке.

Мариам, моя прабабушка, жившая в горной деревне в Азербайджане, была знахаркой. Старшие в семье говорили, что я похожа на нее внешне. Не любившие Мариам соседи, исходившие завистью, называли ее ведьмой, но она никому не делала зла. Наоборот! Заговаривала воду и лечила односельчан. Благодаря Мариам люди выздоравливали от любых хворей. Со временем искусство Мариам принесло ей известность, к ней приезжали лечиться из Баку и других крупных городов.

Моя мама Марина обладает другой способностью: не во сне, а наяву она видит странные яркие картинки, которые длятся всего доли секунды. Появляются они без причин, сами по себе. И жить эти вспышки в сознании ей не мешают.

И наконец я, Ханна, женщина, видящая яркие вещие сны. Почему они стали приходить ко мне? Не знаю. Кто-то одарил меня талантом путешествовать во времени. Быть провидицей – значит служить посланницей настоящего в будущем. Сложность только в том, что я вижу картины, о смысле которых нужно еще догадаться, слышу слова, которые не вещают ни о чем напрямую, их только предстоит расшифровать.

Что же, так всегда с предсказаниями. В древности, в Дельфах, где был построен прекрасный храм Аполлона, вещали прорицательницы-пифии, которые дышали дурманящим вулканическим газом и произносили какие-то бессмысленные речи, а жрецы их толковали. Но я всегда одна!

Помню мой самый главный сон, который определил мое будущее.

Мне двенадцать лет. Лето, каникулы, наша обычная южная жара. Я спала в нашем большом доме в городке Губа, в 168 километрах от Баку, где жила с нашей большой семьей.

Ко мне медленно приближался мужчина. Сначала я испугалась – восточные девочки с детства воспитаны в некотором страхе перед мужчинами, которые всегда правы, всегда главнее. Но страх быстро прошел. От мужчины исходило добро.

Я огляделась… красивый богатый дом, а может быть ресторан или холл дорогого отеля. Тяжелые портьеры, мягкие диваны на гнутых ножках, напольные вазы. Откуда-то я знала, что здесь проходит свадьба, но сейчас в просторной, мягко освещенной зале мы были вдвоем.

На невысоком незнакомце был синий в мелкую серую полоску костюм-тройка, изумрудный галстук. Его черные волосы зачесаны назад. Он чем-то напоминал известного актера Роберта Де Ниро.

Незнакомец взял меня за руку и тихо произнес:

– Спасибо тебе, дочка!

– За что спасибо? Я вас не знаю.

– Узнаешь. Придет время, и ты мне очень поможешь.

Я смотрела в глаза мужчины, восхищаясь им. Чувствуя тепло его изящной руки с ухоженными ногтями, я проникалась спокойствием и доверием. Незнакомец выглядел на тридцать пять-сорок лет. Он мягко, по-доброму улыбался – морщинки становились глубже. Мне казалось, что я счастлива… Но почему? Я просто стояла и держала за руку мужчину, которого видела первый раз в жизни.

Выбравшись из постели, я оделась и пошла на одну из кухонь нашего большого дома. Бабушка Берта, мама моего отца, пила кофе, сидя за столом. Она уже была одета в строгий деловой костюм, и это несмотря на летнюю жару! Но ничего удивительного, бабушка главная не только в нашем доме, она еще и главный бухгалтер в крупном банке. Статусу следовало соответствовать.

Торопливо и сбивчиво я рассказала ей свой сон, но Берта выслушала меня вполуха. Мысленно она уже была в банке, прокручивая в памяти цифры отчетов. Она видела манаты, рубли, доллары, евро, а вовсе не двенадцатилетнюю внучку Ханночку. Просто я попала не в тот момент, ведь обычно бабушка была совсем другой: ласковой, мудрой, смешливой, учившей меня шить, кроить, гладить, хозяйничать в огороде. Но конкретно тем утром ее одолевали какие-то особенно важные заботы, вот почему она лишь досадливо отмахнулась от моего бредового рассказа:

– Солнышко, мы потом с тобой поговорим о твоих снах и обо всем, что творится в твоей хорошенькой головке!

Ох, что творилось в моей голове с самого детства… Если бы она только знала! Достаточно сказать, что я, едва начав говорить, была вынуждена делать это легко и непринужденно сразу на нескольких языках. Я из семьи персидских евреев. Сами себя мы называем джуури. Но наш разговорный и мой родной язык – татский, только обильно сдобренный ивритскими словами. Как в разговорном языке европейских евреев идише слышится немецкая речь, так и у нас слышится речь иранская. Потому что таты сейчас уже немногочисленный ираноязычный народ, проживающий в основном в Азербайджане, Дагестане и Иране.

Но помимо татского, я с детства знаю иврит. Наша семья чтит Тору и Талмуд, посещает синагогу, хоть и без фанатизма. А еще я рано заговорила на азербайджанском, ведь родилась и ходила в школу в Губе, а в школе азербайджанский язык был обязательным предметом. То же самое с русским языком. Как его не знать, если большую часть своей жизни я провела в России? С врожденными (или приобретенными?) лингвистическими способностями я без особых усилий выучила английский. Легко мне дался и турецкий, тем более что тюркские языки схожи. И вот с пятью языками меня впустили в волшебный и тревожный мир вещих снов, чтобы я лучше понимала то, что передавалось мне эфемерными символами, которые далеко не просто расшифровать.

Как я уже сказала, моя семья жила в собственном доме в пригороде Губы (еще город называют Куба), отделенном мелкой рекой Гидьялчай и называемом Красной Слободой. Раньше его звали Еврейская Слобода, но потом переименовали, а зря, ведь это целиком еврейское поселение, причем с давних пор. В нем каким-то образом логично уместились семь (!) синагог. Наверное поэтому Красную Слободу называют Иерусалимом Кавказа.

Наш пригород окружают живописные леса, горы, бурные реки, что побольше нашего Гидьялчая. Есть даже небольшой водопад, а до пляжей на берегу Каспийского моря рукой подать. Вся Красная Слобода – частные домики в один или два этажа вдоль гористых мощеных улочек. За каменными заборами плодоносят сады, разбиты небольшие огороды. Через буйную зелень не особенно и разглядишь, что происходит у соседей. Все семьи живут в маленьких крепостях. Но как и в каждом еврейском местечке все друг о друге всё знают.

– Шолом, Мойше! Как дела? – спрашивает один.

– Да какие могут быть дела? – жалуется другой. – Один раз в жизни доверил этой женщине машину помыть. Такую царапину на крыле перстнем оставила, как горное ущелье!

– Вы послушайте, люди, что он врет! Царапинка. Маслом замазала и ничего не заметно, – без стеснения влезает в разговор оскорбленная жена.

При этом никто не видит своего собеседника за листвой гранатов и шелковицы.

Тут и там в Красной Слободе стоят дома, пустующие практически весь год и оживающие лишь летом. Пригород Губы считается престижным дачным поселком – до Баку всего два часа на машине! Встречаются и скромные постройки, и роскошные виллы бакинских богачей, иногда весьма помпезные, с фонтанами и скульптурами, раскинувшиеся на огромных участках. Восточные люди любят пошиковать, если позволяют средства.

У нас в семье царили патриархальные нравы, и старший мужчина, дедушка Исаак, считался главой семьи, но всем, как я упоминала раньше, управляла бабушка Берта. Каждое утро за ней приезжал водитель на большом автомобиле. Но своим положением бабушка не кичилась, а как обычная хозяйка управлялась с работой по дому. Мне нравилось наблюдать, как она готовит варенье в большом медном тазу. А какие соленья закручивала на зиму бабушка!

Дедушка Исаак на работу не ходил, целыми днями ухаживая за садом и огородом. В памяти остались его шикарные розы – белые, красные, желтые, розовые. Кусты поднимались выше человеческого роста! Хотя в детстве многое кажется огромным… В тот год отец подарил мне несколько луковиц нарциссов. Я выбрала участок в саду неподалеку от роз. Посадила луковицы, поливала нежные ростки, подкармливала удобрениями, собирала с цветов гусениц – ухаживала за нарциссами со всем усердием, на какое была способна. И цветы ответили мне взаимностью – вовремя выпустили белые лепестки и оранжевые тычинки.

В школе, с подругами я никогда не была тихоней. Отличница и собой недурна, пользовалась в классе популярностью, но о своих снах никому из приятельниц не говорила. Просто есть вещи, которые не хочется рассказывать смешливым подружкам – иной раз они просто не понимают, над чем не стоит смеяться.

Были у меня и другие друзья. Например, дядя Абик, папин близкий друг. С семьей он приезжал к нам гостить каждое лето. Это был невероятно добрый и в своей доброте исключительно мудрый человек. Он относился ко мне как к дочери, и я привыкла доверять ему, а он всегда был рад научить меня хорошему и поддержать советом.

Однако в то лето моими лучшими друзьями стали нежные нарциссы, которые я растила с большой увлеченностью. Им я и поведала о своем сне. Нарциссы внимательно слушали, кивая белыми головками, а я спрашивала их:

– Почему он благодарил меня за помощь?

Цветы скромно молчали.

Свой уголок я любила еще и потому, что только там могла побыть одна, наедине со своими мыслями и мечтами. Одиночество в нашем шумном доме было непозволительной роскошью. Ведь кроме моих родителей, Марины и Александра, сестры Татьяны, брата Станислава, у нас жил еще один сын Берты и Исаака – Борис, его жена и дочь Маргарита.

Впрочем, дом вмещал нас всех, даруя уют, тепло, чувство защищенности. Он был большой, в два этажа, десять комнат и две вместительные кухни. При доме был еще и гараж на три машины.