Текст книги "Гитарная бахиана"

Автор книги: Гванета Бетанели

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Старичкам и старушенциям доподлинно известно, а молодым хочется подсказать, что, по повествованию истории, уже с начала того же ХIX века баховское струнное начинает много и сильно играться в Италии, Испании, Германии, во Франции и в самой России. Канторовские гениальные виолончельные сюиты предстали перед потомками эдаким оглушительным набатом, когда начали впервые от всей души и с успехом играться великим испанским виолончелистом Пабло Касальсом (Казальс), который о произведениях кантора был особо высокого мнения: «…играя их, – часто повторял он, – каждый раз открываю для себя что-нибудь новое», «…при исполнении или слушании некоторых его произведений, у нас возникает образ средневекового собора», другое.[19]19
  Спр. „Беседы с Пабло Казальсом“, М. Корредор, Лн., 1962; журн. „Советская музыка“, 1956.


[Закрыть]

Отмечу и то, что 11 марта 1829 года в Берлинской певческой академии, оркестром, под управлением совершенно молоденького композитора Феликса Мендельсона-Бартольди были исполнены «Страсти по Матфею» Баха. Успех был ошеломляющим! Многие аналитики именно эту дату считают исходной точкой начала «возрождения» давно и надолго «замурованного» творческого наследия великой личности.

Минули времена, когда до всеобщего признания баховского, например, скрипичного наследия (особенно многопереложенного для классической гитары – авт.), относили лишь к «весьма полезным учебным материалам». Так, французский скрипач, композитор и педагог Жан Батист Картье в 1798 году издал в Париже педагогический сборник скрипичных пьес «L’Art du violon», в который вошла фуга из 3-й сонаты Баха. Через несколько лет вышло первое полное издание канторовских, где они названы этюдами «Studio» (В. Рабей С. 177). В них произведения ИСБ так же представлены как изначальное сырье для улучшения техники скрипача. Шло время… Постепенно многие скрипично-виолончельно-лютневые шедевры кантора все чаще стали появляться на ведущих сценах Европы, в последствии мира. Как уже отмечалось, в эти же годы знаменитые гитаристы начали свое поступательно – серьезное шествие ко всему канторовскому. Именно в это время титаническим трудом несравненных гитаристов – первопроходцев, транскрипции которых считаются шедеврами (в скобках указаны даты рождения и кончины): Ф. Тарреги, (1852–1909), М. Льобета (1875–1938), Э. Пухоля Виларруби (1886–1980), А. Сеговия (1893–1987), стали очерчиваться первые контуры нашей сегодняшней «Гитарной бахианы», о чем и стараюсь рассказать Вам дорогие читатели.

Как вещает упущенное время, «вечный город звуков» кантора, посредством глубины религиозных идей, познавший свое личное «Я», во весь рост предстал перед человечеством эдаким «Миром, освещающимся факелами»,[20]20
  Спр. В. Рабей, „Сонаты и партиты И. С. Баха для скрипки соло“, изд. „Музыка“, Москва, 1970.


[Закрыть]а сама музыка полностью «втянула» в свой моноинструментальный ансамбль, например, ее высочество классическую гитару, да так, будто специально и именно для нее, а не только для (щипками воспроизводящей звуки) лютни, кантор создавал многое из своего струнного наследия.

На заданном тоне и взятой звуковой волне, заодно и ради справедливости, а не ради комплимента, хотя вполне заслуженного, подчеркну, что у классической гитары не только нет предела в исполнении произведений любой сложности, музыки любой эпохи, любой направленности… она еще и своего рода уникум! Объяснюсь, если для череды т. н. «ведущих» смычковых инструментов более создано, чем переложено, для классической гитары немало и создано, и переложено. Инструмент являет собой феноменальный пример мобильности и носит незаурядные способности воссоздавать через свою душу отзвуки не одних ведущих инструментов земли…

Ради информации, отмечу, что классическая гитара, как таковая, еще задолго до явления миру великого кантора (немного в иных обличиях – авт.), была полноправно прописана, нет, мои дорогие, не приписана, а именно прописана во многих дворцах, замках, домах, квартирах, общагах, подвалах, палатках, шалашах… как полновластный член семьи, где несла особо важную нагрузку утешителя, ублажателя, развлекателя с ней живущих, ей близких и родных людей. Интересно, что вместе со многими гастролер – концертантами, ансамблистами, играющими на классических инструментах, классическая гитара уже тогда вовсю фланировала по Белому свету и на все сто была для них незаменимым подспорьем.

Объяснюсь, в добрые старые времена известные концертанты скрипачи, виолончелисты, альтисты… помногу концертируя по Европе, которая, никак не меньше «реальной» России, прежде чем прибыть на места гастролей, уйму времени проводили в постоянно раскачивающихся, часто проваливающихся в ямы и рытвины проселочных дорог, каретах, кибитках. В них, работать на своих инструментах было невозможно, даже непредставимо, а путешествие по городам Европы, занимало не менее 2 – 3-х недель. Попробовал бы кто развернуть в них скрипично-альтово-виолончельные мощи… Поэтому (личное видение – авт.), кроме своих напридуманных физических упражнений, концертант брал в дорогу верный и компактный «Малый оркестр» – многовозможную гитару, играя (тренируясь на ней, к месту прибывал в надлежащей «спортивной» форме.

Историки сообщают, что для классической гитары, на которой непревзойденный скрипач Никколо Паганини играл ни чуть не хуже, чем на своем коронном инструменте, создал около 200 виртуозных произведений, причем, как для скрипки в сопровождении гитары, так и для гитары в сопровождении скрипки и всегда, в любом случае держал ее при себе.

Твердо уверена и в том, что великий маэстро (и не только он – авт.), как личность, которая была фанатично увлечена любимым делом, желающий достичь недостижимого, проводил по 16–18 часов в ежедневных занятиях, в начале приятных, затем адских на презентованной ему чемпион – скрипке, знаменитого итальянского мастера струнных инструментов Гварнери дель Джезу, (не удивляйтесь, в старину, известные мастера часто делали подобные сногсшибательные подарки будущим не менее великим исполнителям, конечно лишь с благотворительной целью сделать добро нуждающемуся виртуозу, и вместе с ним попасть в историю, что и случалось нередко – авт.), конечно нещадно уставал, поэтому «переключал» свои натруженные продольно – поперечные мышцы на совершенно иные мышечные рычаги, «занятые» уже в музицировании на гитаре. Мудро. В этом случае одни мышцы отдыхали, а другие втягивались и продолжали работать. Главное, не прекращала работу ЦНС индивида,[21]21
  Авторское мнение: в книге „Истина в труде…“, Г. Бетанели, изд. ООО „Эхо…“, отмечается, что подобная замена одного инструмента другим реально способствует снятию неприятных болевых ощущений, связанных с длительными, порой неверными занятиями, вызывающими перенапряжение рук, кистей, боли в позвоночнике, пояснице… из – за чего, многим „струнникам“ приходится на длительное время, даже навсегда откладывать в сторону инструмент.
  P. S. шутливый вариант появления прародителя гитары описан в той же книге С. 2.


[Закрыть]а что до направляющего процессора – мозга, который у великих, даже у гениев за жизнь бывает занят лишь, или всего на 8 – 12 %, то он продолжал свою постоянную, до физического окончания безостановочную «тиктаковскую» работу.

Здесь же подчеркну и о том, что в своих бесподобных вариациях на тему «Моисей», исполняемых великим скрипачом лишь на одной – четвертой струне «соль», великолепных Каприсов, неповторимых по виртуозности концертах, несравненный концертант, композитор Никколо Паганини для свое великой скрипки от классической гитары перенял много эффектных и эффективных приемов виртуозной игры.[22]22
  Спр. по поводу одной струны история сообщает смешной курьез: отыграв концерт, великий маэстро попросил извозчика отвезти по адресу… Тот заломил неимоверную цену. На возмущение скрипача возница выпалил: „Берете же вы высокую цену за билет, а играете только на одой струне?!“ Артист нашелся: „Что же, я заплачу тебе столько требуешь, только довези меня на одном колесе“, см. „Паганини“, Тибальд и Кьеза, сокр. пер. с итал., М., 1986).


[Закрыть]

Биографы и авторитетные музыкологи сообщают, что один из первых русских скрипачей-виртуозов, и крупнейших композиторов доглинкиенкой эпохи Иван Хандрошкин весьма виртуозно играл на гитаре. Также итальянский скрипач, альтист, композитор и дирижер Алесандро Ролла в совершенстве владел игрой на нашем инструменте. И таких примеров в истории много.

На своем, пока еще недолго пропешенном жизненном пути встречала немалое число маловеров, не желающих усечь, что гитара, более классическая, – одна из великих среди других великих струнных организмов. По вышеотмеченным и нижеследующим личным инсинуациям, гитарная полифония твердо опирающаяся на великого кантора совершенно правомочно утверждает себя на ведущих сценах, успешно пропагандирует его наисложнейшие творения! Тем более удивляет, что заимев завидный имидж, гитара никак не уверит осколки от «славной» гвардии скептиков-маловеров «кто есть кто и кому что дано-поручено»!

Для лучшей иллюстрации недопонимания рядом стоящими рядом творящих хоть с помощи личной ауры, воспроизведу с одного взгляда веселенькую, почти анекдотичную, а с другого – грустную историю, позаимствованную у времени. Руководитель Берлинской певческой академии Карл Фридрих Цельтер давал торжественный ужин, в честь успешной премьеры «Страстей по Матфю». Среди присутствующих были композитор Феликс Мендельсон-Бартольди и Эдуард Девриент – несравненный исполнитель партии Иисуса в этом великом творении. Супруга последнего, сидела за столом с каким-то господином, легкие ухаживания которого показались ей весьма уж аффектированными, например, он все беспокоился, чтобы ее рукав не попал в тарелку. «Скажите мне, – повернувшись к близко – сидящему Мендельсону, тихо спросила она, – кто этот дурак рядом со мною?» Тот, чтобы не рассмеяться прикрыл рот платком и прошептал: «Этот дурак рядом с вами – знаменитый философ Гегель». (А. Швейцер, С. 180, др.).

Действительно, безошибочно распознавать «кто есть кто или кто есть что…» – удел не для каждого! Ведь, «Не всем дано, что не может даться!» Потому, в виде короткой ремарки выскажусь, давно ношу в себе, что никак не должно представляться открытием Америки, где, при сопоставлении удачных переложений с неудачными, удельный вес первых значительно ниже уд. веса вторых. А в нашей вовсе небогатой культ-географии, т. е. в сети специальных учебных заведений самого разного уровня, обязанных обучать серьезно – глубоким навыкам музыцировения к сожалению обучения транскрипции не сыщешь (хотя, может где и гнездится исключение – авт.). Согласитесь, что архиважное для истинного профессионала дело пущено на обыкновенный самотек.[23]23
  Спр. термин „транскрипция“, (происходит от лат. слов: „transcriptio“ – переписывание), – переработка; переложение муз. произведений. В отличие от обработки транскрипция имеет относительно самостоятельное художественное значение. (МЭС, С. 551).
  P. S. по мне, – это весьма сложное „поведенческое действие“, направленное на исполнение желания – „скачать“ для любимого инструмента, в данном конкретном случаи для классической гитары, т. е. для „Малого оркестра“, пришедший по вкусу избранный шедевр.


[Закрыть]

Молодым коллегам предлагаю некоторые ремарки, выверенные принципы общего, неназойливого характера, вещающие о некоторых штрихах из судьбы классической гитары:

• к большому сожалению, во все времена на гитаре любого «покроя» бренчал кто мог, как мог и сколько мог. На пальцах одной руки можно было пересчитать продвинутых гитарных сочинителей, а тем более занятых «переложенческим трудом»!

• инструмент из-за всеобщей и легкой доступности, особой популярности, редко претерпевал серьезные технические эволюции, затяжно изыскивал свои окончательные классические формы, количество струн, строй, тембр, варианты перестроек, видения исполнений;

• имея редкие звукотембровые качества, незаурядные акустические «меха», бескрайние аккомпанирующие возможности, заядлые консерваторы еще долго считали классическую гитару лишь сопроводительным инструментом, что ощутимо тормозило признание истинного кредо;

• в мизере было число талантливых сочинителей классики для гитары, немало игралось по – памяти, без системных записей на нотоносце, из-за чего и другого подобного многое стоящее либо терялось, либо забывалось навсегда;

• редкие переложения (более из-за нерадивости – авт.) принимались «в штыки», чего делать не следовало, ибо, ведь те же произведения ради эксперимента, здорового соревновательного интереса… можно было «огитаривать» совершенно по-иному, в совершенно другом аспекте, в совершенно ином измерении, а то и без всякой зависти к более удачливому коллеге;

• незнание самых элементарных возможностей великого инструмента, излишнее увлечение эффектами балаганной игры, бренчание «на слух», с подбором легковесных песнопений… лишь бы угодить нанимателю… долго отторгали классическую гитару от рядов ведущих инструментов, которые были заняты серьезной музыкой, создаваемой очень серьезными людьми, кстати, к которым она всей душой и стремилась!

К главе допишу и полное отсутствие проффесиональной касты антрепренерских, ныне величаемых менеджерскими кадрами, острейшую нужду в которых давно испытывают как опытные, так и начинающие гитаристы. Их тоже никто специально не готовит, не предлагает, потому и концертантский дефицит все более чувствуем на каждом шаге…[24]24
  Авторское мнение: в театральном мире России, Европы и Америки крупным знатоком и рачителем русского театра считался сын великого поэта Грузии Акакия Церетели Алексей Церетели (для спр.: жены великого поэта Акакия Церетели, основоположника грузинского оперного искусства Захария Палиашвили, гениального полководца, героя Бородинского сражения и 120 сражений, блистательного князя Петре Багратиони были россиянками – авт.). Благодаря трудам Алексея Акакиевича Церетели, Россия заимела возможность слушать и впервые лицезреть премьеры опер: „Царская невеста“, „Русское чудо“, „Пан воевода“… Считавшийся талантливейшим и удачливейшим антрепренером, именно А. Церетели „открыл“ Федора Шаляпина – будущего великого баса всех времен и на свои средства обустроил турне по Америке. После революции 1917 г. Ф. Шаляпину, другим театральным знаменитостям, вынужденным эмигрировать из „новой рабоче-крестьянской России“, А. Церетели организовывал финансовообеспеченные гастроли по странам отдаленным от „большевистской России“. Скончался в крайней бедности в Париже (1944), могила утеряна (см. „Грузины в России“, Ферд. Бетанели, С. 42, Влг., 1996, ББК. 63. 4 (21). Б. 433).


[Закрыть]

* * *

Думаю будет небезынтересно если хоть поверхностно проследим более недавнюю историю репертуарного становления классической гитары. После, как вокруг «Малого оркестра» жизнь собрала в могучий организм талантливую, умную, расторопную молодежь, мечтающую о виртуозности, больших сценах, огромной славе… на инструмент натянули особые «августиновские», «дадариевские», «лабеловские» струны (ми, си, соль, ре, ля, ми) и начали истово тренироваться. Вскоре, сообразительные фанаты дела достигнув настоящих виртуозных вершин, стали гениально-популярными. Весь мир узнал такие славные имена, как (алфавитно): Мария Луиза Анидо, Эрнесто Битетти, Лео Брауэр, Джон Вильямс, Пако де Люсиа (Гомес), Мауро Джулиани, Фердинандо Карулли, Александр Иванов-Крамской, Маттео Каркасси, Эмилио Пухоль (Виларруби), Августин Барриос-Мангоре, Андрес Сеговия, Андрей Сихра, Фернандо Сор Франсиско Эшеа Таррега, многих других, являющихся украшением изысканного рыцарского «Круглого стола» гитарной музыки.

Все бы ладно, живи – не тужи, однако молодым исполнителям, к тому же и виртуозам, занявшим высочайшие подступы ведущие к олимпу гитарного мастерства на пути к покорению всеми мечтаемой Джомолунгмы, стало и тесновато, и скучновато. Естественно, классической гитаре захотелось новые мотивы, новые произведения с искрометными и неимоверными вариациями, доселе невиданными каскадами, чтобы инструмент дышал всеми своими 6-ю легкими и даже ханжу заставлял не только слушать, плясать, но и рыдать. В общем заиметь доселе неизведанные эмоциональные мощи (видимо и давно хранимые в ней – авт.), которые проявило ее величество время.

Из-за всего этого, немногого иного, истинные рыцари гитары ринулись перекладывать модные и сложнейшие, многим инструментам недоступные мировые шедевры (алфавитно): Исаака Альбениса, Энрике Гранадоса, Мануэля де Фалья, Никколо Паганини, а так же неугомонные творения Сергея Прокофьева, Петра Чайковского, Дмитрия Шостаковича, других именитых грандов разного времени и разного человеческого племени. После чего, славная классическая смело зашагала семимильными шагами.

Однако, значимая истина, мол «день сменятся ночью», все процветала. Отцвело и другое гуманное: «Что в мире есть вечного?» с рифмованным отзывом: «Ничего кроме вечного!». Вот так, следуя незыблемым канонам мироздания, для классической гитары вместо уже наобретенных «золотых денечков», вновь замаячили «неприятные сумерки!»

Интрига и в том, что всеувеличивающаяся аудитория почитателей классической гитары постепенно перенасытилась искрометными, отдающим эдаким «конкискадорством», шпагой и стилетом эффектными, испанскими мотивами и танцами, иными виртуозными произведениями, засим, гитара вновь стала осознавать, что время бесповоротно убегает, безжалостно и стремительно проносит ее мимо недавно обнаруженной, уже всемерно поощряемой, набирающей энергию крутяще-светящейся полифонической карусели. А это значило, что без ощутимых усилий по «приобретению» дополнительных дивидендов к личной популярности, без «добавок» к привычной славе новых разномастных фундаментштрихов, ничегошеньки не станется, не будет. Значит, образно говоря, следовало безотлагательно начинать искать совершенно иные, верными «болельщиками» еще не изведанные, но, в отдалении уже слышимые невообразимые набатные звуковые слоганы…

Вот и стало вдомек служителям культа классического инструмента, что настали времена, когда следует серьезно задуматься о будущем и решительно начать действовать, дабы не только удержать гитару в шеренге ведущих струнных инструментов мира, но и выдвинуть в самый ее авангард. Тогда-то классическая гитара сходу ринулась вновь догонять упущенное времечко, заставляя своих виртуозов и продвинутых не откладывать в долгий ящик освоение сложнейшей баховской целины, повторюсь, как бы специально созданной не только для «негитарных» струнных, но и для не самой.

Представьте, весьма заинтригованный инструмент вплотную приступил к серьезной фрахтовке своего позолоченного кресла в канторовской ложе для особоизбранных. Видные гитаристы, взяв за личный призыв известное изречение «тертых калачей» – инструменталистов, мол «Кто работает над сонатами, партитами и сюитами великого Баха, того не испугают ни Лало, ни Чайковский!», за короткое для истории время из богатейшего баховского наследия сумели переложить немало сложных и интересных шедевров, о которых беседа ниже.

Забегая вперед, отмечу, что виртуозы инструмента, с помощью транскрипции произведений великого кантора, стали шлифовать гитаре доселе еще невиданные грани славы. Повторю и то, что многое из баховского наследия было переложено блестяще, другое – хорошо, иное – худо. Как всегда и везде, худое уносилось вместе с промывочной водой, а золотишко крупинками оседало на дне лотка старателей. Вот, – это самое высокопробное золото классическая гитара сегодня и исполняет.

* * *

Что же сама гитара? Исходя из парадоксальной аксиомы жизни, мол «враги помогают, когда не мешают» или «недруги заставляют меньше спать, больше думать»… стала наблюдать и размышлять над тем, как, каким образом в ее обществе наплодились фигурища, которые на деньги своих родителей наприобрели себе дюжинокомнатные квартиры, модные машины и сейфы без зеркал. Почему? Чтобы постоянно не зреть свои, даже себе неприятно-уродливые лица, не портить настроение постоянными видениями собственных «квазиемодовских» харии. Они еще вдобавок набрались наглости и с высоты «шальных денег» затараторили: «…братаны, суште, гитара-то несамоиграющая, его даже в оркестрах не пускают, клевой музыки не поручают, не имеет даже палки с волосами. Надо – ксивушку в ментушку заслать, пусть пообразуют чукчу. На сценах ей место лишь в задних рядах у параши, а то и на цыгановских сходках с нашими „очами черными и страшна черными…“»

Слава Богу, «грамотеи» пока не возжелали закупить ячейки в Таблице перечня полезных ископаемых мира, составленной любящего в знойный день покемарить под тенью раскидистого дерева, великим ученым Федором Менделеевым или не замахиваются на близняшковую общность мнения всемирных Титанов, единогласно считающих, что любой инструмент, величаемый классическим, является абсолютной ровней другим классическим, потому – всемерно почитаемы…

Объяснюсь, кому секрет, что по всем существующим в мире параметрам три гениальных индивида: неповторимый из неповторимых, немец – Иоганн Себастьян Бах, виртуоз из виртуозов, итальянец – Никколо Паганини, гений из гениев, испанец – Франсиско Эшеа Таррега, творящие в смежных эпохах, с прожитыми полными драматизма жизнями, три голиафа, на спинах которых держится многое из уникально-универсальной музыкальной архитектуры Вселенной, особо чтили, знали и любили классическую гитару. Они же разработали и завещали человечеству доктрину, что …живые существа, именуемые инструментами, тем более классическими, на пару с их великими слугами, для людей являются пришельцами из далекого прошлого прошлого в наступившее настоящее с сутью всеохватывающей тирады, касающейся всего и всех: «Браво, если не зря родился, браво, если не зря живешь, брависсимо, если творишь добро напропалую!».

Не надо себе определять ошибочное, мол, автор, забалтывая коллег очередным оригинальным, втихаря и вне очереди бегает за лишним пайком. Нет, все не так! Просто разрабатываемая мной целинная тематика требует твердых доказательств, что и Бах, и Паганини, и Таррега, и другие из мощнейшей легендарной Когорты великих, бравших самые неприступные вершины искусства, совершенно разными путями, разными подходами, но, имеющими много совместно-общего, с завидной настырностью вершили историю развития единого организма музыки в аспекте профессионального подхода к Им преподанному. Здесь, кому – секрет, кому – нет, что именно эти три Кита, не боясь риска, зловоньих пересудов, пакостей, подстраиваемых разными прочими «бяками», сами решали, что и для кого создавать, что и для кого перекладывать, что и для кого исполнять! Поклон им и огромнейшее спасибо!

Все отмеченное и подобное в самом широком понимании данного феномена, должно быть взаимоувязано. Однако, сегодня, все эти и другие аналоги предстают абстракцией при почти несуществующей научной доктрине о подготовке молодых творческих кадров для нашего скудеющего культурного хозяйства. В этой среде информация настолько мала, настолько расплывчата, что ряд существующих прогрессивных течении дышащих на ладан, натыкаются на все еще упрямые трактовки вредных направлений, незнающими людьми. Вестимо, что без весей этой свистопляски, добились бы большего.

Еще, бесконечно жаль, что в жизнь талантливой молодежи весьма часто беспардонно вмешиваются «многознающие» тети и дяди, мнящие из себя спасителей культуры. Думаю, что по личной инициативе без ихнего вмешательства можно заиметь великий шанс самоопределения и достичь в жизни чего-нибудь действительно стоящего.

Конечно, при таком раскладе каждый из нас может насадить себе немало шишек и ссадин. Однако даже при всем этом надо самому смело шагать по пути сохранения мизерноотпущенного Человеку драгоценного времени для специальных занятий, познания тайн избранной профессии, посещения разных «Мастер-классов», хоть редко, но все же прослушивания записей знаменитостей, обмена накопленным опытом с коллегами, участия в разных концертах и подобных мероприятиях другого подобного. Такой путь может разрешить уйму проблем, стоящих перед талантами, причем без всяких насильственных вмешательств в их судьбы разных незнающих педагогов и якобы профессоров занимающих почетные места на кафедрах в разных учебных заведениях, некоторые из которых сцену-то видели лишь с дорогостоящих партеров, да разных «бенуаровских» лож. Разве не так?

Кому секрет, что такие сверхлегенды классической музыки как (алфавитно): Джон Вильямс, Пако де Люсия (Франсиско Санчес Гомес), Никколо Паганини, Андрес Сеговия, Франсиско Эшеа Таррега, многие другие из когорты особознаменитых, никаких «Оксфордов» и «Кембриджей» не оканчивали, сегодняшнего высшего образования не имели. Однако своей неповторимой игрой вполне обходились и без разных «престижно-элитных» дипломов. Может и правда это не обязательное и даже лишнее? И без этого можно стать виртуозом, тем более, что примеров много?! Однако, с другой стороны думается почему бы и не получить полное высшее образование для разностороннего развития? В конце концов, ведь одно другому не мешает? Ответы на эти и подобные вопросы весьма неоднозначны и своеобразно интересны для споров и обсуждений на научном уровне, однако, эта тема уже для другого разговора.

Так или иначе, в нашем деле ничем не подменяемым и самым главным является природное дарование, личный талант и неуемное желание достичь недостижимого стимулирующее молодежь быть лучше всех в избранном деле, которому твердо решено полностью отдать самое ценное – жизнь!

* * *

Как пульсированно информируют биографы, повторюсь и я, кантору особо импонировали скрипичные произведения – шедевры итальянских виртуозов. Утверждают и то, будто именно они возбудили особый интерес ИСБ к нарождению личнособственных шедевров – сонат и партит для скрипки соло, созданных, примерно, в первой четверти XVIII века.

Ради информации отмечу, что скрипичный сборник «Шесть сонат и партит для скрипки соло» состоит из трех сонат (g-moll, a-moll, C-dur) и трех партит (h-moll, d-moll, E-dur). Из перечисленного, для классической гитары переложены все части первой скрипичной партиты h-moll; все части второй скрипичной партиты d-moll; некоторые части третьей партиты E-dur, а также все части первой, второй и третьей скрипичных сонат соло. Некоторые из них переложены по несколько раз и на разном профессиональном уровне.

Гениальный педагог скрипки, проф. Леопольд Ауэр, миру воспитавший целую плеяду известнейших виртуозов (Я. Хейфец, Е. Цимбалист, М. Б. Полякин…), после революции в России уехавший из Петербурга и продолживший успешную педагогическую деятельность за Океаном, в известном труде о своей школе игры на скрипке, писал: «Возьмем, к примеру, Баха. Его сонаты так же трудны для исполнения, как все когда-либо написанное Паганини… В них нет блестящих пассажей, двойных флежолетов, нет pizzicato, нет гамм в октавах; но передать их контрапунктический стиль, их полифонический характер, чрезвычайно трудно…»[25]25
  Leopold Auer, „Violin playing as I teach“, it. New York, 1960, p. 68.


[Закрыть]

Подобных неординарных отзывов о канторовских скрипичных сонатах встречаем немало. Та же история сообщает, что именно подобное отношение к музыке ИСБ побудило великого гитариста, композитора и педагога, маэстро Ф. Таррегу взяться за транскрипцию сложнейшей баховской «Фуги» из № 1 скрипичной сонаты g-moll) «Фуга» – лат., итал. fuga – бег, бегство, быстрое течение) и представить ее потомкам как часть бескрайней баховской души. Это монументальное произведение отличается своей монолитностью, сложной, неуемной ритмической стойкостью и стремительностью, постоянно повторяющейся в разных регистрах гениальной темой, с характерными начальными четырьмя чередующимися один за другим звуками, которые в Ф. Тарреге (думаю, как и в каждом из нас – авт.) вызвали истинный прообраз далеко – отстоящей во времени и в пространстве темы Судьбы.

Заданное маэстро Ф. Таррегой русло транскрипции баховского (может до, что и было, кому ведомо – авт.), в дальнейшем превратилось в широченный поток, уже несущий немалое число сложнейших произведений великого кантора переложенных для классической гитары. Среди них, например: «Чакона» из 2-й партиты для скрипки d-moll, виолончельная сюита № 1, известный хорал: «Wachet auf», не многими из гитаристов игранная органная «Токката и фуга» d-moll, большое число прелюдий из фуг двухтомника ХТК, другое – неупомянутое, однако гитаристами, в том числе и мной игранное.[26]26
  Спр. из-за технической ограниченности по „самиздату“, информацию и скрупулезный анализ относительно тотального сбора и „обыгровки“ на престижных сценах многого „огитаренного“ из наиболее впечатляемых произведений ИСБ, представляю лишь как информативный материал и констатирую, что кроме всего упомянутого по тексту труда, для классической гитары переложено очень много канторовских творений например: первая часть „Итальянского концерта“ переложена для гитары в сопровождении ф-но; органная соната Es—dur также переложена для гитары в сопровождении ф-но; „Аллеманда“ из 3-й „Английсской сюиты“ переложена для двух гитар; „Жига“ из 5-й „Английсской сюиты“ и 6-я „Английсская сюита“ полностью также переложены для двух гитар; Французские сюиты № 1, 2, 3, 4 полностью переложены для двух гитар многое другое. Немало произведении кантора переложено также для флейты и гитары, для кларнета и гитары.


[Закрыть]

Первоисточники сообщают и то, что маэстро Ф. Таррега, до начала работы над «Фугой», долго и скрупулезно проводил анализы всех канторовских сонат, партит для скрипки, сюит для виолончели и лютни, учел весь спектр богатейшего построения структур самих фуг из I–II томов ХТК – «…этих высших существ полифонического искусства», которых, как передает та же история, «веками добивались разные ведущие школы, разрабатывающие технику построения христианской церковной музыки и песнопения от Нидерландов и Англии, до Италии и Испании…» (тез. конф. «Хоралы И. С. Баха», Инт. им. Гнесиных, М., 1992).

^{Фрагмент «Фуги» из № 1 скрипичной сонаты соло g-moll И. С. Баха}

^{(переложение Ф. Тарреги)}

Кроме всего, маэстро классической гитары Ф. Таррега с гениальной точностью подметил сочный, объективный образ своеобразного расклада скрипичной «Фуги» и мастерски показал звукосочетаниями набрасываемую на слушателей эдакую вуаль, я бы сказала вуаль чего-то тревожного, чего-то весьма таинственного и ввел меломанов баховских творений в зримо-ощутимый мир, заполненный почти сказочно-торжественным шествием неповторимой полифонии. Иначе и быть не могло, ведь маэстро отлично ведал, что «…Германия несомненно есть и будет подлинной родиной органа и фуги» (А. Швейцер, С. 167, Ф. Шпитта, II т., фрагм. пер., С. 684).

Конечно, аналитический ум Тарреги точно уловил насколько скрупулезно выстроена архитектурно-сложнейшая структура избранного для транскрипции произведения, в котором нашел свой «Золотой ключ» к осуществлению замысла кантора и мастерски предоставил будущим коллегам полные выкладки ИСБ, в которых, технические трудности, редкое музыкальное многоголосие уникальная нюансировка шедевра, другое иное завидно ловко сплетены и заложены в необъятные возможности уникального инструмента, каким видится классическая гитара.

Весь «вечный ритм непрерывного бега с препятствиями», мастерски вложенный от четырех скрипичных струн в гитарные шесть, дал инструменту возможность не только зашагать в ногу с тем гениальным и величественным, для которого, примерно, 300 лет назад была создана данная «Фуга», но и обрадовать великого кантора, что еще один, им уважаемый инструмент, достойно занял Богом отведенное место в совместном хороводе прославляющем вечную полифонию.

Играя «тарреговскую» «Фугу» продвинутый гитарист прекрасно чувствует богатый и многообразный язык не только создавшего данное произведение, но и переложившего его. Кроме всего, мэтр гитары оставил нам – своим молодым потомкам для исполнителя уникальное творение переложенное, на таком высоком уровне, что хотя шедевр и создан для иного, весьма сложного смычкового инструмента, гитарист прекрасно должен чувствовать себя в аппликатуре, легко разбирается в темповых, нюансовых перепадах, как «майский ветер» меняющихся настроениях. Следует добавить и то, что великим гитаристом переложенная канторовская фуга из скрипичной сонаты g-moll настолько профессионально отработана, настолько «удобоиграема», что при ее «правильной» читке, душевном отношении ко всему отмеченному, в нотоносцах старатель обязательно ухватит за хвост Жар – птицу и уж никогда не отпустит ее. А неискушенный слушатель может даже спросить: «Господа, а кто же так здорово переложил этот баховский гитарный шедевр для божественной скрипки?»

Великолепная работа, проведенная маэстро Ф. Таррегой не ограничилась переложениями только баховского. С большим искусством и тонким музыкально-эстетическим вкусом им прекрасно «огитарены» великолепные произведения многих других знаменитых и великих композиторов мира. За что мы искренне благодарны, Франсиско Эшеа Тарреге однако хочется сказать особо особое спасибо за блестящую и неповторимую транскрипцию «Фуги» из № 1 скрипичной сонаты соло g-moll, которая многими известными гитаристами исполнялась, исполняется и наверняка будет исполнятся еще долгие времена.

* * *

Шло время. Долго шло. Для классической гитары стали появляться другие отличные переложения, в частности, баховских скрипичных сонат соло, виолончельных и лютневых сюит, которых, знаменитые гитаристы с успехом исполняли и популяризировали с самых престижных сцен обеих полушарий. Естественно, умные и дальновидные полностью признали классическую гитару одним из ведущих солирующих инструментов мира среди других признанных. Иначе, как? Согласитесь, что в руках профессионала гитара выглядит если не выше, то уж никак не ниже смычковых, хотя бы потому, что имеет личнособственный аккомпанемент в лице «лишних» двух струн, с ладами и перестройками, против четырех, почти всегда «застопоренных» на одном строе у смычковых инструментов. Здесь проглядывается и основное отличительное, что гитара не ходит в вечных просительницах, вроде: «Господа, родненькие, не откажите, Бога ради, проаккомпанируйте на милость, иначе, как?..» А гитарушка, может представляться во всем своем блеске: хоть в лесу, хоть в пустыне, да хоть на хребтах великого Эвереста, куда, за редким исключением, другой инструмент, особенно аккомпанирующий (рояль), никак не втащишь, т. е. говоря словами из песни барда Влад. Высоцкого: «…туда не заманят и награды». В человеческих жизненных перипетиях прекрасно разбирающийся великий Иоганн Вольфганг Гете, с присущим артистизмом и тончайшим юмором успокаивает нас: «…в полном использовании обширных средств, познается мастер». Мной, все сказано не для обиды, радомстоящих, а лишь ради непринужденной информации для уважаемых коллег-струнников… Отмечусь и в том, что вне сомнений обожаю нежность скрипки, мощь виолончели, полнозвучность альта… однако, куда деваться от историко-умудренного: «Amicus Plato, sed magis amica veritas!» т. е. «Платон мне друг, но истина дороже?!» (Первоисточник этого выражения – слова греческого философа Платона, который в своем сочинении «Федон» говорит: «Следуя мне, меньше думай о Сократе, а больше об истине». «Крылатые слова», С. 423, составит. Н. и М. Ашукины, М., 1955). Вот и уверена, что Наше, – никак не хуже Вашего!