Текст книги "Гитарная бахиана"

Автор книги: Гванета Бетанели

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Гванета Бетанели (1990) – солистка Госфилармонии, студентка консерватории, учиться игре на классической гитаре начала в раннем детстве в России, где и состоялись ее первые выступления и самостоятельные сольные концерты. До середины 2008 года Гванета записала 5 СD-альбома («Легенда», «Вдохновение», «Прелюдия славы…», «Восход», «Шторм»), 2 DVD-диска, 1 mp3-диск, куда вошли 54 наисложнейших произведений великих композиторов Вселенной.

Гванета Бетанели отыграла множество произведений великого кантора церкви св. Фомы, переложенных для классической гитары. Она же является автором оригинального эссе «Строки озарений…», книги «Истина в труде…» (с размышлениями о совершенствовании техники игры на классической гитаре). Ее варианты транскрипции: «Адажио» из № 1 скрипичной сонаты соло Иоганна Себастьяна Баха, «Болеро» Мориса Равеля, фрагмент из балета «Ромео и Джульетта» Сергея Прокофьева, вошли в единый сборник, который готов к тиражированию. За неординарные достижения в концертантстве, популяризации гитары, др., имя гитаристки внесено в «Иллюстрированный биографический, энциклопедический словарь» (http://www.abc-guitar.narod.ru), а также во многих других энциклопедиях мира, где она фигурирует рядом с величайшими корифеями музыкального искусства всех времен и народов. Гитаристка имеет обширную сеть положительных отзывов о высокопрофессиональном качестве своей игры в прессе, Интернете, теле-, радиоканалах и от многих высших учебных заведений по всему миру.

Гванета Бетанели призывает коллег, из оставшегося немалого числа творений несравненного Себастьяна БАХА, смело продолжать начатое великими гитаристами архиважное дело – «огитаривание» великих произведений для обогащения репертуара классической гитары. Концертантка уверена и в том, что ее искренний призыв послужит дальнейшей популяризации уникального в своей сути инструмента – классической гитары, которую она называет «Малым оркестром».

Личный сайт гитаристки:www.gvanetabetaneli.com

Общество любителей гитары

Будучи в Москве, с отцом прошлись по кладбищу проведать там почивших родственников. Когда еще доведется? Обошли могилы близких, далеких, назажигали свечи, накрестились, слава Богу, как гора с плеч…

Идя по убористым дорожкам кладбища – музея, горестно думала, какие только гении не нашли здесь вечный Дом? Какие только знаменитости не упокоились в безмолвной тиши? Господи, а если всех оживить разом? Куда шагал бы мир…

Неподадь увидела убористую могилу великого скрипача Давида Ойстраха, со своей неразлучной великой скрипкой. Отец много рассказывал об этом замечательном человеке, говорил и о его сыне. Будучи аспирантом МГУ, отец довольно близко знавал Игоря – сына великого. В день моего 14-летия отец подарил «игоревский» диск-гигант, еще тогда презентованный с автографом.

– Доча, постой, сбегаю за цветами, – сказал отец и побежал по межмогильными убористым дорожкам.

Смеркалось. Присела на камень, стала внимательно разглядывать умное, волевое лицо каменного скрипача, вспомнила чарующие звуки его великой скрипки, часто звучащие в нашем доме и бормотала собственно-постоянное: «Как несправедлива чертова жизнь, как коварна куртизанка: умные и талантливые уходят, а ненужная шваль живет чуть ли не вечно!»

Вдруг, каменное лицо виртуоза ожило, глаза со знакомым прищуром всмотрелись в меня, затем улыбнулись и раздался глухой голос:

– Здравствуй, Гванета, здравствуй внученька – младшая, как дела?

– Какие здесь дела, дедушка Давид Федорович, здесь – не дела, а делишки, – никак не растерявшись, будто ждала этого, ответила я.

– Ну, девочка не скромничай, наслышаны о тебе, многое успела. Здесь с информацией не то, что там, все открыто, все честь по – чести. В вашей жизни я тоже любил гитару. Особенно после захода солнца с шумом моря. Расскажи о нашенском, сокровенном, что в душе ходит-бродит, душечка?

Многое порассказала, а все закончила своей давнишней мечтой – собрать все баховское воедино и создать полнокровную «Гитарную бахиану».

– Наверное, помнят, как я чтил великую музыку Себастьяна? Особенно его несравненную «Чакону». Как вижу Иегудия (Менухина), он все с Никколо (Паганини) ходит, водой не разольешь, прошу сыграть ее, у него здорово получается. Не представишь сколько у нас, у россиян здесь собралось гениев Музы, не счесть! Себастьян бесподобно исполняет свои органные чуда. Встречу, обрадую, что ты решительно взялась за его «бахиану». Вот бы многие молодые и о скрипке подумали. Господи, сколько для красавицы «напереложенно»?! Все разбросано, раскидано, – это же огромная школа!

– Дедушка Давид Федорович, очень люблю скрипку. Я, наверняка запросто смогла бы взять ее и сыграть сходу. Отец виноват, почему не отдал на скрипку? Сколько просила, нет, втолкнул в гитар-класс…

– Не говори так. Он правильно сделал. Гитара и Ты созданы друг для друга. Запомни, никто сходу никогда и ничего не играл, и не сыграет. Не верь в это! Нужен труд, адский труд, чтобы из зубов шел пот! Гитара великий инструмент, в нем заложены почти все возможности великого органа. Мы тебя считаем талантливым явлением после нашей Марьинушки (Луизы Анидо). Красавица здорово играет. Еще чуть подтянись и наверняка догонишь. У тебя имидж – дай Бог. Чего улыбаешься, мы тоже учимся вашим вольным словечкам и стоим в очереди за возвращением. Вот, забери наши записи с Себастьяном, он всех просит при случае передать нарочным.

Развернула лист и пробежала глазами. Это был детальный план действия по композиционному развертыванию темы моей предлежащей книги «Гитарная Бахиана».

– Здорово! Колоссальное спасибо дедушке Себастьяну, и вам, дедушка Давид Федорович, передайте ему огромный привет.

– Славно, мне пора, Мстислав ждет, у нас дуэт. Помни, твое славное будущее – за славной работой, играй и пиши, пиши и играй, главное – все всегда будто в первый раз, – в первый класс! Мою просьбу про скрипку…

Вдруг статуя умолкла и окаменела. Над ухом раздалось:

– Доча, заждалась, задремала? Встань, простынешь, еле достал, букетик положи, темнеет, торопись, на кладбище сумерки никому не светят.

– Па, мне вовсе не страшно. Здесь столько близких, столько талантливых и хороших: Влад. Булат, Белла, Евгений, Мстислав… все близкие, – затем взяла букет, расправила и положила у подножья великому. Постояла, поглядела на сжатые тонкие каменные губы гения, вдруг, думаю, вновь раскроются и доскажут недосказанное?! После, встряхнулась, улыбнулась и побежала за отцом. Вот такое подобие вещего сна знаменитого скрипача Джузеппе Тартини, узревшего свое бессмертное творение «Трель Дьявола» привиделось мне. Привиделось? Чушь?! Тогда откуда помнится план?..

Как только его не величали, как только его не украшали: и «Гималайский хребет», и «Источник вечной юности», и «Пророк музыки», и «Величайший титан всех времен и народов», по мне, он был добреньким толстячком, с очень веселым нравом, но с очень серьезной музыкой…

Гванета Бетанели

Недавно исполнилось 320 лет со дня рождения одного из величайших гениев Мира, несравненного сочинителя полифонии для струнной, клавесинной, органной музыки… виртуозно владеющего этими и другими инструментами, кантора церкви св. Фомы[1]1
  Авторское мнение: в тогдашней Европе звание – кантор было весьма почетным, означало учитель, наставник, вроде духовного поводыря. Что же до моего личного сокращения полного имени композитора на инициалы ИСБ, оно вызвано частыми повторами по тексту. Не надо волноваться, не обидится, мы с ним добрые друзья.


[Закрыть]ИОГАННА СЕБАСТЬЯНА БАХА.

Титан сложнейших звукосочетаний с огромной волей, небывалым трудолюбием и упорством, несгибаемый борец за осуществление предначертаний судьбы, часто недопонятый близкими (не удивляйтесь, этого… и тогда хватало – авт.), за все сотворенное труднопонимаемое и трудноисполнимое, однако гениальное, подобно которому и до, и после него смогли создать лишь весьма немногие избранные, получил запоздалое, но всегдашнее величие, огромный общечеловеческий почет.

Как и многие великие творцы в стиле Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонарроти, в ранних изданиях поминаемый как Микель Анджело, Рафаэль Санти, Андрей Рублев, Константин Арсакидзе…[2]2
  Спр. Андрей Рублев – величайший иконописец России; Константин Арсакидзе – несравненный грузинский зодчий, во славу Иисуса Христа в начале XI века воздвигший неповторимый храм «Светицховели» в г. Мцхета (древ. стл. Грузии – авт.), за что царь Георгий повелел отрубить мастеру десницу: …дабы не творил более подобного! («Десница великого мастера», К. Гамсахурдиа, изд., «Академкнига», Тб., 1962).


[Закрыть]также и Бах, уже при лично – собственной жизни лишенные особо полагаемых заслуженных почестей и прелестей бытия, оставленные без внимания от бедности дырявых мыслей коллег, своры завистливых завистников, правителей, ими же выброшенные на обочину полагаемой и доставшейся славы, затем, ими же поглубже «закопанные» в могилы… с прошествием времени восставали из пепла эдакими Фениксами и своими творениями, продолжали радовать за ними вслед идущие поколения.[3]3
  Авторское мнение: даже мне – довольно неплохой гитаристке, несметные сотен часов наработавшей на инструменте, исполнившей уйму сложнейших переложений баховской поэзии, трудно уложить на бумаге все о моем самом любимом композиторе, о Титане столько писано – переписано, столько марано – перемарано, столько воздано – перевоздано похвал и эпитетов, что даже чирикнуть не возможно. О старом – неудобно, об общеизвестном – стыдно, о новом – чего напишешь? И, если бы не «весточка» Оттуда, ни в жизнь не рискнула, не взялась бы за столь сложное дело, каким видится «Гитарная бахиана». Горцы говорят: «Неисполненное обещание может и честь отнять!» Обещалась, куда уж тут…


[Закрыть]

Немало кроется так же и в том, что в баховской эпохе хотя и были неписанные, попахивающие «высокой» культурой правила о невмешательстве в творчество нанимаемых в услужение талантов: исполнителей, дирижеров, композиторов, художников, скульпторов, мастеров слова… разные императоры, короли, герцоги, всякие князя, графы… к своим дворцовым сабантуйчикам бесцеремонно заказывали разные «произведения-побрякушки», «танцмотивчики», «мыльные водевильчики», иное, в большей мере рассчитанное на разные вкусы и разовые развлечения.

Во все времена (как и сегодня – авт.) кем бы и каким бы не являл собой неуемный талант, от кабалы никак не открещивался. Жить-то хотелось, жить-то надо было? Поэтому, волей, чаще неволей приходилось «плясать под чужую дудку», непременно учитывать «патроном» желаемое: вид, направленность, характер, стиль заказа, подчинять и отдавать в жертву свой талант, всю жизненную энергию, а главное и основное – личногордое «Я», преподанное свыше.

Конечно, при таких жестких пасьянсных раскладах, создание «левого», близко к сердцу лежащего, нерукотворного было сопряжено с большими трудностями, неудобствами, однако, гении как-то крутились – вертелись и умудрялись творить!

Что ни говори, а на тогдашнем темно-красном небосводе явно чувствовался сильный бриз практической кабалы талантов, по мне – кровосства. Этот поток из прошлого прошлого и сегодня упорно обдувает малоупитанное существование моих коллег гитаристов, из нашего многострадального настоящего, например, как создателя симфонии «Сингапур» (написанной по заказу посла этой же страны – авт.), который знаком нам общеизвестной, непростой тирадой: «…мир стал ухудшаться с момента его возникновения» и, который на полном серьезе мечтает о тогдашних, давно канувших в безвозврат непростых отношений художника с хозяином, о чем более сегодня спорить сложно.

Подобное воззрение на эту важнейшую проблему можно обсуждать всегда, без конца и начала… Здесь положительным видится одна и очень важная составная, что человек творчества, ради свободы творчества, кроме всего разного, должен иметь еще и твердые, прилично обеспеченные тылы. Иначе творчество обязательно хоть как-то, хоть чем-то подпадет под пресс каких-то «плохих дядь и теть», а значит, начнет хиреть. Хотя, думаю, может при нынешних запутанных социально-экономико-правовых отношениях, вперемешку с геополитическими проблемами, упомянутый маэстро и прав, так как трудно отрицать, что в этом мире, который не успев прилично родиться, уже стал прилично извращаться, кто-то может быть воистину свободным, счастливым. Ведь, все от кого-то зависим, все кому-то служим, всем друг от друга чего-то надобно и все чего-то ждут…

Сегодня фланирует мнение, что почти невозможно встретить кого-то, который хоть на чем-то, хоть как-то играя, не старался подобрать захвативший его воображение или «прицепившийся» мотивчик, а может и все услышанное, и не попытался «закрепить» его на инструменте, может в голосе. Листы истории сообщают: «…многие стали перекладывать музыку с тех пор, как человек стал создавать ее», «…массовая тяга любителей струнной музыки к транскрипции началась с поры творчества виртуозных сочинителей и исполнителей», «…мастера сольной игры и переложений стали определять себя в аспекте сопоставимости своего инструмента и инструмента для которого избранное произведение было создано композитором».

С нашей колокольни весьма трудно судить – рядить о столь далеком прошлом, однако такие таланты, какими представились Европе, например, (алфавитно): Антонио Вивальди (1741), Арканджело Корелли (1713), Доменико Скарлатти (1757), другие, создавали немало гениальных и сложнейших шедевров, еще до закладки фундамента всего странно-полифонического великим кантором церкви и школы св. Фомы (1750), который, кстати, считал инструментальную музыку «веселящей душу», сочиненной «во славу Божию» и «ближним в поучение» (в скобках даны даты смерти для сопоставлении творческих вех упомянутых личностей – авт.).[4]4
  Спр. в настоящем труде имена, фамилии, титулы авторов, названия их монографии, публикации… приводятся только при первом упоминании, в повторных вариантах (их не мало – авт.) указаны лишь инициалы, фамилии и страницы.


[Закрыть]

Давняя история повествует и о том, что кантор многому учился у этих господ, особенно у маэстро А. Вивальди, музыкой которого и сегодня восхищен весь мир. ИСБ перекладывал эти произведения «не для того, чтобы сделать их доступными для широких кругов, и не для того, чтобы учиться на них, лишь только потому, что это доставляло ему удовольствие»; «Благодаря итальянцам, он освободился от влияния северных мастеров и их гениально растрепанной манеры»; «…по ним Себастьян Бах совершенствовал скрипичную технику, основанную на певучести, мелодичности, помногу перекладывал все эффектные для своего клавира или органа произведения»; У Вивальди «…он учился… ясности и стройности построения …совершенной скрипичной технике, основанной на певучести». Много дали ему и занятия в Лейпциге вокальными композициями итальянского пения (кантор имел великолепное сопрано – авт.). «Бах, как и все великие самоучки, до конца жизни оставался восприимчивым к чужому искусству и всегда у всех готов был учиться» (проф. Альберт Швейцер, С. 144–145).[5]5
  Спр. при сравнении некоторых материалов, непосредственно касающихся жизненных и творческих вех великой личности, можно увидеть, что историки-первопроходцы преподносят несколько в разновидных хронологических и словесных интерпретациях события, происходящие в ту эпоху вокруг ИСБ, которые иногда влияют на общее видение. Хотя, на фоне проведенной титанической научно – исследовательской работы, в принципе, они не столь и важны, однако, разночтения все же есть и они заметны.
  P. S. в работе, при ссылках на труды бахологов, даются лишь те информативные сведения, которые, по мнению автора необходимы лишь для полной аранжировки задуманной темы.


[Закрыть]

Маститые исследователи по личной инициативе взвалившие тяжелейшую ношу расшифровки многими десятилетиями укрытого баховского, предоставили вслед идущим поколениям широкую возможно расширить личный кругозор всего ими исследованного, стать непосредственными участниками важных жизненных вех ИСБ, его уникального сочинительства, призвали всех достойных смело внедрять в жизнь феномен дружеской заимственности, личной фантазии, увязанных с наследием кантора, более скрупулезного отношения к баховской великой музыке, правильного определения с организацией всеобщего сбора ведущих инструментов мира под надежным «Зонтом» великой полифонии, куда, для дальнейшей шлифовки своих алмазных граней, несколько поздновато, однако все же заспешила классическая гитара – мной нареченная «Малым оркестром»,[6]6
  Спр. образное выражение «Малый оркестр», а исполнитель – его дирижер, зафиксировано в авторском эссе «Строки озарений…», в авторской книге «Истина в труде…», Гванета Бетанели, изд. ООО «Эхо…», Тб., 2004 – 07, ЦПБ им. Л. Кецховели: уак. (UDC) 787 61, Б – 54, Тб., 2004; уак (UDC) 787 61 Б – 54, Тб., 2007.
  P. S. такое название, данное автором классической гитаре, исходит из представления о ее больших возможностях воспроизводить звучания многих инструментов и даже нескольких одновременно…


[Закрыть]достигшая в транскрипции и популяризации многого баховского обширно – резонирующих успехов, с желанием создать единый Банк данных «Гитарной бахианы», о чем речь ниже.

* * *

Наподсказанная Оттуда свежая мысль об анализе константы истинно – великой музыки, с самым теснейшим образом связанной, например, с проблемами транскрипции неповторимой канторовской полифонии для несравненной классической гитары, определилась и тем, что даже в наступившем XXI многое еще представляется невспаханной, заснеженной целинной и заброшенной залежной землей, где лично мне и персонально поручается за новизну работы принять расшифровку значимости сути феномена «Гитарной бахианы», в увязке с классической гитарой, после, пролить луч света для вслед идущей нашей молодежи об истинной сути нового эмпирического направления хода мыслей о том, к какому берегу нас пришвартует – этот оттуда наподсказанный маршрут…

Услышав все вышеотмеченное, эхом к сердцу принесенное, вначале вздрогнула, затем призадумалась, после посудила – порядила и рискнула себе признаться, что подобное, оказывается, давно в себе носила.

Посему, эту задумку, относительно сложности раскрытия темы бахианы, легко «подкаблучила» и определилась, что она – задумка, даже в повествовательно – информативном срезе комплексно никак и никем не изучена (по проблеме проведен специнформпоиск – авт.),[7]7
  Спр. для информации о «чистоте» исследуемой тематики проведены поиски по Интернету (2006–2008) гг., в бибколлекторах: зак. № Ф-23/4–6, 2006; зак. № Ти – 321/4, 2006; зак. № Уш (R-3) 15-d (1145), 2007; зак. № А – 673 (21, 2007), т. п.


[Закрыть]не проанализирована, не опубликована, т. е. вообще не зафрахтована. Затем, разобравшись с собственными выкладками, как реально оценить наиболее верную, основанную на научно-практическом видении качественной стороны переложенных (перекладываемых шедевров ИСБ, постаралась все увидеть сквозь призму классической гитары, провела сбор-поиск уже немалого числа повсюду разбросанных «огитаренных» материалов, с закладкой всего найденного (с будущими ремарками видных гитаристов, музыкологов – авт.) в единый Банк данных, с выходом на создание мощного научно – практического центра – НПЦ «Гитарной бахианы», иного многого, в труде представленного.

Из всего отмеченного вырисовалась и основная цель научной работы: определить: из лично-собственных наблюдений, поисковых экспериментов, к сожалению не всегда четко и ясно видимый, теряющийся за горизонтом «Великий шелковый путь» «Гитарной бахианы»; показать увязку между гениальными творениями кантора и великими возможностями классического инструмента, между меридиональными пересечениями полифонии, со сложностями, возникающими даже перед такой совершенной машиной, каким является «Малый оркестр». Цель проследилась и в более точной передаче методов шагающего феномена транскрипции, в обширной популяризации уже «огитаренного», в создании потенциальным концертантам широкого доступа к освоению большего удельного веса уже переложенной полифонии, которая для многих предстает подобием пресловутого «Гордиева узла», который развязать, или разрубить не всем удается.

Гипотеза труда весьма представима, ибо не уж в столь далеком будущем, когда посредством широкого внедрения качественных переложений бахианы для реально «действующих» музыкальных инструментов многих народов и народностей, думаю, дело дойдет и до их как бы репертуарного слияния в единую, так сказать уже во «Всемирную бахиану», а при прочих равных условиях, даже с выходом хомо креадос на завтрашнее или послезавтрашнее абсолютно-полное понимание философии полифонического искусства неповторимого мастера. Уверена, и в том, что данный феномен верняк заставит человечество вспомнить о когда-то общих родителях, ином – многом совместном и поможет глубже осознать суть семью нотами наподсказанного Создателем, что жизнь дается единожды, окончательно и бесповоротно, значит следует всемерно пестовать ее и всячески ускорять пришествие того великого течения времени, когда усилиями Человека будущего, вооруженного искусством вообще и музыкальным в частности, для каждого смертного настанет ему представляемая счастливая пора…

Информационная база определена из известных первоисточников о жизни и творчестве кантора церкви и школы св. Фомы, анализа его струнного сонатно-партитно-сюитного «хозяйства» (и не только – авт.), из трудов, созданных видными музыкологами, учеными истории, философии, а также из специальных трудов по истории классической гитары, истории других щипковых, смычковых инструментов, всего, что имеет, или может иметь самое непосредственное отношение к сложнейшему феномену «Гитарной бахианы», в увязке с понятием нерукотворности всего баховского.

Предлежащий труд предстает началом пути к горизонту, где на стыке неба с Матушкой, основным тезисом предстает сложнейшая расшифровка двухсловной, на первый взгляд будто коротенькой тирады – «Гитарная бахиана», до которой обязательно надо дойти – добраться! С начала же этого увертюрного марша, мной положен непочатый труд, чтобы сделать настоятельную попытку, серьезный задел философии состоящей из двух феноменов: великой полифонии кантора и не менее великого инструмента, кстати, находящихся в теснейшей дружбе со многими народами нашей планеты, независимо от цвета кожи или лингвистических тональностей.

Трудиться для спайки двух феноменов – это великая честь, огромное счастье! Нет, не ради их славы, у них славы – «выше крыши», а для выведения еще оставшихся «белых пятен» в обоих направлениях, с итогом, чтобы наши славные более молодые коллеги, знали больше нашего и в творчестве уходили дальше нашего. А то все топчемся – топчемся, все ищем – ищем и не замечаем проклятых пятен, которых в жизни, возле нас – «воз и маленькая тележка», да и еще которые нахально цепляются за наши с вами джинсы…

* * *

Удивительна выдумка Всевышнего, которая свято направлена на благо людей, на благо человека – не дать индивиду загодя познать время наступления финальной части личной симфонии. Поэтому многим видится, что жизнь если не вечна, то едва ли не бесконечна… Думаю, подобное происходило и с нашим кантором. Создавая сложнейшую музыку все в голове гудевшее в спешке заносил на нотоносец, а «второстепенно-оформительское» держал в памяти, с надеждой на всегдашнее пресловуто-нашенское «после», мол «одолжил, спасибо, появится возможность, верну!»

^{Фрагмент одной из виолончельных сюит автограф И. С. Баха.}

Видимо и нашему милому кантору казалось, что жизнь если не вечна, то уж долговечна. Однако нет, все получилось как всегда, с неожиданным явлением из – за угла треклятой «Костлявой с косой», которая не оставила и мизерного шанса сочинителю «дорисовать» начатое, ему же принадлежащее.

Действительно, разве не достаточно даже беглого взгляда на выше иллюстрированное факсимиле виолончельной сюиты, чтобы убедиться насколько «тяжеловаты» для чтения, после, для исполнения подобные нотозаписи? Здесь трудно понять, определить точно, где начинаются и где заканчиваются лиги, почему отсутствуют указатели ритма, темпа, агонические и динамические нюансы, почему нет наметок на аппликатуру, нет того – другого, столь привычного и необходимого концертанту, педагогу, увлеченному транскрипцией индивиду.

Его высочество время весьма несправедливо распорядилось с творчеством кантора, который создал около 1000 первостатейных шедевров, откуда, следуя истории, примерно треть рукописей растворились в житейской повседневности. Сложности, например, с авторством возникли с того, что кантор (частично уже отмечала – авт.) был большим любителем транскрипции талантливых произведений «стоящих коллег», музыку которых с большим удовольствием перекладывал для органа и собственной рукой переписывал начисто. Далее, подле крутились такие «совестливые» коллеги – пираты, которые на «авось сгодится» были рады втихаря «скачать» произведение и проставить свои факсимиле. Подобным занимались и некоторые нечестивые ученики, желающие попытать счастье и создать похожее, канторовскому. Черные дела пиратства облегчались и тем, что произведения эти нигде официально не исполнялись, не афишировались, не издавались, никак и никем не были защищены… Вот так, все эти и подобные «джемы» и «ералаши», сопутствующие судьбу великого кантора, заставили патриотически-настроенных биографов, историков, чуть ли не веками разбираться с «баховской интригой» и тем самым способствовали запозданию восприятия народами земли великой канторовской церковной полифонии.

Кстати, ради ремарки добавлю и то, что в указанном ракурсе времени «пострадало» не только «переложенческое дело», но и сами смычковые инструменты, для которых непосредственно и была создана эта часть божественной музыки. Все они надолго оказались как бы «вне игры». Так, что вышеотмеченные рытвины, колдобины, валуны, надолго затормозившие популяризацию сочиненного кантором, оказались лишь небольшими преградами, в сравнении, с тем, что Судьба-куртизанка готовила ему…

* * *

Ошибки и несуразности в нотописи, неточности в авторстве пошли еще с того, как супруга кантора Анна Магдалена Бах (урожденная Вюлькен, певица, дочь придворного трубача – авт.), искренне стараясь помочь мужу в размножении сочиненного, еще с 30-х годов начала переписывать им созданные композиции. Здесь мнение исследователей определяется, что именно «…сохранившиеся в первозданном прекраснейшие произведения кантора – заслуга Анны Магдалены, как копировщицы», «…начало было положено воссоединением трех сонат и трех партит для скрипки соло без личного факсимиле ИСБ, с шестью виолончельными сюитами, записанными от руки великого сочинителя».[8]8
  Авторское мнение: приводимые в работе «детали», непосредственно относящиеся к широкой популяризации сонатно-партитно-сюитных струнных шедевров кантора, по мнению многих музыкологов, инициировали «переложенческое дело», более того, задали начало целым сериалам транскрипции для многих народных инструментов мир. Хотя, повторюсь, что все происходило с такими же, большими запозданиями, чему много причин… В работе разобраны только причины, вытекающие из самой избранной цели – «Гитарных вариантов».


[Закрыть]Было и такое, проведя одну из работ по переписке, Анна Магдалена на обложке общей нотной тетради записала: «Часть I. Скрипка соло, без баса, сочинено господином Иоганном Себ. Бахом. Часть II. Виолончель соло, без баса, сочинено господином И. С. Бахом, капельмейстером и директором музыки в Лейпциге. Записано госпожой Бах, его женой» (А. Швейцер, С. 285–286).

В первоисточниках далее цитируется, что воссоединение всего отмеченного, приведенная запись жены, наверное, и дали повод, что некоторое из переписано-безавтографного наследия кантора «…следует приписывать кому-то, может даже и самой Анне Магдалене», «С годами ее почерк стал так похож на почерк Баха, что их трудно различить». Например, партитуру знаменитой кантаты «O heil’ges Geist und Wasserbad» (№ 165), долго принимали за канторовскую рукопись, пока Ф. Шпитта (сын) не доказал обратное, что «…это чистовая рукопись Анны Магдалены» (проф. А. Швейцер, С. 78–79, Ф. Шпитта, т. II, С. 789, фрагм. пер.; С. Морозов, С. 247).

Не накличу очередного пришествия на мир, если повторюсь, что все вышеотмеченное и нижеследующее поданное предстали перед всеми нами основными барьерами, обусловившими ощутимо – запоздалое явление разных ведущих инструментов к очагу великой бахианы, к которому тогдашний люд той далекой эпохи вовсе не желал наприглашений к доселе невиданной и непонятной музыке, чем заработал долгую и особо ехидную ухмылку от целой гирлянды потомков за недопонимание потенциала нового, неповторимого и гениального!

После кончины мужа, чтобы оградить от уничтожения и тогдашней людской невостребности хоть малую толику созданного супругом, в истинный талант которого верила всей любящей душой, Анна Магдалена форсировано приступила уже к тотальной переписке (размножению) оставленного, в чем ей активно помогал один из продвинутых учеников кантора. Историки так же сообщают, что Анна Магдалена старалась некоторые «упущения», оставшиеся в записях мужа, многие недостающие «оформительские детали», трудноразличимые и труднопонимаемые технические места восполнять и форматировать по памяти.

^{Адажио из 1-й скрипичной сонаты автограф И. С. Баха.}

^{Автограф Анны Магдалены Бах.}

Однако, даже ей, всегда находящейся подле супруга и многому научившейся у него, никак не удалось все вспомнить и все уложить по своим местам. Анна Магдалена так и не смогла уловить все тонкости, того, где и в каких рукописях мужа были разномастные «сфетофорчики», иные «перекресточки», «улочки-переулочки», «тупички», знания которых особо важны при разборах и исполнений баховских полифонических произведений.

История преподносит нам немало репризирующих примеров людского безразличия, порой подлости ко многим рядом стоящим или рядом творящим. Приведу примеры из рубрики «Безразличие», вроде «Отзвонил – и с колокольни долой»: …спустя несколько месяцев после смерти кантора органист Рейхардт из Альтенбурга, неплохо знакомый с творчеством композитора, по счастливой случайности спас до-минорную фантазию от уничтожения (1751). Музыкант прямо с прилавка и за гроши, купил у лавочника на завертку, заготовленную баховскую рукопись. Какой негодяй отдал шедевр торговцу на растерзание? …русский пианист Пальшау из Петербурга, …позволил себе исправить дорийскую токкату Себастьяна Баха, при этом отредактировав ее, по выражению исследователя Руста, как русский цензор (А. Швейцер, С. 195).

Конечно, столь маститые ученые, наверное, не раз задавились трудноразрешимыми вопросами: «кто и почему так беспардонно швырял на загубку гениальное?» «может знавал „канторовскую“ семью, да и Анна Магдалена была еще жива?» «откуда так скоро после кончины композитора могла попасть драгоценная рукопись в грязные руки, отдавшие ее на растерзание лавочнику?» «а может выполняя роль „палача“ композитора – стоика, начхавшая на „баховские страдания“ мелкая душонка попросту решилась не фантазировать и кинуть рукопись на эшафот?» Прошли века, что уж там судить – рядить?

Еще один пример, истовый изыскатель канторовских рукописей Георг Пельхау из далекого прошлого сообщает: «…произведение, написанное собственной рукой Иоганна Себастьяна Баха, я нашел в 1814 году среди бумажного хлама, предназначенного для обертки масла в лавчонке; оно попало туда вместе с бумагами покойного петербургского пианиста Пальшау» (А. Швейцер. С. 285); «…это – тот российский пианист, царствие небесное ему, – продолжает другой историк, – который был известен своей неучтивостью к созданному другими». Так, что общеизвестный славянский «летучий» афоризм: «Каждое горькое заимеет свой сладкий конец», видимо не раз спасал человечество от невосполнимых потерь.[9]9
  Спр. биографы сообщают и то, что скорейшему внедрению баховского репертуара на «небаховских» инструментах, мешало и то, что …после кончины кантора, постепенно проявлялись произведения, записанные под его диктовку, после, продолженные им же, затем вновь записаны под диктовку… Это представало еще одним завалом, который приходилось разгребать долгими десятилетиями.


[Закрыть]

Трудности с определением, затем признанием многого из великого баховского наследия, очертились и в исторических причинах периода летаргического сна, охватившего многие народы Европы. Вернее дремы, которая, более со второй декады XVIII века стала во многом походить на дурной сон в зимнюю ночь. Здесь, основой такого продолжительного застоя развития общества, в нашем случае запоздалого подтверждения гениального баховского наследия видится, что люди той эпохи всей своей аурой ощущали надвигающиеся на их судьбы бурные катаклизмы в виде интифад, итогов нескончаемой войны, тотально растущей нищеты, целых когорт голодающих людей, эпидемии, растущей детской смертности, другого страшного. Спросят, почему, да все потому, что, в легкой, доступной музыке народы искали и видели свое психологическое расслабление, некую отдушину, определенное забвение от жизненных невзгод, а не трудно-понятные баховские музыкальные сложности, как им тогда казалось (Ф. Вольфрум, С. XI).

* * *

Все бы ладушки, однако, еще очень долго и по мутнозастойному продолжало течь вечное времечко. А это значило, что «белые пятна», «чистенькие листочки» вокруг всего канторовского никак не убавлялись, наоборот, под влиянием бесконечно – безжалостного времени уходили все дальше и дальше от людей, которые, пока не осознавали, что теряли, однако, по наитию, уже нуждались в нем!

Истинные аналитики из когорты ученых-музыкологов, которые в разных эпохах решали настоятельную необходимость окончательно и досконально разобраться в тонкостях проблем, темной вуалью отгораживающих людей от бахоских житейских вех, баховского полифонического наследия, вконец серьезно взялись за определение, что принадлежит гусиному перу кантора, а что нет!

Много сил положили биографы ИСБ, историки – первопроходцы, на информации которых, плюс личные выкладки… в основном и выстроена «Гитарная бахиана». Ниже представлены авторы монографии и годы, выхода книг из печати: Иоганн Николаус Форкель, опубл. моногр. в 1802; Филипп Шпитта (сын), опубл. моногр. I–II т., в 1873–1879; Арнольд Шеринг, опубл. сб. стат. в 1902–1905; Андре Пирро, опубл. моногр. в 1906; Филипп Вольфрум, опубл. моногр., 2-е изд., в 1912; Чарлз Сэнфорд Терри, опубл. моногр. в 1928; Альберт Швейцер, опубл моногр. в 1964; Владимир Рабей, опубл. моногр. в 1970; Сергей Морозов, опубл. моногр. в 1984, другие, работы, мной пролонгированные и представленные в «Списке использованной литературы».