Текст книги "Первый укус (СИ)"
Автор книги: Гульнара Черепашка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Андрей принялся суетливо выплясывать – и снова промахнулся с темпом: теперь он слишком торопился, опережая остальных.
Куда их, блин, везут – в Абрау, что ли? В море топить или в санаторий?!
Ну да. Море же лечит. А что, в черте города моря не нашлось? Чем им городской-то пляж не угодил? Тьфу ты, эти военные с их приходами!
Андрей представил, как станет выплясывать до самого Абрау – и ему сделалось дурно. Это ж минут сорок, а то и час с такой скоростью! Еще и серпантин…
Может, лечь-таки, пусть кусают?
На повороте снова повело, и он на автомате схватился за другой поручень – правой рукой. Стукнулся гипсом и чуть не взвыл – напомнил о себе поврежденный палец. Желание лечь и подставиться под зубы зомби моментально испарилось.
А сам дурак! Надо было стекло выбивать, когда по Анапскому ехали. И в окно выпрыгивать. И драпать. Что они, погнались бы за ним, что ли? У них – полный автобус настоящих зомби! Кто там мог поместиться в водительской кабине? Один шофер да трое-четверо военных с дубинками. Охрана.
Они бы, может, не сразу бы и поняли, что произошло. Что они, следят за салоном, что ли?
А там до дома было бы рукой подать. С полчаса быстрым шагом. А он бы и бегом домчался!
Правда, скорее, он бы себе руки-ноги переломал, шею свернул и череп пробил. Он же не Брюс Уиллис какой, чтоб такие фокусы выделывать. Да и стеклорезов по нынешним временам в салонах не оставляют, как еще лет пятнадцать-двадцать назад можно было увидеть. Теперь все это счастье разве что у водителя найдешь – вместе с аптечкой и огнетушителем. Только башкой окно и выбивать.
А он таки не Брюс Уиллис…
Автобус набрал скорость. С одной стороны – хорошо, быстрее доедут. С другой – на поворотах неплохо так заваливало на сторону.
Зомбаки прыгали, лихо вскидывая руки – им-то что!
Андрей тоже прыгал – а что делать? Ноги уже не просто гудели – еще немного, и они попросту откажутся его держать.
Господи, дай сил дожить до момента, когда этот сюрреализм кончится! Чем угодно уже, лишь бы наконец прекратился.
Глава 3
До Абрау их не довезли.
Андрей готов был орать от радости, когда автобус свернул к складам в одном из небольших поселков по дороге. Глебовка, Борисовка, Васильевка? Не заметил надписи на указателе – все силы на танцы уходили.
Остановка. Музыка тоже смолкла. Двери распахнулись, и внутрь заглянул один из охранников.
– Выгружаемся, граждане зомби! – бодро рявкнул он, похлопывая дубинкой по ладони.
Одновременно с этим снаружи бодро загавкала музыка, и спутники Андрея радостно ринулись из автобуса. Они, матьих, устают хотя бы изредка?!
Матюгальник в самом автобусе принялся издавать какие-то резкие, совсем не музыкальные звуки. Андрей устало повалился на сиденье – ноги уже попросту отнимались. Благо, остальные перестали обращать на него внимание – их больше интересовала музыка на площадке перед профильной громадиной склада. Они там выстраивались и с новыми силами принимались дергаться.
В другое время он бы восхитился слаженностью.
Андрею было не до них. Господи, наконец-то! Можно наконец прекратить придуриваться. Внутрь запрыгнул охранник с дубинкой, подошел к нему.
Ага, ну было бы наивно надеяться, что его не заметят, и автобус с ним вместе поедет обратно в город. Мечтать не вредно, как говорится.
– А ты чего не танцуешь? – подозрительно осведомился вояка, останавливаясь перед ним. Дубинку держал наготове – чтоб в случае чего принять укус на нее.
– Сколько ж можно, – Андрей поднял на него страдальческий взгляд. – Я уже ног не чувствую. Всю дорогу плясал, чтоб не загрызли…
– То есть ты танцевать не хочешь, – уточнил тот.
– Не хочу! На три жизни вперед натанцевался, – возмутился Андрей. – Я вообще танцевать больше никогда не буду.
– Не зарекайся, – хмыкнул военный. – Сейчас, страдалец – погоди, – он выскочил из автобуса и куда-то отошел.
Андрей прикрыл глаза. И тут же дернулся, распахнув их – показалось, что за плечо грызанули. Но нет – это уже, кажется, глюки. Не то от переутомления, не то на нервной почве. Да и плечо таки ныло. Интересно, там живое место хоть осталось после нынешнего столкновения с демонстрантами?
На площадку заезжали новые автобусы с пляшущим народом. Видно, сделали здесь своего рода пункт сбора. Интересно, что они делают с покусанными?
И что это вообще за беда… судя по тому, что передается через укус – какая-то зараза?
Зомби-апокалипсис, блин. Неведомый вирус вгоняет людей в бешенство, заставляя их плясать без устали, а между делом – кусать всех, кто не пляшет. Сюр!
В автобус заскочили двое медбратьев в резиновых наручах и наплечниках. Хорошо они экипировались! – вяло позавидовал парень. Его отвели отдельно от остальных привезенных, завели в каморку. Не иначе – было какое-то служебное помещение.
А дверь-то тяжелая, железная! И наверняка запрут.
Да плевать. Главное – здесь он в безопасности, никто его не покусает. Еще и матрас надувной принесли – господи, какая роскошь!
– Ты главное матрас не покусай, – пошутил рослый плечистый медбрат в камуфляже и защитных накладках под накинутым халатом, укладывая тот на пол. – Извини, ничего лучше пока нет – сам видишь, склады.
– Это чтобы подальше от людей? – устало полюбопытствовал Андрей.
– Ну да. Ложись, отдыхай, – он кивнул на забинтованную руку. – Тяжко тебе пришлось. Еды часа через два-три принесут.
И вышел, замок щелкнул ожидаемо два раза. Блин, а в сортир?!
Андрей только сейчас понял, что ни тюремщик – такой заботливый – об этом не побеспокоился, ни сам он не вспомнил. А оно тут же приперло – как мысль пришла.
Дверца какая-то. Кладовка? Мож, там хоть ведро какое найдется?
Кладовка оказалась обшарпанным туалетом. И унитаз, и даже раковина! Да просто царские условия по нынешним временам. Из крана текла тонкая струйка воды. Андрей с удовольствием умылся и напился из горсти. Можно жить!
Вернувшись в каморку, завалился на матрас, не разуваясь, и моментально вырубился.
*** ***
– Проснитесь, больной. Пора принимать снотворное!
Может, Андрей и не обратил бы внимания на насмешливый голос. Тем более, что в сон уже давно пыталась пробиться бодрая музыка. Но рядом звякнуло, под локоть что-то подсунули, и плечо перетянули резинкой.
Парень распахнул глаза, скосил их на собственную руку.
Медицинский жгут. А под локтем – подушечка. Специальная такая, под руку подкладывают при заборе крови. В его каморке – двое. В военной форме, наручах и наплечниках, только халаты поверх небрежно накинуты. Видно, местная форма для военнослужащих медбратьев. Один из вояк сидит возле матраса, со жгутом возится. Второй – рядом. Страхует, не иначе.
– О, двое… без носилок, – хрипло спросонок проговорил Андрей. – И даже без лопаты…
– О, спящий красавец глазки открыл, – хмыкнул тот, что сидел рядом. – Кулаком работаем!
– Поесть же принести обещали, – пробурчал парень.
– Кровь сдают натощак, – сообщили ему. – Не знал?
Не спорить же с ними. Принялся сжимать-разжимать кулак. Шприц, пробирка. Давно известные противные манипуляции. Когда пробирку с его кровью убрали в ящик, сунули в руки пластиковую баночку.
– Знаешь, для какого анализа? Вон, туалет, – тот, что брал кровь, ткнул пальцем в знакомую уже дверь. – Иди, прямо сейчас собирай. Поесть тебе занесут.
Когда оба вышли, Андрей снова потопал в уборную – умыться. Вернувшись, уселся на матрасе, зевнул, потянулся. Так хорошо уснул! Нет, надо было им появиться с клятыми анализами. Занесут ему поесть… когда, хотелось бы знать?
Сколько времени вообще прошло? Огляделся. Не поймешь – ни окошка, даже наружу не выглянешь. Вот же попал!
Снаружи орала музыка, кто-то топал. Ощущение такое, что стадо слонов.
Время тянулось нудной тянучкой. И телефона нет, как назло – хоть узнать, который час. Мысли вернулись к пропавшему телефону и бумажнику с банковскими картами.
В принципе, то, что его покусали, и он какое-то время пробегал зараженным, пусть немного, но обнадеживало. Андрей смутно припоминал, как пришел в офис, бросил сумку с телефоном и всем прочим в раздевалке. И вышел покурить на крыльцо. Если так – и телефон, и кошелек по-прежнему лежат в его сумке, в офисе. Вопрос только, что там, в конторе, творится сейчас.
Парень не поверил своему счастью, когда замок снова громыхнул, и ему занесли поднос с едой.
Обед! Горячий. Господи, наконец-то!
О, армейская кухня. Андрей усмехнулся. С армии-то уж лет семь-восемь прошло, с тех пор армейской каши и не ел. Вояки, значит, с барского плеча с арестантом поделились.
Блин, вот кто он здесь, кстати? Заключенный, пациент на карантине? Пацаны-то поднос поставили и ушли, а он с голодухи забыл обо всем – не спросил. Хотя что они ему скажут? Эти – срочники. Небось, с военной части выдернули.
Ладно, придут же к нему еще. А пока поесть надо. Все равно ничего он сейчас поделать не может.
Снаружи по-прежнему лупила музыка. Кажется, стало даже чуть громче, чем было.
А может, просто так кажется. Андрей, расправившись с обедом, вытянулся на матрасе. От нечего делать стал вслушиваться в звуки снаружи. Музыка и топот. Топот и музыка. Сквозь них ничего больше и не слышно.
*** ***
– Рентген-аппарат привезут послезавтра, – пообещал усталый врач в халате поверх камуфляжа. Перед этим он выслушал путаный рассказ Андрея о нынешних злоключениях. – Запрос мы дали – у нас тут поломанных больше, чем планировали. Хирурги есть, но тебе-то надо снимок сделать, – он кивнул на загипсованный палец. – Что-то сейчас беспокоит?
– Ну, ноет, – пробормотал Андрей.
– Ну, так он и будет ныть, – врач пожал плечами. – Он и должен ныть! Раз сегодня только гипс наложили.
– Я вообще надолго здесь? – осторожно осведомился парень. – Дома родители, наверное, извелись.
– Ну, не только твои родители сейчас изводятся, – хмыкнул собеседник. – Домой пока никак. Где гарантия, что ты снова не запляшешь? Может, у тебя инкубационный период такой долгий. Или варьирует. В первый раз, как ты говоришь, тебя накрыло почти сразу. А в этот – накроет через сутки или двое. Вон, кого отпускает, разное рассказывают. Один час или два ходил, пока в глазах не потемнело. Другой – вообще до вечера ходил огурцом, и только уже здесь, у нас, вспомнил, как утром его укусила бешеная дамочка на рынке. А потом – смутно помнит, как танцевал в ночи на улице. В компании таких же.
– Значит, все-таки отпускает. Я поначалу вообще вспомнить не мог, как на пляже очутился. Только потом, когда эти набросились у больницы Моряков, вспоминать начал обрывками.
– Ну, денька два-три посидеть у нас придется в любом случае, – врач задумался. – Рентген-аппарат будет послезавтра, а вот УЗИ, ЭКГ и энцефалограмму, думаю, завтра уже сможем снять. Оборудование сейчас распаковывают.
– А почему так вывезли всех – за город? – Андрея ободрило то, что на вопросы отвечают.
– А куда?! В городе оставить такую толпу кусачих взбесившихся товарищей, которые себя не контролируют? – возмутился врач. – Вы ж еще и не все потом помните. А в моменте – так все в полном неадеквате.
Ну, собственно, как он и думал.
– Ясно, – Андрей понурился.
Дня два-три минимум. Как бы это не вылилось в две-три недели в реале. Энцефалограммы, кардиограммы… зачем? Это ж все не бесплатно.
Врач молчал, глядя куда-то мимо Андрея. О чем задумался? Или просто устал…
– Кстати, – он встряхнулся. – Что-то мне не принесли анализа слюны. Ты сдавал?
– Нет, – озадачился парень. – А это-то зачем?
– За шкафом, – врач поднялся, полез за пробиркой. – Давай, прямо сейчас собирай… хреново, что не натощак, – прибавил он с сожалением. – Ну, да ничего не поделаешь. Собирай, а завтра с утра еще раз соберем и посмотрим.
Пришлось, отвернувшись от врача и прикрывшись неловко плечом, плевать в пробирку. Кое-как собрав немного, протянул, не глядя.
– Значит, говоришь, покусали утром, и очнулся только на следующее утро, – полюбопытствовал врач, убирая пробирку. – Получается, сутки выпали из жизни?
– Получается, так, – Андрей кивнул.
– Долго.
– Может, я просто заснул? На пляже-то именно проснулся. Непонятно, кстати, как очутился там, если был в неадеквате. Туда надо прямо по-над морем по скалам ползти! Ау меня кроссовки даже не замочены оказались. Я только вот сейчас подумал.
– Мало ли? – врач пожал плечами. – Может, услышал музыку со стороны моря. Как туда полз – уже не помнишь?
Андрей покачал головой.
– Вирус вообще действует как-то странно. Вот что заставляет людей именно танцевать? И тянуться к музыке…
– Так все-таки какой-то вирус?
– Похоже на то, – отозвался врач. – Выясняем. Ладно, – он встряхнулся. – Раз пока жалоб нет – отправляешься в соседний ангар. Там будет не так шумно. Зараженные-то спать точно не собираются.
С этим он вызвал медбрата в камуфляже и, выдав распоряжение, отправил их восвояси.
Андрей, выходя из кабинета, скосил глаза на складское помещение, освобожденное сейчас от стеллажей, полок, сложенного на них товара и транспорта.
Зрелище представало масштабное, вгоняющее в невольную оторопь.
Без обычного загромождения внутреннее пространство выглядело громадным. И все оно было заполнено танцующими синхронно в ритм людьми.
Музыка шпарила с четырех сторон, из огромных колонок, подвешенных на перекладинах в углах над людской массой. А топот – аж пол дрожит под ногами! И стены вибрируют.
Он следом за медбратом нырнул в узкий проход, отгороженный от основного помещения профильной перегородкой. Сопровождающий толкнул неприметную дверь – и оба вышли наружу. Здесь музыка звучала приглушенно.
Эх, даже жаль немного. Он-то успел даже свыкнуться со своей каморкой! Идти пришлось через улицу. Здесь, невзирая на то, что стемнело, царила суета. Андрей заметил, как на площадку перед ангарами заезжают новые автобусы.
– Это все – зараженные? – не удержался он.
– Ага. В Раевке все склады уже под завязку, – охотно отозвался медбрат. – Скоро и у нас людей будет некуда девать.
Чтоб тебя! В Раевке – под завязку. И здесь тоже. Вояки что, все склады, мало-мальски расположенные на отшибе, отжали под сбор зараженных? Вот это месиво здесь будет через пару-тройку дней! Да здесь уже месиво – из соседних складов тоже несутся звуки музыки и слоновий топот.
Впрочем – возможно, это приблизит момент, когда его отпустят. Не в лесу же с палатками они станут размещать людей? Из палаток-то плясуны точно разбегутся.
– Я ж так понял, все по домам сидят, – вяло удивился Андрей. – Как же оно так стремительно распространяется?
– А некоторых мы прямо с домов и забираем, – парень, видать, не прочь был потрепаться, а вопросы пациента не затрагивали ничего секретного. – Инкубационный период у всех разный! Кого-то тяпнули на улице еще вчера – а он не понял, что за ерунда. Пришел домой, занялся делами. Телевизор не смотрел, замотался. Или не поверил – у нас же люди не верят телевизору! Есть такие, – он примолк на секунду. – Ну и вот, а нынче – озверел, стал на близких бросаться. Близкие – если сообразили – музычку зомбаку включили, а сами нам на горячую линию дозвонились. А бывает и иначе – сам озверел, всех близких перекусал. А у них инкубационный период – полчаса всего. И они или не успели дозвониться, или не дождались. И все дружно пошли на улицу.
– Н-да, – Андрей представил картину.
Сделалось не по себе. Это вот так отца могли цапнуть где-нибудь в магазине. Тот не понял – тоже ж телевизору не верит. Там одни кремлеботы сидят и идеологию свою доверчивым людям пихают!
А через часик озверел, тяпнул мать. И еще через часок-другой оба потопали на улицу. Или он тяпнул ее и ушел, а она уж – следом.
Тьфу ты, блин! Его аж передернуло.
– А позвонить от вас никак? – безнадежно осведомился он. – Мне бы своих предупредить. Чтоб не шарашились почем зря. Телефон отца я помню… заодно – чтоб не переживали, что со мной все в порядке.
Боец взглянул на часы.
– Ну, куда, – укорил он Андрея. – Двенадцатый час! Да и не положено. У нас-то телефоны у всех поотбирали. Завтра с доктором поговори на этот счет. Но вообще – они уж наверняка знают, что творится. Такое невозможно не заметить. Это поначалу народ тупил. Сейчас все всё понимают.
Вот тебе и здрассьте. Парень вздохнул. Ладно, чай, родители – не младенцы. Сообразят сами, что подставляться не нужно.
*** ***
Каморку ему определили почти такую же, как и первая. Только без отдельного санузла – вместо этого поставили внутрь ведро и выдали банку с водой и кружку. Ну, потрясающе! Прям санаторий.
Кстати, он заметил загородку, за которой люди спали вповалку на надувных матрасах. Не иначе – те, кого уже отпустило. Интересно, почему его к ним не определили?
В отдельной камере, как зачумленный. Аж обидно.
А новое утро началось с новой откачки крови и сдачи анализов. Это что, обязательная ежедневная программа вместо моциона? В этот раз ему и пробирку для сбора слюны принесли.
Затем – как и было обещано накануне: поход на энцефалограмму в отдельное помещение в этом же здании, ЭКГ и обследование УЗИ.
Точнее – сперва сняли ЭКГ и отвели на УЗИ, где врач долго, нудно и дотошно изучал все без исключения внутренние органы. Даже УЗИ мозга сделали – кажется, в обычной жизни такого ему никогда и не назначали. Выйдет отсюда полностью обследованный, хоть сейчас на донорство органов!
А на энцефалограмму отвели в специально оборудованное просторное помещение. Там прямо-таки пахло стерильностью. И, помимо врача с аппаратом, стояло десятка два коек.
На тех спали люди. Некоторые оказались одеты в смирительные рубашки.
Пикали приборы жизнеобеспечения. Андрей, проходя к энцефаллографу в дальнем углу кабинета, с ужасом оглядывал здешних пациентов.
Вот у одного замотана вся нижняя половина лица. У другого – повязка на голове, как после сотрясения.
Он попытался расспросить врача – но тот оказался на удивление немногословен. Попросил не отвлекать болтовней – на этом разговор и закончился. Пришлось подчиниться – а что делать?
Оно, в принципе, все понятно. Вчера же врач обмолвился – мол, поломанных оказалось больше, чем рассчитывали. Видимо, не все безропотно соглашаются быть покусанными. А какие пляски с переломами? Особенно, если сломали челюсть или треснули по башке до сотряса.
Глава 4
На завтрак вывели в общее помещение. Андрей с удивлением обнаружил, что он не единственный адекватный пациент. Все, с кем ехал вчера в автобусе, в полном составе находились за столом. Взъерошенные, помятые, замученные – но совершенно мирные и спокойные.
Видно, для выздоровления морской воздух не особенно и требовался. Достаточно было «перебеситься» какой-то период – и человек возвращался к норме.
В импровизированной столовой на стене висел телевизор.
Один из бывших зомби нашел пульт и по молчаливому согласию остальных добавил звука. Завтракали в молчании, под выпуск новостей.
– …народные остряки уже прозвали заболевших новыми зомби, – рассказывала журналистка, указывая на колонну танцующих людей за своей спиной. – Люди полностью теряют самоконтроль, способность адекватно воспринимать и оценивать реальность. Они подчинены одному позыву: танцевать! Танцевать любой ценой.
– Анжела, – оклик второго журналиста, в студии, заставил ее осечься. – А что со слухами об агрессивности этих новых зомби? Пока что люди выглядят вполне мирными…
– Да, на первый взгляд кажется, что люди мирно танцуют. Но видимость обманчива! Во-первых, только-только заболевшие пациенты проявляют крайнюю агрессивность, и могут броситься на любого из находящихся рядом по какому-нибудь пустяковому поводу. Во-вторых, если выключить музыку – люди в первый момент окажутся дезориентированы. А затем уровень агрессии заметно повысится. Они начнут искать тех, кто не похож на них, чтобы броситься. Кроме того, если оказаться в непосредственной близости от такой толпы, то даже музыка не станет защитой.
О да, это Андрей испытал на собственной шкуре.
– Итак, вы говорите – зомби, – снова подал голос тот, что в студии. – И что же, люди и правда полностью теряют контроль над собой?
– Именно так, – журналистка кивнула, нервно обернувшись на колонну за своей спиной – видно, проверяла, не отделился ли кто-нибудь от толпы. – Можно сказать, личность целиком размывается, и остается только один инстинкт – танцевать. Ну, или искать того, кто не танцует, чтобы укусить и передать заразу дальше.
– Это именно вирус?
– Врачи, работающие на местах, пока осторожны в своих выводах. Но по своим каналам нам удалось выяснить, что причиной называют нейротоксин, поражающий нервную ткань и мозг.
– Звучит жутко! Каковы последствия заражения этим нейротоксином?
– Об отдаленных последствиях говорить пока рано – болезнь начала распространяться только позавчера, так что данных недостаточно.
– Анжела, уверяют, что город оккупировали военные. Однако никаких военных в кадре я не вижу. Люди на набережной танцуют совершенно свободно… или правильнее будет сказать – зомби?
– Вячеслав, – журналистка кивнула. – Да, это – те самые новые зомби. И военные тоже есть – буквально десять минут назад мы перед началом репортажа сделали звонок, и теперь ждем появления военных с минуты на минуту. Возможно, нам даже удастся заснять момент погрузки.
– Анжела, погрузки? И куда отправляют этих новых зомби?
– Военные уверяют, что отправляют заболевших в пункты оказания медицинской помощи. Однако до сих пор они игнорируют все наши просьбы показать эти пункты нам, – заговорила Анжела с толикой праведного негодования. – Обыватели утверждают, что видели, как автобусы с зараженными вывозят за город. Что происходит дальше с заболевшими – нам пока выяснить не удалось. Вячеслав?
О как. Журналисты, оказывается, всерьез озабочены судьбой зараженных!
– Анжела, – бодро отозвался журналист из студии. – Спасибо за разъяснения! Выходит, люди пропадают из города – их увозят военные. И после этого они пропадают с концами. Иными словами, из города вывозят десятки и сотни людей! Эдак Новороссийск совсем скоро обезлюдеет!
– Ну, пока что не похоже, чтобы городу это угрожало. Однако факт остается фактом – людей увозят. Нашу же группу за город не выпускают. И все наши попытки получить вид на выезд пока что пропадают втуне…
– Анжела, то есть получается – вы с группой сейчас оказались, если можно так выразиться, заложниками охваченного неведомой эпидемией города?!
– Вячеслав, именно так оно и есть, – журналистка кивнула, снова кинула взгляд через плечо. – Покинуть город мы не можем. Все, что нам остается – по мере наших сил продолжать освещать происходящие здесь события!
– Да, это как ничто другое убеждает в серьезности ситуации. Анжела, а что слышно о случаях вспышек эпидемии на кораблях, покинувших порт?
– Руководство порта согласилось ответить на наши вопросы по телефону. Нам удалось связаться с заместителем генерального директора. По его словам, больные на кораблях были изолированы, и в изоляции благополучно переждали период активного течения болезни. Сейчас переболевшие моряки вернулись к штатному исполнению своих обязанностей.
– Иными словами, нашим морякам удалось избежать массовых заражений на кораблях?
– Пока что да. По вопросам о принятых карантинных мерах на кораблях и профилактике дальнейших заболеваний заместитель генерального директора давать комментарии, к сожалению, отказался. А вот, кстати, подъехали военные грузовики! Жень, дай крупный план! – она махнула рукой, сама отодвинулась в сторону.
Толпа танцующих приблизилась. Лица – отрешенные, знакомые остекленевшие взгляды, устремленные прямо перед собой.
Вот в кадр въехало с полдесятка грузовиков, из кузовов повыпрыгивали военные в бронежилетах, в знакомой уже защите на плечах и руках, с резиновыми дубинками. Из кабин грянула музыку, перебивая ту, что уже звучала из уличных динамиков.
Военные с дубинками, пританцовывая, вклинились в толпу, рассекая ее. От людской массы отделяли группки по пять-шесть человек и оттесняли их к грузовикам.
Сверху сбросили длинные деревянные пандуса. И по этим пандусам танцующие принялись взбираться в кузова. Андрей только головой покачал – нашли же подход к потерявшим адекватность людям! В каждый кузов загружали десятка по два-три человек, следом запрыгивали пять-шесть военных, и машины уезжали.
Интересно, у них что, автобусы закончились?
К площади подруливали новые грузовики, погрузка происходила по отработанной схеме. Вояки работали молча, слаженно и деловито.
Андрей невольно восхитился. Помнится, в армии строевая подготовка казалась бессмысленным издевательством. Но вот, пожалуйте – применение в реальных рабочих условиях.
– Да, зрелище поистине завораживающее, – подал голос Вячеслав. – И пугающее!
– Вы правы, Вячеслав, – в кадре снова появилось лицо Анжелы. – Военные работают на удивление слаженно и решительно. Нам не удалось, к сожалению, связаться с теми, кто командует частями, занявшими город. Однако мы сейчас попытаемся побеседовать с рядовыми бойцами, так сказать, в полевых условиях! – она решительно двинулась с микрофоном в сторону ближайшего грузовика.
Камера, чуть замешкавшись, качнулась и поплыла следом. Видно, оператор не разделял решительного настроя журналистки.
– Добрый день! – бодро обратилась она к военнослужащему, как раз оттеснявшего плечом дамочку в шелковой пижамке к пандусу. – Первый канал…
– Отойдите! – рявкнул тот, едва на нее взглянув. – Если вас сейчас покусают – поедете с нами! Сумасшедшие, – прибавил он, отвернувшись. – Нормальные люди по домам сидят, а эти сами на рожон лезут. Отойдите отсюда с камерой!
Заметив незапланированную помеху, к месту подошел еще один военный – видимо, командир.
– Пожалуйста, расскажите, что происходит! – журналистка ткнула в него микрофоном.
– Происходит погрузка зараженных людей для отправки в пункт медицинской помощи! – отчеканил тот – видимо, заранее заготовленную фразу. – Пожалуйста, отойдите – для вашей же безопасности.
Возразить бойкая журналистка не успела.
Камера дернулась, послышался глухой невнятный возглас. К журналистке сунулся один из зараженных – какой-то долговязый тощий тинейджер – и попытался укусить ее за плечо. Та звонко взвизгнула и, видимо, машинально сунула ему микрофон в зубы. Те звонко клацнули по материалу микрофона, проскребли по нему.
Тинейджерка, которую Андрей запомнил еще с поликлиники, аж поморщилась.
Журналистка отступила в испуге, озираясь по сторонам и выставив перед собой микрофон. Камера затряслась.
– Едешь с нами, парень, – добродушно заявил сбоку один из военных.
– Вы не можете забрать моего оператора! – всполошилась журналистка. – Вы не имеете права!
– Имеем, – ответили ей. – Все зараженные должны быть доставлены в пункт оказания медицинской помощи. А оператор ваш уже заражен. Полчаса-час, и тоже запляшет. Давай, парень, в машину. Сам – раз пока в адеквате. Камеру на пол ставь аккуратно, – судя по подергиваниям, его похлопали по плечу.
Кадр сместился – теперь видно стало только ноги. Сама камера замерла неподвижно. В кадре мелькнул растерянный парень в джинсах и невзрачной майке, которого, похлопывая по плечу, сопроводили к пандусу и загрузили в кузов. Полминуты – и этот грузовик тоже отъехал.
В кадр шагнули ноги в джинсах и белых кроссовках.
Журналистка присела рядом, заглянула в объектив. Неужели заявилась на площадь с одним оператором? Самонадеянно!
– Вячеслав, – проговорила она. – Вы сами видели, что только что произошло, – напускная бодрость поуменьшилась. – Только что нашего оператора, Евгения, укусил один из зараженных, и его увезли с остальными заболевшими.
– Убирайте камеру! – рявкнули сверху. – Сейчас машина подъедет. Вы мешаете!
– Вячеслав, извините, – она протянула руку, и экран погас. Видимо, выключила камеру.
– Вот это замес в прямом эфире, – восхищенно протянула тинейджерка.
– Нефиг было лезть со своей камерой, – с раздражением буркнула тетка, которая накануне предлагала Андрею решить проблему с пальцем кардинально.
– Что ж, – в кадр вернулся Вячеслав. – Дорогие телезрители, вы сами все видели. Нам остается только надеяться, что с остальными членами группы, застрявшей в охваченном эпидемией Новороссийске, все будет в порядке. Мы желаем им удачи и держим за них кулаки! Связь с нашей группой сохраняется, и мы будем по мере поступления сведений информировать вас о судьбе наших сотрудников. А теперь к новостям о вспышках новой болезни на кораблях, покинувших порт Новороссийска.
Действительно, по сообщениям наших источников, на нескольких сухогрузах были отмечены случаи заболевания матросов и даже младших офицеров. Как пояснили для нашего канала военные медики – причиной стал длительный инкубационный период.
Покусанные в самый первый день моряки попросту не поняли, что произошло, и чем им это грозит. В итоге – корабли покинули порт, и уже в открытом море столкнулись с эпидемией. Командованием кораблей было принято решение об изоляции заболевших и всех, кто с ними контактировал. В итоге повального заражения команды на наших кораблях удалось избежать.
Существует гипотеза, что человек, переболевший новым заболеванием, приобретает иммунитет, и в дальнейшем становится устойчив к возбудителю.
Что представляет собой возбудитель – пока что неясно. Вы слышали, что сказала моя коллега – медики называют виновником эпидемии некий нейротоксин. Но что он собой представляет – они, по всей видимости, и сами пока не понимают.
Один из бывших зомби взял пульт, убавил звук.
– А я слышал, что у эфиопов корабль охватило полностью, – поведал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Это как? – удивился пенсионер, тихо сидевший на углу.
– А так! Один взбесился, немедленно цапнул двоих или троих. Пока вели – еще кого-то покусал. Ну, и вместо того, чтобы покусанных изолировать тоже, их оставили работать. Через несколько часов покусали уже больше половины команды.
– И что они теперь? Возвращаются в порт? – возмутилась тетка, которая давеча чуть не покусала Андрея.
– Да кто ж их пустит? Тем более, что вернуться они и не могут. Корабль болтается в открытом море, а управлять им некому. Они сигнал бедствия подали, и все.
– Это что ж, все там сейчас пляшут? – ужаснулся еще кто-то.
– Выходит, так. Наши – все молодцы! Ни на одном корабле распространения не допустили. А эфиопы – раздолбаи. Никакой дисциплины!
– Ну, неизвестно еще, что наши вычудят. И вообще, откуда сведения такие?! В новостях об этом точно не говорили.
– А кто тебе в новостях станет такое рассказывать? – загорячился мужик.
– Ну, а ты сам откуда знаешь?
– Знаю. В порту работаю. Нам как раз тогда первое сообщение пришло, и через несколько часов – следующее, что инфекция распространяется, работа команды парализована, и они запрашивают помощь.
Вспыхнувший спор прервало появление ребят-срочников – пора было убирать со стола. Пациентов разогнали – кого на обследования, кого – к врачу.
Андрей вернулся в свою каморку с ведром и банкой воды. Нет, обидно все-таки: позавтракать пустили-таки со всеми, а теперь – опять кукуй в одиночестве! А поговорить с кем-нибудь хотелось. И развлечений, как назло, нет никаких. Даже музыки и топота снаружи нет – этот ангар был средоточием тишины и спокойствия.
