Текст книги "Тигр наступает"

Автор книги: Григорий Бабаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Или – или…

В доме объездчика Антонова непривычное оживление. Его внук Сергей, рослый черноглазый парень, сидя у стола, заряжал патроны. Смуглое, чуть грубоватое лицо его казалось угрюмым. И все из-за бровей. Широкие, темные, они круто изогнувшись, сходились на переносье. Когда Сергей улыбался, угрюмость исчезала: брови приподымались, придавая лицу приветливое, веселое выражение.

На просторной лавке, у окна, сидели друзья Сергея: Наташа Лаптева и Виктор Семин. За окном толпились сосны, тесно обступившие лесной кордон. Витя Семин любовался узкой, извивающейся среди корневищ тропинкой, о которой он давно собирался написать стихи.

– И все-таки, – говорила Наташа запальчиво, – будет фильм о природе. Каждый кадр – картина!

– Для Третьяковской галереи? – посмеивался Сергей. Он точными движениями отмерял заряды картечи, привычно досылая пыжи.

– Ты только представь себе, сколько замечательных кадров отснять можно… Хотя бы рассвет на Манинском озере, когда туман медленно отрывается от воды. А на воде бутоны, зелено-бронзовые кувшинки! Всходит солнце, и они раскрывают свои лепестки…

– Витька, встань! – неожиданно крикнул Сергей. Встань, тебе говорят!

Виктор, не уловив шутки, поднялся со скамьи:

– В чем дело?!

– Еще и спрашиваешь! Замри и внимай! Поэт, ты присутствуешь при рождении гениального сценария. Нужен текст в стишатах.

– И не стыдно, Сергей! – в голосе Наташи чувствовалась обида. – Разве так об этом говорить надо?

– Да, так! Только так! – В глазах Сергея вспыхнул зеленоватый светлячок. – На кой леший нужен фильм о красотах природы, если от всех красот лет через десяток, может быть, останется только твой домотканый фильм? Фильм должен быть боевым оружием. Согласна такой фильм делать или нет?

Виктор, человек молчаливый и сосредоточенный, снова уселся у окна, подумав: «Не слишком ли круто берет Сергей? Весь учебный год готовились к съемкам, давным-давно трудимся над ним, и сколько кадров уже отснято!..»

Наташа молчала.

– И потом я не понимаю, – уже без шутки сказал Сергей, – чего вы уперлись? Старый сценарий ломать не хотите? Плюньте на него, дрянь ваш сценарий! В вашем сценарии голые красоты природы и совсем нет людей. Я вам предлагаю живых героев, их не надо выдумывать, они есть. Они живут и действуют. Я вам фильм предлагаю делать, настоящий фильм, а не детские игрушки. Понятно?

Наташа слушала Сергея и улыбалась: до чего горяч, начни с ним спорить, сейчас и поссоришься. А ссориться с Сергеем ей вовсе не хотелось. Она помнила, с каким трудом ей удалось уговорить мальчишек, чтобы и ее взяли в компанию, и ей доверяли важные поручения. Тогда Сергей не хотел и разговаривать с Наташей. Он даже Витьку обозвал трепачом за то, что тот признался ей, по старой дружбе, какие дела замышляют ребята.

– Понятно-то понятно! – задумчиво сказал Виктор. – Но ведь сложно все это, да и пленки маловато.

– Сложно! – нахмурил брови Сергей. – А ты думал, фильм делать просто – тяп-ляп и готово? То, что я предлагаю, очень сложно и пока что не совсем безопасно. Можете отказаться, еще не поздно, а насчет пленки моя забота.

– Моя забота! – не выдержала и вмешалась Наташа. – Тоже командир нашелся. Отказываться никто не собирается. Просто снимать всяких хапуг и браконьеров не очень-то приятно.

– А кто тебе сказал, что будет приятно? Вон и Витька все приятности ищет: декадентские стишки пописывает. А серьезные дела побоку!

– Как побоку? И совсем не декадентские! – возмутился Виктор. Но Сергей продолжал свое, поглядывая на Наташу и посмеиваясь:

– Нынче ночью мы с ним ходили на «подслух»: волков слушать. Пока у костра сидели, сова поблизости вопила, – Сергей кивнул на чучело в углу: – Неясыть. Светать стало, разошлись мы по участкам: перед утром волки к логову возвращаются. В девять прихожу обратно к костру – нет Витьки. Ты думаешь, он волков выслеживал? Он стихи про сову писал!

– Да я на них всего минут десять потратил, – оправдывался Виктор. – И никакое это не декадентство. Вот, посмотри, Наташа.

Наташа взяла протянутый ей раскрытый блокнот.

 
Ночью весенней в безлунную пору
Плачет неясыть, блуждая по бору,
Ищет кого-то и манит во тьму.
Только кого – я никак не пойму…
Видно, у совушки этой порою
Горюшко-горе случилось большое…
 

– Неплохие стихи, – сказала Наташа. – И чего тебе, Сережка, надо? Придираешься.

– Как же! Гражданская лирика! Для совы… А текст клятвы где!

– Клятва? – уныло протянул Виктор. – Видишь ли…

– Не вижу! Клятвы все еще нет. – Сергей со злостью смел со стола в ящик заряженные патроны, взглянул на ходики и заторопился: – Ладно, потом наш спор закончим. Дед меня ждет. Наташка, заряжай кассеты, собирайся…

Борис уже давно проснулся на полатях, но лежал не шевелясь и прислушивался к разговору своих друзей. Он был вообще против участия Наташи в их делах. Еще неделю назад сказал Сергею, что не для того остался на лето дома, чтобы возиться со всякими сопливыми девчонками и доказывать им, что такое хорошо и что такое плохо.

Борис и в школе не дружил ни с кем из девчонок, даже почти не разговаривал с ними. Девчонки отвечали ему тем же. Он был абсолютно рыжий. И брови, и ресницы, и волосы на голове у него отливали бронзой. Даже веснушки на носу были бронзовые. «Рыжий, красный – человек опасный!» – кричали девчонки из младших классов, когда Борис, высокий и нескладный, проходил мимо них.

А Борьке было совершенно безразлично. Он гонял в футбол, увлекался приключенческими романами и умел постоять за себя в мальчишеской потасовке.

Но вот сейчас он лежал на полатях и боялся пошевелиться. За ночь боль прошла, но опухоль, казалось ему, расплылась еще шире по лицу. «И так физиономия красотой не блещет, а тут еще эти пчелы!» – думал он со злостью.

Наташа поспешно спустилась по шаткой лесенке в пахнущий плесенью погреб и притворила за собой крышку. Сергей принес из сеней пяток вареных яиц, кусок мяса, пучок зеленого луку и положил все это перед Виктором:

– Ты приготовь деду окрошку. Ладно? Квас в сенях. И над клятвой подумай. Такие слова найди, чтобы за сердце брали!

Сморчки

«И если я нарушу эту клятву, – писал Виктор, – то пусть…» Он задумался: «Что пусть? Нет, что и говорить, стихи писать легче. Задал же Сергей работу»…

В окошко постучали. У порога стояли двое ребятишек с корзиной, наполненной матово-коричневыми морщинистыми грибами.

– Дяденька, дай, пожалуйста, попить…

– А вы сильно пить хотите? – баском спросил Витька, которого впервые в жизни назвали дяденькой.

– Очень хотим! – сказала девочка. Она была постарше братишки и побойчее, Мальчишка с любопытством смотрел на строгого «дяденьку», почесывая друг о друга босые, покрытые синяками и ссадинами ноги.

– Сейчас принесу! – Витька скрылся в доме и через минуту появился с громадным железным ковшом студеной колодезной воды. Девочка взяла ковш и передала братишке. Тот припал к нему губами. Витька смотрел на фигурку мальчугана и вспоминал себя таким же босоногим грибником. Не эти ли грибы пристрастили его к путешествиям по тенистым лесным полянам и солнечным перелескам…

– А это что такое? – Взгляд Витьки остановился на грибах в корзинке.

– Сморчки! – уверенно ответила девочка.

– Сам вижу, что сморчки. Я про это спрашиваю, – Витька тронул рукой белые остро пахнущие лесной подстилкой нити у корня одного гриба.

– Это грибница, – сказала девочка.

– Так, так! – Витька тянул время, что-то придумывая.

Вдруг он сделал страшное лицо. Настолько страшное, насколько это возможно при наличии курносого носа и голубых смеющихся глаз.

– А вы знаете, кто я такой?

– Лесник! – неуверенно прошептала девочка.

– Ха-ха, лесник! Не лесник я вовсе, я леший, лесной колдун. Сказки про леших читали?

Девочка молчала, а ее братишка, на секунду оторвав губы от ковша, серьезно заметил:

– Все там наврато. Никаких леших не бывает! – Довольный своими словами, он отхлебнул еще глоток воды и продолжал: – Если ты леший, то где у тебя борода?

Но Витька не растерялся:

– Борода бывает у злых леших, а я добрый. И ты, малец, со мной не спорь, а то рассержусь и превращу тебя в гриб-сморчок. Запрячу под самый колючий куст, и пусть тебя там черви едят. Слушайте, что я вам скажу: вот на этих белых ниточках – грибнице гриб вырастает, как яблоко на яблоне. Разве можно яблоню рубить, чтобы яблоко сорвать? Так и с грибами. Сегодня вы сморчки вместе с грибницей сорвали, и завтра там уже грибы расти не будут. Вот ты, пацан, большим вырастешь – вздумаешь в лес по грибы сходить, а грибов-то и не найдешь, потому что сейчас всю грибницу повырвешь. Вам понятно, о чем речь? – Витька строго глянул на слушателей.

– Понятно! – уныло проговорили оба.

– Настоящий грибник гриб аккуратно берет, под корень ножичком его подрезает.

– Хорошо им, настоящим-то! – сказал мальчуган. – У них ножики есть, а у меня нету.

– Нету, говоришь? – Витька задумался. Потом порылся в кармане брюк. На его ладони заблестел маленький перочинный ножичек с костяной ручкой.

– Поклянись, что больше не будешь грибницу рвать и своим товарищам не позволишь!

Мальчишка посерьезнел, весь подтянулся и передал ковш сестренке.

– Честное слово, дяденька, не буду, провалиться мне на этом месте…

– Хватит! – Витька рассмеялся. – Крепкая клятва, верю. Держи. – Он протянул мальчишке нож. – А теперь марш отсюда, мне работать надо.

Мальчишка шел по дороге и любовался подаренным ножичком. Кто знает, может быть, он и поверил, что бывают на свете добрые лешие, которые дарят незнакомым ребятам дорогие ножики с костяной ручкой и двумя блестящими лезвиями.

Виктор вошел в дом и отшатнулся пораженный: перед ним сидел Борис… Нет, не Борис! Вроде такой же длинный и рыжий парень, но с жутко обезображенным лицом.

– Ну, кто из нас леший? – спросил парень, едва шевеля распухшими губами и хохотнул. – Небось, узнать не можешь.

– Борька, ты?!

– К сожалению, я. Красив?

– Как индийский бог Шива!

– Ну вот и отлично. Вчера меня лесные пчелы искусали.

– Так это не страшно. Пройдет. Я читал, пчелиным ядом разные болезни лечат. Пчел еще крылатыми терапевтами называют…

– Хватит! – отрезал Борис. – Тебя от болтливости никакие терапевты не вылечат. Штаб называется! Сидят здесь, с Натальей дебаты разводят, стишки почитывают. А у меня дело стоит. Прошлую ночь бригада опять неводила на Синеглазке. Невод у них – ни одна малявка не проскочит. Всю молодь на берег волокут. Кабы не пчелы эти, так мы бы сегодня же ночью у них весь невод в клочья порезали!

– Так нельзя! – Виктор растерянно заморгал. – Сперва нужно другие меры принять, попробовать убедить людей.

– Ха-ха, убедишь их. Вы тут вдвоем одну девчонку не можете убедить, а мы бородатых браконьеров должны суметь. Так не пойдет. – Борис поглядел на яйца и лук, лежащие на краю стола, и почувствовал, что страшно проголодался. – Ладно, пиши свою клятву, а я тем временем окрошку готовить начну. Придет Сергей, разберемся.

Горький опыт

Деревянная вышка, похожая на нефтяную, возвышалась над лесом. Сергей, часто подменявший деда на сторожевом посту, до мельчайших подробностей изучил все, что было видно с нее. А Наташа любовалась видом с вышки впервые. Восхищенная, она даже забыла про свой киноаппарат, который не выпускала из рук, надеясь снять два-три «потрясающих» кадра.

Внизу, под ногами, от горизонта до горизонта расплескалось зеленое хвойное море. По нему пробегала легкая рябь, как по воде. Совсем рядом, почти вровень с площадкой, парил канюк. Наташа следила за плавным полетом птицы. Круг, еще круг… Наташе казалось, что и она летит над крутыми сосновыми гривами, над ельниками и пихтами, над полянами.

А дальше виднелся родной городок, у подножия лесистой горы с голой вершиной голубым крутым изгибом сверкала река. Словно перстень! Да, да. Самый настоящий гигантский перстень. Река – почти кольцо, а плотина, завод и город – это драгоценный камень. Лучи солнца переливались радугой в застекленных крышах заводских цехов.

И город, и завод, и даже леса отсюда, с высоты птичьего полета, казались Наташе игрушечными. Там, внизу, лежал мир детства, мир маленький, но удивительно емкий, насыщенный радостью.

Легкое полдневное облачко набежало на солнце и погасило радугу на крышах завода, погасило всего на мгновение. А Наташа уже смотрела туда, где сквозь струи дрожащего над лесами марева угадывались крутые изломы гор и, сужаясь, терялась в лесах голубая лента реки. Эта пестрая даль с вереницами уплывающих куда-то облаков и почти неощутимое покачивание вышки вызывали неизъяснимое радостное волнение.

Наташа крепко держалась за деревянные перильца – с непривычки кружилась голова.

А Сергей, прищурившись от солнца, внимательно следил за горизонтом: не появится ли где подозрительный дымок. Все, что он видел отсюда, было ему знакомо. Вот кружит канюк. Натка и не догадывается, что птица не развлекается, а с поразительным упорством выглядывает мышей на старой вырубке. На том берегу реки, в сосняке, у канюка гнездо. В гнезде два пепельно-серых пуховых птенца. Их осаждают полчища комаров, а птенцы еще настолько малы, что и защититься-то сами не могут.

За ельником высоко торчит голая вершина Плешивой горы. Дед рассказывает, что раньше гора звалась Мохнатой. Лес на ней начисто вырубили, и теперь там леса больше не будет – ветры и воды разрушили плодородный слой, унесли почву…

– Сережа! Смотри! Замечательный кадр. Река – перстень. Город – бриллиант, ограненный и отшлифованный человеком! Посмотри! Ты видишь?

Но Сергей кисло усмехнулся:

– Я вижу заводской дым. Вижу бурый от ржавчины пруд.

– Сухарь бесчувственный!.. Ничего ты не видишь!

– Нет, Натка, сухарем я не был и не буду! – возразил Сергей. – Скажи, сколько дней ты носишь белое платье после стирки? День? Я белую рубашку больше одного дня не ношу. А ведь копоть садится не только на одежду. Ты стараешься видеть лишь красоту природы, А я – и то, что может ее погубить.

– Опять? – Наташа безнадежно махнула рукой. – Сейчас ты произнесешь обличительную речь о браконьерах. Эта навязчивая идея не дает тебе покоя.

– А я и другим покоя не дам, – запальчиво ответил он.

– Ну-ка, держи кассеты. Будем снимать.

Мерно застрекотал Наташин киноаппарат.

– Эг-гей! – донеслось с земли. У подножья вышки стоял дед Сергея. Сергей с ловкостью юнги спустился вниз по вертикальной лестнице, коротко доложив, что за время дежурства ничего не произошло, добавил:

– Сегодня, как уговаривались, к тебе придет несколько человек. За старшего Борька Жуковский. Требуй с него построже! А мы с Витькой опять на подслух пойдем.

Дед поправил свою форменную фуражку с зеленым околышем и эмблемой из дубовых листьев и одобрительно кашлянул в усы:

– Хорошо. Только бы взялись с охотой…

– Задание! – Брови Сергея сдвинулись к переносью. Он приготовился объяснить, почему ребята будут выполнять его поручение честно.

– Ладно, ладно, начальство! Знаю, сейчас теорию подведешь… Бегите-ка лучше на кордон. Виктор там окрошку сготовил. А потом загляни на лесосеку: что там и как. Вы бы и ее немножечко поснимали, – сказал дед, обращаясь к Наташе.

– Есть, – по-военному ответила она.

Расставшись с дедом, Сергей и Наташа по каменистой тропинке спустились к дороге. Деревья и трава по ее обочинам порыжели от пыли. Мимо, лихо взлетая на выбоинах, промчался пустой лесовоз. Сергей по пути начал охоту за цветами. Увидев какой-нибудь очень яркий, пробирался к нему напрямик через кусты и ямы. Скоро набрался порядочный букет.

– Знаешь, что это? – он выдернул из букета веточку с темно-вишневыми соцветиями.

– Тысячелистник. Кровоостанавливающее средство.

– Правильно.

– А это белена, – не дожидаясь вопроса, показала Наташа на пышный кустик с белыми цветами, похожими на фарфоровые абажурчики. – Ее ты и объелся, когда накинулся на меня за кинофильм! И вообще!.. Думала, букет подаришь, а ты аптеку преподнес.

В это время им навстречу показались двое парней с рюкзаками, в куртках со множеством карманов и «молний». Парням было лет по девятнадцать. Один широкоплечий, ростом чуть пониже Сергея, с коротким ежиком светлых волос и большими серыми глазами под сенью выгоревших бровей. Другой был высок, смугл и черноволос. Черты лица крупные. В пухлых губах зажата сигарета.

– Салют дочери тайги! – воскликнул пухлогубый, поравнявшись с Наташей. Сергея он просто не желал замечать. – Скажите, до города еще далеко топать?

– Рядом, за лесом. Километров пять, – ответила Наташа.

– Рядом?! – пухлогубый парень толкнул в бок приятеля и нахально причмокнул, ухмыляясь Наташе. – А в этом городе все девушки такие, как вы?

Наташа весело перешла в контратаку:

– Да. Конечно. И все сидят под окошками – вас дожидаются. Спешите, а то не дождутся.

Парень скис, щелчком запустил окурок в пожелтевшую от зноя траву, и оба двинулись дальше.

– Эй, туристы, окурки тушить надо, вернитесь! – крикнула Наташа.

Парни остановились.

– Погасите! – Наташа ткнула носком ботинка в траву, откуда подымалась тонкая голубоватая струйка дыма.

– Окурок? – пухлогубый отвернулся от дымка. – Где? Я почему-то не вижу.

Тогда Сергей поднял дымящую сигарету и вплотную подошел к нему:

– Не видишь? Спалить лес хочешь?

Он встал грудь в грудь с парнем. Но тот не заробел и кивнул своему напарнику:

– Аполлон! Барометр падает. Проверь давление!

Белобрысый Аполлон грозно стал снимать рюкзак.

– Слушайте, гипертоники, – процедил сквозь зубы Сергей. – Зарубите себе на носу первую заповедь: не оставляйте в лесу костров, не бросайте окурков! Ясно?

Он демонстративно повернулся к туристам спиной и зашагал, насвистывая веселую песенку.

– Сережа, я ведь видела, видела… Зачем ты это сделал? – тихо спросила Наташа.

– Такие барчуки слов не понимают! Подумаешь, в провинцию приехали! Куряки.

Туристы удалялись. За спиной одного из них показался дымок. Робкая струйка росла на глазах. Парни почувствовали запах тлеющей ткани, начали тревожно принюхиваться, оглядываться, ощупывать себя. Пухлогубый тоненько взвизгнул, подпрыгнул, с яростью сбросил на землю рюкзак и начал стягивать через голову тлеющую куртку. Через минуту туристы дружно топтали ее ногами.

– Ну вот, – сказал Сергей. – Теперь они надолго запомнят, что от окурка пожар бывает. Пошли. – Он взял Наташу за руку, и они, перескочив через кювет, скрылись в густом еловом подлеске.

– А ведь ты, Натка, роскошный кадр проворонила!

– Вот если бы они вернулись, – отозвалась Наташа, пробираясь вслед за Сергеем по склону ручья, – был бы тебе кадр. Видел, какие у этого Аполлона кулачищи?

– Кулачищи я у него не разглядел, а вот как он глаза на тебя пялил, заметил. Производишь впечатление даже на туристов. Придется это учесть… И вот что, – добавил он уже серьезно, – твое дело снимать, а как от кулаков увернуться – позволь уж мне думать.

Они стояли над ручьем, который бурлил и пенился в глубоком ложе, перепруженный во многих местах валежником и камнями. По вязкому илу возле самого уреза воды протянулась ровная строчка каких-то маленьких следочков. Наташа подумала, что Сергей-то наверняка знает, какой зверек здесь ходил, где он живет и чем питается. Да и есть ли в этом лесу что-либо такое, чего бы не знал Сергей? И если Сергей убежден, что нужен фильм об охране природы, об охране этого самого леса, то она будет снимать такой фильм.

Дремов нервничает

– Евстрату Потаповичу – пламенный.

Иван Лукич Дремов протиснулся в узенькую калитку небольшого скверика, разбитого напротив здания райисполкома. Размахивая желтым портфелем с огромными блестящими пряжками, он подошел к скамеечке, на которой в одиночестве грустил директор бани Синегубов.

– Топится, топится в огороде ба… – шутливо запел было Иван Лукич, но, заметив, как вытянулось при этом лицо приятеля, оборвал частушку на полуслове.

Он сел рядом. Вечерело. Мимо проходили люди, многие из них здоровались: в небольшом городке все, как правило, знают друг друга.

– Понимаешь… – Синегубов доверительно склонился к Ивану Лукичу. – Такое вокруг творится, что и понять невозможно. Старею, должно быть! Старею… Слыхал, мне грязную воду на огурцы напустили?

– Грязную воду?! – с притворным удивлением спросил Лукич, хорошо, однако, зная о случившемся по рассказам.

– Неужели?!

– Да! И еще записку на грядке оставили. В стихах. – Синегубов порылся в кармане пиджака, достал сложенный листок. – Вот!

 
Чтобы тля на огороде
Не водилась никогда,
Вам нужна, Евстрат Потапыч,
Эта мыльная вода!
                Привет! Тигр.
 

– Ишь ты! – удивился Иван Лукич, увидев подпись «Тигр».

Невдалеке показался начальник милиции Ильиных.

Иван Лукич поднялся и шагнул навстречу высокому, стройному и улыбчивому капитану.

– Как дела, Петр Савельевич? Не разобрался еще?

– В нашем ремесле спешить нельзя, – с достоинством проговорил Ильиных, сдерживая улыбку. – Нужна вдумчивая и кропотливая работа.

– Ну-ну… Дело, конечно, не спешное… – Иван Лукич кивнул в сторону Синегубова. – Но вот Евстрат Потапыч тоже цидулю получил с такой же подписью. Собирай, брат, улики! Это тебе…

Иван Лукич умолк, потому что завидел секретаря райкома Бушуева, который неторопливо шагал рядом с учителем математики Жуковым.

Иван Лукич подтянулся, приготовясь поздороваться, и прислушался к их разговору.

– Одобряю, одобряю, – говорил Бушуев. – Только без перегибов. Пусть молодежь берет это в свои руки.

– Серьезность и важность всей затеи они прекрасно понимают, – отвечал Жуков. – Значит, Николай Николаевич, поддержка будет? В случае чего мы – прямо к вам.

– Добро! Действуйте!

Бушуев пожал учителю руку, они расстались. Раскланявшись с Иваном Лукичом, Бушуев увидел сидящего в садике Синегубова и весело проговорил:

– Евстрат Потапыч! Хвалю за инициативу. – Бушуев засмеялся, подмигивая Ивану Лукичу. – Какую аллею Синегубов подарил городу! Прохожу сегодня по Нагорной, а липки шумят листвой. Благодать!

– Да я… – заикнулся было Синегубов.

– Не скромничай, не скромничай. Заслуженную похвалу можно принимать спокойно… И тебя, Дремов, тоже надо поздравить! – еще пуще засмеялся Бушуев. – Не подозревал я, Иван Лукич, что ты такой лихой декламатор! И так хорошо «Правила охоты» знаешь! Значит, нагонка зайцев производится без ружья и в специально выделенных для этой цели местах?

Иван Лукич сослался на то, что ему очень некогда, и поспешил прочь. Он шел почти бегом и даже не обратил внимания на пухлогубого парня, который пристально посмотрел на него, повстречавшись, а затем побежал вдогонку.

– Дядь Ваня! – сначала нерешительно, а затем радостно воскликнул парень. – Дядь Ваня!

Иван Лукич вскинул глаза.

– Васька?.. Василий?..

Они расцеловались.

Обнимая племянника, Иван Лукич похлопал его по спине, и рука попала в какую-то дыру на куртке. Иван Лукич взял Василия за плечи и рывком повернул его кругом. На щегольской куртке туриста зияла большая дыра с коричневыми закраинами.

– Прожег у костра, – стал оправдываться племянник. – Уснул ненароком. Уголь из костра вылетел!..

Но Иван Лукич слушал невнимательно. Мысли его были заняты другим: «Кто такой тигр?»