Текст книги "Повелитель теней"

Автор книги: Грэм Тэйлор (Тейлор )

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

«Нынче ночью, – думал Томас, – жадность Демьюрела станет его концом».

– Пойдем по подземному ходу, – решил Рафа. – Нельзя терять ни минуты.

У входа в пещеру мягкий голубой свет полной луны озарял камни, выложенные дорожкой к песчаному берегу. Томас видел янтарную полоску на северной стороне неба, она казалась ему яркой, но почти не давала света; ночь по-прежнему оставалась темной и угрожающей.

Воздух был свежим и чистым – какая перемена после сырости и дыма в пещере. Они шли через лес без помех. Томас обошел стороной тропинку, где он встретился с тулаком, и провел Рафу по самому краю скалы; слева от них было море, а лесная чаща справа.

Оставив залив позади, они стали взбираться по крутому склону к дому викария, который возвышался на вершине скалы, граничившей с полевыми угодьями деревеньки Пик. Деревья сплетались над их головами, словно узловатые пальцы на старческой руке. Сухие листья опадали с веток от легкого ночного бриза и шелестели под ногами. Крик старой совы, густой и хриплый, нарушил тишину, сухие ветки деревьев застучали друг о друга.

Томас свернул с тропинки и спустился в неглубокую лощину, вход в которую загораживал куст остролиста. Он оттянул назад колючую ветку, открыв устье подземного хода. Ход был прорезан в скале, достаточно широкий для того, чтобы по нему мог пройти человек с бочонком бренди, не поранив рук.

– Сюда, – шепнул Томас как только мог тихо, однако сова с громким уханьем сорвалась с дерева и метнулась прочь.

Внезапно из темноты на Томаса и Рафу налетела маленькая фигурка, схватила обоих сразу за горло и толкнула наземь. Они лежали рядом, лицом в мокрый папоротник и траву, в ноздри им ударил запах холодной земли, а сзади на их шеи наступили два каблука. Они попали в засаду и теперь оказались пленниками.

– Живо решайте: кошелек или жизнь? Что выбираете – пулю или нож?

Послышался знакомый щелчок, курок пистолета отвели назад, и Томас почувствовал холодное кольцо стального дула, приставленного к затылку.

– А ну-ка, гони монету, Баррик, не то твой дружок получит пулю в лоб!

Девчонка! И Томас ее знал!

– Убери ногу с моей спины, Кейт Коглан, или я буду колотить тебя по заднице до следующей субботы, да покрепче, чем это делает твой папаша.

Он попытался шевельнуться, но Кейт всем своим весом прочно прижимала его к земле.

– Где ты шлялся, Томас? Сегодня понедельник. По понедельникам я приношу тебе ужин. Я ждала тебя бог знает сколько часов.

Курок щелкнул еще раз, Кейт отпустила его, так и не подпалив порох.

– У меня гость. Я веду его к Демьюрелу, он хочет видеть викария. Ну, ты собираешься дать мне встать?

Кейт Коглан спрыгнула с их спин и села на кучку поломанных папоротников.

– А кто он, твой приятель? Он не из наших.

Рафа встал на ноги и отряхнул грязь со своей одежды.

– По правде сказать, я рад, что я не из ваших. Не прошло и суток, как я нахожусь в вашей стране, и то, как меня здесь встретили, не назовешь ни любезным, ни дружелюбным. – Он помолчал, окинул Кейт взглядом с головы до ног. – Для девочки, позволь тебе сказать, ты слишком похожа на мужчину. – И он указал на ее штаны и башмаки, отчетливо видные в свете луны.

Кейт Коглан тем не менее определенно была девочкой, дерзкой, скорой на расправу, но при этом, без сомнения, девочкой.

Томас поспешил стать между ними. Он знал, что еще миг – и Кейт вскочит на ноги и налетит на Рафу с кулаками, расцарапает его черную кожу.

– Что это ты с пистолетом, Кейт? Собралась поразбойничать на большой дороге?

– У отца прихватила, сейчас он уже надрался как сапожник, где ж ему заметить, что его пушки нет. Хочу разобраться с этими тенями, или магами, или как их там, кто бы из них ни встретился. – Она наставила пистолет на Рафу. – Кто ты – тень или просто не моешься? Никогда не видела таких, как ты.

– Он из Африки, и он спас мне жизнь, так что прекрати все это свинство.

Томас знал, как остра она на язык. Ее необдуманные слова пронзали как меч. Он взглянул на Рафу.

– Не тревожься, Томас. Мне приходилось слышать и кое-что похуже, причем от людей куда более страшных, чем девочка в мужской одежде. – Рафа улыбнулся. – Лучше пожалей ее. Из-за этой одежды у нее довольно собственных проблем.

Рафа подмигнул Томасу, и они оба поклонились Кейт.

– Ну, хватит! – прикрикнула она на обоих. – Давайте начнем сызнова. – Она помолчала, потом улыбнулась: – Я – Кейт. Томаса ты знаешь. Так кто же ты? – Встав с горки папоротника, она сунула пистолет за пояс и протянула Рафе правую руку.

– Меня зовут Рафа. Я из Африки. Это хорошая мысль – начать все сначала. – И он подал ей руку.

Кейт ощутила ее тепло, их глаза встретились.

– Мы собираемся выкрасть одну вещицу у Демьюрела, – нетерпеливо вмешался Томас. – Она принадлежит семье Рафы, и я решил помочь ему вернуть ее. Хочешь с нами? Твой пистолет очень кстати. Ты будешь тут на страже и, если что, выстрелишь – дашь нам сигнал, и мы успеем спастись.

Кейт вытащила из-под куста муслиновую сумку и бросила ее Томасу.

– Что ж, пожалуй. Но сперва – вот твой ужин. Хлеб, сыр и имбирный пирог. Лучше сейчас его съесть, чем после.

Они сели в лощине и разделили пищу. Рафа рассказал о своем путешествии и о кораблекрушении. Кейт не закрывала рта, забрасывая Рафу вопросами. Полная луна медленно спускалась к холмам на горизонте. Три тени сидели в заросшей травою ложбине, окруженной лесом. Томас встал и направился к остролисту. У самого ствола он стал разрыхлять землю носком башмака. Вскоре показался верх бочонка, закопанного поблизости от входа в подземелье.

– Нам понадобится свет, так что пусть будет свет. – Он наклонился, просунул пальцы под тугую деревянную крышку и, откинув ее, опустил в бочонок руку. – Мне очень жаль, Кейт, но здесь только два фонаря. Впрочем, не беда, ведь у тебя глаза как у кошки.

Он вставил фитиль и зажег его трутницей, которую нащупал на дне бочонка. Штормовые фонари осветили лес сверкающими золотистыми лучами.

Кейт закрыла бочонок крышкой.

– Нам не стоит оставлять никаких следов, и я не хочу, чтобы отцу стало известно, что я была здесь.

Ее отец служил на таможне. Он патрулировал берег от Уитби до Хейберн-Уайк, выискивая контрабандистов – по крайней мере, тех, кто забывал отдавать ему его долю бренди. Такова была жизнь в этих вересковых пустошах и на берегу. Тонкая черта отделяла закон от беззакония, добро от зла и сей мир от потустороннего. Что же до этой ночи, то одно она знала наверное: ее отец так пьян, что не будет ни знать, ни беспокоиться о том, где она.

– Только вы там поскорее. Я не собираюсь торчать здесь всю ночь. – И Кейт махнула им рукой, показывая, что пора двигаться. Она вытащила пистолет из-за пояса и взвела курок.

– Ты знай храни свой порох сухим, – отпарировал Томас, – и стреляй в каждого, кто вздумает идти следом за нами.

Он начинал осознавать, что это уже не игра; здесь все по-настоящему. Жизнь или смерть.

Рафа и Томас вступили в темный туннель. Они слышали, как со свода его капают капли. С каждым шагом становилось все холоднее и холоднее; фонарик освещал дорогу лишь на несколько шагов вперед и отбрасывал фантастические тени на стены. Томас прислушивался к каждому шороху, боясь обнаружить то лесное страшилище, а может, секретное убежище какого-нибудь хоба или чудовища.

– Знаешь ли ты дорогу, маленькая рыбка? – шепотом спросил Рафа.

– Мы идем по левому проходу. Здесь мы всегда оставляем деньги Демьюрелу. Тут, у железной двери, стоит каменный кувшин. Как только найдем его, найдем и дорогу к подвалу викариевой усадьбы… тогда-то и начнутся наши проблемы.

Рафа тут же прошептал в ответ:

– Помни одно: злые силы не останутся безнаказанными, но те, кто праведен, пребудут свободными.

Его слова, хотя и произнесенные шепотом, эхом отдались в туннеле. Испытывая лютый холод, они шли еще десять минут. Тяжелый запах сырости становился все сильнее. Под ногами Томаса что-то хрустнуло, он посмотрел вниз и понял, что ступает по костям мертвого оленя. Голова его и рога упали по одну сторону прохода.

– Должно быть, он заблудился. Тут внизу на много километров тянутся подземные ходы и пещеры. Поэтому контрабандисты и облюбовали их. Если попадешь сюда и знаешь дорогу, тебя никогда не поймают.

– О да, но если не знаешь дорогу, можешь погибнуть, как этот олень.

Рафа надеялся, что слова его не окажутся вещими. Он чувствовал всю тяжесть задачи, лежавшей на его плечах. Не кто иной, как он, ответствен за Томаса, а теперь еще и за Кейт. Они вошли в его жизнь, были посланы ему в помощь. Он обязан сберечь их.

Высоко над ними за огромным дубовым столом сидел в своем кабинете Обадиа Демьюрел, окруженный пыльными от времени книгами. На противоположной стороне стола напротив хозяина стояла колонка из акациевого дерева, обернутая лентами чистого золота. По правую руку хозяина приютилась крылатая фигурка украденного Керувима. В мягком свете свечей гагатовая рука начала вдруг чуть-чуть поблескивать. Сначала она светилась слабо и почти незаметно, но с каждой секундой свечение становилось ярче и ярче.

В дверь постучали. Задремавший Демьюрел проснулся.

– Войди, – сказал он.

Вошел Бидл, неся на подносе аккуратно нарезанное мясо, большие ломти каравая и огромнейший кувшин с красным вином.

– Ваш ужин, хозяин.

– Поставь в тот конец стола и пошел прочь, – брезгливо буркнул Демьюрел.

– Хозяин, – проскулил Бидл.

– Ступай, Бидл, пошел вон! – крикнул викарий.

– Хозяин… рука!

– У меня с рукой все в порядке. Убирайся, пока я не дал тебе крепкого подзатыльника. – Он схватил хлеб и запустил им в Бидла, угодив ему в левый глаз; крошки рассыпались по всему полу.

Но Бидл не отступился и сделал новую попытку, только на этот раз обеими руками прикрыл голову, боясь, что сейчас в него полетит сыр либо кувшин с вином.

– Хозяин… рука… черная рука… она светится.

– Что?! – вскричал Демьюрел, выплеснув красное вино в воздух, прямо над своей головой, и, резко повернувшись, увидел: рука буквально пылала, раскаленная почти добела.

Он бросился к Бидлу, притиснул его голову к своему животу, царапая пряжкой пояса бородавку на носу слуги.

– Живо! Мы должны приготовиться к приему нашего гостя. Я знал, что он не утонул вместе с кораблем, и вот он идет сюда. Будь благословен Пиратеон, черный повелитель вселенной!

– Что я должен сделать, хозяин? – спросил Бидл, суетливо подбирая с пола ломти хлеба и осушая ими лужицы красного вина.

– Ступай в подвал и принеси мне Руку Славы. Быстро, быстро, у нас времени в обрез.

В своем нетерпении Демьюрел не мог ждать, они помчались в подвал вместе. Из большого дубового ящика Бидл вынул завернутую в кусок шелка руку. Это была отрубленная рука повешенного убийцы, облитая воском, так что ее растопыренные пальцы можно было зажечь, как свечи. Как только их зажигали, все обитатели дома погружались в глубокий сон, пока «свечи» не догорали. Не засыпал лишь тот, кто нес руку сам. Демьюрел взял ее и зажег мизинец.

– Уходи, Бидл, не то ее чары подействуют и на тебя.

Демьюрел повернулся и направился к металлической двери, что вела в подземный ход. От фонаря на стене он зажег и все остальные пальцы. Они шипели и брызгали, их чары постепенно заполняли тьму. Демьюрел отворил тяжелую металлическую дверь, и Рука осветила черноту подземелья. Демьюрел шагнул в подземный ход.

– Приветствую вас, друзья мои, будьте гостями в моем доме. Войдите, разделите со мной мою трапезу, и мы все вместе насладимся чудесами этой ночи.

Томас и Рафа вжались спинами в стену туннеля, стараясь слиться с темнотой. Демьюрел заговорил опять:

– Ну, идите же, идите, не надо так скромничать, ведь я знаю, что вы близко. Я никогда ничем не наврежу вам.

Он криво ухмыльнулся, приподняв одну бровь, надеясь этим скрыть лживость своих слов. Они, затаившись, старались не дышать, боясь, что он обнаружит их.

– Если я не сумею найти вас… – Немного подумав, он договорил: – Что ж, возможно, тулак выманит вас из норы.

Несмотря на леденящий холод подземного хода, по лбу Томаса катились капли пота. Рафа почувствовал, как Томасу страшно, и взял его за руку. Глянув вниз, он понял, что их фонари тускнеют. Скоро они окажутся в кромешной тьме.

4
КОРОЛЬ-ДУБ

Спрятавшись под кустом остролиста, Кейт Коглан ожидала их у входа в туннель; вокруг не видно было ни зги. Она всегда говорила, что ничего не боится. Она не верила в привидения, в ночных чудовищ, не верила в самого Бога. Отец выбил из нее веру во что бы то ни было. Для ее отца она должна была в каком-то смысле заменить собой сына. Сына, который умер за два года до того, как родилась Кейт. Об этой смерти в доме никогда не упоминалось ни словом, о ней свидетельствовал лишь небольшой камень на кладбище, на вершине утеса; мать и сын были вместе – и в жизни, и в смерти.

Кейт всегда ходила в толстых, до колен, бриджах, в тяжелых башмаках и нескладной куртке; довершала наряд треуголка. Ее длинные волосы были стянуты на затылке конским хвостом, однако огромные голубые глаза и сияющая кожа все-таки выдавали, что это девочка.

Что до призраков, то Кейт была твердо убеждена: никаких призраков не существует. За свои четырнадцать лет она не видела ни одного, а то, чего она никогда не видела, никак не могло и навредить ей. Зачем бояться невидимого, когда всю жизнь мучения и боль приносили ей люди, ее окружавшие? Она часто спрашивала отца о жизни и о смерти. Ответом ей всегда было молчание либо крепкая затрещина. Он то и дело повторял ей одно и то же: «Все, что ты видишь в жизни, – это все, что в ней есть». Когда она была маленькой, он только сердито тряс ее, если она спрашивала о матери. И пьяно орал, что ее мать мертва, и хватит об этом, ее больше никогда не увидеть, она лежит в сырой земле, на потраву червям. «Если бы Бог был, – вопил он во весь голос, – зачем бы он забрал у меня сперва моего сына, потом жену? Милосердный Бог… Выдумка… Опора слабодушных…»

Кейт прикрывала голову и замирала, скорчившись где-нибудь в углу, а он в бессильной ярости расшвыривал все, что было в их скудном жилище. Потом он рыдал – долго, отчаянно – и в горе своем цеплялся за Кейт, но она никогда не умела плакать. Все ее слезы были задраены наглухо, похоронены на самом донышке ее души, как и далекие, потускневшие от времени воспоминания о матери. Ее лицо превратилось в каменную маску. Она больше никогда и никому не позволит навредить ей, и теперь, с пистолетом в руке, она готова была сразиться со всем миром.

Выглядывая из-за остролиста, она нацелила пистолет со взведенным курком в темноту. Из мрачной темноты туннеля до нее доносились повторенные эхом призывы Демьюрела. Она хорошо знала его голос. Оставаясь в своем укрытии, она думала о Томасе и Рафе, и с каждым новым выкриком Демьюрела, долетавшим до нее из верхнего конца лабиринта, ее тревога возрастала.

В темных очертаниях леса ее глаза начали различать странные контуры – они были везде, куда бы она ни взглянула. Дерево превращалось вдруг в гигантскую голову, облако – в лебедя, намертво прилепившегося к звезде, пучок травы виделся теперь костлявым кабаном, пробиравшимся сквозь подлесок. Кейт вглядывалась в темноту. И вдруг мороз пробежал по ее спине. Ночь смотрела на нее в упор!

С крохотной прогалины, всего в нескольких шагах от нее, пять пар сверкающих красных глаз уставились на куст остролиста. Кейт почувствовала, как вспотели ее ладони, – внезапно ее охватила паника. Она не смела пошевельнуться, боясь, что они увидят ее. Не смела проглотить ком в горле, боясь, что они услышат ее. Даже с такого короткого расстояния она не могла разглядеть их фигуры – видела только красные, устремленные в ее сторону глаза. Если это были контрабандисты, то такого камуфляжа ей видеть еще никогда не доводилось. Она определенно не слышала, как они подошли; просто появились, и все.

Кейт вдруг увидела, что вокруг каждой пары глаз возникли серебристые очертания неясных фигур и, словно миллионы крошечных искр, запрыгали над огнем. Они становились все ярче. Потом искорки стали сближаться. Потом закружились круговертью, словно никак не ощущаемый ветер раздувал догоравший костер. Становясь ярче и ярче, они меняли цвет, из серебристого становились красными, зелеными, синими. И наконец исчезли, столь же мгновенно, как появились. С ужасом она всматривалась в ночь. Ее глаза были словно прикованы к тому, что она видела перед собой.

На лесной прогалине возникли пять высоких фигур, одетых с головы до ног в металлические доспехи. На их головах были сверкающие шлемы в форме змеиной головы, сквозь прорези поблескивали глаза, сверкавшие, как алмазы. Два огромных клыка цвета слоновой кости торчали книзу из-под каждого шлема, словно клыки саблезубого тигра или давным-давно вымерших существ.

Нагрудники их доспехов подчеркивали каждую мышцу, длинный металлический гребень тянулся до самых локтей, наручи прикрывались перчатками из толстой кожи. В просветах между частями доспехов проглядывала кожа непонятных созданий. Темно-зеленая и безжизненная, она излучала мрачное мерцание, почти сливавшееся с ночью. На черных кожаных поясах, охватывавших их талии, были приторочены своеобразные короткие мечи с черными кожаными рукоятками. Самый меньший из пятерых держал перед собой круглый щит, покрытый серебром и инкрустированный сверкающими красными драгоценными камнями.

Из своего укрытия Кейт не могла различить черты их лиц. Она видела только горевшие красным светом глаза, устремленные на нее. Кейт прицелилась в голову самого крупного чудища и медленно, неслышно вдохнула воздух. Она была охвачена ужасом. Какой-то внутренний голос отчаянно вскрикнул: Спусти курок! Но она не могла шевельнуть даже пальцем, застыв от страха, окаменев, как статуя.

А голос внутри головы опять кричал ей: Спусти курок!

Но она и тут не могла шевельнуться. Пистолет все тяжелее оттягивал руку, словно что-то выталкивало его из ладони. Кейт хотелось лишь одного: с воплем ужаса бежать отсюда со всех ног. Но она знала: ей не пробежать и пяти шагов, как она будет схвачена. Знала, что стоит ей шевельнуть рукой, опустить пистолет – и чудища услышат ее. Собрав последние силы, Кейт держала пистолет перед собой. Она ощущала нараставшую боль в мышцах руки, боль растекалась от кончиков пальцев до самого плеча. Ей хотелось плакать, хотелось домой. И снова тот же голос прокричал в голове: Спусти курок!… Спусти курок!

Вся дрожа от страха, она попыталась нажать на спусковой крючок, но палец не подчинялся ей. По руке, снизу вверх, шла волна леденящего холода, как будто она и впрямь медленно превращалась в камень.

Чудища придвинулись друг к другу и забормотали, затрещали что-то на незнакомом ей языке. Они фыркали и порыкивали друг на друга, сойдясь между тем в кружок.

Она знала: еще мгновение – и она выронит пистолет. Внезапно из глубины туннеля донесся душераздирающий вопль. Кейт не сомневалась – это был Томас. Вслед за этим послышался топот: кто-то бешено гнался за ним вниз по туннелю, к выходу.

Кейт слышала, как бежит Томас, слышала его умноженный эхом отчаянный крик: «Нет! Нет! Нет!» Это был крик человека перед угрозой смерти, человека, спасающегося от зримого зла. С каждым мгновеньем он приближался.

Но не только Кейт слышала приближавшиеся крики. Чудища повернулись и стояли теперь лицом к входу в туннель, их глаза сверкали ярче прежнего, клубы зеленого пара при каждом выдохе вырывались из их ноздрей, тут же заледеневая в холодном ночном воздухе. Кейт не слышала никакого приказа, но все они одновременно выхватили свои мечи. После чего безмолвно растворились, укрывшись за густым кустарником вокруг поляны; их красные, поблескивавшие глаза неотрывно смотрели на устье туннеля.

Кейт слышала крики Томаса, бежавшего к ней, звавшего на помощь. Они отдавались устрашающим эхом, вырывались из туннеля, словно хриплый рев какого-то монстра, пробужденного внезапно от сна. Не было никакой возможности предупредить Томаса о том, что ждет его здесь. Кейт понимала, что, спасаясь от одного кошмара, он попадает в другой.

Наконец Томас выбежал их туннеля и рухнул на схваченную морозцем траву поляны. Он откатился в сторону, затем поднялся на ноги, задыхаясь, и торопливо закричал в ночь:

– Выходи, Кейт, вот-вот появится Демьюрел! Он распевает какие-то заклинания. Да выходи же!

Но Кейт не отзывалась. Оттуда, где она стояла, ей были видны глаза чудищ, глядевших прямо на Томаса из своих укрытий. Она хотела заговорить, но страх, неодолимый страх перехватил ей горло, словно темной холодной рукой.

Парализованная, она смотрела на Томаса, стоявшего в нескольких шагах от нее. Он был ее другом, которого она знала с раннего детства. Они росли вместе, вместе играли, вместе боролись. Он был для нее самый близкий человек на свете. Позади были невероятные страшилища, ожидавшие, когда пробьет их час сразиться.

– Скорее, Кейт, хватит совать нос в чужие дела! Я же знаю, ты спряталась здесь! – крикнул Томас. – Нам надо спешить, Демьюрел уже недалеко. Выходи, Кейт! – в отчаянии звал Томас.

Он увидел темный силуэт над поросшей травою кочкой у края поляны. Он разглядел контуры плеча и руку. В скудном свете звезд смутно различил поблескивание полированного металла.

– Я вижу тебя. Убери пистолет. Я знаю, это ты.

Фигура не шевельнулась, не ответила ему. Он шагнул ближе и пнул кочку ногой.

– Хватит, Кейт, выходи, нам пора уматывать отсюда – и поскорее. Мы должны взобраться вверх, к дому викария.

Желая заставить Кейт поторопиться, он еще раз пнул кочку ногой.

Пара ярко-красных глаз сверкнула ему в лицо, тускло осветив его. Фигура в доспехах стала медленно подыматься, становясь все выше и выше. Томас, словно прикованный, смотрел в красные глаза, а чудовище вырастало над ним, пока не достигло двух с половиной метров в высоту. Он слышал, как зашевелились и другие чудовища, выходившие из своих укрытий в лесу. Теперь он увидел: блеснувший за кочкой металл, который он принял за пистолет Кейт, был коротким мечом. Призрак стремительно вскинул меч над его головой, издав оглушительный, устрашающий рев. Томас почувствовал, как невидимая сила швырнула его на колени, и рухнул на влажную траву. Сейчас меч обрушится на него… Он ждал.

В лесу все затихло, странное чувство покоя охватило его. Все вокруг замерло. В его сердце не было страха. Томас не хотел больше бежать или сражаться. Он преклонил голову и ждал удара. Этот миг длился целую вечность. Никогда он не думал, что знакомый с детства лес станет местом, где придется ему умереть. Он считал, что смерть ожидает его в море, – так погиб его отец и много-много других мужчин его рода. Смерть в море была предопределением. С ранних лет он носил околоплодную сорочку, которую дала ему мать. Сорочка олицетворяла удачу и служила залогом, что ему не суждено утонуть. Это была единственная ценная вещь, принадлежавшая Томасу. Она стоила шесть гиней, не меньше. Но как может эта высохшая пленка, окутывавшая его при рождении, запрятанная в серебряную ладанку, уберечь его от мечей?

Он слышал прерывистое дыхание монстра, клубы холодного тумана, вырывавшиеся из ноздрей чудовища, окутывали его. И при каждом выдохе, равномерном, как тиканье часов, Томас ждал, что меч обрушится на него и лишит жизни.

Он понимал, что они ожидают лишь нужного момента, приказа, который раздастся в тишине, и тогда казнят его. Томас ждал. От стоявшего над ним чудовища тянуло леденящим, парализующим холодом. Он видел, как трава вокруг него, подернутая изморозью, покрывалась уже толстым слоем инея. Каждый листок, каждая травинка на поляне теперь были осыпаны белыми кристаллами инея, выпадавшего из тумана от дыхания призраков.

Холод становился невыносимым, Томас едва дышал, слюна в горле превращалась в лед. Он пополз вперед и упал у самых ног чудища, схватившись руками за бронзовые поножи. И тут, едва коснувшись монстра, он вдруг сумел заглянуть в его мир. На несколько коротких мгновений его мозг как будто отперли невидимым ключом.

Неожиданно Томасу стало известно, кто они и в чем их задача. Это были варригалы! Внутреннему взору Томаса открылась холодная, неприютно пустынная земля, откуда они явились. Там царила вечная темнота, бушевали штормы, метели, грозы. То был бесцветный, бесформенный мир ожидания. Варригалы были не мертвыми, но и не живыми, они просто существовали в ожидании приказов неизвестного властелина. Варригалы были особой расой воинов, подвластных во времени чарам того, кому дано пробуждать мертвых. Того, кому ведомы были забытые заклинания.

Внезапный выстрел вырвал Томаса из полузабытья. Его грохот казался бесконечным, шею сзади обдало жаром, а поляна наполнилась светом. Он услышал резкий удар свинца по металлу и почувствовал, как задрожал с головы до ног стоявший над ним варригал. Короткий меч упал в двух сантиметрах от головы Томаса, легко вонзившись в только что замороженную варригалом землю. Призрак грохнулся на колени и стал медленно падать вперед головой.

– Томас, беги! – закричала Кейт, все еще прятавшаяся под кустом остролиста.

Томас едва успел откатиться в сторону, выдернув из земли меч онемевшими пальцами; оторвав себя от холодной земли, он вскочил на ноги. С мечом в руке, он вглядывался во тьму и нанес удар в спину монстра, шагавшего в ту сторону, где пряталась Кейт. Меч прошел сквозь латы, словно горячий нож сквозь масло. Варригал упал, шипя и подвывая. Оставшиеся призраки повернулись к Томасу; подняв мечи, они готовились напасть на него.

– Кейт, давай! Бежим на мельницу Боггла! – крикнул Томас подруге, продиравшейся из-под остролиста на поляну. – Быстрее, Кейт, бежим!

Один из варригалов бросился на Томаса с мечом. Томас отбил удар, в ночном воздухе сверкнули зеленые искры. Вместе с Кейт он бросился бежать. Никогда еще ему не удавалось бежать так быстро. При этом он держал Кейт за руку, чтобы она не отставала. Они мчались через папоротники, которые цеплялись за них всеми своими острыми пальцами.

Они слышали, как на поляне кричат друг на друга варригалы. Потом все там затихло. Тишину нарушал только быстрый топот их ног по тропе, которая уходила в глубь леса. Они мчались среди деревьев, ничего не видя вокруг, по тропе, протоптанной оленями, в сторону мельницы Боггла. Они одолели уже почти километр. Томас остановился, хватая ртом воздух, не в силах бежать дальше. Оба опустились на землю, привалившись к огромному дубу. Здесь, в лесу, Томас слышал отчетливо только громкое «тук-тук-тук» своего сердца. Он посмотрел на Кейт, которая старалась и улыбнуться, и удержать слезы.

– Кто это был, Томас? Они меня заморозили, – прошептала она, тяжело дыша и с ужасом думая, что ее услышат.

– Кто бы они ни были, я знаю, что как-то все это связано с Демьюрелом. – Он постарался улыбнуться Кейт. – Это был хороший выстрел, он спас мне жизнь. – Томас ласково коснулся рукой ее лица. Какая она все еще холодная! – Ну, пошли, до мельницы осталось километра три, не больше. Там мы можем спрятаться.

– А как же Рафа? Ты хочешь покинуть его?

– Нет. Это часть нашего плана, – ответил он, по-прежнему тяжело переводя дух. – Когда мы добрались до потайного входа в дом викария, появился Демьюрел, высоко подняв что-то вроде горящей руки и бормоча проклятия. Фонари наши уже погасли, так что Рафа спрятался и стал им невидим, я же нарочно поднял шум, чтобы заставить старого скрягу погнаться за мной. Если повезет, Рафа спокойно проберется внутрь и поищет то, что должен разыскать. Если он не вернется до утра, отправлюсь туда и найду его.

Кейт взяла его за руку.

– Мне страшно, Томас. Я никогда не видела ничего похожего на них. Я застрелила одного… Мертвеца.

Томас понимал, что не должен выказывать страха.

– Жизнь изменилась, Кейт. Она уже никогда не будет прежней. Вернуться назад невозможно, и того, что случилось вчера, исправить нельзя. Это безумие. Что-то такое изменяет мир. В туннеле это чувствовалось вполне определенно. Там было ощущение чего-то очень злобного и неправедного. У меня сводило живот от ужаса. – Томас взял меч, подхваченный им у варригала, и покрутил, глядя на клинок, запятнанный теперь кровью варригала.

Кейт прошептала:

– Что же нам делать? Мой отец станет искать меня утром. Я не могу идти на мельницу, я должна вернуться домой.

– Домой? Если Демьюрела не остановить, ни у кого из нас не будет дома. Когда я коснулся ноги того чудища, мне открылось место, откуда он появился… Я каким-то образом заглянул в его мозг. – Он помолчал, посмотрел на Кейт. – Ты не понимаешь, Кейт. Демьюрел решил по-своему устроить будущее. Если ему все удастся, этот мир изменится, будет нам непонятен. Рафа сказал мне, что Демьюрел обладает властью вызывать мертвых, управлять ветром и морем и заставить тех чудищ, что мы видели на поляне, повиноваться ему беспрекословно. Пути назад нет; это не в наших силах. Мы должны помочь Рафе, потому что только он может остановить Демьюрела.

– Откуда ты знаешь? Ведь ты только что познакомился с ним. – Кейт начала всхлипывать. – Я хочу, чтоб все это кончилось, хочу опять вернуться к тому, что было прежде. Лучше бы мне никогда не видеть его со всеми его глупыми разговорами. Или он околдовал тебя? – говорила Кейт сквозь слезы. – Сегодня я что-то убила… Я видела, как оно умерло. Оно хотело убить тебя. Пожалуйста, Томас, сделай так, чтобы все это кончилось, прекратилось!

Она подтянула колени к груди, вся съежилась, стараясь сделаться маленькой-маленькой. «Если сейчас закрыть глаза, – думала она, – может быть, тогда закроется все, что случилось сегодня, и все исчезнет, как исчезает дурной сон с наступлением утра». Томас обнял ее за плечи. Он никогда еще не видел, чтобы Кейт плакала. Она всегда была такой сильной, так умела владеть собой, своими чувствами. Сейчас же она плакала, как дитя, как малец, который еще минуту назад хорохорился, похвалялся своей силой, будто напрашиваясь, чтобы кто-то более сильный и более властный пришел и побил его. В этом черном лесу они сидели молча, прижавшись друг к другу. Томасу тоже было страшно, но он не решался в этом признаться. Как могут они восстать против Демьюрела? Он был викарием, владельцем большого карьера, где добывался глинистый сланец, был судьей, наконец. Он олицетворял собой всю власть в мире Томаса. А Томас был совершенно бессилен – ребенок, бездомный и нищий, а теперь еще и преступник.

Он откинулся назад, прислонился спиной к дубу и сквозь голые ветви посмотрел в ночное небо. Король-дуб утратил былое великолепие; теперь настало время вечнозеленого остролиста. А красавец дуб потерял свою силу, как будто отдал ее земле. Вокруг повсюду лежали увядшие листья; выпавшие из чашечек желуди дожидались, когда с весною опять явится Зеленый Джек и пробудит их и над землей снова заплещется флаг новой жизни, флаг вечного возрождения.