Текст книги "Повелитель теней"

Автор книги: Грэм Тэйлор (Тейлор )

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Он передал Демьюрелу оставшуюся половину яблока, и оно, оказавшись в других руках, тотчас у всех на глазах стало совершенно целым, без малейшего изъяна. Демьюрел неохотно откусил немного. И, как только оба проглотили угощение, мир стал меняться. Демьюрелу показалось, что его тело растет и растет. Деревья в лесу шепотом приветствовали его, он почти различал их слова. Каждая ветка, каждый лист выглядели живыми существами. И все сверкало так, как ему еще не приходилось видеть. Листья перестали казаться грязноватой зеленью, какими он воспринимал их раньше, теперь это были мерцавшие в лунном свете, трепещущие оттенки голубого и багряного. Ему хотелось понять, что они говорят, ибо он знал: они обращаются к нему, пытаются открыть ему какой-то давно утерянный секрет. Над его головой кружила чайка, заставляя его оторвать глаза от деревьев и поднять их к небу. И тогда Демьюрел осознал, сколь мал он был в действительности. Переводя глаза с одной сияющей звезды на другую, он чувствовал, как уменьшается его тело. В нем нарастало ощущение полного единства со всем, что его окружало. Ему хотелось, чтобы этот миг длился вечно. Именно этого ощущения он жаждал, искал, это означало быть близко к его богу, и теперь он знал его имя… Пиратеон.

Легкий бриз пролетел по лужайке. Трава под ногами Демьюрела колыхалась и изгибалась при каждом его вдохе. Он чувствовал, как постепенно становится частью природы. Он окинул взглядом колдовское сборище, заглянул по очереди в глаза каждому. На этот раз, глядя на них, он увидел жизнь, какою они живут, лживые речи, которые они говорят, увидел такими, какими они были на самом деле. Он получил доступ внутрь всякой суровой истины. Он взглянул на свои руки. Они мерцали серебряным светом.

– Это значит жить, – сказал он. – Это значит действительно знать жизнь.

Финнестер скрючился на траве и плакал, как малое дитя. И мог он видеть только одно: холод и черноту темнейшей из ночей. Он был один; маленький шестилетний мальчик, оставленный взрослыми в своей комнате, в полной тьме. Ему слышался грозный голос отца: «Только встанешь с кровати – и привидения схватят тебя». Мальчик заливался слезами в своей кроватке-клетке, он хотел к маме, знал, что с ней он в безопасности от всех ночных кошмаров. Страх не отпускал его, и он заново переживал сейчас каждую ужасную минуту. Лежа на влажной траве, он слышал голоса, которых так давно не слышал. Голоса, говорившие о вещах, о которых он не хотел слышать. Они держали его за ухо и шепотом, прямо в ухо твердили злые слова. Он сжимал голову руками, стараясь закрыть уши, надеясь, что они замолчат. И вдруг понял, что голоса эти внутри его головы, что они рвутся наружу. Голос отца становился все громче: «И ты называешь себя мальчиком?! Да ты ведешь себя как девчонка и выглядишь как девчонка. Я хотел иметь сына, а не жалкого хлыща; я хотел иметь наследника, а не фата, который до сих пор держится за материну юбку».

И казалось, его чувства разделяют с ним все, кто был вокруг. Колдовское сборище молча стояло и смотрело на них обоих. И Пиратеон смотрел своими ласковыми и прекрасными голубыми очами.

– Такое уж это дерево, – проговорил Пиратеон. – Одному приносит просветление, другому – страх. Успокойся, Финнестер, это продлится недолго. Духи прошлого не могут терзать тебя вечно.

В подземелье трое беглецов всеми силами старались не нарушить тишину. Кейт спрятала кристаллы под курткой, боясь, что их яркое сияние вырвется наружу. Они медленно продолжали идти, по щиколотку в холодной воде ручья. Ход становился все уже и ниже. Они шли теперь согнувшись и вдруг через несколько шагов наткнулись на стену. Над их головами лежал большой камень, длинный и плоский, как надгробная плита. С одной его стороны были выбиты ступени. Кейт достала из-под пальто кристаллы. Они осветили стены хода, заляпанные чем-то, похожим на красную краску. Кейт присмотрелась к камню.

– Мне кажется, это тот камень, что возле дорожки у парадного входа, далеко от того места, где собрались те люди. – Она быстро провела рукой по камню и обнаружила с одной стороны шарнир. – Если мы толкнем с этой стороны, камень отодвинется, – сказала она.

Томас легонько толкнул камень. Раздался щелчок, и камень повернулся, открывая дорогу. Рафа выглянул в узкую щелку и увидел дьявольское сборище за углом дома, возле торчавшего посреди лужайки каменного столба.

– Пошли, – проговорил он тихо, – мы сможем добраться до леса, прежде чем они нас увидят.

Все трое быстро взобрались по ступеням и бросились в лес. Рафа прокрался вдоль стены к воротам. Он знал, что сейчас окажется совсем рядом с тем местом, где стоит, ожидая, Пиратеон. В эту минуту из двери дома выскочил глэшан и со всех ног ринулся через лужайку к Пиратеону. Рафа выхватил Керувима из тайника в стене и побежал назад к лесу.

Случайно Демьюрел бросил взгляд на пророчицу-руку на акациевой колонке и увидел, что она совсем потускнела.

– Керувим исчез! – закричал он. – Быстрее! Догоним их!

– Мой дорогой Демьюрел, вам потребуется много жизней, чтобы понять. Пусть идут куда хотят, скоро они будут найдены. Принесите Азимут, она скажет нам, куда они убежали.

24
VITAE VERITAS [6]6
  Истина жизни (лат.).


[Закрыть]

Ранним утром три утомленных путника с трудом преодолевали последнюю часть пустоши Хоскер-Мур, чтобы взглянуть с высоких скал, окружавших город Уитби, на морской залив.

Они то бежали во всю прыть, то шли, едва передвигая ноги, спали то просто в кустарнике, то на сеновалах, и всегда один из них оставался на страже – они опасались преследователей. И вот наконец они добрались до цели, и Керувим по-прежнему с ними. С рассветом ночные страхи покинули их; только яркое свечение неба на севере оставалось единственным знаком, что все идет не совсем так, как следовало бы, и что власть Пиратеона еще сильна.

Порт был буквально забит всякого рода парусниками, от огромных, каких Томасу никогда еще не доводилось видеть, до совсем крошечных, так что им нипочем, думал Томас, не добраться даже до Бейтауна, не говоря уж о континенте или о Лондоне. Корабли стояли впритирку друг к другу, занимая всю акваторию порта, так что между ними воды почти не было видно. В слабом предутреннем свете они казались черными бревнами, обломками, занесенными в гавань недавним приливом. Запах дыма и жареной сельди вселял надежду, что их путешествие близится к концу. Он напомнил им, что они голодны, и отвлек мысли от мучительного страха, терзавшего их всю ночь напролет. Легкие спирали дыма подымались из труб домов, теснившихся по склону холма, на вершине которого возвышалась над городом каменная церковь. Позади церкви над линией горизонта виднелись осыпавшиеся руины старинного аббатства. Томас разглядел крышу лечебницы, куда увезли его маму после пожара. Ему не у кого было узнать, жива ли она. По сути, он предоставил заботиться о ней кому-то другому, кто будет при ней, он же, по своей человеческой слабости, так и не сумел там побывать. Он смотрел на красную черепичную крышу и думал о ее судьбе, но даже сейчас у него не было времени навестить ее.

– Если мы доберемся до церкви, то, может быть, отыщем того человека, о котором нам говорил Риатама, – сказал Томас, когда они покинули вересковую пустошь и впервые ступили на крутую мощеную тропу.

– Не думаю, чтобы человек, которого мы ищем, мог оказаться в этом месте. Знаю по собственному опыту, что для здешних служителей церкви карман куда важнее души и фантастические их суеверия куда важнее для них, чем слова Риатамы, – серьезно сказал Рафа. – Тот, кого мы ищем, сам найдет нас, и будет он не таким, каким мы ожидаем его увидеть. Мы должны быть очень осторожны: Пиратеон не позволит нам уйти так легко.

Они шли вниз по узкой тропе вдоль крутого берега, через закоулки и крохотные дворики рыбацких коттеджей, пока не оказались неожиданно на базарной площади. Еще десяток шагов по мирным закоулкам, и они вышли на шумную улицу. Одуряющие запахи улицы с ее прилавками, где торговали рыбой, мясом и хлебом, сразили их. Дорога к церкви была вся забита людьми, которые грубо толкались, не давая Томасу, Рафе и Кейт пробиться сквозь толпу.

Они протискивались к трактирчику «Грифон», Кейт держалась за локоть Томаса. Так они преодолели последние несколько шагов до входа в трактир. Вывеска над дверью покачивалась под легким утренним ветерком, белая лошадь сплеталась с золотым грифоном, раскачивавшимся взад-вперед.

Оказавшись внутри заведения, они поспешили сесть за столик поближе к огню. Зала была почти пуста. Три старика с глиняными трубками в зубах дымили, как белые кастрюли на каминном крюке. У стариков на троих была огромная кружка пива и половина буханки хлеба, кружку они по очереди передавали друг другу, изредка поглядывая на Рафу. За стойкой молодая толстушка все время передвигала тарелки с одного конца стойки на другой и обратно. Длинное, вдоль стены, окно на уровне улицы пропускало в помещение золотистое сияние облака, отражавшееся от свежевыбеленного узкого коридора.

Женщина оторвала глаза от своих тарелок и подошла к трем юным посетителям.

– Могу я принести вам что-нибудь или вы зашли просто погреться? – резко спросила она Рафу. – Обычно мы таких, как вы, сюда не пускаем, так что вам нельзя здесь рассиживаться, ничего не покупая, – словом, что собираетесь заказать?

Рафа поспешно стал рыться в карманах своего плаща. Но денег в них не нашлось. Кейт засунула руку в сумку козлиной кожи. Она выловила пальцами две большие монеты и, не глядя, бросила их на стол. Женщина вытаращила глаза на сверкавшие перед нею два соверена. Кейт подавила изумленный вздох. Томас ошеломленно смотрел на сокровище.

– Мой друг – торговый человек, он приехал сюда из дальних стран, и все мы хотели бы чем-нибудь подкрепиться, – выпалила Кейт. – Принесите нам хлеб, сыр и три чашки самого лучшего вашего шоколада, – добавила она доверительным тоном, какого никогда раньше за собой не знала.

Когда женщина пошла к стойке, Кейт позвала ее снова:

– Скажите… я никогда раньше не видела таких, как вы… Откуда вы?

Женщина не ответила, но поспешила скрыться на кухню.

Кейт первой заметила человека, сидевшего в самом темном углу залы; он смотрел на них и улыбался. На голове у него была французская шляпа; он откинулся назад на своем стуле и, положив ноги на стол, держал в руке стакан красного вина. Кейт не видела его, когда они вошли в трактир. Она была уверена, что, войдя, посмотрела в тот угол и что столик, за которым сидел незнакомец, был не занят. И после них никто в зал не входил, она твердо знала это. Кроме них самих да тех трех стариков с трубками, в зале не было никого. Она опять посмотрела в ту сторону – человек оставался там, улыбаясь им. Что-то в его взгляде заставило Кейт подумать, что он хочет заговорить с ними, что в любой момент он может встать, пересечь залу и подсесть к ним.

Мужчина смотрел на нее и посмеивался про себя; казалось, он знал, о чем она думает. Он сдвинул шляпу на затылок, выпрямился на стуле, встал и направился прямо к их столу – точно так, как только что представила про себя Кейт. Она заметила, что он поглядел на две золотые монеты и сумку из козлиной шкуры, лежавшие на столе.

– Какая прелестная у вас сумка, юная леди, – сказал он на безукоризненном английском. – Я знаю одного человека, у которого однажды была точь-в-точь такая сумка. Он сказал мне, что оставил ее в лесу и ему интересно, как ею воспользовались.

Томас не повернулся к нему. Он судорожно сжал меч, спрятанный под курткой. Незнакомец положил руку ему на плечо.

– Надеюсь, вы не будете против, если я присоединюсь к вам. Уитби не слишком подходящее место, чтобы бродить здесь с такими большими деньгами, имея так мало друзей, и даже меч варригала не убережет вас от кое-чего, что случается здесь иной раз.

Томас отпустил рукоятку меча и положил обе руки на стол, стараясь рукавом прикрыть монеты. Человек взял стул от другого стола и сел между Томасом и Кейт.

– Я здесь не затем, чтобы воровать. Просто решил подойти к вам и разделить с вами завтрак. Терпеть не могу есть один, а та компания уж слишком… – он кивнул в сторону окутанных табачным дымом стариков, – слишком ароматна. – Он сделал гримасу и засмеялся.

– Мы путешествуем, – сказал Рафа, – и присматриваем посудину, чтобы покинуть эти места. Не знаете ли что-нибудь подходящее?

– Значит, вы путешественники? Это очень любопытный термин. Однажды я тоже был путешественником, видел много разных разностей, много самых разных людей. Я даже побывал в той стране, откуда вы родом; но было это очень давно. Теперь я езжу только туда, куда действительно должен поехать. Люблю проводить время в размышлениях. Вспоминать прошлое – это так замечательно. Вспоминая, вы зачастую можете увидеть то, что в свое время не заметили. Понимаете, мозг, по-видимому, способен запомнить все, что вы когда-либо видели, вдыхали, пробовали на вкус или даже просто подумали… Но в жизненной суете мы забываем многое даже о том, что есть мы сами. – Он помолчал, оглядел их. – Интересно: если бы мы прожили несколько жизней, были бы мы способны обнаружить истину, vitae veritas, угадать причину, по которой мы все сейчас находимся здесь, или это оказалось бы просто-напросто случайной встречей?

– Кажется, вы знаете о нас слишком много, мы же о вас – слишком мало, – сказал Рафа, теснее прижимая к себе спрятанного под плащом Керувима.

– Прошу прощения, мысль о хорошей беседе и возможность разделить с вами завтрак лишили меня последних крупиц чувства приличия… Я… – Он умолк, мысленно подыскивая себе имя, его глаза быстро обежали зал. – Меня зовут Аврам Рикардс, – сказал он, прочитав это имя на вывеске над дверью. – Но вы можете называть меня просто Аврамом.

– Что ж, Аврам, пожалуйста, присоединяйтесь к нам. У нас есть деньги на завтрак, Но вот уже долгое время мы не имели удовольствия вести столь приятную беседу, – сказал Рафа, почувствовав, что этот человек не намерен уйти, пока не насытится.

Кейт и Томас посмотрели на него, не зная, что сказать. Оба понимали, что новый знакомый знает о них все и видит насквозь. Но они не знали, был ли он посланцем Риатамы или, напротив, врагом, который задумал втереться в их компанию, а затем предать их Демьюрелу или Пиратеону.

Аврам Рикардс выглядел истинным джентльменом, однако Томас знал, что это еще не гарантия порядочности. Демьюрел выглядел истинным священнослужителем, но был столь далек от благочестия, насколько это возможно. Аврам снял шляпу и положил ее на стол. Явилась и толстушка из кухни и поставила перед ними еду, при этом уставившись в пол и даже не взглянув на них.

Аврам взял хлебец, разломил его и дал каждому по небольшому кусочку.

– Во Франции, – сказал он, – сейчас модно окунать хлеб в шоколад, чтобы он пропитался им.

– Каким образом вам известно о нас так много, Аврам? – спросил Томас.

– На самом деле я знаю о вас немного. Встреча с вами – полнейшая неожиданность.

– Ваш друг, который оставил свою сумку из козьей шкуры… он знал, кто нашел ее? – спросил Томас.

– Он сказал мне только одно: если я когда-нибудь увижу похожую, я должен спросить ее владельцев, куда они держат путь, и помочь им во всех их делах, – ответил Аврам спокойно.

– Сказал ли вам ваш друг, где вы должны искать тех, у кого сумка? – спросил Рафа.

– Нет. Он сказал, чтобы я нашел их там, где им понадобится помощь, помочь им найти судно и защищать кое от каких неприятностей, – ответил Аврам.

– А как зовут вашего друга? – спросила Кейт, надеясь вывести его на чистую воду.

– У него много имен, одни миру известны, другие тайна, ведомая только ему. Его имя действительно важно, но ведь дело не в имени, надо просто знать его самого.

– Так как же вы называете вашего друга? – опять спросила Кейт.

– Я взываю к нему ежедневно и называл его по имени задолго до того, как вы родились. Я ЕСМЬ, Риатама или просто душевное стремление к нему – это и есть его имена. – Он помолчал. – Ну, для одного утра мы поиграли достаточно. Я знаю, вы мне не верите, и только время покажет вам, кто я такой. Он послал меня найти вас, и вот я здесь. Я занял для вас место на корабле, отправляющемся во Францию. Уехать должны вы все. Оставаться здесь для вас опасно. – Он сунул руку в карман и наклонился вперед. – Если желаете иметь доказательства того, кто я, взгляните на это. – Он раскрыл ладонь. В ней было точно такое же хрустальное яйцо, какие они нашли в сумке. – Я знаю, теперь уже вы поймете все, что я вам говорил. А сейчас нам следует уйти отсюда; я остановился в доме по соседству, и вы должны пойти со мной.

Они встали, он бросил на стол пять пенсов. Кейт положила две золотые монеты обратно в сумку и перекинула ее через плечо. Никто не обратил внимания на то, что в помещении становится все более дымно. Дым клубился у их ног, словно туман зимой, и вскоре поднялся до пояса. Когда они повернулись, он облаком поплыл вверх. Теперь за пеленой густого дыма не видно было и стариков с трубками. На лице Аврама появилось странное выражение.

– Быстро на улицу! Это дыхание дракона. Глэшаны близко. Скорей же, бегом!

Аврам схватил стул и с силой швырнул его в туман на уровне пояса. Они услышали сначала вопль из центра марева, а потом увидели подымавшееся из тумана змееподобное существо, перекрывшее им путь к двери. Тут же две других головы выскочили из дымной завесы и уставились на них своими кошачьими глазами.

– Ты никуда не уйдешь, Рафаэл, они принадлежат нам, – проговорил первый.

– Они принадлежат Риатаме, – ответил Аврам.

– Тогда пусть он сам явится за ними, если посмеет. Или он все еще посылает тебя выполнять за себя его работу? – злобно фыркнул глэшан.

Туман становился все гуще и плотнее, он напоминал черное одеяло. Скоро Кейт уже ничего не видела. Она судорожно ухватилась за Томаса.

– Кейт, кристаллы! – крикнул Аврам. – Брось один в стену!

Она быстро сунула руку в сумку, нашарила гладкий камешек и швырнула его изо всех сил в стену. Раздался оглушительный треск и сразу вслед за тем вспышка света и чудовищный грохот. Сильнейший порыв ветра разметал в помещении все. Трех беглецов подбросило в воздух; они упали на пол в противоположном конце зала, свалившись друг на друга. Мгла тотчас рассеялась, глэшаны исчезли. Только Аврам стоял все так же у двери, не затронутый вихрем, и улыбался.

– Хорошо сработано, моя дорогая девочка. Кристалл Абарис имеет множество применений, и вам по силам узнать их. – Он посмотрел на Рафу. – Скоро вы сумеете обнаружить глэшанов в любом обличье. Теперь вы понимаете, как важно вам, всем троим, покинуть эти края. Пиратеон жаждет увидеть вас мертвыми, ибо тогда у него будет еще больше власти.

– Он назвал вас Рафаэлом, я слышал, что он назвал вас так, – сказал Рафа.

– Что такое имя? Вам достаточно знать одно: я здесь затем, чтобы помочь вам. И еще кое-что я должен сделать. Быстро поднимайтесь, ведь могут объявиться и другие, кто охотится за вами, мне же необходимо отвести вас в дом, где вам не угрожает опасность.

– Почему Риатама не мог прийти сам и остановить все это? – спросила Кейт, с трудом поднявшись на ноги.

– Его пути – это не ваши пути, его мысли – не ваши мысли. Иногда мы попросту не можем понять, почему он есть или что он творит. Я знаю его так давно и все-таки иногда не понимаю его. Могу сказать только, что он ничего не упускает из виду – независимо от того, какой мрачной и тяжелой может обернуться жизнь. Ибо сказано Им: «В этом мире вы видите жизнь словно через затуманенное зеркало, но то, что вы видите, есть не что иное, как расплывчатое отражение жизни истинной». Это все, что вы знаете, и потому возлагаете все свои надежды на эту жизнь, но существует другая, огромная жизнь, которая наступит для тех, кто следует за Ним… А теперь поспешим, нам пора уходить, – сказал Аврам, помогая Томасу встать на ноги и оглядывая зал.

Из-за стойки выглядывало испуганное лицо. Молодая толстушка с ужасом взирала на разгромленный зал ее трактира.

Кейт достала из сумки два золотых и положила, их перед нею на стойку.

– Это за все, что здесь произошло, и за ваше молчание. Никому не рассказывайте о том, что здесь, видели, – да вам все равно никто и не поверит, – сказала она.

Женщина взяла золотые монеты, попробовала обе на зуб, убедилась, что они настоящие. Она тревожно улыбнулась, надеясь, что ее гости скоро уйдут.

На улице их оглушил шум детской беготни, крикливых голосов и громыхавших по булыжной мостовой телег на деревянных колесах. Возбужденные крики неслись от набережной, от кораблей, чьи высокие мачты и такелаж высились над коттеджами. Мимо прошли несколько женщин, тащивших корзины с рыбой, осыпая проклятиями минувшую ночь и своих подлецов мужей, явившихся домой пьяными в стельку, растратив все деньги за пойманную рыбу. Дети в обносках, остриженные наголо и босые, сидели у ног рыбака, обсуждая порванную сеть и играя с обрывками веревок и брошенными за ненадобностью кусками сети. Священник в благопристойной черной сутане прошествовал мимо и, заглянув в глаза Кейт, улыбнулся. Она же не знала теперь, кому верить. Жизнь стала такой непредсказуемой, нереальной, зловещей.

Аврам подгонял, торопил, и они с трудом пробирались мимо витрин магазинов сквозь толпу желающих хоть что-то купить или продать.

– Это не так уж далеко – у подножия церковной лестницы. Там у одного из приверженцев Риатамы есть дом, он хороший человек, ему можно довериться. Я живу у него уже некоторое время. Там вы будете в безопасности. – Аврам говорил ласковым доверительным тоном, его теплый голос проникал им в самое сердце и пробуждал надежду.

Кейт посмотрела на него и вдруг заметила, что на лице его нет ни единой морщинки, он был старым, но выглядел молодым, был мудрым, но в его голосе было что-то детское. Она шла за ним по улице сквозь толпу, не видя никого вокруг. И ни на миг не отрывала от него глаз, словно знала, что, пока она видит его, с ней не может случиться ничего плохого.

– Кристалл Абарис, он для чего? – спросила она, стараясь вместе с Томасом и Рафой не отставать от Аврама.

– Об этом люди мало что знают. Риатама дал миру все. В растениях и деревьях он дал все необходимое для исцеления от болезней. Дал сладкий мед для изгнания зимних печалей, и горькие орехи, чтобы избавить от неизлечимых опухолей, и кристалл Абарис, чтобы вернуть падших серавимов туда, где им следует быть, – рассказывал Аврам, пробиваясь сквозь шумную толпу вместе с троицей, за ним следовавшей.

– Значит, они вернутся? – спросил Рафа.

– Вернутся… придется вернуться. С тех пор как Демьюрел занялся древней магией, между двумя мирами возникли недоразумения. Было время, когда серавимы и люди редко встречались друг с другом, но сейчас эти миры понемногу сближаются. – Аврам указал на светящееся облако. – Это облако вроде ворот между небом и землей. Там обосновались темные силы, которые нашли дорогу в этот мир и должны быть остановлены во что бы то ни стало. Риатама готовится к битве, а я должен обеспечить вашу безопасность.

Они подошли к синей двери большого кирпичного дома. К ней вели три ступени. Дом был четырехэтажный, с подвалом. Над дверью было написано: «Джоаб Малбери, королевский нотариус». В подвале дома расположилась сапожная лавка. Напротив, с портовой стороны, была пивная, за ней узкая дорожка сбегала вниз к мирно плескавшимся морским волнам.

Встав на нижнюю ступеньку, Аврам повернулся к своим спутникам:.

– Вы можете спокойно довериться старому Малбери, у него добрая душа.

Они вошли в дом. Главным предметом в передней комнате с широким эркером, выходившим на улицу, был огромный письменный стол, весь заваленный папками и бумагами.

Джоаб Малбери сидел за столом и просматривал бумаги через маленькие круглые очки, спустившиеся на кончик его носа. Когда они вошли, он встал, и Томас увидел, что это был высокий, худощавый человек в безукоризненном черном фраке и желтом жилете. Его ухоженные седые бакенбарды и борода, раздвоенная внизу и с двух сторон обрамлявшая узкое лицо, не могли скрыть его добродушной улыбки. Он приветствовал вошедших громким смехом.

– Так это вы и есть та троица, из-за которой весь сыр-бор! О Господи, подумать только, половина всех ангелов небесных обшаривают землю, разыскивая вас, и вдруг вы появляетесь в моем доме с моим добрым другом… – Он приостановился и посмотрел на Аврама вопросительно: каким именем его назвать?

– К вам привел их Аврам, мистер Малбери, как я и обещал, – быстро сказал Аврам.

– В здравии и благополучии, Аврам, в здравии и благополучии? – спросил Малбери.

– Небольшая проблема имеется, но у девочки есть кристалл Абарис, который скоро на всем этом поставит точку, – ответил Аврам.

– А вот этот наш друг проделал, как видно, долгий путь от самой Африки. Из Африки всегда приходит что-то новое, и вот мы обнаруживаем его здесь, в Уитби. – Малбери приветствовал Рафу улыбкой. – Итак, что же надобно сделать? Придется немного подождать, корабль уходит сегодня поздно вечером. Все вы можете отдохнуть наверху, а потом, нынче же в ночь, будете уже в пути. Священный груз, мистер Аврам, священный груз. Полагаю, вы отправитесь вместе с ними? – спросил он своим приветливым задушевным голосом.

– До полуночи еще далеко. Мне кажется, им следует отдохнуть, – сказал Аврам и повернулся к ним. – Здесь вы будете в безопасности. Тем более что глэшаны и варригалы не так глупы, чтобы наведаться сюда. Джоаб уже имел случай сразиться с этими тварями, а храбрости ему не занимать.

– Вы мне льстите, Аврам. Я просто адепт Великого Пути, как и эти наши молодые друзья. Могу ли я взглянуть на то, что вы так бережно держите, друг мой? – спросил Малбери Рафу.

Рафа был потрясен. Он взглянул на Томаса, потом на Кейт, не понимая, как этот человек мог узнать о Керувиме. Неохотно вынул он из-под плаща золотую статуэтку. Малбери восхищенно смотрел на нее.

– Это сама красота, – сказал он, – вполне могу понять, почему они так стремятся отнять ее у вас.

– Они охотятся за ней не из-за ее красоты, а из-за власти, какой она обладает, – ответил Рафа. – Они уверены, что фигурка принесет им деньги, здоровье и счастье. Но все, что она принесет им, исходит из их собственных сердец. Если человек злой, его злоба изольется на него самого, если он добр, добро и станет его достоянием. Мой народ оберегал эту святыню со времен Моисея. Мы считали, что находимся достаточно далеко от мира, чтобы сохранить ее в безопасности, однако жадность способна отыскать решительно все, что есть ценного на земле. – Рафа посмотрел Малбери в лицо. – Много людей полегло ради этой фигурки, они обыскали всю землю из конца в конец, но предал нас один из наших людей.

Внезапно дверь внизу распахнулась, в передней комнате послышались шаги. Рафа быстро спрятал Керувима под плащом. В кабинет вошел человек средних лет в видавшем виды плаще. Он был небрит и грязен, с короткими жирными пальцами, крепко державшими помятую шляпу.

– Прошу прощения, мистер Малбери, я насчет той кражи. Видать, они решили зацапать меня, и я уж и не знаю, есть ли у меня шансы избежать виселицы, – выпалил с ходу вошедший, перебегая острыми глазками с одного лица на другое.

Малбери взглянул на Аврама, давая понять, что ребят надо увести с глаз долой. Это был неожиданный посетитель, и отнюдь не из тех, кого Малбери желал бы видеть в этой компании. Аврам быстро вывел их из кабинета.

– Пойдемте, друзья мои, мы слишком много времени отняли у мистера Малбери. Давайте сейчас отдохнем, а разговор закончим позднее. – Аврам повернулся к нежданному гостю спиной, стараясь загородить ребят от него.

– А тебя я знаю, – сказал тот, когда Томас проходил мимо. – Ты великий грешник, Томас Баррик из Бейтауна. Час назад я видел твою матушку в лечебнице. Ох, как же худо ей, помирает, можно сказать, все тебя кличет, все имя твое твердит, видеть, мол, хочу, чтобы пришел к ней, значит, а сама плачет в три ручья, словно дитя малое. А ты вон где, оказывается, ни о чем таком и не думаешь, с джентльменами якшаешься. Ну и сынок, ничего не скажешь.

– Каков бы он ни был, не твое это дело. Выкладывай мистеру Малбери, зачем пришел, и ступай прочь. – Голос Аврама стал совершенно другим. Видно было, что он вне себя от ярости и готов вытолкать его из дома взашей.

– Оставь его мне, Аврам. Я хочу взяться за это дело. Вполне может статься, тут речь идет о чем-то пострашнее виселицы.

Окно в комнате наверху выходило на порт. Слова незнакомца эхом кружились у Томаса в голове. Все его думы сейчас были о матери. Он ходил взад-вперед по комнате, от окна к двери, кусая ногти. Ведь он так близко от нее; всего десять минут, и он будет с ней рядом, будет держать ее руку, слышать ее голос, в тот самый час, когда она нуждается в нем больше всего. Он почувствовал себя узником, он оказался в клетке и не понимал, за что его держат взаперти. В полночь он покинет эту землю, словно смытый приливом, унесенный прочь от прежней своей жизни на волне перемен. Все это случилось так быстро. Он почувствовал себя невольным участником непонятной битвы, которая разгорается вокруг него и уже изменила его жизнь навсегда.

В слабеющем предвечернем свете он смотрел на Рафу и Кейт, которые сидели на кровати и тихо беседовали меж собой, иногда смеялись. Томас почувствовал себя отторгнутым от них жгучими словами незнакомца. Он не знал, жива ли еще его мать, и вдруг прилив любви к ней заполнил его сердце, возобладав над всеми прочими мыслями.

Он слышал, как Кейт расспрашивает Рафу об Африке. Казалось, она так легко принимает грядущие перемены. Томасу стало неприятно, что она собирается уехать туда, где жизнь хороша, и даже не вспомнила о своем отце. Он сердился на Рафу, который исцелил так много людей, но ни разу даже не предложил помочь его матери.

Томас смотрел на Керувима, которого поставили на подсвечник возле двери. Переполненный обидой, он смотрел на него, как на самодовольного маленького идола, молча хвастающегося своим могуществом. Томас подошел к окну, поглядел вниз, на улицу. Воришка стоял там, глядя вверх. Их глаза встретились. Вор поманил Томаса и пошел к лестнице. Потом обернулся и махнул ему рукой, призывая следовать за собой.

Уже совсем стемнело, когда Аврам вошел в комнату с подсвечником и чайным подносом. Он тепло улыбнулся Кейт и Рафе. Его глаза обежали комнату. Томас и Керувим исчезли.