Текст книги "Тысяча Сынов"
Автор книги: Грэм Макнилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)
– Нет ли у тебя на броне какого-нибудь фонаря? – спросила она Калофиса. – Или факела?
– У меня имеется кое-что получше, – самодовольно ответил Калофис.
Он вытянул вперед руку, и в воздухе появился огненный шар. Его свет превосходил яркость сварочной горелки и проникал в самые дальние уголки здания.
– Очень впечатляет, – прищурившись, сказала Камилла.
– Мелочь. Но использовать мою силу в таких тривиальных целях даже оскорбительно.
– Это справедливо, – согласилась Камилла. – Но свет слишком яркий. Ты не мог бы его немного приглушить?
Калофис кивнул, и шар потускнел до такого состояния, что не резал глаза. Шаровая молния отбрасывала резкие черные тени и беспощадно выявляла все подробности ветхого состояния здания. Даже при отсутствии пропитанных историей предметов Камилла на мгновение ощутила укол жалости к цивилизации, исчезнувшей за тысячи лет до ее рождения.
Здесь люди жили и умирали, проводили все отведенное им время, мечтали о лучших временах и работали, чтобы обеспечить себя и свои семьи. Теперь они обратились в прах, и постигшее их забвение вызвало в душе Камиллы болезненный отклик. Она обошла вокруг баррикады – по-другому это нагромождение предметов было назвать невозможно – и увидела группу покрытых паутиной скелетов, чьи кости удерживались вместе только благодаря отвердевшей смоле.
– Они себе и представить не могли, как легко все это исчезает, – сказала Камилла.
– Что?
– Люди, которые здесь жили, – пояснила она, кивая в сторону ближайшего скелета. Хоть она и не считала себя экспертом, по размеру костей можно было предположить, что это взрослый мужчина. – Могу поспорить, никто из них, даже сознавая, что их миру пришел конец, не постарался как следует. – Она оглянулась на Калофиса. – Нет ничего вечного, и чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее убеждаюсь в этом.
– Кое-что не исчезнет никогда, – с решимостью фанатика произнес Калофис. – Империум.
– Я думаю, ты прав, – кивнула Камилла, не желая затевать с ним спор о будущем Империума.
Она стянула с руки одну перчатку и притронулась к скелету, почти ожидая, что кости тотчас обратятся в пыль. Просто чудо, что скелеты до сих пор не развалились, отвердевшая смола отлично их сохранила.
Сверху до Камиллы донесся шум испуганных птиц, но она мысленно отсекла все посторонние звуки и осторожно провела пальцами по ключице и перешла к черепу, отметив про себя, что верхняя часть черепа смещена. Она висела сбоку, словно выбитая изнутри дверца.
Камилла прикрыла глаза, позволяя теплу руки проникнуть в хранилище памяти. Внутри ее пробудилась сила, и вдруг мужчина, к черепу которого она прикасалась, резко потянул ее за собой в свою жизнь, окутав мощным потоком эмоций.
Слишком поздно она поняла, что это были сплошная мука и безумие. Камилла попыталась отдернуть руку, но багряный поток страдания уже захлестнул ее, и ослепительная боль вонзилась в мозг раскаленным копьем. Кровь из прокушенного языка окрасила губы. Последний мучительный всплеск боли исторг из нее оглушительный крик, и в сознании вспыхнули видения ужасных белых личинок, пожиравших мозг, и образы умирающих родных.
В следующее мгновение она затряслась всем телом, как от высокого напряжения, скрипнула зубами и раскрыла рот в безмолвном вопле. А потом все закончилось. Она ощутила, как сильные руки оттащили ее от скелета, и контакт с умершим человеком прервался. Перед глазами еще мелькали расплывчатые видения ужасающих сцен, и Камилла испуганно ахнула. Она и раньше прикасалась к мертвецам, но всегда могла изолировать свое сознание от момента их кончины, но в этом случае поток эмоций оказался слишком мощным и неожиданным. Ощутив во рту металлический привкус, она сплюнула смешанную с кровью слюну.
– Я же говорил, что нечего здесь так долго болтаться, – резко бросил Калофис.
– Что? – растерянно спросила она, увидев над собой его массивную фигуру.
Одна закрытая броней рука держала ее за плечо, а вторая, окутанная мерцающим оранжевым пламенем, была поднята вверх.
– Психнойены, – прошипел Калофис и потащил ее за собой к лестнице.
После этого их услышала и Камилла: протяжное жужжание, как будто рядом проснулся осиный рой, и громкое хлопанье крыльев, напоминавшее шум целой стаи хищных птиц.
Глава 23
БОЙ ПИРРИДА
ЕСЛИ УМРЕШЬ
ОТРАЖАЮЩИЕ ПЕЩЕРЫ
– Беги! – закричал Калофис, перекрывая приближающийся гул.
Камилла взглянула вверх: в небе плавно извивался рой огромных крылатых насекомых, к которому постоянно присоединялись многочисленные чудовища, скрывавшиеся до сих пор в полуразрушенных зданиях.
Ужас затопил ее тело и лишил возможности двигаться.
Звонкий цокот покрытых хитином конечностей подсказал, что увлекаемые ненасытным голодом монстры уже опустились на крышу здания. Камилла видела, что их собрались целые сотни, она уже различала цепкие крючковатые лапы и длинные хоботки. Непрерывное гудение и щелканье острых мандибул становилось все громче.
Позади нее что-то зашуршало, и Камилла, резко обернувшись, увидела одно из ужасных созданий, отдаленно напоминающее пчелу. По обе стороны от блестящего сегментированного тела торчали шесть конечностей, с которых сочилась клейкая смола. Крылья двигались так быстро, что их не было видно, лишь блестящий ореол, как от пролитого в воду масла, а в воздухе резко запахло протухшим мясом.
Из чрезмерно раздутой головы, словно в насмешку имевшей сходство с человеческим мозгом, торчали зазубренные мандибулы, а в фасетчатых глазах дрожали ее испуганные отражения.
Чудовище ринулось навстречу Камилле, но в то же мгновение взорвалось пламенем. Почерневший корпус ударил ее в грудь и рассыпался горячими углями. Камилла с визгом стала отряхивать с себя дымящиеся останки, а Калофис вдруг подхватил ее и сунул под мышку, как взрослый мужчина мог бы поднять маленького ребенка.
– Я же велел тебе бежать, – прошипел он. – Вечно вы, смертные, не слушаетесь!
Калофис ринулся к лестнице, но снизу вылетел еще один рой психнойенов.
– Проклятые твари! – выругался Астартес и свободной рукой махнул в их сторону.
Снизу поднялась стена красного огня и в несколько секунд поглотила чудовищ. Но едва он успел уничтожить ближайших психнойенов, как другие появились на их месте и расселись на оголенных балках и грудах мусора. Камилла насчитала не меньше дюжины отвратительных тварей.
Через мгновение они сорвались со своих мест и устремились в атаку одновременно, как будто движениями управлял один разум. Громкое гудение крыльев заменило боевой клич.
– Рассчитывали на легкую добычу? – взревел Калофис, наполняя воздух шарами фосфорного пламени.
Он бросал их в разные стороны и управлял полетом, словно это были мячики на шнурках. Психнойены, шипя и плюясь, держались поодаль от образовавшейся огненной сетки, но их количество возрастало с каждой секундой.
Калофис опустил женщину на пол:
– Держись за моей спиной. Делай то, что я скажу, и тогда останешься в живых. Поняла?
Камилла, онемев от страха, молча кивнула.
Астартес обеими руками метнул шквал огня в самую большую группу психнойенов, и чудовища с пронзительными криками обратились в пепел. Резкий удар левой руки послал огненное копье в монстра, осмелившегося атаковать Калофиса сверху. Затем правая рука резко ударила вперед, и на противников обрушилась невидимая волна раскаленного воздуха. Сверхвысокая температура раскалила молекулы в телах чудовищ, и десяток психнойенов немедленно взорвался.
Воздух стал невыносимо горячим, и у Камиллы под огненным щитом от ожогов покраснела кожа. Взрывы и возгорания сопровождались густым дымом, так что глаза стали слезиться, а дышать было невыносимо трудно.
– Мне нечем дышать! – прохрипела она.
Калофис бросил в ее сторону сердитый взгляд:
– Придется потерпеть.
На них набросилась очередная стая психнойенов, но ни одному не удалось прорваться сквозь огненный барьер. Камилла сжалась в клубок на полу, прикрыла рот рукой и попыталась делать неглубокие вдохи. Но от испуга все равно хватала ртом дым и вскоре стала терять сознание.
– Пожалуйста, – взмолилась она из последних сил.
Калофис, нагнувшись, поднял ее на ноги.
– Стой здесь, – приказал он. – Оставайся в центре щита, и тогда сможешь дышать.
Камилла едва могла стоять, но вдруг ощутила, как жар спадает, словно перед ней открылась дверь морозильной камеры. Она жадно втягивала холодный воздух и видела, как вокруг нее дрожат струи раскаленного жара. За пределами ограниченного маревом пространства яростно бушевал вызванный действиями Калофиса пожар. Огонь пожирал все, что могло гореть, но ни одна искра не попадала на нее, словно Камилла оказалась в герметичном пузыре.
Калофис с яростью гладиатора отражал атаки нападавших со всех сторон психнойенов. Но чудовищам, казалось, не было конца, и все новые и новые враги с яростными криками бросались на воина.
– Чтоб вы все сгорели! – орал Калофис.
Он истреблял тварей кинжалами пламени, огненными зарядами и волнами раскаленного воздуха. Камилла, несмотря на сильный испуг, отметила крайнее напряжение в его голосе. Сила Пиррида была феноменальной, но столь же огромной была и цена.
При каждом проявлении его сверхъестественных способностей ярость психнойенов удваивалась.
Камилла попыталась вспомнить все, что Лемюэль рассказывал о психнойенах, но, кроме того, что они размножались, откладывая яйца в живых людей, ничего не приходило в голову. Внезапно в памяти всплыла еще одна особенность чудовищ, и, несмотря на жару, Камилла ощутила внезапный холод.
– Это твои силы! – заорала она. – Их привлекают твои силы! Они сводят их с ума! Ты должен отказаться от них!
Калофис огненным мечом, появившимся из правого кулака, смёл на лету десяток чудовищ и, воспользовавшись мгновенной передышкой, оглянулся на Камиллу. Его лицо блестело от пота, а в воспалившихся глазах читалась усталость.
– Только благодаря этим силам мы еще живы! – крикнул он и взмахнул мечом, истребив еще трех психнойенов.
– Если ты не прекратишь ими пользоваться, мы наверняка погибнем!
На остатки разбитой стены опустился психнойен с раздувшейся грудью, из которой сочилась жидкость. Выпустив из брюшка жало, он бросился на Калофиса, и Камилла закричала:
– Сзади!
Калофис, припав на одно колено, испепелил насекомое взглядом. На его месте тотчас появилось несколько сородичей с высунутыми зазубренными жалами. Даже если брать в расчет кладку, такое оружие способно убить человека еще до того, как он превратится в живой инкубатор.
Астартес недовольно фыркнул, но меч в его руке исчез. Сдернув с плеча болтер, Калофис передернул затвор и послал три заряда в группу психнойенов.
– Быстро к лестнице! – крикнул он, стреляя на бегу. – Если доберемся до диск-спидера, будем в безопасности.
Защитный кокон исчез, и Камилла, кивнув, постаралась не отставать.
Весь пол был в огне, и по пути попадались лужицы расплавленного металла и останки обгоревших тварей. Дым сразу же проник в легкие, и Камилла отчаянно закашлялась, слабея от недостатка кислорода. Объятый пламенем психнойен врезался в Калофиса. Астартес отбросил его одним ударом, но при этом покачнулся, приостановив стрельбу.
Три психнойена сразу же бросились на него и попытались вонзить свои жала. Два жала сломались о броню, но третье угодило в обмотку кабеля на поясе и проникло внутрь. Калофис взревел и сокрушительным ударом кулака отбросил чудовище. Затем загрохотал болтер, и психнойен разлетелся в клочья.
Калофис ловким движением сменил обойму болтера и новой очередью истребил очередную группу налетевших врагов. Пожар охватил уже все здание, металлические балки начали плавиться от невероятного жара, и Камилла ощутила, как закачался под ногами пол. Треск огня и лопающихся опор почти заглушил гудение крыльев.
– Лестница! – закричала она.
Спуск тоже был весь в огне, металлическая конструкция раскалилась докрасна и начала плавиться. Выхода не осталось.
Все это Калофис увидел одновременно с Камиллой и только покачал головой, словно досадуя на ее хрупкость.
– Держись! – крикнул он, закинул за спину болтер и перебросил женщину через плечо.
Психнойены тотчас ринулись в атаку, но Калофис уже сорвался с места. Головой вперед, словно живой таран, он пробежал сквозь пламя. Психнойены не отставали. Некоторые пытались расколоть его броню, другие – проткнуть ее жалом. Колючка, застрявшая в его наплечнике, вонзилась ей в бок, и Камилла вскрикнула от боли. Она подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть сплошную стену огня перед Калофисом, и снова закричала, когда Астартес прыгнул в пламя.
Огонь закрыл все вокруг, но в следующее мгновение Калофис снова воспользовался своими силами, и стена раздвинулась, словно театральный занавес.
А потом они стали падать. Увидев несущуюся навстречу землю, Камилла закрыла глаза. Калофис, приземлившись на полусогнутые ноги, едва коснувшись земли, снова ринулся вперед, как будто и не заметил прыжка через огненную завесу. Камилла почувствовала, как от удара о броню треснуло ее ребро, но стиснула зубы, превозмогая боль. Калофис продолжал бежать и даже не задержался у закрытой двери – он просто вышиб ее, превратив в тучу обломков и пыли. В свободной руке он держал болтер, стреляя через плечо по догонявшим психнойенам. Пронзительные крики преследователей свидетельствовали о том, что его выстрелы не пропадали даром. Как бы Камилла ни относилась к Калофису, она не могла не признать, что он был отменным воином.
Оказавшись снаружи, она с восторгом вдохнула свежий воздух, и почти сразу ее зрение прояснилось, а легкие заработали в полную силу.
Из охваченного пожаром здания все еще вылетали тучи психнойенов. Из всех окон и дверных проемов тянулись струи дыма и вырывались языки пламени. Несущие конструкции начали плавиться, и дом покачивался и вздрагивал всем корпусом, с верхних этажей срывались пласты штукатурки и целые секции кирпичной кладки.
Калофис бесцеремонно сбросил ее с плеча, и Камилла с трудом удержалась от крика, когда от толчка сошлись концы сломанного ребра.
– Забирайся внутрь, – приказал Калофис.
Оглянувшись, она увидела прямо перед собой диск-спидер. Калофис, забросив внутрь болтер, прыгнул на место водителя.
Камилла встала на выхлопную трубу и с трудом дотянулась до ручки пассажирского отсека в тот момент, когда двигатели машины уже взвыли, пробуждаясь к жизни.
Клубящийся рой психнойенов быстро приближался, и жужжание многочисленных крыльев стало непереносимо громким. От летящих монстров их отделяло не больше двадцати ярдов.
– Скорее, ради Трона, скорее! – закричала Камилла, забираясь в машину.
– Села? – спросил Калофис.
– Села, – ответила она, плюхнувшись в глубокое кресло и застегивая на поясе ремень безопасности. Тональность гудения двигателей сейчас же изменилась, и диск-спидер рванулся вперед с такой скоростью, что Камилла ударилась головой о переборку. Она крепко зажмурилась и едва осмеливалась дышать. Но прошло несколько долгих секунд, гул двигателей стал ровнее, и в интеркоме раздался голос Калофиса:
– Мы оторвались. Как ты там, в порядке?
Она хотела огрызнуться, но поняла, что злится от боли. Вместо этого она открыла глаза и сплюнула сгусток крови:
– Наверное, в порядке. Кажется, сломано ребро, легкие так жжет, словно я выпила бочку горящей смолы, а из-за резкого старта у меня голова раскалывается от боли. Но я осталась в живых.
– Уже неплохо, – откликнулся Калофис. – Я только хотел убедиться, что ты жива.
– Я тронута твоей заботой, – не удержалась Камилла, а затем добавила: – Но все равно спасибо за то, что спас мне жизнь.
Калофис ничего не ответил, и всю обратную дорогу до Тизки они провели в молчании.
В медицинских покоях не умолкало легкое гудение приборов. Каллиста, откинувшись на спину, лежала в постели с закрытыми глазами, и ее грудь ритмично поднималась и опускалась. Кожа на ее лице стала сероватой, тусклой и безжизненной, волосы пришлось сбрить наголо. Лемюэль сидел рядом с кроватью и сокрушался, что ничем не может ей помочь, кроме как оставаться рядом и держать за руку.
Он с Камиллой сменяли друг друга в палате подруги, но Лемюэль провел здесь уже сорок восемь часов и чувствовал, как веки наливаются свинцовой тяжестью. С другой стороны у кровати тихонько посвистывали приборы в корпусах из орехового дерева, с многочисленными шкалами в золоченых рамочках и выводом информации на пикт-экраны. Медные провода из гнезд в боковых панелях тянулись к разным точкам на черепе Каллисты и гудящим шарам, что висели над приборами.
Наконец веки Каллисты дрогнули, она открыла глаза и, увидев Лемюэля, слабо улыбнулась:
– Привет, Лемюэль.
Ее голос прошелестел, словно ветерок по опавшим листьям.
– Привет, моя милая, – ответил он. – Ты прекрасно выглядишь.
Каллиста попыталась рассмеяться, но поморщилась от боли.
– Извини, – огорчился Лемюэль. – Я не должен заставлять тебя смеяться, твои мускулы и так слишком деформированы.
– Где я?
– В нейрохирургии пирамиды апотекариев. После того, что произошло, это самое подходящее для тебя место.
– А что со мной было? Очередной приступ?
– Боюсь, что так. Мы пытались дать тебе каву, но ты была уже слишком далеко, – сказал Лемюэль, не решаясь повторять то, что она наговорила им во время приступа.
Каллиста подняла руку ко лбу, а за ней потянулись прозрачные трубки и кабели, подключенные к тыльной стороне кисти. Она дотронулась до головы и нахмурилась, ощупывая ежик волос и бронзовые контакты на черепе.
– Да, жаль твоих волос, – сказал Лемюэль. – Но их пришлось сбрить, иначе было невозможно установить контакты.
– А что это? И для чего?
– Эти приборы Анкху Анен принес из храма Корвидов. Поначалу он отказался рассказывать, что это такое, но постепенно я выяснил, что приборы контролируют эфирную деятельность мозга и подавляют возможные вмешательства. До сих пор, похоже, они работали исправно.
Каллиста кивнула и огляделась по сторонам:
– А как долго я здесь нахожусь?
Лемюэль потер ладонью подбородок:
– Моя щетина говорит, что прошло три дня.
Она улыбнулась и немного приподнялась в постели. Лемюэль налил стакан воды, и Каллиста с удовольствием все выпила.
– Спасибо, Лемюэль. Ты хороший друг.
– Я стараюсь, моя дорогая. А ты помнишь что-нибудь из своих видений? Я бы не стал тебя спрашивать, – добавил Лемюэль, – но Анкху Анен считает, что это может быть очень важно.
Каллиста прикусила нижнюю губу, и летописец заметил в ее глазах отблески того ужасного взгляда, который он видел после ланча в кафе.
– Кое-что помню, – сказала она. – Я видела Тизку, но совсем не такой, какой мы ее знаем. Солнца в небе не было, и единственным освещением служило только зарево пожаров.
– Пожаров?
– Да, весь город был в огне, – подтвердила Каллиста. – Он был сильно разрушен.
– Кем?
– Я не знаю точно, но среди грозовых туч я заметила подкрадывающихся зверей, а откуда-то издалека доносился вой. – В глазах Каллисты появились слезы, и по щекам протянулись мокрые дорожки. – Да, все вокруг горело, и сверху дождем осыпались осколки стекла. Они все блестели, как будто зеркальные, и в каждом я видела отражение одного открытого глаза, который смотрел прямо на меня.
– Ну, это просто видение, – сказал Лемюэль, взял ее за руку и ласково погладил по пальцам.
– Оно очень страшное, и является мне уже не в первый раз. Сначала я не могла узнать Тизку, но теперь, когда познакомилась с городом, я уверена, что каждый раз видела именно эти улицы.
Внезапно она что-то вспомнила:
– Лемюэль, а я что-нибудь написала?
– Да, но что-то абсолютно бессмысленное. Анкху Анен до сих пор пытается расшифровать твои записки.
Каллиста прикрыла глаза, стерла со щек слезы, судорожно вздохнула и вдруг улыбнулась, услышав, как кто-то открыл дверь. Обернувшись, Лемюэль увидел высокого и широкоплечего мужчину в форме капитана Гвардии Шпилей Просперо. Этот смуглый парень с резкими чертами лица и решительным подбородком, точь-в-точь как на скульптурах Гектора или Ахилла, был невероятно красив.
Лемюэль сразу же невзлюбил незнакомца, просто по привычке.
Алую форменную куртку капитана, аккуратно отглаженную и вычищенную, украшали бронзовые пуговицы, золотое шитье и множество сверкающих медалей. Серебряный шлем он нес на руке, а на боку висели длинная изогнутая сабля и блестящий лазпистолет.
– Сохем! – радостно воскликнула Камилла.
Офицер приветственно кивнул Лемюэлю и протянул руку:
– Капитан Сохем Витара, сэр. Пятнадцатый пехотный полк Просперианской гвардии.
Лемюэль принял предложенную руку и невольно поморщился, ощутив крепкую хватку Витары.
– Лемюэль Гамон, летописец Двадцать восьмой экспедиции.
– Рад знакомству, – сказал Витара. – Калли много рассказывала о вашей дружбе, и я благодарен за оказанную ей поддержку, сэр.
Приветливые манеры и природное обаяние Витары немного рассеяли недоброжелательность Лемюэля. Сознавая, что теперь он лишний, летописец заставил себя улыбнуться.
– Рад встрече, капитан Витара, – сказал он, поднимаясь со стула и подхватывая свой плащ. – Теперь я оставлю вас наедине.
Он бережно приподнял руку Каллисты и запечатлел на ней поцелуй:
– Мы увидимся позже, дорогая.
Каллиста схватила его за плечо и заставила наклониться. Она зашептала ему прямо в ухо:
– Я хочу уехать с Просперо. Я не могу больше здесь оставаться. И никто из нас не должен здесь жить.
– Что? Нет, милая, ты не в том состоянии, чтобы куда-нибудь лететь.
– Лемюэль, ты не понимаешь. Этот мир обречен. Я видела его в агонии.
– Ты не можешь быть в этом твердо уверена, – возразил Лемюэль и выпрямился.
– Могу, – настаивала она. – Я слишком хорошо знаю, что я видела.
– Я не могу уехать, – сказал Лемюэль. – Я хочу еще многому научиться у Тысячи Сынов.
– Ты не сможешь ничему научиться, если умрешь, – предупредила Каллиста.
Лемюэль оставил Каллисту в компании капитана Витары и покинул отделение госпиталя. Хотя у него и не было иных отношений с этой женщиной, кроме дружеских, появление красивого воздыхателя вызвало у него укол ревности.
Он улыбнулся, признавая всю смехотворность своего недовольства.
– Ты неисправимый романтик, Лемюэль Гамон, – произнес он вслух. – И останешься таким до самой смерти.
Он уже подходил к выходу, когда дверь впереди распахнулась и его романтическое настроение исчезло без следа. В пирамиду апотекариев ворвался Астартес, как будто только что покинувший поле боя: его броня местами почернела и из-под пластин торчали ужасные шипы. Лемюэль узнал в нем Калофиса, но не его необычный вид заставил летописца замереть на месте.
На руках Астартес лежала Камилла, и выглядела она ужасно.
На волосах и одежде у нее виднелись следы крови. Кожа сильно покраснела, а одной рукой Камилла держалась за грудь, и каждый шаг Калофиса отзывался на ее лице мучительной болью.
– Камилла! – воскликнул Лемюэль и подбежал к ней. – Во имя мира, что произошло?
– Лем, – простонала она, – на нас напали.
– Что?! – вскрикнул Лемюэль и поднял взгляд на гигантского воина. – Кто напал?
– Уйди с дороги, смертный, – бросил Калофис, проходя мимо Лемюэля.
Летописец развернулся и догнал Астартес.
– Скажи, что случилось? – попросил он.
– Она исследовала древние руины даже после того, как я предупредил об опасности. И потревожила гнездо психнойенов.
При упоминании о пси-хищниках Просперо у Лемюэля кровь застыла в жилах.
– О Трон, нет! – простонал он и встал прямо перед Калофисом.
Астартес посмотрел на него с таким видом, что могло показаться, будто он собирается шагнуть через него.
– Камилла, послушай меня, – заговорил Лемюэль, приподнимая пальцем ее веко. Зрачки у Камиллы были расширены, так что глаза казались почти черными. Но Лемюэль не знал, хорошо это или плохо. – Как ты себя чувствуешь?
– Как будто меня переехал «Ленд Рейдер», – отрезала она. – Еще глупые вопросы есть?
– Как твоя голова? – продолжал он, стараясь говорить медленно и отчетливо. – Она болит?
– Конечно болит. Благодаря Калофису я целую вечность дышала дымом.
– Нет, не то... Ты ощущаешь какие-то изменения? – спросил Лемюэль, стараясь подобрать нужные слова. – Нет ли чего-то странного в этой головной боли?
– Не знаю, – ответила Камилла, невольно заражаясь его тревогой. – А что? Что со мной могло случиться?
Лемюэль проигнорировал ее вопрос и обратился непосредственно к Калофису:
– Немедленно неси Камиллу в лазарет и пошли за лордом Ариманом. Скорее! У нас очень мало времени!
Миллиарды отблесков от граней безупречных кристаллов в руках тысячи траллсов, стоявших в точках пересечения энергетических линий, залили светом Отражающие пещеры. Огромная пещера из хрусталя, расположенная на милю в глубину под Тизкой, была не менее трех километров в поперечнике в самом широком месте, и свисающие с далекого потолка сталактиты наполняли ее негромким перезвоном. Блики света отражались от стен и освещали людей и приборы, находившиеся в центре колоссальной пещеры.
С середины потолка свисало продолговатое бронзовое устройство, похожее на гигантский телескоп. Его поверхность была усеяна неизвестными символами и серебряными лепестками, а на самом конце был закреплен зеленый полированный кристалл длиной около трех метров.
Точно под этим устройством стоял Магнус Красный и через кристалл наблюдал за ночным небом, нависшим над площадью Оккулюм. Кроме набедренной повязки, на нем не было никакой одежды, и блестевшее от масла тело было открыто всем стихиям.
Ариман наблюдал, как Амон массировал примарха смесью из сандалового масла, жасминового масла и росного ладана. Утизаар снимал излишки масел костяным ножом, а Аурамагма держал дымящуюся курильницу, наполнявшую воздух ароматом лапчатки. [82]82
В книге Реджинальда Скотта «Исследование колдовства» (1584) ползучая лапчатка входила в состав волшебной мази, которой натирались ведьмы перед отправлением на шабаш.
[Закрыть]Фаэль Торон, напряженный до предела, стоял рядом с Ариманом.
Капитан Седьмого братства Фаэль Торон большую часть Великого Крестового Похода провел на Просперо и потому пропустил многое из того, что узнали его собратья с тех пор, как Магнус увел их из домашнего мира. Воины Седьмого братства быстро ознакомились с новыми учениями, но для того, чтобы полностью к ним приспособиться, требовалось некоторое время.
– Это действительно необходимо? – спросил Торон, показывая на странные атрибуты, разложенные под бронзовым механизмом.
Белая прямоугольная плита, похожая на алтарь, была обвита тяжелой цепью из намагниченного железа. Напротив каждого из углов плиты четыре вогнутых зеркала фокусировали свет от кристаллов в руках траллсов. Вокруг алтаря замыкалось пять концентрических окружностей, а между ними были начертаны непонятные слова, от попытки прочесть которые у Аримана во рту остался неприятный привкус.
– Так приказал примарх, – заверил его Ариман. – После того как мы покинули Просперо, мы многому научились, Торон, и тебе еще многое предстоит понять. Если мы хотим спасти Хоруса, все это абсолютно необходимо.
– Но почему здесь, вдали от всех, в пещере?
– Обратись к своей истории, – посоветовал Ариман. – Первые мистические ритуалы всегда проводились в пещерах. Мы – произведения Магнуса, и, когда наши дни закончатся, мы, обновленные и переродившиеся, превратимся в свет звезд, чтобы снова служить нашей цели. Тебе это понятно?
Торон, ошеломленный яркой вспышкой ауры Аримана, отвесил короткий поклон:
– Конечно, лорд Ариман. Просто все это так ново для меня.
– Да, да, прости мою несдержанность, – ответил Ариман. – Пойдем, уже пора.
Они шагнули вперед, и их помощники из числа траллсов накрыли броню белыми облачениями, перевязав по талии тонкими золотыми цепочками. Ариман взял в руки корону из листьев вербены, скрепленных серебряными нитями, а Торон поднял сверкающий атейм [83]83
Атейм– ритуальный кинжал.
[Закрыть]с серебряным лезвием и обсидиановой рукояткой.
Они вместе подошли к Магнусу, и Утизаар, забрав у своего траллса железный фонарь, отступил в сторону. Амон, очистив руки от масел шелковой тканью, облачил Магнуса в белое одеяние, а потом поднял вверх жаровню, от которой пахло ольхой и лавром.
– Твоя плоть освящена, мой лорд, – произнес Амон. – Ты чист.
Магнус кивнул и повернулся к Ариману.
– Алый Король требует свою корону, – сказал он.
Ариман подошел ближе, ощущая жар, исходящий от кожи Магнуса, и медитативную энергию, зарождающуюся в нем. Магнус склонил голову, и Ариман возложил на его чело корону из листьев вербены, убрав серебряные нити за уши.
– Благодарю, сын мой, – сказал Магнус. Его единственный глаз сверкнул фиолетовым огнем.
– Мой лорд, – отозвался Ариман.
Он с поклоном отошел от Магнуса и обернулся, чтобы принять тяжелую книгу в потертом кожаном переплете с золотым обрезом. В углублении переплета лежал железный талисман в виде оскаленной волчьей морды на фоне полумесяца.
Это была «Книга Магнуса», содержащая квинтэссенцию мудрости, выделенную из всех записей Махавасту Каллимака, сделанных им за долгие годы бездумной службы Тысяче Сынов. Даже взглянуть на нее считалось большой честью, а держать в руках и готовиться прочесть ее страницы составляло мечту всей жизни Аримана.
И все же, после того как он одернул Фаэля Торона, Ариман никак не мог отделаться от мысли, что сомнения его собрата могут быть справедливыми. Ритуал, подготовленный Магнусом, был поразительно похож на те, против которых предпринимался Великий Крестовый Поход.
– Все ли мы придерживаемся одного мнения? – спросил Магнус. – Без единогласия мы не сможем продвинуться ни на шаг. Гармония нашего собрания превыше всего, поскольку она затрагивает самое драгоценное – наши души.
– Мы единогласны, – в один голос ответили все капитаны.
– Наша работа начинается в темноте, но ведет к свету, – продолжал Магнус. – Мой облик обратится в хаос отдельных составляющих, но в целом станет больше, чем сумма его компонентов. Это величайшее из всех наших начинаний докажет, что мы сами хозяева своей судьбы. Мы заявим, что не смиримся с ролью безгласных пешек в Великом Океане, а сами выбираем свой путь. Дилетант станет мастером, самостоятельно принимающим решения. Мало у кого хватит смелости восстать против безучастной Галактики, но мы – Тысяча Сынов, и для нас нет ничего невозможного!
Магнус кивнул Аурамагме, и тот по его знаку пошел к белой каменной плите, а тысяча траллсов монотонными голосами затянули не имеющие смысла напевы. Свет в их кристаллах начал пульсировать, словно в такт биению сердца самой пещеры.
Аурамагма, дойдя до плиты, повернул вправо и обошел вокруг, оставив своей курильницей непрерывный след ароматического дыма. Ариман последовал за ним, декламируя слова ангельского гимна из «Книги Магнуса», и их сила формировалась под звуки, слетающие с губ.
За Ариманом шагал Фаэль Торон, несущий на вытянутых руках атейм, а за ним с незажженным фонарем шел Утизаар. Замыкал процессию Амон, державший в латных перчатках раскаленную жаровню. Пять сыновей Магнуса девять раз обошли вокруг каменной плиты и остановились, когда он занял место в центре.
