Текст книги "Механикум"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

1.06

В окружении тысяч псайкеров Далия уже не могла сомневаться в источнике звуков, услышанных ею во время спуска, и от этого гул голосов в ее голове стал еще громче. Но в то же время она не могла разобрать ни слова, ни смысла речей, за исключением того, что все они обращались к личности, сидевшей на троне в центре зала.

– Псайкеры, – прошептал Зуше и поспешно приложил к груди кулак с оттопыренными мизинцем и указательным пальцем.

– И как это может помочь? – поинтересовалась Меллицина.

– Этот жест отгоняет злых духов, – пояснил Зуше.

– Но каким образом? – спросила Далия. – Я очень хочу знать.

Зуше пожал широкими плечами и даже дернул шеей, так что недоумение выразила вся верхняя часть его тела.

– Я не знаю, но он действует.

– Эй, Зуше, – упрекнула его Меллицина, – уж кто-кто, а ты должен бы быть выше этих суеверий.

Парень покачал головой:

– Только это и спасло мою бабку еще на Терре, когда проклятая ведьма явилась на нашу территорию, чтобы поживиться детьми. Если бы бабушка думала как вы, меня бы здесь не было. Не буду вас уговаривать, но это вы рискуете своими душами, а не я.

– Делай что хочешь, лишь бы тебе это нравилось, – со смехом сказал Какстон и с преувеличенной серьезностью повторил его жест.

Но Далия видела, что шутит он через силу. Присутствие псайкеров беспокоило Какстона не меньше, чем всех остальных в группе.

Сама Далия испытывала скорее любопытство, а не страх, хотя, конечно, наслушалась немало рассказов о таинственных способностях псайкеров и их отвратительных выходках. Она, разумеется, подозревала, что большая часть легенд сильно преувеличена, однако присутствие такого огромного количества необычных существ вызывало крайне неприятные ощущения.

Стоило ей только задуматься о псайкерах, как ее восприимчивость к ним возросла, и Далии потребовалось немалое усилие, чтобы отделаться от непрерывного гула голосов, звучащих в мозгу. Далия взяла за руку Какстона и вслед за адептом Зетой и Ро-Мю 31 стала подниматься на гранитное возвышение, где восседала одинокая фигура.

Сидящему на золотом троне мужчине на вид было около тридцати лет, у него были резкие черты лица и гладко выбритый череп. Глаза его были закрыты, и могло показаться, что человек просто спит, хотя, учитывая количество катетеров, воткнутых в его руки, сон вряд ли мог быть естественным. Одежда мужчины состояла из простого красного балахона, с вышитой на правой стороне груди черно-белой символической шестерней Механикум.

У подбородка этого человека висел вокс-передатчик в бронзовом корпусе, и целый пучок проводов отходил от него к различным записывающим устройствам.

Адепт Зета остановилась рядом с троном, и Далия вдруг с изумлением поняла, на чем сидит этот человек.

– Я вижу, ты узнала это устройство, – сказала Зета.

– Оно точь-в-точь как наш первый образец усилителя тета-волн.

– Верно, – подхватила Меллицина. – И как я этого сразу не заметила?

– Но скверно отделано, – заметил Зуше, обходя вокруг трона и прикасаясь пальцами к его поверхности. – И почему золото? Это слишком мягкий металл.

Зуше подобрал золотой шлем, лежавший на полу, и Далия увидела, что Зета столкнулась с теми же проблемами, что и они. Какстон присел на корточки рядом с открытой панелью в боковой поверхности трона, Северина не сводила взгляда с прекрасно сложенной фигуры сидящего человека, а Меллицина стала тщательно рассматривать все детали помещения.

– Вы заказали нам устройство для этого зала? – сказала Далия.

– Верно, – подтвердила Зета.

– Так что же это такое? – спросила Меллицина, обводя жестом множество псайкеров, которые смотрели на них пустыми глазницами.

– Это и есть Чтец Акаши, – ответила Зета. – Это устройство, созданию которого я посвятила всю свою жизнь. С его помощью я освобожу Человечество от оков, которые привязывают нас к догмам, бесконечным повторениям и слепому следованию традициям.

– Как же это возможно? – удивилась Далия.

Зета подошла к ней вплотную и положила на плечи руки в металлических перчатках:

– Всему, что касается Механикум, меня учил адепт Кейси, а его наставником был адепт Ласло, исследователь и собиратель древностей. Разыскивая остатки технологий древних, Ласло совершил множество вылазок на третью планету еще до объединения Марса и Терры. На территории Гипта, в недрах кратера Кебира, он обнаружил огромное захоронение – гигантскую гробницу, ревностно охраняемую племенем, населяющим плато Гилф Кебир. Скитарии Ласло легко справились с дикарями, и под толщей песка он обнаружил сокровища… Множество вещей давно забытых времен и, казалось, навеки утраченных технологий. Секреты передачи энергии, изменения атомной структуры, химических разработок и, что самое важное, тайны эволюции человеческого сознания и передачи информации посредством ноосферы.

– Ноосфера? – переспросила Далия. – Это то, что я заметила между вами и Ро-Мю Тридцать один?

– Совершенно верно, Далия, – кивнула Зета. – Для тех, кто ноосферически модифицирован, информация и общение – это одно и то же: форма коллективного сознания, возникающая в результате взаимодействия человеческих мыслей, где знания становятся видимыми вспышками света.

– Но почему же я их вижу? – спросила Далия. – Ведь я не… модифицирована?

– Нет, – согласилась Зета. – Ты не модифицирована, но твоя природная связь с эфиром делает тебя восприимчивой к подобным вещам, а с развитием своих способностей ты будешь видеть все больше и больше информации в окружающем тебя пространстве.

– Эфир? – повторил Какстон. – Это звучит опасно.

– Для нетренированного разума – может быть, – сказала Зета, переходя к золотому трону. – Это царство мыслей и эмоций, которое существует… вне пределов материального мира. Но при надлежащем оборудовании твой дар позволит нам заглянуть в царство знаний глубже, чем когда бы то ни было. Мы сможем прочесть Хроники Акаши – хранилище информации, запечатленной на материи Вселенной. Это источник каждой мысли, каждого процесса, каждого деяния, когда-либо бывшего или будущего. Именно это позволило обитателям Старой Земли построить невероятные монументы и узнать о вещах, забытых более поздними поколениями.

При одной мысли о подобном у Далии учащенно забилось сердце. Поток информации, проходящий через ее рабочее место в зале обработки записей, показался ей ничтожным ручейком по сравнению с перспективой получить доступ к необъятным знаниям Вселенной. Она подозревала, что Зета не все рассказала им об эфире, но жажда знаний перевешивала любые опасения.

– Это устройство, – заговорила Далия, становясь рядом с человеком на троне, – поможет проникнуть в эфир и получить информацию?

– Как раз для этого оно и предназначено, – подтвердила Зета.

– Но почему же оно не работает?

Зета ответила не сразу, и Далия успела заметить ее нежелание полностью поделиться масштабом своих достижений.

– Знания – это сила, и их необходимо охранять. Это мантра Механикум, и чем больше знаний, тем больше сила. Но ни ценные знания, ни большие силы невозможно получить без жертв.

– Жертвы? – переспросил Зуше. – Это мне совсем не нравится.

– Эфир может быть источником не только знаний, но и величайшей опасности, – пояснила Зета. – Вселенная неохотно делится своими секретами.

Зета опустила руку на плечо спящего мужчины:

– Чтобы открыть врата эфира и установить связь между эмпатом и записями Акаши, требуется колоссальное количество энергии, как физической, так и психической. Но даже в этом случае человеческий разум способен лишь на краткий миг заглянуть в эфир, а потом наступает перегрузка.

– Перегрузка?! – воскликнула Северина, отрываясь от созерцания человека на троне. – Значит ли это, что эмпаты погибают?

– Многие погибают, Северина, но чаще просто отключаются, и их мозг превращается в расплавленную массу тестообразной органической материи, – ответила Зета. – Но и в эти мгновения мы узнаем о таких чудесах, в которые трудно поверить.

Далия, подняв голову, посмотрела на псайкеров, прикованных к стенам зала. Она поняла, что эти существа были просто топливом для работы устройства. Мысль неприятно поразила ее, но, как сказала Зета, великие знания и великие силы нельзя получить без жертв.

Она углубилась в размышления и установила логическую связь между устройством, которое они построили, и объяснениями адепта Зеты.

– Усилитель тета-волн будет поддерживать разум эмпата и позволит ему намного дольше оставаться на связи с эфиром.

– Да, именно на это я и надеюсь, – сказала Зета. – Я уверена, что у тебя, Далия, имеется природная связь с эфиром и потому ты способна на прорывы в технологии, которые недоступны даже высшим адептам Марса. С твоей помощью мы сможем раскрыть секреты Вселенной! Никто не станет отрицать, что эта цель достойна любых усилий!

Далия собралась ответить, как вдруг тревожная мысль заставила ее попятиться от трона:

– Но вы не собираетесь приковать меня к устройству, правда?

– Нет, Далия, об этом можешь не беспокоиться, – заверила ее Зета. – Ты слишком дорога мне, чтобы так бездумно расходовать твой дар.

Ее слова звучали ободряюще, но по спине Далии вдруг пробежал холодок, не имеющий никакого отношения к присутствию множества псайкеров. Это было недвусмысленное напоминание о том, что она не свободна; она была собственностью Механикум, и ее судьба находилась в руках адепта Кориэли Зеты.

При всей своей благосклонности Зета принадлежала к другой расе.

Две личности, рожденные представителями одного вида, но разделенные бездной убеждений и амбиций.

Несмотря ни на что, Далия хотела участвовать в проекте адепта Зеты. Она оглянулась на своих коллег и заметила в их взглядах то же самое желание.

– Когда мы начнем? – спросила она.

– Сейчас, – ответила Зета.

Техножрецы и технопровидцы заполнили пещеру, вырубленную в крутом склоне горы Арсия, звуками и мерцающим светом своей работы. От угловых шлифмашин и сварочных аппаратов летели искры, лебедки ворочали тяжелые пластины брони, а стены ремонтного цеха вторили эхом заунывным напевам святителей металлус.

В ремонтном отсеке покоился поврежденный в сражении «Эквитос Беллум», а ремесленники Рыцарей Тараниса возвращали ему былое великолепие. «Фортис Металлум» и «Пакс Мортис» уже были отремонтированы и освящены заново, но и повреждения, полученные ими при взрыве термоядерного реактора, не могли сравниться с разрушениями машины Мавена.

Раф Мавен, сжав тонкие губы, внимательно следил за кипящей внизу работой. В данный момент группа технопровидцев при помощи управляемой сервитором лебедки ставила на израненную машину новый купол из бронированного стекла.

Мавен непроизвольно поднес руку к глазам и поморщился, вспомнив симпатическую боль от удара, когда треснуло прежнее стекло.

Вражеская машина изрядно искалечила их обоих. Когда Старина Статор обнаружил его в развалинах реактора, Мавен был ослеплен и от боли лишился сознания. Психостигматические кровоподтеки и ссадины покрывали его тело, но ничто не могло сравниться с болью, пережитой им, когда в результате взрыва «Эквитос Беллум» рухнул на землю.

От гибели его спасла только кратковременная защита здания, за которым он укрылся, и впоследствии лекари плоти и стали в один голос утверждали: он и его машина лишь чудом не погибли.

Протекторы из патеры Улисса на грузовых транспортах доставили их в расположение ордена в каньоне Арсия – глубокой расщелине на северо-восточном склоне горы Арсии.

И тогда началась работа по восстановлению человека и машины.

Неглубокие раны Мавена быстро отреагировали на лечение; сломанные ребра срослись, а ожоги затянула синтекожа. Стигматические раны заживали дольше, – казалось, они ждали, когда излечится «Эквитос Беллум».

Его машина, лишившаяся краски до самого стального корпуса, лежала с открытым кожухом перед теми, кто старался снова вдохнуть в нее боевой дух. Чудовищный жар взрыва смог пережить только выгравированный в навершии кабины дракон.

Глядя на людей и механизмы, работающие внизу, Мавен отчаянно хотел сказать им, чтобы они убирались отсюда и оставили ему ремонт и освящение машины, но это кричала его уязвленная гордость. Механики Рыцарей Тараниса отлично знали свое дело, и не было лучших лекарей, чем жрецы легиона титанов.

– Ты все еще здесь? – раздался голос с дальнего конца галереи.

– Да, все еще здесь, Лео, – ответил он не оборачиваясь.

Леопольд Крон, его товарищ по оружию, подошел ближе, облокотился на перила и взглянул вниз.

– Как скоро он снова сможет ходить? – спросил Крон.

– Еще не скоро, – буркнул Мавен. – Ты можешь поверить – они собирались списать «Эквитос Беллум»!

Крон покачал головой:

– Машину с такой славной родословной? Безумие. Спасибо Старине, что этого не случилось. Верно?

Как только у Мавена возникли подозрения, что магистр кузницы собирается списать «Эквитос Беллум», он обратился к лордам Катуриксу и Вертикорде с просьбой вмешаться и спасти его машину. Боевые инспекторы уже заканчивали осмотр, но ответа на его прошение все еще не было, и огромные сервиторы-разрушители собрались приступить к разборке.

Мавен встал между ними и «Эквитос Беллум» с оружием на изготовку, полный решимости ценой жизни защищать раненого друга.

Сервиторы стали подходить ближе, и Мавен вскинул оружие, когда в ремонтный ангар поступил приказ: «Эквитос Беллум» должен снова встать в строй.

С тех пор Мавен почти не спускал глаз со своей машины, словно опасаясь, что в любой момент приказ о восстановлении «Эквитос Беллум» может быть отменен.

Крон ободряющим жестом хлопнул его по плечу:

– Ты и оглянуться не успеешь, как он снова будет готов к сражениям.

– Знаю. Вот только останется ли он таким же, как раньше?

– О чем это ты?

– С того самого дня, когда был взорван реактор Максимала, я чувствовал… Я не уверен, ощущение немного расплывчатое, но мне кажется, что никто из нас не станет прежним, пока мы не отомстим.

– Отомстим кому? – спросил Крон. – То, что напало на реактор, было уничтожено взрывом. Ты и сам выжил только чудом.

Мавен кивнул на лежащего внизу рыцаря:

– Я знаю, что это чудо, но так же твердо я знаю, что враг уцелел. «Эквитос Беллум» это чувствует, и я тоже.

Крон покачал головой:

– Это только затяжной приступ соматической памяти о боли. Его больше нет, Раф.

– Я не верю в это, и, что бы ты ни говорил, ты не сможешь убедить меня в обратном, – сказал Мавен. – Лео, у той машины были пустотные щиты. Она вполне могла уцелеть во время взрыва и скрыться в пустыне или в бороздах Улисса.

– Я читал доклад о результатах сражения, – сказал Крон. – Но пустотные щиты? Такой защитой снабжены только титаны. Может, это были просто резервные силовые поля?

– Конечно! А возможно, я просто промазал, – сердито ответил Мавен. – Или тепловое излучение реактора создало такое впечатление. Проклятие, Лео, я знаю, что я видел. Оно было защищено, и оно еще там, я это знаю.

– Что заставляет тебя думать, что оно еще там?

Мавен нерешительно помедлил. Он смотрел в бесстрастное лицо Леопольда, понимая, что из всех людей выслушать его без насмешек и глупых подозрений способен только Крон.

– От этой машины не исходило никаких эмоций, – сказал Мавен. – Она была холодной, словно мертвец.

– Мертвец? Что ты хочешь этим сказать?

– Казалось… Мне казалось, что внутри ее ничего нет, – прошептал Мавен. – Я не улавливал никаких чувств пилота – ни боевой ярости, ни нетерпения, и уж точно никакого триумфа, когда он меня подбил.

– Так ты думаешь, что это был робот?

Мавен качнул головой:

– Нет, это был не робот. Запрограммированный на войну мозг не способен так реагировать. По крайней мере, мне такие не встречались.

Они оба знали, что однозадачные боевые роботы не могли равняться с опытными пилотами, которые легко побеждали в поединках с машинами ограниченного спектра действий.

– Так что же это, по-твоему?

Мавен пожал плечами.

– Это определенно не робот, – повторил он. – Но манера вести бой была такой… заученной, как у новичка-пилота в первом сражении. Мне кажется, лишь по этой причине машина меня не уничтожила. Такое впечатление, что у нее имелись все возможности меня убить, но только она не знала, как ими воспользоваться.

– И что же ты теперь собираешься делать?

– Выследить ее и уничтожить, – ответил Мавен.

В глубину самых темных и пустынных подземелий горы Олимп, по нетронутому столетиями слою пыли, спускались трое. Тоннель часто разветвлялся, и тысячелетия назад вырубленные в коренной породе Марса переходы уходили то вправо, то влево, но спутники безошибочно выбирали путь, словно следуя невидимой путеводной нити или неслышному сигналу.

Кельбор-Хал, шагая по темному тоннелю, с удивлением отметил повышенный уровень адреналина и возросшую активность лейкоцитов, что в неаугметированном организме соответствовало волнению.

Следом за ним, не ведая о той роли в истории Марса, что в скором будущем предстоит сыграть его хозяину, бесстрастно шагал автоматон. Генерал-фабрикатор повернул голову и взглянул на Регула: адепт размашистым шагом хорошо отлаженного механизма продолжал вести группу в недра планеты, к их цели.

Хранилищу Моравеца.

В этом забытом уже два столетия тайнике их ждали невообразимые сокровища – изобилие знаний, уже тысячу лет никем не тронутых и не исследованных. Какое пренебрежение к бесценным ресурсам! Какое пренебрежение к наследию прошлого!

Группу сопровождала стайка сервиторов-черепов, со светящимися сферами в зубах. Шаги трех пар ног поднимали клубы пыли, а эхо их металлического стука отражалось от сухих, слоящихся стен.

Регул обогнул очередной угол, и троица оказалась в гулкой пещере, из которой в неизвестность уходило бесчисленное множество тоннелей. Не задерживаясь ни на мгновение, он выбрал седьмой проход в западной стене и зашагал дальше, мимо безымянных усыпальниц, пустых келий и ниш, заполненных скелетами заслуженных личностей, умерших много веков назад.

Они миновали открытые залы, доверху набитые пропылившимися книгами, забытыми томами древних статистических отчетов, сундуками бухгалтерских справок и персональных дел давно умерших адептов. Кельбор-Хал увидел мельком пещеры, где стояли гигантские машины, покрытые ржавчиной и настолько развалившиеся, что невозможно было угадать их предназначение.

Таковы были последствия приказа Императора, запретившего открывать Хранилище Моравеца и приказавшего оставить эти технологии в неприкосновенности. С каждым шагом Кельбор-Хал все больше и больше убеждался, что выбрал правильный путь: дар Хоруса Луперкаля надо было принять.

Матрица, определяющая его положение, известила, что они спустились на девятьсот тридцать пять метров ниже поверхности Марса. Кельбор-Хал отмечал пройденный маршрут на светящейся карте, проецируемой прямо перед глазами, и записывал каждый шаг в запоминающем устройстве, установленном в глубине поясничного отдела его тела.

Кельбор-Хала раздражала необходимость следовать по лабиринту подземелья за Регулом. Ведь он проходил этот путь раньше и должен был восстановить маршрут по памяти.

В последний раз Кельбор-Хал посещал Хранилище Моравеца два столетия назад. В заброшенные и пыльные подземелья его вел Император, а сопровождали сверкающие золотой броней кустодии. Как правитель Терры узнал об этом хранилище, как он смог найти путь в лабиринте, никто не смог бы объяснить. И о цели своего посещения Хранилища Моравеца Император тоже никому не сказал.

Кельбор-Хал, предвкушая знакомство с новыми технологиями, спрятанными в тайниках горы Олимп, отбросил все свои сомнения.

Но как только они подошли к хранилищу, Император просто остановился перед входом, не открывая двери. Он положил руку на замок, прикрыл глаза и, не шелохнувшись, словно статуя, простоял так шестнадцать целых и пятнадцать сотых минуты. Затем развернулся и повел своих воинов на поверхность, не обращая внимания на протесты Кельбор-Хала.

Еще перед спуском был наложен запрет на любые записи о маршруте, ведущем к тайнику, тем не менее Кельбор-Хал все же незаметно активировал буфер картографической памяти. Но после возвращения на поверхность он обнаружил, что буфер пуст. Не сохранилось никаких деталей, словно этого путешествия и не было.

Ни дистанционно управляемые сервиторы, ни средства телеметрии тоже не сумели отыскать путь к хранилищу. Тайник словно исчез с Марса, настолько надежно он был спрятан даже от адептов, ответственных за его сохранность.

Дерзость Императора, покусившегося на аугметику верховного адепта, привела Кельбор-Хала в ярость, и он потребовал восстановить информацию.

– Механикум никогда не уничтожает никаких данных, – заявил он.

Император спокойно покачал головой:

– Хранилище Моравеца должно вечно оставаться закрытым. И ты, Кельбор-Хал, поклянешься мне в этом, иначе союзу между Террой и Марсом не бывать.

Император категорически отказался идти на какие бы то ни было уступки по этому вопросу, и Кельбор-Халу ничего не оставалось, как согласиться. На этом все переговоры были закончены, а через два дня Император покинул Марс и отправился завоевывать Галактику.

Все эти обстоятельства придавали особую прелесть сегодняшнему путешествию.

Нарушение клятвы казалось сущим пустяком. Кто может удержать членов организации, долгом коей является развитие и сохранение технологий, от стремления раскрыть тайны прошлого, способные привести к невероятным достижениям? Лишать вещи их предназначения противоречило бы всем законам природы и машины, а значит, следуя логике, Хранилище Моравеца должно быть открыто.

– Вот мы и пришли, – объявил Регул, возвращая Кельбор-Хала из воспоминаний к реальности.

Они оказались в круглом, мягко освещенном зале ста тридцати метров в диаметре, но Кельбор-Хал не обнаружил в нем источника света. Все стены, за исключением одного сегмента, носили следы машинной обработки и блестели, словно мрамор.

А один участок стены был точно таким, каким его запомнил Кельбор-Хал, – из вороненой стали, которая, похоже, сама испускала свет. Перед стеной дрожал и переливался всеми цветами радуги силовой барьер, не видимый обычному глазу, но ярко мерцавший в мультиспектральном зрении адепта.

В центре металлической пластины имелся арочный проход с обычной дверью, цифровым замком и поворотным диском. И эта простая дверь вела к вещам, поражающим воображение.

Регул остановился перед силовым барьером и повернулся к Кельбор-Халу.

– Этот шаг свяжет Механикум с делом Хоруса Луперкаля, – произнес он. – Ты понимаешь, что, как только дверь откроется, пути назад не будет?

– Я пришел сюда не ради того, чтобы повернуть назад, Регул, – заявил Кельбор-Хал.

– Моравец был признан колдуном, – добавил Регул. – Тебе это известно?

– Колдуном? Нет, этого я не знал. Но какое это имеет значение? В конце концов, невежественные люди нередко принимали продукты новых технологий за колдовство.

– Верно, – согласился Регул. – Но Моравец был не просто человеком, обогнавшим свое время в вопросах науки. Он был еще и примасом Братства Сингуляритарианизма.

– Это мне известно, – сказал Кельбор-Хал. – И последним его пророчеством было явление Омниссии.

– В Братстве Сингуляритарианизма считали вполне возможным технологическое своеобразие и создание разума, превосходящего разум человека. Этой задаче они и посвящали все свои усилия.

– Но они потерпели неудачу, – заметил Кельбор-Хал. – Военный вождь Хазар объединил племена Панпацифика и взял приступом крепость Моравеца еще до возвышения Нартана Дюма. Моравец сбежал на Марс и вскоре после этого исчез.

Регул покачал головой, и Кельбор-Хал отметил в его биоэлектрическом поле пульсации довольства.

– Моравец не потерпел неудачу. Он добился успеха, а потому стал опасен.

– Опасен для кого?

– Для Императора, – ответил Регул.

– Почему? Неужели Император не мог воспользоваться его достижениями?

– Для развития своих технологий Моравец заключил договор с существами более древними, чем раса людей, и которые теперь предлагают помощь Воителю. Он добился сплава человеческой науки с могуществом древних, с силами стихий, и получил технологии, далеко превосходящие все то, что было создано в кузницах Терры.

– И что же это за технологии? – нетерпеливо спросил Кельбор-Хал.

– Машины, питаемые непосредственно энергией варпа, оружие, превосходящее все, что было создано людьми… Технологии, не ограниченные законами природы и способные придать этим законам любую форму по твоему желанию, методы, позволяющие изменить мир и воплотить самые грандиозные замыслы!

В немногих оставшихся в организме Кельбор-Хала неаугметированных частях возникло опасное нарушение химического баланса, что напомнило ему о тех временах, когда он обнаруживал неизвестные фрагменты утраченных технологий или подвергался первому бионическому усовершенствованию.

Эти события случились так давно, что воспоминания о них были погребены на самом дне архивного сегмента хранилища памяти, но неожиданно возникшие химические процессы вдруг вывели их на поверхность.

– Мы понапрасну тратим время на разговоры, – сказал Кельбор-Хал. – Открывай хранилище. Договор заключен.

– Очень хорошо, – ответил Регул. – Процесс открытия довольно сложен, и ты должен очень внимательно меня слушать. Ты понимаешь?

– Конечно понимаю, я же не глупец, – прошипел Кельбор-Хал. – Приступай к делу.

Регул кивнул и повернулся к силовому барьеру, а затем начал произносить сложную последовательность из цепочек бинарных кодов и бессмысленных тирад на лингва технис. Кельбор-Хал, согласно инструкции, слушал очень внимательно и все записывал в память, хотя поток звуков был настолько быстрым и сложным, что за ним едва поспевал даже сверхмощный процессор когитатора.

Однако код, казалось, не производил никакого воздействия на силовой барьер, но по мере загрузки информации Кельбор-Хал стал замечать в двоичных алгоритмах странные несоответствия. В последовательности появлялись отклонения и ошибки, дополняющие друг друга, пока система команд не приобрела какой-то странный вид, превратилась в нечто искаженное и противоестественное… в скрапкод, с воем врывающийся в слуховые рецепторы генерал-фабрикатора и начавший заражать ближайшие подсистемы.

– Что это?! – закричал Кельбор-Хал. – Код инфицирован?!

– Нет, генерал-фабрикатор, – ответил Регул. – Это код, освобожденный от оков естественных законов. Это код, вобравший в себя силу варпа, он откроет твои чувства для истинного знания.

– Он… причиняет боль… Обжигает…

– Правильно, – подтвердил Регул. – Но ненадолго. Боль скоро пройдет, и ты, генерал-фабрикатор, родишься заново.

Кельбор-Хал ощущал, как скрапкод, подобно вирусу, внедряется в его системы, и все защитные подпрограммы и барьеры оказались бессильны перед его натиском. Заражение злобным червем проникало во все области его физиологии, и, хотя немногие органические фрагменты содрогались от его прикосновения, основная часть системы неуклонно поддавалась воздействию, вызывая ощущение восторга.

Аудио– и видеосистемы отключились, приспосабливаясь к новой реальности. В поле зрения возникли сплошные помехи, а слуховые рецепторы наполнились ревом далекого моря.

Внутренний счетчик Гейгера генерал-фабрикатора зафиксировал поднявшийся уровень радиации, но ее тип он определить не смог. Датчики хроматографического анализа обнаружили в воздухе новые компоненты, но тоже не сумели их идентифицировать.

Наконец периферийные системы достигли такой степени перегрузки, что от его тела пошел пар, но, когда зрение прояснилось, Кельбор-Хал увидел, что дверь Хранилища Моравеца открыта.

Обновленные чувства тотчас определили ужасающую мощь находящихся внутри предметов, потоки просачивающейся энергии происходили не из этого мира и свидетельствовали о давно забытых тайнах, готовых пробудиться от долгого сна.

– Ты чувствуешь эту силу? – спросил Регул.

Теперь его слова звучали не в поспешной последовательности бинарного наречия, а в дополненном хаотическими помехами великолепии скрапкода.

– Да, чувствую, – подтвердил Кельбор-Хал. – Она течет по моим системам могущественной панацеей.

– Значит, ты уже готов начинать, мой лорд, – объявил Регул. – Какие будут приказы?

Кельбор-Хал, освобожденный от последних остатков человеческой лояльности, понял, что время притворства и обманов миновало. С тех пор как агенты Воителя впервые пришли на Марс, планета стала ареной войны слов и идей. Споры, интриги и разногласия десятилетиями терзали весь этот мир, но время слов закончилось.

Пришло время действий, и Кельбор-Хал знал, какой следует отдать приказ.

– Свяжись с принцепсом Камулом, – сказал Кельбор-Хал. – Легио Мортис пора выступать.