Текст книги "Механикум"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Симеон встал спиной к Далии и оглянулся через плечо, при этом в его глазах зажегся тот же огонь, какой она видела в глазах Ионы Мила за мгновение до окончательного распада его тела.

– Я Страж Дракона! – ответил Симеон.

Жилые поселения и производственные участки к северо-западу от Магмагорода превратились в развалины. Здания километровой высоты, где жили рабочие, рухнули на объятый пожарами контейнерный порт и разгромили боевую технику. Вся территория была усеяна трупами, а танки либо лежали без движения, опрокинутые на крышу, либо едва ползли, лишившись гусениц и орудийных башен.

После уничтожения передовых машин Легио Мортис отвели титанов назад, не желая пробираться сквозь сплошные завалы под обстрелом неизвестного числа противников.

Вместо этого они организовали обстрел издали: каждая машина заняла устойчивую позицию при помощи встроенных гироскопов или гравитационных стабилизаторов, выдвинула орудийную конечность, и все вместе они начали систематическую бомбардировку наружных поселков и производственных мощностей, стараясь не повредить саму кузницу.

Она должна была остаться нетронутой.

Принцепс Кавалерио отвел свой отряд за стены Магмагорода, как только на окрестности, словно гнев богов, обрушился шквал артиллерийского огня. Пламя пожарищ встало стеной от неба до поверхности планеты, и весь мир потерялся в тучах пыли и дыма, а город на склоне вулкана содрогнулся от жесточайшего обстрела.

Под защитой стен на бульварах и улицах собрались тысячи перепуганных людей. Слуги адепта Зеты, которым было некуда бежать, вздрагивали и пригибались под оглушительным воем снарядов и взрывами, сотрясавшими город от верхней башни кузницы до самого основания, закрытого пустотными щитами.

Рыцари Тараниса отразили еще две атаки, на этот раз без потерь, только машина настоятеля Статора, «Фортис Металлум», получила тяжелое ранение в грудь.

К западу от Магмагорода осажденный в своей кузнице между патерой Улисса и патерой Библиды Иплувиен Максимал смотрел, как вопящие толпы, согласно приблизительной оценке составлявшие не менее полумиллиона солдат, бросаются на приступ закрытых пустотными щитами стен с силовыми палицами и вортекс-минами.

Управляемые сервиторами орудия уничтожали отряды один за другим, но, учитывая численность нападавших, они могли с таким же успехом прекратить стрельбу.

Иплувиен Максимал не без оснований опасался, что срок существования его кузницы исчисляется уже не днями, а часами.

И только на северо-восточных склонах Фарсиды кузница Мондус Оккулум избежала атак врагов, хотя причину этого странного забвения локум-фабрикатор Кейн назвать не смог бы.

Возможно, Кельбор-Хал еще рассчитывал привлечь Кейна на свою сторону, а может быть, он не хотел рисковать производством, обеспечивающим Астартес, приберегая его для Воителя.

Как бы то ни было, но Кейн, стоя на ветру, продувавшем и гигантские сооружения башен Циолковского, и посадочные площадки патеры Урана, возносил благодарность Богу Машин и наблюдал, как приземляются эскадрильи «Грозовых птиц» Имперских Кулаков, падающие с неба золотым градом ангелов-мстителей.

3.03

После своего драматического заявления адепт Симеон, опустив руки, обогнул Ро-Мю 31 и прогнал от машины Зуше и Какстона. Он покрутил диск шкалы, нажал несколько кнопок, но ничего не произошло. С разочарованным, но ничуть не удивленным видом он пожал плечами.

– А что это за машина? – спросил Зуше. – Какой-нибудь конверсионный двигатель?

– Э, она слишком сложна для таких, как вы, – отрезал Симеон. – Но, к вашему сведению, это мой собственный газоразрядный преобразователь пертурбационного множества, который вырабатывает пульсирующее электрическое поле и позволяет измерить электрофотонные потоки. В просторечии называемые аурой.

– Эти рисунки, – заинтересовалась Далия, – сделаны машиной, не так ли?

– Да, верно, – кивнул адепт, не поднимая головы. – Все верно, только вот требуется масса усилий, чтобы убедить субъекта добровольно подвергнуться этому процессу.

– А почему? – спросил Зуше.

Симеон показал на контур человеческого тела, отпечатавшийся на каменной плите.

– Видишь? Так вот, это все, что остается от человека после активации машины.

– Она убивает их?! – воскликнула Далия, ужаснувшись обилию висевших на стене рисунков.

– Убивает, – хихикнул Симеон. – Но порой это необходимо, чтобы успокоить дракона.

– Ты знаешь, где находится дракон? – спросила Далия. – Можешь нас к нему отвести?

Симеон разразился пронзительным истерическим хохотом:

– Отвести к нему? Да разве она не знает, что он повсюду вокруг нее, что она и сейчас ходит по глотке дракона?

– Этот малый сошел с ума, – заявил Зуше. – Его мозг не выдержал долгого одиночества.

– Нет, – решительно возразила Далия. – Это не дракон. Отведи нас к нему. Скорее!

Ее повелительный тон заставил друзей обернуться, и даже Симеон удивленно заморгал. Прищурившись, он уставился на Далию, словно видел ее впервые.

Наконец он усмехнулся, кивнул и набросил капюшон поверх жидких седых прядей.

– Хорошо, – сказал он совершенно серьезным тоном. – Идите за мной, и я покажу вам дракона.

Симеон и его угрожающего вида сервитор вывели друзей из лаборатории через темный проход в дальнем углу зала, и группа очутилась в извилистом тоннеле. Вскоре сумрак сменился неярким светом, который словно исходил от стен.

Поверхность скал здесь тоже была гладкой, но непохожей на расплавленное стекло. Казалось, стены состояли из чистейшего серебра. Адепт Симеон уверенно вел их по запутанному лабиринту бесконечных тоннелей, поворачивая вроде бы наугад, но упорно отказывался отвечать на любые вопросы.

Зуше подергал Далию за рукав.

– Не знаю, куда он нас заведет, но не забывай, о чем мы говорили в маглеве, – предостерег он ее.

– О чем это ты? – спросил Какстон.

– Ни о чем, – ответила Далия. – У Зуше приступ паранойи.

– У меня паранойя?! – возмутился Зуше. – Напомни мне об этом, когда дракон начнет тебя заглатывать, Далия. Вот тогда и посмотрим, у кого из нас паранойя.

В конце концов Симеон вывел их на уступ, нависший над просторной, сверкающей серебром пещерой – такой большой, что Далия вспомнила о полом ядре планеты. Это было самое огромное ограниченное стенами помещение, какое каждый из них видел или мог себе представить. Пещера простиралась под ними и над ними, а округлые мерцающие стены расходились в обе стороны, словно самый большой из всех существующих амфитеатров.

– Узрите дракона! – крикнул Симеон, подойдя к деревянной кафедре, почти незаметной в силу ее нормальных размеров.

На кафедре лежала толстая книга в потрепанном кожаном переплете, а рядом стояла чернильница с обычным пером.

Далия окинула взором обширное пространство, почти ожидая, что какое-нибудь крылатое существо вот-вот высунется из своего логова.

Потом обернулась к друзьям, но Ро-Мю 31 и Какстон ответили ей одинаково изумленными взглядами. Северина тем временем с отсутствующим видом прошла к самому краю выступа, на котором они стояли.

– Осторожнее, Северина, – предупредил ее Зуше и заглянул вниз. – До дна очень далеко.

– Это место кажется мне… странным, – сказала Северина, и ее дрогнувший голос выдал сильнейшее беспокойство. – Кто-нибудь еще чувствует это?

Далия увидела, что Северина, часто моргая и качая головой, словно пытаясь избавиться от тревожных мыслей, смотрит в даль огромной пещеры.

– Если где-то здесь прикован дракон, я думаю, это место должно быть странным, – сказала Далия.

Она прищурилась, разглядывая далекие стены, но их мерцание не позволяло сфокусировать взгляд.

– Нет, – настаивала Северина, указывая здоровой рукой на блестевшие серебром стены и потолок. – Дело не только в этом. Углы… и перспектива… они неправильные. Смотрите!

И вдруг, как будто слова Северины что-то изменили в пещере, все дружно вскрикнули. Невероятность геометрии, прежде ускользавшая от слабого человеческого зрения, вдруг обнаружилась каким-то странным и пугающим образом.

Далия растерянно заморгала и, покачнувшись от внезапного приступа головокружения, схватилась за руку Ро-Мю 31. Хоть зрение и утверждало, что стены пещеры невероятно далеки, мозг был не в состоянии свести воедино зрительный образ и работу мысли.

Углы и пропорции исказились до безумия. Расстояние оказалось несущественным, а перспектива обманчивой. Все правила нормального состояния в одно мгновение были вывернуты наизнанку, и ужасная, искаженная реальность опрокинула понятия о естественном порядке Вселенной. Пещера словно пульсировала одновременно во всех направлениях, самым невероятным образом, двигаясь так, как никогда не могли двигаться скалы.

Но дело было не только в пещере. Все пространство в целом, стены и потолок, воздух между ними до самой последней молекулы стали частью обширного интеллекта существа или сооружения, обладающего древнейшей злобой и феноменальной первобытной силой. Как это могло быть? Подобное явление не имело названия, поскольку что могло значить имя для существа, которое создавало целые цивилизации, а потом уничтожало их по своей прихоти? Оно существовало в Галактике за миллионы лет до того, как Человечество стало дыханием на губах Создателя, оно испивало сердца звезд и было объектом поклонения в миллионах галактик.

Оно было одновременно везде и нигде. Оно было всемогущим и одновременно плененным.

Ошеломляющий ужас самого его существования грозил расколоть мозг Далии, и она в отчаянии уставилась на свои ноги, пытаясь убедиться, что законы перспективы еще действуют, хотя бы в отношении ее тела. Перед лицом этой бесконечной невероятности ее собственное существование не имело ни малейшего значения, но она сознавала, что только малыми победами в состоянии удержать свой распадающийся разум.

– Нет, – прошептала она, ощущая, как ускользают остатки представлений о трехмерном пространстве, когда увидела, что ступни отдалились в бесконечность.

Усилившееся головокружение лишило ее последних сил, и Далия упала на колени, а взгляд охватывал все новые и новые дали, и пещера стала казаться огромной, как Вселенная, и в то же самое время сжатой в одну точку.

Сознание не могло устоять перед исказившейся реальностью, и мозг Далии отказывался воспринимать ощущения, передаваемые органами зрения.

Чья-то рука дернула ее за одежду, и Далия увидела перед собой покрытое морщинами серьезное лицо Зуше. Едва не задохнувшись, она вдруг ощутила, как зрение снова сфокусировалось, как будто коренастый механик стал надежным якорем в океане безумия.

– Не смотри туда, – предостерег ее Зуше. – Не отводи от меня взгляд!

Далия кивнула. Она словно оцепенела от вида искаженных углов и безусловной неправильностистен пещеры и от того, что они скрывали. Как же она не заметила всего этого раньше? Или ее чувствам потребовалось время, чтобы обработать полученную информацию?

Даже осознав извращенную природу своих ощущений, Далия все еще испытывала головокружение и растерянность и потому последовала совету Зуше и сосредоточила внимание на его хорошо знакомом лице.

Закрыв глаза, она сделала несколько глубоких вдохов и после этого смогла подняться на ноги и повернуться к адепту Симеону, все так же стоящему рядом с деревянной кафедрой. Темная фигура адепта и его массивный сервитор стали островком непоколебимой реальности в хаосе ее зрительного восприятия, и чем сильнее она концентрировала внимание на Симеоне, тем успешнее ее мозг справлялся с анархией углов и извращенной геометрией.

За тонкой гранью реальности, установленной ее разумом, Далия еще чувствовала бурлящую мощь безумия, но постаралась прогнать это ощущение в дальний уголок сознания.

Какстон, свернувшись в клубок, лежал на полу, и в уголках его рта показалась пена. Ро-Мю 31, стараясь справиться с безумными видениями, опустился на одно колено, крепко прижал к груди посох-оружие и замер, словно в молитве.

А Северина стояла все на том же месте, на самом краю выступа, и по-прежнему пристально вглядывалась в даль.

– Я поняла, – сказала Далия Симеону. – Дракон… Я не знаю, что это, но знаю, где он.

– В самом деле? – спросил Симеон. – Скажи.

– Эта пещера… и все, что в ней есть… Это он. Или, по крайней мере, его часть.

Симеон кивнул:

– Тюрьма и могила одновременно.

– Как это?

Симеон махнул рукой, приглашая ее подойти к кафедре, и открыл книгу:

– Смотри. Узнавай.

Далия неуверенными шагами приблизилась к адепту. Странное чувство неизбежности охватило ее, как и во время поездки на маглеве. Далия почувствовала уверенность, что она должна это сделать и вся ее жизнь была подготовкой к этому моменту.

Она подошла к кафедре и заглянула в книгу, но страницы были заполнены мелким, сжатым почерком безумца, которому не хватает места, чтобы записать все, что он хочет высказать. Слова, написанные на устаревшем наречии, да еще так тесно, не имели смысла.

Далия только собралась сказать Симеону, что не в состоянии разобрать ни слова, как адепт наклонился над книгой, железной хваткой вцепился в руки Далии, и страницы вдруг зашелестели, начав переворачиваться.

– Нет… прошу… – взмолилась Далия. – Я не хочу!

– Я говорил то же самое, – сказал Симеон. – Но наши желания ему безразличны. Мы должны исполнять свой долг.

В обжигающем тепле его ладоней Далия ощутила нечеловеческий огонь, разлитый в крови адепта. Но мучительная боль ожогов ничего не значила по сравнению с ужасом, охватившим ее душу, когда она увидела в его бессмертных глазах пугающие истины.

Она попыталась отвернуться, но взгляд Симеона блокировал ее волю.

Все его тело вспыхнуло золотистым сиянием.

– Смотри мне в глаза и узнай судьбу дракона!

И единственный, оглушающий своей мощью поток знаний поведал Далии все.

Сигизмунд со своими ротами приземлился около кузницы Мондус Оккулум, а остальные силы имперской экспедиции вели сражения на всей поверхности Марса. Тринадцать рот сатурнианских гоплитов после стремительного развертывания под огнем противника в окрестностях горы Павлина двинулись к осажденной кузнице Иплувиена Максимала.

Солдаты Сатурна довольно быстро продвигались вперед, пока имели дело с тыловыми отрядами врага, чье оружие не в состоянии было пробить их прочную броню, но уже через несколько часов из борозд Гиганта им с фланга нанесли удар многочисленные войска скитариев.

При каждом столкновении с чудовищно аугметированными черными воинами гибли тысячи людей, и в рядах испуганных имперских солдат образовывались ужасающие прорехи. Сервиторы, в усеянной шипами броне и с искрившимися оружейными конечностями, рвались вперед, вопя сиренами и выбрасывая потоки ослепительного огня, который с одинаковой легкостью испепелял тела и уничтожал бронетехнику.

Странного вида танки на паучьих лапах с легкостью преодолевали завалы из обломков машин и зданий и каждым взмахом силовых клещей резали на части броню и тела солдат. Уже через несколько минут после их появления атака имперских сил могла бы захлебнуться, если бы не подоспела рота сверхтяжелых танков и не разорвала вражеские отряды в клочья огнем своих мощных орудий.

При поддержке таких огромных бронированных крепостей сатурнианские войска воспрянули духом, быстро подавили вражескую контратаку и уничтожили большую часть противников. Обеспечив безопасность флангов, изрядно потрепанные и перепуганные солдаты возобновили попытку прорвать осаду кузницы Максимала.

А на юге две роты Имперских Кулаков и четыре отряда юпитерианских Гренадеров под командованием Камба-Диаса высадились в кузнице Мондус Гамма, но, в отличие от сил Сигизмунда в Мондус Оккулум, они оказались здесь нежеланными гостями.

Сигизмунду предстояло обеспечить переброску на Терру огромных запасов снаряжения, и потому под прикрытием пепельной бури, налетевшей с плато Солнца, на Мондус Гамма обрушились почти две тысячи «Грозовых птиц», «Громовых ястребов» и армейских десантных кораблей. После сокрушительного обстрела ракетами и артиллерийскими снарядами атакующие войска прорвались к производственным мощностям, расположенным на юге.

Наступление оказалось полной неожиданностью для противника, и более пятнадцати тысяч имперских солдат, во главе которых шли сотни Астартес в золотой броне, быстро смяли охрану кузницы, захватили укрепленные храмы, а затем рассредоточились, занимая обширные арсеналы. Вся операция прошла точно по плану. Как только была обеспечена безопасность взлетно-посадочной площадки, в кузнице стали приземляться транспортные корабли с просторными трюмами, и целая армия сервиторов, контролеров и интендантов приступила к погрузке партий силовой брони и оружия.

Однако охрана кузницы быстро оправилась от внезапной и стремительной атаки Астартес. Сразу после приземления транспортных кораблей на защиту владений Луки Хрома поднялись чудовищные силы.

Целая армия боевых роботов с оружием, сверкавшим дьявольской силой, набросилась на людей и мгновенно истребила сотни перепуганных солдат ударами горящих копий и силовых палиц. Следом за роботами пришли автоматоны, и каждый бросался в бой с отчаянной яростью и непоколебимой решимостью. Эти дьявольские машины замедлили, а затем и остановили безжалостное наступление Астартес, дав время смертным защитникам кузницы организовать контратаку.

И вот тогда на Астартес и имперских солдат со всех сторон обрушилась лавина визжащих техногвардейцев, тысячи превращенных в движущиеся орудия сервиторов и новых боевых роботов. Только сверхчеловеческая стойкость и отвага Имперских Кулаков уберегла их позиции от полного разгрома в первые же минуты контратаки.

Отчаявшиеся солдаты сражались и погибали, а погрузчики продолжали грузить все новые и новые контейнеры с доспехами и оружием, стараясь вывезти из кузницы все, что только возможно.

Каждая секунда уносила десятки жизней, но Камба-Диас сознавал, что это небольшая цена за дополнительную броню и боеприпасы.

Выстоит Терра или падет – все зависит от того, что они смогут сделать здесь.

Далия вдохнула горячий сухой воздух другого мира, насыщенный пряными ароматами далеких, еще не открытых земель. Пещера Лабиринта Ночи стала таять перед глазами, серебристые линии, отвергавшие реальное восприятие, постепенно расплывались, сменяясь волнистыми контурами пустынных дюн и обширными просторами изумительно прекрасного лазурного неба.

На нее навалилась неимоверная жара, и Далия вскрикнула от неожиданности, как будто рядом отодвинулась заслонка плавильной печи. Открывшийся вид казался ей загадочным и в то же время странно знакомым, и, как только она поняла, где и в каком времени находится, страх рассеялся без следа.

Она стояла на раскаленном песке высокой дюны и через широкую реку смотрела на обширную долину, где на темном скалистом плато возвышался большой город, построенный из выбеленного солнцем камня. Из ворот города показалась печальная процессия женщин в белых одеждах, несущих паланкин из золота и нефрита, закрытый серебристыми занавесями.

– Ты знаешь, где находишься? – раздался за ее спиной голос, и, обернувшись, она увидела адепта Симеона.

– Думаю, что знаю, – ответила Далия. – Это Старая Земля. До Объединения.

Симеон кивнул:

– Задолго до Объединения. Племена людей еще разобщены и даже не догадываются о великолепии и опасности за пределами их мира.

– А что это за город? – спросила Далия.

– Ты все еще мыслишь буквальными терминами, девочка, – хихикнул Симеон. – Мы по-прежнему в пещере дракона. А все это лишь плоды манипуляций твоего разума, произведенные книгой, чтобы показать то, что ты должна увидеть. Но я могу ответить на твой вопрос. Город называется Кирена, а вокруг простираются земли Ливии. Это очень древняя земля, и люди, которых ты видишь, далеко не первые ее обитатели. Сначала сюда пришли финикийцы, потом греки, потом римляне и, наконец, арабы. Это еще не все, но они правят теми, кого ты видишь.

– А в каком мы времени?

– А, текст не слишком точный, но я думаю, все это происходило в одиннадцатом или двенадцатом столетии.

– Как давно!

– Давно для всех, кроме него.

– Я не понимаю, – сказала Далия. – О ком ты говоришь?

– Не важно. Скоро все поймешь.

Далия справилась с раздражением, вызванным таинственными ответами Симеона, и задала следующий вопрос:

– Значит, на самом деле нас здесь нет и все это лишь описано в книге?

– Ну вот, ты начинаешь понимать.

– И кто же эти женщины? – спросила Далия, показывая на процессию, спускавшуюся по плотно утоптанной тропе к темному и длинному провалу в земле, откуда поднимался ядовитый туман.

– Это служанки дочери царя Кирены, Клеодолинды, и они несут ее навстречу гибели. В том ущелье обитает дракон, ужасное существо, укрывшееся здесь после войны со своими сородичами, чтобы набраться сил.

– Дракон.

– Да, дракон, – кивнул Симеон. – Он перебил всех рыцарей в городе и потребовал, чтобы ему ежедневно приносили в жертву прекрасную девушку. Он питается их страхами и с каждой новой жертвой становится все сильнее. Но все девушки Кирены уже погибли, осталась лишь дочь царя, а сегодня настал и ее черед.

– И мы ничего не можем сделать?

Симеон вздохнул:

– Девочка, как ты не можешь понять, что все это уже произошло? Мы смотрим сцену из древней истории, это зарождение легенды, которая в той или иной форме откликнется во всех столетиях. Смотри!

Далия проследила за пальцем Симеона и увидела одинокого рыцаря в золотых доспехах и в шлеме с алым плюмажем. На могучем, черном как ночь коне он скакал вслед за процессией. В руке у рыцаря сверкало длинное копье из чистого серебра, а на нем развевалось красно-белое знамя с парящим орлом, державшим в когтях молнию.

– Кто это?! – воскликнула Далия, уже зная ответ.

– На данном отрезке времени это один из воинов императора Диоклетиана, заслуживший огромные почести в сражениях, а сейчас путешествующий по Ливии, чтобы воссоединиться со своими людьми.

При виде прекрасного рыцаря, наделенного невиданными красотой и силой, не потускневшими с годами, у Далии на глаза навернулись слезы.

Рыцарь пришпорил своего жеребца и быстро обогнал вереницу женщин, направляясь прямо к темной расщелине. Едва он успел остановить коня и взять в руку щит, как из логова с оглушительным ревом появился дракон.

Далия вскрикнула и невольно прикрыла рот руками, как только увидела это ужасное создание. Своими формами оно было одновременно похоже на присевшего хищника и на отвратительную птицу, с огромной чешуйчатой головой и двадцатиметровым хвостом. Мощное туловище тоже закрывала чешуя, настолько прочная, гладкая и блестящая, что могла соперничать с доспехами рыцаря. Вместе с дыханием из пасти дракона вырывался огонь поглощенных звезд, а глаза горели неистовой злобой.

Воин рванулся навстречу дракону и ударил его копьем, но крепкая чешуя отразила оружие, и оно рассыпалось на тысячу кусочков. Тогда рыцарь, не слезая с вздыбленного коня, замахнулся мечом, но чудовище парировало выпад лапой с длинными когтями, острыми, словно клинки. Доспехи не выдержали, и Далия увидела, как по ноге рыцаря протянулся яркий ручеек крови.

Дракон навис над своим противником и стал наносить мощные удары, но рыцарь отражал их щитом и снова попытался вонзить меч в брюхо дракона. Пластины чешуи выдержали удар и лишь замерцали расплавленным серебром. Разъяренный дракон прыгнул на рыцаря и метнул в него молнию, вылетевшую из глаз. У воина соскочил с головы шлем, его бледное, возбужденное схваткой лицо вдруг озарилось внутренним сиянием. С каждым мгновением сияние разгоралось все сильнее, пока не сравнялось с пламенем вспыхнувшего солнца.

Дракон свернулся вокруг рыцаря, рвал когтями броню и торжествующе ревел. А потом, словно уловив мысль рыцаря, Далия поняла, что дракон, как бы он ни извивался, всегда бережет одно место на теле, чуть ниже левого крыла.

– Рази, рыцарь, бей! – вскрикнула она.

Ее крик как будто подтолкнул воина. Он пригнулся, метнулся вперед и с яростным воплем вонзил меч в громадный живот чудовища.

Дракон испустил оглушительный рев, от которого с городской стены посыпались камни, и вдруг пламя, вырывающееся из его пасти, погасло. Огромное туловище развернулось, освободив рыцаря, молнии в глазах потухли, и дракон рухнул на землю.

Рыцарь, убедившись, что его враг повержен и лишился сил, хотя и не умер, снял длинное знамя с обломка копья и повязал его вокруг шеи чудовища.

Дракон был побежден, и рыцарь повернулся к ошеломленным служанкам и радостно кричавшим жителям города, которые выбежали из ворот. Он поднял руку, и исходившее от него сияние силы мгновенно заставило людей замолчать.

– Дракон побежден! – крикнул рыцарь. – Но уничтожить его не в моей власти, а потому я оттащу пленника из этой земли и заточу в темноте, где он останется во веки веков.

С этими словами рыцарь ускакал, волоча за собой связанное чудовище, оставив позади застывшую, как на картине, сцену.

Изображение города и пустыни оставалось неподвижным, и Далия повернулась к Симеону:

– Это все?

– Да, это все, что помнит дракон, – ответил Симеон. – Порой трудно сказать, что было на самом деле, а чего не было. Я слышу его бессильный, полный ненависти рев, когда он смотрит из своей темницы на Марс, и записываю. Получается, что «Император, сразивший дракона Марса» – это величайшая ложь Красной планеты и величайшая истина, которая способна потрясти Галактику, если станет известна. Но истина, как и все на этом свете, – движущийся объект. Что здесь правда, а что выдумки… Кто знает?

Далия взглянула на горизонт, за которым скрылся рыцарь.

– Значит, это был?..

– Император? Да, – ответил Симеон, отвернувшись от начинающего рассеиваться видения пустыни. – Он привез побежденного дракона на Марс и заточил здесь, под Лабиринтом Ночи.

– Но зачем?

– Император видит то, что недоступно нам, – сказал Симеон. – Ему известно будущее, и он ведет нас к нему. Незаметный толчок, тщательно обоснованное пророчество, начало объединения Человечества, шаги от понимания науки к управлению ею… Все это его замысел, ведущий к великолепному союзу, в котором кузницы Марса будут прославлять Императора как долгожданное божество.

– Ты хочешь сказать, что эволюцией Механикум тоже руководил Император?

– Конечно, – ответил Симеон. – Он знал, что придет время и ему понадобится эта могущественная организация, и из сновидений дракона жрецы Марса узнали о первых машинах. Без дракона не было бы Механикум, и грандиозная мечта Императора об объединенной для Человечества Галактике обратилась бы в прах.

Далия попыталась постичь невероятный размах замыслов Императора, представить себе ясность провидения, позволяющего запускать работу схемы, не приносящей результатов в течение двадцати тысячелетий. Невероятно, что даже такой гений, как Император, мог с величайшей точностью и холодным расчетом управлять судьбами множества людей.

Масштаб обмана и его жестокость были настолько невероятны, что у Далии перехватило дыхание. Лгать множеству людей, извратить судьбу планеты ради собственной цели было чудовищным преступлением даже для такого благородного существа, как Император, и ее мозг отказывался принять ужасное обвинение.

– Если истина выйдет наружу, – задыхаясь, произнесла она, – Механикум просто разорвется на части.

Последние остатки картин Ливии растворились в воздухе, уступая место непроницаемой тьме. Симеон покачал головой.

– Не только Механикум, – сказал он, – но и весь Империум тоже. Я понимаю, что тяжесть этого знания нелегко вынести, но Олимпийское соглашение связало судьбы Трона и Кузницы, и этот союз нельзя разрушать. Ни один из них не выживет поодиночке, но, если все это станет известно, никто не вспомнит об этом. Каждый будет думать только о правоте своих убеждений. В любом случае Механикум уже разрывается на части, но ужасы предательства Воителя ничто по сравнению с тем, что может произойти в случае войны между Марсом и Террой.

Симеон окинул Далию взглядом, полным такой печали, что она вздрогнула.

– Но долг Стражей Дракона, душ, избранных Императором, – не допустить этого.

– Ты заботишься о крепости уз дракона? – спросила Далия, замечая, что восприятие окружающего мира постепенно восстанавливается.

– Нет, дракон скован цепями гораздо более крепкими, чем я способен даже себе представить. Стражи просто поддерживают то, что сотворил Император, – пояснил Симеон. – Он знал, что пропавшие дети дракона когда-нибудь будут разыскивать место его заточения, и наш долг не позволить им его найти.

– Ты сказал «наш долг», но я не Страж, – с беспокойством заметила Далия.

– Девочка, ты еще не догадалась, почему каждый шаг в твоей жизни приближал тебя к этому месту?

– Нет, – прошептала Далия.

Симеон взял ее за руки.

В момент прикосновения Далия вскрикнула от боли, и в то же мгновение мир вокруг нее восстановился и она поняла, что опять стоит на кафедре в огромной серебряной пещере.

Она попробовала вырвать руки, но хватка Симеона оказалась сильнее. В его глазах она увидела груз целого тысячелетия, а за ним, в этих бездонных озерах, светились бесконечное благородство и решимость выполнить свой долг.

– Прости, – сказал Симеон. – Но мой срок, хотя и очень затянувшийся, все же подошел к концу.

– Нет.

– Да, Далия. Ты должна покориться своей судьбе и стать Стражем Дракона.

Далия ощутила, как жар рук Симеона распространяется по ее телу, как разгорается золотое сияние, наполняющее ее неимоверной благодатью. Ей хотелось кричать от восторга. Каждое отмирающее волокно ее тела возрождалось к новой жизни, каждая клеточка, каждая частица ее плоти расцветала и оживала, и душу наполняло ощущение неимоверной силы.

Ее тело переродилось и наполнилось частицей мощи и знания самого исключительного существа, той силой и знанием, что переходили от одного Стража к другому в течение тысячелетий, помогали нести эту нелегкую ношу и выполнять свой долг. Полученное знание помогло ей увидеть, какой ужасной и полной невзгод могла быть судьба человечества, лишенного мудрого руководства, и гнев на Императора быстро испарился.

Она осознала его единственное неуклонное стремление – провести собственную расу по узкому пути выживания, который был виден только ему, – увидела его жизнь, лишенную любви, ограниченную в дружбе и полную самопожертвования.

Далии хотелось кричать, она боялась, что эта сила поглотит все ее существо, что полученная энергия уничтожит все, что определяет ее личность. Она сосредоточилась на своем сознании, но это было последним листочком на облетевшем дереве, поскольку ее воспоминания и ее личность уже были подчинены судьбе, выбранной для нее Императором.

Наконец ревущий поток энергии иссяк, работа по преображению ее тела завершилась, и Далия судорожно вдохнула, поняв, что все еще остается самой собой.

Она осталась Далией Киферой, но не только.

Симеон выпустил ее руки и отступил на шаг назад. На его лице появилось выражение сдержанного удовлетворения.