Текст книги "Терновый Король"

Автор книги: Грегори Киз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 46 страниц)

– Не понимаю, что здесь смешного? Вы что, с ума посходили?

– Ну как не смеяться над подобной парочкой безмозглых дурачков? Ты думаешь, вы первые явились в гробницу для таких развлечений? Наши бедные предки уже привыкли к непристойным сценам. Ты, видно, считаешь, что выбрала на редкость удачное местечко для свидания. А Родерик твой тоже хорош. «Энни, если ты не хочешь, давай не будем», – тоненьким голоском передразнила она. – Неужели ты действительно воображаешь, что, стоило тебе сказать «не надо», он мигом застегнул бы штаны и ушел ни с чем? Вроде уже взрослая, пора набраться ума!

– Вы что, наблюдали за нами все это время? – не веря ушам своим, прошептала Энни.

Фастия немного успокоилась, хотя и продолжала хихикать.

– Да нет, милая, наблюдать за вами все время у нас бы не хватило терпения. Говоря откровенно, зрелище не слишком занимательное. Мы пришли как раз тогда, когда началось самое интересное.

– Как ты посмела, сука с рыбьей кровью!

Смех Фастии мгновенно оборвался, и Энни, несмотря на весь гнев, тут же пожалела о своих словах. Ее старшая сестра так давно не смеялась. Казалось даже, она разучилась это делать. Пусть бы уж потешалась над Энни, если это ее так забавляет. Наверное, стоило потерпеть, не давать воли обиде. Фастия меж тем кивнула, словно отвечая своим собственным мыслям.

– Энни, давай отойдем на несколько секунд, – сухо, но без всякой злобы сказала она. – Эррен, ты подождешь нас здесь?

– Разумеется.

Воздух за стенами гробницы оказался прохладным и свежим. Луна, идущая на убыль, изливала на прибежище мертвых прозрачный серебристый свет. Фастия спустилась по ступенькам гробницы и задумчиво взглянула вверх, на тонкий лунный серп. Ее глаза расширились и поблескивали в темноте. Возможно, причиной того были слезы, возможно, нет. Энни, как ни всматривалась, не могла разобрать.

– Энни, ты, наверное, считаешь, что я не способна тебя понять? – голос Фастии прозвучал мягко, почти ласково. – И уж конечно, уверена, что я никогда в жизни не испытывала ничего подобного.

– На всем свете никто и никогда не испытывал подобного тому, что я только что испытала в его объятиях, – отрезала Энни.

Фастия тихонько вздохнула.

– Влюбленным всегда кажется, что до них никто никогда не любил. Когда впервые слышишь песню, думаешь, она прозвучала впервые и только для тебя, хотя она услаждала людям слух еще до твоего рождения. Так ты считаешь, Энни, что я ни разу в жизни не влюблялась? Никогда не назначала свиданий в полночь?

– Если бы ты хоть раз была влюблена, то не стала бы поднимать меня на смех.

– Возможно, мне не следовало смеяться над тобой, Энни. Ведь я прекрасно понимаю, каково тебе сейчас. Поверь мне на слово, я и сама была на твоем месте. И до сих пор вспоминаю об этом, как о самой тревожной поре в своей жизни.

– Уж не в мужа ли ты была влюблена?

Фастия покачала головой.

– Нет, Энни. Оссел – надежный союзник нашего королевства, владелец обширных земель и опытный военачальник. Именно поэтому я и вышла за него. Это была весьма удачная партия.

– Что-то не похоже, что эта удачная партия принесла тебе счастье.

– А ты думаешь, любовь приносит счастье, наивная ты девочка? Поверь, это не так. От любви одни беды, переживания и проблемы. Когда я вспоминаю о том, что испытала в твои годы, о желаниях, которые во мне бурлили, о наслаждении, которого я так ждала, мне кажется, в душу мою впиваются иголки. Иногда я даже жалею… – Фастия осеклась и беспомощно всплеснула руками. – Впрочем, все это невозможно объяснить.

– Если бы ты и в самом деле любила, то не говорила бы, что от любви одни беды и проблемы, – выпалила Энни. – И не считала бы свой брак такой уж большой удачей.

– Когда ты немного поумнеешь, а я надеюсь, это рано или поздно произойдет, то непременно поймешь, что браки по расчету намного надежнее браков по любви, – поджав губы, изрекла Фастия.

– А если бы ты вышла замуж по любви, то…

Фастия сдвинула брови, и в ее голосе послышались суровые нотки.

– Энни, тебе давно пора запомнить, что браки по любви – не для королевских дочерей. И, в отличие от представителей сильного пола, мы лишены возможности искать любви на стороне. Нам приходится довольствоваться другими утешениями – воспитанием детей, чтением и рукодельями. А самое главное – сознанием того, что мы выполнили свой долг. Но мы не можем…

Руки Фастии снова взметнулись, словно испуганные птицы, не находящие себе места.

– Энни, я порой завидую твоей наивности, – продолжала Фастия. – И жалею тебя одновременно. У нас с тобой много общего. Намного больше, чем ты полагаешь. И боюсь, недалек тот день, когда реальность грубо разрушит твои прекрасные мечты. И тогда тебя ждет разочарование. Такое же горькое, как и то, что довелось испытать мне. Ты же помнишь, раньше я была совсем другой. Правда, с тех пор, как ты закрыла для меня свое сердце, прошло много лет, но…

– Я закрыла для тебя свое сердце? Вот уж неправда! – возмутилась Энни. – Я была маленькой девочкой, когда ты вышла замуж за своего старого увальня и превратилась в вечно недовольную зануду.

Фастия переплела свои длинные изящные пальцы.

– Возможно, ты права, Энни, и я сама тебя оттолкнула. Как бы то ни было, я не хотела утратить твою привязанность. И мне тяжело было наблюдать, как ты от меня отдаляешься. Но может, это и к лучшему. – Фастия с притворным равнодушием пожала плечами. – Скоро ты выйдешь замуж, уедешь отсюда, и вполне возможно, я никогда больше тебя не увижу. Если бы мы души друг в друге не чаяли, разлука стала бы для нас тяжким испытанием. А так мы обе перенесем ее без лишних терзаний.

Энни не сводила с Фастии пристального, изучающего взгляда.

– Знаешь, если все это правда, я имею в виду, если королевские дочери не могут выходить замуж по любви…

– Именно это я и пытаюсь тебе втолковать. И, заметь, далеко не в первый раз.

– Тогда я предпочту остаться старой девой. Не понимаю, почему ты не сделала этого.

– Ты что, совсем меня не слушаешь? Я же говорила, имелись веские причины, заставившие меня решиться на замужество. Объясняла, что у так называемых браков по любви зачастую бывает весьма неприглядная изнанка. А если говорить о тебе и об объекте твоей нежной страсти… Мне не хочется тебя разочаровывать, но вряд ли Родерик так уж обезумел от твоих прелестей. Вся их семья – известные мастера по части интриг. Уверена, он ничем не лучше. Наверняка он хочет добиться, чтобы ты понесла, и потом использовать ситуацию в своих интересах.

– Слушать не хочу твои идиотские домыслы! Все это вранье, наглое вранье, Родерик совсем не такой. Ты его не знаешь, вот и воображаешь невесть что. Не смей говорить о нем плохо, поняла? А на его семью мне ровным счетом наплевать.

– Тебе, может, и наплевать. Но отец и матушка не могут себе позволить относиться к подобным вещам наплевательски. Энни, сейчас ты видишь во мне злейшего врага. Но вскоре ты немного остынешь и тогда сама поймешь: если бы я попустительствовала вашему роману, то обрекла бы тебя на крупные неприятности. Сейчас тебе больно, но если бы отношения между вами зашли слишком далеко, было бы во сто раз больнее. Не говорю уж о том, что твое легкомыслие могло бы привести к самым печальным последствиям для всего королевства.

– О, как мне надоело слушать про это несчастное королевство и про обязанности королевской дочери, будь они неладны! – взорвалась Энни. – Все равно я не верю, что любовь способна принести вред и горе – ни мне самой, ни этому королевству, о котором ты так печешься. А насчет того, что я, как ты выражаешься, понесу, можешь не волноваться. Мы не… Мы никогда…

– Вы были к этому весьма близки, Энни. Если бы я и леди Эррен не вмешались вовремя…

– Если бы вы не вмешались, я узнала бы, что такое блаженство!

– Энни, прекрати болтать ерунду. Кстати, должна тебе сказать, что потеря девственности – не слишком приятное ощущение.

Энни норовисто вскинула голову.

– Ты, конечно, со всех ног бросишься докладывать матушке о том, что застукала меня на месте преступления?

– Мне нет необходимости докладывать. Это уже сделала Эррен. Матушка ждет нас.

Энни почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Обида и раздражение уступили место настоящему страху.

– Значит, матушка уже знает? – пролепетала она.

– Да. Она сама послала нас в гробницу.

– И теперь она меня накажет, так надо понимать? Только я уже наказана. Меня отправляют в этот проклятый Кал Азрот, и я больше не увижу Родерика. Какую еще кару выдумаете вы с матушкой?

– Матушке решать, как поступить с тобой, Энни. Веришь ты или нет, но я пыталась замолвить за тебя словечко… Просила ее не обходиться с тобой слишком сурово. И Лезбет тоже за тебя заступалась.

– Лезбет? Она говорила с матушкой обо мне? Значит, это она меня предала? Выдала мою тайну?

Брови Фастии недоуменно поползли вверх.

– Предала? Значит, Лезбет уже знает о твоих сердечных делах? Очень мило, – в голосе Фастии послышалась горечь. – Впрочем, этого следовало ожидать. Нет, Энни, Лезбет не выдала твоей тайны. Про твоего ненаглядного Родерика она не обмолвилась ни словом. Матушка советовалась с ней совсем по другому вопросу. И со мной тоже.

– По какому такому вопросу? Ты что-то темнишь, Фастия. Можешь ты наконец сказать прямо, что вы против меня задумали?

Не отвечая, Фастия пригладила волосы Энни.

– Пойдем, – произнесла она после секундного молчания. – Только прежде приведи себя в порядок. Не стоит заставлять матушку ждать. Она и так далеко не в лучшем расположении духа.

Энни, растерянная, сбитая с толку, лишь молча кивнула.

Весь путь от Тенистого Эслена до покоев матери Энни мысленно готовилась к неминуемому тяжелому разговору, выбирая убедительные ответы на возможные упреки. «Нет, безропотно глотать оскорбления ни к чему», – твердила она про себя. Она выскажет все, что накипело у нее на душе. И мать поймет, как несправедливо и жестоко с ней обошлись.

Но стоило ей оказаться в опочивальне королевы и увидеть мать, восседавшую на кресле так величественно, словно это был трон, все заранее приготовленные слова застряли у Энни в горле.

– Садись, – приказала Мюриель.

Энни послушно опустилась на стул.

– Ты очень меня разочаровала, – ледяным тоном изрекла королева. – Несмотря на все твои сумасбродные выходки, я всегда полагала, что из всех моих дочерей ты в наибольшей степени наделена здравым смыслом. Теперь я вижу, что заблуждалась.

– Матушка, я…

– Придержи язык, Энни. Что бы ты теперь ни сказала в свое оправдание, это не заставит меня изменить принятого решения.

– Матушка, он любит меня! И я люблю его!

– Никто в этом не сомневается, – пренебрежительно бросила Мюриель.

– Мы не делали ничего дурного!

– Послушай меня, Энни, – негромко и внушительно произнесла Мюриель, наклонившись к дочери. – Меня… совершенно… не… интересует… кого… ты… любишь.

Чтобы усилить впечатление, после каждого слова она делала многозначительную паузу.

Затем Мюриель откинулась на спинку кресла и вновь заговорила спокойно и плавно.

– Большинство из тех, кто живет в этом королевстве, были бы счастливы оказаться на твоем месте. Твоя жизнь кажется девушкам из простонародья волшебной сказкой. Ты никогда не знала ни голода, ни нужды, ни лишений. У тебя столько платьев, что многие из них ты не успеваешь надеть даже по разу. Если на пальце у тебя вскочит крохотный прыщик, лучшие врачи спешат избавить тебя от этой неприятности. Всю жизнь тебя баловали, холили и лелеяли. Мы потакали всем твоим прихотям и прощали все твои провинности, как бы далеко они ни заходили. Тебе достался завидный удел, но ты не умела ценить его. Ты так и не поняла, что за высокое положение приходится платить. И цена за него – чувство долга и сознание своей ответственности.

– Вы хотите сказать, матушка, что за честь быть королевской дочерью я должна расплатиться возможностью быть счастливой?

Мюриель испустила тяжелый вздох.

– Да я ошибалась, полагая, что ты обладаешь живым и острым умом. Ты не слишком сообразительна, Энни, теперь у меня нет сомнений на этот счет. Вижу, смысл моих слов остался для тебя неясным. Но скоро ты поймешь, что я имела в виду. Очень скоро.

Тревожное предчувствие заставило сердце Энни тоскливо сжаться.

– Какое же наказание меня ожидает, матушка? – дрогнувшим голосом спросила она. – Скажите, не заставляйте меня теряться в догадках.

– Леди Эррен уже написала сопроводительное письмо. Я приказала приготовить экипаж, кучеров и охрану. Завтра утром ты отправишься в путь.

– Да, я знаю, мы все едем в Кал Азрот. Но мне казалось, мы поплывем на корабле. Или, в качестве наказания, вы решили заставить меня трястись в экипаже, да еще в полном одиночестве?

– Ты поедешь вовсе не в Кал Азрот.

– Но тогда… куда же вы меня отправляете?

– Ты будешь учиться. Так же, как в свое время училась Эррен. Обретешь знания, необходимые леди. Думаю, это заставит тебя образумиться.

– Учиться так же, как Эррен? – не веря своим ушам, пробормотала потрясенная Энни. – Вы… вы посылаете меня в монастырь?

– Да. В особый монастырь. Ты сама знаешь, в какой.

– Матушка, нет! Прошу вас, не надо! Не будьте так жестоки!

В голосе Энни зазвенело отчаяние, из глаз брызнули слезы.

– А как еще прикажешь с тобой поступить? Твое поведение переходит всякие границы. Надеюсь, строгие монастырские правила и усиленные занятия пойдут тебе на пользу.

– Прошу вас, не отсылайте меня в монастырь! Клянусь, я никогда больше не буду доставлять вам огорчений!

– Не понимаю, к чему все эти мольбы и слезы. Я не собираюсь заточать тебя в монастырь на всю жизнь. Но тебе необходимо научиться ценить то, что ты имеешь. К тому же жизнь в монастыре поможет тебе осознать, что в этом мире у каждого из нас есть свои обязанности, пренебрегать которыми не следует ни при каких обстоятельствах. Принимать монашеский обет тебя никто не станет неволить. Но если но прошествии четырех лет у тебя возникнет желание посвятить себя церкви, ты сможешь беспрепятственно его исполнить.

– По прошествии четырех лет? Значит, мне придется провести в монастыре целых четыре года? Но мне столько не вынести! Ради всех святых, матушка, сжальтесь надо мной!

– Энни, веди себя достойно. Немедленно прекрати истерику. Ты знаешь сама: проступок, который ты совершила, слишком серьезен и не может остаться безнаказанным.

– Я не совершила ничего постыдного! – сквозь слезы выпалила Энни. – Это несправедливо!

– Жизнь редко бывает справедливой, моя девочка.

– Я вас ненавижу! Ненавижу!

На лице Мюриель не дрогнул ни один мускул.

– Надеюсь, ты говоришь неправду, – произнесла она и пожала плечами. – Сейчас ты не отдаешь себе отчета в собственных чувствах. Когда твой гнев остынет, ты еще пожалеешь о своих словах.

– Не пожалею. Я вас ненавижу!

– Что ж, так тому и быть, – вздохнула Мюриель. – Я уже говорила тебе: в этой жизни за все приходится платить. И твоя ненависть – это та цена, которую приходится платить мне. А сейчас иди собирать вещи. Но помни, что нарядные платья и украшения в монастыре не понадобятся.

10. В зарослях

– Никогда в жизни не видела ничего более прекрасного, – слегка охрипшим от восхищения и восторга голосом произнесла Винна.

Она стояла на каменной гряде, напротив исполинского пика Сле Эру. Вечные льды ослепительно блестели и искрились в солнечных лучах, а в прозрачном небе парили орлы, медленно описывая круги. Гряда, пролегавшая между Сле Эру и менее высоким, но тоже величественным пиком Сле Крэй, под резким уклоном спускалась в долину, поросшую лесом. Путники только что поднялись из долины Ферт, где Грязная река брала свое начало из горного ручья, питаемого ледниками. Теперь долина виднелась далеко внизу, подобная глубокой зеленой чаше, верхний край которой тонул в голубоватой дымке. Река отсюда казалась тонкой серебристой нитью, вьющейся по самому дну этой чаши. С другой стороны гряды тоже расстилалась высокогорная долина: изумительно красивые бархатистые луга и березовые рощи. За ней начинался новый горный хребет, вершины которого постепенно становились все выше и выше, так что самые дальние растворялись в сверкающей небесной лазури.

– Да, зрелище и правда впечатляющее, – невозмутимо проронил Эспер.

Впрочем, красоты пейзажа мало занимали его. Куда сильнее его взор притягивала Винна, чья изящная фигурка в свободном зеленом платье чрезвычайно эффектно вырисовывалась на фоне белоснежных вершин. От возбуждения и усталости щеки девушки полыхали ярким румянцем, улыбка была не менее ослепительна, чем вечные льды, а глаза горели глубоким зеленым огнем, как два дивных изумруда.

Винна перехватила восхищенный взгляд Эспера, и на ее лице мелькнуло лукавое выражение.

– Что же ты молчишь, Эспер Белый?

– Я онемел от восторга, – сообщил Эспер. – Сейчас ты так хороша, что никакими словами не выразишь.

– О, я смотрю, язык у тебя подвешен не так уж и плохо, – усмехнулась Винна. – В кои-то веки я дождалась от тебя комплимента, хотя и не слишком изысканного.

– Я старался, – хмыкнул Эспер.

– А что это за горы? – сменила Винна тему разговора и указала вдаль.

– Они называются Са'Кет аг са'Нем – это переводится как «Плечи Неба», – ответил Эспер.

– Ты там был когда-нибудь?

– Да.

– Неужели забирался на самые вершины?

– Никогда человеческая нога не ступала на вершины этих гор, – пояснил Эспер. – Даже племена, которые живут на их склонах, никогда не поднимаются на пики. Считается, что они неприступны. Там стоит жуткий холод, а воздух такой разреженный, что трудно дышать.

– Но издалека они выглядят изумительно.

– Это верно, – согласился Эспер.

– А как называется вон та долина?

– Ты можешь дать ей имя по собственному усмотрению. Никогда прежде я ее не видел, даже не знал о ее существовании. А вот горы над ней – это Петушьи Шпоры.

– Матушка Гастия была права. Это потайная долина. Найти ее может не всякий.

– Похоже на то, – кивнул головой Эспер.

Хотя выяснилось, что он, опытный и бывалый лесничий, знает здешние места далеко не так хорошо, как предполагал, это обстоятельство не вызвало у него ни малейшей досады. Какая же требуется магическая сила, чтобы спрятать от посторонних глаз целую долину, размышлял он про себя. Если подобное могущество обернется против них, двух слабых людишек, им несдобровать…

– Идем же! – воскликнула Винна.

– Подожди. Пусть лошади отдохнут, – остановил ее Эспер. – Они не привыкли к горным тропам и совсем выбились из сил. Дай им время прийти в себя. Я вовсе не хочу, чтобы кто-нибудь из коняг оступился.

Когда подземная река вывела их из реуна Алут, оказалось, что Огр, Ангел и Пони Пай ждут хозяев на поверхности. Каким образом лошади догадались, где их искать, для Эспера так и осталось загадкой. Спору нет, Огр был умным животным, но не до такой же степени. Несомненно, здесь не обошлось без помощи матушки Гастии. Эсперу не слишком нравилось, что лошади испытали на себе воздействие магии, но в подобных обстоятельствах привередничать не приходилось.

К тому же без лошадей им пришлось бы нелегко. И Эспер был рад, что его верные товарищи снова с ним.

– А сколько времени нужно лошадям, чтобы отдохнуть? – спросила Винна, которой явно не терпелось отправиться в путь.

– Около часа. Пусть пощиплют травку на склоне.

– А чем в это время займемся мы?

– Тоже отдохнем, – пожал плечами Эспер. – Думаю, часок крепкого сна нам не повредит.

– Неужели мы с тобой завалимся спать? – возмутилась Винна. – В спальне, откуда открывается такой дивный вид? Я-то полагала, здесь можно заняться чем-нибудь более интересным.

И она улыбнулась лукавой, манящей улыбкой, от которой у Эспера перехватывало дыхание.

– На что это ты смотришь? – спросила Винна часом позднее.

Они по-прежнему находились на горном хребте. Время, отведенное на отдых, истекло. Винна оправляла измятое платье, а Эспер, застегивая штаны, внимательно смотрел в сторону реки, туда, откуда они пришли.

– Ты кого-нибудь видишь? – встревожилась Винна. – Тех людей, что нас преследовали?

– В том-то и дело, что никого не вижу, – покачал головой Эспер. – И, честно говоря, это начинает меня беспокоить. Прошло уже двадцать пять дней с тех пор, как мы вышли из реуна Алут. А Фенд, его приятели и греффин словно сквозь землю провалились.

– А ты что, по ним соскучился?

– Век бы не видать. Но куда они пропали? Если матушка Гастия сказала нам правду и греффин действительно направляется сюда, а с ним вместе Фенд и его банда… – Эспер помолчал, задумчиво покачивая головой. – Тогда где они сейчас?

– А ты считаешь, это они устроили бойню около этого, как его… седоса? Ведь там было что-то вроде жертвоприношения, так ведь? Именно поэтому они выпустили кишки тем несчастным людям.

Эспер кивнул головой, затягивая шнуровку куртки.

– У Таффского ручья вместе с греффином тоже были люди, – сказал он. – Кое-кто из них вместе с ним проделал путь до реун Алут. А кто-то, я так полагаю, двинулся на запад. Их я не мог преследовать, ведь не разорваться же мне. Я думаю, Фенд и его люди замешаны в это дело по самые уши. Но не только они. Где-то поблизости наверняка бродит еще одна шайка.

– Значит, по-твоему, именно они расправились с переселенцами, обосновавшимися в лесу, а потом решили проникнуть в реун Алут, чтобы извести племя халафолков, – подытожила Винна. – Как видно, они убивают всех, кто живет в Королевском лесу. Хотят, чтобы там не осталось ни одной живой души.

– Так оно и есть, – кивнул Эспер. – Но, вероятно, они еще не закончили своего черного дела. Может, они сейчас выискивают в лесу других переселенцев или лесорубов. Или пытаются обнаружить новое убежище халафолков. А когда они полностью очистят лес от людей, то вернутся к Терновому королю.

– Твои предположения не лишены смысла, – согласился Эспер.

– Но я не понимаю, зачем им понадобилось устраивать это чудовищное жертвоприношение. Греффин, судя по твоим словам, способен убить одним своим прикосновением или даже взглядом. Значит, все эти жуткие искромсанные тела – дело человеческих рук, правильно? Конечно, всякая смерть ужасна, но то, что ты рассказал… Я вспомнить об этом не могу без содрогания.

– Я тоже. Ты права, все это сделали люди. И то, что я видел у Таффского ручья, – тоже.

– Но зачем? И почему они связались с греффином?

Эспер, не отвечая, пристально рассматривал тыльные стороны своих ладоней, словно впервые заметив, какими грубыми и морщинистыми стали его руки.

– Помнишь, я рассказывал тебе о парнишке из Виргеньи, который собирался стать монахом? – помолчав несколько секунд, спросил он. – Хотя у него еще молоко на губах не обсохло, он успел проглотить уйму книг. Так вот, он утверждал, что читал о подобных жертвах. Будто бы много веков назад их совершали колдуны. Убивали людей, чтобы умилостивить Проклятых Святых. Народ, к которому принадлежал мой отец, – и Эспер махнул рукой в сторону севера, – до сих пор, когда вешает преступников, считает это жертвой Неистовому.

Глаза Винны расширились от изумления.

– За все то время, что я тебя знаю, ты впервые вспоминаешь о своих родителях, – осторожно заметила она.

– Если хочешь, я могу рассказать все, что знаю о них сам. Отец мой принадлежал к народу ингорн, мать – к народу ватау. Мать умерла, дав мне жизнь. Отец женился во второй раз, и мы жили в горах, вместе с его народом. Ингорны придерживаются древних традиций, но у меня почти не осталось воспоминаний о той поре. По причине, которая тоже стерлась в моей памяти, в племени вспыхнула междоусобица, в результате которой мой отец стал изгоем. Тогда мы поселились в лесу, в нескольких лигах от замка Уолкера. Там мы прожили, пока мне не исполнилось лет семь или около того. Однако враги отыскали нас и в лесной глуши. Они убили моего отца и мачеху. Я бросился наутек, словно испуганный кролик, однако меня настигла стрела. Я упал, потерял сознание. Враги сочли меня мертвым. Без сомнения, я вскоре умер бы на самом деле, не найди меня Джесп.

– И она выходила тебя. И вырастила.

– Да.

– Грустная история. Я догадывалась, что ты лишился родителей в раннем детстве. Но никто не знал, кто они и когда погибли.

– Я давно уже никому о них не рассказывал.

– Эспер?..

– Да?

Она коснулась губами его щеки.

– Спасибо, что рассказал мне.

Он кивнул.

– С тобой легко разговаривать. Обо всем.

«Может быть, даже слишком легко», – добавил он про себя.

Следуя указаниям матушки Гастии, путники спустились по склону вниз. Вечером они остановились на ночлег у края луга, за которым начинался дремучий лес. Однако вскоре на опушку вышло целое стадо зубров, время от времени оглашавших окрестности трубным ревом. Громадные звери бросали в сторону незваных гостей не слишком приветливые взгляды. Огр немедленно принялся бить копытом и ржать, показывая лесным обитателям, что ничуть их не испугался.

– С ними много детенышей, – шепотом сообщил Эспер, указывая на зубрят, которые терлись около матерей. – Когда в стаде молодняк, взрослые становятся опасными. Лучше нам потихоньку отсюда уйти.

Им пришлось свернуть свои пожитки и, обогнув согнавшее их с места стадо, скрыться в лесу.

Переночевав в чаще, на следующий день они снова двинулись вниз по долине, пересекая луга, поросшие мягкой шелковистой травой и благоуханным красным клевером. Олени, лоси и даже пантеры, встречавшиеся им на пути, провожали их спокойными равнодушными взглядами. Судя по тому, что животные не проявляли ни малейшего беспокойства при виде людей, человеческая нога и правда не ступала в этих местах.

Постепенно долина стала спускаться вниз под более резким уклоном, и вскоре путники вышли к ручью, берега которого поросли хвощом и папоротником. За ручьем возвышалась отвесная скалистая стена. С первого взгляда было понятно, что на нее невозможно забраться без помощи крюка и веревки.

Ночная тьма стремительно спустилась на узкую долину. Эспер и Винна искупались в обжигающе холодной воде и потом долго сжимали друг друга в объятиях – сначала для того, чтобы согреться, потом для других целей. Кожа Винны одуряюще пахла родниковой водой, молодостью и свежестью. Утолив любовный голод, они улеглись на расстеленных на земле одеялах. Винна немедленно провалилась в сон, а Эспер долго лежал, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к кваканью лягушек, трелям ночных птиц и плеску воды. Сейчас, в тишине, лесничий различил журчание, которое мог издавать водопад. По всей вероятности, он был совсем близко. Но для того чтобы исследовать окрестности, надо было дождаться рассвета.

Лежа без сна, Эспер вдруг осознал, что давно не чувствовал себя таким бодрым и здоровым. Казалось, сам воздух этой горной долины был пропитан жизненной силой, которую Эспер не ощущал с далеких времен детства. В ту пору эта сила заставила его безоглядно полюбить лес, наполнила его душу удивлением, восторгом и благоговением перед природой.

Увы, за прошедшие годы чувства эти успели остыть и поблекнуть. Однако сейчас они вспыхнули с прежним пылом. Что было тому причиной – загадочная потаенная долина, не похожая на весь остальной мир, или перемены, которые произошли в нем самом? Перемены, которые совершила – о святые, подобное мальчишество ужасно глупо, но обманывать себя самого еще глупее – совершила с ним любовь?

Ответа Эспер не знал, да и, говоря откровенно, не слишком стремился его отыскать. К чему было копаться в собственной душе, когда впервые за долгие годы он ощущал в себе и вокруг себя покой и гармонию.

Утром, пройдя вдоль ручья, Эспер действительно обнаружил обрыв. Каменная стена, с которой устремлялись вниз водные потоки, оказалась почти отвесной и невероятно высокой. Трудно было сказать, где она кончается, ибо открывшийся взору Эспера каньон – такой узкий, что с одной его стороны на другую без труда можно было перебросить камень, – тонул в густых древесных зарослях. Однако здесь не встречалось высоких деревьев с крепкими и стройными стволами – стены каньона покрывал настоящий лабиринт тесно переплетенных ветвей, причудливо изогнутых и искривленных. Черная кора неведомых деревьев ощетинилась грозными шипами, каждый из которых размером превосходил ладонь Эспера. Дна каньона, покрытого чудовищной колючей сетью, Эспер не смог разглядеть. «Да, сорваться в такое ущелье – удовольствие не из приятных, – мелькнуло у него в голове. – Впрочем, далеко не улетишь. Первая же из таких колючек проколет тебя, словно вертел – цыпленка».

– Что это за деревья? – спросила Винна.

– Понятия не имею. Ни разу в жизни не видал ничего подобного.

Винна указала на блестящие зеленые листья, имеющие форму длинных узких сердечек.

– Может быть, это и есть терновник? Раз здесь поблизости живет Терновый король?

– Может, и терновник, – кивнул головой Эспер.

– А нам что, придется спускаться вниз и продираться сквозь эти кошмарные заросли?

– Другого выхода нет. Или спускаться, или возвращаться назад.

– А как же лошади?

– Придется оставить их здесь, – после недолгого раздумья решил Эспер. – Я так полагаю, возвращаться нам придется тем же путем. Иного выхода из этой долины нет.

Он повернулся к Огру и потрепал его по холке.

– Слышишь, парень, я на тебя надеюсь. Позаботься о своих товарищах, как ты это делал прежде, идет? А мы скоро вернемся.

Огр внимательно посмотрел на хозяина темными умными глазами, мотнул головой и ударил в землю копытом, словно в знак согласия.

Путники медленно спускались, хватаясь за ненадежные тонкие ветви и стараясь держаться поближе к каменной стене каньона. Деревья вокруг них переплелись так тесно, что у Эспера даже не было возможности выпрямиться во весь рост. К счастью, довольно большие расстояния между шипами позволяли им с Винной цепляться за ветви, не раня при этом руки.

Путаница ветвей над головами закрывала небо – лишь изредка Эсперу и Винне удавалось разглядеть меж листьями голубые небесные лоскутки. В полдень им казалось, что наступили сумерки. По всей вероятности, сумерки царили здесь вечно – листья вокруг истончились и пожелтели от недостатка солнечного света. Когда они спустились еще ниже, выяснилось, что здесь деревья и вовсе лишены листьев. Вместо них колючие ветви покрывали бледные древесные грибы, желтоватая пушистая плесень и какие-то наросты непонятного происхождения – белые шары и темно-красные продолговатые трубочки, имевшие, на взгляд Эспера, несколько непристойный вид.

Над зарослями терновника порхали стрекозы размером с маленьких птичек. Шустрые зверьки, напоминавшие белок завидев пришельцев, торопливо уносились прочь.

Винна, довольная тем, что спуск оказался не таким уж трудным, обогнала Эспера и теперь шла впереди. Их разделяло расстояние в несколько ярдов. Ему это не слишком нравилось, и он даже велел Винне умерить прыть. Но в ответ девушка лишь рассмеялась, отпустила несколько шуточек по поводу его преклонного возраста и посоветовала побыстрее переставлять подагрические ноги.