Текст книги "Конан и пророк Тьмы"

Автор книги: Грегори Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Человек полез.

Глава одиннадцатая

И тогда, Великий Магистр, мы со всей поспешностью вернулись назад, чтобы доложить тебе о том, что случилось на арене и свидетелями чего мы стали,– закончил свой рассказ Веллах —мужчина в наряде жреца Неизвестного, который присутствовал на трибунах арены во время боя великанов.

Вместе со своей спутницей Минолией он стоял в обширном подземном зале, формой своей напоминавшим чашу – стены вокруг круглого пола, украшенного мозаичными фигурами, плавно расширялись к потолку, скрытом в дымке курящихся благовоний. Оттуда, с невидимого потолка, свисали гигантские сталактиты, поблескивающие вкраплениями кварца, а навстречу им вздымались исполинские сталагмиты, подобно зубам циклопического чудовища.

Это лишь снаружи непосвященному зрителю полуразрушенный временем горный монастырь представлялся пусть и большим, пусть и зловещим, но в чем-то унылым и давно требующим ремонта строением; впрочем, непосвященный зритель никогда бы и не проник в его пределы – жрецы Неизвестного никого не допускали внутрь монастыря. А ведь глубоко под фундаментом скрывался совсем другой монастырь, огромный, неприступный, с лабиринтом коридоров, множеством внушительного размера залов, большими кельями и просторными нишами, отведенными специально для уединения и молитв. Кем и когда были прорублены в толще скал эти подземелья – неведомо, произошло это задолго до того, как в здешних местах поселились жрецы, а те появились тут без малого триста лет назад. И называли они себя членами Ордена Последнего Дня.

В центре зала, где стояли Веллах и Минолия, возвышался трон, вырубленный в теле сталагмита, у подножия которого мирно журчал небольшой фонтан. Но не вода наполняла жизнью этот фонтанчик, а вещество, напоминающее жидкий холодный огонь; его ярким, желтоватым переливчатым светом был озарен весь зал.

Некоторое время царила напряженная тишина, и лишь журчание волшебного источника нарушало ее. Наконец из скрытой тенью глубины трона выдвинулась фигура в белых одеждах членов Ордена. Капюшон, как и у посетителей, был откинут, ибо братьям незачем прятать свой облик друг от друга, и отблески жидкого огня снизу подсветили лицо жреца, придав тому весьма зловещий вид. Магистр заговорил, и голос его, спокойный, размеренный, с легкой хрипотцой, эхом разнесся под сводами зала:

– Вы уверены, что это был тот самый Шлем?

– Да, Великий Орландар,– не колеблясь ответил Веллах.– Никаких сомнений.

– И кроме того, мы оба отчетливо видели черный свет, о котором говорится в предсказании,– добавила Минолия.

– Так.– Магистр вновь погрузился в тень своего трона.– Расскажите мне еще раз о финале схватки.

– Когда первый великан упал, второй сел ему на грудь и принялся избивать кулаками. Никакой человек не вынес бы и одного столь сокрушительного удара, однако тот, что носил Шлем, пытался вырваться очень долго – не малое время он продержался под градом тумаков. Но потом затих и, судя по положению тела, умер. Тогда второй встал и сорвал с головы поверженного Шлем…

– Нет,– поправила Минолия.– Он сначала снял Шлем, а уж потом встал на ноги.

– Ну, не важно. Он снял Шлем, поднял его над головой и закричал. Клянусь Древними, Великий Магистр, никогда доселе мне не приходилось слышать столь дикого рева. Будто и не человек это вовсе кричит, а… а разъяренный зверь, что ли…

– Или, может быть, демон? – Лицо Орландара на миг вновь показалось из тени, и в глазах его мелькнула неприкрытая заинтересованность.

– Н-нет…– На мгновение задумался Веллах и твердо подтвердил: – Нет, Магистр. Все же это был крик человека. Могучего, неистового в гневе, раненного, но – человека.

– Ладно.– Орландар опять скрылся в полутьме и некоторое время молчал.

Его подданные понимали, что Магистр находится в смятении, но не знали, в чем причина тревоги,– ведь предсказание сбылось и наконец-таки оправдывается смысл многолетнего существования Ордена Последнего Дня: Древние возвращаются!

– Идите и пригласите в этот зал всех братьев и сестер,– приказал Великий Магистр, и голос его был как обычно спокоен.– Всех, даже тех, кто занят неотложной работой. Настал день, когда судьба нашего дела зависит от каждого из нас. В этот час никто не должен остаться в стороне. Идите же.

* * *

Личный маг Хашида Ай-Берек стремглав взлетел по винтовой лестнице, ведущей на самую вершину башни, что венчала здание дворца сатрапа. Ему было известно, что медлить невозможно, и известно, что он уже опоздал. Никто и ничто не сможет остановить наступление Тьмы. Волшебник подскочил к книжным полкам, занимающим всю северную стену его жилища, глаза пробежались по названиям на корешках и остановились на одном: «Андориманта».

Библиотека любого уважающего себя колдуна ломится от книг, свитков, манускриптов и даже глиняных табличек, содержащих в себе всевозможные пророчества – ложные и правдивые, туманные и предельно ясные, короткие и занимающие целые тома. Среди всех этих предсказаний наибольший интерес у магов любой масти вызывает фолиант «Андориманта», составленный из прорицаний шаманов племени Огу-Ра, обитающего где-то у подножия далеких Рабирийских гор. Эти прорицания, непонятные, невразумительные, двусмысленные, тем не менее, славятся одним: они имеют неприятную особенность сбываться – рано или поздно.

Метод получения пророчества был чрезвычайно простым, но несколько трудоемким. В каждый праздник новолуния шаман выбирает из племени жертву, которую опаивают наркотиками, а затем умерщвляют. Как известно, в момент смерти перед человеком открывается и Прошлое, и Будущее.

С помощью заклинаний и особых трав шаману удается некоторое время удержать несчастного на зыбкой грани между жизнью и небытием, и тогда жертва рассказывает обо всем, что видит. К несчастью, рассказы эти всегда невнятны, зачастую нечленораздельны и полны недомолвок; бывает, «пророк* не может толком объяснить открывающиеся его взору картины, случается, что он покидает наш мир прежде, чем закончит свой рассказ.

Маги по-разному толкуют эти странные предсказания, а некоторые и вовсе ставят их в тупик. (Как, скажите на милость, трактовать такое, например, прорицание: «Там, где восходит солнце, вырос гриб-домовик, свет которого выжег внутренности у людей и уничтожил целый город под названием Гиродзим»?)

Ни один человек не в силах выучить все эти пророчества, которых насчитывается более четырех с половиной тысяч, но одно особенно запомнилось Ай-Береку, поскольку касалось предстоящих событий не где-нибудь, а именно в Вагаране – городе, где он жил.

«…И отверзнутся Врата, кои вширь до пределов земных, вглубь до черных кипящих камней и еще глубже…»

* * *

Едва последний брат покинул зал, Великий Магистр Орландар сошел со своего трона и в волнении зашагал от стены к стене. Спокойствия его как ни бывало. Когда рядом никого нет, он может позволить себе быть самим собой. Тревога переполняла его сердце.

Двести пятьдесят лет кряду Орден Последнего Дня, обосновавшись в Вагаране, ждал прихода этого часа. Ждал терпеливо; ждал, свято веря, что он наступит. В свое время основатели Ордена, верно истолковав туманное пророчество Огу-Ра, начали долгую подготовку к возвращению Древних. Возносились к вершинам славы и рушились империи, сгорали в горниле войн города, вымирали и рождались народы, менялись Магистры, умирали от старости братья, и на смену им приходили новые, а Орден жил и нес сквозь годы свое тайное предназначение.

«Когда Черная Сила уничтожит себя самое…»

Он не совсем понимал, что это означает, но знал: тогда откроются Врата между временами, и вернется давно вымершая раса Древних. В мир вернется мудрый, добрый, справедливый народ и восстановит свое владычество на земле, свергнет правление жалких, тупых людишек, которые и явились причиной их исчезновения.

А предводителем вернувшихся должен стать тот, кто носит на голове Шлем, управляющий Войском Древних. Без этого шлема представители старой расы могут превратиться в банду убийц,– ибо они яро ненавидят весь род людской,– столь же непобедимую, сколь неорганизованную, разрозненную и неподконтрольную. И вот что-то пошло не так.

Орландар остановился и задумчиво посмотрел на фонтан жидкого огня.

Быть может, гладиатор, что сорвал Шлем с головы побежденного противника, и является будущим полководцем Армии Древних?.. Нет. Со слов этой девчонки, Минолии, явственно выходит, что получеловек-полудемон, тот, кто проиграл битву, и должен был стать тем самым полководцем, о котором говорится в пророчестве. Так кто он такой, варвар, что сумел справиться с отпрыском Темных Сил? И что же теперь будет? Врата Времени открываются, и некому возглавить войско из прошлого…

Великий Магистр возобновил свое движение – восемь шагов до одной стены, поворот, восемь обратно, поворот, восемь шагов назад.

Лишь горстке посвященных было известно, как выглядит оборотная сторона медали, о том, какая именно сила может выйти на поверхность земли после прихода Древних. Большинство братьев жило в уверенности, что возвращение старых правителей означает лишь возвращение старого мира – мира, который был безжалостно уничтожен недавно рожденной, но быстро набравшей силу цивилизацией людей. Простые члены Ордена полагали, что с восстановлением царства Древней Расы восторжествует справедливость – и только… И лишь избранные знали, что за возвращением Древних неизменно последует установление на Земле владычества Черных Сил. Ибо, если один человек, находящийся во власти этих сил (рожден ли он от демона или по какой-то причине оказался в оковах черного заклинания – неважно), убьет другого человека, также являющегося пленником черного колдовства, то влияние потустороннего мира на обоих взаимно уничтожится… зато на границе, отделяющей наш мир от обители Зла, появится брешь, и создания, которых мы можем узреть лишь в кошмарных снах, хлынут в Реальность…

Великий Магистр Орландар был последним из таких избранных. Все братья в Ордене уверены, что служат делу возвращения господства Древних в изначально принадлежащем им мире; и только Орландар знал, что открыть Старой Расе вход на Землю – это еще полдела: необходимо также не допустить вторжение Черных Сил, что тут же хлынут в образовавшуюся щель меж временами. И только с помощью Шлема, того самого Шлема, который будет венчать голову главнокомандующего Армии Древних, можно закрыть Врата, остановить демонов на пороге Земли, ввергуть их воинство обратно в бездну.

И вот – что-то пошло не так.

Тот, кто должен был возглавить Войско Древних, мертв, тот, чья смерть должна была открыть Врата, выжил… да еще и унес с собой Шлем.

Сейчас все сто двадцать три члена Ордена, кроме самого Орландара, переодевшись в обычные одежды, наводняют город и, используя особое заклинание, которое они выучили еще при обряде посвящения и текст которого повторяли, как молитву, еженощно, рыщут по улицам и закоулкам Вагарана в поисках злосчастного Шлема. Конечно, со временем пропажа будет найдена и доставлена в монастырь… но что произойдет за это время? Как поведут себя Древние, вновь обретшие на Земле плоть, разум и свободу, но лишенные командира? И, главное, что предпримут силы Мира Демонов, поняв, что один из гладиаторов, а именно их отпрыск, погиб и Врата все еще открыты?

Того, что кто-то из членов Ордена воспользуется Шлемом, Магистр не боялся: каждый в монастыре твердо верил – надев сей магический головной убор, после того как появятся Древние, он будет немедленно умерщвлен – столь губительной для простого смертного была сила Мрака, орудием и инструментом которой служил Шлем Древних…

Близилась полночь, время, когда мощь Тьмы и Зла возрастает неимоверно. И если до наступления полуночи Шлем не будет найден… Орландар даже боялся подумать о том, что тогда произойдет.

Глава двенадцатая

Затрещали сучки. Совсем рядом раздалось бормотание. Показались кувшин и кружка, следом – уки, раздвигающие кусты. Из зелени выплыла голова, украшенная поношенным тюрбаном.

Человек сообразил, что что-то случилось, уже лежа распластавшись на земле, а ведь до этого ему зажали рот, вырвали из рук кувшин, перекувырнули в воздухе и аккуратно уложили на траву, придавив грудь коленом и приставив к горлу клинок – но все произошло столь стремительно, что незнакомец и понять ничего не успел.

– Жить хочешь, приятель? Тогда будь тихим и послушным,– пророкотал сверху мужской голос.

Лишившийся кувшина человек тряхнул головой, тем самым приводя мысли в движение, вгляделся в обладателя голоса и непроизвольно заскулил – громко, печально и безутешно.

– Ни звука, приятель. Последнее предупреждение.

Пальцы, в которых чувствовалась пугающая сила, сдавили кадык поверженного незнакомца. Из его глаз хлынули слезы, рыдания сотрясали грудь.

– У него вино в кувшине,– сообщила амазонка, понюхав содержимое глиняного сосуда.– Дай ему выпить, пусть успокоится.

Успокоение пришло только после второй кружки и десятка пощечин. Дыхание выровнялось, водопад слез иссяк, зубы перестали выбивать дробь о глиняный край кружки – пленник очухался.

– Приятель, я не буду с тобой возиться, как с капризной девчонкой. Тебя прирезать следует, как и всех жителей этого вонючего городишки. Но ты можешь попытаться и заслужить жизнь. Ты кто такой?

– Фагнир я. Приказчик знаменитого купца Махара. Вот его дом.– Незнакомец смотрел на Конана снизу вверх заблестевшими глазками, которые покидал страх. На щеках его заиграл румянец.– А ты, что ли, тот самый гладиатор, о котором все уши прожужжали? По приметам подходишь. Сбежал, что ли?

– Нет,– ответил киммериец.– Отпустили за примерное поведение.– Он повернулся к женщине.– Осмелел. Вино, должно быть, славное.

– А как насчет еще кружечки? – спросил тот, от горла которого Конан только что убрал меч.

– Я ее тебе в глотку затолкаю, смрадная хорайская вошь, если будешь много болтать. Кто еще есть в доме?

Угроза гладиатора, сменившего насмешки на суровость, подействовала – к любителю вин из кувшинов вновь вернулся испуг. И он поспешил с ответом:

– Только женщины. Жены купца Махара. Две их у него. И дети. Пятеро. А может быть, шестеро. Нет, вроде пятеро. Салмон – раз, Кушанагир – два…

– Хватит детей. Где сам купец?

– На арене. На тебя пошел полюбоваться. Не вернулся. Почему-то. Ты здесь – его нет.

– Другие слуги, приказчики?

– Я, Фагнир, один за всех. Когда лавка закрыта. На женской половине живет старуха Ителия, прислуживает…

– Далеко отсюда до крепостной стены?

– Дальше не бывает. Центр города.

– Ага. Ну, вот как мы поступим, приятель.

Конан отстранился от разговорчивого приказчика отломал ветку от куста и очистил ее от листьев. Затем он ухватил Фагнира за одежду – чтобы, не тратя времени на просьбы и приказы, отнести его к разрушенной ограде, возле которой наблюдался небольшой песчаный пятачок. Киммериец вложил веточку в ладонь горожанина, указал пальцем на песок.

– Рисуй план города. Рассказывай, где и что тут у вас понастроено.

– С удовольствием,– сказал на все это Фагнир.– С огромным. Вот только (он ткнул себя двумя пальцами под подбородок) в горле сухо. Говорить тяжело.

Конан рассмеялся:

– Ладно, так и быть. Кружечку заслужил. Будешь стараться – получишь еще.

Амазонка сидела в той же позе, которую приняла, когда варвар приступил к допросу отловленного вагаранца: скрещенные ноги, на коленях сабля, на саблю возложены руки, глаза прикрыты. И то ли из-под опущенных век наблюдала, как раскрасневшийся приказчик вычерчивает веточкой на песке замысловатые линии, выставляет камушки и, размахивая над всем этим длинными тощими руками, взахлеб рассказывает об улицах, переулках, закоулках, тайных лазах, дворцах, площадях, стенах города Вагарана, который он, дескать, исходил вдоль и поперек, то ли дремала, давая отдых усталому телу, но по-кошачьи оставаясь настороже. А может быть, думала о чем-то своем, отрешась от происходящего – мысленно, например, переместившись туда, где женщины избавлением от мужчин обрели мир, покой и благополучие.

Конан слушал пленника с напряженным вниманием, останавливал, когда тот увлекался ненужными подробностями или порывался излагать байки и предания, расспрашивал о том, что его заинтересовало. Киммериец знал: время не тратится им впустую. Передвигаться по незнакомому городу, где тебя ищут и, вполне вероятно, поиски с наступлением сумерек не прекратят, гораздо проще, когда имеешь хоть какое-то представление о тех местах, по которым приходится плутать. Кто знает, какая-нибудь мелочь из тех, что выдал говорливый Фагнир, может ведь и жизнь спасти. А уж память-то варвара не подведет. Он дал себе команду запомнить все, что наговорил приказчик, зарисовал в голове начерченный на песке план – стало быть, в нужный момент нужный фактик обязательно появится из мозговой кладовки. И он этим фактом непременно воспользуется.

– Ясно, довольно,– прервал Конан вагаранца, когда смекнул, что тот уже ничего нового и полезного не скажет. Варвар вскочил на ноги.– Женская половина дома запирается снаружи?

– О да,– кивнул Фагнир.– На замок.

– Ключ у тебя есть?

– Нет. Но есть.

– Это еще как понимать? – удивился киммериец и успел подумать, что зря во время беседы об устройстве города уступил канючащему приказчику и разрешил пропустить еще пару кружечек.

– Хозяин мой, подозрительный, жадный купчишка Махар, не доверяет мне ключей от помещений. Но младший брат мой работает подмастерьем в кузнице, где изготовляют Махару замки. Он, добрая душа, сделал для меня по одному лишнему ключику на каждый замок.

– Пошли в дом, приятель. Покажешь, как живут вагаранские купцы. Полны ли у них погреба? Есть ли в бочках мое любимое вино? Вставай.

Приказчик Фагнир встал, однако только на колени.

– Бесподобнейший, сравнимый с богами великан! Пощади! В дом чужого приведу, дам пограбить,– убьет меня он, купец Махар, кровожадный и мстительный индюк!..

– Слушай, твои крики мне надоели,– сказал Конан тихим, но таким ледяным голосом, что у вагаранца сразу пропало всякое желание вопить дальше.– Еще раз возразишь мне – язык отрежу. А так – нос расквашу, пару синяков поставлю, привяжу в погребе к винной бочке и оставлю дожидаться купца. Расскажешь ему, как геройски сопротивлялся злобному варвару. Ну, а если купчишка твой еще застанет меня, тебе не перед кем будет оправдываться. Пошли!

– Вот спасибо, господин добрый гладиатор! Ах, какая голова! – затараторил приказчик, вставая и отряхиваясь.– А то, поверишь ли, мне приходится сюда, в кустики приходить, чтоб вина попить. Вдруг застанет подлый купец за этим делом в доме – не сносить мне головы. Очень, очень жестокий купец, мерзавец Махар. Ой, спасибо за бочку…

Киммериец вытолкал рассыпающегося в благодарностях Фагнира за кусты.

– Женщина, мы уходим. Желаешь – присоединяйся. Впереди нас не ждет легкая дорога. Нужно как следует отдохнуть. Поесть. Переодеться,– сказал Конан, перед тем как выбраться из укрытия.

Последовала ли амазонка его совету, он смотреть не стал. Не оглядываясь, быстрым шагом, торопя вагаранца, направился к дому. И через какое-то, весьма непродолжительное время, тяжко вздохнув, женщина поднялась и пошла следом за мужчинами.

Со своим новым знакомым Конан проверил, заперты ли выходящие на улицу ворота и калитка, навешен ли замок на дверь, ведущую в женскую и детскую половины дома, отсекая, таким образом, всяческие неожиданности с этой стороны. Навестили они и погреб, вернувшись оттуда с корзинками со снедью и кувшином лучшего, как уверял приказчик, из хранящегося у купчишки вин – белого кофского десятилетней выдержки.

Зал для трапез и бесед окнами удобно выходил на уличные ворота и калитку – если и ждать опасных гостей, то именно с этой стороны.

– Здесь и дождемся темноты… Если дадут дождаться.– Конан обращался к амазонке, забравшейся на один из низеньких, заваленный атласными подушками диванчиков и даже сейчас не расставшейся со своей саблей. Корзинки с едой и кувшины были поставлены в центре комнаты на ковер, в котором ноги утопали по лодыжку. В свою очередь и пол, и стены зала «утопали» в коврах, как и все вокруг выделялось показной вычурной роскошью. Массивные, безвкусные золотые безделушки, на стенах – оружие, усыпанное драгоценными камнями и совершенно бесполезное как для нападения, так и для защиты, ковры, покрывала, подушки, обильно расшитые серебряными и золотыми тесьмами, кистями и перламутром.

– Что скажешь, Фагнир? Не смотри, не смотри на кувшин, как собака на кость. Бегом давай к своему колодцу, таскай воду. Надо смыть с себя дурную вагаранскую кровь.– Киммериец выбрал из груды серебряной, испещренной резьбой посуды два кубка, наполнил их вином. И, подавая один из них своей черноглазой спутнице, сказал:

– Утоли жажду, прекрасная пантера! Пожелаем себе поскорее оказаться за стенами мерзкого города, потом вернуться сюда с армией отборных псов войны и пить из этих кубков не вино, но уже вагаранскую кровь… Хотя нет: она будет кислой на вкус.

Амазонка молча взяла из мужских рук сосуд с вином и быстро, большими жадными глотками осушила его. Тем временем северянин выкладывал из корзин на ковер позаимствованные у запасливого купца яства.

– Я, кажется, начинаю любить этого Махара.– Конан отломил хлеб, положил на него огромный кусок козьего сыра.– Вино отменное, да и брюхо есть чем порадовать. Так, глядишь, я и не убью его, когда он вернется. Присоединяйся, о женщина, не открывающая своего имени! Один лишь Митра ведает, сколько у нас еще в запасе времени.

Но амазонка не присоединилась, не покинула диванные подушки. Зато в зал ворвался Фагнир:

– Готово, господин милосердный гладиатор! Купальная чаша полна!.. Кружечку я заслужил, а?

Конан замахал руками на влетевшего, показывая, чтобы тот не орал как оглашенный, прожевал, что было во рту, проглотил и только тогда смог выговорить:

– Проводишь госпожу гладиаторшу к купальне, тогда получишь. Госпожа ведь желает смыть с себя грязь вагаранских улиц, да?

Варвар глянул на хмурую амазонку, ожидая и на этот раз получит отрицательный ответ. Но нет – та неожиданно кивнула в знак согласия. Поднялась с дивана, прихватив с собой и саблю.

– Если кто нос свой сунет, убью,– сказала она, прежде чем отправиться за услужливо показывающим дорогу Фагниром к комнате, где совершаются в доме купца омовения.

– Очень надо,– пробурчал варвар, наполняя свой кубок вином.– Только этого мне сейчас и не хватает… Странный народ, эти женщины, а уж дикарки – так и подавно.

Вернулся Фагнир, набросился на вино и вместо одной кружечки столь молниеносно влил в себя четыре полных кубка, что пораженный Конан лишь крякнул и развел руками:

– Умеешь, стервец…

* * *

В этот миг на ворота со стороны улицы обрушился град Ударов. Расслабленного, благодушно настроенного варвара как не бывало. Фагнир увидел перед собой обтянутого мускулами, готового к любым неожиданностям, опасного, сильного зверя.

В ворота барабанили все настойчивее, раздавались требовательные крики:

– Открывай, стража!

Толчок в спину вывел перепуганного приказчика из столбняка.

– Откроешь. Поговоришь. Ляпнешь не то – тебя первым зарублю, остальных потом.– В шепоте варвара было нечто, что не позволяло сомневаться: как он сказал, так и будет.

На негнущихся ногах, не успев приговорить еще один кубок с белым кофским, Фагнир двинулся прочь из зала.

– Живее! – Короткое слово подхлестнуло приказчика сильнее казацкой плети. Слуга Махара поспешил, насколько позволяло состояние ног и головы.

Конан, кляня себя за то, что пил и жрал, вместо того чтобы наточить меч, выпрыгнул в боковое окно, обежал угол дома и затаился под высоким широким крыльцом, не доходящим до ворот шагов пять. Из этой засады, если потребуется, в два прыжка он окажется у выхода.

– Живее, лентяи! Подохли там, что ли?

– Иду, иду! – Загромыхал отодвигаемый засов, скрипнули петли распахиваемой калитки.

– Чей дом? Кто таков? – Вопросы сопровождались цокотом копыт и звяканьем оружия.

– Дам всем известного купца Махара. Торговца тканями. Я же – его приказчик по имени Фагнир. А самого купца в доме нет.

– Про сбежавшего гладиатора слыхал?

– А как же! Не под землей, чай, живем.

– Подозрительного ничего не видел?

– Никак нет, господин офицер.

– Увидишь, услышишь – зови нас. Не сможешь позвать – зажигай факел, установи на крыше. Про награду слыхал?

– Никак нет, господин офицер.

– Тысяча золотых тому, кто возьмет негодяя живым, полтысячи за мертвого, триста за помощь. Можешь неплохо заработать, дружок… И лучше не продолжай,– и так от тебя несет, как от винного склада. Не то толпы гладиаторов мерещиться начнут.

Раздался дружный смех не менее чем из десятки глоток, а миг спустя – удаляющийся перестук копыт.

– Расквась мне нос, зуб выбей, привяжи к бочке! – взмолился Фагнир, когда запер калитку, обернулся и увидел вышедшего из-за крыльца гладиатора.– У меня чуть сердце от страха не выскочило. Я протрезвел! Совсем! – Он опять рухнул на колени.

– Зуб оставь себе. Заработал. Идем, запру тебя в погребе. Вот тебе доказательство, что здесь был беглый гладиатор; оправдаешься. На, держи. В подарок и в качестве алиби.– И Конан, сняв с головы, швырнул купеческому слуге бронзовый Шлем, сорванный с убитого туранца.

Киммериец заточил Фагнира в погребе, что равносильно, усмехнулся про себя варвар, заточению кошки среди крынок с молоком, и вернулся в покинутый зал. На пороге ведущего в глубь дома проема Конан увидел мокрые следы босых ступней. Значит, услыхав стук и крики, амазонка выбежала посмотреть, что происходит. Обнаженная, с саблей… Красивое, должно быть, зрелище…

* * *

Ударом в небольшой медный гонг сатрап Хашид вызвал полуобнаженных девушек с опахалами; омываемый ласковыми волнами прохладного воздуха, он откинулся на шелковые подушки и позволил телу расслабиться. Телу, но не уму. На лице его блуждала довольная ухмылка.

Денек выдался жаркий – жаркий во всех смыслах. Несмотря на то что близится вечер, солнце на улице по-прежнему печет немилосердно, загоняя прохожих в прохладу садов и питейных заведений. Лишь стражники жарятся под его испепеляющими лучами, способными, кажется, растопить даже камень. А во дворце тишина и тень, хотя стены вроде бы все еще сотрясаются от недавних криков брызжущего слюной шаха Джумаля – Джумаля взбешенного, Джумаля умоляющего, Джумаля угрожающего, Джумаля убеждающего…

Но это все ерунда. Не о том надо думать, не о том.

Только что, чуть ли не падая перед сатрапом на колени шах просил, требовал, канючил и приказывал. Нет, он, Джумаль, не отказывается от спора, он незамедлительно вручит ему, Хашиду, проигранный смарагд… Смарагд, а в придачу ту самую груду золота, что по весу равна шахскому верблюду вместе с упряжью. Однако взамен Хашид должен предпринять все возможные шаги к тому, чтобы проклятый гладиатор был пойман и доставлен Джумалю. Живым. Он, Джумаль, готов покрыть все издержки, связанные с поимкой беглого раба, и даже назначить особую премию тому, кто притащит негодяя во дворец. Неужели досточтимый Хашид откажется от столь заманчивого предложения? Ведь раба все равно будут искать, так разве денежное вознаграждение не ускорит поиски? Разве груда золота весом с верблюда отяготит личные закрома сатрапа? Вспомни, мой светозарный хозяин, как этот дикарь чуть не лишил жизни твоего гостя золотым кубком! Вспомни, что он убил моего верного телохранителя… и главное – моего сына! Неужели ты откажешься помочь мне? Что стоит жизнь какого-то раба по сравнению с жаждой любящего отца отомстить за любимого сына! А ведь в своей отцовской мести я не остановлюсь и перед тем, чтобы послать сюда свои отборные войска, подумай об этом, мой любезный Хашид!..

Хашид слушал увещания своего сиятельного гостя, снисходительно ухмылялся и молчал. Но в мыслях он стремительно перебирал варианты. Конечно, сатрап и без Джумаля собирался организовать тщательнейшие поиски непокорного раба – виданное ли дело, чтобы беглый пленник разгуливал на свободе! Гладиатора, конечно же, найдут и закуют в цепи, а уж что дальше с ним делать, решим потом. Однако нельзя и упустить возможности вытрясти из мешков шаха как можно больше золота… А еще лучше – поставить его в зависимость от Вагарана: пусть Джумаль по гроб жизни будет считать себя обязанным Хашиду. Поэтому сатрап весьма уклончиво дал понять шаху, что, наверное, приложит все силы, дабы схватить беглеца, и, скорее всего, оный беглец будет пойман. Что же касается передачи беглеца шаху, то, пожалуй, этот вопрос требует самого обстоятельного обсуждения. Приятно было видеть Хашиду, как унижается высокопоставленный гость.

Что ж, пора начинать охоту на дикого зверя. В городе, где охране известен каждый закуток, каждый камень в стенах, рабу спрятаться не удастся. Пойман он будет еще до рассвета.

Джумаль отбыл в свои покои, а Хашид, овеваемый широкими опахалами, трижды ударил бронзовым молоточком в гонг.

– Начальника городской стражи ко мне,– приказал он вошедшему и склонившемуся в почтительном поклоне слуге.– И пусть разыщут мага Ай-Берека. Он мне нужен. После этого принеси мой кальян.

«До рассвета его поймают»,– повторил Хашид про себя…

Однако никто не ожидал, что еще до рассвета в город войдет Смерть.

* * *

Конан машинально двинулся по этим мокрым следам, что оставила за собой покинувшая купальную чашу амазонка, и размышлял о том, как быть дальше. Остаться еще на некоторое время в этом сравнительно безопасном доме было бы наилучшим решением – всяко спокойнее, чем носиться по городу, где тебя ищет каждая собака в надежде получить обещанную награду… К тому же, в какие бы одежды, найденные в гардеробе купца, они ни вырядились, такая парочка – черноволосый мускулистый гигант с огромным двуручным мечом и вооруженная черноволосая же красавица – наверняка привлечет к себе внимание. Внимание потянет за собой вопросы, вопросы вызовут подозрение… И что дальше? Очередная битва со стражей? Неизвестно, чем она кончится: охранники уже предупреждены о силе и ловкости беглецов, поэтому навалятся всей кучей; не умением возьмут, так количеством… А с другой стороны, нужно как можно быстрее выбраться за пределы городских ворот, а уж там ищи ветра в поле.

На ночь ворота закрываются, и с наступлением сумерок покинуть Вагаран станет вовсе невозможно. Так что же предпринять? С бабой этой посоветоваться, что ли? Для женщины она вроде бы неплохо соображает…

Следы привели Конана в комнату, где купец, по-видимому, отдыхал от дневных трудов. На полу расстелен большой пушистый ковер, на нем в живописном беспорядке разбросаны шелковые цветастые подушки. Красная, почти невесомая ткань, закрепленная где-то под потолком, мягкими волнами струится вниз и превращает это ложе в весьма уютное гнездышко. Стены задрапированы мягких тонов занавесями; в углу дожидается хозяина вместительный, покрытый причудливым орнаментом кальян.