Текст книги "Страхи академии"

Автор книги: Грегори (Альберт) Бенфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 43 страниц)

Глава 2

– Можете положиться на меня, сэр, – заявил эксперт Ваддо. Он был крупным, мускулистым мужчиной и казался спокойным и уверенным в себе специалистом. Биолог по образованию, он работал здесь проводником и экспертом по погружению. Ваддо рассказал, что работает над технологией погружения, но слишком много времени уходит на поддержание стандии в приемлемом виде.

Гэри был настроен скептически.

– Вы считаете, что прежде сатиры жили вместе с нами на Земле?

– Конечно. Иначе невозможно.

– А не могли они появиться вследствие наших генетических экспериментов?

– Сомнительно. При изучении их генофонда становится понятно, что все они развились из небольшой формации, такой, как маленький заповедник, вероятно, устроенный здесь когда-то. Либо случайное крушение корабля, на котором перевозили этих животных.

– Какова вероятность того, – спросила Дорс, – что эта планета и есть Земля?

Ваддо засмеялся.

– Никаких сохранившихся свидетельств, ни одного разрушенного строения. В любом случае, генофонд местной фауны и флоры немного отличается от наших ДНК. У них слишком много метилурацила. Мы можем здесь жить, есть местную пищу, но ни мы, ни сатиры не являемся выходцами из этого мира.

Ваддо привел убедительное доказательство. Сатиры, несомненно, выглядят как квазилюди. Древние записи дают им такую классификацию: Сатирус Троглодитус – что бы это ни значило на давно забытом земном языке. У них пять пальцев на руках, нет хвоста и такое же количество зубов, как у человека.

Ваддо широким жестом обвел открывающийся с вершины пейзаж.

– Судьба забросила их сюда, где жило много сходных видов, но они оказались на самой вершине биосферы, хотя природа поддерживала их не многим лучше, чем местные формы флоры и фауны.

– И как давно? – поинтересовалась Дорс.

– Около тринадцати тысяч лет тому назад. Точнее не сказать.

– Еще до объединения вокруг Трентора. Но на других планетах нет сатиров, – возразила Дорс. Ваддо кивнул.

– Я считаю, что в ранние годы Империи никто не думал, что они могут быть полезными.

– А что, они полезны? – спросил Гэри.

– Я бы так не сказал, – пожал плечами Ваддо. – Мы даже не пытались как следует заняться их дрессировкой, только в рамках исследования. Помните, они должны оставаться среди дикой природы. Так гласит изначальный Закон Империи.

– Расскажите, пожалуйста, о ваших исследованиях, – попросил Гэри. По своему опыту он знал, что ни один ученый не устоит перед искушением сесть на любимого конька. И оказался прав.

Ваддо поведал, что они взяли ДНК человека и ДНК сатира и разделили обе двойные спирали на ветви. Скрещивание одной части человеческой ДНК и одной от сатира породило гибрид.

В тех участках спирали, где составляющие оказались подходящими, они тесно сплелись в новую двойную спираль. А где не подходили друг к другу, там связка получилась слабой, непрочной, с отслоениями.

Затем они пропустили взвесь через центрифугу, отделив таким образом слабые звенья. Совпавшая часть ДНК составила 98, 2 процента общей протяженности молекулы. Сатиры удивительно близки к человеку. Разница составляет меньше чем два процента, где-то на уровне различий между мужчиной и женщиной… хотя сатиры и живут в лесу и пока ничего не изобрели.

Ваддо сказал, что среди нормальных людей встречаются различия до одной десятой процента. Таким образом получается, что сатиры отличаются от людей всего лишь в двадцать раз сильнее, чем люди друг от друга. Генетически.

Но гены скорее выступают рычагом, точкой опоры для поднятия больших грузов.

– То есть вы хотите сказать, что они появились раньше нас? – Удивилась Дорс. – На Земле?

Ваддо решительно покачал головой.

– Мы родственники, но вряд ли они появились раньше нас. Мы с ними генетические братья, идем нога в ногу в течение шести миллионов лет.

Он любезно усмехнулся, и Гэри задумался, есть ли у Ваддо разрешение уходить в погружения. У него немаленький оклад, Ученым платят достаточно, но оклад есть оклад.

Ваддо уже выдал Гэри кучу отчетов о движениях сатиров, о приросте населения и поведении. Подогнав все это под определенную модель, можно кратко описать сатиров как доисторических людей, если пользоваться терминами, принятыми в рамках психоистории.

– Описывать историю жизни математически – это одно, – заметила Дорс. – Но жить в этом…

– Ничего страшного, – прервал ее Гэри. Хотя он знал, что туристическая станция с радостью предложит гостям и сафари, и погружение, он был глубоко заинтригован. – Ты сама сказала, что мне нужно сменить обстановку. Отдохнуть от старого душного Трентора.

Ваддо слегка улыбнулся.

– Все совершенно безопасно.

Дорс понимающе улыбнулась Гэри. Когда люди женаты так долго, они умеют читать по глазам. – Вот и чудесно.

Глава 3

Селдон потратил несколько дней на то, чтобы детально ознакомиться с отчетами о сатирах. В нем тотчас проснулся математик и принялся рассматривать изложенный материал с точки зрения психоистории. Из неотесанной мраморной глыбы жизнь высекала скульптуру. Так много вариантов, так много шансов…

Ему пришлось поднажать на местное начальство, чтобы заполучить все данные. Начальницу звали Якани, и она могла бы с большим успехом изображать приятную любезную даму, если бы на стене кабинета, прямо над ее головой не красовался портрет академика Потентейт. Гэри принял это к сведению, а тут еще Якани долго распространялась о своей «покровительнице», которая несколько месяцев назад помогла ей основать исследовательский центр по изучению приматов на отсталой планете.

– Она установит за нами слежку, – сказала Дорс.

– Не думаю, что академик…

– Помнишь первое покушение? Я узнала из своих источников, что техническую сторону прорабатывали в университетской лаборатории.

Гэри нахмурился.

– Мой Отдел наверняка не начал бы…

– Она так же жестока, как и Ламерк, но действует более тонко.

– Ну что ты всегда всех подозреваешь!

– Не могу иначе.

В полдень они взяли след. Дорс не понравилась жара и пыль, но зато они разглядели нескольких животных.

– Ну какой уважающий себя зверь позволит разряженным «примитивистам» себя разглядывать? – сказала она.

Гэри понравилась атмосфера, царящая в лесу, она расслабляла, хотя мозг его продолжал работать четко и ясно. Он размышлял об этом, пока стоял на чистой веранде, смотрел на закат и потягивал фруктовый сок. Дорс молча стояла рядом.

Планеты – это энергетические воронки, думал он. На дне их гравитационных колодцев растения поглощают почти десятую часть процента солнечного света, который достигает поверхности планеты. Они воспроизводят органические молекулы, используя энергию звезд. В свою очередь, растения служат пищей животным, которые поглощают примерно десятую часть накопленной растениями звездной энергии. Травоядные животные служат пищей хищникам, которые усваивают десятую часть энергии, заключенной в свежем мясе. Следовательно, рассуждал он, лишь одна стотысячная часть солнечной энергии попадает в тело хищника.

Сущая ерунда! И все же нигде во всей галактике не существует более эффективного эволюционного двигателя. Почему?

Хищники по определению сообразительнее своих жертв, травоядных, и они находятся на вершине пирамиды со ступенчатыми гранями. Всеядные стоят где-то рядом. И из этой безрадостной геометрии родилось человечество.

Этот факт обязательно должен влиять на любой аспект психоистории. Именно сатиры могут помочь отыскать древний, утерянный ключ к психике человека.

– Я надеюсь, – сказана Дорс, – что в погружении легче переносится пыль и духота.

– Не забывай, что ты увидишь мир чужими глазами.

– Главное, что в любую минуту я смогу вернуться и принять горячий душ.

– Капсулы? – отпрянула Дорс. – Это больше похоже на гробы!

– Они вполне удобны, мадам.

Эксперт Ваддо дружелюбно улыбался, но Гэри чуял, что это просто маска и в душе он далеко не так дружелюбен. Они мило побеседовали. Здешний ученый коллектив выразил уважение знаменитому доктору Селдону, но, в конце концов, они с Дорс были здесь всего лишь очередными туристами. Выкладывающими денежки за кусочек первобытных удовольствий, грамотно оперирующими специальными терминами и понятиями, – но туристами.

– Вы будете зафиксированы, все жизненные системы работают медленно, но в пределах нормы, – говорил эксперт Ваддо, показывая супругам мягкие ремни. Потом подробно рассказал о системах наблюдения, о скорой медицинской помощи – если таковая потребуется – и охранниках.

– Что ж, на первый взгляд все вполне удобно, – сообщила Дорс, придирчиво все рассмотрев.

– Брось, – упрекнул ее Гэри. – Ты обещала, что мы попробуем.

– И в любую минуту вы можете связаться с нами, – заметил Ваддо.

– Даже с вашей базой данных? – поинтересовался Гэри.

– Понятное дело.

Без лишних слов команда экспертов уложила их в капсулы погружения. Присоски и магнитные датчики разместили прямо на голове, чтобы снимать мысли напрямую – новейшая технология.

– Готовы? Хорошо ли себя чувствуете? – спросил Ваддо, удерживая на лице профессиональную улыбку.

Гэри чувствовал себя не хорошо, а просто-таки отвратительно. Отчасти благодаря этому эксперту. Его всегда настораживали слишком самоуверенные люди. Несомненно, и Ваддо, и Якани принадлежали к классу ученых. Но Гэри успел заразиться осмотрительностью Дорс. Что-то беспокоило его в этих двоих, но что – он никак не мог понять.

Ладно, Дорс сама говорила, что ему нужно отдохнуть. Разве это не лучший способ отвлечься?

– Да, хорошо. Готовы.

Технология погружения была надежна и давно отработана. Она действовала на уровне неврологических и мышечных рефлексов, так что погружаемый просто засыпал, а его сознание входило в тело сатира.

Тело Гэри охватили магнитные сети. Электромагнитные волны проникли во все уровни его мозга. Они гнали импульсы по нужным микроскопическим каналам, в то же время подавляя многие функции мозга и блокируя физиологические функции.

Вследствие этого могучая энергия мозга высвобождалась по определенным каналам, мысль за мыслью. И воспринималась электронным чипом, вживленным в мозг сатира. Так происходит погружение.

Эта технология была широко распространена по всей Империи. Возможность переносить сознание на расстояния применялась в разных областях. Тем не менее технология погружения пригодилась и в такой странной отрасли развлечений.

На некоторых планетах, в том числе и среди высших классов Трентора, женщин усыпляли постоянно и возвращали к жизни всего на несколько часов в день. Их богатые мужья пробуждали их из анабиоза лишь для решения социальных и сексуальных проблем. За пятьдесят лет такие жены узнавали отрывочно несколько городов, знакомились с немногими друзьями, бывали на вечеринках и курортах, но зато их биологический возраст увеличивался на пару лет, не больше. Когда их мужья умирали, для жен это происходило очень скоро, зато они оставались богатыми вдовушками в возрасте не более тридцати лет. Такие дамы пользовались бешеным успехом, и не только благодаря огромному состоянию. Они были необычайно утонченными и опытными во всем, что касалось секса и развлечений, поскольку только этим и занимались во время «семейной жизни». Очень часто такие вдовы возвращались к привычному образу жизни, снова выходя замуж и просыпаясь раз в неделю.

Гэри рассчитывал, что произойдет нечто подобное – этакая видимость культуры, которую он привык видеть на Тренторе. Он думал, что его погружение окажется приятным, интересным и познавательным разговором с иным сознанием.

Он полагал, что в какой-то мере предстанет гостем у чуждого и более простого существа.

Он не ожидал, что будет полностью поглощен.

Глава 4

Хороший день. В сыром овраге полно жирных и вкусных личинок. Вырыть их с помощью когтей и съесть, пока свежие панцири сочно хрустят на зубах.

Здоровяк, он оттолкнул меня. Выгребает целую кучу толстых личинок. Сопит. Чавкает.

Мой живот урчит. Я отхожу в сторону и гляжу на Здоровяка. Он скалит зубы, и я понимаю, что огрызаться на него небезопасно.

Я иду прочь, присаживаюсь на корточки. Меня трогает самка. Она находит несколько блох и выкусывает их зубами.

Здоровяк кружит по оврагу, отыскивая оставшихся личинок, доедает их. Он сильный. Самки смотрят на него. Под ветками деревьев сидит группка самок, они перерыкиваются и плюют друг на друга. Еще рано, еще полдень, все спят, лежат в тени. Но не Здоровяк. Он машет мне и Горбуну, и мы уходим.

Охрана. Держаться прямо и выступать гордо. Мне нравится, это хорошо. Это лучше, чем горбиться. И даже лучше, чем ходить, опустив плечи.

Вниз по ручью, туда, где пахнет животными. Здесь есть брод. Мы переходим ручей и идем дальше, а на ходу нюхаем. Где-то здесь есть двое Чужаков.

Они нас еще не видят. Мы идем тихо, осторожно. Здоровяк подбирает палку, мы тоже. Горбун принюхивается, старается узнать, кто эти Чужаки. И показывает на холм. Так я и думал. Они Холмовые. Плохо. Воняет гадко.

Холмовые зашли на нашу территорию. Нарушили границу. Мы их проучим.

Мы прыгаем. Здоровяк, он рычит, и они слышат его. Я уже бегу, палку держу над головой. Я могу довольно долго бежать, не становясь на все четыре. Чужаки кричат, делают большие глаза. Мы быстро бежим и прыгаем на них сверху.

У них палок нет. Мы бьем их и пинаем, и они вцепляются в нас. Они все большие и быстрые. Здоровяк валит одного из них на землю. Я бью упавшего, чтобы Здоровяк знал, что я всегда рядом с ним. Колочу изо всех сил. Потом быстро бросаюсь на помощь Горбуну.

Его Чужак вырвал его палку. Я бью его своей дубинкой. Он корчится. Я хорошо ударил его, и Горбун прыгает на него сверху Замечательно!

Чужак пытается встать, и я пинаю его ногой. Горбун отбирает свою палку обратно и бьет его снова и снова, а я помогаю.

Здоровяк. Его Чужак вскакивает и хочет удрать. Здоровяк охаживает его по заду своей дубинкой, рычит и смеется.

Я проявил свое умение. Я подбираю камень. Я лучше всех бросаю камни, даже лучше Здоровяка.

Камни – для Чужаков. Моих друзей я иногда царапаю, но никогда не швыряюсь в них камнями. А Чужаки просто обожают, когда им в лицо попадает камень. Мне нравится гонять Чужаков таким способом.

Я бросаю один камень, он гладкий и чистый. Попадаю Чужаку в ногу. Он скулит. Я швыряю еще один, с острыми углами, и попадаю ему в спину.

Тогда он бежит еще быстрее. Я вижу, что у него течет кровь. Большие красные капли падают в пыль.

Здоровяк смеется и хлопает меня по плечу. И я знаю, что ему со мной хорошо.

Горбун бьет своего Чужака. Здоровяк берет мою дубинку и присоединяется к нему. Кровь, Чужак весь в крови. Этот запах ударяет мне в нос. Я прыгаю прямо на Чужака и скачу на нем. Мы делаем так еще долго. Не надо беспокоиться, другие Чужаки не прибегут сюда. Чужаки иногда храбрые, но они понимают, когда они проигрывают.

Чужак замирает. Я пинаю его еще раз.

Он не отвечает. Наверное, умер.

Мы визжим, и пляшем, и выражаем свою радость.

Глава 5

Гэри потряс головой, чтобы окончательно прийти в себя. Помогло, но не особо.

– Ты был тем, что больше всех? – спросила Дорс. – А я была самкой, под деревьями.

– Прости, не узнал.

– Как все… непривычно, правда? Он сухо рассмеялся.

– Убивать всегда непривычно.

– Когда вы ушли с… э-э… вожаком…

– Мой сатир про себя называл его Здоровяком. Мы убили другого сатира.

Они сидели в шикарной приемной управления погружениями. Гэри встал. Мир слегка качнулся в сторону, а потом вернулся в нормальное положение.

– Пойду, немного поработаю над историческими исследованиями.

– А мне… мне понравилось, – кротко улыбнулась Дорс. Он на мгновение задумался, потом удивленно моргнул.

– Мне тоже, – сказал он, сам того не ожидая.

– Не убийство, а…

– Нет, конечно. Но… ощущение. Она усмехнулась.

– Такого на Тренторе не получишь, профессор.

Два дня он потратил на то, чтобы продраться сквозь дебри сухих отчетов, хранившихся в библиотеке главной станции. Она оказалась прекрасно оснащена и оборудована интерфейсом с несколькими сенсорами. Гэри упрямо пробирался по холодному электронному лабиринту.

Время почти полностью уничтожило многие записи. Если двигаться вспять по вектору времени, отображенному на огромных экранах, то миллион лет назад все, что сохранилось, представляло собой распухшие папки протоколов и листочки по технике безопасности. Конечно, современный подход категорически противоречил всем прошлым экспериментам. Но древние отвлеченные рассуждения, рапорты, пересказы и топорно обработанная статистическая информация – все это подлежало кропотливому пересмотру и расшифровке. Почему-то некоторые особенности поведения сатиров оказались тщательно запрятаны в приложениях и дневниках, словно биологи этой богом забытой станции смущались. И смутиться было от чего: взять хотя бы брачные отношения. И как прикажете все это использовать?

Он вглядывался в просторы, открывающиеся на трехмерном экране, и сводил воедино собственные идеи. Целесообразно ли следовать теории аналогии?

Сатиры обладают генами, почти идентичными человеческим, значит, развитие сатиров должно быть упрощенной версией развития человечества. Можно ли анализировать общественную формацию сатиров как редуцированный случай психоистории?

Глава местной службы безопасности, Якани, показала Селдону секретные файлы, в которых говорилось, что за последние десять тысяч лет сатиры генетически изменились. Но чем это закончится, Гэри не знал. Есть ведь еще не один измененный вид, например, «рабуны». Якани живо интересовалась его работой, даже слишком живо. И Гэри заподозрил, что академик Потентейт поручила ей следить за странными гостями.

В конце второго дня он сидел с Дорс и наблюдал, как багровый закат заливает небо, а края облаков отсвечивают оранжевым. Никакой эстет не прижился бы в этом мире, но Гэри он нравился. Правда, еда оставляла желать лучшего. Его желудок протестующе ворчал, переваривая непривычный ужин.

– Соблазнительно, конечно, использовать сатиров в качестве игрушечной модели для психоистории, – сказал он Дорс.

Но ты сомневаешься. – Они похожи на нас, но они…

– Недалеко ушли от животных? – хмыкнула она и поцеловала мужа. – Мой милый ханжа!

– Я знаю, что у нас у самих в основе остались животные инстинкты. Но зато мы намного приятней.

Ее бровь изящно изогнулась, и Гэри приготовился выслушивать вежливую отповедь.

– Они живут полной жизнью, и в этом им не откажешь.

– Я думаю, мы даже чересчур симпатичны.

– Что? – удивилась она.

– Я специально изучаю эволюцию человечества. По мнению большинства, это не слишком актуальный вопрос. И я их понимаю.

– А в Галактике живут в основном люди и еще малое число биологических видов, так что живого материала попросту не хватает.

Он никогда раньше не рассматривал проблему с этой стороны, но Дорс была права. Биология – непознанная до конца наука. Все официальные течения преследуют то, что называется «чистой социометрией».

Он продолжил последовательное изложение своих мыслей. Если кратко, то человеческий мозг был ошибкой природы, не подчиняющейся эволюционным законам. Мозг человека способен на большее, чем удовлетворение простых охотничьих и собирательских нужд. Создания, обладающие таким мозгом, поднялись выше животных. Они сумели разжечь огонь и соорудить простейшие каменные инструменты. Эти способности сделали человека венцом творения, заставив закон естественного отбора измениться. И изменение самого человека ускорилось: вывод следует из быстрого увеличения массы мозга. Развилась кора головного мозга. Вдобавок к старой сигнальной системе появилась новая. Кора расползлась на остальные области, наросла, словно плотная новая кожа. Так гласят древние тексты, привезенные из музеев много тысяч лет назад.

– Так появились музыканты и инженеры, святые и ученые, – торжественно закончил Гэри.

У Дорс была чудесная черта: она всегда прилежно слушала, пока он расхаживал по комнате и менторским тоном излагал свои соображения. Даже в отпуске.

– И ты считаешь, что сатиры появились как раз в то время? На древней Земле?

– А как иначе? И все эти эволюционные разделения произошли за несколько миллионов лет.

Дорс кивнула.

– Подумай о женщинах. Ведь эти самые изменения сделали рождение ребенка гораздо опаснее для матери.

– То есть?

– У новорожденных головы просто огромны. Мы, женщины, до сих пор расплачиваемся за ваши мозги… за наши мозги.

Он засмеялся. Она всегда сумеет взглянуть на предмет с неожиданной точки зрения.

– Тогда почему произошел именно такой отбор, а? Она загадочно улыбнулась.

– Может быть, мужчины и женщины обнаружили, что интеллект сексуален?

– Да ну?

Новая лукавая улыбка.

– Вот пример: мы!

– Ты видела когда-нибудь головидеозвезд? Интеллект из них так и прет, правда?

– Вспомни зверей, которых мы видели в имперском зоопарке. Может, для первобытных людей ум был чем-то вроде павлиньего хвоста или оленьих рогов: яркой побрякушкой, которая привлекает самок. Великолепный сексуальный манок.

– Понятно, туз в рукаве при хорошо сданных картах, – рассмеялся он. – Итак, мозг – это всего лишь яркий хвост.

– Мне этот хвост нравится, – подмигнула Дорс.

Он смотрел, как закат сменяется сумерками, малиновыми тенями, и почему-то почувствовал себя странно счастливым. По глади неба плыли мягкие облака причудливой формы.

– Гм-м-м, – начала Дорс. – Что?

– Может, стоит попытаться применить метод наших экспертов? Если понять, кем мы, люди, когда были, и сравнить с тем, что получилось…

– Если сравнивать разницу интеллекта, то пропасть огромна. А если социальную структуру – так мы продвинулись не слишком-то и далеко.

Дорс недоверчиво взглянула на него.

– Ты полагаешь, сатиры настолько близки нам по социальному устройству?

– Ну… Смотри сама. Сперва мы прошли путь от сатиров до ранних лет Империи, потом – до сегодняшнего дня.

– Ничего себе скачки!

– Возможно, мне удастся использовать саркианского сима Вольтера как одну из ступенек этого пути.

– Постой, прежде чем делать какие-то выводы, нужно поэкспериментировать. – Она пристально посмотрела на мужа. – Тебе ведь нравится погружение, правда?

– Гм, да. Вот только…

– Что только?

– Эксперт Ваддо следит за всеми погружениями…

– Это его работа.

– …и он знает, кто я.

Ну и что? – Она развела руками.

– Обычно ты более подозрительна. Откуда какому-то эксперту знать неприметного математика?

– Он просмотрел списки прибывающих гостей, которые поступили перед нашим приездом. Ты – претендент на пост премьер-министра, а значит, далеко не неприметная личность.

– Надеюсь, что так. Послушай, я думал, что ты всегда ждешь худшего поворота событий. – Он улыбнулся. – Почему же не разделяешь моих мер предосторожности?

– Есть предосторожность, а есть паранойя. Ожидать худшего и искать худшего – вещи разные.

И к ужину она уже уговорила его продолжать погружения.