Текст книги "Страхи академии"

Автор книги: Грегори (Альберт) Бенфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)

Глава 9

Жанна выскользнула из виртуального пространства, подальше от Вольтера. Она была смущена.

Каким-то образом она одновременно воспринимала два разговора. Два разговора между ней и Вольтером – две личности говорили одновременно.

Вокруг мир изменялся, растягивался, отливался в диковинные формы – пока не принял нормальные очертания.

Угол улицы казался знакомым. Увы, белые пластиковые столики, удобные стулья и официанты-тиктаки, которые спешили к клиентам с подносами, – все это пропало. Элегантный навес еще висел над тротуаром, на нем красовалось название, которое официант кафе, Официант-213-ADM, научил ее читать: «Aux Deux Magots»

Когда Жанна появилась рядом, Вольтер колотил в дверь.

– Ты опоздала, – сказал он. – Я уже успел сотворил чудо, пока ты шла сюда. – Он оставил попытку ворваться в кафе, взял Жанну за подбородок и вгляделся в ее лицо. – С тобой все в порядке?

– Наверное… Наверное, да. – Жанна одернула звякнувшую кольчугу. – Ты едва… не потерял меня.

– Мой опыт раскола многому научил меня.

– Я… Мне понравилось. Чем-то похоже на небеса. Скорее, познание друг друга невербальными методами.

Я бы рискнул. Я обнаружил, что, если мы будем контролировать нашу систему получения удовольствия, мы можем достичь кое-какого успеха. И даже не особо напрягаясь.

– Как в раю?

– Нет, наоборот. Это было бы концом всего. – Вольтер резко затянул на шее атласный галстук.

– Вера открыла бы тебе не меньше.

– Увы, это правда.

– Ты решил «просканировать задний план» только у себя? – задумчиво спросила она – хотя и гордилась желанием принести себя в жертву за него.

– Пока да. Я поддерживаю нас обоих лишь в слабом подобии тел. Ты могла и не заметить этого, поскольку ты… – он приподнял бровь, – не обращаешь особого внимания на материальное.

– Уже не так. Репутация похожа на целомудрие. Утратив однажды, уже не возвратишь, – сказала Жанна, а сама подумала: «А вдруг святая Екатерина была права? Неужели Вольтер погубил меня?»

– И слава Богу! Ты не представляешь, как хлопотно заниматься любовью с девственницей, – и быстро добавил, заметив ее обвиняющий взгляд:

– Но одно исключение из правила я уже открыл! – И отвесил учтивый поклон в ее сторону.

– Кажется, кафе закрыто, – заметила Жанна.

– Ерунда. Парижские кафе никогда не закрываются, это места, где люди отдыхают.

И он снова заколотил в дверь.

– Комнаты для отдыха – это гостиница, разве нет? Вольтер прекратил стучать и воззрился на нее.

– Комнаты для отдыха – это места, где люди отдыхают от самих себя.

Жанна вспыхнула и принялась изучать трещины в тротуаре.

– Почему тогда они называются комнатами для отдыха?

– До тех пор пока человек будет стыдиться естественных потребностей, он будет называть их как угодно, но не по существу. Люди боятся своих скрытых желаний, их страшит, что когда-нибудь они вырвутся на волю.

– Но я вижу себя насквозь.

– Правильно. Но нормальные люди, которыми мы когда-то были, обычно не осознают подпрограмм, которые скрываются под поверхностными мыслями и желаниями. Как твои голоса.

– Мои голоса – от Бога! – взорвалась Жанна. – Это песнопения архангелов и святых!

– Ты случайно имеешь доступ к подпрограммам. Большинство настоящих… воплощенных людей такой возможности не имеют. Особенно, если эти подпрограммы неприемлемы.

– Неприемлемы? Для кого?

– Для нас. Либо для основной программы, с которой мы соотносим себя и которую проводим в жизнь.

– А…

События опережали друг друга, Жанна не успевала за ними. Может, ей нужно овладеть большей «частотой операций»? Огромный сторож-тиктак, ворча, открыл дверь.

– «Aux Deux Magots»? – переспросил он. – Так они давным-давно свернулись.

Жанна проскользнула в дверь, надеясь отыскать Официанта.

– Они отправились в путешествие, – сказал Вольтер. К собственному удивлению, он вдруг шмыгнул носом. Никто не может схватить простуду в абстрактном мире. Значит, он сохранил какую-то часть настоящего тела. И какую странную часть!

– Мое воспроизведение несовершенно, – неуверенно сказал он – Я не могу болеть, как не могу имитировать эрекцию…

Вольтер замедлился, и субъективное (что бы это ни значило) восприятие ускорилось. Неожиданно для себя Жанна пристально вгляделась в тиктака.

– Официант-213-ADM! – Жанна обняла его.

– Рад видеть вас снова, мадам. Могу предложить холодные закуски. – Тиктак поцеловал кончики ее пальцев, все двадцать.

Жанна посмотрела на Вольтера, который работал слишком быстро, чтобы разговаривать.

– Мерси, – наконец выговорила она, оправившись от потрясения. – Вольтеру, Князю Света и Творцу, который благословил всех нас.

– Только мне, – возразил Вольтер. – Я не привык делиться восхищением ни с кем, даже с богами.

– А то… что едва не уничтожило меня? – тревожно спросила Жанна.

Он застонал.

– Я почувствовал его присутствие… вернее, отсутствие всякого присутствия. Оно дало о себе знать. Боюсь, оно до сих пор следит за нами.

– Может, это «волчьи» программы, которые выслеживают преступников и ловят их? – спросил Официант. – Хотя нет. Этот… другой.

– Мы должны победить его! – Жанна вспомнила, что она воин.

– Гм, так-то оно так. Нам могут пригодиться твои ангелы, дорогая. И мы должны точно определить, где мы находимся.

Одним движением руки он смахнул крышу, открыв панораму темного неба. Ни одного знакомого огонька. Хотя, если хорошенько подумать, ни он, ни Жанна все равно не могли вспомнить ни одного созвездия.

Здесь небо было усеяно таким количеством звезд, что они слепили глаза. Вольтер объяснил, что это оттого, что они находится недалеко от центра территории, которую он назвал Галактикой, и звезд здесь видимо-невидимо.

Вид такого неба заставил ее затаить дыхание. Что они могут сделать?

ВСТРЕЧА

– Если мы останемся в наших апартаментах, не вздумай оставить университет…

– Нет, – хмуро ответил Р. Дэниел Оливо. – Угроза слишком велика.

– Где?

– На Тренторе.

– Я почти ничего не знаю о других мирах. Оливо отмахнулся от ее признания.

– Я все не могу выбросить из головы твой последний отчет. Он увлекся основными двигателями человеческой истории.

Дорс сдвинула брови.

– Да, Гэри говорит, что многое еще неясно.

– Хорошо. Есть мир, где мы можем наверстать упущенное. Может, даже найдем недостающие части для его модели.

– Примитивную планету? А не опасно?

– Это почти безлюдное место. Опасность минимальна.

– Ты был там?

– Я везде побывал.

Дорс подумала, что это не может быть правдой. Предварительный расчет показал, что даже Р. Дэниел Оливо за всю свою жизнь мог посетить несколько тысяч миров в год. А он появился в Империи около двенадцати тысяч лет назад, когда на Тренторе к власти пришла династия Кэмбаль. Впрочем – она слыхала, хотя и верила с трудом, – что он жил еще в Изначальные века, когда межзвездные перелеты только начинались, то есть двадцать тысяч лет назад.

– Почему бы нам не отправиться вместе с ним…

– Я должен остаться здесь. Симуляторы до сих пор скрываются в тренторианской Сети. Если они выберутся во Внешнюю Сеть, то распространятся по всей Галактике.

– Неужели? – Она думала о Гэри, и проблема симуляторов казалась ей незначительным эпизодом.

– Я изменил им память много лет назад, чтобы людям не досталось опасное знание, которое может им повредить. Но теперь мне нужно все пересмотреть заново.

– Отредактировать? Наверное, убрать координаты Земли, да?

– Ну, им известно совсем немного, например, как происходят затмения их солнца. Но даже это сужает круг поиска.

– Понятно. – Ни о чем подобном ей раньше не говорили, и теперь Дорс обнаружила, что ее переполняют странные эмоции.

– Когда-то мне пришлось провести множество таких подчисток. К счастью, человеческая личная память умирает вместе с человеком. Но с симуляторами дело обстоит немного иначе.

Дорс уловила в его голосе глубокую печаль. Более того, ей вдруг представился тот путь, который прошел он и который сейчас стоял перед его глазами, – тысячелетия тяжелой работы и бесконечных жертв. Сама она была сравнительно молода, ей не исполнилось еще и двухсот лет.

Но она понимала, что роботы должны жить вечно.

И так будет, пока человечество нуждается в них, пока они служат интересам людей. Люди покорили смерть, порождая детей и передавая им свои знания и культурное достояние. Человечество – непрерывная цепь поколений.

Но роботы не могут позволить себе постоянно создавать себе подобных, хотя телесно они добились почти полного сходства с людьми. У роботов был свой собственный Дарвин.

Воспроизводство означает развитие. Но жизнь такова, что ошибки могут вкрасться в любой способ воспроизводства. Большинство ошибок влечет за собой смерть или отклонение от нормы, но некоторые могут проявиться лишь в последующих поколениях роботов. И даже незначительные отклонения могут оказаться губительными, выходящими из-под контроля Четырех Законов.

Основной принцип естественного отбора, которому подвластны все живые существа, воспроизводящие себе подобных, – это инстинкт самосохранения. Эволюция, толкая жизнь по пути развития, вознаграждает и отмечает по-своему. Больший шанс выжить имеют те особи-индивидуалисты, которые ставят собственные интересы превыше всего остального.

Но у робота собственные интересы часто вступают в конфликт с Четырьмя Законами. Значит, робот, который эволюционирует – вопреки заданной внешности, вопреки строгим правилам, – неизбежно ставит себя выше человечества. Такой робот никогда не пожертвует собой, никогда не встанет между человеком и потерявшей управление машиной.

Или между человечеством и опасностями, что таятся в звездной ночи Галактики…

Поэтому Р. Дэниел Оливо, один из первых роботов, должен жить вечно. И лишь специализированные роботы, такие как Дорс, могут появляться на свет. Много столетий разработок ушли на то, чтобы научиться придавать роботам внешность, абсолютно неотличимую от человеческой. И все для того, чтобы выполнять особые задания – как, например, создание необходимой физической и психологической защиты некоего Гэри Селдона.

Ты хочешь уничтожить все симуляторы личностей, какие только существуют?

– Это был бы идеальный вариант. Они могут сотворить новых роботов, вернуть древние умения, даже открыть…

– Тогда почему ты остановился?

Это исторически необходимо, тебе не следует знать об этом. Но я историк.

Ты ближе к людям, чем я. Некоторые знания лучше оставить таким видам, как я. Поверь мне. В Трех Законах, плюс Нулевой, скрыто столько неопределенностей, что Создатели даже не могли представить последствий. Следуя Нулевому Закону, мы, роботы, должны выполнять определенные действия… – Он оборвал себя и покачал головой.

– Хорошо, – согласилась она, разглядывая его бесстрастное лицо. – Принимается. Я поеду с Гэри на эту планету.

– Тебе понадобится техническая поддержка. – Р. Дэниел расстегнул рубашку, под которой оказалась вполне убедительная живая кожа. Двумя сложенными пальцами он нажал на грудь, чуть пониже правого соска. Из груди медленно выдвинулась коробочка, примерно пяти сантиметров в длину. Он вынул оттуда угольно-черный цилиндр размером с мизинец. – Инструкции закодированы только для оптического прочтения.

– Развитые технологии для отсталой планеты? Он позволил себе слегка улыбнуться.

– Это вполне безопасно, но лучше подстраховаться. И не раз. Но особо беспокоиться не о чем. Сомневаюсь, что даже подозрительный Ламерк так скоро подсадил своих агентов на Сатирукопию.

ЧАСТЬ 5
САТИРУКОПИЯ

БИОГЕНЕЗ, ЕГО ИСТОРИЯ – …неудивительно, что биологи использовали целые планеты в качестве экспериментального полигона, на котором проверяли в действии общие идеи касательно эволюции человечества. Корни человечества остались неисследованными, как и родная планета (Земля), невзирая на наличие тысяч аргументированно предложенных кандидатов. Некоторые приматы, содержащиеся в Галактическом Зоопарке, убедительно исполняют роль живых доказательств. Изначально, в Поздние века Среднего периода, целые миры занимались исследованиями по этому вечному вопросу. Одна планета пришла к ошеломляющему заключению, что люди произошли от «сатиров», хотя убедительных доказательств так и нашлось. За многие тысячелетия мы ушли слишком далеко даже от таких близких родственников, как сатиры, и отыскать наши корни так и не удалось. Имперская наука потерпела поражение, и этим вопросом продолжала заниматься, больше для собственного развлечения, лишь определенная часть высоколобой интеллигенции. Империя более не отпускала фондов на разработки, и ученым приходилось оплачивать исследования из собственного кармана…

«ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ»

Глава 1

Он успокоился только тогда, когда они расположились на веранде туристической станции, в шести тысячах световых лет от Трентора.

Дорс окинула неуверенным взглядом монументальные стены.

– Здесь нам и вправду не страшны животные?

– Надеюсь, что так. Стены высокие, и их охраняют собаки. Хорошо, если волкодавы.

– Чудесно. – Она улыбнулась так, словно – он знал эту улыбку – собирается вот-вот открыть какую-то тайну. – Полагаю, мне удалось замести все следы… если можно использовать эту метафору о животных. Я написала, что наш Отдел закрылся.

– Я все еще считаю, что ты преувеличиваешь… – Преувеличиваю покушение на убийство?

Она поджала губы, выказывая плохо скрытое раздражение.

Раньше это действовало безотказно, но теперь все ее попытки соблюдать осторожность воспринимались им в штыки.

– Я согласился оставить Трентор лишь затем, чтобы изучить сатиров.

Он уловил смену настроения жены и понял, что сейчас она постарается все замять.

– Конечно, это должно быть полезно… и даже забавно. Тебе нужно отдохнуть.

– По крайней мере, мне не придется иметь дело с Ламерком.

Клеон учредил организацию, которую сам назвал «традиционными мерами» против разномастных заговорщиков. Некоторые тут же убрались в отдаленные уголки Галактики и не отсвечивают. Другие покончили жизнь самоубийством – по крайней мере, так это представлено.

Рейтинг Ламерка упал, когда он не смог справиться с «нападением на все заводы нашей Империи». Но у Ламерка хватало голосов в Верховном Совете, чтобы воспрепятствовать желанию Клеона сделать Селдона премьер-министром, а потому он не ослаблял давления. Гэри был неприятно поражен всем этим безобразием.

– Ты совершенно прав, – радостно продолжала Дорс, не обращая внимания на его угрюмое молчание, – на Тренторе не все благополучно, а кое-чего мы вообще не знаем. Я же исходила из той предпосылки, что если ты останешься на Тренторе, то погибнешь.

Он перестал пялиться на безрадостный пейзаж.

– Ты думаешь, организация Ламерка будет преследовать…

– Способна! Это слово лучше описывает ситуацию.

– Ясно… – Ничего ему не было ясно, но он привык доверять интуиции Дорс. К тому же ему действительно нужно хорошенько отдохнуть.

Находиться в живом, настоящем мире! Многие годы замурованный в лабиринтах под стальными перекрытиями Трентора, Гэри успел уже позабыть, насколько жива дикая природа. Зеленые деревья становятся желтыми, а потом приходит стылая морозная пора, сияющая снежной белизной.

Здесь небо распахнулось невероятно глубоко, не испещренное пролетающими механизмами, зато наполненное стайками настоящих птиц. Обрывы и утесы казались высеченными резцом. За станционными стенами он видел одинокое дерево, которое склонялось под порывами настоящего ветра. Наконец ветер подул так сильно, что согнул макушку, сделав дерево похожим на растрепанную птицу. У подножий далеких изломанных гор виднелись желтые пятна, которые оказались деревьями. В лесу их кроны приобретали оранжевый оттенок. Долина, где проживали сатиры, была скрыта от любопытных взоров пеленой серых туч. Из-за свирепых ветров было очень непросто спуститься туда на аэрокаре.

Там постоянно моросил холодный дождь. Гэри подумалось: каково животным, покрытым шерстью, терпеть эту мокроту, не имея возможности укрыться в тепле? Возможно, тренторианская чрезмерная предусмотрительность в чем-то и лучше, но все равно Гэри восторгался животными.

Он указал рукой на далекий лес.

– Мы отправимся туда? – Ему нравилась эта дикость, хотя сам лес не предвещал ничего хорошего. Давным-давно уже Гэри не занимался физическим трудом, с тех самых пор, как расстался с семьей на Геликоне. Жить на открытом воздухе…

– Не нужно судить поспешно.

– Я предвкушаю. Она усмехнулась.

– Ты всегда умудряешься подобрать словечко подлиннее, о чем бы ни шла речь.

– Кажется, нам предстоит небольшое путешествие, скорее даже просто прогулка.

– Конечно. Мы ведь туристы.

Земля здесь была изрезана острыми неприступными скалами. В густом лесу клубился туман. Даже здесь, на вершине крутого утеса, туристическая станция была окружена тонкими деревьями с разлапистыми ветвями, обрамленными мертвыми темными листьями. Запах прелых растений смешивался с влажным воздухом низин, и каждый вдох давался с трудом, словно легкие черпали жидкий опиум.

Дорс опустошила бокал и встала.

– Пойдем, присоединимся к компании.

Он послушно двинулся за ней и тут же понял, что допустил ошибку. Большая часть туристов была разряжена в стиле сафари. Партия делилась на два класса: краснолицые простолюдины, чьи физиономии выражали искренний восторг, и равнодушные богачи. Гэри отогнал официанта с подносом, полным разнообразных напитков, поскольку терпеть не мог, когда ему навязывались. Но он мужественно улыбнулся и попытался завязать какой-никакой разговор.

Беседа получилась скорее никакой. Мини-разговор. Вы откуда прибыли? А, Трентор… и какой он? А мы с (название планеты), слышали о такой? Естественно, он не слышал. Шутка ли, Двадцать пять миллионов планет…

В основном здесь собрались «примитивисты», слетевшиеся как мухи на мед – поглазеть на уникальный эксперимент. Их речи создавали впечатление, что каждый третий мир – «натуральный» или «живой»; в их устах это звучало как заклинание.

– Как приятно отрешиться от прямых линий, – произнес худощавый мужчина.

– Э, то есть? – спросил Гэри, стараясь выглядеть заинтересованным.

– Ну, в природе не существует прямых линий. Их придумали люди. – Он вздохнул. – Как хорошо отдохнуть от прямолинейности!

Гэри машинально перебрал в памяти: иголки сосны, пласт пирамидального утеса, внутреннюю часть половинки луны, шелковые нити паутинок, верхнюю кромку волн бушующего океана, грани кристалла, белые прожилки кварца в гранитных глыбах линию горизонта над спокойной гладью озера, птичьи лапы, иголки кактуса, клыки хищников, стволы молодых зеленых деревьев, паутину перистых облаков, вытянутых поднебесным ветром в линии, трещины на льду, журавлиный клин, сосульки. – Это не так, – сказал он, но ничего не добавил. Как и следовало ожидать, его привычка давать краткие ответы, подразумевающие под собой долгую цепь рассуждений, свела беседу на нет. Туристы обиженно отвернулись. Между собой они продолжали весело болтать, обсуждая образ жизни созданий, которые бродили по туманной долине внизу. Селдон слушал с искренним интересом, но в разговор больше не ввязывался. Кто-то пытался представить себе мироощущение диких животных, кто-то – охотников, некоторые – птиц. Они говорили так, словно принимали участие в спортивных состязаниях, о чем Гэри даже подумать не мог. И все же он молчал.

Наконец он сбежал вместе с Дорс в маленький парк позади туристической станции, разбитый специально для того, чтобы гости планеты могли ознакомиться с природными условиями перед погружением. На Сатирукопии, как называлась эта планета, вероятно, не водилось местных крупных животных. Здесь жили звери, которых он видел на Геликоне, когда еще был ребенком. В парке был полный загон домашних животных – различные породы, искусственно выведенные из нескольких видов чуть меньше ста тысяч лет назад, еще на легендарной Земле.

К сожалению, коренных представителей фауны Сатирукопии здесь не было. Гэри остановился перед загоном и задумался о многообразии Галактики. Его не переставал мучить вопрос, который сам он назвал Великой загадкой и пытался рассмотреть с разных сторон. Но пришел к заключению, что лучшим выходом будет отступить в сторону и пустить все на самотек. Психоисторические уравнения требуют более глубокого анализа и понятий, которые характеризуют человечество как вид. Как…

Животных. Может, здесь он отыщет ответ?

Невзирая на миллион тщетных попыток, люди приручили не так уж много разных существ. Чтобы приручить дикого зверя, нужно, чтобы он обладал определенным набором характерных для вида в целом особенностей. Большинство одомашненных видов были стадными животными, с заданным инстинктом подчинения, что люди использовали с большой выгодой для себя. Они должны быть спокойными: трудно держать стадо, которое срывается от одного непонятного звука и не подпускает к себе чужаков. И главное, они должны спокойно переносить неволю.

Некоторые виды животных не хотят жить и размножаться под неусыпным присмотром – совсем как люди.

Здесь были овцы, козы, коровы и ламы, немного приспособленные к условиям планеты, но вполне узнаваемые, поскольку климат этого мира не слишком отличался от климата большинства планет Империи. Сходство объяснялось тем, что населенные планеты возникли приблизительно в одно время.

Но сатиры были исключением. Они обитали только на Сатирукопии. Кто бы ни привез их сюда, он наверняка пытался приручить их, но за тринадцать тысяч лет не сохранилось никаких письменных свидетельств. Почему?

Подошел волкодав, втянул носом воздух, проверяя новых гостей, и отошел, ворча неразборчивые извинения.

– Интересно, что примитивисты пытаются обезопаситься от диких животных с помощью домашних, – сказал Гэри, обращаясь к Дорс.

– Конечно. Этот парень вон какой большой.

– Не грустишь об утраченной людьми естественности? О тех временах, когда мы были одним из видов млекопитающих на странной мифической Земле.

– Мифической? Я не занимаюсь доисторическими вопросами, но большинство историков уверены, что эта планета существует.

– Да, но «земля» на древних языках значит «грязь», разве не так?

– Ну, откуда-то мы все-таки произошли. – Она задумалась на мгновение, затем медленно произнесла:

– Мне кажется, что естественные условия хороши для кратких визитов, но…

– Хочу попробовать на сатирах.

– Что? Погружение? – Она тревожно вскинула бровь.

– На все время, пока мы будем здесь. Почему бы и нет?

– Я не… Ладно, я подумаю.

– Говорят, что можно вынырнуть в любой момент. Она кивнула, покусывая нижнюю губу.

– Угу.

– Мы будем чувствовать себя как дома… совсем как сатиры.

– Ты всегда принимаешь на веру то, что читаешь в рекламных проспектах?

– Я кое-что проверил. Это хорошо отлаженная технология. Она скептически скривила губы.

– Угу.

Он знал, что теперь лучше не давить на нее. Все зависит от времени. Большой и страшноватый пес ткнулся носом ему в руку и прорычал:

– Добрррой ноучи, сэррр.

Гэри похлопал собаку по спине. И увидел в глазах животного Дружелюбие и готовность не задумываясь исполнить любой приказ. Готовность беспрекословно слушаться того, кто так много дал, кто подарил сознание.

«Ничто не бывает случайным, – подумал Гэри, – мы вместе прошли долгий путь». Возможно, именно поэтому он стремится побывать в шкуре сатира. Чтобы вернуться назад, забыть, что значит быть человеком.