Текст книги "Козёл Иуда (ЛП)"

Автор книги: Грег Гифьюн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Ленни остаётся с каменным лицом и не пытается остановить происходящее, даже когда другие мужчины хихикают и одобрительно свистят. Хотя часть его считает, что он должен прекратить это, он также чувствует себя отстранённым от этого, как будто наблюдая, как перед ним разыгрывается какое-то вымышленное инсценированное событие. Ничего эротического и даже сексуального в этом нет. Он холодный, расчётливый, механический и бездушный. Если Шина считает, что это какое-то наказание, наложенное на него, какой-то детский поступок, призванный спровоцировать ревность или гнев, она ошибается.

Вечность проходит, пока один человек заканчивает, возвращается к огню и сменяется следующим. Как только все трое были удовлетворены, Шина, наконец, встаёт с колен, снова заворачивается в одеяло и, шатаясь, возвращается к огню. Когда пламя играет на её лице, Ленни понимает, что она смотрит прямо на него, её налитые кровью глаза сверкают презрением, губы и подбородок всё ещё влажные. Если бы она могла говорить в тот момент, он уверен, она спросила бы его, счастлив ли он сейчас. Он ничего не предлагает, но отказывается отводить взгляд, вынуждая её первой разорвать контакт. Она падает среди мужчин, которые приветствуют её смехом и распростёртыми объятиями.

Из холодильника достают ещё пива и раздают. Ленни игнорируют. Он стоит сбоку от костра, как и всё это время, с той же неоткрытой банкой в ​​руке, которую он прижимает к себе. Наконец он подходит ближе.

– Думаю, пора идти, – говорит он.

Мужчина с бритой головой смотрит на него.

– Отвали.

– Мы уходим, – говорит он. – Шина, пошли. Сейчас.

Она на мгновение задерживает его взгляд, затем с трудом поднимается на ноги.

– Хорошо.

Трое мужчин быстро встают на ноги.

– Она никуда не пойдёт, – говорит пузатый, беря Шину за руку и притягивая к себе. – Мы только начинаем.

– Хочешь уйти, – говорит Ленни мужчина со шрамом, – тогда иди.

Мужчина с бритой головой на несколько дюймов подходит ближе.

– Пока ты ещё можешь.

– Если я пойду, она пойдёт со мной, – говорит им Ленни, предлагая ей свою свободную руку. – Шина, давай.

Двое мужчин ведут Шину обратно к огню. Она не возражает, но по выражению её лица Ленни видит, что что-то изменилось. Она хочет уйти. Лидер сокращает расстояние между собой и Ленни, стоя так близко, что тот чувствует запах прогорклого дыхания мужчины.

– Послушай, – говорит он. – Мы выпьем ещё пива, выкурим ещё дури, а потом натянем дырку этой твоей похотливой маленькой сучки.

– Если мы уйдём отсюда прямо сейчас, это будет конец. Если нет, то вы говорите о похищении и изнасиловании.

– Мы никого не насилуем. Она этого хочет, и мы ей это дадим.

– Мы уходим. Прямо сейчас.

– Или что?

– Я остановлю это.

– Как ты собираешься это сделать, засранец? Ты собираешься убить нас всех троих?

– Нет, – выражение лица Ленни остаётся даже хладнокровным. – Только тебя.

* * *

Лёжа на кровати в полубессознательном состоянии, Ленни попытался приподняться, но ему удалось лишь слегка пошевелить пальцами. Существо, похожее на Шину, либо исчезло, либо ускользнуло за пределы его поля зрения. Остальные собрались у окон на дальней стене. Одно окно было открыто, шторы отодвинуты и убраны, открывая длинную верёвку, протянутую снаружи. Они методично тянули её, пока на полу не лежало свёрнутыми кольцами несколько футов, а затем, захватив с собой верёвку, повернулись к нему и подошли к кровати.

«Флагшток, – подумал Ленни, – это верёвка от флагштока».

Хотя дождь прекратился, верёвка всё ещё была влажной. Когда они закрепили её вокруг его шеи и туго натянули, он понял, что они намереваются повесить его на ней.

Он снова попытался драться, но шевельнулся и почувствовал, будто вырывается из бездонного сна. Его глаза нашли зеркало и символы, нарисованные на нём его кровью. Отражение за ними всё ещё было его собственным, но он едва мог разглядеть его, не поднимая головы, а когда это сделал, то увидел, что оно искажено, вытянуто и размыто.

– Стойте, – выдохнул он, когда его усадили.

Двое схватили его за лодыжки и качали ногами, пока ступни не коснулись пола. У него закружилась голова, и казалось, что он падает, но его удержали и подняли на ноги.

Пение возобновилось, когда его повели к открытому окну.

Голова его откинулась назад и набок, словно бескостная.

Обрамлённый дверным проёмом силуэт Шины наблюдал за ним из тени за спальней.

В зеркале между ними что-то шевельнулось.

Что-то кроме его отражения.

* * *

– Слушай очень внимательно, – байкер чешет бороду. – Я предлагаю это только один раз. Ты можешь подыграть, а можешь превратить эту ночь в худшую ночь в своей жизни. В любом случае, не сердись на меня, но если ты продолжишь трахаться со мной, я тебя покалечу.

Ленни не сомневается, что этот человек мог сделать именно это. Он выдерживает взгляд, старается не вздрогнуть, но этой нерешительностью выдаёт себя, и байкер видит в нём слабость, уязвимость страха. Он уверен, что сможет победить этого человека один на один или, по крайней мере, сделать хороший выпад, но готов ли он столкнуться с тем, что произойдёт, если он сразится? В лучшем случае он знает, что эти люди изобьют его, из-за чего он окажется в больнице; в худшем случае он может получить необратимые повреждения или, возможно, даже умереть. Остальная часть его жизни исчезнет.

Он презирает её именно тогда, но не так сильно, как презирает себя.

– Будь умнее, – говорит ему мужчина.

Остальные мужчины, взяв с собой Шину, возвращаются со своей позиции у костра и встают позади своего друга. Пламя омывает их, и Ленни смотрит на неё, стоящую там, завёрнутую в одеяло, с остекленевшими глазами.

В этот момент она знает, что он не спасёт её.

Она исчезает в их объятиях без крика или даже хныканья, исчезает только со взглядом, который Ленни никогда не забудет, и оглушающей тишиной, которую он всегда будет слышать, оплакивая жизнь, которую ни один из них никогда не узнает.

Его рука выпускает банку пива. Она безобидно падает на песок.

И Ленни уходит.

* * *

Внезапно весь ужас и замешательство отступили, и его наполнило жуткое спокойствие. Он знал, что грядёт, что нужно сделать, и что пути назад уже не будет. Они усадили его на подоконник, крепко держа его, и подняли окно достаточно высоко, чтобы он мог пройти через него. Верёвка была тугой и жёсткой вокруг его горла, и его конечности покалывали, как будто он неудобно спал.

Пение прекратилось, и остальные уставились на него, их хладнокровные рептильные глаза спокойно моргнули, когда щупальца, идущие от всех, теперь трещали и трепетали в воздухе, словно крошечные чёрные хлысты.

Силуэт Шины в дверях исчез, как и странные движения в зеркале.

Она умерла испуганная и одинокая.

Но сейчас над кроватью стояло что-то ещё, что-то похожее на него…

Но действительно ли она бежала от какого-то фантома в зеркале, или это было что-то другое, что-то реальное, что-то из столь далёкого прошлого, что она никогда не могла отделить его от того, кем она была и кем стала?

Как и всё, что было в нём плохого, все недостатки, от которых он не мог избавиться, когда заглядывал глубоко в своё сердце.

«Прошлое, Ленни, не обманешь, я и сама это знаю».

Когда остальные повернули его к окну, Ленни увидел ещё несколько существ, собравшихся снаружи, во дворе внизу. Они смотрели вверх с пустым взглядом, молча ожидая его падения.

«Это убьёт тебя, если ты позволишь».

Ленни мог видеть верёвку, протянувшуюся от его шеи к флагштоку, как бельевая верёвка, протянутая между зданиями, и попытался представить, что он будет чувствовать, когда под его весом верёвка опустится и сломается шея. Руки, прижатые к его спине и плечам, подтолкнули его вперёд.

«Ты истекаешь кровью. Медленно».

Он ещё раз оглянулся через плечо, словно увидев то самое прошлое, которое привело его сюда.

«Может быть, она привела вас сюда, чтобы вы тоже умерли. Или, может быть, вы привели себя сами».

Затем его глаза закатились, и он выпал из окна на холодный воздух и ужасную тишину.

* * *

Он не помнит эту часть. Он помнит, как шёл по песку, пока не наткнулся на большой валун среди травы дюн, взобрался на него, зажёг сигарету и оглянулся на пляж, на горящий вдалеке костёр. Он помнит, как повернулся к тёмному океану и курил сигарету под ночным небом, тихий звук волн, накатывающихся на берег, а затем мягко отступающих. Он помнит всё это так, словно это было вчера. Но он этого не помнит.

Лежащий на спине, утонувший и частично зарытый в мокрый песок, Шина на коленях рядом с ним… они оба мокрые и холодные. Он может чувствовать её дрожь против него. Или он дрожит? Луна над ними, яркая и призрачная в беззвёздном чёрном небе. Время от времени он может ощущать вкус солёной воды, когда небольшое её количество выплёскивается на его подбородок и попадает в рот с каждой набегающей волной. Его ноги вытянуты вперёд, руки разведены в стороны, зарытые в мокрый и тяжёлый песок. Он не может двигаться.

– Что ты делаешь?

– Ещё немного, – говорит она ему, беря в ладонь песок и высыпая на него.

– Мне страшно.

– Мы заключаем сделки, Ленни. Чтобы выжить, мы торгуем всем. День вместо ночи, страх вместо отрицания, возраст вместо времени, демоны вместо ангелов, ложь вместо сна. А козёл Иуда, он ждёт, наблюдает, пока мы обмениваем нашу боль, наши души, даже наши воспоминания, на покой или ужас чужого… потом каждый раз ведёт нас на бойню.

Шина сыплет на него ещё песка, позволяя крошечным твёрдым крупинкам падать ему на лицо.

– Мне холодно, – говорит он.

– Смерть холодна, – она нежно проводит рукой по его лбу и волосам, убирая мокрые пряди с его глаз. – Теперь ты вспомнил, не так ли?

Он помнит, как лежал на валуне, часами смотрел на луну и чувствовал себя мёртвым внутри, как будто его кровь больше не текла, а застыла в жилах. Он помнит, как солнце наконец поднялось из-за горизонта, когда он шёл обратно по пляжу. Он помнит, как добрался до дымящихся остатков костра и увидел раздавленные и разбросанные по песку пивные банки вместе с другими обломками и мусором прошлой ночи. Он помнит, как заметил глубокие следы шин мотоциклов, оставленные на песке, единственное доказательство того, что они вообще там были. Он помнит Шину, сидящую в одиночестве, закутанную в одеяло и выглядящую такой же мёртвой, как и он сам. Он помнит, как она отказалась смотреть на него, но позволила ему помочь ей подняться на ноги, и как они вместе шли обратно через дюны. Он помнит, как она осторожно двигалась, когда они пересекали парковку и возвращались в мотель. Он помнит, как сидел на кровати, пока она принимала душ, потом одевалась, и помнит долгую дорогу обратно в город. Он помнит, что ни один из них не произнёс ни слова за всю дорогу. Он помнит, как парковался перед её многоквартирным домом, и Шина, наконец, посмотрела на него в последний раз, прежде чем забрать сумку и выйти из машины. Он помнит, что больше никогда её не увидит. Но он этого не помнит.

– Я не могу вернуть это, – вздыхает он. – То, что я чувствовал той ночью. Кем я был, я… я не могу вернуть это.

– Ты не вернёшь это.

– Я бы изменил ту ночь, если бы мог.

– Но ты не можешь.

– Как и ты, я пришёл сюда, чтобы умереть. Я знал это всё время, не так ли?

– Кто же козёл Иуда, Ленни?

Он беспомощно смотрит на неё. Песок плотно утрамбован и так тяжело давит на грудь, что он едва может дышать.

– Мы предаём себя, – шепчет она, зачерпывая ещё песка.

Песок начинает пожирать его, полностью покрывая его, когда вода поднимается по его плечам, шее и рту. В панике Ленни пытается пошевелиться, но это бесполезно, он сломан, тряпичная кукла засыпана песком. Его глаза ищут её, но она ушла.

Он один.

В ушах эхом отдаётся звук ломающихся, раскалывающихся и трещащих костей. Взрыв образов, звуков и эмоций вспыхивает перед ним, как языки пламени, вырывающиеся из жерла вулкана, и он отчаянно тянется к луне. Это последнее, что он видит, глядящую на него сверху вниз с приглушённым безразличием, как раз перед тем, как ночь заберёт его.

10

Когда она, наконец, выехала за пределы города, Мередит остановила свой пикап на обочине дороги. Марли, который до этого спал рядом с ней, сел и вопросительно посмотрел на неё.

– Всё в порядке, – сказала она, погладив его по голове.

Они были в пути всего несколько минут, но неуверенность и страх в ней почти достигли точки кипения. Каждые несколько секунд она смотрела в зеркало заднего вида не только для того, чтобы убедиться, что никто не следит за ней, но и для того, чтобы установить быстрый зрительный контакт с самой собой. Выражение её собственных глаз было тревожным, и она не могла не задаться вопросом, выбрался ли Ленни тоже из Ловчего леса.

«Бедный, грустный, беспокойный человек, – подумала она, – почти такой же несчастный, как Шина. Может быть, хуже».

Снова её взгляд скользнул в зеркало заднего вида. Она протянула руку, схватила его и выдернула.

Мередит велела Марли оставаться на месте, распахнула дверцу и подошла к задней части грузовика. Она осмотрелась. Ни в том, ни в другом направлении на дороге никого не было. Она швырнула зеркало в лес, затем развязала брезент, которым натянула кузов грузовика, чтобы просунуть под него руку и ощупать его. Её рука вернулась, сжимая старую бейсбольную биту. Ещё раз быстро осмотревшись, она подошла к пассажирской стороне. Три сильных удара выбили боковое зеркало. Она перешла на сторону водителя и снова развернулась, пока и это зеркало не разбилось и не упало на землю.

Когда она села обратно за руль, Марли посмотрел на неё так, словно она сошла с ума.

– Да, – вздохнула она, – может быть, и так.

Грузовик тронулся с места, направляясь к государственному шоссе.

* * *

За много миль отсюда, в самом сердце Манхэттена, Уолтер, всё ещё в спортивных штанах и футболке, в которых он спал, свернулся калачиком на диване с чашкой кофе и газетой The New York Times. Он мог только надеяться, что это отвлечёт его на некоторое время, потому что, пока он не получит известие от Ленни и не будет уверен, что он дома в целости и сохранности, он не сможет перестать беспокоиться о нём. На самом деле, он уже решил, что если Ленни не позвонит к началу часа, он снова попытается позвонить на его мобильный и посмотреть, что происходит. Ленни был подавлен больше, чем обычно, и теперь, со всеми этими унаследованными домашними делами, призраки его прошлого разгуливали безудержно. В сочетании с его домашними проблемами и отсутствием направления в профессиональном плане, он был не чем иным, как бомбой замедленного действия. Позже Уолтер зайдёт в квартиру и проведает Табиту. Он едва мог этого дождаться. Её талант находить новые и безумно творческие способы ругать его не переставали удивлять.

Он только что перешёл к статье о президентской гонке, когда зазвонил его телефон. Он поспешил к телефону на кухне и взглянул на определитель номера.

На маленьком цифровом экране прокручивалось слово: Нью-Гэмпшир.

Это было странно. Мобильный телефон Ленни всегда идентифицировал его конкретно.

Неуверенность превратилась в беспокойство. Он нажал кнопку ответа.

– Слушаю?

* * *

Во сне она была в ванне. От горячей воды поднимался пар, затуманивая зеркало и наполняя маленькую ванную странным туманом. Она подняла ногу из воды, выставила пальцы и некоторое время изучала их. Ногти были выкрашены в чёрный цвет, но местами начали трескаться, а её ступни были изношены годами танцев. И всё же это было ничто по сравнению со шрамом в форме полумесяца вдоль её колена. Молния, врезанная в её плоть, служила постоянным напоминанием обо всём, что она потеряла.

Вода капала с её лодыжки в ванну, и она издавала тихие плещущиеся звуки, снова взбалтывая воду, на этот раз сев, а затем прислонившись спиной к изгибу ванны.

Рядом с ней, окутанное дымящимся туманом, что-то появилось у края ванны, склонив голову и дрожа всем телом.

Когда она приподнялась, пытаясь вырваться из-под воды, его рот открылся в ужасающем визге.

Табита проснулась, как всегда, с похмелья и измученная страхом.

Одна в многомиллионном городе, забившись в свою тёмную пещерку-квартиру, она скатилась с кровати и споткнулась в тени. Отбросив многочисленные бутылки из-под водки, разбросанные по полу, она упала на комод. Она перевела дух, попыталась забыть кошмар и трясущимися руками откинула волосы с лица.

«Кто вы есть и кого вы видите, не всегда одно и то же».

– Ленни, – прошептала она.

«Мне снятся плохие сны, Ленни».

– Помоги мне.

«Ты мёртв во сне, Ленни».

– Не оставляй меня.

«День за ночью…»

Табита посмотрела в зеркало рядом с комодом.

«А козёл Иуда, он ждёт…»

Позади неё, в постели, под простынями кто-то шевелился, ворочался и просыпался.

«Потом каждый раз ведёт нас на бойню».

Отражение Табиты улыбнулось, но вскоре превратилось в гримасу ужаса и замешательства. Это было неправильно… всё неправильно.

– Что ты сделал? – всхлипнула она. – Что ты сделал со своими глазами?

ПЕРЕВОД: ALICE-IN-WONDERLAND