Текст книги "Козёл Иуда (ЛП)"

Автор книги: Грег Гифьюн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Инстинктивно Ленни перекатился и нанёс удар, который попал в колено здоровяка.

Гас взвыл и пошатнулся, каким-то образом сумев ухватиться за топор и остаться в вертикальном положении. Но как только Ленни встал на ноги, он поковылял к лесу.

Ленни ощупал свою челюсть, чтобы убедиться, что она всё ещё цела. Было больно, но не сломано.

– Сукин сын, – пробормотал он, открывая и закрывая рот, пока боль, стреляющая в висок, не утихла.

Он стряхнул паутину с головы и смотрел, как Гас, всё ещё сжимая топор, хромает в лес.

Ленни побежал к дому.

* * *

Из окна гостиной он увидел, как по грунтовой дороге подпрыгивал Jeep Cherokee, выглядящий как местная полицейская машина. Прошло более получаса с того момента, как он набрал 911 и сообщил о нападении, но, по крайней мере, наконец-то пришёл ответ. Чтобы успокоить нервы, он налил себе Jack Daniel’s с колой, а остальное время ходил от окна к окну, осматривая территорию в поисках следов сумасшедшего с топором.

Jeep Cherokee въехал на подъездную дорожку позади машины Ленни. Дверь открылась, и коренастый темноволосый мужчина в форме спрыгнул вниз, положив одну руку на приклад своего пистолета в кобуре, а другой работая с рацией, прикрепленной к погону на противоположном плече. Его тёмные глаза, выпуклые брови и толстые черты лица придавали ему что-то от кроманьонца. Он что-то сказал в рацию, затем надел бейсбольную кепку, которая была частью униформы, и небрежно направился к дому, по пути осматривая имущество.

Ленни открыл дверь как раз в тот момент, когда полицейский вышел на дорожку.

– Добрый день, – сказал офицер, – вы звонили в полицию?

– Да, – Ленни придержал для него дверь. – Пожалуйста, войдите.

Оказавшись внутри, полицейский достал из кармана рубашки небольшой блокнот и ручку, оглядел комнату и отошёл достаточно далеко, чтобы видеть и гостиную, и ванную.

– Вы здесь один?

– Да, сэр.

– Вы Кейтс?

– Леонард Кейтс, да.

– Офицер Медоуз. Придётся попросить вас показать какое-нибудь удостоверение личности очень быстро.

Полицейский вёл себя с почти сводящим с ума спокойствием, как будто его мало что волновало. На самом деле, учитывая, что он отвечал на звонок о человеке, напавшем на кого-то с топором, он казался необычайно расслабленным.

Ленни достал из бумажника права и отдал ему. Медоуз рассматривал их, казалось, целую вечность, а затем вернул обратно.

– Хорошо, мистер Кейтс, диспетчер сообщил, что вы подверглись нападению. Вы ранены? Вам нужна медицинская помощь?

– Нет, я в порядке, просто немного потрясён.

– Можете сказать мне, что случилось?

Стараясь точно рассказать, что произошло, Ленни объяснил, как Гас Говен напал на него. Медоуз слушал и время от времени что-то записывал в свой блокнот, но больше ничего не говорил, пока Ленни не закончил.

– Судя по вашему описанию, это определённо был Гас. У него проблемы. Бедный ублюдок уже поехал крышей, прежде чем нашёл тело мисс МакЭлрой, – он небрежно указал на место у подножия лестницы. – Но с тех пор он стал ещё хуже. Вскоре после этого он сбежал и засел в маленьком домике, принадлежащем его семье, далеко в лесу. Не уверен, почему он был здесь.

– Послушайте, мне жаль, что у этого человека проблемы с психикой, но он пытался меня убить.

– Человек, который так хорошо обращается с топором, как Гас, если бы он действительно хотел убить вас, у нас бы не было этого разговора прямо сейчас. Он, наверное, сам испугался, – Медоуз сделал шаг к лестнице, посмотрел на второй этаж. – Судя по всему, вы всё равно взяли над ним верх.

– Вряд ли дело в этом. Я защищался.

– Я знаю Гаса много лет. Он безвреден.

– Безвреден? Этот человек напал на меня с чёртовым топором!

– Успокойтесь, мистер Кейтс. Нет причин повышать голос сейчас, не так ли?

– Извините, не каждый день кто-то пытается меня убить. Я немного напряжён.

– Думаю, что жив в Нью-Йорке, вы должны привыкнуть к таким вещам.

– Я живу там много лет, и меня даже ни разу не ограбили, – Ленни расхаживал взад и вперёд перед столом. – Это гораздо более безопасный город, чем думают люди.

– Дело в том, что никто не пострадал, поэтому мы можем просто списать это на недоразумение и быть благодарными, что все живы.

Его терпение уже кончилось, Ленни кивнул.

– Хорошо. Как скажете.

– Я пойду в хижину Гаса и поговорю с ним, дам ему знать, чтобы он держался подальше от этого места и больше вас не беспокоил, – полицейский взглянул на стол, заметил бутылку виски, почти пустой стакан и пару пустых пивных банок. – Вы сегодня пили, мистер Кейтс?

– Я выпил, да, и пару банок пива за обедом, а что?

– Это было до или после инцидента с Гасом?

– Пиво было до, виски – после. Есть ли в этом какой-то смысл?

Медоуз рассеянно почесал голову через кепку.

– Я думаю, мы можем согласиться с тем, что алкоголь имеет тенденцию ухудшать мышление.

– Моё мышление в порядке, спасибо.

Он обдумал это, а затем подошёл ближе к месту, где умерла Шина, положив руки на ремень.

– Знаете, я не появлялся здесь с того дня.

– Вы знали Шину?

– Нет, но я дежурил в тот день, когда Гас нашёл тело, – Медоуз продолжал чесать затылок, теперь сильнее, как будто он не мог полностью подавить зуд. Он снова посмотрел на лестницу. – Ужасная вещь.

– Гас продолжал настаивать на том, что кто-то убил её.

– Она упала, это был несчастный случай. Дело закрыто, – он маниакально почесал затылок. – Теперь, если нет ничего другого, я должен вернуться в патрульную машину.

Ленни пожалел, что вообще вызвал полицию. Медоуз был достаточно раздражающим, но что, чёрт возьми, было это за непрерывное чесание? У него были вши? Ленни подошёл к двери в надежде, что офицер поймёт намёк и последует за ним.

– Я ценю ваше время.

Когда Медоуз ещё раз тщательно почесал голову, его кепка слетела, выскользнула и упала на пол.

Ленни попытался поймать её, но в это время что-то пронеслось по густым волосам Медоуза, двигаясь прямо под их поверхностью от макушки к затылку.

Медоуз лихорадочно схватил кепку с пола и нахлобучил её себе на голову, сверкая тревожной улыбкой, которую пытался выдать за смущение.

Но глаза раскрыли его. Это не было смущением. Это был страх.

– Доброго вечера, офицер, – сказал Ленни, отчаянно пытаясь говорить ровным голосом. – Ещё раз спасибо, что заглянули.

Медоуз официально кивнул, вышел наружу и вернулся к своей машине.

Его не было уже несколько минут, прежде чем Ленни смог оторваться от окна и даже попытаться осмыслить увиденное.

Сердце бешено колотилось, он жадно закурил сигарету. Что, чёрт возьми, происходит? Он видел, как что-то шевелится в волосах этого человека, что-то живое. Это нельзя было отрицать или игнорировать.

«Я чертовски запутался», – подумал он.

Ленни вернулся в гостиную и снова посмотрел в окно. Jeep Cherokee давно уже уехал, а грунтовая дорога была пуста.

Дневной свет умирал.

– Держись, – сказал он мягко. – Вот и наступает ночь.

6

Когда события дня рикошетом пронеслись в его голове, Ленни зажёг обе масляные лампы, поставил одну в гостиной, а другую взял с собой, пока шёл по тёмному дому. Он не знал, сколько ещё сможет вынести за один день, но был полон решимости обыскать дом, потратив на это хоть всю ночь, если понадобится. Шина хотела, чтобы он был здесь, и почти просила это, указав его имя в своём завещании. Но какое ему дело до всего этого? Где-то здесь были ответы, он был в этом убеждён. Происходило слишком много странных вещей, должна была быть связь, большая загадка, которую он ещё не мог разглядеть.

«Я ей нравилась».

Неужели Шина оставила ему имущество, потому что знала, что ей грозит опасность? Могла ли её смерть быть чем-то иным, кроме несчастного случая? Неужели она наткнулась на что-то ужасное в этом странном маленьком городке?

Он быстро осмотрел книжные полки в гостиной, а затем кладовку на кухне, но не нашёл ничего необычного. Если не считать того, на что он мог бы наткнуться в кухонных шкафах, что казалось крайне маловероятным, внизу не было других интересных мест, поэтому он решил начать со спальни и двигаться дальше.

Свет лампы освещал узкий проход, и он поднялся по лестнице, каждая ступенька скрипела под его тяжестью, пока он поднимался на второй этаж.

Ленни поставил лампу на стол и увеличил пламя. Комната осветилась, залившись мягким жёлтым светом, который отражался от окна и зеркала над письменным столом. Он взглянул на своё отражение в обоих, затем сел за стол и начал рыться в ящиках. Вдоль правой стороны стола было три больших ящика и один длинный и узкий прямо под столом. Порывшись в двух больших ящиках и найдя только канцелярские принадлежности, телефонную книгу и несколько старых выписок по текущему счёту, он наткнулся на большую папку в третьем.

Внутри он обнаружил несколько ламинированных листов бумаги. Газетные статьи, всего семь. Местные заметки, опубликованные за несколько лет до этого в некоторых газетах Массачусетса, охватывали всё: от жителя дома престарелых, выигравшего в лотерею, до интервью с местным певцом, который должен был спеть национальный гимн на игре The Red Sox. Шина написала их все, но под именем Шина Белмонт.

«Должно быть, это её фамилия по замужеству», – подумал он.

В конце концов, она продолжала писать статьи. Он улыбнулся. Это хорошо для неё.

Он сунул листы обратно в папку, вернул её на стол и выдвинул узкий центральный ящик. Обрывки бумаги и стикеры; свободные резинки; скрепки, ручки и карандаши; меню на вынос для местной пиццерии, а внизу фотография в рамке. Ленни вытащил фотографию и поднял её. Свадебное фото Шины и её мужа, она одета в красивое платье и головной убор, а он в плохо сидящем смокинге.

Это был первый раз, когда он увидел её за двадцать лет.

Охваченный эмоциями, Ленни подавил слёзы, когда далёкие и смутные воспоминания о её лице, на которое он так долго полагался, растворились и уплыли. Он больше не нуждался в них. Она и, соответственно, многое из их совместного прошлого снова ожили прямо у него на глазах.

На фотографии она выглядела примерно на десять лет старше, чем когда они с Ленни знали друг друга, что означало, что на момент съёмки ей было около тридцати. Шина сияла. Он не мог припомнить, чтобы она когда-либо выглядела такой счастливой. Мужчина рядом с ней был невысокого роста и полноват, с добрым, по-мальчишески пухлым лицом и копной вьющихся светлых волос. Они выглядели такими счастливыми вместе; в блаженном неведении, что смерть сговорилась похитить их обоих в течение нескольких коротких лет.

Может быть, к настоящему времени они воссоединились в каком-то другом, лучшем месте.

Ленни на это надеялся.

Положив фотографию на место, он заметил другую, поменьше, без рамки и со шрамами в многочисленных складках, как будто она была сложена и долгое время хранилась в кошельке, прежде чем её положили в стол. Края были завиты и обесцвечены с возрастом. Он отмахнул старую записку и рулон скотча и понял, что это ещё одна фотография Шины. На этот раз это был он, мужчина, стоящий рядом с ней.

Он не мог вспомнить точный день, когда это было сделано, но он узнал обстановку: квартиру, в которой жила Шина, когда они учились в колледже в Бостоне. Они обняли друг друга и склонили головы друг к другу, она с одной из своих типичных застенчивых, сдержанных улыбок, в то время как он попытался изобразить свой лучший образ Джеймса Дина с невозмутимым хладнокровием.

«Боже мой, – подумал он, – мы были так молоды. Мы похожи на детей».

Хотя фотография явно была где-то спрятана, она хранила её все эти годы, так что, должно быть, она что-то для неё значила, рассудил он. Хорошо это или плохо, но она его никогда не забывала. Он смотрел на её улыбающееся лицо столько лет назад. Было ли забвение когда-либо действительно возможным вариантом для любого из них?

Решив оставить её себе, Ленни попытался взять фотографию, но она прилипла к ящику и чуть не порвалась. Озадаченный, он осторожно отогнул край и ощупал под ним. Фотография была приклеена ко дну ящика.

Он скользнул кончиком пальца глубже под неё и нажимал, пока похожее на жевательную резинку пятно клея не оторвалось. Когда фотография сместилась, он заметил маленькую дырочку в тонком слое ДСП, которым был облицован нижний ящик. Из отверстия торчал край чего-то, похожего на клочок сложенной бумаги. Сумев зажать угол между большим и указательным пальцами, Ленни вытащил его.

Бумага была размером примерно со спичечный коробок, но была сложена пополам и имела некоторый вес. Когда он открыл её, из неё выпал маленький ключ. Он не смог найти маркировки, указывающей, для чего это может быть, но размер указывал, что это, скорее всего, шкафчик, висячий замок или что-то подобное. Расчистив немного места вокруг отверстия в ящике, он разгладил бумагу и увидел два слова, аккуратно написанные печатными буквами:

ОНИ НАБЛЮДАЮТ.

Иисус… Он посмотрел через плечо.

Ничего, кроме собственного обеспокоенного отражения в зеркале.

Он перевернул бумагу.

НЕ ПОЗВОЛЯЙ ИМ СМОТРЕТЬ. КОРОБКА, МАСТЕРСКАЯ.

Они, они – кто были эти люди?

Гас использовал тот же термин: они убили её.

Оставив остальное вне поля зрения в ящике стола, он снова сложил бумагу и небрежно сунул её вместе с ключом в карман. Он чувствовал себя нелепо, очевидно, он был один в комнате и один в доме, и всё же он не мог избавиться от тревожного ощущения, что, как и предполагалось в записке, за ним наблюдают. Каким бы бессмысленным это ни было, это потрясло его до костей. Его инстинкты подсказывали ему убраться к чёрту из этого города и никогда не оглядываться назад. Но Шина оставила ему фотографию и ключ, чтобы он нашёл подсказки, которые, как она знала, он будет искать. Даже сейчас своими загадочными записями и спрятанными ключами она шептала ему из могилы, притягивая его всё ближе и ближе к пламени.

Он не мог уйти. Не сейчас.

– Что с тобой здесь случилось? – прошептал он.

С лампой в руке он спускался по лестнице с тем же чувством пустоты в животе, что и в прошлый раз. Когда он вошёл на кухню, свет залил комнату, образовав большую лужу на потолке и широкие полосы вдоль стен. Окна над раковиной были чёрными как смоль, напоминанием о том, как темно стало снаружи. Ночь опустилась быстро и тяжело, поглотив дом и только усилив тревогу Ленни.

Идея пройти через эту бескрайнюю тьму к пристройке была далеко не привлекательной, но он заставил себя надеть пальто, убедился, что у него с собой сотовый телефон, а затем достал нож для стейка из одного из кухонных ящиков. Он осторожно сунул нож в карман пальто и закурил. Второе можно было бы использовать в качестве оружия, если бы это было необходимо, а масляная лампа давала бы ему достаточно света, чтобы добраться до мастерской. Он ухватился за входную дверь. Что, если Гас Говен ждал его снаружи? У него всё ещё был тот топор. Что, если они затаились в засаде? Кем бы они, чёрт возьми, ни были. Чертовски близко что угодно могло ударить его здесь и там.

Собравшись с силами, Ленни открыл дверь и шагнул в ночь.

* * *

Температура резко упала, и после того, как последние несколько часов он был избалован уютным теплом дровяной печи, холод просто нервировал. Несмотря на сильный мороз, Ленни задержался на полпути по дорожке и поставил перед собой лампу. На открытом воздухе это было не так эффективно, но всё же давало достаточно света, чтобы он мог видеть, куда идёт.

Ледяной ветерок шептал по лесу, пробираясь между деревьями и пересекая открытую территорию. Холод пронзил его, как кинжал.

Люди погибали в такую ​​стужу.

Мягкий лязг разорвал угрожающую тишину.

Ленни посмотрел на флагшток. Канаты шкивов мягко покачивались на ветру. Металлическая застёжка, используемая для крепления флага, ударилась о металлический шест.

Небо было на оттенок или два светлее ночи, но виднелись лишь горстки звёзд, а луны нигде не было видно. Окружающий лес, ещё более зловещий в темноте, снова замер после того, как стих короткий ветерок, и силуэт хозяйственной постройки вырисовывался на краю участка, побуждая его пересечь открытый двор.

ОНИ НАБЛЮДАЮТ.

Со слезящимися глазами и носом, начинающим течь от холода, Ленни кинулся к мастерской. С прищуренным взглядом, он поспешил через двор, пытаясь не обращать внимания на ночь и всё, что могло быть скрыто в ней. Но пока он шёл, ему казалось, что лес смыкается, медленно приближаясь, когда тьма сгущается над ним с ощущением, что кто-то или что-то стоит позади него, становясь всё ближе и ближе к нему.

Ленни ускорил шаг, но ощущение было настолько сильным, что он наконец повернулся и оглянулся.

Ничего, кроме ночи.

Он развернулся и продолжил движение. Он был почти там.

Когда он, наконец, добрался до места назначения, Ленни засунул сигарету между губ, вытащил ключи из кармана пальто и открыл замок. Несмотря на яростно трясущиеся руки, ему удалось быстро открыть дверь. Не оглядываясь во второй раз, он вбежал в мастерскую и захлопнул за собой дверь.

В пределах здания лампа давала достаточно света, но из-за высокой крыши мастерской, стен из шлакобетона и цементного пола здесь была сильная темнота. Так же было и с холодом. Внутри было почти так же холодно, как снаружи. Ленни бросил сигарету на пол и наступил на неё. Он поставил лампу на верстак и подышал на руки, потирая их друг о друга, пытаясь согреться, а затем начал искать коробку.

После нескольких минут рытья в бесконечных кучах старых инструментов, сложенных вдоль полок, он уже собирался закончить ночь и повторить попытку утром, когда заметил что-то подпёртое в углу позади снегоуборщика. Он взял лампу с верстака, перелез через машину и присел в углу, чтобы рассмотреть поближе.

Там осталась старая чёрно-белая фотография в большой богато украшенной рамке. Ленни посветил на неё. В заснеженном лесу над окровавленным павшим оленем стоял худощавый мужчина лет шестидесяти. Одна нога опиралась на тушу, а винтовка, из которой он убил животное, держалась сбоку. Одетый в шубу и сапоги, которые выглядели так, будто он сам их сшил, мужчина обладал странной улыбкой, одновременно гордой и меланхоличной, густой седой шевелюрой и пристальными тёмными глазами.

«Должно быть, это был первоначальный владелец собственности», – подумал он.

Он посмотрел на потолок и на прибитые к нему рога. Он здесь резал животных?

Продолжая искать коробку, Ленни отодвинул тяжёлую рамку от угла, чтобы посмотреть, нет ли за ней чего-нибудь.

Там было.

Металлический контейнер размером и формой примерно с обувную коробку был легче, чем казался на первый взгляд. Он принёс его обратно на верстак и с помощью ключа, который он нашёл в записке Шины, открыл его.

Внутри были блокнот на спирали и потрёпанная книга в мягкой обложке. Он вытащил блокнот и пролистал его. Заметки заполняли страницу за страницей почерком, который определённо был женским и почти наверняка Шины. Он отложил его в сторону и просмотрел книгу в мягкой обложке, научно-популярный экземпляр под названием «Магия Зазеркалья. История». Несколько отрывков были выделены, а по краям шариковой ручкой наскоро нацарапаны многочисленные заметки, опять же рукой, которая, скорее всего, принадлежала Шине.

Зазеркалье. Зеркала? Когда он впервые попал сюда, зеркало в ванной было покрыто полотенцем, а наверху он нашёл на кровати ещё одно полотенце, побольше, которым можно было бы накрыть зеркало над комодом.

Неужели Шина намеренно закрывала зеркала в доме?

Он посмотрел на маленькие окна на дальней стене.

ОНИ НАБЛЮДАЮТ.

Неужели она сошла с ума? Неужели она сошла с ума здесь до того, как лишилась жизни?

Ленни бросил книгу в коробку и закрыл крышку. Ему нужно было вернуться в дом; он мёрз, неудержимо дрожал, и лицо и руки его начали пульсировать от боли.

Держа коробку под мышкой, он схватил лампу и открыл дверь. Он смотрел на ночь, деревья, небо и дом вдалеке.

«Там нет ничего, кроме тьмы, – сказал он себе. – Шина мертва, и все личные демоны, поглотившие её заранее, умерли вместе с ней. Огонь погас, ты просто просеиваешь пепел».

Но пока он стоял, дрожа, голос Шины шептал ему из глубины ледяной тишины, эхом разносясь по всем метафизическим планам, отделявшим его от кошмаров.

– Кто он, Ленни? Кто же козёл Иуда?

* * *

Вернувшись в дом, Ленни добавил дров в печь и раздул огонь, пока он не стал сильнее. Через несколько мгновений холод оставил его, и в доме стало жарко. Он погасил одну лампу, а другую взял с собой в гостиную. Поставив металлическую коробку на кофейный столик, он оглядел комнату и тёмную соседнюю кухню. Удовлетворённый тем, что никто не может наблюдать за ним, если только они не находятся снаружи и не прячутся среди деревьев, он сел на диван. Физически, эмоционально и умственно истощённый, он уставился на коробку. Последние двадцать четыре часа были такими напряжёнными, что казалось, он прожил неделю за один мучительный день. Ленни чувствовал, что начинает отключаться, и то, что он провалился в удобный диван, только усугубило ситуацию. Идея сна, перезарядки батарей и очистки разума, чтобы он мог подойти ко всему этому, хорошо отдохнув за поясом, была привлекательной. Но он уже несколько месяцев плохо спал. Сон больше не был средством бегства, он был полем битвы. Единственными вещами, ожидавшими его за этой завесой, были извращённые видения и тревожные воспоминания, правда и фантазия, спутанные и размытые, отпечатки пальцев, оставленные в тени, размазанные по постоянно сужающимся окнам времени и ночи. И даже если он попытается это сделать, может ли сон быть реальной возможностью здесь, в этом месте?

Он снова вспомнил лицо Шины, его глаза наполнились слезами.

Ночь… так много лет назад… Шина сидит на полу… голова опущена…

Он пытался заткнуть воспоминание, но сопротивление только усилило его.

Потерянная… она выглядела такой одинокой и раненой… такой уязвимой в своей наготе.

– Извини, – услышал он голос, далёкий и искажённый, едва ли свой собственный.

– И ты думаешь, что ты прощён? – спросила она.

– Я всегда на это надеялся. Иногда я даже молился об этом.

– Ты чувствуешь себя прощённым, Ленни? Ты чувствуешь себя чистым?

Думая о давних католических мессах своей юности, он вспомнил, что был прислужником, и слова, которые произносили священники, когда он капал водой на их руки в символическом жесте очищения. Если Ленни внимательно прислушивался, он всё ещё мог слышать их приглушённые голоса, доносящиеся по сводчатым потолкам этого красивого старого здания из дерева и витражного стекла.

– Смой беззакония мои… очисти меня от моего греха.

Время сдвинулось, и воспоминания ускользнули.

Ленни протёр глаза и вздохнул. Что на самом деле случилось с Шиной и почему после смерти она привела его сюда?

Он открыл коробку и начал с блокнота.

Он начинался не как журнал, а скорее как серия довольно простых записей из различных исходных материалов, касающихся зеркал и магии. Через несколько страниц заметки стали более обширными, охватывая историю зеркал и их отношение к магии, мифам и спиритуализму на протяжении веков.

Зеркала восходят к древним временам… Библейские источники называют их «зазеркальями»… Человек был очарован своим отражением в лужах воды… Самые ранние образцы зеркал изготавливались из сплющенных и полированных металлов, в основном из меди… В Риме зеркала часто делались из олова, серебра или золота, а позже из стекла, когда искусство изготовления было обнаружено манипулирование стеклом, но по мере того, как он переворачивал каждую последующую страницу, записи становились бессвязными, и иногда Шина также вводила свои собственные мысли. Почерк также становился всё труднее расшифровывать, поскольку записи приобретали стиль, явно написанный под принуждением или торопливой, неистовой рукой.

«Зеркала отражают и правду, и иллюзию, – как-то написала она. – Это может быть ключом. Вещи, что мы видим в зеркалах, реальные, но это не обязательно так. Я думаю, вот как они это делают. Либо так, либо я схожу с ума. Я хочу спать, но боюсь закрыть глаза. Я так устала, что не могу ясно мыслить. Что, если я права?»

Глаза Ленни начали слипаться. Он отвёл взгляд от страницы, подавил зевоту и снова пролистал блокнот. Ближе к концу почерк стал неразборчивым, и он мог разобрать только слово кое-где. В разные моменты Шина писала так яростно, что слишком сильно нажимала на ручку и протыкала бумагу. Однако блокнот закончился отрывком, который он мог прочитать:

«Я никогда не хотела, чтобы это произошло. Я не думаю, что смогу это остановить».

Когда он собирался закрыть блокнот, небольшой листок бумаги, который был засунут между двумя страницами с обратной стороны, выскользнул и упал на кофейный столик. Некролог, вырванный из местной газеты «Часовой Ловчего леса», опубликован всего за несколько дней до смерти Шины и касается местного жителя Джереми Лаудона, который умер от внезапного необъяснимого сердечного приступа в возрасте двадцати трёх лет. Он предлагал краткую биографию мужчины вместе с фотографией, похожей на фотографию из школьного ежегодника. Рядом с ней Шина написала: «Он жив». Ленни некоторое время изучал фотографию. В этом человеке было что-то странно знакомое. Он попытался немного добавить ему возраста и представить себе немного другую причёску, и всё получилось. Он был удивительно похож на человека в чёрном.

Ледяной страх наполнил его живот.

Ленни вскочил на ноги, прошёл в центр комнаты и нервно закурил. Сделав пару затяжек, он вернулся к кофейному столику и снова стал изучать фотографию. Это не мог быть тот же человек. Он был мёртв, ради Христа. Но картинка не врала. Может быть, он был братом человека в чёрном и просто очень на него похож? Или всё это может быть просто совпадением?

«Я тоже могу ошибаться, – подумал он. – Я устал и не соображаю».

Ленни сунул некролог обратно в блокнот и повернулся к книге в мягкой обложке. Написанная и составленная психиатром, ставшим автором, который провёл годы, изучая проблемы идентичности у людей, а также системы памяти и то, как они последовательно связаны, в книге зеркало использовалось как метафора, но также было показано, почему оно так часто использовалось в истории, связанной с магией, духовными верованиями и тёмными ритуалами. Для многих на протяжении всей истории человечества, в литературе и кино, многочисленных религиозных текстах и ​​психике человека зеркало служило как воспроизведением, так и отражением внутреннего «я», что, в свою очередь, привело к ряду интересных психологических явлений, а также духовных конфликтов. Зеркало было просто козлом отпущения, утверждал автор, пресловутый призрак в машине, призрачный гремлин в шестернях, как бы наделённый многими древними культурами магическими свойствами как средство видеть (и поэтому часто обвинять) что-то другое, кроме себя, кроме самой машины и всех её недостатков.

Ленни вспомнил уроки актёрского мастерства. Один учитель был активным сторонником «зеркальной работы», как он это называл. Упражнение включало в себя принятие мышления персонажа, которого вы играли, а затем долгое время смотрели в зеркало, пока не начали видеть, как внутренняя жизнь персонажа обретает форму.

«Позвольте своему разуму открыться и смотрите долго и пристально, – сказал учитель своему классу, – и вы увидите гораздо больше, чем лицо вашего персонажа, вы увидите, как его или её душа возникает прямо перед вашими глазами».

Из всех упражнений, которые он делал, изучая ремесло, работа с зеркалом была его наименее любимой. Как ни старался он погрузиться во внутреннюю жизнь персонажа, всё, что он видел, это его собственное взволнованное лицо и измученную душу за ним. Актёрское мастерство, будь то учёба или представление, никогда не было для Ленни особенно приятным занятием, а скорее необходимым средством разрядки и самовыражения. Он действовал не потому, что хотел, а потому, что должен был. Даже до того, как он встретил Шину, это всегда было хорошим местом, чтобы спрятаться.

Он пролистал книгу, останавливаясь, чтобы прочитать каждый отрывок, выделенный Шиной. С древних времён зеркала озадачивали и интриговали людей… Многие древние (и некоторые современные) культуры с подозрением относились к зеркалу и считали, что оно может убить, захватив душу… В Индии считалось небезопасным смотреть в зеркало, принадлежащее кому-то другому, или смотреть в зеркала в чужом доме, как если бы кто-то ушёл, части души оставались бы позади, застряв в стекле… В некоторых ритуалах зеркала, отображающие отражения людей, были направлены на статуи богини Кали. Была надежда, что потребность богини в человеческом жертвоприношении может быть удовлетворена отражённым образом, и можно будет избежать настоящего жертвоприношения из плоти и крови… Некоторые верят, что зеркала вмещают гораздо больше, чем осознаёт смертный человек… Представление о зеркалах относится к царству магии и мистицизма и было описано в различных текстах на протяжении всей истории многими духовными лидерами, в том числе святым Августином, который утверждал, что ведьмы Фессалии использовали их как часть ритуалов с человеческой кровью… В некоторых культурах, в том числе в древнем Китае, считалось, что другие миры существуют внутри зеркал и что с помощью определённых ритуалов чёрной магии эти миры могут быть пробуждены… Как только этот альтернативный мир и существа, живущие в нём, оживают, считалось, что они могут пройти через зеркало из своего мира в наш… Эти существа изначально принимали отражение людей, но они были намного сильнее и на самом деле совсем не были похожи на людей… После прохождения через зеркало они сохраняли сходство какое-то время, но постепенно проявлялась их истинная природа, и они возвращались к своим первоначальным формам как физически, так и духовно…

– Ты, должно быть, издеваешься надо мной, – пробормотал он, продолжая листать книгу.

Даже выделенные области начали расплываться, одно слово плавно перетекало в другое. Его утомлённый разум кишел мыслями, пытающимися заполнить пробелы.

Сенсорная память… Иконическая память… Зрительные стимулы… Долговременная память может быть столь же непоследовательной, как и кратковременная память… Постоянное воспоминание чего-либо не всегда приводит к тому, что эти воспоминания остаются полностью точными. Если воспоминания сохраняются и вызываются через определённые промежутки времени с течением времени, они часто могут укреплять память в уме, но исследования также показали, что с течением времени даже воспоминания, воспроизводимые в уме снова и снова в течение многих лет, могут, и часто так и происходит, становиться изменёнными, в некотором смысле перевоображаемыми из исходного, фактического события, которое память вызывает и воссоздаёт в уме… Возникает вопрос, какие пробелы в памяти были заполнены разумом и выданы за буквальное, и какие части законно хранятся и вызываются воспоминаниями?