Текст книги "Схватка"

Автор книги: Грег Бир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Трудно сказать. Возможно, они руководствовались какими-то более важными соображениями.

– Да, например, желанием умертвить историю.

Арис содрогнулся, чувствуя, как нагревается его тело, и на какое-то время погрузился в состояние, близкое к обмороку, – нечто похожее он испытывал перед отпочкованием. Лишь сигнал коммуникатора вывел Ариса из забытья, заставив вспомнить о служебном долге.

Арис посмотрел на двух искусственных особей и пленного гуманоида и понял; что-то с ними не так. Прежде чем ответить на сигнал, он стал лихорадочно проверять состояние приборов. Оказывается, модифицированная Мама вышла из строя. Все это время они не получали питания и стали тонкими, бледными и холодными.

Даже распухший мутант умирал, обессилев от блужданий по мандату.

И тут он подумал совсем о другом. Все смешалось. Кто он теперь – гуманоид или сенекси? Неужели он пал так низко, что стал понимать их? Арис направился к источнику сигнала, останкам временной инкубационной камеры. Он скользил по коридорам, покрытым коркой обжигающего аммиачного льда. Базовый разум уже вышел из поля-ловушки, но работал со сбоями – видимо, аварийные системы не обеспечили полной консервации.

– Где ты был? – спросил базовый разум.

– Я считал, что до твоего возвращения не понадоблюсь тебе.

– Ты не наблюдал за процессом!

– А разве была необходимость? Мы так продвинулись во времени, что все наши планы заведомо устарели. Туманность исчезла, вопрос решился сам собой.

– Этого мы пока не знаем. К тому же нас преследуют.

Арис повернулся к сенсорной стене – к тому, что от нее осталось, – и увидел, что их и в самом деле преследуют. Ему не стоило так расслабляться.

– Я не виноват, – сказал базовый разум, – что тебе дали такое задание. Так или иначе теперь ты запятнан и не способен выполнять свои функции. Тебя растворят.

Арис колебался. Да, в нем произошли такие изменения, что он перестал слепо следовать приказам базового разума. Базовый разум поврежден. Что он сможет сделать без его, Ариса, помощи, без всего, что он узнал? Конечно, все это звучало не очень-то убедительно…

– Существуют некоторые факты, которые тебе следует знать, очень важные факты…

Арис почувствовал мощную волну ужаса, отвращения и еще чего-то, похожего на гнев гуманоидов. Эту волну необъяснимого страха и чего-то еще излучал базовый разум. И несмотря на все, что Арис узнал, несмотря на все изменения, произошедшие в нем, выстоять против этой волны он не смог.

То ли по своей собственной воле, то ли против воли – это сейчас не имело никакого значения – он почувствовал, что принимает жидкое состояние. Конечности под ним оплыли, и он упал плашмя в замерзшую аммиачную лужу и, несмотря на жжение во всем теле, даже не пытался подняться. Перед самым своим концом Арис успел ощутить, что он в равной степени мог быть отростком-индивидом, базовым разумом или гуманоидом. Едва успев оценить всю глубину этого, он растекся по замерзшему аммиаку.

Базовый разум восстановил, насколько мог, контроль над фрагментом. Но ему, лишенному надежной защиты, осталось лишь дожидаться собственного растворения – преследователи были совсем рядом.

Мама включила сигнал тревоги, и интерфейс с мандатом прервался. Слабые, едва ползающие гуманоиды с ужасом оглядели друг друга и расползлись по разным углам.

Они были в полном смятении: кто из них пленный, а кто – искусственно выведенная приманка? Впрочем, какая теперь разница. Оба они теперь тощие, как скелеты, доходяги, вывалявшиеся в собственных экскрементах. Они одновременно повернулись к раздувшемуся мутанту и стали разглядывать это чудовище с несоразмерно маленькой головкой, покоящейся на огромном туловище, маленькими руками и ногами, едва ли на что-то годными даже в здоровом состоянии. Существо загадочно им улыбалось.

– Мы чувствовали твое присутствие, – произнесла одна из Пруфракс. – Ты был с нами там.

– Это мое место, – ответило существо. – Единственное место, где мне следует находиться.

– А какие у тебя функции? Как тебя зовут?

– Я знаю только, что я… исследователь. Был исследователем… там.

Они пригляделись к нему повнимательнее. Что-то знакомое было в нем, даже сейчас.

– Так ты – Клево?

Что-то зашумело в камере, заглушая слабый голос мутанта. Прямо у них на глазах камеру поделили на дольки, словно апельсин, и с каждой дольки слезла кожура. Освещение погасло, и холод принял их в свои объятия.

Обнаженная самка-гуманоид, окруженная крошечными подобиями себя самой, словно ангел – сонмом ангелочков, – вплыла в камеру. На ее тонком, как у змеи, теле не было почти ничего – лишь серебряные кольца на запястьях и узкий обруч на талии. Сине-зеленое сияние исходило от нее в темноте.

Обе Пруфракс слабо зашевелили губами.

– Кто ты? – хотели они спросить, но вакуум поглотил их вопрос.

Она оглядела их беспристрастно, потом вытянула руки, словно собираясь лететь дальше. На ней не было перчаток, но она явно принадлежала к их виду.

Петом она подняла одну руку выше другой. Прежде она делала то же самое бесчисленное количество раз во время экспериментов по обнаружению скрытых сенекси. Правда, эта особь выглядела старше, чем большинство подопытных существ. Сине-зеленое свечение стало ярче, световые волны достигли искромсанных стен, стали обволакивать замерзших, умирающих особей. А она, совершенная, как ангел, исчезла, оставив после себя слабо мерцающие обломки.

Они разрушили все секции фрагмента, кроме одной. Та оставалась неповрежденной.

А потом они продолжили свою работу, их были миллионы, словно туман, они заполнили собой космос между звездами, зная над собой лишь одного хозяина – всеобъемлющую реальность.

И другой хозяин им и не нужен. И они никогда не дадут сбоя.

Мандат дрейфовал, погруженный в холодный мрак, его память еще продолжала работать, но единственным проявлением жизни были затягивающиеся бороздки, отмечающие тот путь, что проделали оба разума. Бороздки подергивались, извивались, словно живые, в полном соответствии с правилами о квантовых состояниях угасающей энергии.

– Последнее стихотворение Пруфракс, – объявил рефлектирующий мандат.

 
Как быстро разрастаются огни!
И мир в небытие уходит,
а вместе с ним и все воспоминания.
Проскакивая мимо той единой двери,
себя мы обрекаем вновь и вновь
на бег по замкнутому кругу.
Ну что же:
звездам – пепел, душам – ложь,
и пусть опять начнем вращаться мы
вокруг все тех же черных дыр
с их ненасытным чревом.
Ну что ж: убейте все, что хорошо,
сожрите все, что молодо,
так будет вечно,
и ни тебе, ни мне
не суждено сойти с орбиты.
 

Вот и последняя бороздка стерлась, словно ее никогда и не было. Вокруг мандата стремительно старела Вселенная.

Перевод: О. Черепанов

Касательные

Загорелый коренастый мальчишка, в футболке и коричневых шортах, стоял по пояс в траве посреди калифорнийского луга. Поля панамы бросали тень на его азиатское лицо. Он не сводил глаз с большого двухэтажного фермерского дома, насвистывая под нос мелодию сонаты Гайдна для фортепьяно.

Из окон верхнего этажа донесся раздраженный мужской голос:

– Черт побери!

Затем удар кулака по чему-то твердому.

После минутной паузы женщина спросила:

– Не получается?

– Нет. Я плаваю в этом, но не вижу ни хрена.

– Расшифровка не идет? – спросила женщина.

– Тессерэкт. Если эта штука не густеет, значит, это не заливное.

Мальчик присел на корточки, ловя каждое слово.

– И что? – спросила женщина.

– Ах Лорен, пока это холодный бульон.

Мальчик лег в траву. На луг он попал, перескочив через изгородь, окружающую новый квартал на другой стороне дороги. Летом занятий в школе не было, а его мать, вернее, приемная мать, не любила, когда он целый день мельтешил перед глазами. Совсем не любила.

Перед его мысленным взором возникла клавиатура гигантского рояля. И он, танцующий на клавишах. Музыку он обожал.

Открыв глаза, он увидел склонившуюся над ним худощавую, седовласую женщину в твидовом костюме. Явно чем-то недовольную.

– Это частное владение, – процедила она.

Мальчик поднялся, отряхнул траву.

– Извините.

– Вроде бы я тебя где-то видела. Как тебя зовут?

– Пол.

– Это имя? – ворчливо спросила она.

– Пол Тремонт. Хотя при рождении мне дали другие имя и фамилию. Я кореец.

– А какое же твое настоящее имя?

– Мои родители велели никогда не упоминать его. Меня усыновили. А вы кто?

Седовласая женщина оглядела его с головы до ног.

– Меня зовут Лорен Дивайс. Ты живешь неподалеку?

Он указал на домики, теснившиеся по другую сторону дороги.

– Землю под эти дома я продала десять лет тому назад. – Она помолчала, о чем-то задумавшись. – Вообще-то я не в восторге от детей, которые гуляют где не следует.

– Простите меня, – потупился Пол.

– Есть хочешь?

– Да.

– Сандвич с сыром подойдет?

Он удивленно посмотрел на нее, кивнул.

В просторной кухне, с линолеумом на полу, со стенами из красного кирпича, он сидел за дубовым столом, уминал сандвич и не сводил с нее глаз. Она столь же пристально смотрела на него.

– Я пытаюсь писать о ребенке, – нарушила она затянувшееся молчание. Это трудно. Я – старая дева и не понимаю детей.

– Вы – писательница? – Он выпил молока.

Она фыркнула:

– Не из известных.

– А наверху ваш брат?

– Нет. Это Питер. Мы живем вместе двадцать лет.

– Но вы же говорите, что вы – старая дева… так называют тех, кто не выходит замуж, кого не любят…

– Замуж я не выходила. А наши отношения с Питером тебя не касаются. Она положила на тарелку сандвич с тунцом, поставила ее и миску с супом на лакированный поднос. – Его ленч.

Не спрашивая разрешения, Пол следом за ней поднялся на второй этаж.

– Здесь Питер работает, – пояснила Лорен.

Пол застыл в дверях, глаза его широко раскрылись. Электронные приборы, компьютерные терминалы, на полках геометрические фигуры из картона вперемежку с книгами и электронными платами. Она поставила поднос на стопку дискет, лежащих на столике.

– Перерыв, – обратилась она к худому мужчине, сидящему к ним спиной.

Мужчина повернулся на вращающемся стуле, скользнул взглядом по Полу и подносу, покачал головой. Его иссиня-черные волосы на висках переходили в яркую седину. Маленький нос, большие зеленые глаза. На столе перед ним стоял дисплей высокого разрешения.

– Мы вроде бы не знакомы. – Он указал на Пола.

– Это Пол Тремонт, соседский мальчик. Пол, это Питер Тути. Пол поможет мне с описанием того персонажа, о котором мы говорили утром.

Пол с любопытством смотрел на дисплей. Красные и зеленые полосы сливались друг с другом, вновь разделялись.

– Что такое тессерэкт? – спросил Пол, вспомнив незнакомое слово, услышанное через окно.

– Это четырехмерный аналог куба. Я пытаюсь научиться видеть его мысленным взором, – ответил Тути. – А ты не пробовал?

– Нет, – признался Пол.

– На вот. – Тути протянул ему очки. – Как в кино.

Пол надел очки, посмотрел на экран.

– И что? Они сворачиваются и разворачиваются. Классно – тянутся к тебе, потом удаляются. – Он оглядел мастерскую. – Ух ты! – Мальчик бросился к черному музыкальному синтезатору, стоящему в углу. – «Тронклейвер»! Со всеми прибамбасами! Меня учат играть на пианино, но я бы предпочел синтезатор. Вы на нем играете?

– Я играю с ним, – раздраженно ответил Тути. – Я играю со всеми электронными игрушками. Но что ты увидел на экране? – Он повернулся к Лорен, мигнул. – Я все съем. Все, что ты принесла. А теперь, пожалуйста, не мешай нам.

– Вообще-то он собирался помочь мне, – надулась Лорен.

Питер улыбнулся:

– Да, конечно. Я задержу его ненадолго.

Час спустя Пол заглянул на кухню, чтобы поблагодарить Лорен за ленч.

– Питер – такой чудак. Он пытается что-то увидеть в других измерениях.

– Я знаю, – вздохнула Лорен.

– Сейчас я пойду домой, но потом вернусь… если вы не возражаете. Питер пригласил меня.

– С чего мне возражать? – В голосе Лорен слышалось сомнение.

– Питер пообещал, что научит меня играть на «трон клей вере». – Пол ослепительно улыбнулся и ретировался из кухни.

Когда она поднялась за подносом, Питер сидел, откинувшись на спинку стула и закрыв глаза. На дисплее зеленые полосы все так же сменялись красными.

– Как насчет заказа Хокрама? – спросила она.

– Этим я сейчас и занимаюсь, – последовал ответ.

На второй день Лорен позвонила приемной матери Пола, чтобы сказать, где он, и узнать, разрешает ли она сыну находиться у них. Возражений не последовало. Женщина, похоже, даже обрадовалась.

– Иногда он просто несносен. Если что, отправьте его домой. Но не сразу. – Она нервно засмеялась. – Дайте мне немного отдохнуть.

Лорен холодно попрощалась с ней и положила трубку.

Питер и Пол спустились на кухню, с листом, испещренным линиями.

– Питер учит меня работать с его программой, – похвастался Пол.

– Известно ли тебе, – Тути заговорил, как профессор из Кембриджа, – что можно рассматривать бесконечное число поперечных разрезов куба, рассеченного плоскостью?

Пол скосился на набросок, сделанный Тути:

– Конечно.

– Если провести плоскость через куб, то двухмерные существа, которые на ней живут, назовем их плоскоземцами, увидят треугольник, квадрат, ромб или трапецию. Если двигать куб, то двухмерные существа увидят, как эти фигуры растут, изменяют форму и, наконец, пропадают.

– Ну да. – Пол кивнул. – Это же просто. Прямо как в той книге, которую вы мне показывали.

– А если плоскостью резать сферу, то плоскоземцы узрят сначала «невидимую» точку касания сферы и плоскости, затем круг, который будет расти, достигая максимума, чтобы затем уменьшаться до точки и исчезнуть.

Тути нарисовал двухмерные фигурки, в восторге взирающие на происходящие перед их глазами изменения.

– С этим все ясно, – вновь кивнул Пол. – Теперь я могу поиграть на «тронклейвере»?

– Еще минуту. Потерпи. Так как должен выглядеть тессерэкт, попадая в наше трехмерное пространство? Вспомни программу, теперь… картинки на дисплее.

Пол поглядел на потолок.

– Я не знаю. – В голосе слышалась скука.

– А ты подумай, – настаивал Тути.

– Это что-то… – Пол сложил ладони углом, – что-то вроде тех египетских штук, но с тремя сторонами… или как ящик. Да, как ящик, но необычной формы, не прямоугольный. Если же ты должен провалиться сквозь плоскоземье…

– Да, любопытная получится картинка. – Питер улыбнулся. – Руки, ноги, тело в разрезе, окаймленные кожей…

– И голова, – добавил Пол. – С глазами и носом.

Звякнул дверной звонок. Пол аж подпрыгнул.

– Неужели мама? – обеспокоенно спросил он.

– Не думаю, – ответила Лорен. – Скорее Хокрам. – Она пошла открывать дверь и вскоре вернулась с невысоким очень бледным мужчиной.

Тути встал, пожал ему руку.

– Пол Тремонт, Ирвинг Хокрам, – представил он своих гостей.

Хокрам искоса глянул на Пола. Глаза его холодно блеснули.

– Как продвигается моя работа? – спросил он Тути.

– Все готово, – ответил тот. – Она наверху. Похоже, ваши ученые мужи трясли не то логическое дерево. – Тути принес папку с какими-то бумагами и распечатками и протянул Хокраму.

Хокрам просмотрел распечатки.

– Не могу сказать, что я очень доволен. С другой стороны, ошибок нет. Работа, как всегда, выполнена на самом высоком уровне. Вот ваш чек. – Он протянул Тути конверт. – Жаль только, что мы не получили результатов раньше. Я бы обошелся без лишних волнений, а компания сэкономила бы приличную сумму.

– К сожалению, не получилось.

– У меня есть для вас другая, очень важная работа… – Хокрам изложил суть дела.

Тути подумал несколько минут, покачал головой:

– Очень сложно, Ирвинг. Такого еще никто не делал. Потребуется месяц, чтобы понять, есть ли решение у поставленной задачи.

– Сейчас меня именно это и интересует: разрешима ли она. От этого зависит многое. – Хокрам сцепил руки. Вроде бы еще больше побледнел. Дайте мне знать как можно скорее.

– Займусь этим незамедлительно.

– А это ваш ученик? – Хокрам указал на Пола.

– Нет, юный друг. Интересуется музыкой. Отлично играет Моцарта.

– Я помогаю ему с тессерэктами, – вставил Пол.

– Надеюсь, ты не мешаешь Питеру. Его работа очень важна.

Пол покачал головой.

– Вот и хорошо. – И Хокрам отбыл, зажав папку под мышкой.

Тути вернулся в кабинет-мастерскую, прихватив с собой Пола, Лорен примялась было за роман, застыв с ручкой над блокнотом, но нужные слова не шли в голову. Она всегда нервничала после ухода Хокрама. Она поднялась по ступенькам, застыла на пороге кабинета. Такое случалось часто: ее присутствие не мешало Тути. Увлеченный работой, он ничего не замечал.

– Кто этот человек? – услышала она вопрос Пола.

– Я работаю на него. Он – сотрудник большой электронной фирмы. Большая часть оборудования, которым я пользуюсь, получена от него. Компьютеры, мониторы с высоким разрешением. Он предлагает мне разные задачи. А с результатами идет к своим боссам и говорит, что все сделано им.

– Глупость какая-то, – пожал плечами Пол. – А что за задачи?

– Коды, шифры. Компьютерная защита. Когда-то я этим занимался.

– Вы хотите сказать, защита компьютера от несанкционированного доступа? – Пол просиял. – Нам рассказывали об этом в школе.

– Все обстоит гораздо сложнее. – Тути улыбнулся. – Ты когда-нибудь слышал о немецкой «Энигме» или проекте «Ультра»?

Пол покачал головой.

– Я так и думал. Давай попробуем другую фигуру. – Он запустил новый вариант программы четырехмерной графики и посадил Пола перед экраном. Так как будет выглядеть гиперсфера, попади она в наше пространство?

Пол задумался.

– По-странному.

– Не так уж и по-странному. Ты уже видел ее на экране.

– А, в нашем пространстве. Это просто. Этакий воздушный шарик, раздувающийся из ничего, а потом спускающийся. Сложнее представить себе, как в действительности выглядит гиперсфера. Я хочу сказать, окажись она направерх от нас.

– Направерх? – переспросил Тути.

– Ну да. Направерх и налевниз. Как бы ни назывались эти направления.

Тути не отрывал глаз от мальчика. Присутствия Лорен они не замечали.

– Вообще-то они называются ана и ката, – уточнил Тути. – И как же выглядит гиперсфера?

Руки Пола описали широкие круги.

– Она – как шар, и она – как подкова, в зависимости от того, откуда смотреть. Как воздушный шарик, пробитый жалами пчел, только поверхность гладкая, а не покрытая рябью.

Глаза Тути раскрылись еще шире.

– Ты действительно это видишь?

– Конечно, – кивнул Пол. – Ваша программа для того и предназначена, не так ли? Позволяет увидеть фигуры вроде этой гиперсферы.

Тути кивнул, слова мальчика потрясли его.

– А теперь я могу поиграть на «тронклейвере»?

Лорен попятилась. Она услышала что-то очень важное, это она поняла, но смысл услышанного остался для нее тайной. Час спустя Тути спустился вниз, оставив синтезатор на растерзание Полу. Сел за стол напротив Лорен.

– Программа работает. Не для меня, но для него. Я только что показывал ему. Я показал ему фигуры с обратными тенями. Он все понял. А теперь сидит и играет Гайдна. С листа. Этот мальчик – гений.

– Ты про музыку?

Он пристально всмотрелся в нее, нахмурился.

– Да, полагаю, и в музыке тоже. Но я говорю о его пространственном воображении… координаты и перемещения в многомерном пространстве. Знаешь, если взять трехмерный объект и перенести его в четырехмерное пространство, он вернется зеркально отображенным. Поэтому, если мою правую руку, – он поднял правую руку, – поднять направерх или опустить налевниз, она станет в точности как левая.

– Не поняла, – покачала головой Лорен. – Что такое направерх и налевниз?

– Так Пол назвал перемещения вдоль четвертой оси координат. Те, кто придерживается научной терминологии, называют их ана и ката. Все равно, что вверх и вниз для плоскоземца, которому доступны только движения вправо-влево и вперед-назад.

Она подумала о превращении одной руки в другую.

– Все равно не могу себе этого представить.

– Я пытался, но тоже не смог, – посетовал Тути. – Наверное, наши мозги слишком закостенели.

Наверху Пол переключил «тронклейвер» в режим дуэта кафедрального органа и электрогитары и наигрывал вариации на музыку Перголези.

– Ты и дальше будешь работать на Хокрама? – спросила Лорен.

Тути вроде бы и не услышал ее.

– Невероятно, – пробормотал он. – Парень просто болтался неподалеку. Ты случайно привела его сюда. Невероятно.

– Ты можешь показать мне направление, ткнуть в него пальцем? – допытывался Тути у мальчика три дня спустя.

– Рукой – нет, – ответил Пол. – Я его вижу, в уме, но…

– И как же ты его видишь?

Пол прищурился.

– Какое-то огромное пространство. Мы словно подвешены среди чего-то другого. И возникает чувство одиночества.

– Почему?

– Потому что я подвешен и не могу вырваться. И никто не обращает на меня внимания.

На скулах Тути заходили желваки.

– Я думал, ты просто создаешь эти направления в своем воображении. А ты говоришь мне… ты действительно что-то там видишь?

– Да. В том числе и людей. Ну, не совсем людей. И вижу я их не глазами. Глаза – что мышцы. Они не могут указать эти направления. Но голова… вернее, мозг… он может.

– Охренеть можно, – вырвалось у Тути. – Извини за грубость. Нервы. Ты можешь показать этих людей на экране?

– Тени, как мы и говорили.

– Прекрасно. Нарисуй мне эти тени.

Пол сел за компьютер, его руки застыли над клавиатурой.

– Я могу показать их вам, но вы должны мне помочь.

– Чем?

– Я хочу, чтобы они услышали музыку. Тогда, возможно… они нас заметят.

– Эти люди?

– Да. Выглядят они странно. Они словно стоят на нас. Как-то связаны с нашим миром. И такие высокие… направысокие. Они нас не замечают, потому что в сравнении с ними мы совсем маленькие.

– Господи, Пол, я понятия не имею, каким образом мы сможем донести до них нашу музыку… Я даже не уверен в том, что они существуют.

Глаза Пола сузились.

– Я не лгу. – Он потянулся к «мыши», на экране начали возникать силуэты. – Помните, это лишь контуры, которые мы можем видеть. Потом я нарисую направерхние и левонижние линии, которые свяжут контуры.

Мальчик добавил сечениям густоты цвета, чтобы они выглядели объемными, улыбнулся, объяснил, что это необходимо, потому что проекция четырехмерного объекта в нашем пространстве становится, естественно, трехмерной.

– Выглядят они как растения в саду, с цветами и прочим, у них много рук и пальцев… очень похожи и на водоросли в аквариуме.

Тути, с отвисшей от изумления челюстью, не отрывал глаз от возникающей на экране картинки.

– По-моему, вы напрасно тратите время, – заявил Хокрам. – Заключение о разрешимости задачи мне нужно сегодня. – Он прошелся по гостиной, потом плюхнулся в кресло.

– Я занимался другими делами, – признался Тути.

– С этим мальчиком?

– Да. Такой талантливый парень…

– Послушайте, у меня могут быть неприятности. Я обещал, что сегодня исследование будет закончено. Получается, что я не держу слова. – Хокрам насупился. – Да чем вы занимаетесь с этим мальчишкой?

– Я его учу. Вернее, он учит меня. Сейчас мы создаем четырехмерный конус, элемент переговорного устройства. Конус трехмерный, я про материальную часть, но магнитное поле формирует четвертую координату…

– Знаете, как это выглядит со стороны, Питер? – спросил Хокрам.

– На дисплее это действительно выглядит странно, согласен…

– Я говорю о вас и мальчике.

От радостной улыбки Тути не осталось и следа. Он помрачнел.

– Не понимаю, о чем вы.

– Я многое о вас знаю, Питер. Откуда вы пришли, почему вам пришлось уехать… И то, что мне известно, не делает вам чести.

Лицо Тути залилось румянцем.

– Не надо бы ему бывать у вас, – продолжил Хокрам.

Тути встал:

– Убирайтесь из моего дома. Больше я вас знать не хочу.

– Обещаю вам, – Хокрам смотрел Тути в глаза, – что отсюда я прямиком пойду к родителям мальчика. Едва ли они захотят, чтобы их сын постоянно общался со старым… извините за выражение, педиком. Я им все расскажу, если вы не определитесь с решаемостью поставленной мною задачи. Я думаю, до конца недели вы управитесь. У вас еще два дня. Согласны?

– Нет. Уходите.

– Я знаю, что вы здесь нелегально. Сведений о вашем въезде в страну у иммиграционной службы нет. Учитывая вашу репутацию в Англии, вас наверняка признают нежелательной персоной. Я позвоню в иммиграционную службу, и вас депортируют.

– У меня нет времени на вашу работу, – ответил Тути.

– Так изыщите его. Вместо того чтобы «обучать» этого мальчика.

– Убирайтесь отсюда.

– У вас два дня, Питер.

В тот же вечер, за обедом. Тути рассказал Лорен о стычке с Хокрамом.

– Он думает, что я растлеваю Пола. Козел вонючий. Палец о палец для него не ударю.

– Тогда тебе лучше поговорить с адвокатом, – ответила Лорен. – А может, сделать, Что он просит… Он будет доволен и заткнется.

– С его паршивой задачей я разделаюсь за пару часов. Но я больше не хочу его видеть. И говорить тоже.

– Он заберет все оборудование.

Тути мигнул, энергично взмахнул рукой.

– Тогда мы должны быстро все сделать, не так ли? Ах Лорен, напрасно ты привезла меня сюда. Лучше б оставила гнить в тюрьме.

– Они забыли обо всем, что ты для них сделал. – Голос Лорен переполняла горечь. – Ты спасал их во время войны, а потом… Они решили упрятать тебя за решетку. – Она повернулась к окну, к затянутому облаками небу и лесу вдали.

Конус лежал на столе у окна в лучах солнца, подсоединенный к мини-компьютеру и «тронклейверу». Пол поставил на пюпитр перед синхронизатором нотные листы с написанной им музыкой.

– Похоже на Баха, но им это будет понятнее. Вы ведь нездешний, Питер? Он сел за клавиатуру.

Тути молча смотрел на него.

– Я хочу сказать, мисс Дивайс и вы отлично ладите, но вы не из этих краев, так?

– С чего ты так решил?

– Я прочитал кое-какие книги в школьной библиотеке. О войне. О проектах «Энигма» и «Ультра». Обратил внимание на некоего Питера Торнтона. На фотоснимке он очень похож на вас. В книгах его превозносят как героя.

Тути выдавил из себя улыбку.

– Но в одной книге я прочитал, что вы исчезли в 1965 году. Вас за что-то наказали. За что именно, не написали.

– Я – гомосексуалист, – ответил Тути.

– И что из этого?

– Мы с Лорен познакомились в Англии, в шестьдесят четвертом. Стали добрыми друзьями. Меня хотели посадить в тюрьму, Пол. Она привезла меня в Штаты через Канаду. Тайно, без документов.

– Вы вот сказали, что вы – гомосексуалист. Они же не любят женщин.

– Это не совсем верно, Пол. Вот мы с Лорен питаем друг к другу самые теплые чувства. Нам есть о чем поговорить. Она рассказывала мне о своих творческих планах. Ты же знаешь, она хочет писать. Я – о математике, о войне. Я чуть не умер во время войны.

– Почему? Вас ранили?

– Нет. Слишком много работал. Переутомился, и все закончилось нервным срывом. Мой любовник, мужчина, помог мне продержаться и в сороковые, и в пятидесятые годы. В Англии тогда жилось несладко. Но он умер в шестьдесят третьем. Его родители присвоили себе наследство. Когда я оспорил их действия в суде, меня арестовали. Ты прав, Пол, в этой стране я чужак.

– Я тоже. Родители не балуют меня вниманием. Друзей практически нет. И родился я в Корее, но ничего о ней не знаю.

– Играй. – Лицо Тути застыло. – Давай посмотрим, будут ли они слушать.

– Конечно, будут, – уверенно ответил Пол. – Их речь что наша музыка.

Мальчик пробежался пальцами по клавишам «тронклейвера». Конус, подсоединенный к синтезатору через мини-компьютер, вибрируя, задребезжал.

Битый час Пол раз за разом исполнял свое сочинение. Иногда в полном соответствии с нотной записью, иногда с вариациями. Тути сидел в уголке, вслушиваясь в скрипы и взвизгивания, издаваемые конусом. Насколько сложнее дать толкование четырехмерному звуку, думал он. Нет даже визуальных признаков…

Наконец мальчик угомонился, помассировал уставшие кисти рук, потянулся.

– Они должны услышать. Надо только подождать.

Он перевел «тронклейвер» в автоматический режим игры, отодвинулся от инструмента.

Пол ушел с наступлением сумерек. Тути засиделся в мастерской за полночь, вслушиваясь в металлические звуки, издаваемые конусом.

Ночь напролет «тронклейвер» раз за разом проигрывал композиции Пола. Тути лежал на кровати в своей спальне, наблюдая за бликами лунного света на стене. Как далеко придется идти четырехмерным существам, чтобы попасть сюда, думал он.

«Как далеко пришлось идти мне, чтобы попасть сюда?»

Он не заметил, как заснул, а во сне перед ним появился Пол. Мальчик, с широко открытыми глазами, ритмично взмахивал руками, словно плыл в бассейне. «Со мной все в порядке, – говорил он, не шевеля губами. – За меня не волнуйтесь… У меня все хорошо. Я побывал в Корее, посмотрел, как там живут. Там мне понравилось, но в Америке лучше…»

Тути проснулся весь в поту. Луна зашла, в комнате царила тьма. А в кабинете-мастерской продолжал попискивать конус.

Пол пришел рано утром, насвистывая мелодию из Четвертого концерта Моцарта для скрипки. Лорен открыла дверь, и он поднялся наверх, к Тути. Тот сидел перед дисплеем, разглядывая четырехмерных существ, нарисованных Полом.

– Ты видишь что-нибудь? – спросил он мальчика.

Пол кивнул:

– Они подошли ближе. Заинтересовались, Может, нам пора готовиться… к их появлению. – Он прищурился. – Вы представляете себе, как будет выглядеть след ноги четырехмерного существа?

Тути задумался.

– Хотелось бы увидеть.

На первом этаже закричала Лорен.

Пол и Тути поспешили вниз. Лорен стояла посреди гостиной, прижав локти к груди, поднеся одну руку ко рту. Первое появление четырехмерных выразилось в разрушении части пола и восточной стены.

– Какие они неуклюжие, – прокомментировал Пол. – Кто-то из них натолкнулся на стену.

– Что тут происходит? – взвизгнула Лорен.

– Надо бы выключить музыку, – сообразил Тути.

– Почему? – спросил Пол. С его лица не сходила победоносная улыбка.

– Может, она им не нравится.

Ярко-синий шар возник позади Тути, быстро увеличился в диаметре до ярда. Покраснел, съежился, на мгновение замер и исчез.

– Локоть, – объяснил Пол. – Одной из его рук. Я думаю, существо слушает. Старается понять, откуда исходит звук. Я иду наверх.

– Выключи музыку! – потребовал Тути.

– Лучше я сыграю что-нибудь еще. – Мальчик побежал наверх.

Из кухни донесся треск, потом шипение, дом завибрировал на низкой частоте.

Источником вибрации стало четырехмерное существо, перемещающееся по их трехмерному дому. Тути дрожал от волнения.

– Питер… – Руки Лорен сжались в кулаки.

– Пол пригласил гостей, – объяснил Тути.

Повернулся к лестнице. Первые четыре ступени лестницы и часть пола завертелись и исчезли. Потоком воздуха его едва не затянуло в дыру. Удержавшись на ногах, он наклонился, потрогал место разреза. Идеально ровная поверхность. Внизу зияла черная пасть подвала.

– Пол! – позвал Тути.

– Я играю им свое сочинение, – отозвался мальчик. – По-моему, им нравится.

Зазвонил телефон. Тути автоматически схватил трубку. На другом конце провода бесновался Хокрам.

– Сейчас говорить не могу…

Хокрам заорал еще громче, его услышала даже Лорен. Тути положил трубку на рычаг.

– Как я понимаю, его уволили. Вот он и злится. – Тути отошел на три шага, разбежался и перепрыгнул через черную дыру. Поднялся на пару ступенек, остановился как вкопанный. – Господи! – Его осенила новая мысль. – Они выбивают половицы из трехмерного пространства в четвертое измерение. Как Пол и говорит: неуклюжие увальни. Они могут нас убить!