Текст книги "Кофейня - любовь, с привкусом кофе"

Автор книги: Горовая Ольга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Он мог есть, пить, улыбаться, делать вид, что дышит. Но ни на секунду он не жил. Не так, как он жил и радовался рядом с ней. Не так, как смог вдохнуть полной грудью, положив свои руки ей на плечи сегодня утром.

Однако и самому стойкому, уверенному в себе человеку – сложно перенести подобно известие. Неимоверно тяжело узнавать, через что прошел твой любимый человек, в то время, пока ты незаслуженно и необоснованно на него злился, считая себя обиженным и ущемленным в конфликте, на поверку оказавшемся глупой и ничтожной мелочью.

– Я не могу без нее, – тихо, хрипло, прерывисто, но твердо и с уверенностью проговорил Алексей, не отводя взгляда от глаз Игоря. – Не заслужил. Не стою. Но не могу. Я люблю ее. И приехал за ней. Только все здесь оказалось не так, как мне говорили. Да, это не оправдание, – он покачал головой, видя, что его собеседник собрался что-то говорить. – Я сделаю все, чтобы исправить свои ошибки. Сделать ее…, их – счастливыми.

Игорь испытывающее смотрел на него еще какое-то время. Молчал, о чем-то размышляя, что-то высматривая в Алексее. А тот – так же тихо стоял напротив, все еще упираясь затылком в стекло, и пытался осознать весь ужас той реальности, в которой три года жила его любимая.

Он честно, искренне не понимал, как она согласилась встретиться с ним сегодня утром? Как вчера сдержалась и не кинулась на него с кулаками?

Леша возненавидел себя. Испытывал отвращение к тому гордому и эгоистичному глупцу, которым оказался на поверку.

Но и отступать не собирался.

Возможно, все из-за того же эгоизма – сильно плохо ему было без нее. Однако он знал, что сделает все – возможное и невозможное, чтобы с этой минуты Лена испытывала только счастье. Каждую минуту, каждый миг своей жизни.

Леша поклялся Богу, что будет всю жизнь делать все для этого.

– Что ж, посмотрим, – вздохнул Игорь и отвернулся, тяжело опустился в кресло. – Мне очень хочется верить, что я не ошибся.

Какое-то время в кабинете стояла абсолютная тишина, пока Алексей старался осознать, что именно здесь происходило. Игорь не мешал, молча сидел в кресле, уперевшись лбом в кулаки.

Леша смотрел в окно, на метушню людей во дворе больницы: кто-то гулял с родными, кто-то просто курил на крыльце, подъехала и уехала машина скорой помощи. А он все пытался осягнуть умом постоянный страх и напряжение, с которыми жила Лена.

Его сердце разрывалось от боли, но он был сам виноват.

– Подождите, – внезапно, Алексей развернулся к врачу, не понимая один нюанс. – Но сейчас с ней что? Вы же сказали, что это состояние было связано с беременность?

Игорь хмыкнул, и устало потер лицо.

– Теоретически – да, она здорова. Но на практике…, – мужчина вздохнул. – Понимаешь, ей надо было нормально восстановиться после беременности, после тех родов, а она начала работать. Притом, не постепенно, а с места – бросилась в самую гущу. Лена изводит себя, часто забывая и о еде, и об отдыхе, когда занимается очередным проектом. Я не могу постоянно контролировать ее, она только кивает на все напоминания, и мои, и Надины. Но она же взрослый человек, в конце концов, я не могу бегать за ней с подушкой и бутербродом. Потому, она сама себе не дает полностью выздороветь. А организм, в стрессовой ситуации, выдает ей ту реакцию, которая осталась в "памяти" клеток и органов – резко начинает разрушать тромбоциты, – Игорь повернулся к Алексею, и посмотрела на него, но уже иначе, без осуждения. Просто пытаясь объяснить. – Есть в медицине такая туманная и слабо изученная область, как человеческая психика и ее влияние на здоровье – психосоматика. Когда с человеком случается что-то страшное, какое-то тяжелое заболевание, угроза жизни, например – инфаркт, инсульт, или как с Леной – резкое нарушения свертывания крови, это откладывается в подкорке. И у меня есть теория, что тоже случилось и в этом случае, – Игорь увидел, наверное, его недоумевающий взгляд, и скривил губы, подбирая более понятные слова. – Проще говоря, у нее в подсознании отложилось, что во время стресса – должно становиться плохо. Причем плохо – именно по такой схеме – с кровоизлияниями и тому подобным. Это не Ленина вина, и она не может на это повлиять, пока не осознает, что именно происходит, и не избавиться от этого страха, только как этого достичь – не знаю ни я, ни все те психиатры и психологи, с которыми я консультировался. Человеческий мозг и сознание – непредсказуемая область.

– Ладно, – Леша опять вдавил кулаки в бетон подоконника, – вы говорите, что она здорова, так?

– В принципе, да, – кивнул Игорь, – у нее нет никаких причин для того состояния, которое мы сейчас имеем.

– Анализ плохой? – со страхом, в котором не мог до конца признаться и себе, спросил Леша, в упор глядя на врача.

– Не настолько, как бывало, но и не блеск, – Игорь пожевал губу. – Шестьдесят тысяч. Терпимо, в общем-то. Ей бы выспаться и отъесться нормально, успокоиться, пройти полный курс терапии и глядишь – нормализовалось бы все.

– Что я должен сделать, чтобы она смогла через это пройти? Чтобы перестала так болеть? – Алексей оттолкнулся от своей опоры и вернулся к стулу, поворачивая его спинкой к столу, и сел сверху, упираясь локтями перекладину спинки.

– Лихой ты, парень, – чуть веселее хмыкнул Игорь, уже с большим интересом всматриваясь в глаза Леши. – Думаешь, если бы я знал – не сделала бы? Это не что-то определенное, на что можно выписать рецепт, принять таблетку, и забыть. Это проблема психическая. Но, – увидев, что Леша собрался что-то сказать, врач прервал его, – для начала, ей надо меньше работать. Сегодня я оставлю Лену тут, но она вряд ли согласиться находиться в больнице больше двух дней, ни разу не оставалась на курс, как положено, – Игорь неодобрительно нахмурился. – Она полностью выкладывается на работе, все силы на нее тратит, – словно размышляя про себя, тихо добавил врач.

– У нее проблемы с деньгами? Кредит? Долг? Почему она столько работает? – попытался разобраться Алексей, испытывая облегчение, что хоть кто-то отвечает на его вопросы.

Он не мог бороться с проблемой, если не понимал ее составляющих. Когда же на его руках имелись все слагаемые – Леша был уверен, что решит все.

Игорь покачал головой на его вопросы и, взяв в руку карандаш, начал рассеянно постукивать им по столу.

– Ты Лешика видел? – неожиданно спросил он у Алексея.

– Конечно, – кивнул он, немного не поняв смысла этого вопроса. При чем здесь их сын? На ребенка надо много денег, но не столько же, чтобы угробить себя…?

– Когда Лену выписали из роддома, к ней пришла участковый педиатр, так всегда делается, патронажная служба, – Игорь смотрел перед собой со странным, напряженным выражением на лице. – И эта дура, прости Господи! Но это правда, такой дуры я еще не встречал – сказала Лене, что ее сын будет идиотом. И что она должна считать счастьем, если его возьмут в общую школу, а не в интернат.

Алексей тряхнул головой, не совсем понимая.

– Какого черта?! Он же совершенно нормальны! Даже более чем…

– Вот именно, – хмыкнул Игорь, – не много ты найдешь детей в таком возрасте, которые были бы настолько смышлеными и умными. Но, видишь ли, та педиатр имела основания для подобного вывода, – Игорь отбросил несчастный карандаш, едва не переломив его. – Лена почти всю беременность пролежала в больнице. У нее было несколько тяжелых кровотечений, анемия – это все ведет к тому, что плод в утробе матери не дополучает кислорода в достаточном количестве. И в таком варианте, действительно, может пострадать умственное развитие. Никто не обнаружил чего-то подобного у Лешика после родов, все было в норме, только слабенький он был. Однако и исключить такую вероятность – не могли до года.

– Черт! – Алексей гораздо жестче выругался в уме, испытывая желание найти и вправить мозги той женщине, которая добавила Лене проблем, когда и так было не сладко.

– Да уж, – усмехнулся Игорь. – Но надо было видеть Лену в тот момент, – врач покачал головой, и ухмылка стала шире. – Мы с Надей были у нее тогда. Как она выгнала эту докторшу, высказав ей все, что думает. Еле смогла встать с кровати, на ногах не держалась, но заявила, что ее сын умный и нормальный, и ничем не будет уступать другим, наоборот, станет таким же умным, как и его отец, а всяких дур она около собственного ребенка – видеть не желает. И выставила педиатра за дверь, – Игорь посмотрел в окно, почти расслабленно откидываясь на спинку своего кресла. То снова заскрипело, но выдержало. – На следующий же день Лена умудрилась найти массажистку и тренера по динамической гимнастике для новорожденных, потом записалась с Лешкой в центр раннего развития детей. Он ходит в частный садик, три раза в неделю занимается в этом центре, в том числе математикой и языками, и посещает несколько кружков, ходит на тренировки. Лена делает все, что ей сказали сделать в частной педиатрической клинике, куда она повела сына после той докторши. Государственным педиатрам, по понятной причине, Лена перестала доверять, – Игорь снова посмотрел на Алексея. – Это все стоит очень больших денег. У меня или Нади она категорически отказывается брать. Один раз заняла, в самом начале, до того, как вышла работать. И хоть я отказывался брать назад деньги – она упорно всучивала их мне. До сих пор, отложенные, лежат у нее в шкафу. Каждый раз их отдает, как прихожу в гости, а я на столике забываю, – Игорь улыбнулся, по-настоящему, открыто и искренне, – это у нас уже традиция. Потому и надрывается так, беря работы больше своих сил. Она была в отчаянии тогда, и делала все, возможное и невозможное. А теперь – уже и надобности такой нет, а Лене все страшно.

Игорь замолчал и снова уставился в окно.

Леша начал понимать, отчего Лена столько работала, и укоры совести раскаленными прутьями вонзались в душу.

Но, отодвинув это на задний план, он начал обдумывать, как облегчить жизнь своей любимой. Как сделать то, что он должен был сделать еще тогда, разделяя с ней все бремя этой ноши, которую Лена так долго несла одна.

Теперь ей не придется только на себя брать, не нужно будет работать сутками, у него достаточно денег, которые Алексей, все эти три года, зарабатывал все равно для нее, для семьи, которую собирался с Леной построить, зная, что вернется.

Однако проблема была не в деньгах, а в том, чтобы уговорить Лену ему поверить, чтобы доказать, что на него можно рассчитывать. Уговорить ее взять эти деньги. Заставить отдохнуть.

У Леши появилась одна идея.

Он резко поднялся и начал мерить шагами кабинет, сжимая пальцы в попытке унять потребность в никотине.

Игорь с интересом наблюдал за ним, немного раскачиваясь в кресле.

– По поводу лечения и ее рвения вырваться из больницы, – наконец замер он посреди кабинета, поворачиваясь к врачу. – Состояние позволит Лене уйти завтра?

– Даже если не позволит, она никого слушать не будет, – со вздохом ответил Игорь, все равно будет требовать ее отпустить. И сколько бы я не говорил, что ей нужен отдых, что нельзя возвращаться на работу, она покивает головой, скажет, что все понимает, а едва попав домой и увидев ноутбук – примется за старое.

Леша кивнул.

– Так, я думаю, что знаю, как сделать так, чтобы она нормально отдохнула, – задумчиво произнес он. – Завтра я заберу ее. А сейчас – мне надо поговорить с Леной.

И не обращая внимания на немного насмешливый и чуть ехидный взгляд Игоря, Алексей быстро вышел из кабинета.

Глава 8

Еще не открыв дверь палаты, в которую положили Лену, Леша услышал, как она о чем-то тихо переговаривается с сыном. Он замер у неплотно прикрытой двери, прислушиваясь.

– Я не хочу к тете Наде, – хмуро бурчал Лешик, и в небольшую щель ему было видно, как недовольно сморщилось личико мальчугана, сидящего на кровати у Лены в ногах. – Папа же есть, зачем мне тетя Надя? – надув губки, Лешка насупился. – Я с папой хочу остаться, лаз уж тебя клестный не пускает домой.

Лена тяжело вздохнула и взъерошила волосы на голове сына, покусывая губу. Наверное, она пыталась подобрать правильные слова для ответа. Алексей не мог перестать смотреть на нее.

Она была такой хрупкой в этой его футболке, со взъерошенными волосами, такой бледной…

Ему захотелось обнять ее. Прижать к себе и никогда-никогда уже не позволять отстраняться. Хотелось защитить от всего. Но Леша понимал, что не в его праве нахрапом пытаться вернуться в их жизнь. Надо заслужить еще, чтобы быть с нею рядом.

– Понимаешь, солнышко, – еще раз вздохнув, Лена обняла сына за плечи и притянула ближе к себе. – Не все так просто. У папы есть свои дела, обязанности. Он, скорее всего, просто не сможет все отложить и сидеть с тобой. Тем более вот так, внезапно, – она расправила кофту ребенка.

"Черта с два он не сможет!", – чуть не закричал Алексей.

Да если надо будет послать всех подальше, чтобы она позволила ему сидеть с их сыном – он не видел в этом проблемы. Алексея не будет ни для кого: ни для родных, которых он уже понемногу ненавидел за все, сделанное; ни для сотрудников его фирмы, которую Леша пытался создать по приезде из Чехии. В конце концов, недаром же был нанят его заместитель.

– Но папа сказал, что он сможет, – не сдавался малыш.

– Именно так и сказал? – недоверчиво спросила Лена. – А когда ты его спрашивал?

– Ну…, – мальчик замешкался, – он сказал, что будет теперь всегда с нами, и что мне не надо идти к тете Наде. Вот, – Лешка решительно махнул головой, словно добавлял этим весомость своим словам.

Алексей невольно улыбнулся, глядя на своего сына. Как и Лена. Вот только ее улыбка была грустной.

Но и от ее вида – у него замерло все внутри: как же он любил ее…

Как он смог столько прожить вдалеке? Хотя…, то, как именно он жил…

Леша скривился, прогоняя воспоминания, горькие от табачного привкуса.

Пока он думал, Лена продолжала говорить, убеждая и себя, и Лешку, что им лучше не приставать к Алексею с подобными просьбами, и не добавлять проблем в жизнь папы, который, вполне возможно, еще просто не готов к подобной ответственности.

А он был готов! И собирался доказать это им обоим.

Решив не дожидаться, пока Лена придумает еще пару десятков аргументов и окончательно убедит и себя, и сына, он решительно открыл дверь и шагнул внутрь.

Лена замолчала на полуслове и неуверенно посмотрела на него. Но тут же спрятала глаза, опустив голову.

– Ты как, котенок? – тихо проговорил Леша, подходя ближе и, подхватив на руки довольно засмеявшегося ребенка, сел на кровать в ее ногах.

– Да так, ничего, – выдохнула Лена и, не удержавшись, стала искоса смотреть на него. – И хуже бывало…

Алексей сжал зубы, но только кивнул в ответ.

Он знал, отчего она так его рассматривает – боится. Думает, что вот он сейчас встанет и уйдет, решив, что они – слишком проблемные. Опасается, что ее болезнь его отпугнет. Может и сама себе в этом не признается, но именно об этом думает. Леша видел эти мысли в ее карих глазах, за напускной бравадой и попыткой демонстрации независимости от его мнения.

А все из-за того, что он сам разрушил ее доверие.

– Пап, – Лешик дернул его свитер, отвлекая от изучения Лены. – А мама говолит, что у тебя нет на нас влемени. Почему? – мальчуган настойчиво заглядывал ему в лицо, испытывающее глядя своими синими глазами.

– Конечно же, есть, – Алексей легонько стукнул ребенка по сопящему носу. – Все мое время – только для вас, малыш.

Он заметил краем глаза, с каким удивлением посмотрела на него Лена после этих слов, и поднял голову, ловя ее взгляд.

– А как же твоя семья, работа? – насмешлива, колюче спросила она, и ее руки дернулись, будто бы Лена хотела забрать Лешку из его объятий. Но сдержалась.– Наверняка, у тебя хватает обязанностей. Мать, брат…

– Мне не нужен никто, кроме вас, – просто ответил он, упираясь подбородком в макушку сына, который внимательно прислушивался к разговору взрослых. – А работа, – Алексей пожал плечами, – пару дней на фирме справятся и без меня. Тем более что я могу курировать их и из дома.

Лена встряхнула головой, словно пыталась прояснить мыли. Она, явно, была удивлена его ответом.

– Чего ты хочешь, Леша? Зачем тебе это? – недоверчиво, почти с опасением спросила она, вглядываясь в него. – Ты хоть представляешь, о чем просишь?

О, да! Он представлял.

Алексей "всего лишь" просил ее забыть обо всем, через что Лена прошла за эти годы по причине его гордости и обиды, и снова рискнуть довериться…

Даже в своем понимании Алексей невероятно обнаглел, но иного пути – просто не было.

– Давай, я посижу с ним, пока ты тут? – тихо проговорил он, не позволяя ей отвести глаза. – Пока, я прошу хоть об этом.

Малыш на его руках, до этого момента постоянно ерзающий и шебуршащийся, напряженно замер, в свою очередь, впиваясь глазенками в мать.

Лена вздрогнула от его интонации, посмотрела на одного, потом на другого, и невольно улыбнулась, но, все равно, покачала головой.

– Леш, ты когда с ребенком сидел? Ты же даже не представляешь, что это такое. А его завтра еще и в садик собрать и отвести надо, да и просто, с ним вечер провести – это не программу написать. Это…– она замолкла, словно пыталась подобрать слова, и развела руки, жестами подчеркивая нелепость его просьбы.

Но Алексей не собирался соглашаться с ее доводами. Чуть наклонившись вперед, он поймал ее руку и нежно погладил тонкое запястье, отчего Лена вздрогнула, резко втягивая воздух в себя, и так посмотрела на него, что и у Леши дыхание прервалось.

– Ты только по этой причине не хочешь оставить его со мной? – неимоверным усилием, он заставил себя продолжить говорить ровным голосом. Но ничто в целом мире, не заставило бы его прекратить эту простую ласку, от которой обоим становилось почти больно…

– Леша…, – Лена, едва не умоляюще, глянула на него, но Алексей не для того вернулся, чтобы сейчас отступать.

– Я справлюсь, котенок, обещаю, – все так же тихо проговорил он, и поднес ее руку к губам, целуя внутреннюю сторону запястья. – Мы справимся. Только позволь нам. Дай шанс. Пожалуйста.

– Ну, мам…– заканючил Лешка, словно определив самый подходящий момент. – Давай я с папой останусь? Я ему все-все ласскажу и покажу, что и как сделать. И я послушным буду, обещаю.

Посмотрев на них обоих несколько мгновений, Лена вдруг засмеялась.

И пусть этот смех был тихим, с ноткой грусти – все же, Алексей решил счесть его прогрессом.

– Господи, я и по отдельности никому из вас отказать не могла никогда, – растерянно покачала она головой. – А уж когда вы оба на меня так смотрите…Кажется, и взгляд передается по наследству, – невесело вздохнула Лена.

Леша замер, понимая, что слишком многое зависит от ее следующих слов. Впрочем, и в случае отказа – он знал, что будет пытаться опять и опять.

– Хорошо, – неохотно кивнула Лена, высвобождая у него свою руку. – Только, тебе придется у меня остаться, не думаю, что в твоем доме есть все, что Лешке обязательно понадобится, – она еще раз вздохнула, и потерла лоб, словно ей сложно было сосредоточиться.

Ребенок радостно завизжал и, соскользнув с коленей Алексея, начал прыгать на кровати, оглашая палату криками.

Сам же Леша, испытывая внутри нечто, невыразимо теплое, чему не имел названия, стремительно наклонился вперед и, обхватив ее лицо руками, накрыл губы нежным поцелуем.

Наверное, это было самое настоящее счастье. То, которое он так долго не знал, что и позабыл невероятное чувство парения, захлестнувшее его сейчас с головою.

Лена хотела отклониться, даже попыталась отнять его руки от своего лица, но едва Леша начал ее целовать, как она, с тихим, непроизвольным вздохом, подалась навстречу.

Он почувствовал, как ее тело прижалось к его груди, и против его воли, против всякого здравого смысла, в ушах загрохотал пульс, а сердце бешено заколотилось в груди от неистового желания, от потребности в ней. От того, что Алексей хотел бы целовать и целовать ее, бесконечно долго, каждый миллиметр тела Лены, умоляя простить за то, что его не было рядом. Но он сдерживался, пусть и испытывал от этого ощутимое страдание.

А так хотелось обнять ее еще сильнее, поцеловать еще крепче. Почти мучительно необходимым казалось дотронуться до ее кожи, провести пальцами по нежной впадинке спины, обвести мягкую линию живота…

Все отступило для них на второй план. Все стало незначительным.

Даже радостные крики сына казались приглушенными. А может ребенок затих, боясь помешать взрослым.

И они все целовались, чувствуя, как неистово колотится сердце у каждого в груди, в одном, общем ритме на двоих…

Однако Лена, все же, отклонилась.

Алексей почувствовал, как она напряглась, сжимая пальцы, и отвернулась от его губ. Но, не сумев отодвинуться, уперлась лбом ему в плечо. Ее дыхание было тяжелым и прерывистым.

Он понимал, что поторопился. Да и не собирался, если честно, так на нее набрасываться. Просто, ощутив под своими губами ее нежную кожу, манящую сладость рта любимой – не смог справиться с искушением.

– Леша, это ничего не меняет, – тихо пробормотала Лена ему в свитер, не решаясь, наверное, поднять глаза. – Ты можешь посидеть с сыном. Я никогда бы не подумала тебе это запрещать или мешать вам общаться, если бы ты захотел. – Еще один вздох, от которого его сердце болезненно сжалось. – Но между нами…, это ничего не меняет, – она покачала головой, чтобы подтвердить свои слова.

Только от этого жеста – ее щека потерлась о его шею, и их обоих, словно током пронзило. Он совершенно точно знал это.

– Ты права, котенок, это ничего не меняет, – тихо прошептал он, еще крепче сжимая на ней свои руки. – Потому что – ничто не сможет изменить то, что между нами всегда было и есть, – и, не дав ей протестовать, Леша опять легко поцеловал Лену. – Но я знаю, что мне надо тебе это доказать. И понимаю, что заслужил такое отношение, – его пальцы нежно скользили по ее щекам, погружались в пряди волос. Он наслаждался любым, даже самым мимолетным касанием. – И я просто прошу тебя дать мне шанс, – потершись носом о ее макушку, он мягко заставил Лену поднять голову и посмотреть ему в глаза. Она боялась. И он не смог бы ее упрекнуть в этом страхе. Но было там и еще что-то. То, что давало Алексею надежду. – Не говори ничего сейчас, котенок, не надо. Подумай об этом и все.

– Почему, Леша? – не замечая, что продолжает качать головой, еле слышно прошептала она. – Зачем тебе это все?

– Я люблю тебя, – просто ответил Алексей, глядя в карие глаза. – И готов на все, чтобы исправить то, что случилось.

Лена закусила губу и вздохнула. Помолчала. Отвела глаза.

– Иногда любви оказывается недостаточно, Леша, – грустно и почти обреченно пробормотала она.

– Не для нас с тобой, – уверенно произнес Алексей, не собираясь позволять ей прятаться за стену опасений. – Обещаю, котенок, не для нас.

Он притянул ее, обнимая еще крепче.

Леша уткнулся лицом в ее волосы, не отпуская от себя. И хоть Лена не обняла его в ответ, но и не оттолкнула…

Он повернулся, проверяя притихшего ребенка.

Лешка замер на другом конце кровати и, с восторгом в синих глазенках, смотрел на родителей, явно довольный тем, что они обнимались.

Алексей подмигнул сыну. И мальчуган попытался скопировать этот жест, подмигивая в ответ отцу.

Это было забавно. Но Леша не засмеялся.

"По крайней мере, у него был союзник в этом непростом деле. А это уже очень много" – решил Леша про себя, глубоко вдыхая любимый запах грейпфрута и ванили, которым всегда пахла его Лена.

Алексей включил поворотник и, проверив дорогу, аккуратно свернул на обочину.

Дороги были все в таком же ужасном состоянии, как и вчера ночью. И не было похоже, что коммунальные службы города обеспокоены их очисткой. Не в Рождество, во всяком случае. Потому, наверное, машин по набережной магистрали двигалось совсем мало.

Наступающие сумерки почти не разгонялись тусклым светом фонарей, но хоть снег не шел. Оставалось надеяться, что за пару дней дороги раскатают до вменяемого состояния.

– Пап, а зачем мы тут стали? Это не наш дом. Тут вообще домов нет, – он посмотрел на сына в зеркало заднего вида, привлеченный вопросом – Лешка уставился в окно, распластав нос по стеклу.

Алексей усмехнулся такому любопытству. И еще раз поразился в душе тому, как легко этот ребенок его принял, признавая отцом, несмотря на то, что видел сегодня впервые. На душе от этого было так хорошо, как никогда в жизни. Как же он был благодарен, как же любил Лену, за то, что и будучи обиженной, она сделала ему такой дар, поистине – бесценный.

– Ну почему, – не в силах сдержать усмешку, проговорил он, – вон дома, на другой стороне. Только мы не к домам приехали, – отстегнув свой ремень, Леша повернулся к сыну, расправляя курточку ребенка. Та скрутилась под ремнем безопасности из-за того, что мальчуган постоянно ерзал.

"Надо заехать в супермаркет, наверняка они еще работают, хоть и праздник. Купить Лешке сиденье", – решил он про себя, легонько щелкая сына по носу.

Лена говорила, что он может взять кресло в ее машине, но Алексей собирался возить своего ребенка на постоянной основе, а значит, в его машине должно быть отдельное специальное сиденье.

По странной причине, наличие данного детского аксессуара казалось жизненно необходимым, словно бы было очередной вехой, помогающей ему еще надежней укрепиться в их жизнях.

– А куда? Куда мы приехали? – опять начал вертеться Лешик, стаскивая с головы шапку. – Мне жалко, ушки голят, – невозмутимо объяснил он, под пристальным взглядом Алексея. – Мама всегда лазлешает ее в машине снимать.

– Ну, если мама разрешает, – с улыбкой кивнул Леша, – тогда ладно, – ему было непривычно называть Лену – матерью, пусть и их общего ребенка. Но он уже почти освоился с этим. А в салоне действительно было довольно тепло.

– Так куда мы плиехали? – опять спросил мальчуган, елозя пальцами по окну. – Это же лечка. А зачем мы сдесь?

– Да, река, – кивнул Алексей, поворачиваясь к своему окну. – Мы ненадолго. Я просто постою минутку на улице, посмотрю на реку, ладно? А ты посиди в салоне, чтобы не замерз, раз уж шапку снял. Да и голова, вон, мокрая.

Он растрепал влажные темные прядки волос сына на лобике.

– Ладно, – недовольный тем, что его не выпускают, Лешик поджал губы. – А что тут такого важного, в этой лечке? Она же замелзшая. Чего на нее смотлеть?

– Важного…, – задумчиво повторил Алексей, открывая дверь со своей стороны. – Да ничего важного, наверное, для кого-то. Просто это река…, – он вздохнул, и опять обернулся к сыну, который внимательно смотрел на него. – Это сложно объяснить, Лешка. Меня долго не было, и я очень скучал по своему дому, по городу, и по реке этой…

– А по нам с мамой, скучал? – перебил его малыш, забавно выпячивая губки.

– Вот по вам, с мамой – я скучал больше всего, – не удержался от еще одной усмешки Леша, и вышел на улицу, не закрыв дверь полностью. – Потому и хочу тут постоять пару минут, – продолжил он объяснять сыну, который, несмотря на ремень, умудрился высунуть голову между опорой дверей и передним сиденьем. Да уж, кресло ему было необходимо срочно. – Мы с твоей мамой именно здесь и познакомились, – договорил Леша и, положив ладонь на голову ребенка, мягко затолкал его обратно на сиденье. – Дай мне минутку, ладно?

– Ла-а-дно, – разочарованно протянул малыш, садясь на свое место. – Какие же вы стланные, взлослые, – покачав головой, проворчал Леша.

Алексей не смог сдержать широкую улыбку от такого комментария, и быстро отвернулся, чтобы нее выдать сыну свое веселье.

"Да уж, иначе их назвать сложно – странные. Или, глупые, так будет точнее…", – подумал он, опираясь спиной на дверь и вглядываясь в речку.

Вопреки словам Лешки, та замерзнуть еще не успела, не такие уж и сильные стояли морозы. И темная вода, перекатываясь небольшими волнами, неторопливо бежала между берегов, укрытых белым, пушистым снегом. Хоть и наступали сумерки, но небо еще было светлым. А может, это облака, затянувшие горизонт, так причудливо рассеивали свет угасающего дня, что весь небосвод казался опалесцирующим слабым светом.

Вот странно, он уже полтора месяца, как вернулся из Чехии, но почувствовал себя дома только сегодня утром, когда обнял Лену, когда поцеловал ее…

И сейчас, глядя на неторопливые воды реки, Алексей впервые осознал, как же сильно, на самом деле, он соскучился по родной стране, по своему городу, по всему, что всегда было в его памяти, в его сердце.

"Казалось бы, чего им тогда не хватало? Что было еще им нужно, чтобы понять, как важно дорожить тем счастьем, которое дала судьба? А они с Леной так бездумно отпустили его…"

Рука сама собой потянулась в карман, где лежала пачка сигарет.

Он не курил целый день, все некогда было, и сейчас организм едва не трусило от необходимости в дозе никотина. Отвратительная, губящая привычка, которую он всегда презирал в людях. И вот до чего докатился за эти годы.

Алексей уставился на пачку, зажатую в ладони, но глаза не видели ничего. Не задумываясь, механическими движениями пальцев, он откинул крышку коробки, тогда как сам возвращался мыслями в прошлое.

В детстве Леша даже не пробовал сигарет ни разу, а в двадцать шесть – начал. Идиот. Дурак, каких еще поискать надо.

Он так четко помнил тот вечер, когда впервые затянулся сигаретой. И не потому, что хотелось. Нет, он просто начал презирать себя тогда. И как подтверждение этого, как постоянное напоминание о том, что сделала Лена, что он сделал из-за этого, взял тлеющую сигарету…

Он помнил первый горький вкус во рту.

Но и эта горечь не могла перебить боли, которая, казалось, прогрызла дырку у него внутри, выедая внутренности. И так же хорошо, как едкий привкус табачного дыма во рту, помнил громкий, раздражающий, режущий слух, смех той девушки, привкус помады которой мешался с горечью его первой сигареты…

Это было ровно через три недели и два дня после того, как Витька сказал ему, что Лена вышла замуж. И что ребенка не было…

В тот день, когда Алексей, наконец-то заставил себя поверить, что она его предала. Когда он, злой, обиженный, словно подросток, не имеющий больше сил разбираться в себе и в том, что они наделали, пошел искать утешения в объятиях другой.

Только вместо покоя и облегчения это принесло отвращение и презрение к себе.

Господи, да он даже имени и лица той девушки не помнил! В памяти не задерживался никто из тех, с кем он был за эти три года, хотя не так уж и много было этих девушек.

Только Лена, ее лицо, ее глаза, запах – всегда преследовали его, заставляя глупо оглядываться на случайных прохожих в толпе, в совершенно нелепом поиске той, которой не могло быть в чужой стране.

У Алексея были женщины и до Лены, но встретив ее, начав жить с ней вместе, он знал, что больше не нуждается ни в ком.

И оттого, каждый раз, встречаясь с другой, он, пусть это и было нелепо, чувствовал себя так, словно изменяет любимой.