Подручный смерти

Текст добавлен: 5 октября 2016, 01:29

Текст книги "Подручный смерти"

Автор книги: Гордон Хафтон

Жанры:

Социально-философская фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Назад к карточке книги

А где Шеф?

Открыв белую дверь на лестничной площадке второго этажа, я увидел тяжелую лестницу, которую вчера заметил мельком. Она спиралью закручивалась вверх и терялась во мраке. Я ощупью двинулся вдоль правой стены, нашарил выключатель и нажал. Под сводами лестничного колодца загорелся мутный свет, очертивший темные контуры ступенчатой спирали. Я медленно поднялся на два витка, и каждый мой шаг гулко раздавался в тишине. Вверху бесшумно покачивалась голая лампочка, отбрасывая тусклый свет на низкую деревянную дверь.

Я тихонько постучал.

И прислушался.

И стал ждать.

Ответа не было, и я постучал еще раз, сильнее. Я ждал, как подобает трупу: тихо, терпеливо, безропотно. Так и не дождавшись ответа, я повернул ручку, открыл дверь и зашел внутрь.

Офис Шефа оказался просторным чердаком с низким потолком и скошенными стенами. Два слуховых окошка напротив двери пропускали редкие лучи света. Комната была пустой, если не считать письменного стола, пары стульев и (как ни странно) барабана для лотереи. Все – мебель, стены, ковер – сплошь белое.

На столе, заваленном чистой бумагой, стоял небольшой компьютер и лазерный принтер, оба выключены. Позади стола находился камин, в котором еще тлели угольки, рядом возвышалась стопка папок, похожих на те, что хранились в архиве на первом этаже. Иных признаков жизни вроде небрежно открытых шкафов, книг с закладками, еды, напитков не наблюдалось.

В стопке я насчитал около полусотни прямоугольных папок – все одинаково серые. Я принялся аккуратно снимать их в поисках названия или имени, упомянутых Смертью. Папка с надписью «Механические аварии», содержащая увесистую подшивку бумаг, нашлась почти сразу. Два часа я провел за чтением этой подшивки, стараясь запомнить каждый листок, с возрастающим предчувствием, что в любой момент может войти Шеф. Поначалу мне было просто интересно его увидеть. Но эта мысль овладевала мной все больше, волнение росло с каждой минутой, под конец я уже робел перед его авторитетом настолько, что руки мои тряслись, и ни о чем другом, кроме страха и ожидания, я уже думать не мог.

Но Шеф так и не появился – я же отыскал лишь единственный абзац, посвященный процедуре:

* * *

Мою жизнь тоже можно представить в виде цифр.

В общей сложности у меня было девять любовниц. Самая продолжительная связь – с Эми, длилась она тридцать пять месяцев. Это приблизительно сто пятьдесят недель, или тысяча сто дней, или двадцать пять тысяч часов. Самая короткая связь была с женщиной, которая рассердилась, когда я сообщил ей об одной из своих фантазий. Связь эта длилась всего девять дней, или чуть больше двухсот часов.

Было у меня и любимое число – семь. Я считал его священным и магическим. Верил, что оно принесет мне удачу.

Нет ничего глупее веры.

* * *

Когда я сидел у огня, глядя на тлеющие угли, и размышлял о том, что прочел в досье, со мной случилось нечто необычное. Я на краткий миг освободился из-под власти смерти и вспомнил, что значит быть живым.

Это был поворотный момент. Как я уже говорил, зомби не относится ни к живым, ни к мертвым, он пребывает в неком экзистенциальном чистилище – состоянии, которое иначе как не-мертвым не назовешь. Попытаюсь объяснить точнее. Живцы – это те, кто способен в полной мере взаимодействовать с окружающим миром. При желании они могут свободно передвигаться из пункта А в пункт Б, разговаривать друг с другом, заполнять декларации, запускать воздушных змеев, читать газеты, ходить на рыбалку, заниматься сексом, играть в игры, ломать вещи, жечь спички, лазать по деревьям, открывать двери – и так далее, и тому подобное. Мертвецы, в свою очередь, знают о том, что они мертвы потому, что ничего не происходит и не произойдет.

А зомби, подобно канатоходцу, маневрирует между этими двумя крайностями. Он способен на чувства, но не знает, как их испытать. Может выразить на словах все что угодно, но теряет дар речи под давлением окружающих. Может жить среди живых, но предпочитает безопасность закрытого пространства. Зомби – это труп с некоторыми привилегиями.

И вот теперь я ощутил, каковы эти привилегии. Например, я совершенно свободно сел за стол Шефа и прочел прилепленную к его компьютеру записку «1/12 серии 03/99 все еще не найдена. Подозревается Ш – М.». Так же свободно включил компьютер, проследил за его загрузкой, забыв о невмешательстве в частную жизнь, которому научился под землей. Свободно положил руку на мышь и принялся передвигать курсор по директориям, которые появились на экране:

коды

КОНТРАКТЫ

ЖИЗНЕННЫЕ ДОСЬЕ

ОТЧЕТЫ

КОНЧИНЫ

Рука спросила у разума, что можно смотреть, а что нельзя. Разум ответил: можно все. Так что я щелкнул по первой категории и поразился скорости компьютера. Он почти мгновенно загрузил базу данных и выдал на экран следующую информацию:

КОДЫ СМЕРТИ, ВЕРСИЯ 08/99

КОД 1: Живец, чья смерть была успешно реализована согласно процедуре, детально изложенной в директории КОНЧИНЫ.

КОД 2: Живец, чья смерть произошла случайно в результате успешной реализации смерти другого живца. Рекомендованное решение(я): немедленное воскрешение.

КОД 3: Как и 2, но в случае неэффективности обычной процедуры умерщвления. Рекомендованное решение(я): по усмотрению Агента, в соответствующее Жизненное Досье вносится поправка, или же осуществляется решение Кода 2, далее незамедлительно производится вторая попытка добиться успешной реализации смерти.

КОД 4: Живец, чья смерть, случайная или иная, не может быть немедленно отменена вследствие непредвиденных обстоятельств. Каковыми являются:

4.1. Кремация.

4.2. Трансплантация или потеря жизненно важных органов, приведшие к немедленной смерти.

4.3. Другие виды разукомплектации тела (взрыв, чрезмерные повреждения, умерщвление дикими животными, выход в вакуум, воздействие кислоты, щелочи и т. п.).

4.4. Потеря соответствующих досье.

4.5. Право трупа на отказ от воскрешения.

Во всех перечисленных случаях обычно наблюдается потеря памяти и/или координации движений пропорционально степени и характеру перенесенной травмы. Рекомендованные решения отсутствуют. Полный список см. Приложение А.

сохранение печать копирование следующая предыдущая поиск выход

Я снова ничего не понял, но мой разум, пользы от которого всего четыре дня тому назад было, как от медузы на родео, предложил мне продолжать поиски. Прокрутив еще страниц пять, я вышел из этой директории и открыл вторую: «КОНТРАКТЫ». Загрузилась другая база данных, после чего на экране появилось обширное меню. И тут я обратил внимание на слово, которое дважды прозвучало в разговорах со Смертью и Шкодой – «типовой». Щелкнув на этот пункт, я прочел вот что:

ТИПОВОЙ КОНТРАКТ

Типовой Контракт на Воскрешение, юридически обязательный для Агентства и для покойника, именуемого в дальнейшем […], или «покойником». Агентство принимает его на работу в качестве Агента-стажера с условием недельного испытательного срока. В течение данного периода покойнику гарантируется занятость, условия личной безопасности, материальное обеспечение и другие права, связанные с соответствующими Кодами Смерти, в свою очередь покойник, лишаясь права на погребение, становится на этот срок собственностью Агентства. В конце испытательной недели Агентство обязуется принять решение по результатам стажировки покойника. Если к тому времени его/ее работа будет оценена начальством положительно, ему/ей будет предложено занять место постоянного Агента, обязанности которого оговариваются дополнительно. Если результат стажировки будет признан неудовлетворительным, покойник должен выбрать один из предложенных семи видов смерти, свидетелем которых он станет за время стажировки, и та будет приведена в исполнение вечером, как только покойник примет решение. Все документы и досье, проходящие по этому делу, должны быть возвращены Шефу не позднее следующего понедельника.

N.B. Данный контракт действителен в рамках общепринятых постановлений и условий, предлагаемых Агентством своим клиентам. В силу особого характера определенных Кодов Смерти некоторые пункты могут оказаться неприменимыми. Покойнику дается право отказаться от воскрешения, но об этом следует сообщить четко и ясно до момента подписания контракта. В случае если покойник по окончании стажировки с выбором способа смерти определиться не сможет, надлежащий способ смерти, приемлемый для обеих сторон, выберет от своего имени Агентство. Если же покойник не сможет принять окончательного решения по поводу своей смерти, право на которое даровано его последней привилегией, он должен вызвать на поединок Смерть, в порядке установленной процедуры. Если спорный вопрос не сможет быть урегулирован в ходе переговоров, покойник будет препровожден в кладовку, где, лишенный всяких прав, будет находиться до принятия окончательного решения. Суд, по традиции, ожидается в течение десяти тысяч лет с момента первоначальной смерти.

Подписано:

Агент

Покойник

сохранение печать копирование следующая предыдущая поиск выход

Мое тело отреагировало на новую информацию мощным выбросом адреналина. Именно адреналин дал мне понять, что я нашел нечто чрезвычайно важное, однако что именно, разум еще не понял.

Я стал над этим думать. Вспомнил, что в течение всей взрослой жизни часто искал оправдание своим поступкам. Я убедил себя, что обстоятельства сильнее меня, что выбора нет, что не могу найти время остановиться и подумать о своих действиях. Я доказывал, что если у меня нет времени на размышления, я не могу и отвечать за свои поступки, а раз ответственности нет, то я могу безнаказанно делать все, что вздумается. Каким я был глупым – все равно что труп, который выстукивает свои дурацкие послания соседям.

Выброс адреналина всего лишь отразил тот факт, что любое действие чревато последствиями. А также то, что я поступил, как настоящий болван, когда не подумав подписал в понедельник этот контракт. Но в тот момент, когда мое замешательство и унижение достигли предела, внутренний голос шепнул, что в контракте можно отыскать и выход из этой путаницы.

Я закрыл документ, вернулся в главное меню и кликнул на «ОТЧЕТЫ», затем изучил всю директорию, пока не нашел файл с нужным названием: ПАДЕНИЕ-08/99.кч. И вот что в нем оказалось:

ОТЧЕТ О СМЕРТИ

Код клиента: F-S/ F /5139857

Место смерти: 2-30-35/53-35-41

Место захоронения: 2-29-48/53-34-28

ФИЗИЧЕСКИЕ ПАРАМЕТРЫ:

М/Ж: Женщина

Возраст: 366,961,58 ч.

Рост: 167,75 см

Вес: 49,847 г

Кожа: Цвет 107; Площадь: 14,317 см²

Кровь: Тип А; Объем/Вес: 3,561 мл/г

Жировые отложения: 15%; Содержание воды: 19%

Мышцы: 639 (незатронутых); Вес: 19,939 г

Кости: 206 (повреждения: множественные)

Зрение: 18,9 Л/18,6 П

Количество волос: 3,109,682

Активных нервных клеток в момент смерти: 11,876,954,117

Потребленные еда/жидкость: 27,540,031 г (Е); 26,316,794 см3 (Ж)

Вдохов: 291,865,117

Сердечных сокращений: 1,723,968,007

Объем памяти: 71,4% не затронуто

Отличительные черты: шрамы: на левом колене, 3 см; на левом запястье 4…6 см

ОСНОВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ПОВТОРНОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ:

Вода: 29,908 мл

Углерод: 8,307 г

Дополнительные вещества: известь, фосфор, сера, железо и т. д. (стандартные следы металлов и минералов).

АГЕНТ:

Смерть, при участии Агента-стажера

РЕЗЮМЕ СМЕРТИ:

Смерть в результате падения с большой высоты. Без особенностей.

См. файлы: Падение (и т. д.), Самоубийство, Жизненное Досье.

сохранение печать копирование следующая предыдущая поиск выход

Мне понадобилось мгновение, чтобы соотнести эти данные с женщиной-самоубийцей, но осознание этого меня отнюдь не утешило. Оно лишь усилило тошноту, уже давно подступившую к горлу, и чем дальше я ходил по разным меню, тем отчетливей чувствовал себя существом с другой планеты.

* * *

В самые черные моменты депрессии, наступившей после моего надлома, мир представлялся в виде огромной картотеки. Он выглядел как невероятно большая комната, заполненная гигантскими серыми шкафами, в каждом из которых – миллиарды выдвижных ящиков, в каждом ящике – неисчислимое множество папок, в каждой папке – громадное количество документов. Сеть перекрестных ссылок казалась настолько запутанной, что никому не под силу понять, как хотя бы один ее элемент взаимодействует с другим. Как это возможно? Ведь там содержалась информация начиная с микрочастиц и заканчивая целой вселенной.

И пусть кто-то утверждает, что находится вне системы, он все равно в нее встроен. Некоторые управляют системой и отвечают за обозначения, классификацию и контроль; остальные же – не более чем набор статистических данных, груда бесполезных документов, запихнутая в шкафчик из костей и кожи.

Кажется, я сошел с ума.

* * *

Как только я услышал, что внизу открыли дверь на лестницу, в моем мозгу заработал таймер. Я быстро выключил компьютер, поднялся и задвинул кресло. Кресло задело стопку папок с документами, и та развалилась. Часть упала на ковер, часть подлетела к огню. Я запаниковал и стал впопыхах собирать документы, пытаясь восстановить прежний вид стопки. Я не знал, что где раньше лежало, но меня не беспокоило, что я могу положить бумаги не в те папки.

С лестницы доносился гулкий стук шагов.

Одна из папок задымилась. Я должен был срочно решать, положить ли ее в стопку и впоследствии отвечать за это, или уничтожить. Я бросил папку на угли и помешал кочергой, чтобы она загорелась. Не знаю, что было внутри – мой контракт, чье-то Жизненное Досье или список покупок Шефа – но дело сделано, и отступать некуда. Уничтожение информации принесло мне огромное и странное облегчение.

Шаги остановились на верхней площадке лестницы.

Оставшиеся документы я нагромоздил поверх стопки, оставив у себя только Досье. Когда дверь отворилась, я небрежно его просматривал.

– Привет, – произнес Смерть, оглядывая стол, стопку и пылающий в камине огонь – А где Шеф?

– Не знаю.

– Ты закончил?

Я кивнул.

– Но ничего полезного.

– Все равно рассказывай, – произнес он без малейшего интереса.

Крекеры

Эми передала мне видеозапись (но не оборудование) недели через две после того, как я побывал у нее дома. К этому времени мне удалось собрать и задокументировать достаточно улик против Ральфа, чтобы дело можно было считать законченным. Возможно, он засек меня пару раз. Однажды я заметил, что, заворачивая за угол, он мимоходом оглянулся, а на минувшей неделе он слишком часто посматривал в зеркало заднего вида. И все-таки не прошло и месяца, как я сделал немало видеозаписей и фотоснимков, на которых он сутенерствовал, шантажировал, был с любовницей, недружелюбно кого-то принуждал. А также – небольшой эпизод пытки на складе. Немного, но вполне достаточно.

А эта кассета меня особенно интересовала. Желание ее посмотреть одновременно пугало и будоражило, но так или иначе устоять перед ним было невозможно. С пленкой частично вернулось чувство контроля, которое я потерял во время своего срыва. К тому же я хотел понять, изменилась ли Эми за эти семь лет, или ее вкусы остались прежними, достигла ли она эмоций такого накала, как ей хотелось. Вопросов у меня было много.

Ответы на них она прислала в плотном коричневом пакете – в первозданном, неотредактированном, нетронутом виде.

Белый шум и расплывчатое бело-розовое изображение, затем ее руки, удаляющиеся от объектива. Лицо у нее бледное, выражение безучастное. Лишь в широко раскрытых темных глазах застыл страх. Она полностью одета.

– Хуй ли ты, блядь, копаешься?

Она оборачивается и медленно идет к кровати.

– Ложись давай, корова сонная. Кровать с пологом на четырех столбиках.

Полог снизу отдернут. Этот красный полог напоминает мне губы. Она забирается на кровать, словно проникает в собственное влагалище, ложится на спину, головой поворачиваясь в сторону камеры.

– Ну что, порезвимся, лапуля? Я готов. На все.

Несколько минут она лежит неподвижно, даже не поднимая голову, чтобы посмотреть, чем занят Ральф. Но я все вижу. Передо мной приземистый мускулистый мужик, обнаженный по пояс, с густо поросшей черными завитками грудью. Лицо нельзя назвать непривлекательным, но его портят длинный шрам и кривой нос. Голос у него грубый. Я смотрю, как он любуется собой в зеркале, приглаживает волосы, почесывает грудь. Затем достает из кармана четыре куска веревки и бросает их на кровать.

Эми еле заметно вздрагивает.

– В угол, живо. Блядь, ленту хренову забыл.

– Не надо, – говорит она, но он выходит из спальни. Фраза повисает в воздухе, она словно боится, что вернет его назад, сказав хоть слово.

Но он все-таки возвращается, присаживается на кровать и гладит ее по лицу. Затем достает из-за спины моток белой изоленты и ухмыляется. То ли непроизвольно, то ли на камеру она произносит:

– Не надо. Я не хочу, не надо…

Он молча берет веревки, привязывает руки и ноги Эми к четырем подпоркам, после чего трижды обматывает ей голову изолентой, заклеивая рот. На каждом витке он бережно придерживает ее под затылок. Закончив приготовления, он берет лицо Эми в ладони:

– Я, блядь, что захочу, то и буду делать. Она стонет, когда он удаляется, потом затихает и лежит неподвижно.

Проходит пять минут. Ничего не происходит. Еще пять. Она продолжает неподвижно лежать. Спустя четверть часа она поворачивает голову – так слабо, что на пленке это едва видно.

– Лежи тихо, блядь. Если я захочу, блядь, чтобы ты на меня пялилась, я скажу.

Проходит еще минута, затем он возвращается и присаживается у головы Эми. Начинает ее целовать через ленту в губы, короткими, колющими движениями, как птица, клюющая зерно. То же самое он проделывает на запястьях и лодыжках, где веревка завязана наиболее туго. К ее рукам и ногам приливает кровь, словно через поцелуи он заражает ее некой болезнью. Она слегка морщится, он это замечает и останавливается.

– Сучка драная.

Проходит еще минут пятнадцать, может, больше. Иногда он к ней подходит, но не касается. Иногда кладет руку на ее лицо, грудь, ноги. И когда она отвечает малейшим звуком или едва заметным движением, он принимает это за проявление желания. «Уже хочешь, да? Еще бы». Когда же она никак не реагирует, он обзывает ее «фригидной блядью» и допытывается: «Кто еще тебя ебет?» или «Тебе меня, что ли, мало? А другого не будет, пока есть я» – и с силой давит на ее лицо, грудь или ноги до тех пор, пока она не начинает стонать от боли. После чего он сразу же прекращает и гладит ее по волосам, повторяя с механически-неестественной интонацией: «Прости, лапуля, прости, я не хотел». Затем выбегает из комнаты, опустив плечи и понурив голову, словно провинившийся ребенок. Пока его нет, она отчаянно извивается в путах.

Он снова возвращается, неся в руках небольшое белое блюдо. На блюде лежат крекеры, масло и острый нож. Он садится на правый край кровати и начинает жадно поедать крекеры, обсыпая Эми крошками, останавливаясь лишь для того, чтобы бросить в ее адрес очередную колкость или же хлопнуть ее по руке или ноге, словно приятеля в мужской раздевалке. Время от времени он разламывает крекер прямо над ней и, втирая крошки ей в одежду, смеется и говорит, как глупо она выглядит. Но стоит ей начать корчиться, стонать или трясти головой, он останавливается и снова заводит свою извинительную мантру.

Когда крекеры заканчиваются, он берет в руки нож.

– Кроме тебя я никого не люблю, – говорит он. – Правда. Никого-никого…

И начинает водить лезвием вокруг ее груди, затем ниже, у промежности, приостанавливаясь на особо привлекательных для себя местах; затем проходится вдоль ее ног и рук, медленно, осторожно. Я не могу разглядеть, прикасается ли он к ее коже, или держит нож в миллиметре, не давая ей почувствовать себя в безопасности. Он подносит нож прямо к ее лицу, и я вижу, что лезвие кожи не касается, но останавливается в дюйме от глаз.

– Если ты меня бросишь, я тебя, на хуй, убью… Только проболтайся мне…

Он поигрывает лезвием у рта Эми, почти касаясь кончиком ножа ее ноздрей. Малейшее нажатие – и хлынет кровь. Но этого не происходит. Его движения становятся более угрожающими, подчеркивая намерение, затем он подбрасывает нож, как палку, и ловит за рукоятку.

– Ты, блядь, просто нудная корова. На тебя, блядь, ни один хуй не шевельнется. Но если ты свалишь, я сделаю так, что на тебя ни один мудак и не взглянет.

Видимо, дело близится к финалу. Он срезает веревки, она сворачивается калачиком и содрогается в беззвучных рыданиях. Спустя некоторое время она решает, что все позади, и осторожно отклеивает изоленту, вздрагивая от боли, когда вырываются волосы. Но у него еще кое-что на уме. Он снимает спортивные штаны, остается в черных плавках и, вынув дряблый кусок плоти, помахивает им перед ней. Ее начинает трясти, а он ребячливо кривляется: «Видишь? Больше не увидишь!» Она не реагирует. Тогда он пожимает плечами и начинает мочиться на кровать рядом с ее головой, брызги летят на ее волосы и шею.

Оттолкнув его, она в ярости срывается с места.

– Псих ебанутый!

– Ты ж так любишь, лапуль.

– Пошел на хуй!

– Сейчас, только покурю.

– Пошел на хуй, я сказала!

Он понимает, что ситуация вышла из-под контроля, и унижение не позволяет ему ни продолжать в том же духе, ни извиниться. И он переводит струю на ковер, затем, засунув пенис обратно, натягивает штаны и выходит из спальни. В дверях он останавливается и делает попытку вернуть себе статус хозяина положения:

– Вызови уборщицу, и чтобы все тут сверкало. Пока.

Как только он уходит, ее выворачивает всухую. Она берег простыню и, как полотенце, прикладывает к волосам, долго вытирает голову, но тщетно. Она трет снова и снова, пытаясь избавиться от следов и запаха мочи. Потом, видимо, вспомнив, что за ней наблюдают, роняет простыню и быстро подходит к камере. Глаза у нее красные, лицо исказила гримаса отвращения, но на губах блуждает загадочная улыбка.

Рука приближается к объективу, и картинка исчезает сначала в бело-розовом, потом в белом шуме.

Назад к карточке книги "Подручный смерти"