Текст книги "Подручный смерти"
Автор книги: Гордон Хафтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Откровение 6:8
Я помнил все, что произошло со мной после того, как я съел отравленный шоколад, но воспоминания были разрозненными, словно принадлежали кому-то другому. Я стыдился своего поведения и не удивился бы, обнаружив себя на следующее утро в гробу. Я так ослаб, что подобная перспектива отчасти даже привлекала.
Я медленно приподнялся и осмотрел комнату. Телевизор был выключен. Ваза с мертвыми розами и пишущая машинка по-прежнему стояли на письменном столе. Фигурку хрустального лебедя повернули задом наперед. Чтобы хоть чем-то себя занять, я встал с кровати, подошел к бюро и выдвинул левый ящик. Там лежала Библия, а под нею – нераспечатанная пачка бумаги формата A4. Я вытащил Библию и принялся поглаживать пачку тремя пальцами левой руки, зачарованный ее снежной белизной. Затем открыл правый ящик и нашел еще две книги. Одна называлась «Преодоление смерти: Руководство для новопреставившихся», другая – «Все кончины от А до Я». Открывать их не хотелось. Голова кружилась, словно заведенный волчок.
Сидеть было плохо. Стоять еще хуже. Я вернулся к кровати и снова лег.
Когда я проснулся, было темно. На коврике у двери лежала записка. Корявым, словно бы детским почерком в ней было выведено: «Скоро вернусь с едой. Смерть». Я понятия не имел, который час. Я стал снимать вконец измятый пиджак, и в левом кармане что-то зашуршало. Вытряхнув содержимое на кровать, я обнаружил с полдюжины плиток из набора «Пир». При взгляде на них даже те крохи, что оставались в желудке со вторника, подскочили к горлу. Я сгреб конфеты одной рукой и выбросил в мусорную корзину.
Зато у меня оформилась мысль, над которой я бился весь день: такая смерть мне глубоко противна. Пусть некоторые заболевания и могут обеспечить трупу безоговорочное уважение коллег, но в случае провала стажировки (теперь это казалось очень вероятным) я ни за что не хотел вновь пережить кошмар, который испытал во время своей краткой болезни. Позор и унижение…
Нет, это все не то.
По иронии судьбы именно этими словами Эми объявила о нашем разрыве. Она сидела у окна за столиком в кафе «Иерихон» и повторила свои же слова, сказанные часом раньше: «Это все не то. Уже не то».
– У нас уже давно все не то, – согласился я тогда.
Надо же. О чем только ни вспомнишь после смерти.
* * *
Мои мысли прервали три твердых коротких удара в дверь.
– Кто там?
– Смерть.
– Входите.
Он отпер и вошел, но прежде чем подойти к моей кровати, убедился, хорошо ли запер за собой дверь. Он принес блюдо с горой соленых крекеров, которые по какой-то необъяснимой логике напомнили о сексе, отчего мне стало неловко. Смерть поставил блюдо на столик у окна и развалился в кресле.
– Как самочувствие?
– Лучше.
Он кивнул.
– Принес тебе поесть. Чумка говорит, еще пару дней тебе будет не до еды, но я так, на всякий случай…
Я поблагодарил его.
– Завтра утром у нас собрание. Попозже. Ты тоже приходи. Увидишь, как здесь дела делаются.
Я слабо улыбнулся.
– К завтраку не торопись. – Мгновение он молча смотрел на меня, затем сел, собравшись уходить.
– Как я сегодня справился?
Он ответил не сразу.
– Пока неясно, произошло ли заражение. Тебя так скорчило в кинотеатре, что наши клиенты поспешили пересесть на другие места, напрочь забыв о своем пакете. Все станет ясно через пару дней.
– Простите.
– Всяко бывает, – сказал он и поднялся с кресла.
– А где Шкода?
– Отправился с Войной в город. Скорее всего, громят какой-нибудь ресторан.
Он подошел к двери и повернул ключ в замке.
– Кто такой Гадес? – неожиданно сорвался вопрос с моих губ.
Смерть небрежно указал на стол, где лежала потертая Библия.
– Найдешь ответ там, – сказал он. – Откровение, глава шестая, стих восьмой.
Среда
Смерть от невероятной череды несчастных случаев
Толстяк с рыжей бородой
Я ничего не вижу.
Я нахожусь в теплом темном вибрирующем месте. Слышу глухой низкий гул.
Все мое тело ноет. Руки связаны за спиной, ноги привязаны к рукам. Во рту кляп с привкусом технического масла. Он примотан тремя витками изоленты, которая врезается в лицо и шею, а при попытке шевельнуться вырывает волосы. Пот заливает глаза, струится по щекам, падает на теплую темную дрожащую поверхность подо мной.
Я кричу. Но из-за кляпа, изоленты и низкого гула меня никто не слышит.
Я словно узник средневекового подземелья.
Я открыл глаза.
И увидел мягкую белую подушку, белый пушистый ковер с таким длинным ворсом, что он мне доходил почти до уровня глаз. Опять промелькнуло ощущение чего-то знакомого. Я вяло отодвинул подушку, перевернулся на спину и сонно уставился на деревянные перекладины верхней койки. Потирая глаза, я перевел взгляд на фактурный потолок, украшенный причудливыми гипсовыми сталактитами и сумасшедшими белыми созвездиями. Я видел животных, пищу, лица людей и беспорядочный танец кружащихся солнц.
В общем, ничего я не видел.
* * *
Когда я встал с кровати, голова все еще кружилась от сомнительного лекарства Мора. Я пошел к гардеробу, но по пути запутался в длинном ворсе ковра, потерял равновесие и упал, стукнувшись о письменный стол. От этого удара опрокинулась ваза с розами. Я услышал, как она покатилась, затем увидел, как она падает на ковер прямо мне под ноги. Я подполз на четвереньках к шкафу, вскарабкался по нему, как по скале, открыл резким рывком дверцу, и она больно ударила меня в переносицу.
Охая и постанывая, я взял оранжевую футболку, на груди которой имелась надпись «Друг агнца с семью очами™», первые попавшиеся трусы в цветочек и оранжевые носки с красными омарами.
Зомби-мода!
Я оделся и спустился в столовую, не представляя, который теперь час и застану ли я еще кого-нибудь. Вчера я почти ничего не ел, и сейчас как никогда нуждался в плотном завтраке. Желудок подскакивал, как мотоцикл, пролетающий сквозь огненное кольцо.
Дверь была закрыта, но из столовой явственно доносился меланхоличный голос Смерти:
– При всем том, чем мы занимаемся, я удивляюсь, как мы можем спокойно спать. А еще удивительнее, что Шеф наш думает, будто нам эта работа должна нравиться. Так ради чего все это?
Ему ответил незнакомый голос, громкий и агрессивный:
– Потому что иначе все шло бы наперекосяк к едрене фене.
Голод и легкое любопытство толкнули меня в комнату.
Смерть сидел во главе стола, на своем обычном месте. Его одежда состояла из светло-серого кимоно и черных бархатных тапочек, украшенных вышитыми черепами. А рядом с ним, там, где вчера сидел я, развалился загорелый великан с пышной, как у Рональда Макдональда, шевелюрой и густой рыжей бородой.
Едва я вошел, Смерть обернулся:
– Тебе лучше?
– Пошатывает.
– А это откуда?
– Где?
– На переносице, – он протянул ко мне руку. – Что за красное пятно?
– Так, пустяки.
Смерть кивнул и указал на рыжебородого толстяка.
– Это Война. – И, потянув себя за ухо, доверительно добавил: – Он малость глуховат.
Незнакомец, не обратив на него никакого внимания, сосредоточился на изучении моей персоны. Я ответил ему тем же. Его пальцы и по цвету, и по форме напоминали толстые свиные сосиски, а брови – дохлых гусениц. Облачение полыхало всеми оттенками красного: алая спортивная рубашка, нагрудный карман которой украшала золотая эмблема в виде широкого меча, просторные малиновые джинсы, оранжево-розовый ремень, красно-коричневые носки и рубиновые спортивные туфли. Под каждой складкой его одежды ощущалась могучая плоть – гора мускулов, реки крови и груда крепких костей.
– Это мой новый стажер, – представил меня Смерть, прервав наши гляделки.
Война уставился мне прямо в глаза и грозно проревел:
– У тебя имя есть?
Я покачал головой.
– Что ж, каждому свое, – изрек он, склонился над громадным блюдом с мясной нарезкой и продолжил трапезу.
Я занял место Шкоды, где для меня оставили хлопья и фрукты. Попробовав, я не удержался и набросился на еду. Ощущение, как твердая пища сползает по глотке, а потом толчками продвигается по пищеводу, все еще было неприятным, особенно после стольких лет воздержания.
– Ну и каким счетом все закончилось? – спросил Смерть, продолжая разговор, начало которого я пропустил.
– Несколько тысяч тел, – ответил Война и отправил в рот кольцо пряной колбасы.
– Для одного дня очень приличный результат.
– Один из лучших.
– Вернешься туда?
– Незачем. Колесики уже завертелись. Все агенты в курсе, кто и что делает. Я могу пару раз нагрянуть как почетный гость, но это чисто для профилактики. В общем, до понедельника я свободен.
– Значит, я могу на тебя рассчитывать в пятницу?
Война кивнул.
– Да не будет покоя грешникам.
Смерть уже расправился с двумя белыми мышами из традиционной тройки, а с третьей не спешил. Когда я доел последний фрукт, он открывал и закрывал дверцу клетки, постукивая пальцами по прутьям. Видимо, его это забавляло, но мышь отчаянно верещала.
– А где Шкода? – спросил я.
– Его разве не было в спальне?
– Когда я проснулся, не было.
– Шкода, – прервал нас Война. Из его рта, словно снаряды, полетели кусочки ветчины. – Шкода! – От второго крика я чуть не оглох. Погруженный в раздумья Смерть продолжал измываться над своей жертвой.
Не прошло и нескольких секунд, как на лестнице, а потом и в коридоре раздался дробный топот. Шкода ворвался в столовую с видом настолько раздраженным, насколько может позволить себе человек в розовой ночной сорочке до пят. Но едва он увидел, кто его позвал, как раздражение сменилось подобострастием.
– Случилось что-то?
– Поди сюда, засранец, – приказал Война. И не успел Шкода обогнуть стол, как Война с неслыханной скоростью набросился на него и мигом уложил на лопатки. То была самая неравная схватка, которую я когда-либо видел, и закончилась она обоюдным гоготом и хлопками друг друга по спине.
– Ну, раз ты здесь, – начал Смерть, постукивая по крышке клетки, – я попрошу тебя об одной услуге. – Он открыл дверцу и вытащил мышь за хвост. – От Шефа сегодня поступило сообщение. Собери всех в конференц-зале.
Шкода округлил глаза и показал на меня:
– Вон твой стажер.
– Но прошу я тебя. – Смерть опустил последнюю мышку в рот, разгрыз косточки и сплюнул в тарелку маленький белый череп, но промахнулся. Черепок покатился по столу и замер у моей левой руки.
Шкода свирепо уставился на Смерть, затем потупил глаза и, не сказав ни слова, вышел из столовой. Через минуту Смерть поднялся и вежливо поклонился:
– Пойду, пригляжу за ним.
Я остался наедине с Войной. Он пугал меня больше остальных, с кем я познакомился после смерти, но я давно научился скрывать свои чувства. Пока он закидывал в себя с полдюжины ломтей говяжьей нарезки, я вяло ковырял остатки своего завтрака. Наконец он взглянул на меня.
– Хороший костюмчик.
– Спасибо.
– А в остальном выглядишь хреново.
– Хм…
– Нравится здесь?
Я кивнул.
– Остерегайся Мора, – прошептал он.
Сбитый с толку его откровенностью, я уставился в окно и сказал первое, что пришло на ум:
– Это ваш «БМВ»?
Он обернулся, громко чавкая.
– Угу. Не могу же я заявиться на битву на дребаной собачьей консерве.
– А чем плохо на коне?
Он ткнул пальцем в девиз под портретом Смерти «В НОГУ СО ВРЕМЕНЕМ».
– Конь себя уже не оправдывает. Надо за доли секунды – одна нога здесь, другая там – Он водрузил мясистые руки на обширное брюхо, весьма довольный собой – К тому же, ты не видел дерьма коней Апокалипсиса.
* * *
Смерть снова вошел в комнату, сел и пристально посмотрел на меня. Он уже облачился в свою повседневную одежду: ботинки «Тимберлэнд», светлые джинсы, кремовую футболку и ветровку в черно-белую клетку.
– Собрание через пять минут, – объявил он. – Если поторопимся, вечером будем свободны.
– Какие у тебя на сегодня планы? – спросил Война.
– Смерть от несчастного случая, – произнес Смерть со вздохом. – Невыгодный бизнес.
– Всегда.
Смерть кивнул.
– Но на этот раз – вполне удачно. Вся жизнь сегодняшнего клиента прошла под знаком несчастного случая. У него шрамы от бритвы, от зубов акулы, от ледышки в мороженом. И эти шрамы везде – на голове, на шее, на коленях. Его жизнь состоит из коротких перебежек от одной маленькой трагедии к другой. – Смерть сделал глубокий вдох. – А пару недель назад он умудрился столкнуться со мной.
Он уставился в стол взглядом, полным такого сострадания, что я сразу вспомнил, какое лицо было у матери в тот миг, когда она увидела меня в ресторане через пять лет после моего исчезновения.
Из столовой мы вышли все втроем и поднялись на второй этаж. В коридоре было пусто, но из первой комнаты по левой стороне доносился смех. Не постучавшись, Война шагнул внутрь, с ним поздоровались без восторга. Я обернулся и увидел, как Смерть закрывает дверь с табличкой «ШЕФ» – ту самую, которую я видел в понедельник после душа. Я успел заметить только железную спиральную лестницу, ведущую наверх.
– Разве можно доверять Шкоде? – буркнул Смерть.
И вот, конь бледный
В центре конференц-зала Агентства стоял длинный ламинированный стол, окруженный шестью креслами, на потолке мерцала флуоресцентная лампа, в левом углу на деревянной подставке располагалась кофеварка, а в правом дальнем громоздилось фотокопировальное устройство. Во главе Стола сел Смерть, напротив – Шкода, слева расположились Мор и Глад, а справа – мы с Войной. Голые стены были выкрашены в огненно-алый цвет, оттенок которого резко дисгармонировал с экипировкой Войны. Но поскольку его одеяние между собой уже перессорилось, до драки дело не дошло.
Стол был завален бумагами.
– Доброго утра всем, – поздоровался Смерть и окинул взглядом присутствующих. Присутствующие скучающе безмолвствовали. – Вопросы имеются?
Пустые взгляды в ответ.
– В таком случае объявляю собрание открытым. – Он театрально откашлялся. – На повестку дня вынесены следующие вопросы: отчеты Мора, Глада, Войны и меня, предложение по новой системе регистрации документов, отчеты наших полевых агентов, прочие дополнительные вопросы, которые могут возникнуть при обсуждении, и обращение Шефа. Начнем, пожалуй, с отчетов. Чумка, тебе слово.
– Сказать мне особо нечего. – Мор заговорил спокойно и уверенно. С каждым, в том числе и со мной, он установил зрительный контакт. – Серия 08/99 была запущена с некоторыми проблемами, но если все пойдет успешно, то в течение трех лет мы прогнозируем глобальную эпидемию. Синяки же ведут себя несколько странно: после бурной начальной фазы распространения они начинают исчезать. Это самое неприятное. Я изменил режим тестирования и в ближайшем будущем надеюсь на более утешительные результаты.
После него взял слово Глад.
– Все предложения, выдвинутые на субботнем заседании, реализованы. Разработка продуктов питания, вызывающих рвоту, продолжается. Первые тесты проводились вчера. Ничего не вышло, – он хихикнул. Его каламбур был встречен ледяным молчанием.
– Я, – начал Война с важным видом, – должен был помочь в проекте «Исследование нового оружия» с какой-то дребаной статистикой. Но не успел. – Он вздохнул. – На самом деле, некогда херней заниматься.
Война шмыгнул носом, громко отрыгнул, потирая брюхо, и посмотрел на Смерть.
– А ты?
– Помимо обычных смертей – если кого-то интересуют детали, отчет можно найти в архиве – я занимался нашим новым стажером. – Все посмотрели на меня так, что внутри змеей свернулся страх. – Детали я изложу в субботу, пока только скажу, что все у нас идет более-менее гладко. Верно?
– Не знаю, – сказал я честно. Но взгляды, устремленные на меня со всех сторон, требовали расширить ответ. – Я просто не знаю, как это – менее гладко.
Вопрос Смерти застал меня врасплох – я, как обычно, витал в мыслях. От привычек, приобретенных в гробу, сразу не избавишься.
На этот раз я размышлял над тем, что вычитал вчера о Гадесе. Едва за Смертью хлопнула дверь, я проковылял к столу и открыл Библию. С волнением и нетерпением отыскал нужный стих. В нем говорилось: «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и Гадес [8]8
Парафраз Откр. 6:8 «…и ад следовал за ним». Гадес (гр. «невидимый», «ужасный») или же Аид (лат.) – у древних греков сын Хроноса, владыка царства мертвых, а также само царство.
[Закрыть] следовал за ним». Просмотрев остаток шестой главы Откровения и пролистав затем всю книгу, я не нашел больше ничего полезного.
– Ясное дело, – продолжил Смерть, – к концу недели мы будем располагать большей информацией, и полный отчет я смогу предоставить только в субботу, вместе с финансовой сводкой. – После этих слов кольцо испытующих глаз наконец разомкнулось. – Далее: реорганизация системы регистрации документов. В настоящий момент Шеф осуществляет перенос документов из архива в офис на третьем этаже и готовит их к записи на цифровые носители. Предположительно это займет два года, после чего каждое Жизненное Досье перед использованием будет проходить через руки Шефа, вместе с дополнительной информацией, если таковая будет иметься. Впредь каждый Отчет о смерти будет передаваться непосредственно Шефу и подшиваться к соответствующему Жизненному Досье. Ни один документ теперь не будет пущен в оборот без личной визы Шефа, а все используемые файлы необходимо вернуть в течение десяти недель. Ожидаемые практические результаты от внедрения этой системы таковы: значительное сокращение бумажной работы, повышение оперативности в соблюдении сроков, более эффективное использование средств, заметное уменьшение числа ошибок и удобный график нагрузок для каждого из нас.
* * *
В жизни после смерти, как и в любой жизни, бывают минуты смертельной скуки, а внимание зомби – более неустойчиво, чем чье бы то ни было. Пытаясь взбодриться, я перенесся в мыслях к Эми, в кафе у автобусной станции и в тот момент, когда я перевернул фотографию.
Я не люблю делать предвзятые выводы, но в этом случае все же не удержусь: муж Эми выглядел настоящим уголовником. На паспортной фотографии любой человек может сойти за преступника (особенно если у него хватило ума сняться на белом фоне), но при любом освещении этот тип оставался бы тупым узколобым громилой. Он имел квадратную челюсть, бычью шею и набриолиненные волосы. Всю левую щеку от уха до кончика рта рассекал шрам. Отвратительно маленькие и непроницаемо черные глазки глубоко посажены, как у примата. Смуглое лицо, трехдневная щетина, сломанный нос. Он даже носил золотую коронку. Конечно, я ревновал – ведь его, а не меня, предпочла Эми.
– Мне нужны дополнительные детали, – сказал я, сдерживая желание съязвить. – Имя. Возраст. Где работает. Кто его друзья. Когда уходит с работы.
Эми кивнула.
– Все что угодно. А зовут его Ральф.
О господи! Ральф… Ральф и Эми. Божий дар с яичницей. Что она в нем нашла? Мужик, от одного имени которого несет блевотиной [9]9
То ralph (слэнг) – блевать, рвать, тошнить.
[Закрыть]. Я хотел вернуть фотографию, но она отвела мою руку. Тогда я положил снимок во внутренний карман пиджака, где он так и пролежал семь недель вплоть до самой моей смерти.
– Да, и еще… Ты должна решить, насколько полную информацию хочешь получить. Правда может оказаться менее приятной, чем ты ожидаешь.
Она засмеялась.
– Что может быть неприятнее того, что я уже знаю.
Эми назвала имена, обозначила ряд ключевых деталей, и мы договорились встретиться ровно через неделю, чтобы наметить схему расследования. Она улыбнулась на прощание и пожала мне руку. Ее пожатие было очень мягким, почти детским, но это прикосновение меня словно обожгло.
На следующей неделе я забыл свои кольца и «Энциклопедию всякой чепухи» и посвятил все время стучанию по клавишам и скрипению ручкой. Пару грязных фактов я раскопал благодаря полицейским контактам отца, перешерстил не одну национальную базу данных преступников, просмотрел газетные подшивки, выискивая информацию о лицах и компаниях, упомянутых Эми. Поначалу ее муж казался любителем, обыкновенным жуликом. Скупал недвижимость в центре города, несмотря на то, что находился в черном списке должников по всей стране и ни один банк не выдал бы ему кредита. Занимался импортом вин, но вино, судя по всему, прикрывало более прибыльный и определенно незаконный бизнес. Был связан с полудюжиной мелких лондонских фирм, не подавших за последние десять лет ни одной налоговой декларации. Но при всей несомненной причастности к криминальным сферам у него оказалось только две судимости. В первом случае выплыли какие-то смутные делишки с местечковой мафией, шайкой новоиспеченных бандитов, чьи интересы простирались от наездов на ларьки торговцев кебабом до выдачи ссуд студентам под грабительские проценты. Как второстепенный фигурант по этому делу, он получил два года. Во второй раз он сел на пять лет за жалкую попытку захватить банк «Нэт-Вест», что на Хай-стрит, с помощью пластмассовых автоматов и водяной базуки. За хорошее поведение его выпустили досрочно, и последние несколько лет он вел себя как примерный гражданин.
Вот, в общем-то, и все.
Наша вторая встреча произошла в следующую пятницу. Когда Эми присела за столик, я заметил у нее под левым глазом небольшую густо припудренную ссадину. За этим могло стоять что угодно. Впрочем, какое мне до этого дело? Я вручил ей досье, собранное за прошедшую неделю, и стал ждать. Попивая чай, она читала молча. Когда попадались известные ей факты, она кивала головой, но в основном сидела неподвижно. Спустя четверть часа положила отчет на стол и, откинув со лба волосы, сказала:
– Годится.
Я собрал бумаги.
– Теперь условимся о деньгах. Расчет по чеку в конце каждого месяца, пока не получишь то, что хочешь.
В этот момент меня пронзила мысль: «Интересно, а меня она еще хочет?»
– С расходами не считайся. Это все равно его деньги, – сказала она, сверкнув кольцами на правой руке, допила чай и поднялась.
– У тебя нет особых пожеланий?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты упомянула, что он… что-то с тобой делает.
По ее лицу скользнула тень загадочной улыбки.
– Нет, не стоит. Если только ты не сочтешь необходимым.
– Может оказаться и так. Если не найду ничего другого.
Она кивнула, а я задумался, так ли уж ей не хотелось соглашаться.
– Разумеется, мое присутствие необязательно, но придется установить аппаратуру. Когда тебе будет удобно.
– Хорошо, дам знать через неделю. Я позвоню.
На ней была черная короткая юбка, черные замшевые туфли и белая блузка. Когда она, повернувшись на каблуках, стала удаляться, мне бросилась в глаза ее загорелая шея над белоснежным воротником. И я вспомнил, что когда-то прикасался к бархату этой шеи, как раньше пробегал пальцами по бархату в кабинете отца.
* * *
К горлу подступил комок, и я заставил себя вернуться в банальную деловую атмосферу конференц-зала. Все присутствующие почему-то испытующе смотрели на Шкоду.
– Ну и где оно? – спросил Смерть.
– Минуту назад лежало прямо здесь, – оправдывался Шкода. В панике он задел стопку бумаг, лежавших перед ним, так что часть их слетела со стола и красиво спланировала на пол. Нагибаясь за ними, он стукнулся головой о кресло Глада. Шкода принялся собирать документы и заметил лист, который спикировал к Войне.
– Вот оно. – Он медленно и чинно распрямил бумажку. – Послание Шефа гласит: «До меня дошли сведения о том, что некоторые агенты позволяют себе вмешиваться в стандартную процедуру реализации смерти. Настоятельно рекомендую этим агентам освежить в памяти условие контракта с Агентством, в котором четко оговорено, что любые импровизации категорически запрещены, любые отклонения от установленного порядка влекут за собой наказание в виде строгого выговора и чреваты последующей отставкой. Агенты, соответствуйте своей высокой миссии».
Он взглянул на Смерть и ухмыльнулся.
– Благодарю.
В зале воцарилась неловкая тишина. Смерть прикусил нижнюю губу и впал в глубокую меланхолию. Затем, словно отгоняя от себя мысли о замечании Шефа, продолжил с напускной веселостью:
– А теперь переходим к дополнительным вопросам. Я подготовил требования на заказ новых костюмов, оборудования и расходных материалов и уже передал их на подпись Шефу. – Он снова пожевал губу. – Да, и новое расписание на следующие четыре дня лежит в офисе на столе у каждого. Будут еще вопросы?
Напряженное молчание в ответ.
– Тогда объявляю собрание закрытым и напоминаю, что в следующий раз мы собираемся в субботу на том же месте и в то же время.
И десяти секунд не прошло, как всех агентов со всеми документами будто ветром сдуло из зала, и в пустой комнате остался лишь я один.
