Текст книги "Забудь о прошлом "

Автор книги: Гоар Маркосян-Каспер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

В комнате стояла невыносимая духота. Или это только его, Дана, ощущение? Маран не отрывался от экрана, на котором медленнно поворачивалась площадь. Центральная площадь, огромная, круглая… строго говоря, круглой она казалась глазу наблюдателя, находящегося на ее территории, Дан отлично помнил результаты аэросъемки, с воздуха площадь представала сложным многоугольником, девять граней которого прямыми линиями не являлись, составлявшие их одинаковые, достаточно стандартные здания выгибались дугой, однако кривизна этих дуг была чуть меньше той, что позволила б им сойтись в совокупности в окружность. Здания отделялись друг от друга довольно широкими улицами, их, естественно, тоже было девять. И по всему периметру ни одной двери, подъезды, видимо, выходили во дворы. Перед зданиями узкие изогнутые полоски газонов – неухоженной, местами вытоптанной оранжевой травы, затем широкое кольцо мостовой и в центре высокое здание под каплевидным куполом. Как оказалось, в здание было три входа. Три равномерно расставленные по периметру двустворчатые, наглухо закрытые двери, синие, как и стекла в окнах. А вот распределение окон на первый, да и на второй взгляд не поддавалось никакой логике, они были расположены без всякой системы на разной высоте и неравном расстоянии друг от друга, без какого-либо соблюдения этажности или симметрии. И все закрыты, за время наблюдения – а наблюдение велось с утра, уже немало часов – не дрогнула ни одна створка, не приотворилась ни одна дверь. На экране ничего не менялось, и постояв немного за спиной Марана, Дан тихо вышел.

Он ступал прямо по траве, которая отделяла коттедж от мостовой… собственно, другой дороги не было, пустовавшее строение, выбранное местом дислокации, стояло, как и все прочие в этом районе, посреди обширного газона. По газону были беспорядочно разбросаны низкорослые, развесистые деревья, увешанные зеленовато-голубыми плодами, по форме напоминавшими сливы, но резко удлиненными, с указательный палец. Пройдя газон, Дан вышел на мостовую. Здесь, как и на других маленьких улочках, никаких признаков канатки не было, очевидно, в основном, в городе использовался все же воздушный транспорт. Дан медленно зашагал по плитам, разглядывая одинаковые, простенькие, как модели детского конструктора, домики. Задумавшись, он не сразу заметил, как его догнал Патрик и молча пошел рядом.

Настроение у Дана было пониженное, не только из-за вчерашней стычки, конечно, но, в основном, все же из-за нее. Ему не хотелось заговаривать на эту тему с непривычно молчаливым Патриком, будить, так сказать, уснувшие страсти, но сам он не мог отрешиться от невеселых мыслей. Вспомнился тяжелый разговор с Вестом на синукской дороге, собственное замешательство, даже оторопь, когда все словно вывернулось наизнанку, перемешалось, превратилось в кашу из добра и зла, вроде бы так четко разложенных по полочкам… И, конечно, несчастная аналогия Наи, и мучительная обида Марана… Надо же было случиться такому именно сейчас! И правильно ли он сделал, что не набил Артуру морду? Будь это на Земле… Но здесь? Один на один с чуждым, равнодушным, если не враждебным разумом… Враждебным? Откуда взялось это слово, что его породило? Дан огляделся, словно ожидая увидеть овеществленный ответ… Пустая улица, никого… И острое чувство обнаженности. Когда-то в юности ему снился нелепый сон: он в центре огромной площади, к нему неумолимо приближается гигантская толпа, он уже видит лица, глаза, изумление… что такое?.. оглядывает себя – он совершенно гол. Сон снился десятки раз, только после консультаций психоаналитика, усмотревшего в нем проявление юношеского комплекса неполноценности, сон ушел, перестал тревожить. И вот сейчас подобное чувство – почему? Он не успел еще оформить свои смутные ощущения в четкую мысль, как Патрик озабоченно сказал:

– Маран прав. За нами действительно наблюдают. Я тоже чувствую. Все-таки я кое-чему научился на Перицене. Лах, я тебе скажу, отнюдь не был веселой прогулкой, как казалось некоторым.

Дан кивнул. Хотя он и не попал в Лах, но по Атанате и походу узнал лахинов достаточно хорошо, чтобы не представлять себе их государство зоной комфорта.

– Да и ты на Торене был не в тепличных условиях. Ты тоже должен был научиться этому.

Дан опять кивнул.

– И я чувствую. Конечно, не как Маран, но что-то мелькает.

– Я так и думал. Мы могли б… Ах, что толку! Наши гастролеры… Согласись, Дан, это просто черт знает что!

Дан кивнул в третий раз.

– Не понимаю, – сказал Патрик с отчаянием, – что за ослепление на нас нашло? Контакт, видите ли! Что за страсть, очертя голову, кидаться на выучку к более умному? Какая-то иждивенческая психология, удивительная в обществе, разрешившем – и вполне самостоятельно – большинство своих проблем.

– Говоря об обществе, успешно разрешившем свои проблемы, ты упускаешь из виду одну деталь, – усмехнулся Дан. – Ты рассматриваешь общество в целом, как вширь, так и вглубь… ну, как в пространстве, так и во времени.

– Ну и что?

– А то, что, хотя проблемы у каждого времени свои, периодически происходит их накопление, и последний пик подобного накопления был почти век назад. И соответственно, решением проблем занимались наши прадеды и прапрадеды, даже деды, в основном, только подчищали, а уж наше поколение, как и поколение наших отцов, занимается по преимуществу ремонтом уже построенного здания, да и то косметическим. Отсюда тревожные тенденции…

Патрик пожал плечами.

– Любое стабильное общество подвержено опасности стагнации, главное – вовремя уловить эти тенденции и…

– И что? Дестабилизировать его?

– Почему бы и нет? Если нестабильное общество видит выход в стабилизации, то стабильное… Конечно, сознательно ни одно стабильное общество к дестабилизации не стремится, но, возможно, подсознательно… И поскольку внутреннего толчка к этому ждать не приходится, надежда только на внешний импульс.

– Какой еще импульс? Чем дольше развивается общество, тем большей стабильности оно достигает. Обращаться к опыту опережающей цивилизации можно только в поисках дальнейшей стабилизации.

– Это еще бабушка надвое сказала. Смотря какое общество… Ладно, это все теории, давай перейдем к практике.

– Какая ж это теория, если именно поэтому нам дали в начальники контактолога, и теперь…

– Теперь надо решить, что делать.

– А что мы можем сделать? Не свергнуть же его в самом деле?

– Бунт на корабле? Нет, Дан. До подобного экстремизма я еще не дорос. Но, согласись, надо как-то привести их в чувство. Неужели тебе по вкусу вчерашняя идиотская, дилетантская прогулка? А то, что они сейчас выделывают, тебе нравится?

– Нет, но…

– Дело даже не в Дэвиде, он не дурак и вполне поддается убеждению. Но вот тот фрукт…

– Фрукт или овощ? – рассмеялся Дан.

– Смейся, смейся. Ты его еще не раскусил. Это честолюбец и карьерист, и ради славы и карьеры он пойдет на любой риск и пожертвует, чем угодно.

– Даже жизнью.

– Все может быть. И не только своей. Но речь не об этом. Как бы он не пренебрег во имя собственных интересов интересами Земли. Человечества.

– Это вряд ли. Он так гордится своей принадлежностью к человечеству, что… – Дан запнулся.

– Что оскорбил человека в тысячу раз лучше него. Не стесняйся в выражениях. Но это ведь не показатель, Дан, как раз наоборот.

– Ну и что ты предлагаешь?

Патрик почесал затылок. Тут видеофон Дана пискнул, Дан машинально вытащил его и тронул сенсор. Дэвид – это был он – поинтересовался для порядка, нет ли чего нового, и, когда Дан покачал головой, сказал:

– Посовещаемся? Тут есть предложение.

– Какое? – настороженно поинтересовался Патрик.

– Войти.

– Как? Ах войти! Ну! Просто, как все гениальное! – Патрик насмешливо улыбнулся. – И кому принадлежит сия блистательная идея? Тебе?

– Ты против?

– Против.

– И ты, Дан?

Дан кивнул, без лишних, впрочем, эмоций.

Дэвид помолчал, потом предложил:

– Обоснуйте вашу точку зрения.

– Сначала ты обоснуй…

Патрика прервал дрожащий от возбуждения голос:

– Внимание! Следите за экранами!

– Артур, стой! – заорал первым догадавшийся Дэвид. – Стой, Артур!

Но тот не ответил, видимо, был уже у двери? Да. Вот он толкнул дверь рукой… Дан и Патрик застыли, всматриваясь в экранчик. Дверь не поддалась, Артур толкнул ее еще раз, потом отступил на шаг, мелькнула его рука, в которой было что-то зажато…

– У него «ключ», – буркнул сердито Патрик.

«Ключ»? Откуда? Кто из разведчиков мог расстаться со своим «ключом»? А что, если?.. Дан хлопнул себя по карману – нет, тяжелый кубик прощупывался сквозь нетолстую ткань… Наверно, с Земли привез, там достал? Но откроет ли их «ключ» эту дверь? Наверно, откроет, ни замков, ни замочных скважин не видно, запоры, должно быть, электромагнитные, термические, еще что-то в этом роде, если так, «ключ» мигом подберет нужную волну… Так и есть, дверь дрогнула и стала открываться. Забыв обо всем остальном, Дан поспешно переключил прибор на сигнал с камеры Артура и впился глазами в экран.

Темнота. Какой-то проблеск. Костер?! Нет, скорее, нечто вроде вечного огня. Величина экрана сама по себе не позволяла различить детали, а тут еще и темнота… Невозможно даже прикинуть размеры помещения, разве что судить по огню, по примерному расстоянию до него… Учитывая форму здания, расположение дверей, можно предположить, что весь нижний этаж представляет собой большой зал, в центре которого пылает этот странный огонь… Огонь горел не на уровне пола, а висел в воздухе, над головами, выглядел он довольно необычно – множество извивающихся мерцающих струй, похоже на клубок змей, беспрестанная игра, к тому же он длинный, возносится вверх, вверх, должно быть, нижний этаж непомерно высок…

Все эти прикидки длились лишь миг – тот самый, в течение которого Артур переступил порог и остановился. Потом внезапный визг, крики, Артур наконец сообразил переключиться на инфракрасное видение, и темнота в зале распалась на… Люди, множество людей! Замелькали качающиеся тени, темные фигуры кинулись в разные стороны, сталкиваясь друг с другом. Паника, хаос!.. Впрочем, нет. Движение, выглядевшее хаотичным, на деле оказалось осмысленным, просто смысл его трудно было уловить сразу, но прошла минута, вторая, и зал опустел. Не имевший опыта или просто растерявшийся Артур не сумел проследить за этим движением, в объектив попала только середина зала с неясным силуэтом колонны, над которой парил «вечный огонь». И лишь, когда он повернулся в одну сторону, в другую, мелькнула висячая лестница. И все. Ни души.

«Вообрази себе, Дан, довольно долго я думал, что проходящие века делают людей лучше»… Дан беспокойно заерзал. «Я думал»… Вот и я думал. А почему, собственно? Откуда я это взял? И думал ли я?.. Да, думал. То, что сегодняшние люди не смелее, не сильнее – не физически, а духом, это я понял давно, но продолжал верить, что они порядочнее, честнее, добрее, чем пару веков назад. Почему? Разве я знаю, какими были люди два века назад? Четыре? Шесть? Откуда мне это знать, по книгам? Но разве в книгах люди прошлых веков предстают лжецами или подонками? Вовсе нет. Есть и честнейшие, и порядочнейшие… Правда, если верить, что старая литература имела склонность к героизации, как утверждают критики, то… Но ведь отец… Дан вспомнил отца, его манеру говорить восклицаниями, пристрастие к рубящим жестам. Отец был в корне не согласен со многими литературоведами, к большинству своих коллег он относился с жестоким презрением, обзывал их конъюнктурщиками. Была ли в этом доля истины? Мать резкость отца относила на счет его неудовлетворенности своим положением, неутоленного честолюбия, будучи ребенком, Дан верил, что мать права всегда и во всем… наверно, это свойственно всем детям? Становясь взрослым, он все чаще замечал ее ошибки и постепенно понял, что права она оказывалась довольно редко. Не отсюда ли брало корни его недоверие к женской логике? Во всяком случае, по отношению к отцу она была несправедлива, из-за нее Дан во многом недооценивал отцовские знания и способности, в его любви к отцу присутствовало больше жалости к неудачнику, каковым его мнила мать, нежели уважения к ученому, несомненно талантливому… Хотя и недостаточно признанному. А почему? Не потому ли, что отец, обладая редкой независимостью суждений, ничего не делал на потребу обществу? Нельзя сказать, что он не ценил это воспитавшее его общество, не замечал его преимуществ, нет, но в самом тоне, каким он уничижительно цедил сквозь зубы любимое словечко «конъюнктура», звучало нечто… Впрочем, Дан слишком плохо знал отца, и судить о мыслях того ему было трудно… да он и не пытался!.. Конъюнктура… Почему современное общество усердно внушало себе, что достигло совершенства? Не потому ли, что от совершенства оно еще достаточно далеко? И самое несовершенное в этом обществе – люди. Мы достигли немалого в науке и технике, в экологии, особенно хороши наши законы, в принципе, законодательство наше уже приближается к совершенному, многого мы добились в вопросах общественного устройства, гуманистического воспитания… Кое-что делаем в искусстве… увы! Если поступательное развитие науки пока не прекращается, то с искусством у нас хуже, движение идет медленно, с рывками и остановками, даже с упадками… Но говоря о людях, надо, наверно, прежде всего говорить о морали? А что у нас с моралью?.. Дан перевернулся на бок. Не спалось. Из смежной комнаты… в этом коттедже, относительно большом, было три спальни, две из них почему-то сообщались между собой… из смежной комнаты доносился храп Артура, Дэвид же спал тихим и глубоким сном. А в маленькой спаленке чуть поотдаль то и дело вздыхал во сне и ворочался Патрик, из-за духоты оставлявший дверь открытой. Даже во сне они были разными. Вот, пожалуй, и ответ, люди, как были разными, так и остались. В том числе, и в степени их приверженности нормам морали. Но сама мораль? По сути, моральные ориентиры человечества не менялись уже десятки веков… Дан сел, потом снова лег. В доме было неважно с вентиляцией, наверно, когда эти коттеджи строили, рассчитывали на кондиционирование, но кондиционеры давно вышли из строя. Он позавидовал Марану, вызвавшемуся быть часовым в первую половину ночи – настороженный Дэвид полагал, что необходимо наблюдение человека, технике он почему-то перестал доверять. Решил, что ее можно обмануть с помощью другой техники?.. Все возможно, кажется, они зашли в тупик… в тупик, а он, Дан, валяется на неудобном, но матраце и рассуждает о морали, нашел время… Впрочем, он интуитивно чувствовал, что от морали совсем не так далеко до их проблем. А одинакова ли мораль в разных обществах? Разных цивилизациях? На разных ступенях развития одного и того же общества или цивилизации? Он наконец собразил, что задыхаться незачем, встал, открыл дверь и вышел на крыльцо. Поискал взглядом Марана… Вот с Мараном у них одна мораль. Практически одна, исключая мелкие детали. Одна, несмотря на парсеки и века. А что это значит? Разве не то, что мораль на Земле и Торене одинакова? Да даже на Перицене моральные критерии во многом сходны с земными, во всяком случае, понятны землянину, ведь если те же лахины относятся к войне и убийству иначе, чем земляне, они все-таки считают доблестью убийство врага в честном бою, а не из-за угла. Вот если б их мораль поощряла убийство из-за угла… Постой-постой, друг Даниель! Все не так просто. Мораль Марана? Да, конечно. А как быть с моралью Изия? Моралью Лиги? А может ли существовать мораль с обратным знаком? Или это просто патология? В данном случае, видимо, патология, ибо в том же обществе и на той же планете существует и нормальная мораль, но вообще… Наверно, возможно и целое общество, придерживающееся моральных критериев с обратным знаком – по отношению к земной, естественно. В таком случае возможность контакта, иными словами, взаимопонимания, должна ставиться в зависимость не от уровня развития науки, техники, информатики, даже не от общественного устройства, а от совместимости моральных ориентиров. Значит, надо понять, какова здесь, на Палевой, мораль. Если судить по прошлому… Конечно, что-то могло измениться, хотя моральные критерии вещь устойчивая… Но предположим, что не изменилось или изменилось не очень ощутимо. Итак? Пацифисты. Это как будто факт. На Торене они проповедовали нечто вроде любви к ближнему. А на Перицене? В Атанате? Немилосердное давление с целью привить свои нормы, вытеснив чужие… простите, свои или чужие, это как посмотреть, с позиции палевиан или атанатцев… А ведь Атаната была позже. Правда, еще не доказано, что была… Или доказано? Трехпалая рука налицо, этого, наверно, достаточно? Что ж получается? Фу, голова пухнет от этих мыслей…

Дан наконец обнаружил Марана, прохаживавшегося под деревьями, помотал головой, чтобы «вытряхнуть» мысли, от которых она пухла, и пошел к нему.

– Ну хорошо, – утомленно сказал Патрик. – Но с одним условием. Пойдут разведчики. Двое из нас троих.

– Согласен, – Дэвид твердо остановил взвившегося было Артура. – Кто пойдет, решайте сами.

– Кто? – Дан вспомнил прощальную беседу с шефом. – Мы с Мараном, – сказал он торопливо.

– А может, мы с Мараном?

Дан улыбнулся. В главном они с Патриком сошлись.

– Пусть Маран сам выберет, с кем идти, – предложил он не без некоторой доли лукавства. Но против его ожиданий Маран медлил с ответом, и только вмешательство Дэвида…

– Если уж вы сошлись на кандидатуре Марана, – сказал он, задумчиво оглядев всех троих, – пусть тогда он идет со своим привычным партнером. С Даном то есть.

Переглянувшись, Дан и Патрик согласились с этим решением, Маран же не промолвил ни слова. Только позднее, когда они уже шли вдвоем по двору ко входу в подвал, куда нырнула убегавшая от них в день прилета пугливая незнакомка, на брошенное Даном обиженное «Если ты предпочел бы идти с Патриком, так и сказал бы», он неожиданно ответил:

– Я предпочел бы вообще не идти.

– Как это? – растерялся Дан.

– А так. А ты считаешь, что идти надо?

– Нет, но…

– Но? Почему же ты пошел?

Дан смутился. Он знал, что трое оставшихся в коттедже слышат каждое их слово. Впрочем, это было известно и Марану, что не помешало ему в ответ на невнятное бормотание Дана типа «потому что… чего ты спрашиваешь?.. сам ведь знаешь» сурово сказать:

– Знаю. Чтобы не показаться трусами, мы трусливо согласились с тем, что противоречит нашему пониманию ситуации и просто здравому смыслу.

– Но надо же что-то делать.

Маран только хмыкнул.

– Если у тебя есть свои соображения, почему ты о них умалчиваешь?

Маран посмотрел на него хмуро, помолчал, потом буркнул:

– Я человек подчиненный.

И Дан понял. Уроки смирения не всем идут впрок. Недаром и Патрик такой нервный. Положение, в котором они оказались, своей нелепостью превосходило все домыслы. Если б еще палевиане шли на контакт, ситуация была проста и не требовала неординарных решений и реакций, Дэвид, наверно, более или менее справлялся бы, но теперь… Теперь он совершенно не представлял, что делать, да и если б представлял, вряд ли сумел бы свои представления реализовать. Командирами рождаются, это Дану было известно достаточно хорошо, командирами, полководцами, лидерами, неважно. Дэвид был рожден тем, что Патрик называл «кабинетным ученым». Конечно, в этом нет ничего плохого. Если бы он сидел в своем кабинете. Или хотя бы на Земле… Но он был тут. Правда, он спрашивал совета… Да, иногда. У Патрика. Марана он словно побаивался. В общем-то, Дан даже понимал его, впервые в жизни человек увидел вблизи инопланетянина и никак, наверно, не мог забыть, с кем имеет дело. Это в Разведке привыкли ко всяким торенцам и периценцам, не удивлялись им, там Марана быстро сочли за своего, но требовать того же от обыкновенного обывателя, которым, в сущности, Дэвид и был, несмотря на свои ученые степени? Дан усмехнулся. Контактолог! Монографию накатал, а наладить отношения с представителем иной цивилизации даже не пробует. Или он собирается дружить только с воображаемыми техническими гениями передового палевианского социума? Именно что воображаемыми. А с реальными людьми пусть разбираются другие. Да, сложно с ними… В глубине души Дан не сомневался, что харизма Марана рано или поздно сделает свое, но необходимо время, а пока… А пока Маран, которого и так одолевали невеселые думы, совсем ушел в себя и упрямо не желал вылезать из роли послушного исполнителя пусть даже дурацких приказов…

Вход в подвал имел форму приплюснутой арки, весьма низкой, окаймленной по внутреннему краю металлической полосой. Сигнализация? За аркой начинался сводчатый туннель шириной метра в три и довольно высокий, подняв руку, Дан не достал до потолка. В туннеле было темно, и Дан засветил фонарик, но Маран молча накрыл линзу фонарика ладонью, а когда Дан вопросительно взглянул на него, взял его за руку.

Ах да, верно, как он мог забыть! Дан беспрекословно выключил фонарик, сунул его в карман и зашагал в темноту, стараясь ступать бесшумно, теперь это у него получалось, правда, только тогда, когда он следил за собой. Несколько десятков шагов, и мрак сгустился, стал полным. До чего ж неприятно! Как слепой… Хорошо еще, что с поводырем…

– Слепые поводыри слепых, – пробормотал он под нос и запнулся. Почему, черт возьми, ему пришла на ум эта фраза, у него ведь поводырь зрячий…

Маран вдруг остановился.

– Что ты сказал?

– Ничего, – смутился Дан. – Так, цитата.

– Цитата? Хм…

Маран замолчал и молчал довольно долго, до тех пор, пока в ухе Дана не прозвенел встревоженный голос Дэвида.

– Что случилось? Из-за чего заминка? И почему передача в инфракрасном режиме?

– В инфракрасном, потому что идем без света, – объяснил Дан.

– Как это? – начал было тот, но его нетерпеливо перебил Патрик.

– Торенцы обладают ночным зрением, ты разве не знаешь?

– А? Нет. Какая удача!

– Удача? – насмешливо отозвался Маран. – Мы ведь идем на открытый контакт. Зачем нам прятаться? Это все мое тоталитарное мышление. Машинальные реакции субъекта, выросшего… – Он не закончил предложение, вместо того в его руке ярко вспыхнул фонарик. Дан воспользовался вспышкой, чтобы оглядеться. Оказывается, туннель не был прямым, а довольно круто изгибался, один поворот они уже прошли, то-то стало так темно. Под ногами бетон, стены и потолок облицованы матовой плиткой…

– Гаси! – рявкнул в ухе голос Дэвида.

– Зачем же? – невозмутимо протянул Маран.

– Гаси, говорю.

– Будем считать этот рейд сугубо разведочным? – вкрадчиво поинтересовался Дан.

– Да!

Фонарик погас, но Маран не преминул заметить:

– Вообще-то это детские игры. У них может быть аппаратура, контролирующая каждый наш шаг.

– Ты чувствуешь наблюдение?

Маран помедлил.

– Представь себе, нет.

Минут десять они шли молча, потом Маран внезапно остановился.

– Лестница.

– Вверх? – спросил Дан с надеждой.

– Вниз. Сможешь в темноте?

– Боюсь, что нет.

– Стань к стене и жди.

Маран выпустил руку Дана и… исчез. Как Дан не вслушивался, он не смог уловить ни звука, ни даже движения воздуха. Пожав плечами, он прислонился к стене и стал ждать. Через несколько минут Маран вышел на связь.

– Поставь фонарик на минимум и спускайся.

Дан включил фонарик… Даже минимальной интенсивности свет показался ему упоительным. Его взору предстал широкий и глубокий колодец, вдоль стены которого вилась спиралью узкая железная лестница с низкими решетчатыми перилами. Внизу царила та же непроглядная тьма. Спустившись, Дан увидел неподвижную фигуру Марана у высокого, закругленного кверху проема в стене прямо напротив лестницы. Проем открывался в новый туннель, по высоте и ширине больше похожий на обычный коридор внутри здания. Дан выключил фонарик. Еще минут двадцать, и впереди забрезжил слабый свет. К изумлению Дана коридор кончался стеклянной дверью, напоминавшей земные, но внутренние, в домах, а отнюдь не в пещерах или подземельях. Правда, в отличие от земных, здешняя дверь имела непомерной ширины раму, что частично компенсировало отсутствие простенков, за которыми можно было притаиться. Риск, что их разглядят в темноте из освещенного помещения, был нулевым, но они все же плотно прижались к стене по сторонам двери, прежде чем осторожно заглянуть внутрь. Или выглянуть наружу?

Зрелище, представшее взору Дана, не столько удивило, сколько озадачило его. Большой круглый зал… очень большой, не зал, а целая площадь!.. с высоким куполообразным потолком, потолок бетонный, голый, весь в потеках, пол и стены затянуты знакомым по городским зданиям облицовочным пластиком глубокого синего цвета, на противоположной стене просматривается еще одна дверь, аналогичная той, у которой они стоят, в центре над длинной синей колонной мерцает более бледный… наверно, из-за того, что светло?.. но в целом точно такой же «вечный огонь», как в здании, куда вломился Артур.

На этом сходство кончалось, в зале было полно людей, наверно, тысячи человек! И все они… стояли на коленях? Нет, не стояли, а сидели на пятках, наклонившись туловищами вперед и касаясь лбами пола. Больше всего это походило на йоговскую позу черепахи… Однако не йогой же они здесь занимаются, черт побери! Тем временем, из-за колонны, над которой висел огонь, вышел человек, поднял вверх вытянутые руки и произнес какую-то фразу – несмотря на расстояние и закрытую дверь, Дан расслышал каждое слово незнакомого языка, видимо, зал был оснащен усилителями. Все прочие оторвали головы от пола, выпрямили туловища, продолжая сидеть на пятках… Дан терялся в догадках. Куда они попали? Гимнастический ли это зал? Храм? Человек с вытянутыми руками медленно пошел вдоль основания колонны, огибая ее. Вслед за ним подняли руки прочие, сначала на этой стороне, потом на той. Обойдя весь пьедестал, человек вернулся на прежнее место и, растопырив пальцы, несколько раз ритмично потряс ладонями, выкрикнув при этом новую фразу. Приказ? Лозунг? Призыв? Молитву? После почти незаметной паузы раздался хор голосов – ответ? Или толпа повторила произнесенную фразу? Скорее, второе, хотя Дан не был уверен… Стоявший произнес еще одну короткую фразу… Ответ, еще фраза, ответ… нет, пожалуй, это повторение. Урок? Чего? «Солист» ничем не отличался от остальных, все были в одинаковых мешковатых одеяниях, таких же, как на давешней незнакомке – бесформенные шаровары и короткий балахон серо-голубых тонов, единственное – рукава «солиста» были перехвачены чуть выше локтя широкими синими повязками. Лицо и волосы, как и у остальных, бледные, вернее, блеклые… Повинуясь очередному жесту, участники непонятного действа поднялись на колени, снова опустились на пятки, потом стали браться за руки, образуя цепочки разной длины. Случайной или?.. Дан вытянул шею, чтобы расширить поле зрения, потерял равновесие и оперся рукой о раму двери… нет, не оперся, Маран перехватил его руку, и все же он успел коснуться рамы, чуть-чуть, кончиками пальцев… Неприятный буравящий звук вонзился в промежуток между очередным призывом и ответом, молящиеся… или что там они делают… повскакали со своих мест и стояли, выжидательно глядя на руководителя, тот, слегка помедлив, сошел со своего возвышения… Дан только сейчас заметил, что в середине зала было небольшое, сантиметров в двадцать, возвышение… и прошагал через почтительно расступившуюся толпу к двери – именно той, за которой стояли Дан и Маран. В коридоре вспыхнул яркий свет, и Дан почувствовал себя голым, как в давнем сне. Бежать? Он вопросительно взглянул на Марана, тот покачал головой. Не успеем, понял Дан. Ну что ж! Он судорожно сжал в кармане станнер…

– Не валяй дурака, – сказал Маран, не разжимая губ.

И правда! Дан отчаянно покраснел. Неужели он струсил? Ну да! Слишком уж их много, если набросятся… но с чего он взял, что они набросятся? Даже если и так, один выстрел – и конец мечте о контакте, полный провал. Он вынул руку из кармана и заставил себя стоять спокойно.

Дверь распахнулась. То, что произошло, тоже напоминало сон. Нечто странное, иррациональное… Человек с нарукавными повязками открыл дверь настежь, осмотрел ярко освещенный коридор, скользнул по лицам разведчиков безразличным взглядом, не задержав его, не выдав себя ни мимикой, ни жестом, словно не увидев, медленно притворил дверь и отошел. Почти сразу свет в коридоре погас, а толпа в зале стала редеть. Паники, какую вызвал наверху Артур, не было, но люди расходились достаточно поспешно, три минуты, и зал опустел. Тогда Маран осторожно надавил ладонью на стекло, дверь открылась. Дан напрягся, но сирена не включилась. Они вошли в зал, увидели закрытые двери, равномерно распределенные по периметру, числом девять и… И больше ничего. Пустота.

– Эти подземелья чем-то напомнили мне Атанату, – сказал вдруг Маран.

Первое предложение, произнесенное им за все время, пока они просматривали сделанную в инфракрасном режиме и потому несколько потустороннюю запись своего путешествия в темноте, потом маловыразительные общие планы подземного зала, потом Дан, стараясь не упустить ни одной мелочи, описывал детали виденного – одежду, движения, выражение лиц…

– Атанату? – переспросил Дан, поворачивая голову к Марану. – Почему Атанату?

– Верно, – вмешался Патрик, – это похоже на Атанату. Я и сам старался вспомнить, где я это видел.

– Что ты видел? – удивился Дан. – Что ты мог видеть? Подземелья они и есть подземелья, мало ли где… – Тут он понял, что имел в виду Патрик. Действо, свидетелями которого они стали внизу, напоминало мысленно сконструированные им… выходит, не только им?.. сцены молений в храмах Атанаты. – Вы хотите сказать, что они молились?

Маран покачал головой.

– Я ничего не хочу сказать. Просто у меня возникла ассоциация, я ею с вами поделился. Все.

– Что ж это было, если не молитва? – спросил Дэвид.

– В первый момент у меня возникло ощущение, что передо мной гимнастический зал, – сказал Дан.

– А лозунги, которые они скандировали?

– Почему обязательно лозунги? – возразил Дан. – Голосовая гимнастика.

– Голосовая, гм… – Дэвид замолчал.

– А во второй? – спросил Патрик.

– Что? – не понял Дан.

– Во второй момент. В первый у тебя возникло ощущение, что ты любуешься физическими упражнениями, а во второй?

– То же самое, наверно, – протянул Дан неуверенно.

– А если подумать?

– Ну… – Дан замолк.

Пока он думал, в открытое настежь окно коттеджа, в котором они расположились временным лагерем, без особого комфорта, зато не афишируя – так им казалось! – свое присутствие на планете, влетело одно из редких здесь крупных насекомых. «Букашка» облетела комнату, на секунду зависла в ее середине, потом вдруг заскользила по невидимым прямым линиям, вырисовывая в воздухе контур какого-то геометрического тела, куба или параллелепипеда… неважно! Дан сразу понял, в чем соль – конечно, в прямых углах, попытка привлечь внимание, не иначе. Прописав определенное число линий, «насекомое» неподвижно повисло в воздухе, и в мертвой тишине раздался… человеческий голос. Тихий, но отчетливый, он выговорил длинную фразу, замолк, через несколько секунд послышался вновь. Повторил ту же фразу, чуть выждал и произнес ее в третий раз. Затем «насекомое» метнулось к окну и исчезло.