Текст книги "Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза"
Автор книги: Глен Кук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 59 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]
6
Клеймо. Заваруха
Как бы ты ни старался, хоть из кожи вон вылези, всегда что-нибудь получается не так. Это закон. И если ты не идиот, то всегда его учитываешь.
В наши сети угодило два с половиной десятка мятежников – Бугай оказал нам большую услугу, решив собрать в одном месте все здешнее командование. Как выяснилось, кому-то все же удалось улизнуть из таверны Ловкача.
Оглядываясь на прошлое, трудно кого-то винить. Каждый из нас делал свое дело. Но нельзя постоянно сохранять предельную бдительность. Человек, который исчез, должно быть, долго и тщательно обдумывал свой побег. И мы несколько часов не замечали его отсутствия.
Обнаружил это Леденец. В самом конце партии он бросил карты на стол.
– У нас недостача, парни, – сказал он. – Пропал один из этих свинячих фермеров. Тот шибздик, что и сам похож на поросенка.
– Точно, – проворчал я, краем глаза взглянув на стол, за которым должен был сидеть упомянутый мужичонка. – Проклятье! Надо было считать их по головам после каждого похода к колодцу.
Ростовщик, сидевший к нам спиной за соседним столом, услышал эти слова, но не обернулся. Он дождался новой партии, после чего неспешно приблизился к стойке и попросил кувшин пива. Пока он отвлекал местных своей болтовней, я быстро двигал пальцами.
– Стоит подготовиться к нападению, – сказал я на языке жестов. – Они знают, кто мы. Я проболтался.
Мы крепко насолили мятежникам, и они были не прочь поквитаться. Черный Отряд прослыл на весь свет успешным истребителем бунтовщиков; где бы мы ни появлялись, очаг этой заразы вскоре исчезал. Хотя мы и не такие злодеи, как нас малюют, слухи о нашем приближении сеют в народе ужас. И часто мятежники просто ложатся на дно, бросая свои запланированные операции.
Но сейчас нас четверо, и мы далеко от товарищей, которые, наверное, и не подозревают, что нам грозит опасность. Конечно, враги попробуют с нами разделаться. Вопрос в том, насколько решительно.
У нас, разумеется, есть карты в рукавах. Мы никогда не играем честно, если это возможно. Кредо Черного Отряда – максимальная эффективность при минимальном риске.
Высокий смуглый человек поднялся, вышел из тени и направился к лестнице, ведущей к спальным комнатам.
– Присмотри за ним, Масло, – буркнул Леденец.
Масло поспешил вдогонку. В сравнении с молчаливым незнакомцем он выглядел совсем мелким. Местные с удивлением наблюдали за происходящим.
– Что дальше? – знаками спросил Ростовщик.
– Ждем, – вслух сказал Леденец. – Делаем то, за чем нас сюда послали, – добавил он на языке жестов.
– Роль живца не самая приятная. – Ростовщик нервно смотрел на лестницу. – Помоги-ка Маслу с раскладом, – предложил он.
Я посмотрел на Леденца. Тот кивнул:
– Почему бы и нет? Скажем, семнадцать будет в самый раз.
Обычно Масло играет на понижение, когда у него на руках меньше двадцати. При семнадцати он наверняка так и сделает, к гадалке не ходи.
Я прикинул в голове расклад и ухмыльнулся. Дадим ему семнадцать очков, и у нас останется достаточно мелких карт, чтобы он гарантированно продул.
– Давайте сюда картишки. – Я быстренько организовал жульническую комбинацию. – Вот так.
Теперь у всех у нас, кроме Масла, были карты не старше пятерки.
– Отлично, – усмехнулся Леденец.
Масло не возвращался.
– Схожу наверх, проверю, – сказал Ростовщик.
– Давай, – кивнул Леденец.
Он пошел за пивом. Я тем временем рассматривал местных. Похоже, у них рождались опасные мысли. Задержав взгляд на одном, я предостерегающе покачал головой.
Минутой позже пришли Ростовщик с Маслом. Они следовали за смуглым человеком, который вернулся к себе в тень. Мои товарищи облегченно вздохнули и уселись за стол.
– Кто сдавал? – спросил Масло.
– Леденец, – ответил я. – Твой ход.
– Семнадцать. – Он пошел на понижение.
– Хи-хи-хи! – откликнулся я. – Ты в прогаре. Пятнадцать.
– Вы оба в прогаре, – сказал Ростовщик. – Четырнадцать.
– Четырнадцать, – подхватил эстафету Леденец. – Тебе крышка, Масло.
Несколько секунд Масло сидел будто оцепенев. Наконец до него дошло.
– Ах вы, сволочи! Подстроили! Если надеетесь, что я отдам деньги…
– Расслабься, сынок, – ухмыльнулся Леденец. – Это шутка. Вообще-то, была твоя очередь сдавать.
Карты снова легли по кругу. На улице уже стемнело. Новые мятежники не появлялись. Местные все заметнее выказывали беспокойство. Некоторые волновались за свои семьи, не хотели слишком поздно вернуться домой. Как и в других городах и весях, в Клейме обывателей заботит только собственное благополучие. И плевать, кто ими правит – Госпожа или Белая Роза.
Те немногие, кто сочувствовал восстанию, с тревогой ждали атаки мятежников. Боялись попасть под раздачу.
Мы притворялись, будто ничего не замечаем.
– Кто из них может быть опасен? – знаками спросил Леденец.
Посовещавшись, мы определили троих, способных доставить нам неприятности. Леденец и Масло привязали их к стульям.
Этим мы дали всем остальным понять, что знаем об угрозе и готовы ее встретить. Не ищем неприятностей, но и спуску не дадим.
Карательный отряд выжидал до полуночи. Эти мятежники вели себя осторожнее, чем те, с которыми мы разобрались раньше. Может, виной тому наша репутация?
Вопя, они ринулись в таверну. Мы разрядили пружинные трубки и взялись за мечи, отступая в угол, противоположный тому, где находился камин. Высокий человек равнодушно наблюдал.
Врагов была целая толпа. Намного больше, чем мы ожидали. Они продолжали ломиться внутрь, заполняя зал, налетая друг на друга, карабкаясь по трупам товарищей.
– Западня, – выдохнул я. – Их тут добрая сотня.
– Ага, – подтвердил Леденец. – Неприятно.
Он пнул очередного противника в пах и, когда тот согнулся пополам, рубанул мечом.
Уже все помещение, от стены до стены, заполнено мятежниками. И судя по шуму, доносящемуся снаружи, на улице такая же толпа. Кому-то очень не хочется, чтобы нам удалось уйти.
Но мало ли кому чего не хочется…
У меня раздулись ноздри. Появился какой-то новый запах, едва уловимый; его заглушала вонь пота и страха.
– Закрыться! – завопил я и выхватил из поясной сумки ком сырой шерсти, который смердел хуже, чем раздавленный скунс.
Мои товарищи последовали примеру.
Вот закричал человек, потом другой. Вопли слились в адский хор. Наши враги метались в панике, хватались за нос или горло. Они падали друг на друга, образуя корчащиеся груды. Передо мной мелькали искаженные мукой лица. Я был достаточно предусмотрителен, чтобы не отрывать ком от носа и рта.
Из тени вышел длинный, тощий человек и без единого слова стал добивать головорезов четырнадцатидюймовым серебристым клинком. Он пожалел лишь мирных посетителей, кого мы не привязали к стульям.
– Можно дышать без опаски, – знаками сообщил он.
– Смотри за дверью, – велел мне Леденец, знавший, что я испытываю отвращение к таким бойням. – Масло, на тебе кухня. А мы с Ростовщиком поможем Молчуну.
Мятежники, толпившиеся снаружи, метали в нас стрелы через дверной проем. Затем они попробовали поджечь таверну. Ловкач едва не спятил от возмущения. Молчун, один из трех колдунов Черного Отряда, посланный в Клеймо неделей раньше, воспользовался колдовством и загасил пламя. Взбешенные враги приготовились к осаде.
– Наверное, со всей провинции людей собрали, – сказал я.
Леденец пожал плечами. Они с Ростовщиком сооружали баррикады из трупов.
– У них наверняка лагерь неподалеку.
Мы немало разузнали о мятежниках Клейма. Обычно, прежде чем нас посылать, Госпожа тщательно готовит операцию. Но нас не предупредили, что противник способен собрать такие большие силы в столь короткий срок.
Мы пока успешно держали оборону, и тем не менее мне было боязно. На улице гудела огромная толпа; должно быть, подходили все новые отряды. Конечно, Молчун – серьезный аргумент, но все-таки не решающий.
– Ты отправил птицу? – спросил я, полагая, что именно за этим он и поднимался наверх.
Молчун кивнул. Это успокоило, но лишь самую малость.
Ситуация изменилась. Снаружи стало тише. В дверной проем влетали стрелы. Саму дверь снесли при первой атаке. Трупы, наваленные у входа, задержат врагов ненадолго.
– Сейчас пойдут на приступ, – сказал я Леденцу.
– Пускай. – Он отправился на кухню к Маслу.
Ростовщик присоединился ко мне. Молчун, воплощенная сосредоточенность и грозность, встал в центре зала.
Снаружи раздался рев.
– Идут!
Напор на вход с помощью Молчуна мы сдержали. Однако особо шустрые мятежники взялись ломать ставни. Потом Леденец с Маслом были вынуждены отступить из кухни. Леденец прикончил самого рьяного из атакующих и отскочил, чтобы прореветь:
– Молчун! Где они, черт побери?!
Тот пожал плечами. Похоже, его почти не пугала перспектива отдать здесь концы. Он наслал чары на человека, который пытался влезть в окно.
В ночи взревели трубы.
– Ха! – вскрикнул я. – А вот и наши!
Мышеловка захлопнулась.
Оставался только один вопрос: успеет ли Отряд подойти до того, как враги нас прикончат?
Трещали ставни, все больше окон превращалось в лазейки. Молчун не мог держать их все под обстрелом.
– К лестнице! – выкрикнул Леденец. – Отходим наверх!
Мы кинулись к лестнице. Молчун напустил туману – ядовитого, но не убойного, как в прошлый раз. Серьезные боевые чары требовали времени на подготовку.
Защищать лестницу было значительно проще, чем всю таверну. Даже двое, имея за спиной Молчуна, могли продержаться сколько угодно.
Мятежники тоже поняли это. И подожгли дом. Очагов возгорания было слишком много – Молчун не успевал справиться со всеми.
7
Можжевельник. Карр
Входная дверь распахнулась. Через нее в «Лилию» ввалились двое, энергично потопали, стряхнули с одежды лед. Шед подскочил к ним, чтобы помочь. Тот, что побольше, грубо оттолкнул его. А тот, что поменьше, пересек комнату, пинком отогнал Асу от камина и, протянув к огню руки, опустился на корточки. Прочие гости сидели, уставившись на языки пламени, ничего вокруг не видя и не слыша.
За исключением Ворона, заметил Шед. Тот выглядел заинтересованным и не выказывал ни малейшего беспокойства.
Когда Карр наконец обернулся, Шед покрылся холодным потом.
– Ты и вчера не заглянул, Шед. Я скучал по тебе.
– Я не смог, Карр. Не с чем было к тебе идти. Посмотри в денежный ящик. Ты же знаешь, я заплачу. Ведь всегда платил. Мне нужно еще немного времени.
– Ты и на прошлой неделе опоздал, Шед. Я терпелив. Мне известно, что у тебя проблемы. Но ведь ты опоздал и за неделю до этого. И раньше тоже. Портишь мне репутацию. Знаю, что не кривишь душой, когда обещаешь расплатиться. Но о чем подумают люди? А ну как другие решат, что и им можно опаздывать? Или даже возомнят, что вообще не нужно платить?
– Карр, я не могу. Загляни в ящик. Как только дела чуток наладятся…
Карр сделал жест. Рыжий зашел за стойку.
– Дела нынче у всех не ахти, Шед. У меня тоже проблемы. И я с ними не справлюсь, если ты не поможешь. – Карр неторопливо двинулся по залу, рассматривая мебель.
Нетрудно было догадаться, что у него на уме. Хочет забрать «Лилию». Добивается, чтобы Шед залез в долги и отказался от таверны.
Рыжий вручил денежный ящик Карру. Тот скорчил гримасу.
– И впрямь дела плохи. – Он махнул рукой.
Здоровяк Граф схватил Шеда сзади за локти. Тавернщик был уже почти в обмороке. Карр зло усмехнулся:
– Обшмонай его, Рыжий. Может, он кое-что припрятал? – Карр опустошил ящик. – В счет долга, Шед.
Рыжий обнаружил серебряную леву, которую дал Ворон. Карр укоризненно покачал головой:
– Ах, Шед, Шед, ты обманул меня.
– Это не мое! – заверещал Шед, чьи локти Граф больно прижал друг к другу. – Это Ворона! Он хотел, чтобы я купил дров. Поэтому я и шел к Латаму.
Карр внимательно смотрел на тавернщика. Бандит знал, что тот говорит правду. У Шеда не хватило бы духу соврать.
А Шеду и впрямь было страшно. Карр очень опасен; возможно, придется отдать «Лилию» в уплату за жизнь. И что дальше? Шед окажется на улице, без герша в кармане, со старухой на руках.
Мать Шеда обругала Карра. Никто не обратил на это внимания, даже сам Шед. Она была безобидна. Душечка стояла в двери, ведущей на кухню, прикрыв рот рукой. В глазах у нее была мольба. И смотрела она не на Карра с Шедом, а на Ворона.
– Что бы ему сломать для начала, Карр? – спросил Рыжий.
Шед съежился. Рыжий наслаждался своей работой.
– Не нужно с нами хитрить, Шед. Не нужно врать Карру.
Громила нанес страшный удар. Шед задохнулся и повалился вперед. Граф не дал ему упасть. Рыжий врезал снова.
– А ведь он правду сказал, – зазвучал тихий холодный голос. – Я послал его за дровами.
Карр с Рыжим поменяли позиции. Граф не ослаблял хватки.
– Ты кто? – вызывающе спросил Карр.
– Ворон. Оставьте его.
Карр с Рыжим переглянулись.
– Мне кажется, – сказал Рыжий, – что тебе не стоит так разговаривать с господином Карром.
Ворон поднял взгляд. У Рыжего моментально напряглись плечи, он принял боевую стойку. Затем, играя на публику, шагнул вперед и нанес удар открытой ладонью.
Ворон поймал его руку и вывернул. Рыжий упал на колени и, скрежеща зубами, взвыл.
– Дурацкий поступок, – сказал Ворон.
– Кто не дурак, тот дурака не валяет, – проговорил изумленный Карр. – Отпусти его, пока цел.
Ворон улыбнулся, впервые на памяти Шеда.
– Это тоже не слишком умно.
Раздался треск, Рыжий завопил.
– Граф! – выкрикнул Карр.
Тот отшвырнул Шеда в сторону. Он был в два раза крупнее Рыжего, силен и ловок. И умом его природа не обидела. Никто не мог противостоять Графу.
В руке Ворона возник девятидюймовый, зловещего вида кинжал. Граф остановился так резко, будто невидимая веревка стянула ему ноги, и не удержал равновесия. Он рухнул на стол Ворона, а затем скатился на пол.
– О черт! – простонал Шед.
Сейчас тут кого-то прикончат, и Карр этого так не оставит. Подобные эксцессы вредят бизнесу.
Но как только Граф поднялся, Карр приказал ему помочь Рыжему. Судя по тону, вожак был настроен на переговоры.
Граф покорно подошел к напарнику, который отполз в сторону, нянча поврежденное запястье.
– Похоже, нас здесь не совсем правильно поняли, – сказал Карр. – Поэтому выскажусь проще. У тебя, Шед, еще неделя. Не больше и не меньше.
– Но…
– Никаких «но», Шед. Уговор есть уговор. Прикончи кого-нибудь, ограбь. Или продай этот сарай. Но деньги чтоб были.
Объяснять, что будет в противном случае, не требовалось.
«Все обойдется, – успокаивал себя Шед. – Он не тронет меня, я слишком хороший клиент».
Но как, черт возьми, разобраться со всем этим? Распродать имущество и убраться из «Лилии»? Не вариант. Ведь зима на носу. Пожилая женщина не выживет на улице.
Незваные гости задержались у порога, и в «Лилию» ворвался холодный ветер. Карр стоял и зло таращился на Ворона. А тот даже не удостоил его ответным взглядом.
– Вина, Шед, – сказал Ворон. – Я свое пролил.
Несмотря на боль, Шед рванулся с места. Он не мог удержаться, чтобы не повилять хвостом перед Вороном.
– Спасибо, Ворон! Но ты не должен был вмешиваться. Теперь Карр тебя убьет.
Ворон лишь плечами пожал:
– Сходи все-таки за дровами, пока еще кто-нибудь не позарился на мои денежки.
Шед посмотрел на дверь. Очень не хотелось выходить, снаружи могли стеречь громилы. Он снова взглянул на Ворона. Тот чистил ногти своим жутким ножом.
– Чего ждешь? Топай.
Теперь уже шел снег. Коварные грязевые лужи прятались под тонким белым покровом.
Все-таки почему Ворон вмешался? Из-за своих денег? Возможно. Но ведь умные люди в присутствии Карра ведут себя смирно. Этот подонок способен перерезать глотку за один лишь нехороший взгляд.
Ворон здесь появился недавно. Может, он еще ничего не знает о Карре?
Но ему придется узнать. И урок будет горьким. Отныне его жизнь не стоит и пары гершей.
У Ворона, похоже, денег куры не клюют. Но не таскает же этот парень на себе все свое состояние? Наверное, часть прячет в комнате наверху. Может, там достаточно, чтобы откупиться от Карра? Который будет благодарен, если Шед вдобавок пособит ему разделаться с Вороном?
– Ну-ка, посмотрим на твои денежки, – сказал Латам, когда Шед пришел за дровами.
Тавернщик достал серебряную леву.
– Ого! Кто на этот раз скопытился?
Шед покраснел. Прошлой зимой в «Лилии» умерла старая проститутка. Прежде чем отдать покойницу могильным сторожам, Шед порылся в ее вещах. До весны его мама жила в тепле. И об этом узнал весь Котурн, потому что Шед сдуру проболтался Асе.
По традиции сторожа брали себе все, что обнаруживалось при покойнике. Вырученные деньги, а еще пожертвования, шли на содержание и сторожей, и Катакомб.
– Никто не умер. Меня послал жилец.
– Ха! В тот день, когда у тебя появится щедрый жилец… – Латам пожал плечами. – А впрочем, какое мне дело? Монета настоящая, даже проверять не надо. Бери дровишки. Заходи почаще – с деньгами, конечно.
Шатаясь под тяжестью груза, Шед плелся обратно в «Лилию». У него горело лицо, ныли ребра. Латам даже не попытался скрыть презрение.
Вернувшись в таверну и подбросив в огонь хорошие дубовые поленья, Шед поставил на стол две кружки с вином и уселся напротив Ворона:
– За счет заведения.
Ворон зыркнул на него, глотнул вина и передвинул кружку точно на середину стола:
– Чего хочешь?
– Еще раз поблагодарить тебя.
– Благодарить не за что.
– Ну, тогда предупредить. Зря недооцениваешь Карра.
Явился Латам с охапкой дров, ворча, что не смог выкатить на улицу фургон. Ему придется долго таскаться туда и обратно.
– Отвали, Шед.
А когда покрасневший от унижения тавернщик поднялся из-за стола, Ворон буркнул:
– Подожди. Считаешь, что ты мне должен? Тогда я при случае попрошу об ответной услуге – и ты не откажешь. Идет?
– Конечно, Ворон. Все, что угодно. Только скажи.
– Ступай, сядь у огня.
Шед втиснулся между Асой и матерью, разделив их мрачное молчание. Ну и жуткий же тип этот Ворон, прямо дрожь пробирает.
А человек, который вызывал у окружающих такие чувства, в это время оживленно обменивался с глухой юной разносчицей знаками, которые заменяли им слова.
8
Клеймо. После драки
Я выпустил из руки меч, и он воткнулся в пол таверны. В изнеможении я и сам опустился на пол, кашляя от дыма. Кое-как дотянулся до перевернутого стола, оперся. Опасность миновала, но тело запоздало отреагировало на нее. Я был уверен, что на сей раз не выберусь живым из переделки. Если бы мы не заставили мятежников потушить пожар…
Подошел Эльмо, сел рядом, положил руку мне на плечи:
– Ранен, Костоправ? Найти Одноглазого?
– Не ранен, просто выдохся. Ох и давно же мне не было так страшно! Даже успел с жизнью попрощаться.
Он зацепил ногой валяющийся стул, поставил его и усадил меня. Старина Эльмо был моим лучшим другом. Жилистый, крепкий, он не привык унывать. Сейчас его левый рукав был пропитан кровью. Я попытался встать.
– Сиди, – приказал он. – Карман справится.
Карману, моему ученику, было двадцать три года. Черный Отряд состарился, по крайней мере его ядро, люди моего поколения. Эльмо уже за пятьдесят. Капитан с Лейтенантом как раз стоят на полувековом рубеже. Эх, где мои сорок лет?
– Всех накрыли?
– Почти. – Эльмо уселся на другой стул. – На улизнувших охотятся Одноглазый с Молчуном и Гоблином, – сказал он будничным тоном. – Половина мятежников провинции – с первого захода. Неплохо.
– Мы слишком стары для таких проделок.
Солдаты уже заводили пленных в таверну, выбирая тех, кто мог знать что-нибудь полезное.
– Пусть салаги с ними разбираются.
– Они не справятся без нас. – Взгляд Эльмо был устремлен в пустоту, слух ловил отголоски прожитых лет.
– Что-то не так?
Он покачал головой и заговорил, как бы споря сам с собой:
– Чем мы занимаемся, Костоправ? Когда-нибудь придет конец всему этому?
Я не ответил. Он не стал продолжать. Эльмо вообще мало говорит, в особенности о своих чувствах.
– Ты к чему клонишь? – подтолкнул его я.
– Мы в колее. Охотимся за бунтовщиками. Выполняем заказ и сразу беремся за следующий. Помнишь, как мы в Берилле служили синдику, как ловили инакомыслящих? И до Берилла… Тридцать шесть лет кряду одно и то же. И я никогда не был уверен, что поступаю правильно. А сейчас и вовсе…
Это как раз в его духе – лет восемь держать сомнения при себе и только теперь ими поделиться.
– Сейчас мы не в силах ничего изменить. Госпожа нас по головке не погладит, если заявим, что согласны делать только это и это, а вот это – уволь…
У Госпожи нам служилось не сказать что худо. Хотя Черному Отряду всегда доставались самые тяжелые задачи, мы не занимались грязной работой, ее выполняли регулярные войска. Само собой, иногда приходилось наносить упреждающие удары. Изредка и только в силу военной необходимости мы совершали массовые расправы. Но никогда не участвовали в чудовищных преступлениях. Да Капитан и не допустил бы этого.
– Костоправ, дело вовсе не в морали. Какая может быть мораль на войне? Кто сильнее, тот и нравственней. Нет, просто я устал.
– Больше не тянет на приключения?
– Уже много лет назад приключения кончились и началась рутина. И я ей занимаюсь по той единственной причине, что больше ничего не умею.
– Кое-что у тебя получается неплохо.
Эти слова, конечно, не утешили Эльмо, но других я не подобрал.
Валкой медвежьей походкой вошел Капитан. Холодным взглядом оценил нанесенный кабаку ущерб, затем приблизился к нам.
– Сколько пленных, Костоправ?
– Еще не считали. Думаю, взяли почти всю верхушку.
Он кивнул:
– Ты ранен?
– Вымотался. И морально, и физически. Такого страху натерпелся…
Капитан поднял опрокинутый стол, подтянул стул и водрузил на него ящик с картами. К нему присоединился Лейтенант. Немного погодя Леденец притащил Ловкача. Каким-то чудом хозяину таверны удалось выжить.
– Костоправ, у нашего приятеля есть для тебя кое-что.
Я развернул свою бумажку и записал имена, которые назвал Ловкач.
Командиры Отряда погнали пленных на работу – надо было выкопать могилы. Я лениво размышлял, догадываются ли эти люди, что готовят места вечного упокоения для самих себя. Мы не отпустим вражеского солдата, если нет твердой уверенности, что он будет верно служить Госпоже.
Ловкача мы освободили. Придумали легенду, как он ухитрился спастись, и уничтожили всех, кто мог его разоблачить. Леденец даже проявил благородство и убрал из его колодца трупы.
Вместе с Молчуном вернулись Гоблин и Одноглазый, двое наших низкорослых колдунов. Они устроили перебранку. Обмен колкостями – их обычное состояние. Так продолжается уже несколько десятилетий, и причина ссоры – тайна для меня. Капитан недовольно посмотрел на них:
– Сердце или Фолиант?
Сердце и Фолиант – единственные приличные города в Клейме. В Сердце правит король, наш союзник. Госпожа посадила своего человека на трон два года тому назад, когда Шепот убила его предшественника. В народе он не очень-то популярен. По моему мнению, впрочем так и не высказанному, Госпоже следовало бы избавиться от этого прохвоста, пока он не успел навредить.
Гоблин растопил камин – на рассвете в этом краю слишком уж холодно. Колдун опустился на колени и протянул к огню руки, чтобы отогреть пальцы.
Одноглазый покрутился за стойкой и обнаружил чудом уцелевшую кружку с пивом. Выпил одним духом, вытер рот и подмигнул мне.
– А вот и они, – пробормотал я.
– Кто? – оглянулся Капитан.
– Одноглазый с Гоблином.
– А-а. – Он вернулся к работе, не поднимая больше глаз.
В языках пламени перед жабьей физиономией Гоблина нарисовалось лицо. Он не заметил, потому что жмурился от блаженства, поджаривая пальцы. Я посмотрел на Одноглазого. Его единственный глаз тоже был закрыт, физиономия совсем сморщилась, просто складка на складке в тени широкополой шляпы. Очертания лица в огне стали более четкими.
– Э! – На секунду я даже испугался.
Это было похоже на лицо Госпожи. Вернее, на то лицо, которое было у нее при нашей встрече. Тогда, в разгаре битвы при Чарах, Госпожа вызвала меня, чтобы порыться в моем уме и выудить подозрения и догадки насчет заговора среди Десяти Взятых.
Мороз по коже. Я живу с этим страхом уже много лет. Если ей вздумается расспросить меня еще разок, Черный Отряд останется без главного лекаря и летописца. Тайны, что я храню, невероятно опасны, – чтобы они так и остались тайнами, Госпожа целые королевства сотрет с лица земли.
Огненная физиономия выстрелила длинным и тонким, как у саламандры, языком. Гоблин пискнул и подпрыгнул, схватившись за нос, на котором вздулся волдырь.
Одноглазый выпил еще кружку пива и опять занялся своей жертвой. Гоблин зарычал, потер нос и принял прежнюю позу. Одноглазый отвернулся, но так, чтобы видеть Гоблина краем глаза. Он терпеливо ждал, зная, что приятель вскоре начнет клевать носом.
Эта игра началась в незапамятные времена. Когда я вступил в Отряд, оба колдуна уже были здесь. Одноглазый, тот и вовсе успел прослужить целый век. Он действительно очень стар, но подвижностью не уступит человеку моего возраста.
А может, он даже ловчее. С недавних пор я все сильнее ощущаю бремя прожитых лет. Слишком часто задумываюсь о том, что потерял. Я могу смеяться над крестьянами и горожанами, всю свою жизнь проведшими на клочке земли, в то время как сам пересек мир из конца в конец и повидал все его чудеса. Но когда я уйду, после меня не останется ни ребенка, носящего мое имя, ни жены, которая оплакала бы меня. Никто не вспомнит Костоправа, не поставит скромный обелиск над его сырой могилой. И пусть я свидетель и участник великих событий – я не оставлю после себя ничего вечного, за исключением Анналов.
Какое возмутительное тщеславие – писать собственную эпитафию, маскируя ее под историю Отряда!
Похоже, у меня развивается болезненная мнительность. Нельзя ей поддаваться.
Одноглазый сложил на стойке руки чашечкой, ладонями вниз. Он что-то пробормотал и раздвинул кисти. Появился отвратительный паук – величиной с кулак, да еще с пушистым беличьим хвостом. Никто не скажет, что у Одноглазого нет чувства юмора. Паук с черной физиономией Одноглазого, но без повязки на глазу, спрыгнул на пол, подскочил ко мне и криво улыбнулся. Затем он юркнул в сторону Гоблина.
Главная задача любого колдовства, даже вполне честного, – пустить противника по ложному следу. Как, например, в случае с этим пышнохвостым пауком.
Гоблин не дремал. Он лишь притворялся. Когда паук приблизился, коротышка выхватил из огня головню и ударил. Паук увернулся. Гоблин молотил своим оружием, но все тщетно. Мишень металась по полу, хихикая голосом Одноглазого.
В огне опять появилось лицо. Язык стрельнул в Гоблина, у того на заднице задымились штаны.
– Во дает! – восхитился я.
– Чего? – спросил Капитан, не отрывая глаз от карты.
Они с Лейтенантом спорили, какой город сделать базой для операций – Сердце или Фолиант.
Народ уже прослышал о поединке, потянулись желающие взглянуть на очередной раунд.
– Похоже, Одноглазый выиграет, – предположил я.
– Серьезно? – на секунду заинтересовался наш старый медведь.
Одноглазый уже много лет не мог превзойти Гоблина.
Из жабьего рта коротышки исторгся дикий вой. Гоблин схватился за ягодицы и запрыгал на месте.
– Ты, змееныш! – завопил он. – Задушу гада! Сердце вырву и сожру! Я… Я…
Удивительно. Не просто удивительно – поразительно. Гоблин никогда не теряет самообладания. Напротив, в таких поединках он обретает ледяное спокойствие. И тогда изощренный ум противника вынужден придумывать что-то новенькое.
Если Гоблину удается взять себя в руки, Одноглазый решает, что проиграл.
– Успокойте их, пока не поздно, – распорядился Капитан.
Мы с Эльмо вклинились между враждующими сторонами. Угрозы Гоблина были вполне серьезными. Одноглазый застал его в плохом настроении. На моей памяти это случилось впервые.
– Уймись, – сказал я Одноглазому.
Он подчинился, тоже почувствовав, что пахнет неприятностями.
Несколько человек заворчали. Они успели сделать большие ставки. Обычно на Одноглазого никто не ставил и медяка. Всегда было ясно, что победит Гоблин, но на этот раз он выглядел совсем жалко.
А Гоблин и не думал успокаиваться. Не хотел он играть и свою обычную роль. Подобрав валявшийся меч, коротышка попер на Одноглазого.
Я не удержался от улыбки. Этот зазубренный меч огромен, а Гоблин так мал и зол – просто карикатура на воина. Кровожадная карикатура.
Эльмо не смог совладать с ним. Я позвал на помощь. Кто-то догадался плеснуть Гоблину на спину воды. Он развернулся, выругался и забормотал убийственное заклинание.
Дело принимало совсем плохой оборот. На Гоблина набросилась дюжина солдат, его снова окатили водой. Это несколько убавило пыл коротышки. Когда мы отобрали меч у колдуна, тот уже выглядел сконфуженным. Смотрел на всех вызывающе, но без злобы.
Я отвел его к огню и усадил.
– Какая муха тебя укусила?
Боковым зрением я видел Капитана. Одноглазый стоял перед ним, понурив голову, – получал суровую нахлобучку.
– Не знаю, Костоправ. – Гоблин обмяк, глядя на языки пламени. – Как-то вдруг все обрыдло донельзя. И эта засада сегодняшняя… Все одно и то же. Новые провинции, а в них новые мятежники. Они размножаются, как навозные мухи в коровьей лепешке. Я уже стар, но до сих пор ничего не сделал, чтобы мир стал хоть немного лучше. Да если на то пошло, каждый из нас постарался его изгадить. – Он покачал головой. – Нет, неправильно. Не это я хочу сказать, вот только слов подобрать не могу.
– М-да, похоже на эпидемию.
– Что?
– Ничего, просто мысли вслух.
Эльмо, я, Гоблин. Не слишком ли много людей в последнее время задумалось о смысле жизни? Что-то неладно в Черном Отряде. Были у меня кое-какие подозрения, но не было желания их анализировать. Слишком уж тоскливое это занятие.
– Нам нужна хорошая встряска, – сказал я. – После Чар мы ничем серьезным не занимались.
И пусть это лишь наполовину правда, переделки, заставляющие сосредоточиться только на выживании, годятся для лечения симптомов, но не болезни. Как врач, я не видел в этом смысла. Что толку загонять болезнь вглубь? Необходимо ее выявить и искоренить.
– Что нам нужно, так это вера. – Треск поленьев в камине почти заглушал шепот Гоблина. – Хоть во что-нибудь.
– Ага, – согласился я. – И это тоже.
С улицы донеслись отчаянные вопли пленников, которые наконец поняли, для кого копают могилы.
