Текст книги "Стена Зулькарнайна"

Автор книги: Гейдар Джемаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ОСВОБОЖДЕНИЕ ИСЛАМА (сборник текстов)

Москва 2004

Ориентация – ислам, или Назад в будущее Мистерия Октября Ислам – сакральная оппозиция мировой системе Авраамизм против «естественной религии» Шура (Исламский совет) как инструмент единства уммы Что такое «таухид»?Вера в «переселение душ» и единобожие Синдром «пятницы» российской уммы Субъект Аллаха Смерть как знак Бога

Фашисты вернулись А-300: не первый и не последний Террор и революция Впереди – Третья мировая война События в Афганистане после 11 сентября Беседа Гейдара Джемаля с Харисом эль-Кашали накануне войны США против Ирака Гейдар Джемаль: война в Ираке приведет к всеобщему катаклизму Мировые элиты в свете иракского кризиса Мусульмане защищаются Есть ли истина в чужой вине? Секретная служба – инструмент мировой психополитики

Политический ислам и Россия – взаимодействие идентичностей Россия и исламский фундаментализм Судьба понятий Исламская революция и русский патриотизм Россия – территория сопротивления Заговор модернизаторов

Парад суверенитетов – последний? Банальность как российская политтехнология Психоанализ как политтехнология Россия: разгром и возрождение великого Старого Света Антиэлитарная судьба России Конец России и американская ночь над миром Ислам и Россия накануне новой мировой войны Мир в огне – исламский проект в опасности Сталинизм как форма международной реакции

Первые и последние Неоленинизм как революционная доктрина наступившего столетия Кавказский человеческий тип в современном мире Эсхатология улицы Диаспоры и современное общество Манифест нового Интернационала

ОРИЕНТАЦИЯ – ИСЛАМ, ИЛИ НАЗАД В БУДУЩЕЕ

Журнал «Человек» № 3, 1999т.

Беседу вела Злата Островская.

– Гейдар Джахидович, вы являетесь шиитом, а это, как известно, меньшинство в мусульманстве, составляющее немногим более десяти процентов в уже миллиардном числе приверженцев ислама. В чем состоит различие между суннитами и шиитами?

– Основное различие между ними – это отношение к вопросу о верховной власти в исламе. Сунниты (“ахл ас-сунна” – люди традиции) считали, что главой должен быть только выходец из племени курайш, а шииты (“ши ат Али” – партия Али) – что им может быть только прямой потомок халифа Али, зятя Мухаммада.

Эти различия обусловлены тем, что они решали разные задачи в объеме такого глобального явления, как исламская цивилизация. Скажем, последователи четвертого халифа Али сохраняли верность внутреннему духу ислама, в то время как аббасидские халифы2 занимались геополитическим строительством в масштабе Евразии, расширяя границы халифата… Разные задачи решались, и на каком-то этапе истории это разделение закрепилось. Эти различия уже изживают себя. К тому же, когда это необходимо, внутреннее и внешнее совпадает. Внешняя динамика и внутренняя истина должны превратиться в одно.

– Должны… Жизнь показывает пока другое. Пакистан, например, или Афганистан…

– Мы живем через долженствование, через морально мотивированные проекты благого, потому что жизнь строится через реализацию проектов. При том, что существует энтропия, второе начало термодинамики, существует сопротивление среды, сопротивление человеческой глупости, существует сопротивление людей, которые заинтересованы в “status quo”, – это уже вопрос духовного испытания – может человек реализовать свой проект или не может. Если он не может – стало быть, в корзину истории, она полна мегаломанами, которые ставили грандиозные задачи и не могли их решить.

– Можно ли, с вашей точки зрения, провести какие-то параллели между историей раскола в христианстве и в исламе? И в какой степени можно шиизм не то что соотнести, но хотя бы сравнить с православием?

– Как всегда, такого рода аналогии будут грешить натяжкой, определенной поверхностностью.

Во-первых, первоначальные импульсы раскола христианской церкви на восточную и западную были более внешнего порядка, и идеологическая подоплека была не столь принципиальной, но потом стали уже работать над углублением этого раскола… Основания этого раскола были не столько в христианстве, сколько в наличии двух Римов. И Восточный, и Западный Рим были, в общем-то, представителями фундаментально различных проектов, и христианская церковь пошла в одном случае за нехристианским проектом – за Римом кесаря, создав цезаро-папизм. В другом случае это был проект восточной монархии, восточной империи, то, что мы называем теперь византизмом, и в данном случае церковь просто пошла на поводу у тех сил, которые существовали до нее исторически.

Что касается ислама, то здесь причиной был, на самом деле, очень принципиальный вопрос об авторитете. Откуда источник духовного присутствия, что создает духовное присутствие в мире и что такое авторитет? Демократическое волеизъявление религиозной общины? Некая фактология – “кто палку взял, тот и капрал”? Или это непосредственно воля Бога, прямые Его указания? Вопрос сводится к этому. С точки зрения шиитов, вопрос о верховной власти не может решаться волеизъявлением общины, не может решаться голосованием.

– Верховной власти духовной или политической? И как он может решаться?

– А вот в исламе между ними нет разницы. Потому что в исламе нет клерикального аппарата. Тот, что существует сейчас де-факто, – муллы, духовные управления и т.п. – не легитимен, у него нет легитимной базы. Дело в том, что в исламской философии существует несколько подходов к верховной власти, которые оформились еще в первые века Ислама: на первый взгляд, они исключают друг друга.

Один подход – хариджитский, по нему верховная власть должна принадлежать тому, кто проявил инициативу взять эту власть, способен владеть ею, кто способен защитить исламскую общину от внешних и внутренних угроз. И хотя хариджиты сейчас исторически не существуют, тем не менее у многих в подкорке сидит этот хариджитский подход, он перешел в коллективное бессознательное.

Традиционный суннитский подход – это халиф, наместник, который выбирается всей общиной и который должен быть обязательно из рода курайш, из рода Пророка, т.е. он является наместником и продолжателем Пророка. Вот с халифатом проблема. Халиф – это заимствование из другой совсем идеи. Это – жрец-император, это языческая идея. Эта идея не является исламской, ее ошибочность была подтверждена исторически, потому что халифат потерпел поражение от язычников, от монголов. И все проблемы мусульман, и тяжелейшая психологическая травма идут оттуда. После монгольского завоевания мусульмане были полностью выбиты из колеи.

Шиитский подход заключается в том, что Пророк попросил Бога (в виде исключения) очистить людей Его дома – это Али, Фатима и их дети Хасан и Хусейн. Эта милость распространяется на 12 Имамов, из которых Али, Хасан и Хусейн были первыми, а последний – 12-й имам, на котором эта цепь прекращается, является живым, находящимся среди нас все это время в сокрытии, чтобы явиться в последний момент истории.

На мой взгляд, исторически так сложилось, что все эти точки зрения мусульман заключают в себе определенный момент правоты и дополняют друг друга. Их кажущаяся несовместимость обнаруживается, только когда мы все это берем в одной плоскости – либо праведный имам, либо халиф, либо проявивший инициативу авантюрист, который с самыми благородными намерениями эту власть захватывает. Эти позиции существуют в разных плоскостях, и, существуя в разных плоскостях, они на самом деле дополняют друг друга.

Власть, чтобы быть подлинно реальной, конечно же, должна носить внечеловечески учрежденный характер. Власть же, которая является выборной, – vox populi – vox Dei, – просто отменяет смысл ислама. Если человечество признает себя коллективной теофанией, правомочной самоуправляться в вечности, т.е. назначать себе правителей, и Всевышнему остается только подтверждать этот выбор людей, тогда весь ислам оказывается за бортом; это несовместимо.

Согласно исламу, люди созданы для того, чтобы поклоняться Богу и выполнять предначертания, которые являются Божественным Провидением, неким знаковым, смысловым испытанием на пути; авторитет должен исходить непосредственно от Самого Бога. Но люди сегодня не находятся на таком уровне, когда они способны вынести в своей среде живое присутствие божественного авторитета. Помните легенду о Великом Инквизиторе Достоевского? Приходит Христос в небольшой городок, его тут же арестовывают, начинают судить, вопрошая, зачем он пришел… Существует некая несовместимость между реальными людьми и непосредственным явлением… божественного авторитета.

Этот вопрос разрешается в присутствии сокрытого имама. Насколько современный человек, знающий о существовании Эйнштейна, может верить или не верить в то, что реально сокрытый имам существует среди нас, живых, столько лет, сколько будет угодно Богу до Судного дня, – это вопрос, не имеющий отношения к делу. Потому что, с нашей точки зрения, Иисус Христос тоже жив, Он находится у Бога, взят Им вверх и тоже явится во время великой битвы с антихристом, – будет Его второе пришествие. Мы в это верим. И какая разница: сокрытие вверху или сокрытие среди нас – это раз. Во-вторых, это соответствует фундаментальной эзотерической традиции о сокрытых мэтрах, о так называемых Великих неизвестных, которые находятся среди нас. На самом деле единственным подлинным великим неизвестным, знаковым неизвестным, является сокрытый имам, общение с которым возможно, потому что некоторые удостаиваются этого… контакта.

Но это не значит, что другие политические теории ислама оказываются за бортом. Имам есть, но он сокрыт, его власть существует, но она оказывается в виртуальной реальности. Что же должно быть в физической реальности? Должно быть приготовление к его приходу, то есть должно быть деяние общины, которая в лице своих лучших представителей берет на себя инициативу создавать условия для его появления, своими действиями образовывать некое поле, в котором духовно невозможна реализация легенды о Великом Инквизиторе, – имам может проявиться и стать вождем, если существует поле, которое его ждет, приемлет в себя.

Таким образом, оказывается совершенно реальным, что разные позиции – и сокрытый имам, и инициатива по взятию власти не исключают, а дополняют друг друга, только на разных уровнях. Да, мы должны брать власть и организовывать политическое пространство под сокрытого имама в ожидании того, что его приход удостоверит внутреннюю правильность наших действий – и если мы не правы, он не придет.

– Но кто должен брать власть? Кого выбрала община?

– Я не верю в выбор общины.

– Кто, например, выбрал верховного муфтия?

– Да никто, его назначили, он им и остается.

– А в других странах тоже назначают?

– Назначают правители. Но это неправедно, не истинно. Как есть – это неправильно. Ислам ориентируется не на то, как оно есть, а на то, как должно быть.

– Значит, сегодня, в конце ХХ века, в исламских странах религиозные руководители назначаются, и это неправильно?

– В исламских странах это происходит антиисламским способом.

– А как тогда верующий должен относиться к верховным муфтиям, духовным управлениям и т.д.?

– Это просто самоучредившиеся чиновники, которые пользуются определенными брешами в менталитете сложившейся мусульманской общины (не только у нас – везде). Пророк не создавал новое духовенство вместо старого, он был окружен сподвижниками, людьми, которые ему поверили и готовы были умереть за истину, вновь восстановленную, возвращенную истину нашего праотца Авраама. Это чисто авраамическая традиция, и мы ее разделяем с нашим Пророком. Эта истина вновь и вновь бросается в лицо языческому многобожному зверю, золотому тельцу, Риму и т.д. Сахабы поверили в это…

– А пример аятоллы Хомейни? Он был, как известно, и духовным главой, и главой государства… Как он вышел на вершину власти, это понятно, но вот он умер…

– Это как раз непонятно, как он вышел, как он самоназначился. Иран – многонациональная страна, в антишахском движении лидировали два потока: религиозное движение и либерально-демократическое – прозападной интеллигенции. Второе было сильнее первого, организованнее. Приезжает Хомейни, садится в Джамаранг3 и начинает фактически осуществлять власть. 90% духовенства было против Хомейни, они были одновременно и против шаха, и против революции. Интеллигенция, студенты, армия – все было против. В любой другой стране (я участвовал в революции в Таджикистане, видел, как это делается в Чечне, видел, как все проваливается, как гибнут надежды и все разъедает энтропия) этого бы не произошло. Проходимцы, приспособленцы и прохвосты на корню перехватывают инициативу жертвенных людей (опыт и историческая память великих революций подтверждает это), которые проливают кровь… В Иране этого не случилось. И Хомейни считал, что это чудо. Правда, сейчас там другая ситуация, но удалось создать отдельный великий образ – исламская революция, которая побеждает. Это – урок…

Вы знаете, что аятолла Хомейни был духовным лицом. Он родился, возрос и состоялся в корпоративной системе шиитского духовенства Ирана – это один момент. Второй – это личность Хомейни, которая бесконечно перерастала все рамки. Говоря о духовенстве, он сказал: “Я могу понять даже проститутку, но я никогда не прощу попов, не прощу духовенство, которое предало ислам, которому нет прощения и нет понимания”. Потому что (возвращаясь к первоначальному тезису о верховной власти) Пророк не формировал касту жрецов, он был окружен сподвижниками, которые приходили из разных классов общества, и всех он превратил в единый орден, в единую армию людей, одержимых только одним духом – служения истине, служения Богу Авраама, Исаака, Иакова, Иисуса. Иисуса истинного, опять же, не того, который был придуман корпорацией тех, кто узурпировал право толковать. Поэтому (еще раз!) в исламе нет разницы между духовным и светским. Пророк Мухаммад был универсальным лидером, но было бы ошибкой отождествлять его статус с первосвященником либо с монархом, возвращающими к старым накатанным языческим образцам типа китайского императора, который являлся медиатором между небом и землей и которого вывозили раз в год объезжать 9 сакральных провинций.

Речь идет о реальной, живой и драматической истории человечества, потому что авраамизм и ислам как его восстановление внес чисто экзистенциальную струю в человеческую метафизику. Сам Пророк называл исламом религию Ибрахима (Авраама), которая существует уже 4300 лет, пробиваясь, восстанавливаясь через выходящих из его Дома пророков, которые борются в окружении зверя…

– Тогда непонятно, почему ислам не находится в гармонии с христианством или хотя бы с иудаизмом…

– Мы говорим о реальной традиции. Реальная традиция переживает перипетии.

Что касается христианства, хочу вам напомнить (может быть, этот факт не приходил вам в голову), что 90% мусульман Ближнего и Среднего Востока имеют христианских предков. Когда войска халифа Омара (несколько тысяч бедуинов) вошли в Византию, что было вокруг них? Христианское море. Византия тогда занимала почти все: Малую Азию, Ирак, Сирию, Египет, Ливию, Тунис (блаженный Августин был родом из Туниса), всюду были монастыри. Проблема была в том, что было два христианства – низовое христианство Христа, которое шло от апостолов, и церковное корпоративное христианство Павла, которое уже опиралось на императора. Была страшная борьба. Жесточайшая война велась с христианами-унитарианами, которые исповедовали единобожие (об этом никто не пишет сейчас). Людей заставляли принимать формулу Никейского собора, поэтому когда появились мусульмане, то христиане приняли их как спасителей и освободителей, как некое обновление и восстановление христианства. В худшем случае противники-церковники воспринимали ислам как христианскую секту, поэтому в ислам переходили массами.

Во времена, когда халиф Омар пришел в Иерусалим, среди евреев и христиан была очень популярна книга, апокриф Шимона бен Иохаи, которого также считают автором книги Зохар. В ней автор писал, что в Иерусалим рано или поздно придет отринутые потомки Агари, наложницы Авраама, придут освободить единобожие от Зверя и угнетения. В книге было даже предсказано, как они придут: на верблюдах, на конях, на ослах и пешком. Халиф Омар четыре раза входил в Иерусалим – на верблюде, на коне, на осле и пешком. Это произошло в силу обстоятельств, не было символически или ритуально подстроено. Когда арабы там появились, то христиане и евреи толпами переходили в ислам, хотя Иерусалим был в руках христианской Византии…

Кстати, к византийскому императору Ираклию4 было два посольства: одно при жизни Пророка с предложением от него принять ислам, а второе уже после его смерти – от Абу Бакра. Во второй раз Ираклий хорошо принял послов, а ночью их разбудили для тайной встречи с императором. Дальше есть предание (зафиксированное и проанализированное и мусульманскими, и европейскими авторами), известное как предание о шкатулке Ираклия.

Приняв послов ночью, тайно ото всех, Ираклий стал вынимать из ларца и показывать им черные шелковые лоскутки, на которых были вышиты (или проявлены) изображения людей, и спрашивал, говорят ли им что-либо эти изображения.. Они отвечали, что нет. Он показал им последний лоскут, и они вскричали: “Это наш господин Мухаммад!” – и начали плакать. Ираклий пришел в сильное волнение и сказал, что это изображения пророков, являющиеся частью наследства пророка Даниила из Вавилона… Ираклий сказал, что он принимает истинность и святость новой религии, но объективные обстоятельства не позволяют ему изменить сложившийся статус… Так что христиане видели в исламе обновление и возвращение к истокам.

Что касается иудаизма, то есть два иудаизма. Есть иудаизм, который ничем не отличается от ислама, но он кончился в 135 году, во время восстания зелотов, и все истинные евреи были тогда убиты. Те иудеи, которые остались после восстания, – на самом деле вавилоняне, принявшие иудаизм, точнее вошедшие в традицию Мусы (Моисея) и изменившие ее. Иудаизм современный состоит из целого ряда компонентов, которые не имеют никакого отношения к традиции Моисея. Это в первую очередь Талмуд как комментарий к Торе. Сама Тора, как известно, во время вавилонского плена была потеряна, уничтожена вавилонянами и восстановлена по памяти Ездрой, но на этом перипетии Священного писания не кончились. Римляне тоже уничтожили Тору, и она была в обратном переводе восстановлена с Септуагинты, с греческого. Таким образом, она дважды восстанавливалась, что снимает вопрос о ее прямом присутствии. Раввины прекрасно понимают это и сами говорят, что признают письменную Тору постольку, поскольку есть Тора устная, то есть устная Тора является реальным, прямым подтверждением авторитета письменной. А что такое устная Тора? Устная Тора – это Тора преданий и комментариев, она также опирается на Талмуд, который является ее толкованием. Опять, таким образом, возникает некая корпоративная каста, причем истоками своими уходящая не в Израиль, ушедший под водительством Моисея из Египта, она уходит в жреческую касту вавилонян, поэтому я вообще не понимаю, как может религия, явленная Мусой, называться “яхудийат”. Иудаизм должен называться (и он так назывался) “мусайят”, потому что название “яхудийат” закрепилось после возвращения из вавилонского плена. Но в Вавилоне осталась огромная диаспора; считается, что какое-то время там жило не менее 300 тысяч евреев, это огромная цифра. В 70—72 году – Римская война и второе уничтожение Храма, а в 132 году – восстание Бар Кохбы. Надо представить себе его последствия, ведь в то время быть евреем в средиземноморском регионе означало непримиримую вражду и преследование римлян.

Мы имеем дело с воспроизведением одной и той же парадигмы. Существует некая корпорация, которая как на страшную угрозу реагирует на послания пророков и принимает все меры, чтобы создать так называемые “исторические” иудаизм, христианство, не имеющие ничего общего ни с целями, ни с тем проектом, которые приносились в мир потомками Ибрагима. Это модель универсальная, она, кстати, существует и вне авраамизма. Возьмите Будду, возьмите Заратустру – модель действует.

Это универсальная парадигма, потому что фактор клерикализма тотален, глобален, охватывает все века и на самом деле продолжается сегодня.

– Чем вы можете это объяснить?

– Просто устройством человека.

– Почему это продолжается бесконечно? Иначе не может быть?

– Вы знаете, Лысенко рубил мышам хвосты и ждал, когда начнут рождаться мыши без хвостов. Но они рождались с хвостами, сколько он ни старался. Лысенко считал, что ген – это глупая буржуазная выдумка, а ген является некой записью, в которой указано, что мыши проложено иметь хвост. Это ответ на ваш вопрос.

Клерикализм существует потому, что жреческий тип человека является наиболее продвинутым, наиболее полно осуществляющим гуманоидные человеческие черты; поэтому жрец всегда будет торжествовать над всем остальным.

Это не значит, что подчинение жрецу не является рабством. Пророк обращается к сирым, обездоленным, угнетенным, он открывает им другие, новые перспективы. Перспективу, ведущую на абсолютно другую дорогу, в абсолютно другой свет, нежели теократическое государство, скажем, типа восточной деспотии, сатрапий древности, где государство – храм, вокруг которого эшелонами располагались официальные слои, а в центре был человекобог, оптимальное выражение которого – жречество, высшее жречество. Вы же знаете, что жрецы считают себя теофанией, воплощением Бога. Брамины говорят, что они, их каста, созданы из головы Брамы. А христианские попы – что церковь – тело Христово. Они абсолютно убеждены, что без них свет во Вселенной меркнет, что они Богом данные и потому необходимы…

– Почему, на ваш взгляд, в исламе нет никакого магического священнослужения?

– Именно поэтому нет.

– Но все-таки мечеть – священное место, это храм…

– Мечеть – это место собрания для молитвы и для поклонения Богу, в котором не существует алтаря, завесы, в котором нет священника, стоящего спиной к Богу и лицом к пастве. Самое главное, что имам, который возглавляет молитву, так же стоит вместе со всеми перед Богом. Он предстоит пастве только для того, чтобы остальные, глядя на его движения, синхронизировали свои; он является эталоном этих движений.

– А сакральный, литургический момент присутствует?

– Он дан каждому – каждому! – участнику молитвы, каждому выполняющему салат (намаз), каждый является литургически абсолютно полноправным и полноценным. Не существует никакого барьера (более того, в Иране на официальных торжественных богослужениях имамы помещены ниже уровня всей остальной общины, не на возвышении, а наоборот, в яме, чтобы умалить их. Поэтому синхронизация идет там через микрофон, по которому возглашаются слова). Но это уже тоже своего рода ход… В исламе по факту существует, возникает корпоративное духовенство, но для него нет легитимной базы. Духовенство никогда не сможет узурпировать, как в христианстве, коренные истоки авторитета. В христианстве авторитет, свет непременно в церкви, и если ты не воцерковлен, не ходишь в церковь, это богоискательная интеллигентщина или секта. В исламе этого быть не может.

– Но если мусульманин не ходит в мечеть, он тоже в своем роде “не воцерковлен”, не правоверный мусульманин, не так ли?

– Мусульмане должны находиться в джамаате, ходить по пятницам в мечеть, но там отсутствует понятие духовного окормления у священника, которое необходимо для христианина, чтобы считаться воцерковленным. В исламе этого нет.

– Значит, даже не ходя в мечеть, мусульманин считается правоверным?

– Конечно.

– Собрания в мечети – это ритуал общей молитвы или приобщение к Богу?

– Приобщения нет, есть поклонение Богу.

– А приобщение? Этого момента нет?

– Приобщение к чему? Есть общение с Богом через служение Ему. Все мусульмане едины в своем поклонении Богу.

– Я говорю о том, что человек приходит “познакомиться”, приобщиться к церкви, к Богу, а может быть, к людям…

– Приобщение – это профанический термин, который корнями уходит в просветительно-языческие мистерии, где происходило обожение и т.д. Не забывайте, что христианство распространилось на Западе среди широких низов, которые были вовлечены в Элевксинские мистерии, которые, при своей сакральности, в поздний период упадка допускали всех и участникам давали номинацию бессмертия, виртуально конечно, потом это забылось… Вот отсюда идет приобщение.

В религии Ибрахима, в религии пророков, не может быть “приобщения”, потому что Бог является трансцендентным субъектом, абсолютным хозяином, владетелем всего сущего и всех смыслов. И разница между Богом и тварью бездонно велика, она гораздо больше, чем, скажем, между скульптором и его творением; между скульптором и творением есть связь, общая основа. Между тварью и Творцом нет общей основы.

– Существует ли в исламе эстетический момент богослужения, аналог (не сравнивая религии ни в коем случае) литургии, красоте церковного хора?

– Вся эстетика сведена к суфизму, она в суфизме. Эстетика, начиная от пения хорового и кончая облачениями золотыми, враждебна духу. Сфера культуры – это сфера уловления “паствы в сети”, сфера гипноза, на самом деле…

– Насчет гипноза я с вами отчасти согласна, но только отчасти, как средства остановить обыденность мыслей, настроения. А красота литургии, на мой взгляд, – это акт зримой возможности приблизиться к божественному в самом себе и вне себя…

– На самом деле вера не должна опираться на такие элементы, которые по-гречески называются “космос” – красота, то есть некоторое организованное проявление, структурированное, не имеет ничего общего с тайной Духа Святого, Который дышит через послания пророков. Истинная религия пророков и естественные религии мира – религии жрецов, Платона, Аристотеля, брахманизм, даосизм и т.д. – находятся в смертельном, непримиримом противостоянии. Абсолютно непримиримом. И те, кто учит о единстве всех традиций (включая христианство и ислам), о том, что они смыкаются в некой точке общей для всех истины, – они просто не понимают, о чем говорили пророки.

Когда пророки приходили, они начинали с жесткого наезда (говоря современным языком) на современную им традицию. Прежде всего пророки были революционерами…

– Вы сказали, что не верите в “точку общей для всех истины”, в которой все религии равны. А как вы относитесь к экуменизму?

– Я считаю, что экуменизм – это жреческая позиция. Они хотят выплеснуть ребеночка, а чашу с водой оставить.

– И вы считаете, что при такой позиции возможен мир между людьми? Ведь для свершений веры нужно какое-то жизненное равновесие. Как показывает история, религиозные войны не приносят истины…

– Они и дальше будут. Вообще, мир будет, когда будет новая земля и новое небо, когда после Страшного суда произойдет преображение Вселенной, и после этого праведники в раю будут наслаждаться миром. Физическое человечество поставлено в иные условия. В Коране сказано, что ангелы просили Бога не делать человека наместником на земле, иначе произойдут кровь, смешение, непослушание. Бог сказал: “Я знаю, а вы не знаете”.

– Но хотя бы в мирное сосуществование религий вы верите?

– В мирное сосуществование попов.

– Почему только попов?

– Попы всех религий находят общий язык, потому что они поддерживают друг друга.

– А верующие? По-моему, если человек по-настоящему верит в своего Бога, разве может он не уважать веру другого человека? Вас, например, если вы верите в Аллаха?

– Дело в том, что вера – это же не частное дело.

– Вот это вопрос очень тонкий… По-моему, и частное тоже…

– Вера – это не частное дело. Та идиллическая мысль, которую вы высказали, исходит из презумпции, что все мы частные люди, члены гражданского общества, сходимся в офис, работаем, общаемся, потом расходимся по своим углам, и каждый там занят своим личным делом…

– Почему идиллическая? Мы просто живем в одном городе, на одной земле… Действительно общаемся, работаем, уединяемся – каждый в меру сил выстраивая осознанное бытие и облагораживая его. И принцип мирного сосуществования для этой простой жизни совершенно необходим…

– Вы говорите о взаимоотношениях людей на бытовом уровне, который, конечно же, предполагает и контактность, и общение, и договоренности. Но я говорю о другом уровне.

На самом деле вера далека по своему содержанию от такой идиллической картины – частных людей, живущих на одной земле. Вера, если это на самом деле вера, есть духовная воля, направленная на реализацию некоего проекта. Этот проект является универсальным – воцарение справедливости. Христианин молится: “Отче наш… Да будет воля Твоя, да приидет царствие Твое”. Они говорят так, потому что этого еще нет. Воля – это вектор, который направлен на реализацию высшей справедливости. Воля и вера как воля не имеют ничего общего с благожелательством типа “я знаю, что что-то есть, я верю, что что-то есть”. Один говорит, что верит в высший разум, другой – что “Бог – Он во мне”, третий – что “Бог – это моя совесть” и т.д. В общем, спектр этих конформистских благожелательств очень широк.

– Но от этого никуда не денешься, ведь люди такие разные… Может, их жизнь – это их путь к вере, и в этом свобода поиска? Иначе получается, что вера и жизнь несовместимы…

– Вера к этому не имеет никакого отношения. Человек, который верит, является солдатом Бога, он не принадлежит себе, он не имеет права давать волю сомнениям… Естественно, “солдат” не означает, что он должен именно воевать. Но духовная грань должна проявляться в его жизни ежедневно. Например, у тебя деньги в кармане, но ты не идешь в казино, не покупаешь “мерседес”, а делаешь какое-то дело, которое не приносит тебе непосредственно никакой выгоды. Я с ужасом, например, смотрю на наших мусульман, которые непременно хотят покупать “шестисотый”. И для них просто непонятно, что человек может отказаться от него, может отказаться от евроремонта. Мне это отвратительно.

– Зачем нужны силы отказываться от “шестисотого”, можно просто не хотеть этого…

– Ну, это уже другая категория. Человек настолько слаб… Англичане управляли Синдом (Пакистан) сто лет – как? С помощью суфийских орденов. Все шейхи ежегодно участвовали в приемах наместника, где каждому по заслугам предписывалось пронумерованное место, и вот если он перемещался, скажем, с 10-го на 20-е – это было трагедией. Они ради этого места друг друга подсиживали, сдавали, выслуживались как могли перед британской администрацией, а ведь это шейхи, люди, которые знают тайны этого и того мира! Этого говорит о том, что…

– Безнадежно вообще верить? Слушая вас, приходишь к такой мысли…