Текст книги "Жестокие мили"
Автор книги: Гей Сэлисбери
Соавторы: Лейни Сэлисбери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Накануне Мейнард получил от Боуна телеграмму, в которой сообщалось, что в нескольких городах близ Джуно обнаружено дополнительное количество сыворотки, которую собираются переправить в Ном по морю. Вся партия весила около пяти с половиной килограммов. Боун распорядился доставить ее рейсовым пароходом из Джуно в порт Сьюард. А оттуда поездом в Ненану, где она будет храниться до очередного почтового рейса.
Партия из Джуно представлялась незначительной по сравнению с 300 тысячами единиц сыворотки, находившимися в пути, и 1,1 миллиона единиц, которые в субботу должны были отправиться пароходом из Сиэтла. Но с ростом эпидемии срочная доставка даже 5,5-килограммового груза могла означать спасение от смерти четырех или даже шести детей, которым грозило медленное удушение. Настало время оказать давление на Боуна и федеральные власти в Вашингтоне, и Мейнард знал, кто должен начать кампанию – Томпсон и Садерленд. Томпсон как никто другой понимал, что лучший способ привлечь к себе внимание вашингтонских властей и политиков – это обратиться к американской прессе.
В начале эпидемии все было просто. Когда телеграфное агентство Ассошиэйтед Пресс впервые сообщило о дифтерии в Номе и о нехватке сыворотки, утренние и вечерние газеты от Сан-Франциско до Чикаго и Нью-Йорка напечатали сообщения об этом событии жирным шрифтом. В считанные дни Ном и Аляска оказались в центре внимания. СОБАКИ ПРОТИВ СМЕРТИ В ГОНКАХ К НОМУ, – гласил заголовок в «Сан-Франциско буллетин». СОБАКИ ВЕЗУТ ГРУЗ В ЗАНЕСЕННЫЙ СНЕГАМИ АЛЯСКИНСКИЙ ГОРОД, – писала «Вашингтон гералд».
Журналисты засыпали телеграммами Уэлча и губернатора Боуна, прося об интервью и личных встречах. Вечно занятой Уэлч сердито отказывался. «Я врач, а не пресс-секретарь», – раздраженно отвечал он. Боун, напротив, сам был когда-то журналистом. Он посылал энергичные сообщения в «Интернэшнл ньюс сервис», превознося спешащих в Ном погонщиков, которые «страдают за страдальцев».
А потом, когда упряжки с сывороткой пустились в путь, снегопады и штормовой ветер, несколько дней терзавшие Джуно, обрушились на Средний Запад и северо-восток от штата Мэн до Джорджии. Температура в Нью-Йорке понизилась до рекордных отметок.
За окнами теплых нью-йоркских квартир было минус 18 градусов, и жители города могли получить хотя бы отдаленное представление о том, что значит жить в Арктике. По иронии судьбы, Манхэттен оказался в ледовом плену. Гудзон сковал толстый лед, баржи и паромы попали в ледяную ловушку. На причалах у 60-й Западной улицы были досрочно выгружены и отправлены на бойню по 12-й авеню две партии крупного рогатого скота. Коровы на борту погибали от холода. Тысячи работников коммунальных служб пытались скалывать лед, освобождая городские улицы.
Жители северо-востока, замерзавшие при минус 18 в Нью-Йорке, теперь начинали понимать, что значит ехать в собачьей упряжке при температуре минус 46 градусов одному и большей частью в темноте. В гостиных Америки писали рассказы и стихи в честь людей и собак, принимавших участие в эстафете.
Мейнард понимал, насколько притягательна история о людях, противостоящих холоду. Он понимал, что погонщики достойны всяческой похвалы. Но ему было ясно и то, что Аляске пора идти в ногу с прогрессом. Пора осваивать новые средства коммуникации и новые виды транспорта, чтобы в следующий раз любому аляскинскому городу, столкнувшемуся с новой угрозой, не пришлось бы полагаться на допотопные средства коренных жителей.
Мейнардом, Томпсоном и Садерлендом двигало не только это. Они просто устали от того, что федеральное правительство их игнорирует. Федеральные власти, приобретя Аляску у России в 1867 году, впоследствии почти не обращали на нее внимания. Уэлч прошлым летом просил прислать ему сыворотку. Его просьбу не выполнили.
Если кризис в Номе поможет сфокусировать всеобщее внимание на проблемах Аляски, очень хорошо. Мейнард бомбардировал телеграммами и эксклюзивными сообщениями радио, газеты и всевозможные организации по всей Америке.
Вскоре почти все американские газеты напечатали призыв Мейнарда о помощи на первых страницах и под броскими заголовками. ЭПИДЕМИЯ РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ, ГОРОД ПРОСИТ ЧИНОВНИКОВ ПРИСЛАТЬ ПОМОЩЬ ПО ВОЗДУХУ, – писала «Вашингтон пост». «Нью-Йорк сан» высказывала предположение, что доставка сыворотки по воздуху будет «величайшим гуманитарным актом, на который способна авиация в мирное время».
Вашингтон мгновенно начал пересматривать свою позицию относительно отправки самолета.
Делегат Садерленд первым из политиков предпринял решительные действия. В Вашингтоне еще не растаял снег, а Садерленд уже отправился в Министерство юстиции и Министерство военно-морского флота, чтобы получить официальное разрешение на полет Роя Дарлинга из Фэрбенкса. Разрешение было получено. Затем он стал настаивать на том, чтобы Министерство здравоохранения пересмотрело вопрос о полете в Ном. К его предложению, похоже, отнеслись благосклонно, и Садерленд сообщил хорошие новости Томпсону и мэру Мейнарду.
Однако новости от Садерленда не успокоили Мейнарда. На следующий день, в пятницу 30 января, у мэра появился новый повод для тревоги. Ночью скончался еще один человек, и, таким образом, число жертв эпидемии, начавшейся 20 января, достигло пяти.
Теперь доктор Уэлч и сестра Морган наблюдали за 22 больными и 33 пациентами с подозрением на дифтерию. Согласно медицинским отчетам доктора, в тесном контакте с ними находились еще 55 человек. Среди тяжелобольных была маленькая дочь старателя Джона Уинтерса. У нее появились пленки по обеим сторонам гортани и температура поднялась до 39 градусов. Уэлч дал ей шесть тысяч единиц сыворотки, сократив свой запас до 13 тысяч.
Выслушав отчет врача и его сотрудников, Мейнард вновь отправился в подразделение войск связи, на этот раз с гораздо более дерзким планом. Он понимал, что губернатор Боун способен воспротивиться отправке 5,5 килограмма сыворотки из Джуно самолетом. И Мейнард решил увеличить давление. Следующую телеграмму он направил своим коллегам в Торговую палату Сиэтла. Он хотел, чтобы члены палаты использовали свое влияние в Вашингтоне для подготовки самолета из Сиэтла с 1,1 миллиона единиц сыворотки, которую собирались на следующий день отправить пароходом «Аламеда» в незамерзающий порт Сьюард. Самолет мог доставить сыворотку в Ном уже через трое суток.
Бизнесмены Сиэтла, одобрив предложение, послали телеграмму представителю Торговой палаты в Вашингтоне Дж. Дж. Андервуду с просьбой встретиться с генерал-майором Мейсоном Патриком, командующим ВВС США.
Годом раньше Военно-воздушные силы с помощью Военно-морских сил осуществили первый успешный кругосветный перелет на самолетах с большим радиусом действия. Эти самолеты, «Дуглас-Уорлд-Крузер», с 15-метровым размахом крыльев и средней скоростью полета 145 километров в час, были построены производителем самолетов-торпедоносцев Доналдом Дугласом.
Торговая палата хотела, чтобы один из летчиков, лейтенант Эрик Нелсон, доставил сыворотку в Ном. Нелсон служил в эскадрилье «Блэк вулф», летавшей из Нью-Йорка в Ном через Фэрбенкс в 1920 году, и его шансы добраться до Нома на «Дуглас-Уорлд-Крузере» были гораздо выше шансов Дарлинга на хлипком самолете Авиационной корпорации Фэрбенкса.
Перелет, который предполагалось совершить с федерального аэродрома Санд-Пойнт на севере Сиэтла, должен был стать новым шагом в развитии авиации: спасательной операцией, являющейся одновременно самым длинным почтовым перелетом в истории США.
По достоинству оценив значение предложенного проекта, газеты пригласили экспертов обсудить вопрос о его воплощении в жизнь. Капитан-лейтенант Теодор Кениг, служивший на аэродроме Санд-Пойнт, подтвердил репортерам, что современный самолет с большим радиусом действия, вылетев из Санд-Пойнта, может оказаться в Номе раньше маленького самолета из Фэрбенкса. «Но даже в этом случае, – сказал Кениг, – полет из Сиэтла связан со значительными трудностями; к примеру, шансы на благополучное приземление и дозаправку по пути к северному городу практически равны нулю».
Пока эксперты обсуждали преимущества полета, один из читателей и генеральный директор одного из крупных телеграфных агентств США работали над совершенно иным планом. Читателем был Карл Лоумен, сын бывшего мэра Нома, находившийся в Нью-Йорке по делам. А генеральным директором телеграфного агентства – Лоринг Пикеринг из Североамериканского газетного альянса. Лоумен и Пикеринг предложили правительству послать крейсер с самолетом на борту к полосе льдов в Беринговом море, предельно сократив путь самолета к Ному.
В телеграмме министру здравоохранения Газетный альянс предложил найти на Тихоокеанском побережье бактериолога и оплатить его услуги, а также пробирки для посева мазков из горла, инкубатор и другое необходимое лабораторное оборудование, если Вашингтон пошлет «крейсер с аэропланом и экипаж» до границы льдов в Беринговом море. В телеграмме сообщалось, что лед в ту зиму доходил до острова Нанвиак, расположенного всего в 300 милях южнее Нома.
Телеграмма поступила в канцелярию министра здравоохранения и вскоре оказалась на столе у президента Кулиджа, который распорядился снабдить Ном всем необходимым.
Тем временем Садерленд по предложению Газетного альянса продолжал оказывать давление на военное ведомство и канцелярию министра здравоохранения.
На принятие решения у ВМС было меньше суток, и к концу этого срока предприятие было признано слишком рискованным. Если крейсер подойдет достаточно близко к Ному, он рискует оказаться затертым льдами Берингова моря. Лучшее, что могли предложить ВМС, – это привести в состояние боевой готовности свой минный тральщик «Своллоу», курсировавший вдоль северо-западного побережья Тихого океана, а также в водах Аляски, чтобы доставить в незамерзающий порт Сьюард бактериолога и лабораторное оборудование.
С решением ВМС не согласился по меньшей мере один эксперт – известный исследователь Руаль Амундсен, в то время находившийся в Нью-Йорке для сбора средств на перелет к Северному полюсу, намеченный на 1925 год. Путешествие на крейсере вполне осуществимо, сказал он репортерам «на основании того, что мне известно о западном побережье Аляски в это время года, я могу заявить, что крейсер или ледокол могут приблизиться к Ному на расстояние выстрела». Несмотря на столь авторитетное мнение, ВМС отказались от осуществления этого проекта.
Садерленд продолжал лоббировать отправку сыворотки из Джуно по воздуху. В последние два дня он поддерживал связь с Уильямом Томпсоном в Фэрбенксе. Садерленд просил Томпсона начать подготовку к полету на тот случай, если военное ведомство откажется отправить самолет в Ном. ПРЕДЛОЖИТЕ АВИАТОРУ ДАРЛИНГУ ВЗЯТЬ С СОБОЙ КОГО-НИБУДЬ ИЗ СТАРОЖИЛОВ, ЗНАЮЩИХ МАРШРУТ, – телеграфировал он.
Томпсон собрал команду механиков-добровольцев и поручил им начать подготовку самолета. Затем он стал искать механика, который мог бы сопровождать Дарлинга в полете, и нашел Рал-фа Маккая, жителя Анкориджа, служившего в Канаде в Королевских военно-воздушных силах. Тем временем один бывший военный летчик, путешествовавший по внутренним районам Аляски, узнав об эпидемии, отправил Томпсону телеграмму, в которой сообщал, что он направляется в Руби, где сможет помочь Дарлингу в случае приземления для дозаправки. В Руби находился склад авиационного горючего, оставленного армией для пилотов, принимавших участие в воздушной экспедиции Нью-Йорк – Ном. Бывший военный летчик вызвался залить горючее в канистры и быстро обслужить самолет.
Томпсон и Садерленд продолжали оказывать давление на губернатора Боуна, требуя, чтобы он одобрил полет. Боун отказался. Тогда они обратились к Эдварду Вецлеру, находившемуся в Ненане, требуя передать им сыворотку из Джуно, как только она прибудет поездом. Вецлер решительно отказался. Он сохранял лояльность губернатору. Даже в канцелярии министра здравоохранения, где как будто сомневались в правильности решения Боуна, не стали оказывать нажим на губернатора, заявив, что Боун «поступает так, как считает нужным».
И снова издатель «Ньюс-майнер» разразился яростной статьей. «Ном ждет от Фэрбенкса СПАСЕНИЯ, и, если бы не волокита, Фэрбенкс в считанные часы оказал бы помощь Ному, – писал Томпсон в своей газете. – У Фэрбенкса связаны крылья… он всей своей душой старожила пытается полететь на помощь друзьям, но ему не дают этого сделать».
Боун не отменил своего решения. Однако он как бывший репортер и пресс-секретарь прекрасно понимал, что такое общественное мнение. Если бездействовать и держаться принятого курса, его могут обвинить в лучшем случае в упрямстве, а в худшем – в пренебрежении к человеческой жизни. Если эпидемия набирает силу, как предупредил Мейнард, то эстафету следует ускорить.
Вызвав своего помощника, Боун сказал ему, что для доставки 300 тысяч единиц сыворотки он хочет привлечь дополнительное число погонщиков на последнем этапе эстафеты из Нулато в Ном. А для этого ему требуется помощь Марка Саммерса, управляющего золотодобывающей компанией в Номе.
Решение Боуна было дерзким. В сущности, он отважился вывести из эстафеты самого важного ее участника – Леонхарда Сеппалу. И просил Марка Саммерса, начальника Сеппалы, осуществить этот план.
Приведенные губернатором доводы звучали разумно. Хотя Сеппала и был самым быстрым погонщиком Аляски, ему, согласно первоначальному плану, пришлось бы преодолеть 630 миль в оба конца. При всей своей скорости он не мог соперничать со свежими упряжками, часто сменяющими друг друга.
С другой стороны, лучше Сеппалы никто не мог переправить сыворотку через залив Нортон-Саунд – этот опасный переход сокращал путь на сутки. Чтобы сохранить эту часть первоначального плана, Сеппале, вместо того чтобы направиться в Нулато, нужно было ждать прибытия сыворотки где-то около Шактулика, на западном побережье залива.
Проблема заключалась в том, что связаться с Сеппалой было невозможно. Из Нома телефонные линии тянулись лишь до Соломона, на пятьдесят миль к востоку от города, а система войск связи шла в обход прибрежных деревень прямо через залив Нортон-Саунд в Сент-Майкл, откуда ретранслятор передавал информацию в Уналаклит, а потом, через горы Нулато, вглубь территории. Согласно новому плану, Сеппала на обратном пути все же должен был совершить опасный переход по заливу Нортон-Саунд, но весь план строился на том, что погонщик, движущийся на север, встретится с Сеппалой. Однако в метель два погонщика, идущих навстречу друг другу, легко могли разминуться.
И все же приказ Боуна следовало выполнять. Саммерс разыскал Эда Рона, который прославился тем, что однажды победил Сеппалу в гонках, и приказал ему отправиться в Порт-Сейфти и ждать на постоялом дворе дальнейших указаний. Потом он позвонил на псарню в Литл-Крик, связался по телефону с Гуннаром Каасеном, другим погонщиком компании «Хаммон консолидейтед голд филдз», и попросил его запрячь собак и отправиться в старательскую деревушку Блафф, в тридцати милях к востоку от Сейфти.
Каасен пошел на псарню, осмотрел оставшихся собак и начал их запрягать. Перед отъездом Сеппала ясно сказал ему, что если компании понадобится отправить куда-нибудь упряжку, то вожаком надо брать Фокса, черно-коричневую эскимосскую лайку. Каасен, работавший с Сеппалой на золотых приисках летом, всегда восхищался другой собакой, черной как смоль крепкой сибирской лайкой по имени Балто с белым кольцом на правой передней лапе. Каасен стал по очереди запрягать собак. Когда настало время пристегнуть вожака, он, несмотря на указание Сеппалы, выбрал Балто.
Впоследствии из-за этого в отношениях двух коллег появится трещина.
Добравшись до Блаффа, Каасен привлек к участию в операции Чарлза Олсона, холостяка и старожила; он попросил его запрячь своих собак, проехать 25 миль к востоку до фактории Головин и там ждать прибытия сыворотки.
В общем и целом в эстафете по спасению Нома теперь принимало участие 20 человек и 150 собак. Что касается Сеппалы, то всех новых людей на маршруте предупредили, чтобы они смотрели в оба, не появится ли где-нибудь норвежец со своими сибирскими лайками. При встрече с Сеппалой они должны были передать сыворотку ему. Саммерс уже подсчитал, что вероятнее всего встреча произойдет в Шактулике.
Новый план заработал, и Боуну оставалось только ждать.
Двумя днями ранее, в среду 28 января, молодой Эдгар Калландс, забравший 300 тысяч единиц сыворотки у обессиленного Бешеного Билла Шаннона, без особых приключений добрался до Манли-Хот-Спрингс. Стояли жестокие морозы, минус 49 градусов, и, по сообщению одной газеты, руки Калландса вместе с рукавицами примерзли к перекладине нарт. Дорога из Толованы заняла больше пяти часов, и владельцу постоялого двора пришлось лить кипяток на березовую перекладину, чтобы освободить Калландса. Калландс переночевал в Манли-Хот-Спрингс, где он и его собаки наконец-то смогли отдохнуть.
В последующие два дня, по мере того как сыворотка продвигалась на запад, навстречу Сеппале, по телеграфным проводам передавались имена участвовавших в эстафете атабасков: Сэм Джозеф, Харри Питка, Джордж и Эдгар Нолнеры.
В три часа утра в пятницу 30 января Чарли Эванс, двенадцатый погонщик в эстафете, ожидающей старта в Бишоп-Маунтин, услышал приближение собачьей упряжки. Ее погонщик, Джордж Нолнер, близкий друг Эванса, мурлыкал себе под нос любовную атабаскскую песню, думая о девушке, на которой женился несколько дней назад. Отрезок пути от Уиски-Крик до Бишоп-Маунтин Джордж поделил со своим старшим братом Эдгаром, чтобы доставить сыворотку как можно быстрее. Прибыв на место, Джордж развернул ящик, и оба друга вошли в дом, чтобы посидеть у печки и согреть сыворотку. Они оставались там почти час, боясь, что усиливающийся холод может заморозить лекарство и оно перестанет действовать.
Накануне слегка потеплело. Но ненадолго. К утру температура снова опустилась. Когда Эванс выглянул в окно, на небе кружились в медленном грациозном вальсе огни северного сияния. Атабаски считают северное сияние факелами, которыми духи освещают путешественникам дорогу на небо. Согласно легенде, стоит только свистнуть, и духи спустятся с неба и придут тебе на помощь. Но Эванс знал, что расслабляться нельзя. Температура опустилась до минус 52 градусов.
Маршрут Эванса начинался в рыбачьем поселке Бишоп-Маунтин на северном берегу Юкона. Он знал здесь каждую излучину и каждый поворот реки, летом он часто плавал на лодке по Юкону и его притоку Коюкуку. Две реки сливаются в десяти милях западнее Бишоп-Маунтин, в родной деревне Эванса Коюкук.
В 4.30 Эванс наконец отправился в Нулато. Он всю ночь прождал Джорджа и утомился. Через десять миль начались неприятности. В месте впадения Коюкука в Юкон вода, прорвавшись сквозь лед, разлилась на полмили по поверхности. Собакам удалось обойти открытую воду, но из-за теплого пара, поднимавшегося от воды, образовался густой ледяной туман. Туман доходил Эвансу до пояса, скрывая собак и нарты.
Эванс ехал вслепую, с облегчением вздыхая, когда плотный туман опускался пониже и он мог различить кончики собачьих хвостов и головы собак. Ему ничего не оставалось, как стоять на полозьях, крепко держась за перекладину, и «довериться собакам». Многие собаки остановились бы в густом, как молоко, тумане, но собаки Эванса «каким-то шестым чувством улавливали мысли хозяина». Поднявшийся ветер сдувал песок с крутого берега. Когда на морозе песок попадает в лицо погонщику, то кажется, что это осколки стекла.
Эванс приближался к деревне Коюкук, где его ждал отец. Джон Эванс, услышав скрип полозьев по мерзлому снегу, выбежал на берег. Он хотел, чтобы сын остановился и зашел в дом погреться.
– Я не могу останавливаться, – крикнул Чарли с реки. – Собак будет трудно разбудить.
Через пять миль река, повернув на девяносто градусов к юго-юго-западу, побежала вдоль поросшего густым лесом хребта высотой 300 метров. До Нулато оставалось миль десять.
Через некоторое время лапы двух передних собак посинели и распухли от мороза там, где упряжь стерла кожу и мех. Собаки стали спотыкаться, потом упала одна, а за ней другая. Упряжка остановилась, и Эванс прошел вперед. Обе собаки не могли бежать, и Эвансу пришлось уложить их на нарты. Он сам встал вперед, накинул лямку на плечо и помог оставшимся собакам дотянуть упряжку до Нулато.
Около десяти утра Эванс разглядел на реке очертания острова Нулато, а немного правее – деревню. Добравшись до нее, Эванс внес собак в хижину и положил у печки. Обе собаки были мертвы. Когда полвека спустя его спросили об этом перегоне, Эванс просто ответил: «Было здорово холодно».
Сыворотка находилась в пути уже три дня. 356 миль было пройдено, оставалось 318. Приблизить сыворотку к Ному еще на 36 миль выпало на долю индейца-атабаска Томми Патси, известного тем, что за несколько лет до этого он принимал участие в последней охоте на гризли с копьем.
Через полчаса после прибытия Чарли Эванса Патси прикрепил ящик с сывороткой к нартам и с самыми быстрыми собаками деревни выехал на тропу, которая шла по реке на юго-запад до Калтага – деревни на холме, с которого был виден Юкон. Потом тропа поднималась от Юкона в горы, где погода была капризнее. Дорога от Калтага длиной 90 миль связывала внутренние районы страны с побережьем Берингова моря. На другом конце этапа, в индейском поселке Уналаклит, после холодной, но относительно спокойной погоды погонщикам придется столкнуться с непредсказуемыми условиями побережья. Оставалось преодолеть самую трудную часть пути – залив Нортон-Саунд.
