Текст книги "Потерянное освобождение"

Автор книги: Гэв Торп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– Ты говоришь так, будто он даже не на Терре.

Малькадор вновь замялся, хотя Коракс понимал, что дело не в двуличии, а лишь в нежелании распространяться на эту тему. Тонкие пальцы регента медленно барабанили по посоху, пока он обдумывал ответ.

– Я не вправе говорить об этом, – наконец сказал Малькадор. – Прости за такую неопределенность, но я не могу обсуждать планы Императора, тем более я и сам не до конца их понимаю. Если выдать тебе информацию, которой Император счел за лучшее не делиться с другими, то это было бы предательством с моей стороны.

Слова Малькадора очень обеспокоили Коракса. После победы на Улланоре Император вернулся на Терру и окутал себя тайнами, хотя когда-то свободно делился со своими сынами планами и видениями будущего. Малькадор говорил таким почтительным тоном, что у Коракса не оставалось сомнений, будто текущая кампания Императора действительно имела важное значение. Хотя заверения Сигиллита в том, что в сравнении с ней меркло даже предательство Хоруса, звучали неправдоподобно. Империум, Просвещение – все это было частью великого плана Императора, и Повелитель человечества не мог просто оставить их. Разве не следовало сейчас бросить все и возглавить верные ему войска?

Пока эскадрилья орнитоптеров неслась над глубокой долиной, Коракс размышлял, как ему поступить, если не удастся поговорить с Императором. После разгрома на Исстваане примарх больше ни в чем не был уверен, тем более в своих командирских способностях. Ему требовался совет Императора больше, чем когда-либо, а мысль о том, чтобы вернуться на Освобождение, так и не повидавшись с генетическим отцом, наполняла его настоящим ужасом. Теперь, когда примарх пошел на примарха, Кораксу как никогда хотелось преклонить колени перед Императором и заверить его в преданности Гвардии Ворона.

Шаттлы с Гвардейцами Ворона летели мимо горных укреплений, воздвигаемых под руководством Дорна. Масштаб строительства был грандиозным, величайшим из тех, что когда-либо видел Коракс, а он наблюдал за восстановлением целых миров, разрушенных его легионом.

Сами горы превратились в монументальные бастионы, подрывными зарядами и колоссальными машинами обращенные в контрфорсы и опорные пункты, куртины и башни. Тени орнитоптеров мелькали на многоярусных лебедках, перетаскивавших феррокрит и адамантий, керамит и термаглас, пласталь и диаматит. Рядом с ними располагались краны, стрелы которых достигали полукилометра в длину, а также землеройные машины размером с жилые блоки.

По недавно проложенным дорогам громыхали многоотсековые краулеры с рабочими, которым предстояло присоединиться к сотням тысяч тех, кто уже трудился на верхних склонах. Сотни фуражных грузовиков и танкеров непрерывно снабжали эти караваны пищей и водой. Везде были видны символы и золотые цвета Имперских Кулаков.

– Мой брат не любит полумер, – заметил Коракс, посмотрев на Малькадора.

Задремавший было регент тут же проснулся и взглянул в иллюминатор, хотя стройка внизу его особо не заинтересовала.

– Стена без защитников не устоит против врага, – сказал Сигиллит. – Если Хорус нанесет удар сейчас, кто будет удерживать укрепления?

– Я думал, Белые Шрамы направляются к Терре.

– Джагатай-хану приказали вернуться вместе с легионом, но мы не можем выйти с ним на связь с тех пор, как разразились варп-штормы.

Коракс молча слушал новости, продолжая рассматривать возводящееся внизу строение. Горные вершины срывали, оставшуюся после них породу использовали для возведения стен, перекрывавших долины между ними. Там же парили огромные лихтеры, приводимые в движение десятками роторов и двигателей, которые перевозили генераторы и конденсаторы размерами с дом для новых лазерных оборонительных турелей. Стволы самих орудий везли по мостам и высеченным в скалах туннелям на плоских платформах длиной в сотню метров.

На внешней границе работы велись уже менее хаотично. Кое-где на горных склонах виднелись окна галерей или извилистый фронт амбразур. Дороги уводили в слабоосвещенные переходы и леса вокруг выровненных посадочных площадок. Это были пределы старого дворца, воздвигнутого Императором в самом начале Великого крестового похода. На восточной вершине располагались здания, которые с высоты птичьего полета походили на гигантскую аквилу. На западе, в продуваемой ветрами долине, сотни квадратных километров были отданы под огромные ветряные генераторы высотой в сотню метров, питавшие скрытый внизу город.

Впереди лежали самые высокие горы, черными контурами вырисовываясь на фоне неба. У одной из вершин парила небесная платформа – город шириной в тридцать километров, словно балкон, выступал из склона горы, опираясь на переплетение свай и балок, протянутых между двумя горными пиками. Последние лучи солнца сверкали на золотых арках и перламутровых башнях, темных силуэтах в пурпурно-синем закате.

Пару часов спустя шаттлы достигли похожего на пещеру дока в склоне горы, вершину которой выровняли и заменили скоплением антенн и тарелок. По обе стороны километрового проема вздымались огромные столпы, испещренные узорами молний, которые разветвлялись на спиральных колонах с орлами.

Когда орнитоптер поглотила тьма проема, мерцающие навигационные огни выхватили из мрака ряды машин на широком трапе. Коракс заметил «Громовых ястребов», «Громовых птиц», а также десятки орнитоптеров. Были там и другие, куда более крупные корабли – плоскобокие десантные «Предвестники», выкрашенные в цвета самых разных полков Имперской Армии.

Корабли с воинами Коракса, влетевшие в док следом за шаттлом Малькадора, один за другим отправились на отведенные посадочные места. Примарх хмуро посмотрел на Малькадора.

– Твоих легионеров разместят со всеми удобствами, – заверил Малькадор. – За ними присмотрят.

Шаттл Сигиллита не приземлился с остальными – пилот направил машину к меньшему проходу под самим потолком. На пути к туннелю орнитоптер осветил целые ярусы галерей, с которых открывался вид на порт. Территория почему-то пустовала, город, в котором могли обитать миллионы человек, теперь обезлюдел. Гул крыльев орнитоптера сиротливым эхом разносился в пространстве.

Нырнув в проем между лапами еще одного орла, шаттл несколько сотен метров летел по узкому проходу, пока не оказался в округлом зале в самом сердце горы. Его высокие стены были из отполированного камня с видимыми прожилками горной породы. Из дока вела единственная бронзовая дверь, украшенная двумя пересекающимися молниями под кулаком в латной перчатке. С воем снижающейся энергии крылья шаттла стали замедляться, пока корабль Малькадора наконец не сел на каменный пол. Люк открылся с шелестом выходящего воздуха, и Коракс тут же заметил, что воздух здесь был намного разреженнее, чем внизу. Малькадор первым вышел из шаттла, – казалось, его совершенно не беспокоила нехватка кислорода.

– Следуй за мной, я проведу тебя в покои. Твоих воинов поселят неподалеку.

Едва Сигиллит приблизился к двери, она распахнулась, и Коракс услышал тихий сигнал соединения связи, исходящий из посоха регента. За дверью начинались ступени, уводящие в глубь Императорского Дворца.

Наблюдая за шагающими впереди воинами Легио Кустодес, закованными в золотые доспехи, Альфарий невольно сравнивал себя с ними. Физически они впечатляли не больше, чем обычные легионеры, хотя их доспехи и оружие были созданы настоящими мастерами, на что в легионе мог рассчитывать только капитан. Ему не раз приходилось слышать, будто каждый кустодий является результатом уникальных экспериментов, созданным геномантами и техносервами, так же как их доспехи – творение мастеров Механикум. После того как Альфарий сразил нескольких Саламандр в зоне высадки, он не сомневался, что Альфа-Легион был равен любому другому легиону Астартес, но это чувство продлилось лишь до тех пор, пока ему не пришлось встретиться с Легио Кустодес, воины которого без особых усилий могли победить любых других слуг Императора.

Гвардейцы Ворона праздно переговаривались между собой, пока кустодии вели их в глубь Императорского Дворца. Коракс и Малькадор, по мнению Альфария, направились в личный док Сигиллита – еще одни ценные данные, о которых следует доложить, – сами же воины спустились в гигантском лифте на сорок шесть этажей ниже, на уровень казарм.

Верхние части дворца были облицованы мрамором и обсидианом, увешаны знаменами и картинами со сценами времен Объединительных войн. Альфарий видел изображения древних городов и храмов с башнями-луковицами, вырастающие из песков полуразрушенные пирамиды, реки, несущие свои воды к широким водопадам и зеленым пастбищам. Память о тех временах осталась лишь в картинах, красоты древней Терры давным-давно погибли от загрязнения окружающей среды и нескончаемых войн.

Выйдя из лифта, Гвардейцы Ворона оказались в простом и функциональном с виду помещении. Стены из феррокрита были покрыты ровным слоем побелки. Арки по обе стороны длинного коридора уводили в пустующие спальни, запах свежей краски и частички каменной пыли, все еще витающей и воздухе, свидетельствовали, что казармы построили совсем недавно в преддверии прибытия тысяч защитников.

Докладывать пока было не о чем, но Альфарий старался держать ухо востро, чтобы не пропустить ничего важного. Он не знал, как глубоко их завели внутрь горы. Окон здесь не было, освещение обеспечивали многочисленные световые полосы в потолке и на стенах, воздух поступал через систему вентиляции, в которую смог бы пролезть разве что ребенок. Единственным выходом наружу служили двери в обоих концах коридора – меры предосторожности были налицо. Альфарий понял, что при необходимости зал с легкостью может стать тюрьмой. Гвардейцы Ворона, выросшие в камерах Ликея, недовольно зароптали, но сержанты быстро их утихомирили.

Командир Кустодес остановился и указал копьем на арку слева, за которой находилась спальня с несколькими длинными рядами коек. Еще там были личные шкафчики и полки, а также оружейные стенды и стойки для доспехов. В зале все рассчитывалось на легионеров, мебель была крупнее и прочнее обычной.

– Располагайтесь, – сказал командир Кустодиев, голос которого, искаженный внешним эмиттером, донесся сквозь решетку шлема. – Еду и напитки вам вскоре принесут. Комнаты для тренировки ближнего боя вы найдете в южном конце зала, – наконечник копья указал на дальнюю часть коридора, – а если захотите поупражняться в стрельбе, вас отведут в предназначенное для этого помещение.

– И как нам связаться с вами? – спросил командор Агапито, явно раздраженный столь бесцеремонным обращением. – Мы здесь, чтобы сопровождать примарха, а не прохлаждаться в вашей компании.

– За лордом Кораксом присмотрят, можете не беспокоиться, – ответил кустодий; по его металлическому голосу было непонятно, что он имел в виду – безопасность примарха или что-то другое. – Вам выделят безопасную частоту. Казармы и прилегающие помещения находятся в полном вашем распоряжении, но вам запрещено выходить за южные или северные пределы этого зала. Нарушение карается массовой казнью.

– Хорошо, что нам доверяют, – съязвил Агапито.

Кустодий обернулся к командору Гвардии Ворона, и черные линзы шлема остановились на легионере.

– Кредит доверия уже исчерпан, командор. Исключений не будет. Мне поручили следить, чтобы вы не покидали помещения. Меня зовут Аркат Виндик Центурион, и все контакты будут происходить через меня. Моим товарищам запрещено общаться с вами, поэтому не пытайтесь задавать им вопросы или на что-либо жаловаться. Я вернусь через час, чтобы провести подробный инструктаж по безопасности.

Кустодии строем вышли через гигантские двери в конце коридора, и Гвардейцы Ворона остались одни. Отделение за отделением они расселились по комнатам. Альфарий и его люди получили койки у самого коридора, но он даже и не подумал выскользнуть на разведку. Примарх объяснил, что ему ни в коем случае нельзя раскрывать себя, пока не выяснится цель задания, поэтому Альфарий не собирался рисковать, тем более под носом у Кустодиев.

Когда все легионеры нашли себе койки, оружейные сундучки и полки, Агапито построил роту.

– Я знаю, что все это очень странно, а Кустодес кажутся крепче, чем хватка мертвеца, но нам придется смириться, – сказал командор. – Когда мы получим доступ к связи, я немедленно сообщу на «Мститель» о прибытии и переговорю с Аркатом, чтобы он составил распорядок дня. Не знаю, как долго мы здесь задержимся, поэтому будьте наготове и ждите приказов примарха.

Оставаться в состоянии боевой готовности было бессмысленно, поэтому Гвардейцы Ворона помогли друг другу снять доспехи, оставшись в нательниках и верхней одежде. В обычных обстоятельствах этим занималась целая армия помощников, но здесь подобный персонал отсутствовал. Несмотря на кажущуюся безопасность, командор составил график дежурств и распределил отделения по сменам. Жизнь, состоявшая из рутины и дисциплины, могла быстро распасться из-за бездеятельности, а Агапито не хотел, чтобы воины поддавались лени.

Как и обещал Аркат, вскоре из противоположного конца коридора вышли слуги с едой и понесли ее в обеденную часть зала. Сервы появились и исчезли, не проронив ни слова, – возможно, им приказали ни в коем случае не разговаривать с легионерами. Все слуги были мужчинами и женщинами средних лет, в одинаковых белых куртках с аквилой Императора, в мешковатых черных штанах и тапочках из такого же плотного материала, на их лицах читалось вежливое безразличие, которое могло появиться только в результате многолетнего опыта.

Альфарий слонялся по коридору и успел заглянуть в закрывающиеся двери, когда слуги стали уходить. Как он и ожидал, дальше находились еще одна комната с дверью на запоре. Отсюда определенно не удастся выскользнуть.

Вернувшись к своему отделению и сев за длинный стол, он понюхал ароматный пар, который поднимался от жареного мяса, разложенного по тарелкам перед легионерами. На каждом столе в чашах лежали свежие фрукты и овощи, а также множество другой разнообразной пищи. После корабельных пайков это был настоящий пир. Никто не мог сказать, в какие неприятности тут можно угодить, поэтому, оторвав ножку от какой-то гигантской домашней птицы, Альфарий решил для себя, что это далеко не самое сложное задание, которое ему приходилось выполнять на службе легиону.

Глава шестая
ГОСТЬ ИМПЕРАТОРА
ЗАЛ ПОБЕД
ОМЕГОН ГОТОВИТСЯ

В отличие от его почетной гвардии примарха Коракса разместили с определенным комфортом и роскошью в похожем на виллу доме, из которого открывался вид на огромное подземное озеро. Освещенный из-под поверхности воды мощными прожекторами, покрытый сталактитами потолок блестел минеральными отложениями, которые мерцали в неравномерном освещении плескавшегося внизу водоема. Комнаты были заботливо обставлены золоченой мебелью из темного дерева, гобеленами и мягкими коврами. С потолка свисали канделябры с настоящими свечами, что было в новинку для примарха, выросшего под тусклым сиянием светополос.

Комнаты оказались спроектированы специально под его рост и телосложение, что стало приятной неожиданностью. Кораксу пришло в голову, что предназначенные для примархов покои не должны удивлять его, ведь это Терра. На краткий миг он задался вопросом, могло ли случиться так, что со временем, когда Великий крестовый поход завершится, это жилье для гостей стало бы настоящим домом. Иногда между его братьями разгорались споры, что произойдет, когда завоюют последнюю планету и мечты Императора станут явью, но Коракс желал бы в таком случае передать бразды правления Империумом кому-то другому. Он был военачальником, а не администратором, и, если б ему не пришлось больше сражаться, он с радостью ушел бы на покой и провел оставшиеся годы – не важно, сотни или тысячи – в уютной обстановке, возможно, написал бы трактат по политологии, изложив в нем все, чему научили его ликейские наставники.

В буквальном смысле целый мир отделял этот дом от его жилища на Освобождении, по необходимости небольшого и сугубо функционального. Дело было не в том, что примарх не любил роскоши. Он всегда считал своим домом поле боя, корабельную палубу либо залы командного центра.

Малькадор ушел, и с Кораксом остались несколько Кустодиев – проводников и охранников, а также небольшая группа слуг, которые возникали словно из ниоткуда, стоило ему перейти в другую комнату, и всем своим видом демонстрировали, что рады исполнить любое желание или потребность примарха. Впервые после пробуждения в темной пещере на Ликее Коракс почувствовал, что находится в специально предназначенном для него месте. Прислуживавшие ему люди казались здесь крошечными, незначительными фигурками, бродящими по дому великана, но, судя по всему, они давно привыкли к необычности здания, в котором им довелось служить.

На краткий миг примарх попытался расслабиться, хотя его реберный щит еще не окончательно сросся, а рубцы на спине то и дело вспыхивали болью. Даже во время длительного путешествия к Терре он не позволял себе отдыхать, что мешало телу быстро восстановиться. Постоянная занятость и тревожное настроение препятствовали какому бы то ни было полноценному излечению. Раны Коракса по-своему напоминали ему о произошедшем, придавали реальности событиям, которые временами казались ему дурным сном. Каждая вспышка боли в порванных мышцах и уколы разодранной плоти казались телесными спутниками душевных мук, напоминанием о десятках тысяч воинов, которым не суждено было вернуться на Освобождение.

Новизну окружающей обстановки скрыл сумрак, когда в преддверии ночи приглушили свет. Встревоженный словами Дорна и Малькадора, Коракс не мог уснуть. По его просьбе слуги принесли письменный столик, и примарх взялся за составление заметок обо всем, что случилось с тех пор, как Гвардию Ворона вместе с другими легионами отправили наказать Хоруса за его деяния на Исстваане-III.

Поначалу он писал коротко и по сути дела, обрисовав диспозицию легионов, согласованную ими стратегию и доклады разведки о Сынах Хоруса. Он припомнил в подробностях первоначальные маневры флота, предпринятые для окружения кораблей Воителя, когда десантные капсулы, «Ястребиные крылья», «Громовые ястребы» и «Грозовые птицы» были готовы к штурму самой планеты. Тогда казалось, что все идет как положено, но теперь Коракс понял, что уже на том этапе план его братьев-изменников пришел в действие.

С учетом обстоятельств соединение легионов выглядело разумным шагом, выступление единым фронтом было верным способом одержать победу над изменником Хорусом и его легионерами. Теперь, оглядываясь на прошлое, примарх понимал, что таким образом предатели смогли подкрасться чрезвычайно близко, их боевые баржи и крейсеры двигались рядом с кораблями Саламандр, Железных Рук и Гвардии Ворона.

Несмотря на советы Коракса и выработанную Дорном стратегию, Феррус Манус первым ринулся в атаку, решительно настроенный как можно скорее уничтожить предателей. Возможно, его вынудили пойти на это колкости Фулгрима или нашептывания Лоргара. Правда останется неизвестной, ибо Горгон погиб на Исстваане-IV. То, что вторая волна целиком состояла из поклявшихся в верности Хорусу легионов, стало величайшим обманом, и они нанесли удар, против которого верные войска не могли защититься.

Чем больше он писал, тем более личным становилось его повествование. Он не мог отделить пережитое им от сухих фактов. Его пальцы летали по экрану письменного планшета, облекая в слова испытанные Кораксом ужас и отвращение, когда Железные Воины и Несущие Слово открыли огонь с холмов над Ургалльской впадиной. Невольно он вспомнил о всепоглощающем гневе, с которым вонзал когти в предателей, и каждый взмах оружия сопровождался очередной вспышкой ярости.

Примарх замер, когда в воспоминаниях дошел до встречи с Лоргаром.

Какими словами он мог описать ту ненависть, которую испытывал к своему брату? А если б и нашел подходящие слова, то как он объяснил бы свои чувства, когда Ночной Призрак, Конрад Курц, остановил молниевые когти Коракса за миллисекунду до того, как они добрались до горла Лоргара?

Вновь появились слуги, и, слушая обрывки их разговоров, примарх понял, что уже наступило утро и они готовились собрать завтрак. Он просмотрел последние абзацы и невольно поразился их страстности. На краткий миг ему захотелось удалить документ, одним махом стереть все воспоминания, но Коракс сдержался. Как бы болезненно это ни было, ему необходимо продолжать.

Стычку с Лоргаром и Курцом он описал в нескольких кратких строках, после чего вновь вернулся к лапидарному стилю изложения. Примарх быстро перепрыгнул на рассказ об отступлении к ближайшему «Громовому ястребу», который затем подбили в нескольких километрах от места резни.

Повествование вновь пошло легко, буря в мыслях стала стихать, и Коракс описал сбор Гвардии Ворона, последовавшее за ним отступление в горы, ответные удары по предателям и то, как приходилось прятаться в тенях пещер и долин, когда враги приближались слишком близко.

Он завершил историю кратким рассказом о прибытии Бранна – теми же словами, как поведал ему сам командор, а также об эвакуации с Исстваана. Коракс не сомневался, что от него решили что-то утаить. Для Бранна неподчинение приказам и то, что он оставил Освобождение, казалось смелым шагом. Кроме того, здесь явно каким-то образом был замешан тэрионец, префектор Валерий. В этой истории пока кое-что не сходилось, и Коракс решил выяснить правду, как только вернется на борт «Мстителя».

Захватив планшет, он направился в обеденную комнату, по пути составляя и снабжая примечаниями список военных кораблей и подразделений, что он видел во время кампании. За едой, на которую он почти не обратил внимания, Коракс добавил приложение с деталями о вражеских силах и их тактике на Исстваане, а также несколько заметок относительно перемещений флота, замеченных им при бегстве из звездной системы.

Завершив повествование, он закрыл файл и передал планшет одному из помощников, приказав отдать его Малькадору. Сигиллит должен был проследить за тем, чтобы информация попала в руки Дорну и всем, кому она сможет оказаться полезной.

К сожалению, изложение пережитого на Исстваане не принесло удовлетворения или облегчения. Оставалось еще столько вопросов без ответа, что Коракс даже не знал, с которого следовало начать. Вновь и вновь, одолеваемый чувствами потери и пустоты, он спрашивал себя: что отвратило его братьев от Императора?

Желая успокоиться и отвлечься, примарх вышел на балкон, с которого открывался вид на внутреннее озеро. Он отбросил тревожные мысли и попытался сконцентрироваться на изменчивой игре света и ряби на воде.

Вдоволь налюбовавшись красотами пещерного озера, примарх решил немного прогуляться. Неподалеку он заметил одинаковые жилища, которые выходили на круглую площадь, вымощенную мозаичной плиткой. Резиденции показались ему пустыми. Коракс насчитал их двадцать, что явно не могло быть простым совпадением. Это отвечало на вопрос о времени их постройки, ибо позднее их было бы только восемнадцать.

Снаружи дома во всем походили друг на друга, и Кораксу быстро наскучило угадывать, для кого из примархов предназначался каждый из них. Он уже собирался вызвать лифт, расположенный в огромной колонне на центральной площади, когда услышал:

– Лорд Коракс, вам сообщение! – Обернувшись, примарх увидел бегущую к нему женщину средних лет. – Лорд Дорн вернулся и хочет встретиться с вами и лордом Малькадором.

В этот момент от лифта раздался звонок, и встроенная в мраморный столб дверь отъехала в сторону, явив за собой капитана Имперских Кулаков.

– Это ваш проводник, лорд Коракс, – сказала служанка. – Простите, что так долго вас искали.

– Не важно, – ответил Коракс.

Капитан ударил кулаком по груди и кивнул, когда Коракс пошел в лифт. Дверь закрылась, и примарх с легионером погрузились в мягкое синее сияние искусственного света.

– Где я встречусь с братом? – спросил Коракс.

– Малькадор ждет вас в Зале Побед, лорд, – ответил капитан. – Мы прибудем туда через пару минут.

Дальше они ехали в тишине. Когда, по подсчетам Коракса, они оказались ниже уровня моря, лифт остановился. Вскоре Имперский Кулак привел его к массивным позолоченным дверям, украшенным гравированным рисунком, изображающим мужчину и женщину. На левой створке двери женщина держала в руках ребенка и меч, ее волосы ниспадали, словно водопад, сливаясь с развевающимися одеяниями, которые, в свою очередь, плавно переходили в траву у нее под ногами. На правой двери же был изображен смотрящий в небеса мужчина в рабочей спецовке и цепью с перекрещенными молниями Единства на шее, с гаечным ключом в одной руке и пистолетом – в другой. Между ними в небесах пылала стилизованная звезда в окружении точечек света поменьше.

По небу вязью тянулся текст на одном из древних терранских языков. В отличие от многих своих братьев Коракс не был великим ученым и не занимался исследованием доимперской культуры Терры. Его мало интересовало прошлое, он предпочитал, сосредоточившись на настоящем, творить будущее. Но, невзирая на это, он легко расшифровал сообщение, примерно переведя его как «Народ Земли вместе».

Легким толчком распахнув двери, Коракс вошел в зал длиной в несколько сотен метров. Примарх с удивлением заметил вдоль правой стены арочные окна, сквозь которые лился солнечный свет.

Судя по названию места, Коракс ожидал увидеть на стенах множество боевых наград и знамен, образцы доспехов и оружия. Но вместо этого здесь стояли ряды стеклянных шкафчиков, от совсем крошечных, которые могли уместиться в ладони Коракса, до гигантских, размером с танк. В них хранились собранные со всей Галактики предметы, возраст которых насчитывал столетия, тысячелетия или даже десятки тысяч лет.

Подойдя к ближайшему шкафчику, Коракс остановился, чтобы рассмотреть его содержимое. Он ощутил укол статики и услышал тихое гудение генератора стазисного поля. Внутри хранилась небольшая схемная плата неизвестного ему назначения. На стенде внизу висела стальная табличка, текст на которой сообщал о необычайной важности предмета:

«Навигационная схема первого звездолета, способного на варп-перемещения».

Коракс от удивления сделал шаг назад. Заинтригованный, он обернулся и понял, что смотрит на каркас одноместной колесной машины. Большую ее часть составляли надувные шины. Примарх подошел ближе, чтобы прочитать название – «Титан-вездеход».

Примарх не понял, что это означает. Машина ничего общего не имела с титанами Механикум – огромными боевыми машинами высотой в десятки метров. Коракс присмотрелся внимательнее, но не увидел ничего, на что можно было бы установить оружие.

Недовольно заворчав, он пошел дальше, попутно бросая взгляды на разнообразные технологические артефакты, пока глаза не остановились на расположенной в дюжине метров от него стеклянной трубке, заполненной пульсирующей темно-синей жидкостью. Хотя слова на табличке были на высоком готике, с тем же успехом их могли написать чужацким или мертвым языком, так как Коракс ровным счетом ничего не понял.

«Менделевская формула эукариотического происхождения».

Убрав упавшую на лицо прядь волос, примарх выпрямился и заметил кое-что еще. Это был небольшой квадратный шкафчик, с меньше полуметра с каждой стороны, но, судя по тому, что его разместили на центральном помосте, содержимое шкафчика имело особую важность.

Внутри покоился разбитый глиняный сосуд. Он был совершенно непримечательным – восемь осколков из грубой некрашеной глины, покрытой царапинами и следами пальцев. Мысленно соединив частички, Коракс понял, что это что-то вроде чаши.

Услышав шорох открывающихся дверей, примарх резко обернулся и увидел, как в зал с решительным видом вошел Малькадор. Его лицо раскраснелось от ходьбы, глаза горели.

– Что это за место? – поинтересовался Коракс. – Какие победы здесь воспеты?

– Самые важные, – ответил Сигиллит, приблизившись к Кораксу. Он указал тонким пальцем на содержимое хранилища. – Одно из первых глиняных изделий, созданных рукой человека. Ему сотни тысяч лет.

– Эта чаша не кажется таким уж значительным достижением по сравнению с некоторыми другими предметами, что здесь находятся, – произнес Коракс. – Она ведь настолько проста, что ее может сделать даже ребенок.

– И все же ты видишь одно из важнейших достижений человечества за всю нашу историю, Коракс, – сказал Малькадор. – Без этой чаши, без разума, создавшего ее, и рук, придавших ей форму, этот зал был бы пуст. Мы прошли долгий, очень долгий путь с тех пор, как один из наших предков заметил, что определенный сорт грязи затвердевает на солнце, и решил что-то из нее сделать, – но без первого шага мы бы никогда не начали своего путешествия.

– Здесь только технологические достижения? Первые шаги в новую эпоху человеческой истории?

– Большинство из них технологические и научные, культурных ценностей здесь немного, – ответил Малькадор. Он махнул рукой в дальний конец зала, где хранились картины, статуи, барельефы, гобелены и тому подобное.

Прежде чем примарх успел рассмотреть все экспонаты, двери вновь открылись и на пороге появилась фигура почти столь же высокая, как Коракс, но более широкая в плечах. Светлые волосы Дорна были пострижены ежиком и стояли над его обветренным лицом подобно короне. Сейчас примарх Имперских Кулаков был одет в полудоспех: грудь, голени и предплечья защищали пластины золоченого металла, увитые почти такими же гравировками, что и у Коракса. С плеч Дорна ниспадал длинный, до самых лодыжек, темно-красный плащ, который удерживался на левом плече фибулой в виде стиснутого кулака, а на правом – в форме имперской аквилы. На нем была золотая кольчужная рубаха до колен, перетянутая поясом, на котором висел цепной меч с похожими на клыки зубцами и кобура с болт-пистолетом. Кисти рук Дорна скрывали золотые пластинчатые перчатки, каждую фалангу которых украшал рубин. Кожа примарха была смуглой и упругой, покрытой тонкими шрамами и следами от ожогов.

– Брат! – приветственно подняв руку, воскликнул Дорн, его голос громом разнесся по залу, нарушив ауру молчаливого почтения.

Примархи подошли друг к другу и взялись за запястья. Затем Дорн хлопнул Коракса по плечу, и на миг его лицо озарила улыбка.

– Я пообещал, что буду сегодня, – сказал Дорн.

– Твое слово так же надежно, как возведенная тобой крепость, – ответил Коракс, отпустив руку генетического брата и сделав шаг назад.

Дорн помрачнел.

– Надеюсь, последнее мое творение нас не подведет.

– Оно, как всегда, исключительно, Рогал, – заверил его Малькадор. Он жестом пригласил примархов проследовать за ним к скамейкам под высокими окнами. – В Галактике нет другого человека, которому Император доверил бы строить для него укрепления.