Текст книги "700.000 километров в космосе (полная версия, с илл.)"

Автор книги: Герман Титов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Отцепив парашют, я огляделся. Вижу, по дороге пылит мотоцикл с тремя седоками, приложившими ладони к глазам. Они подъехали ближе и бросились меня обнимать. Это были колхозные механизаторы, поспешившие ко мне с полевого стана. Лица их были освещены радостью. Я едва вырвался из их рук, попросил:

– Помогите освободиться от небесного одеяния.

Довольно быстро они сняли с меня скафандр. Тут подъехала легковая машина с двумя мужчинами и женщиной. У женщины лоб в крови. Оказывается, они так торопились, что, едучи по жнивью, попали в яму. Я хотел ей помочь, сказал, что надо скорее перевязать бинтом повреждённую голову, а она вся сияет и говорит:

– Я первая увидела вас на земле, и у меня сегодня самый счастливый день…

По всему полю со всех сторон к нам бежали люди. Меня усадили в машину, чтобы доставить в райком партии. Но я попросил, чтобы меня сначала отвезли к кораблю. Он был за насыпью железной дороги. Мы промчались через переезд, и я увидел «Восток-2», стоящий на поле. Около него уже хлопотали товарищи из группы встречи.

Войдя в корабль, я взял из него бортжурнал, попил воды из запаса, находившегося в кабине, и на той же машине отправился в райком. Там меня соединили по телефону с Никитой Сергеевичем Хрущёвым, и я доложил ему, что полёт закончен успешно, космонавт чувствует себя хорошо. Никита Сергеевич, словно угадывая, что происходит во мне, тепло, по-отечески разговаривал со мной. Он даже пошутил, говоря, что мой голос звучит, будто я вернулся не из космоса, а со свадебного бала, назвал мой 25-часовой полёт героическим подвигом.

– Вы осуществили мечту человечества, – сказал Никита Сергеевич. – Не так давно мечта о космических полётах человека считалась мечтой неосуществимой. Мы гордимся тем, что вы, советский человек, коммунист, сделали это. Вы теперь уже не кандидат в члены партии. Считайте, что ваш кандидатский стаж уже истёк. Потому что каждая минута вашего пребывания в космосе может засчитываться за годы. Вы свой кандидатский стаж в члены партии уже прошли и показали, что вы настоящий коммунист и можете высоко держать знамя Ленина!

Герман Титов из района приземления докладывает по телефону Никите Сергеевичу Хрущёву о выполнении полёта на космическом корабле «Восток-2».

Трудно передать состояние, охватившее меня в это мгновение. Я испытал самые тончайшие оттенки чувств. В них были и безмерная радость за новую победу, одержанную советским народом, и благодарность партии и правительству, доверившим мне столь ответственное задание, так высоко оценившим мой скромный вклад в развитие космонавтики. Слова Никиты Сергеевича о том, что я могу считать себя членом Коммунистической партии, ещё более окрылили меня, и я дал себе обещание готовить себя к любому новому, ещё более сложному заданию.

Все мы, космонавты, любим Никиту Сергеевича, как отца, и я много думал о его титанической энергии там, в просторах Вселенной, когда получил от него радиограмму. Товарищ Хрущёв всегда молод. Он иногда называет себя стариком, но сколь прекрасной должна быть старость, которой восхищается молодость! Просто диву даёшься, как этот обладающий исключительной памятью, сердечный, добрый и в то же время требовательный человек успевает находить время и для кипучей дипломатической деятельности и для глубокого проникновения в нужды сельского хозяйства и нашей индустрии, для бесед с работниками литературы и искусства, для заботливого выращивания научных кадров! А сколько сделал Никита Сергеевич в области наиболее близкой нам, космонавтам, – в строительстве ракетной техники, в организации космических полётов!

– Идите отдыхать. Вы заслужили отдых, – заканчивая разговор, сказал Никита Сергеевич. И тут я почувствовал, насколько устал.

Но за стенами райкома шумел народ. Там собрались жители всего городка, и, конечно, нельзя было не выйти к ним. Я поднялся на трибуну, находившуюся у здания.

– Полёт завершён успешно. Я многому научился. Чувствую себя хорошо. Только что разговаривал с товарищем Хрущёвым, – сказал я и подумал, что всё только что пережитое никогда не забудется.

Под восторженные приветственные возгласы меня усадили в машину и отвезли на аэродром, где уже стоял самолёт, прилетевший с командного пункта группы встречи. Мы горячо, по-братски расцеловались с политработником Василием Яковлевичем – человеком большой души, отдающим много сил и энергии воспитанию космонавтов, заботам об их жизни и быте. Было радостно обменяться крепкими, дружескими рукопожатиями со многими другими товарищами по работе, снова оказаться в их тесной, сплочённой семье. В самолёте врачи Евгений Алексеевич и Андрей Викторович сняли с меня лазоревый комбинезон и все датчики, находившиеся на теле, проверили пульс и кровяное давление, уложили в постель. Машина поднялась в воздух, и я, несказанно счастливый и утомлённый, сразу уснул.

На пути из района приземления.

В тот же день в домике на крутом берегу Волги я встретился с Юрием Гагариным, как всегда, проявившим завидное упорство и вовремя прилетевшим из западного полушария. Нас окружило много людей, все поздравляли меня. Кто-то сказал, что делит успех на две равные доли: одну сулит мне, другую тем, кто создал «Восток-2».

Я ответил, что вся слава новой победы принадлежит партии, народу и, конечно, создателям космического корабля. Не было бы корабля, и я бы не смог взлететь в космос. Не было бы Титова, и взлетел бы Иванов, Петров, Николаев или Сидоров… У нас тысячи людей, способных сделать то, что свершили два первых космонавта. Вечер мы провели втроём – Юрий Гагарин, Космонавт Три и я. Мы любовались простором великой русской реки и синими заволжскими далями, освещёнными солнцем, прислушивались к басовитым гудкам пароходов.

Человек с железным здоровьем и таким же спокойствием, Космонавт Три задавал вопросы, на которые никто ему не мог ответить, кроме нас. Он хотел всё знать, ибо всё пережитое нами могло пригодиться ему в новом, может быть, ещё более сложном полёте.

После прогулки усаживаюсь за письменный стол. Надо осмыслить свой доклад Главнокомандующему Военно-Воздушных Сил Главному маршалу авиации К. А. Вершинину. Кратко я уже доложил ему о выполнении задания по телефону. Что необходимо порекомендовать для успеха полёта Космонавта Три – вот вопрос, над которым я размышлял в эти минуты.

В зарубежной поездке

Все последующие дни были наполнены большими, волнующими чувствами, которые вызвали во мне возвращение в Москву, встреча на Внуковском аэродроме с Никитой Сергеевичем Хрущёвым и другими руководителями Коммунистической партии и Советского правительства, с отцом, матерью, женой и сестрой, с москвичами, грандиозный митинг на Красной площади, награждение орденом Ленина и Золотой Звездой Героя Советского Союза.

9 августа 1961 года. Внуковский аэродром. Герман Титов направляется к правительственной трибуне.

Москва, 9 августа 1961 года. Торжественная встреча Германа Титова на Внуковском аэродроме.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев вручает лётчику-космонавту СССР Герману Титову орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза.

Коммунисту Герману Титову вручается партийный билет.

На пресс-конференции в Московском Государственном университете имени М. В. Ломоносова президент академии наук СССР М. В. Келдыш вручает Герману Титову «Медаль К. Э. Циолковского».

Главный маршал авиации К. А. Вершинин с лётчиками-космонавтами СССР Юрием Гагариным и Германом Титовым.

Разве могут когда-нибудь изгладиться из памяти те счастливейшие в жизни минуты, когда, стоя на правительственной трибуне Мавзолея рядом с Никитой Сергеевичем Хрущёвым, назвавшим меня и Юрия Гагарина «небесными братьями», мы слушали его речь, проникнутую огромным оптимизмом, неиссякаемой верой в могучие, творческие силы нашего народа – строителя коммунизма!

– Народ – творец истории, кузнец своего счастья, – говорил Никита Сергеевич. – Чем лучше все советские люди будут трудиться на благо общества, тем быстрее мы достигнем вершин коммунизма, проложим широкий путь в будущее для всего человечества. И мы твёрдо уверены, что наш народ под руководством Коммунистической партии будет и впредь на высоте стоящих перед ним задач. Мы первыми в мире построили социализм, первыми проложили путь в космос. Наша страна первой идёт к коммунизму.

Москва, 9 августа 1961 года. На трибуне Мавзолея Н. С. Хрущёв, Г. С. Титов и Ю. А. Гагарин.

Москва, 9 августа 1961 года. Красная площадь. Народ славит новое великое достижение советской науки и техники.

На приёме в Большом Кремлёвском дворце.

Н. С. Хрущёв и Л. И. Брежнев с членами семьи лётчика-космонавта СССР Г. С. Титова.

На родине Германа Титова. Митинг в селе Полковниково. Выступает отец лётчика-космонавта С. П. Титов.

Москва, 9 августа 1961 года. Праздничный салют.

«Небесные братья» – Юрий Гагарин и Герман Титов.

Тамара Титова (справа) пришла навестить Валентину Гагарину и её маленьких дочек – Леночку и Галю.

Герман Титов рассказывает своему отцу Степану Павловичу о полёте в космос.

Торжественный приём в Кремле, встречи с трудящимися столицы, пресс-конференция в белоколонном зале Московского университета на Ленинских горах, поездка вместе с Юрием Гагариным и другими нашими друзьями-космонавтами к рабочим и инженерам – строителям замечательных советских космических кораблей – всё было радостным в эти дни. Я без устали рассказывал обо всём виденном во время полёта на «Востоке-2» и как бы заново переживал сутки, проведённые в космосе.

Герман Титов среди пионеров.

Герой Советского Союза, лётчик-космонавт СССР Герман Степанович Титов.

Вскоре проявили плёнку киноаппарата, который был взят мною в кабину корабля. Отдельные кадры съёмки, сделанной в космосе через иллюминаторы «Востока-2», опубликовала «Правда» и другие газеты и журналы. Было радостно, что эти снимки увидели миллионы советских людей – они как бы вместе со мной и Юрием Гагариным смогли заглянуть в космос, полюбоваться оттуда на нашу матушку Землю.

Из многих стран на моё имя стали приходить приглашения приехать в гости, рассказать о полёте «Востока-2», о новом достижении советской науки и техники. Первая такая поездка состоялась в Германскую Демократическую Республику.

1 сентября со Внуковского аэродрома вместе с женой на самолёте «ИЛ-14» я вылетел в Берлин. Мы направились туда по приглашению Центрального Комитета Социалистической единой партии Германии, Государственного совета ГДР, правительства ГДР и Национального совета Национального фронта демократической Германии.

Первое сентября – первый день нового учебного года. Миллионы школьников и студентов сели в этот день за парты; я тоже прослушал лекции по физике и прямо из аудитории направился на аэродром. Как только самолёт поднялся за облака, Тамара достала учебник химии и тетрадь и занималась несколько часов: жена моя теперь студентка медицинского училища.

Вместе со мной в ГДР летели известный лётчик Герой Советского Союза генерал Л. И. Горегляд, профессор В. И. Яздовский, корреспондент «Правды».

Накануне все газеты опубликовали заявление Советского правительства о мероприятиях, принимаемых с целью укрепления обороноспособности нашей Родины и сохранения мира во всём мире. Я взял с собой «Правду» и заново с карандашом в руке прочёл этот документ. В нём сообщалось, что Соединённые Штаты Америки и их союзники всё сильнее раскручивают маховик своей военной машины, раздувая до небывалых размеров гонку вооружений, увеличивая численность армий, доводя до белого каления напряжённость международной обстановки. Дело дошло до того, что руководящие деятели США и союзных с ними стран стали прибегать к прямым угрозам взяться за оружие и развязать войну в ответ на предложение СССР о заключении мирного договора с Германией.

Я летел в Берлин, и меня очень интересовал этот мужественный, энергичный документ. В нём были такие строки: «В Советском Союзе разработаны проекты создания серии ядерных бомб повышенной мощности – в 20—30—50 и 100 млн. тонн тротила, а могучие ракеты, подобные тем, с помощью которых майор Ю. А. Гагарин и майор Г. С. Титов совершили свои беспримерные космические полёты вокруг Земли, способны поднять и доставить такие ядерные бомбы в любую точку земного шара, откуда могло бы быть совершено нападение на Советский Союз или другие социалистические страны».

Самолёт пересёк освещённую солнцем территорию Польши, и под крыльями замелькали поля и леса Германской Демократической Республики. Мы с женой с интересом всматривались в новый для нас пейзаж с городами, подёрнутыми лиловатой дымкой, с краснокрышими сёлами.

О Великой Отечественной войне я знал не только из книг, но и помнил рассказы участников сражений. О войне рассказывал отец – бывший солдат Советской Армии, рассказывали земляки и лётчики годами постарше. И, глядя на немецкую землю, я припомнил всё, что знал о войне.

…Весь январь 1945 года с востока через всю Европу дул сквозной тёплый ветер. Припомнил я этот рассказ бывших солдат и как бы ощутил силу этого ветра.

12 января Советская Армия начала решительное наступление по всему фронту – от холодного Балтийского моря до высоких Карпатских гор. Наши войска, сражавшиеся за мир, пересекли границу Германии и, словно весеннее половодье, обгоняя толпы немецких горемык, насильственно, будто скот, угоняемых эсэсовцами, устремились по ровным асфальтированным дорогам.

Напуганные беженцы молча встречали продвижение наших танковых частей. Много напраслин возвёл на наше войско лжеязыкий Геббельс, но все эти наветы рассеивались как дым от первых встреч населения с советскими солдатами.

Словно снег, покрывали белые полотнища немецкие города и сёла. На серых, закопченных дымом стенах – листы газеты «Фрейес Дейчланд» – органа Национального комитета «Свободная Германия». На этих листах можно было прочесть слова Вальтера Ульбрихта, – он призывал всеми средствами воспрепятствовать Гитлеру продолжать войну на немецкой земле, не дать ему превратить Германию в руины.

Припомнился солдатский рассказ о мостостроителях фирмы «Августин» из тех многих миллионов немцев, которые на президентских выборах голосовали за Тельмана. Они не дали фашистам взорвать мосты, уничтожить заводы, затопить шахты. Ещё в детстве я знал, что не только народы Румынии, Болгарии, Югославии, Польши, Венгрии, Чехословакии встречали на своей земле советских солдат как освободителей, но и многие люди Германии видели в них своих спасителей, несущих самое важное жизненное благо – свободу.

Один за другим занимала Советская Армия немецкие города с островерхими крышами, с готическими кирхами, словно кинжалы вонзавшимися в чёрное небо, затянутое дымом войны. Я закрывал глаза и отчётливо видел, как закопченный порохом, с улыбкой на устах советский солдат входил в дом напиться воды. Хозяин дома с белой повязкой на рукаве подносил ему кружку, затем снимал со стены портрет фюрера, бросал его на пол и, словно гада, давил каблуком.

«Эх, чуток бы пораньше так», – сокрушался храбрый солдат и шагал дальше.

Мои спутники – участники Великой Отечественной войны – рассказывали о том, как в те дни всех в Европе измучила, всем надоела война, все стосковались по миру. Но немецко-фашистская армия продолжала отчаянное сопротивление, и вот уже невиданное по своей ожесточённости сражение, словно свирепые волны, гонимые бурей, докатилось до закопченных стен Берлина. Гитлеру помешали заключить сепаратное перемирие с западными державами. Бой шёл за каждую улицу, за каждый дом. Горячий воздух вырывался из разбитых окон. Едкий дым горящих многоэтажных зданий затруднял дыхание. В воздухе кружились облигации, векселя, архивные документы, портреты атаманов банды нацистских грабителей. В красной кирпичной пыли валялись пачки фашистских марок.

А в Европе буйствовала весна, по всем дорогам брели освобождённые Советской Армией из фашистских лагерей узники, получившие свободу. Среди каменных развалин Берлина расцветали первые красные маки, точь-в-точь такие, как у нас на Алтае. Как попали они туда? Может быть, семена их занесли на своих шинелях советские солдаты?

За толстыми баррикадами из камней и железа остывали чёрные от копоти подбитые танки, те, которые брали Париж и прошли Фермопилы. По Берлину стреляла сорок одна тысяча советских орудий и миномётов, так что небу становилось жарко. Кровопролитный бой шёл на трёх этажах: в небе, на земле и под землёй, в сырых тоннелях метро.

На тротуарах, окантованных искалеченными деревьями, покрытыми пушистой зеленью, появились толпы людей.

Вступив на землю Германии, советские солдаты, воспитанные Коммунистической партией в духе интернационализма, сумели отличить Германию Гитлера и Круппа – этой банды фашистских выродков и палачей – от Германии великих писателей-гуманистов, Германии, в которой создали своё бессмертное учение Маркс и Энгельс, Германии Тельмана и миллионов немецких рабочих и крестьян. Опытные в бою, наши солдаты оказались опытными в разгадывании человеческих сердец. Гитлер пришёл и ушёл, а народ германский остался.

Товарищи, летевшие со мной, рассказывали, что в мае сорок пятого года на перекрёстках разбитых берлинских улиц можно было видеть полевые кухни, окутанные первым мирным дымком, и усатых кашеваров, добродушно разливающих суп голодным немецким женщинам и детям. На солдатских биваках слышались беседы о Карле Либкнехте и Розе Люксембург, Эрнсте Тельмане и Вильгельме Пике.

Рабочие берлинских заводов «Эрих и Герц», «Осрам», «Аксания», «Сименс», «Телефункен» рассказывали нашим бойцам о работе наиболее крупной и разветвлённой в Германии подпольной организации, созданной во время войны Антоном Зефковым, Францем Якобом и Бернгардом Бестлейном. Все три руководителя этой организации, смелость которых не знала границ, сложили свои головы под топором палача.

В пяти километрах от Веймара Гитлер создал для немецких коммунистов мрачный Бухенвальдский лагерь уничтожения. При отсветах зловещего пламени, бушевавшего в печах крематория, коммунисты писали листовки, призывая узников к сопротивлению.

Восемнадцатого августа 1944 года в этом лагере был убит и сожжён Эрнст Тельман – вождь Коммунистической партии Германии. Свыше одиннадцати лет палачи мучили его в фашистских застенках.

В Бухенвальде, как и во всех лагерях уничтожения, существовала крепкая организация Сопротивления, руководимая коммунистами. Душой этого руководства были советские коммунисты. Когда к Веймару приблизились союзнические армии, эта боевая организация, исподволь собиравшая и изготовлявшая оружие, подняла в лагере восстание. Узники перебили в ожесточённой схватке охрану и освободили сами себя. Среди вырвавшихся на свободу было несколько тысяч немцев-антифашистов.

Командование Советской Армии предоставило немецкому народу всё необходимое для строительства новой жизни. Советский народ помог засеять окровавленную, испепелённую почву Германии добрыми семенами мирного труда, создать Германскую Демократическую Республику – ныне здравствующее и расцветающее первое в истории свободное государство немецких рабочих и крестьян, пригласившее меня в гости.

Я разглядывал очертания огромного города, привольно раскинувшегося на берегах Шпрее и Хавеля.

– Берлин? – спросила жена.

– Да, Берлин, – ответил я и словно отодвинул в сторону все воспоминания.

Самолёт снизился и опустился на аэродром Шенефельд. Там уже собралось много берлинцев. Прибыли сюда Первый секретарь ЦК СЕПГ, председатель Государственного совета ГДР Вальтер Ульбрихт, первый секретарь Центрального Комитета КПГ Макс Рейман, посол Советского Союза М. Г. Первухин, Главнокомандующий Группой советских войск в Германии Маршал Советского Союза И. С. Конев. Мы сердечно поздоровались с ними.

Шумной стайкой подбежали немецкие пионеры. Повязали мне синий галстук, вручили букет цветов.

Отовсюду слышались приветственные возгласы, здравицы в честь германо-советской дружбы.

К микрофону подошёл товарищ Вальтер Ульбрихт.

– Мы приветствуем вас как сына советского народа, освободившего наш народ от варварства гитлеризма и проложившего тем самым путь к возрождению нашего народа в духе мира и гуманизма, – говорил Вальтер Ульбрихт.

Дали слово и мне. Я подошёл к микрофону.

– Мы много читаем о ваших людях, – сказал я, – о ваших славных делах. Знаем Германию Карла Маркса, Бетховена и Гёте, Германию миллионов немецких рабочих и крестьян.

Передал горячий привет от советского народа, закончил своё выступление здравицей в честь нерушимой дружбы между народами Советского Союза и ГДР. Последнюю фразу: «Да здравствует мир во всём мире!» – я произнёс на немецком языке.

Хотя я и облетел семнадцать раз вокруг земного шара, но никогда ещё не ступал по зарубежной земле, и всё увиденное в Берлине интересовало меня и трогало.

Мы выехали с аэродрома в открытой машине, увитой живыми цветами. Товарищ Вальтер Ульбрихт стоял, я находился рядом с ним. За нами двигался поток машин, и сбоку мчался почётный эскорт мотоциклистов.

Жители Берлина восторженно встречают Г. С. Титова.

От аэродрома до Панкова, где мы должны были жить, стояли плотные шеренги людей, приветствуя своё правительство, своего великого друга – Советский Союз и его славную ленинскую партию. Дорога от аэродрома до города петляет среди полей. Она густо обсажена деревьями, и с каждого из них свисали флаги Советского Союза и ГДР.

Вдоль шоссе в форменной одежде тёмного цвета замерли бойцы боевых рабочих дружин, героически проявивших себя во время осуществления мероприятий правительства ГДР по охране своих границ. В большинстве своём это пожилые люди, хлебнувшие немало горя на своём веку.

Я всматривался в их суровые лица. Все такие разные и в то же время чем-то похожие друг на друга. Эти люди взяли на себя охрану секторальной границы Берлина. Одним ударом они перерубили щупальца западноберлинского спрута, двенадцать лет высасывавшего соки из тела ГДР, отравлявшего людей ядом шовинизма и реваншизма.

Мне было известно, что «фронтовой город», как называют Западный Берлин милитаристы, по-прежнему оставался самым опасным очагом международной напряжённости, что там обосновалось около сотни шпионских и диверсионных организаций, засылавших свою агентуру в демократический Берлин. Эти коммивояжеры смерти переманивали в ФРГ специалистов и квалифицированных рабочих, тоннами скупали продукты в магазинах демократического Берлина и переправляли их в Западный Берлин, наживая на этих спекулятивных махинациях баснословные прибыли.

Теперь всему этому правительство ГДР положило конец. Граница оказалась на крепком замке.

Мы продолжали свой путь. Берлин был охвачен праздничным ликованием. Повсюду развевались разноцветные флаги стран социализма, виднелись красочные портреты Н. С. Хрущёва и В. Ульбрихта. Сотни тысяч плакатов и транспарантов свидетельствовали о горячем одобрении и поддержке трудящимися ГДР энергичных мер, принятых Советским правительством, чтобы оградить Советский Союз, социалистический лагерь, всё человечество от страшного пожара термоядерной войны.

Центральные магистрали города – Сталин-аллее, Берзаринштрассе, Димитровштрассе, Шенхаузер-аллее – были засыпаны цветами. Машины пробирались по ковру живых цветов, источавших тонкий, едва уловимый аромат.

Окна многоэтажных домов были распахнуты настежь, и в каждом окне – счастливые человеческие лица. Масса людей с балконов приветствовала нас. Пароходы на Шпрее и все паровозы на железных дорогах, пересекающих город, приветствовали советских людей сиренами и гудками.

1 сентября стало праздником в Берлине. Школьники оставили свои парты, чтобы увидеть советского космонавта. Дети в ГДР учат русский язык, самодельные плакаты у них в руках, написанные ровным, почти каллиграфическим почерком, вызывали добрые улыбки: «Мы все хотим побывать на Луне», «До встречи на Марсе», «Дружба», «Москва – Берлин».

На улицах звучала песня, несколько дней назад сложенная в честь советских космонавтов. Её распевали светлоголовые юноши и девушки в ярко-синих блузах – члены Союза свободной немецкой молодёжи.

Среди встречавших находился и девяностолетний «дедушка Герне» из местечка Штельн, как его ласково называют в республике, – свидетель первого полёта немецкого пионера воздухоплавания Отто Лилиенталя, летавшего на самодельных крыльях семьдесят лет назад.

Проезжая через Берлин, я невольно думал, что все улицы, по которым двигался кортеж машин, были когда-то передовой линией фронта. Не верилось, что полтора десятилетия назад в этом городе не оставалось почти ни одного целого дома.

Через некоторое время я был принят товарищем Вальтером Ульбрихтом. Между нами состоялась дружеская беседа, в ней приняли участие немецкие учёные.

В конце встречи Вальтер Ульбрихт прикрепил мне на грудь высшую награду республики – орден Карла Маркса.

В ответном слове я сказал, что награда эта принадлежит тем, кто строит советские космические корабли, и тем, кто летал и будет летать на них.

Вечером мы посетили председателя Совета Министров ГДР Отто Гротеволя на его квартире. Товарищ Отто Гротеволь не совсем здоров, и врачи пока не рекомендуют ему работать. Но он работает дома. Наша делегация передала товарищу Отто Гротеволю личные приветствия главы Советского правительства Никиты Сергеевича Хрущёва и пожелала ему скорейшего выздоровления.

Мы познакомились и с другими партийными и государственными деятелями Германской Демократической Республики. Здесь я увидел впервые и министра национальной обороны Германской Демократической Республики генерала армии Гейнца Гофмана. Это в прошлом рабочий, известный деятель Германской коммунистической партии. В 1936—1937 годах Гейнц Гофман сражался против фашизма в Испании в качестве комиссара одиннадцатой интернациональной бригады. После второй мировой войны он работал в аппарате ЦК СЕПГ и на ответственной работе в государственном аппарате Республики. Он является одним из создателей национальной Народной армии, защищающей мирный труд трудящихся ГДР.

Товарищ Вальтер Ульбрихт напомнил, что всё лето в Берлине лили холодные дожди, а небо было затянуто мрачными тучами; сегодня выдался тёплый, солнечный день, и берлинцы говорят:

– Советские люди привезли нам из Москвы хорошую погоду.

Поздно ночью я лёг в прохладную постель. Было тихо. В распахнутое окно заглядывало дерево, освещённое серебристым сиянием луны. Пахло влажной землёй и какими-то незнакомыми цветами. Несколько минут я думал о своём полёте в космос. Полёт был самым сильным впечатлением в моей жизни. Порыв ветра, залетевший в комнату, надул гардину, как парус. Я поплыл под этим парусом и уснул. Проснулся, как всегда, рано. Вышел на улицу. Город цвёл, как сад, расцвеченный флагами Советского Союза, Германской Демократической Республики, радужной гаммой национальных флагов всех стран социалистического лагеря.

Утром наша делегация посетила завод электроаппаратов. Мы прошли по всем цехам. Директор завода Гельмут Римаш рассказал о производственных достижениях коллектива, о том, что завод поставляет в Советский Союз оборудование для цементной промышленности и прокатных станов. Рабочие завода подарили мне пылесос.

– Чистить космическую пыль, – шутливо сказал секретарь парторганизации Вальтер Вагнер.

Г. С. Титов на заводе электроаппаратуры в берлинском районе Трептов.

На вместительном, как стадион, заводском дворе, с четырёх сторон окружённом пятиэтажными стенами цехов и до отказа заполненном рабочими, состоялся митинг.

– Весь немецкий рабочий класс равняется на Юрия Гагарина. В республике много гагаринских бригад. Теперь одна за другой возникают бригады имени Титова. Советская космическая ракета стала символом движения вперёд для строителей новой Германии, – сказал начальник цеха переключателей инженер Герхард Торн. – Наш заводской митинг – живое свидетельство безграничной любви немецкого рабочего класса к Социалистической единой партии Германии. Никогда ещё партия и народ не были так сплочены и едины, как в эти дни, когда Западную Германию трясёт лихорадка военных приготовлений, когда дурман реванша пьянит сумасшедшие головы по ту сторону границы, когда до нас доносится лязг американских танков, передвигающихся по улицам Западного Берлина.

Руководитель бригады имени Юрия Гагарина двадцатилетний рабочий Дитер Вильш сказал:

– В нашей бригаде одиннадцать человек. Вместе с двумя моими товарищами я четырнадцать дней в составе рабочей дружины охранял границу. Все эти четырнадцать дней, которые мы пробыли на границе, за нас работали восемь оставшихся товарищей. Они значительно перевыполняли план бригады. Ребята работали не считаясь со временем потому, что этого требует родина. Я знаю, что и теперь, когда я уйду в армию, наша бригада будет работать так же отлично.

Мастер Ганс Барк говорил:

– Я беспартийный, но если нужно, хоть сейчас пойду в боевую дружину.

На трибуну, украшенную живыми цветами, поднялась женщина – мастер Элли Нучан.

– Мой сын – танкист Национальной народной армии. Он – моя материнская гордость так же, как армия на границе – гордость всего народа. Эс лебе геноссе Титов! – так закончила она своё краткое выступление, и десять тысяч голосов как один человек повторили:

– Хох, хох, хох!

В своём выступлении я рассказал о космическом полёте и закончил его любимыми строками Тельмана из «Фауста» Гёте, которые вождь немецкого народа привёл в своём письме:

 
Я предан этой мысли! Жизни годы
Прошли недаром, ясен предо мной
Конечный вывод мудрости земной:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой!
 

Я попросил показать мне Бранденбургские ворота, и наши машины направились туда. Невдалеке от них находилось здание Советского посольства. Над воротами на венчающей их колеснице, запряжённой четвёркой бронзовых коней, ветер во всю длину вытянул трёхцветный флаг Германской Демократической Республики с государственным гербом посередине.

В сорока метрах западнее ворот проходила оплетённая колючими спиралями Бруно граница с Западным Берлином. Там, по ту сторону проволоки, свили свои осиные гнёзда эсэсовцы, штурмовики, уцелевшие оберштурмбаннфюреры концентрационных лагерей.

Справа высилась громада рейхстага, выкрашенная светло-серой краской. На крыше бессильно повис запутавшийся в верёвках незаконно вывешенный там флаг ФРГ.

У меня хорошее зрение, но ни одной исторической надписи, оставленной советскими солдатами, я не увидел на стенах рейхстага. Они замазаны и заштукатурены. На крыше под флагом ФРГ оборудован наблюдательный пункт английских оккупационных войск. Офицеры в бинокли глядели на нашу группу, подошедшую к проволоке, и тотчас сюда подлетел чёрный броневик, вооружённый пушкой и пулемётами.