Текст книги "Уверенность веры"

Автор книги: Герман Бавинк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

По существу, все истины христианской веры приходят к человеку извне. Человек узнает о них только посредством откровения, он начинает обладать ими только тогда, когда принимает их как ребенок – по вере. Поэтому вера, включая истинную, спасительную веру, всегда включает в себя знания. Не прямые, непосредственные знания, не знания, которые передаются от человека к человеку, не знания, которые приобретаются, когда мы что-то видим. Не знания, полученные путем личных исследований, аргументов или доказательств, наблюдений и экспериментов. Но знания, полученные от надежного свидетеля. До тех пор, пока мы не узнаем истину именно таким образом, она не сможет пробудить в нас доверие и вызвать различные переживания в сердце. До тех пор, пока христианская вера сохраняет свою уникальность, невозможно отвергнуть такое знание и согласие. Только если веру лишить ее христианских свойств и содержания, она может потерять этот элемент, но в этом случае она также перестанет быть религиозной концепцией. В рационализме, который все еще остается верным трилогии – Бог, добродетель и бессмертие – основное уже не вера, а дела, не религия, а нравственность.

Недостаточность метода личных переживаний достаточно понятна, потому что в различные периоды из таких переживаний можно вывести все или ничего, и вывести вполне оправданно. Все религии пробуждают религиозные чувства и переживания. Если они дают нам право делать выводы об истинности такой веры и ее содержания, если, выражаясь языков философии, суждения о значении – это основа и доказательство суждений о бытии, тогда буддист может прийти к выводу об истинности нирваны из своего собственного опыта, мистик-мусульманин – таким же образом придет к выводу о существовании видимых небес, а католик – к истинности культа девы Марии. И все они могли бы согласиться с Цинцендорфом, приводя такое основание своей веры: Es ist mir so, mein Herz sagt mir das (для меня это так; мое сердце говорит мне об этом).

Если мы обратимся к сущности, то такой эмпирический опыт напоминает нам взгляды пиетистов, которые изменили порядок и сделали личное переживание основанием веры. Однако существует определенная разница. Пиетисты использовали этот метод против мертвой ортодоксии и не намеревались поставить под сомнение объективную истину христианской религии. С недавних пор этот метод стал привлекательным, потому что уверенность, которую дает вера, была утрачена, и такой метод считался единственным путем ее восстановления.

Такой метод возник после того, как Кант ограничил познавательные способности человека познанием созерцаемого мира и после исторической критики поставил под сомнение истинность Писания. Этот метод – дитя неверия, но вынашивает тайную надежду все-таки спасти хоть какую-то веру. Тайную надежду на то, что наука будет считаться с внутренней святостью души и не прогонит религию из этой области. Все остальное – весь мир, природу, историю и почти что всего человека с его чувствами и ощущениями, памятью и воображением, пониманием и разумом – этот метод передает позитивистской науке, если при этом вере разрешается занимать совсем немного места где-то в глубине человеческого сердца. С этой целью вера уступает бастион за бастионом, позволяя человеку применять свое самоосвобождение и секуляризацию даже по отношению к большей части богословия и догматов. С точки зрения ее самых стойких толкователей, в ней не осталось ничего, кроме нескольких универсальных религиозных концепций.

Призыв Евангелия

Таким образом, эмпирический метод не ведет нас к желаемой цели. Он пытается сохранить религиозный характер откровения, но делает его содержание зависимым от личных переживаний верующего, и поэтому здесь присутствует риск потери объективной истины. Тем не менее, мы должны быть благодарны за напоминание, что христианство – это не наука или философия, а религия. Никакие научные доказательства или философские аргументы не могут заставить человека принять Евангелие. Как мы уже говорили, вы не можете спорить с тем, кто принципиально не соглашается с вами.

Особенно это касается сферы религии, потому что Евангелие «позиционирует» себя выше и против природного человека. Оно предназначено для него, но не гармонирует с его мыслями и предпочтениями. Евангелие притязает на божественное происхождение и поэтому требует от человека иных предпочтений, чем человек приобретает по рождению. Если бы человека можно было заставить принять Божье Слово путем научных доводов, то Евангелие не приобрело, а потеряло бы свою силу. Тогда оно было бы лишено своего особого характера, божественного происхождения, религиозного содержания, спасительной цели и опустилось бы до обычного, ненадежного, рационального и человеческого уровня.

Если ни рациональные аргументы, ни нравственные переживания не могут объяснить, как рождается христианская вера, то возникает вопрос: не существует ли лучшего способа, как можно привести человека к абсолютному принятию истины, явленной во Христе. И тогда, прежде всего, мы должны напомнить себе, что Евангелие, независимо от того, как к нему относятся и как его толкуют, все еще проповедуется веками, и, невзирая на все различия в толковании, несет в себе основное содержание: Иисус Христос пришел в этот мир, чтобы спасти грешников. Именно так воспринимают Евангелие те люди, которые слышат его – раньше или позже, в юности или в старости. Независимо от того, принимает человек Евангелие или отвергает его, оно приходит, призывая человека к вере и покаянию. И это неизменный факт. То, что Евангелие ставит нас лицом к лицу с призывом поверить и покаяться, зависит не от нашей воли, но от Божьего решения. Именно Он предопределяет, что мы рождаемся в христианской семье, растем в христианской среде, и без каких-либо заслуг с нашей стороны знакомит нас с путем спасения во Христе.

Если сказать в целом: существует одна святая, вселенская церковь, которая как столп и утверждение истины, поддерживает тайну благочестия: Бог явлен был во плоти, оправдан был в Духе, виден был ангелами, проповедан был в народах, принят был верою в мире, вознесён был во славе. Несомненно, свидетельства и влияние церкви были бы сильнее, если бы все ученики Иисуса были бы так едины, как Отец в Нем, а Он – в Отце. Тогда бы миру ничего не оставалось, кроме как признать, что Христос был послан Отцом. Но даже сейчас, несмотря на все внутренние разделения, церковь – столп и утверждение истины среди мира. То, что разделяет церковь, несмотря на то, насколько это может быть серьезным, всегда меньше того, что связывает и объединяет ее. Чем смелее и увереннее становится такое неверие, тем теснее церковь сплачивается против общего врага. Церковь должна сберегать и защищать свое духовное, святое владение. И для мира такое исповедание звучит как голос бурных вод, что нет другого имени под небесами, данного людям, которым мы можем спастись, кроме имени Иисус.

В таком исповедании действует Дух Господень, обличая мир о грехе, праведности и о суде (Ин. 16:8). Бог свидетельствует о Себе через природу. Он не доказывает Свое существование, оно не зависит от наших исследований, но Он свидетельствует о Себе нашим сердцам и нашей совести, через природу и историю, жизнь и судьбу, и это свидетельство настолько сильное, что ни один человек не может не услышать его, никто не может противостоять ему.

Можно привести много различных возражений против существования личного Бога. Согласно нашему ограниченному пониманию, может существовать множество феноменов и событий, которые не соответствуют этому. Тем менее, это установленный факт для каждого человеческого существа. Также это истинно в отношении Евангелия Христа. Оно существует: мы узнаем о нем различными способами и в различных обстоятельствах; оно обращается к нам в каждый момент нашего жизненного путешествия.

И это приводит нас к следующему моменту, который мы должны себе напомнить: Евангелие никогда не перестает влиять на наше сердце. Божье Слово оказывает нравственное влияние на наше сердце, и это неизбежно. Оно может произвести впечатление, но наша воля останется прежней, а сердце не изменится. Но Божье Слово – это не пустой звук или звенящий кимвал. Оно никогда не возвращается тщетным, но делает все, что Господь предназначил для него. По сути своей оно – светильник ноге моей и свет стезе моей (Пс. 119:105), даже несмотря на то, что по слепоте глаз своих человек может не видеть его. Хотя истина Божьего Слова не зависит от человеческих рассуждений и доводов, оно и не отвергает их. Именно в тот момент, когда мы, по нашей человеческой мудрости, думаем, что доказали глупость Божьего Слова, оно являет себя как Божья мудрость и сила. Оно не нацелено, как все человеческие науки, на наш разум для того, чтобы мы сначала изучили его, а потом приняли за истину или отвергли как заблуждение. Также оно не желает, чтобы мы судили о нем по человеческим меркам и оправдывали его в наших судах. Оно превосходит наше разумение, провозглашает себя судьей наших мыслей и желаний и вызывает нас такими, как мы есть, и со всем, что у нас есть, на суд – предстать перед Ним. Оно нацелено на всего человека, его понимание и мышление, его сердце и совесть, на глубину его души, сущность его бытия, его отношения с Богом. Божье Слово признает, что человек – грешник, нуждающийся в примирении, мире и спасении. И оно обещает и дает ему все это через веру и покаяние.

В обоих отношениях, Евангелие соответствует нашему представлению о совершенной и прекрасной религии. С одной стороны, Евангелие – это добрая весть о благодати и спасении. Оно не выдвигает ни одного требования: для него не важен ни возраст, ни происхождение, ни раса, ни язык, ни принадлежность к социальному классу, ни владение богатством. Оно не ставит условия, ничего не просит и ничего не требует, оно – не закон, но противоположность закона. Оно абсолютно подходит для людей и универсально, потому что оно предполагает то, что свойственно всем людям, а именно – необходимость получить избавление от пагубного состояния греха. И в соответствии с этим, с другой стороны, Евангелие ставит человека перед нравственным выбором, выбором принять верой дар Божьей благодати или отвергнуть его в ожесточении сердца.

Вера как нравственный выбор

Тот факт, что разница между верой и неверием – не просто понимание, но и нравственный выбор, подтверждается совестью каждого человека, жизнь которого определяется Евангелием. Периодически каждого человека мучает чувство вины и жалкого состояния. В наилучшие и самые глубокие моменты жизни невольно возникает вопрос: а не истинно ли то, что Евангелие – это Божественная истина? Неверующий никогда не уверен. Как может кто-то, уповающий на человека, твердо верить в то, что Иисус Христос не пришел в этот мир, чтобы спасти грешников? Кто бы рискнул своим именем и репутацией, своим состоянием и жизнью за такую отрицающую веру? Кто бы отважился, кто бы смог с радостью идти на мученическую смерть с таким отрицанием на устах? Отрицание не вдохновляет людей на мученическую смерть, что свидетельствует о том, что его основа и происхождение не в рациональных размышлениях, не в философских рассуждениях, не в сомнениях, а в ожесточенности сердца. И такая нравственная вина из-за неверия снова поддерживает истину Евангелия. Потому что религия не может быть истинной, если после ее отвержения человек не чувствует вины перед Богом.

Выбор за или против Евангелия вовлекает в себя нравственное решение, потому что обещания, которые дает нам Евангелие, исключают всякое принуждение. Невозможно заставить человека поверить против его воли. Вера – это результат понимания, признания истины Евангелия волей. Таким образом, весь человек вовлечен в этот процесс – его разум, воля, сердце, сущность его бытия, глубина его существования. Понимая, что сам по себе он виновен и потерян, человек верой полностью подчиняет себя Божьей благодати во Христе. Он прекращает вести войну, которую на протяжении долгого времени вел в своей совести против свидетельства Святого Духа. Его мысли направлены на послушание Христу. Как мы уже сказали ранее, предмет разногласия в религии – это всегда наивысший интерес, наивысшее благо, которое человек определяет для себя, своей собственной жизни, сохранения своей души. Христианская религия учит нас, что наивысшее благо для человека можно найти только в Боге, в общении с Ним, в небесном спасении. Вера – всегда дело личное, связывание уз, которые уже связали душу с Богом, отказ от всего сотворенного, чтобы возложить упование на Бога и в жизни и в смерти. Вера – это пренебрежение видимым для того, чтобы принять то, что не видимо, но вечно и бессмертно.

Природа веры также свидетельствует о том, что для того, чтобы человек пришел к вере, нужна еще и другая сила, кроме нравственного влияния, которое оказывает Евангелие. Для того чтобы поверить свободно, с желанием и всем разумением, необходимо новое сердце и измененная воля. Кто может вызвать такие изменения? Слово может служить посредником, а также рациональные и нравственные доводы могут представить веру человеческой совести. Но в конечном счете даже вместе они не могут породить в человеческом сердце веру, которая отвернет его от сотворенной реальности и приведет его к упованию на Одного лишь Господа. Писания ставят такое свидетельство прежде личного опыта. Не плоть и кровь открывают тайны Царства Небесного, а Отец Небесный. Ему благоугодно открыть младенцам сокрытое от мудрых и разумных (Мт. 11:25).

На первый взгляд это может показаться нелогичным, но все же это вполне рационально. Как знания возникают только тогда, когда согласовываются познаваемый объект и познающий субъект, так и истинное познание Бога возможно только через веру, которую Он Сам порождает в наших сердцах. Никто не знает Отца, кроме Сына и тех, кому Сын хочет открыть (Мт. 11:27). Это не должно удручать нас и побуждать к вопросу: кто же тогда может быть спасен? Всем людям, даже самым потерянным и падшим, предлагается большое утешение: в Боге нет ничего не возможного.

Религиозный опыт всех верующих подтверждает такое свидетельство Писания. Не важно, насколько верующие могут отличаться друг от друга и насколько расходятся их убеждения, в своих молитвах и хвале все верующие исповедуют перед лицом Бога, что только Он – источник их веры и надежды. Они не могут объяснить, каким образом к ним пришло это. Происхождение сокрыто под вуалью тайны; рождение происходит из темноты в свет. Ветер дует, где хочет, вы слышите, как он шумит, но не знаете, откуда он и куда он направляется. Так бывает с каждым, рожденным от Духа. Человек, слепой от рождения, может свидетельствовать только об одном: "Единственное, что я знаю: я был слепым, а теперь вижу" (Иоанн 9:25). Также и человек, который приходит ко Христу с верой, видит, судит и оценивает все по-другому. То, что раньше для него было глупостью, сейчас он почитает божественной мудростью. То, что он ранее отвергал, сейчас считает своей наибольшей радостью. Хотя все могут противостоять этому, все может противоречить этому, хотя весь мир и его совесть будут обвинять его в том, что он согрешил против всех Божьих заповедей и все еще склонен ко злу, верующий может свидетельствовать только о том, что только по Своей милости и благодати Бог дает ему праведность Христа и считает его таким, как будто он никогда не грешил, как будто он сам достиг того абсолютного послушания, которое Христос приобрел для него. Таким образом, вера – это действие нравственной энергии, действие наивысшей духовной силы; это главным образом Божье действие, потому что это Его самый драгоценный и замечательный дар. Вера прибегает к Богу, как будто видя Невидимого, познавая Его любовь, ощущая зависимость от Его благодати и надеясь на Его верность.

Вера и Божье Слово

С этого центра верующий чувствует, что он находится в общении святых; он еще теснее связан с истиной, с полным, богатейшим свидетельством апостолов и пророков, со Святым Писанием – Божьим Словом. Такие узы между душой и Писанием несомненно обладают мистическим характером, как и любовь и помышления сердца, но все равно они не будут иррациональными или необоснованными. Правда то, что вера никоим образом не принимает за божественную истину только то, что она сама пережила или может вывести из своего собственного опыта, потому что чувства в целом, а у верующих – особенно, идут далеко позади веры. Божье откровение в Писании было дано не просто одному человеку в церкви, но всей церкви – для того, чтобы во все века, все времена и во всех обстоятельствах церковь была источником истины и средством благодати.

Но вера не принимает слепо все то, что философы или художники, церковь или священник представляет истиной. Сегодня многие ищут среднего пути, берут за основание субъективную уверенность и утешение религии, и в то же время отказываются от объективной истины и способности к познанию. Это делает религию личным делом, психологической нуждой: то, во что, по мнению кого-то, полезно и необходимо верить в данное время и в данном месте, считается истинным.

Но если религия не существует в объективном смысле или она непостижима, то ее субъективная уверенность – это иллюзия. Если Христос не воскрес из мертвых, то все проповеди напрасны и вера тщетна. Чтобы быть принятым верой, слово должно представлять, подтверждать и запечатлевать себя как Божье слово. От своего самого начала вера имеет религиозный характер, и Реформация своим возвратом к Писанию опять прояснила это. Это не исторические знания, которые затем были дополнены и завершены доверием или любовью. С самого начала это религиозное состояние, практические знания, знания, которые я могу применить к себе, восприятие Божьих обетований как относящихся непосредственно мне.

Но такое отнесение возможно только если слово представляет и утверждает себя мне как слово от Бога. Если бы Писание было не чем другим, кроме как повествованием о событиях в прошлом, то оно могло быть принято только на исторической основе исторической верой. Но хотя оно и есть историей, эта история больше, чем просто повествование: это Божье Слово, которое приходит к человеку и призывает его к вере и покаянию. И оно может быть познано только через искреннюю веру. Всякий, принявший его свидетельство, подтверждает, что Бог – истинен (Иоанна 3:33). Обетование и вера соотносятся друг с другом; они обращаются друг к другу. Чем больше христианин развивается, тем больше он укореняется в этом Слове, учится познавать его лучше, ценить его больше. Таким же актом веры он принимает Христа, чей образ приходит к нему неповрежденным в свидетельстве Писания о Нем.

Таким образом, вера – не основание истины, вера – не источник знаний для верующего, но вера – орган души, она узнает объективную, самосуществующую истину. Вера – сосуд, которым верующий черпает воду жизни из источника Божьего Слова. Требуется соглашение между объектом и субъектом во всем восприятии и всех мыслях. Недостаточно того, что солнце просто светит на небе. Человеку также нужны глаза, чтобы увидеть солнце в его свете. Недостаточно того, что видимый мир – воплощение мысли. Человеку нужен разум, чтобы следовать этим мыслям и осознавать их. Таким же образом, верующий – это самое обычное человеческое существо, чьи глаза были открыты, чтобы увидеть вечное и небесное, чье сердце научилось понимать тайну Царства Небесного. Христианин не добывает знание истины из веры, но через веру он проникает даже еще глубже – в тайну спасения. Божье Слово – это всегда твердое основание, на котором он стоит, скала, на которой он держится, отправная точка его мыслей, источник его знаний, правило жизни, светильник ноге его и свет стезе его.

Измерение уверенности

Но для христианина недостаточно быть уверенным в истине. Ему также необходима уверенность в спасении. Только тогда он сможет успокоиться и радоваться в свободе Божьих детей, когда его вера даст ему уверенность не только в объекте, на который он уповает, но также и в себе. Эти два вида уверенности легко различить, но их невозможно разделять. Они тесно взаимосвязаны; одна не может существовать без другой.

В этом смысле вера похожа на знания. Характеристика знаний – это уверенность не только в объекте знаний, но и в то же самое время уверенность в самих знаниях. Если мы действительно знаем что-то наверняка, в тот же самый момент мы сразу же знаем, что мы знаем. Подлинное, истинное знание исключает любые сомнения относительно самого себя. Оно достигает такой уверенности не рациональными аргументами и не размышлениями или логическими умозаключениями; свет, который знание проливает на объект знаний, сразу же отражается назад на эти знания и тьма рассеивается. Это же и истинно о вере. Вера, которая действительно заслуживает это имя, приносит с собой собственную уверенность.

В вере мы можем провести различие между тем, что наши отцы называли исходящим и возвращающимся актами веры, между упованием, ищущим убежища, и полным упованием, между просто существованием и процветанием веры. Но какими бы замечательными ни были эти различия, их нельзя разделить. Вера не напоминает техническую сборку – например, машины, которая собирается из различных частей и постепенно становится единым целым. Также вера – это не дар, который навязывается нам сверху и при этом всегда остается чуждым для нас. Вера – это восстановление правильных отношений между Богом и человеком, возвращение доверия ребенка к своему отцу. В состоянии и отношении души, которые Святое Писание называет верой, уверенность присутствует уже по самой своей природе – прежде всего, уверенность относительно Божьих обетований, данных нам в Евангелии, а также уверенность в том, что по благодати эти обетования распространяются и на нас.

Последняя форма уверенности не приходит к вере извне, она не добавляется механически, она не дается вере каким-то особым откровением. Такая уверенность содержится в вере с самого начала и в свое время органически исходит из нее. Вера и есть уверенность, и как таковая исключает любые сомнения. Всякий, пораженный виной, сокрушенный и искренне ищущий убежища во Христе, – уже верующий. В какой мере он имеет доверие, ищущее убежища, в такой же мере он имеет полное доверие. Как иначе грешник, убежденный в своей собственной вине, осмеливается приблизиться к Богу и просить о Его благодати, если только не в глубине своего сердца, причем не осознавая это сам, он разделяет уверенность веры и упование, что Отец Иисуса Христа милостив и велик в благоволении?

Иногда это изображают так, как будто грешник, убежденный, как Есфирь, в своей греховности, обращается к Богу со словами на устах: «И если погибнуть – погибну». Доверие, которое ищет убежища в Боге – это не попытка эксперимента и не робкий подсчет шансов; это значит ухватиться за Божье обетование, что Он не изгонит никого, кто воззовет к Нему во Христе и попросит благодати и спасения. Таким образом, уверенное доверие уже включено в веру, которая ищет убежища. И они развиваются вместе. Чем сильнее становится доверие, ищущее убежища, тем сильнее становится уверенное доверие. И если последнее – маленькое и слабое, мы можем с уверенностью сказать, что и первое также слабое и неполное. Поэтому вера не приобретает уверенность относительно себя путем логических рассуждений, постоянного изучения себя или размышлений о своей собственной природе. «Критика чистого разума» Канта едва ли помогает приобрести такую уверенность. Но уверенность сразу же и непосредственно течет к нам непосредственно из самой веры. Уверенность – это основная характеристика веры; она неотделима от веры и составляет часть ее сущности.

Тем не менее, даже у самых освященных христиан, к вере часто примешивается сомнение; однако такое сомнение рождается не в новом человеке, а в ветхом. Когда в свете Духа объект веры помещает себя перед глазами души, то этот же самый свет освещает веру и возносит ее над всякими сомнениями. Так же как израильский народ в пустыне получил исцеление не тогда, когда люди смотрели на себя, но когда они смотрели на медного змея, которого Моисей вознес над землей, так и верующий обретает уверенность в своем спасении, когда он ожидает ее не от своей веры, а через веру Божьей благодатью. Такая уверенность есть и всегда будет уверенностью веры, которая своим источником и сущностью сильно отличается от научной уверенности, но при этом такая же неизменная и твердая. Она покоится не на человеческих рассуждениях, но на Слове, Божьих обетованиях, Евангелии, которые не ставят никаких условий, но только провозглашают, что все уже было исполнено. Все, что мы должны сделать – это войти в эту исполненную работу и обрести в ней покой навечно.

Уверенность – опасность?

Часто христианская церковь просто не осмеливается провозглашать полное, свободное Евангелие и приспосабливает его под человеческое мнение. Уже в дни жизни апостола Павла многие боялись, что люди будут злоупотреблять благодатью и оправдывать ею дела плоти, что люди начнут грешить больше для того, чтобы могла изобиловать благодать. Множеством различных способов Евангелие часто трансформировали в закон, Божий дар превращался в требование, а Его обетования превращались в условия. В римско-католической церкви на первом месте должны быть добрые дела, а в протестантской церкви необходимы различного вида переживания и ощущения прежде, чем кто-то сможет истинно поверить и отнести непосредственно к себе полное Евангелие Божьей благодати. Священники или духовные опекуны даровали верующим только право и свободу духа верить, и эта вера по их мысли была плодом добрых дел или подлинных внутренних переживаний. Вера была отделена от своего объекта – Божьей благодати во Христе – длинным списком различных дел, подлежала постоянным проверкам и размышлению над своим собственным развитием. Тщетные поиски внутри себя, в различных переживаниях того, что может быть найдено только во Христе, привели к тому, что вера утратила свою уверенность.

По своей сути вера может найти покой только лишь в Божьем Слове, в обетовании от Господа. Любое другое основание делает ее зыбкой, потому что такое основание – человеческое, а потому непостоянное и ненадежное. Только Божье Слово может дать жизнь нашим душам и обеспечить прочную основу для созидания надежды. Когда устранено все человеческое, стоящее между Божьей благодатью и нашей верой, и когда наша вера устремляется непосредственно к Божьим обетованиям, тогда вера будет уверенной и твердой. Тогда вера покоится уже не на субъективном, неустойчивом основании, а на объективном и прочном. Прочность основания передается непосредственно человеку, который, спасшись от кораблекрушения своей собственной жизни, твердо стает на землю обеими ногами. Когда растение веры пускает корни в почву Божьих обетований, то оно естественно принесет плод уверенности. Чем глубже и крепче корни закрепятся в земле, тем сильнее и выше вырастет растение, и тем обильнее будут его плоды.

Подтверждение таинствами

Эти обетования предлагаются нам в двух формах: слышимой и видимой, в проповеди и таинстве. Таинства – это знаки и печати Слова и поэтому подчиняются Слову. Без Слова они бесполезны и перестают быть таинствами. Поэтому они не могут символизировать или передавать благодать, которая была бы еще не заключена в Слове и не представлена через Слово по вере. Таинства предполагают веру в это Слово. Всякий, кто не принимает Слово верой, ничего не получает из таинств, и использует их только для самоосуждения, лишая себя извинения. Таинства предназначены только для верующих, потому что они не производят то, чего у человека нет, а лишь укрепляют то, что у него уже есть. Они делают так по своей сущности, потому что они связаны со Словом и есть знаком и печатью, которые подтверждают его.

Таинства подтверждают и укрепляют силу двумя способами. В первую очередь, они запечатлевают обетование Бога, данное верующим, что Он всегда будет их Богом и Богом их потомков. Он помнит Свой завет и дает им все благословения спасения – прощение грехов и вечную жизнь. Он не оставит доброе дело, начатое в них, но завершит его ко дню Христа. Во-вторых, путем подтверждения Божьих обетований в таинствах верующие укрепляются в своей вере. Вера становится сильнее по мере возрастания уверенности в Божьих обетованиях и их исполнении. Сознание следует за бытием. По мере того, как ребенок становится взрослым, он отказывается от детских вещей, начинает сознательную жизнь и ходит в свете знаний. Чувства отходят на задний план, и всю жизнь освещает неизменная уверенность веры. Это побудило Павла сказать, что Сам Дух свидетельствует с его (Павла) духом, что он – дитя Божье (Рим. 8:16). Ибо все, водимые Духом Божьим – Божьи дети (Рим. 8:14).

Плоды уверенности

Сама сущность веры исключает возможность того, чтобы те, кто привился ко Христу, не приносили бы плодов благодарности (Гейдельбергский катехизис, вопрос 64). Те, кто верят в праведность по делам, кажется, боятся того, что вера, которая покоится только на Божьих обетованиях, будет губительной для нравственности. Но такой страх абсолютно беспочвенный и безосновательный, потому что в определенном смысле не существует такого понятия, как мертвая вера без дел. Любая вера, даже обычная, повседневная вера, и подобным образом в религии так называемая историческая, непостоянная и чудотворная вера приносит плод, но свой собственный плод. Если, находясь далеко от дома, мы получаем известие о том, что в нашем доме или семье что-то случилось, и мы верим в это, то это не может не повлиять на нас. Мы сразу же торопимся возвратиться домой. Писание говорит о том, что бесы верят в то, что есть Бог; они не могут отрицать это, и поэтому они трепещут (Иаков 2:19).

Также историческая вера, которая связывает весь христианский мир с истиной Евангелия, также не была без плода, потому что разные люди были увлечены ею и таким образом сохранены от множества ужасных грехов. Несмотря на то, что в те дни широкое распространение получило лицемерие и множество злодеяний совершались в тайне, тем не менее такое лицемерие было почитанием истины через заблуждения и добродетели через грех. Безусловно, оно было не хуже ужасной откровенности, с которой бесстыдно совершалось большинство омерзительных поступков в современном обществе.

Следовательно, любая вера приносит плод, соответствующий своему объекту и сущности. В зависимости от того, каков объект нашей веры – хорошая или плохая весть, обещание или угроза, история или знамение, Евангелие или закон, она будет отличаться по своей сущности и также будут различны и плоды, приносимые ею в нашей жизни. Если это истинно о всех видах веры, то насколько правдивее это должно быть относительно веры, укорененной в духовном обновлении сердца, которое истинно приняло Евангелие как благую весть, полагаясь только на Божью благодать во Христе. Такая вера не может порождать беспечных и нечестивых людей; она приносит плод, соответствующий своей внутренней сущности, плод, прославляющий Отца.