Текст книги "Я с тобой (СИ)"

Автор книги: Герда Грау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Сказанное оглушило Вику, но вместо страха перед слиянием в ней появилось странное чувство восхищения и гордости за Дона. Получается, он не врал, когда сказал, что крутой, а она даже не нашла времени расспросить, в чем это выражается. Опасен...

– Но ты ведь со мной уже сколько времени, а я все еще я, – робко заметила она.

– Я тебя не пилотирую, – уже более спокойно ответил Дон. – Я только нахожусь внутри тебя, это большая разница. И хватит об этом.

– Дон...

– Я сказал – хватит.

Вика замолчала. Согласиться с его выбором было против всего, что она представляла себе о жизни. Но какой может быть тут еще выход? Антон прав, она полная дура, умный человек сообразил бы, как выйти из ситуации, или придумал бы как сбежать, а она только может сидеть и ждать, пока санитары придут ее связывать и пичкать проклятым зельем. Или не пичкать, а как там будет при пересадке Дона в Кузьму? Ее запихают в какой-то реактор? Господи, ну почему она ходила на курсы английского и фитнес вместо того, чтобы записаться на развитие мозга? Ей за всю жизнь ни разу не пришло в голову, что ее интеллект отстает по сравнению с другими. Всегда хватало же, на работе и там, для другого. А вот и не хватило. В кино хорошо, там пьют чудесную сыворотку и становятся...

Пьют чудесную сыворотку...

Она сунула руку в карман и вытащила пузырек. Нейростимулятор, конечно. Она точно дура. Если даже Кузьма после капли очухался, то ей достаточно маленького глоточка, чтобы ее мозги заработали посильнее.

– Ты что делаешь? – закричал Дон.

Но Вика налила чайную ложку раствора себе на ладонь и, запрокинув голову, заставила отраву стечь в горло.

18. А напоследок я скажу...

Сначала она ничего особенного не почувствовала, кроме горечи, от которой рот наполнился вязкой слюной. Странно, что Кузя так радостно лакал эту дрянь... А потом ей стало тепло и безразлично-весело.

– Ненормальная, – затихая, орал на нее Дон где-то далеко-далеко. – Засунь пальцы в рот, немедленно...

Но в кои-то веки его вопли на нее не подействовали, Вика перестала его слушать и сосредоточилась на своей задаче. Как должны выглядеть по ощущениям простимулированные мозги? Наверное, сыпать чертовой уймой решений задачи, но ее мозги ничем таким не сыпали. Почему-то отчетливо-ярко вспомнились только стекла в машине, которая их везла, такие белесые и плохо прокрашенные, точно их кистью мазали, а ведь в автомобилях давно используют пленку на стеклах. Стекла – и что? Что ей от этого? После этого на нее наплыла картинка поликлиники с ее ресепшен-стойкой и плиточным полом. Пол был серый, выложенный квадратами, и межшовая затирка казалась черной. Вика не хотела смотреть на плитку, но пересечение черных линий гипнотизировало, и она на некоторое время позволила втянуть себя в их переплетение. Швы оказались коридорами, по которым можно было кататься со свистом, точно по желобам, и она каталась, пока не вспомнила, что сейчас не время смотреть глюки, поэтому усилием воли оторвалась от очередной ловушки, подстроенной мозгом. Ее видения обрели предметность, в которой она узнала кабинет врача по имени София. Он оказался ей знаком от зеркала возле двери до белой клеенки на кушетке, а ведь она была уверена, что почти не запомнила его, значит, зелье действует, но в каком-то реверсивном режиме (что это такое?).

София все поправляла и поправляла прическу, движения были нервными, как будто она старалась занять чем-то руки, чтобы не показывать их дрожи, и Вика сосредоточилась на ее шевелящихся губах. София говорила много, и сначала Вика решила, что угадывает слова по движению рта, но потом поняла, что мозг эхом подсказывает их за долю секунды до того, как София закончит слово. Словно они двигались в разных плоскостях и воспринимали сказанное тоже по-разному – София произносила слово, Вика видела образ. И образы эти были тоже странными.

Мембрана... инкапсуляция... инстинкт самосохранения... собственные ткани... Разогнанные до нужной скорости Викины мозги быстро напомнили, что при ней София этого не говорила, они обменялись всего парой слов. Значит что? Это память Дона? Она пользуется записями его сознания, как тогда? Или она вызвала слияние? Нет, он же говорил про семь восьмых секунды, и что она будет не она, да и доза была мизерной, значит, это просто какой-то побочный эффект вроде частичной диффузии (она знает такие слова?), скорее всего временный. Она снова навела мысленный фокус на Софию, посмотрела на бутылку в ее руке, на черту, которая ее разделяет, потом услышала странное словосочетание «петля Корбут», и после этого память стала словно прозрачнее, и целый кусок речи Софии ей удалось прослушать без купюр.

– Слушай меня, – вклинился в ее мозг голос Дона. – Соберись.

Палата вокруг нее проступила, как мокрое пятно проступает на скатерти, хнычущий Кузенька гладил ее по ноге, и она брезгливо подтянула к себе ботинок, который вдруг стал весить тонну. Чертов ботинок, с него все и началось. Но сейчас это неважно.

Она встала с пола и залезла на кровать, накинув на ноги одеяло, потому что ее потряхивало ознобом, от которого больничное тонкое имущество нисколько не защищало.

– Вылей пузырек в раковину, – приказал Дон. – Чтобы я видел.

– Хорошо, – отсутствующим голосом ответила Вика.

– Вылей сейчас же.

– Хорошо.

– Ты понимаешь, что я говорю?

– Хорошо.

Дон замолчал, перестал ее дергать, и Вика погрузилась в прострацию. Через некоторое время она очнулась, слезла с кровати, направилась к раковине и открыла кран. За этим занятием ее и застал Антон, появившийся в сопровождении санитаров. Он подозрительным взглядом смерил ее с ног до головы, словно пытаясь угадать, кто сейчас управляет телом, и почему-то пришел к неправильному выводу, возможно, потому, что сейчас она выглядела хмуро и сосредоточенно.

– Решил взять дело в свои руки? – спросил он. – Правильно, Виктория не способна принимать серьезные решения. Как насчет остального?

Ошибка Антона показалась ей забавной, и она ответила сквозь зубы, как сделал бы Дон:

– Оставь девчонку в покое. Хватит тебе меня и этого...

Она движением подбородка указала на Кузеньку. Антон поморщился.

– Ты так ничего и не понял, – с сожалением сказал он. – Ни в моем проекте, ни в этой жизни. Но дело твое.

– Ты что задумала? – шепнул ей Дон в ухо. – Прекрати этот цирк, он не так безопасен, как тебе кажется.

– Ничего не бойся, я с тобой, – ответила она.

– Что? – не понял Антон.

– Кое-что я понял, – пояснила Вика. – Изложить мое виденье ситуации вкратце, пока есть время?

– Ну давай, – засмеялся он.

Вика размахнулась и тяжелым ботинком заехала ему в промежность, так, как, в ее представлении сделал бы Дон. Конечно, не гасящий удар, которого не ждешь, но вышло очень даже ничего. Она испытала огромное облегчение от того, что атака достигла цели – выражение лица Антона, хватающего ртом воздух, несколько скрасило ей хватку санитаров, которые за локти выволокли ее в коридор и повели куда-то вниз по лестнице.

Как она и предполагала, какое-то подобие лаборатории здесь находилось в цокольном этаже с узкими окнами под самым потолком. Там были аппараты, похожие на те, что стояли в кабинете у Софии, но были и другие, с виду напоминающие оборудование для магнитно-резонансного обследования. Вика делала его однажды в жизни, и до сих пор передергивалась, вспоминая воющую трубу, в которую ее запихнули головой. Значит, что-то в этом роде здесь прикрывает терминал проклятой машины перебросок. Знать бы что.

Антон нарисовался в дверях следом за ними, и его физиономия не предвещала ничего хорошего. Он кивнул санитарам, и те погрузили Вику на тележку с колесиками, которая должна была отправиться во внутренности этой доменной печи. Руки ей затянули ремнями с железными пряжками, ноги тоже, и только тогда Антон решился подойти ближе.

Она ждала, что он еще что-нибудь скажет, но тот решил больше не искушать судьбу и просто подал знак санитарам.

– А напоследок я скажу, – с наслаждением пропела Вика. – Все свои оргазмы с тобой она симулировала.

Телега медленно закатывалась в жерло, и все это время она любовалась перекошенной рожей Антона, который, видимо, не настолько еще стал Вальдехом, чтобы спокойно воспринять ее прощальные слова.

– Это было круто, – с уважением сказал Дон в ее голове. – Бессмысленно, но тем не менее.

– А ты ничего не хочешь мне сказать? – перебила она его. – Так у людей принято вообще-то, если они долгое время были вместе.

– Наверное, стоит сказать.

– Говори, – с замиранием сердца выдохнула Вика, закрывая глаза.

– Ты не дура, – искренне признал Дон.

Если он еще что-то и говорил, то разочарованная Вика этого уже не услышала из-за звука, который наполнил трубу. Машина перебросок заработала.

19. План Б

Завывания машины, очевидно, были слышны только ей, снаружи звук глушила какая-то обшивка и скорее всего, на взгляд непосвященного зрителя, это выглядело мерным жужжанием. Внутри это жужжание превратилось в острый щекочущий звук, который входил ей в голову через макушку и растворял мозги в подобие желе, даже зубы от него вибрировали, вызывая нервную боль. Вике на секунду показалось, что она слышит звук рвущихся нейронов, он был похож на треск упаковочной пленки или звук железа по стеклу, это было невыносимо. Что же там должен чувствовать Дон, господи? Это было похоже на аборт, который она видела однажды снятый изнутри тела, и потом не могла спать. Она представила вместо своего мозга прозрачный студень, в котором плавают ошметки мясного холодца, и огромный острый щуп, который пытается ударить Дона, это видение совпало у нее с громким скрежетом машины, и она отпустила все тормоза и заорала.

Орала она как первобытный зверь, минуты три или четыре, сорвав глотку и почти потеряв сознание от страха, что оглохла, хотя на самом деле машина просто остановилась.

Чьи-то руки выкатили ее наружу, под яркий свет, подхватили затылок и приподняли. Вика истерически всасывала в себя воздух и выдыхала его обратно, отчаянно жалея себя и надеясь, что тот, кто ее вытащил, окажется другом. Но это было слишком наивно, ничего за десять минут в подвале не изменилось, и те же самые рожи, что заталкивали ее в трубу, стояли теперь по сторонам и скалились. Она такая маленькая, а кругом враги, эти мысли вызвали у нее просто поток судорог, она долго не могла попасть зубами в стакан, который ей совал Антон. А когда попала – захлебнулась водой, горло отказывалось пропускать что-то внутрь.

Антон сочувственно посмотрел на нее и сделал странную вещь – попытался ее обнять и успокоить.

– Все хорошо? – мягко спросил он, поглаживая ее по затылку.

Вика, как смогла, кивнула. Хорошо по сравнению с чем? С ее смертью? Или с положением Дона? Тогда у нее все отлично, вашу мать. Просто великолепно!

Антон присел возле нее и пристально посмотрел снизу вверх.

– Что-нибудь болит? Изображение не двоится?

Вика затрясла головой.

– Голоса больше не слышишь? – вкрадчиво спросил бывший любовник.

Она не нашла в себе сил ответить, но Антону это было не очень-то и нужно, выводы он мог сделать и сам по ее лицу.

– Вот и хорошо, вот и славно, – он встал и поцеловал ее в лоб. – Ты еще немного так полежи, вставать пока нельзя, но я вернусь за тобой через пять минут. Все теперь будет хорошо, можешь мне поверить.

Он и не подумал отстегнуть ей руки, а сама она просить не стала. Санитары потоптались у двери и тоже вышли, тогда Вика подняла затекшую шею и затравленно осмотрелась вокруг.

– Дон? – позвала она дрожащим шепотом. – Дон!

Тот не ответил, и тогда с Викой случилась истерика. Она дура, она ошиблась! Ее куцые мозги все неправильно рассчитали и переброска состоялась. И сейчас Антон у Кузьмы, и что он делает с ним? Мстит за ее глупость, пока ватные мозги Кузеньки переваривают Дона? Что можно сделать с беспомощным пилотом внутри сумасшедшего? Да все что угодно!

Все.

Что.

Угодно.

Все.

Что.

Угодно.

Она с коротким звериным рычанием раскачивала телегу так, что та, в конце концов, соскочила с рельс и грохнулась на пол, отбив ей крестец. Вика попыталась вскочить вместе с телегой, но не удержалась и снова завалилась на бок, получив железной рельсиной по затылку. Это ее не остановило от новой попытки, в результате которой тяжелая арматура увлекла ее в стену, а оттуда в железный несгораемый шкаф, с верха которого на нее посыпались какие-то биксы, от которых ей было нечем прикрыться. Грохот в подвале стоял такой, что она не сразу поняла, кто кричит ей:

– Охренела, что ли? Прекрати!

Вика узнала голос и заплакала.

Когда она отревелась, Дон подбросил ей в кровь эндорфинов, это было похоже на ласку, и она судорожно всхлипнула, пристраивая щеку поудобнее на грязном полу. Темный подвал показался ей египетским пляжем с теплым солнышком, и даже что-то вроде морского бриза пронеслось в воздухе, хотя это мог быть и обычный кондиционер.

– Лучше? – сочувственно спросил Дон.

– Лучше, – выдавила Вика, почему-то вспомнив рекламу "сникерсов". – Ты не ты, когда голодный. Давай еще раз так.

– Обойдешься, – отрезал он. – Я хочу знать, что ты сделала, весь ход твоих мыслей. Остановить переброску – это что-то из области фантастики.

– А это были не мои мысли, – глупо хихикнула Вика под гормональной эйфорией. – Я бы сама не додумалась, конечно. Но я во время действия сыворотки сперла у тебя воспоминания о Софии и прослушала ваш разговор.

– Весь? – почему-то напрягся Дон.

– Весь. Почти. Про эту перегородку и стресс, про инстинкт самосохранения и что я сама ее сделала из собственных тканей. Это меня навело на мысль о том, что раз я ее один раз сделала, смогу и во второй, нужно только создать идентичные исходные условия. Ты же сам говорил, что память тела – самая крепкая. Антон мне тогда на счастье врезал, я и не знала, что умею такое, и никогда бы не узнала. И что эта перегородка такая мощная, что ее ничем не возьмешь, кроме как заставить изнутри открыть – то, что тебе нужно. Требовался только подходящий уровень стресса, чтобы испугаться до инстинктов, и команда. Я постаралась довести тело до этого. Машина страшная, Антон бесится, меня связали, тебя хотят убить, просто лучше и быть не может... И я ни на секунду о тебе не забывала.

– Погоди, – раздраженно перебил ее Дон. – При чем тут я? Перегородка строится для защиты сознания самого болида, это я помню. София сказала, что в минуты стресса мозг защищает свое ядро.

– Не ядро, а базовую часть, – поправила она его.

– А я что сказал? – возмутился он. – Базовая часть, самое ценное, что есть у болида в жизни.

– Вот именно, – Вика закрыла глаза и попробовала накрыться телегой как одеялом, но получилось плохо. – Самое ценное. Дырку он получит от бублика, а не Шарапова.

Дон не успел ей ответить, как в подвале раздались аплодисменты.

– Как трогательно, – презрительно сказал Антон, переступая порог. – Прямо финал саги «Сумерки». Даже и не знаю, выключить ли трансляцию сейчас или подождать бонуса после титров. Ах да, я и забыл, у нас только героиня с ногами и руками, а герой просто дух бестелесный.

Он бесцеремонно перевернул ее лицом вверх вместе с телегой и пнул по ребрам.

– Ты что думаешь, это единственный вариант был? – спросил он, наклонившись к ней. – У злодеев в кино всегда есть план Б, если ты забыла. И сейчас для него самое время.

Он засунул руку к ней в карман брюк, вытащил темный пузырек и встряхнул на просвет, оценивая уровень содержимого.

– Ты что, не вылила его? – простонал Дон.

Вика ничего не смогла ответить ему, потому что Антон отвинтил крышку и сунул горлышко ей в рот, держа бутылку вертикально.

20. Конец оборотня

Антон дождался, пока Вика проглотит сыворотку, и некоторое время подержал ей рот зажатым, пока она не перестала брыкаться. Когда движения затихли, он отпустил ее, немного подождал и раздвинул ей веки пальцами, чтобы вглядеться в зрачки. Увиденное его по каким-то причинам вполне удовлетворило.

Он закрыл бутылочку, сунул ее в пальцы Вики и сжал своими так, чтобы на стекле остались ее отпечатки. После этого он аккуратно вытащил ее, обернув руку в платок, и в этом же платке бутылку сунул в карман. После этого он отстегнул Викины руки от тележки, посадил ее и придержал спину коленом.

– Надо было сразу с этого начинать, – досадливо сказал он. – Жаль, придушить только нельзя.

Вика всхлипнула, Антон подхватил ее за подмышки и поставил на ноги.

– Давай, потихоньку, – шепнул он, обнимая ее за плечи. – Еще пару часов без меня никак, так что не делай резких движений. Ассимиляция сознаний – суровая штука, особенно на таких разных мозгах. Но я уверен, глупее, чем есть, ты не станешь, и у нас все получится.

– А я вот не уверен, – разорвал тишину подвала чей-то бас.

Антон и Вика синхронно подняли головы и уперлись взглядами в черное дуло пистолета. В проеме двери, которую забыл закрыть Антон, стоял незнакомый высокий полицейский, из-за спины которого выглядывала София. Кроме этих двоих был там и третий участник, в расстегнутом наспех пальто и теплом шарфе.

– Здорово, Вальдех, – пробасил обладатель пистолета. – Далеко собрался?

– Не очень, – со сдержанным достоинством ответил Антон, показывая, что он не собирается никуда бежать. – Оказываю первую помощь пострадавшей, не более.

– Что с ней? – подозрительно спросил бас. – Где Дон?

Антон показал платок с бутылкой всем присутствующим.

– Слияние, – ответил он. – Я пытался его остановить, но не успел. Вы тоже опоздали. Так что у нас теперь только косвенные улики.

В подвале воцарилась звенящая тишина, неприятно давящая на уши.

– Хочешь сказать, что Дон только что ассимилировался с незаконно захваченным болидом? – уточнил человек в пальто. – Ты это хочешь сказать?

– У меня по статусу нет права обвинять, – все так же сдержанно ответил Антон. – Вот здесь отпечатки, возможно, они прояснят дело. Вы следили не за тем, за кем следовало.

София быстро подошла к нему, выхватила у него из рук бутылку вместе с платком, и отступила назад.

– Это ложь, – уверено сказала она, оборачиваясь к своим спутникам. – Это какое-то недоразумение. Я же говорила с Доном...

– Дон угнал запрещенный болид, – повторил Антон не столько для нее, сколько глядя в глаза басу. – Ушел из-под наблюдения, когда понял, что вы сели ему на хвост. Я пытался его перехватить до того, как случится то, что случилось, но он избавился от телефона, а без него преследование стало затруднительным.

Расстегнутое пальто сзади как-то неловко крякнул, потер шею ручищей.

– От дома он и вправду рванул как черт от ладана, – неохотно признался он. – А я на девчонку подумал, что она испугалась, когда я участковым представился.

– Она не виновата, – повторил Антон. – Когда я его задержал и даже надел на него наручники, он устроил ДТП с участием аборигенов, чтобы освободиться и закончить начатое без помех. Все данные по происшествию и мои показания есть в полиции.

– Дон обращался ко мне за помощью, – гневно сказала София. – Он беспокоился о сознании болида, которое погасил ты.

– А что мне было делать? – возразил Антон. – Это был единственный способ спасти ее мозг от захвата, но кто-то повелся на россказни нашего обаятельного Дона и помог ему исправить болид. Этот кто-то по всем законам является соучастником.

София заметно побледнела, в таком свете она действия Дона не рассматривала. Она подошла к Вике, подставила ей свое плечо. Антон размял руку и уселся на стул возле стены, не говоря ни слова и не делая никаких попыток покинуть помещение. Бас тоже немного поколебался и убрал пистолет.

– Черт, – пробормотал он. – Это несколько меняет дело, на Дона мы, говоря откровенно, никак не думали. Знали, что есть координатор всей этой нелегальной эмиграции, он сам это писал в докладной записке, но чтобы вот так... нагло...

– У преследователей иногда бывает такого рода профдеформация, – негромко заметил Антон. – Когда ты сам закон, очень трудно продолжать думать, что его рамки распространяются и на тебя тоже. Ты всегда выше, всегда неподсуден, твоему слову верят, ты автоматически становишься на одну ступень выше своих сограждан. А систематический контакт с аборигенами и их возможности нестерпимо привлекательны. Полагаю, мысль о невозвращении рано или поздно посещает любого преследователя, и Дон не исключение. На вашем месте я отстранил бы от машины перебросок всех его людей, они наверняка в сговоре.

– Дела, – произнес человек в пальто. – Всех провел, сукин сын. Так что же, разделить его с ней и допросить никак нельзя? Мы продули ему всухую?

Он кивнул в сторону Вики.

– Боюсь, что да, – небрежно ответил Антон.

– Дон сказал – нет, – с наслаждением произнесла Вика.

Антон свалился со стула, но быстро подпрыгнул на ноги. Сбежать он не успел лишь потому, что Вика позволила своему телу под чужим управлением провести классический останавливающий джеб, от которого Антон воткнулся в угол между дверью и стеной, и там же сполз на пол. Басовитый разинул рот, а пальто, напротив, мгновенно сообразил, что происходит, и перекрыл выход. Увидев, что пути отступления нет, Антон притворился, что потерял сознание.

– Не понял, – сказал бас, в упор глядя на Вику. – Это что тут за спектакль был? Ты меня что, твою мать, за дурака держишь? А ну-ка выходи, поговорим.

В его голосе послышалось такое раздражение, что Вика не выдержала, вернула себе управление и толкнула горластого в грудь обеими руками.

– Не ори на него, – угрожающе сказала она. – Будешь орать, я его никуда не пущу.

– Дон? – подозрительно спросил бас, отцепляя ее руки от себя. – Ты что, женился?

– Почти, – ответил Дон. – По крайней мере, подумывал об этом, когда понял, что она не просто вылила раствор, а заменила его в бутылке на воду. Вальдех это прозевал, я, впрочем, тоже: мы слишком были заняты слежкой друг другом.

– Сама придумала? – одобрительно глядя на Вику, спросил бас.

– Говорит, сыворотка ей мозгов добавила.

– Сыворотка? – удивилась София из угла, в котором обследовала машину перебросок. – Сыворотка не увеличивает интеллектуальные возможности, только скорость биохимических реакций.

Дон засмеялся, засмеялся и бас, и даже человек в пальто, пока Вика подавленно молчала, переваривая новость. Это что же, она зря ее выхлебала? Вот дура! Но как же у нее тогда все получилось?

Бас заговорил снова.

– Сегодня отзову всех пилотов, – сказал он Дону. – Посмотрим на масштаб катастрофы, посчитаем, сколько у нас невозвращенцев, и будем думать, что делать с дезертирами. С Вальдехом потом отдельно разберемся. Аборигены, конечно, обладают огромным спектром восприятия, но...

Он покосился на Антона и с нажимом добавил:

– В тюрьме частенько сидят, ноги-руки ломают, да и вообще смертны.

При последних словах Антон забыл изображать обморок и вздрогнул так, что Вике даже стало его немного жалко. А ведь и вправду, без вечной жизни с этими прыжками он сильно влип, аборигены еще и болеют, и на одну пенсию живут.

София подошла к басистому и что-то негромко ему сказала, кивнув на аппаратуру.

– Прощайтесь, – приказал бас, глядя на Вику. – Через тридцать минут обратная переброска. Уложитесь?

– Нам хватит, – заверил его Дон.

Вместо эпилога

Кафе находилось неподалеку от Викиного дома, маленькое, уютное и дорогое, поэтому там никогда не было народа, люди изредка забегали за тортом на заказ или пакетом пирожных. На улице стемнело, витрина призывно горела аппетитными сливочными башнями и розовым названием кафе.

– Тут есть одна вкусная штука, – сказала Вика, останавливаясь у стекла. – Ты наверняка такого не ел. Я тебя угощаю.

Она потянула на себя дверь и оказалась перед прилавком. Вкусная штука оказалась пирожным со свежими ягодами. Продавец скептически посмотрела на одежду посетительницы и вздохнула.

– Дайте мне капуччино и вот это пирожное, – сказала Вика.

– Триста тридцать девять рублей, – предупредила продавец. – За одну штуку.

– Дайте две, – с ненавистью ответила Вика.

– Сладкое, – шепнул Дон. – Ты же не хотела портить фигуру.

– Плевать.

Она забрала тарелку с пирожными и капуччино, забилась в соседнем зальчике в угол и воткнула ложку в горку малины и ежевики. Кофе был горячим настолько, что у нее выступили слезы, и ей пришлось набить рот холодными ягодами. Несколько минут она жевала молча, проталкивая съеденное внутрь, словно выполняла тяжелую работу.

– Вкусно?

– Вкусно, – кротко согласился Дон.

– А тут внизу еще сливки.

– Послушай...

– Что же, наши миры совсем не пересекаются физически? Никак?

Дон помолчал.

– Никак, – наконец ответил он. – Мы параллельны, как прямые.

– Но прямые иногда пересекаются, – она положила ложку. – В одной-единственной точке, но это бывает. Ты же еще вернешься?

– Вернусь. Только ты меня уже не узнаешь, а я не смогу тебе сказать.

– Сказать что?

– Что ты не дура.

Вика кивнула и отвернулась, изо всех сил рассматривая стену.

– Это, стало быть, наш прощальный ужин?

Дон не ответил.

– Тогда ты должен пригласить меня на танец, – чувствуя предательский комок в горле, выдавила Вика. – У нас так принято.

– Я бы хотел.

– Что же тебе мешает?

Дон против ожидаемого не засмеялся.

– Я приглашаю тебя, – серьезно сказал он. – Только здесь нет музыки.

Вика пошарила в сумке и вытащила плеер, распутала наушники и воткнула их в уши. После этого она перебрала треки в памяти устройства и выбрала один, который показался ей подходящим.

– Теперь есть, – глухо сказала она. – Бери руль.

Мир вокруг нее сменил цветовой фон на монохромное изображение, ее палец нажал на кнопку и плеер заиграл. Она почувствовала свои руки на плечах, потому что со стороны это выглядело так, что она сама себя обняла за плечи, но либо ей показалось, либо руки были немного тяжелее и горячее, чем обычно.

Мы совпали с тобой, совпали

В день, запомнившийся навсегда.

Как слова совпадают с губами,

С пересохшим горлом – вода.

Продавец, выполнявшая роль официантки в свободное время, заглянула в их угол и остолбенела – посетительница, закрыв глаза, покачивалась в беззвучном танце сама с собой, забыв о пирожных.

Мы совпали,еще не зная

ничего о зле и добре.

И навечно совпало с нами

это время в календаре.

Мы совпали, как птицы с небом.

Как земля с долгожданным снегом

совпадает в начале зимы,

так с тобою совпали мы.

Когда Вика открыла глаза, мир вокруг оказался цветным и знакомым, но вместо того, чтобы обрадоваться, она безудержно разрыдалась. Продавец еще немного постояла и посмотрела, а потом покачала головой, равнодушно собрала посуду со стола, составила ее на поднос и понесла к мойке. Жизнь в Петербурге давно научила ее ничему не удивляться.

Город сумасшедших.