Текст книги "Дик с 12-й Нижней"
Автор книги: Герцель (Герцль) Новогрудский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Дик медлил с ответом, а Бронза ждать не стал.
– Тогда я пошел, – сказал он. – Скоро передача начнется. Сегодня Джонс-Джонс выступает. Наш Бен рассказывал, что у него в оркестре на козе играют. Здорово получается!
– На козе?
– Ну да. Коза блеет вместо музыки. А еще Джонс-Джонс вместо музыки стекло в машине перемалывает. Тоже интересно получается.
О Джонс-Джонсе Дик слышал. Отец как-то читал в газете, что Джонс-Джонс использует в оркестре старый автомобильный мотор: заводит – и тот шумит. Но коза и машина для перемалывания стекла – это почище мотора!
А Майк уже надел кепку. Он уже собрался уходить.
Дик посмотрел, что делает Бетси. Та ничего не делала. Лежала, ухватив ручонкой розовую пятку, и крепко спала. Она может так спать долго – и час и два. Ей даже спокойней, когда никого в комнате нет. Он уйдет, и Бетси никто не будет мешать. Комната будет закрыта, ключ, как всегда, в условленном месте. Мать вернется, увидит, что Бетси спокойно спит, что в комнате полный порядок, – и ругаться не станет. За что же ей ругать его?..
Ругать не за что, но Дик колебался: идти или не идти. От матери все-таки может сильно нагореть. Она двадцать раз говорила, что Бетси одну оставлять нельзя.
Дик стоял в нерешительности, и неизвестно, как бы он поступил, если бы Майк вдруг не вспомнил.
– Да, забыл, – сказал он, – сегодня с утра, кроме Джонс-Джонса, еще и радиофильм передавать будут. "Есть повесить на рее!" называется, про пиратов...
Картина про пиратов решила дело. Дик взялся за шапку.
ДЕСЯТЬ МОЛОДЧИКОВ ДЕЛАЮТ МУЗЫКУ
Грины жили в том же доме, только ход к ним был с другой лестницы. Первая комната была у них в точности, как у Гордонов. Но за первой шла вторая поменьше и темная, без окна. Она считалась комнатой Бена, и Бен за нее платил, хотя бывал дома редко. А по-настоящему это была комната старшей сестры Бронзы, Мериэн. Дик побаивался ее. Она очень умная, Мериэн, – читает толстые книги и ругает Бронзу за то, что тот приносит домой комиксы. С рыжим Беном она тоже часто спорит, попрекает его чем-то и после этого ходит с заплаканными глазами. Она совсем не похожа на своих братьев. Те – круглолицые, широкоплечие, рыжие, а Мериэн – черная, худая и сутулая. Сутулая, должно быть, из-за книг. "Читай, читай больше, – сказал ей Бен при Дике. – На книгах ты горб наживешь, а не доллары". – "Напрасно ты думаешь, что вся жизнь в долларах", – ответила тогда Мериэн.
Из каморки, где она проводит целые дни, шороха не раздается. Но сейчас во второй комнате происходило такое, что впору было вызывать полицию. Кто-то бросал на пол посуду, и посуда разбивалась со звоном и грохотом, кто-то гремел листами жести, кто-то выл. а еще кто-то медленно, с нажимом проводил железным предметом по стеклу. Звук при этом получался такой, что волосы на голове сами собой становились дыбом и вся кожа, будто от сильного холода, покрывалась пупырышками.
Дик растерянно посмотрел на Майка.
Бронза сначала тоже растерялся, подошел к дверям, осторожно, с опаской, просунул голову во вторую комнату и тут же, не оборачиваясь, поманил приятеля пальцем:
– Давай скорей, концерт идет, Джонс-Джонс выступает.
Мальчики боком протиснулись в дверь. Перед телевизором сидели миссис Грин, Мериэн, Бен и глухая бабушка. Мериэн показала мальчикам на свободный стул. Они уселись вдвоем.
Бронза не. соврал, расхваливая телевизор. Он работал отлично. Подумать только: где-то, за много миль отсюда, Джонс-Джонс и его молодчики вытворяли бог знает что, а красивый полированный ящик улавливал это на маленький стеклянный экран и передавал все звуки, какие только молодчики Джонс-Джонса извлекали из разного хлама.
Хлама было много, а молодчиков всего десять. И им приходилось нелегко трудились изо всех сил.
Один волочил взад-вперед кусок водопроводной трубы по волнистой цинковой стиральной доске, другой в это время колотил стамеской по лопате, третий нажимал на автомобильный гудок, четвертый вертел трещотку... И вдруг они бросали все это и пускали в ход другое – кто мятую кастрюльку, кто садовую лейку, кто пилу. Интереснее всего действовали двое – тот, который с машинкой, и другой – с бумажными пакетами. Машинка напоминала мясорубку. Только вместо мяса в нее закладывалось нарезанное на полосы оконное стекло. Машинист действовал с толком: он перемалывал стекло только тогда, когда Джонс-Джонс, одетый в кожаную безрукавку и клетчатую рубашку с закатанными рукавами, давал знак. Тот, у которого были пакеты, стоял рядом с машинистом и тоже старался не отставать, тоже следил за вожаком. Он надувал пакет и ждал: мотнет в его сторону Джонс-Джонс головой – он стукал себя по лбу пакетом, потом надувал новый и ждал...
Дисциплина в команде Джонс-Джонса была хорошая: все сообща подвывали, сообща хрюкали, сообща издавали такие звуки, будто рыгали после еды. Иногда это выходило смешно, и Дик с Майком покатывались от хохота, а иногда скучно, и хотелось уши заткнуть. Козу почему-то не показали.
Когда наступил перерыв и Бронза включил лампочку под потолком, Мериэн встала, зябко повела плечами:
– Безобразники! Хулиганы!.. Разве это музыка?..
– Но-но, – обиделся Бен за оркестрантов. – Музыка не музыка, а Джонс-Джонс деньги лопатой гребет. Значит, человек дело делает.
Девушка презрительно посмотрела на брата и ничего не ответила.
"Вечно эта Мериэн недовольна, – думал Дик. – Бен прав: перемалывать стекло на музыку и загребать деньги лопатой тоже надо уметь".
В музыке Дик разбирался слабо, а что деньги – главное, он уже понимал.
Радиофильм "Есть повесить на рее!" мальчики смотрели с бабушкой. Мериэн заявила, что с нее хватит чепухи и что телевизор стоит смотреть только тогда, когда хорошую музыку передают или интересные люди выступают. Сказав так, она ушла читать в другую комнату. Бен, обмотав шею ядовито-зеленого цвета шарфом, отправился по своим делам. А миссис Грин, горестно посмотрев ему вслед и тяжело вздохнув, занялась обедом.
Но Мериэн ошиблась: радиофильм ни Дику, ни Майку не показался чепухой. Пираты дрались как черти, прыгали с корабля на корабль, вешали, кололи, резали, стреляли. И их тоже вешали, кололи, резали... А когда не было схваток и пальбы, они пили вино и пригоршнями рассыпали бриллианты перед красавицами. В общем, было даже жалко, что главный пират Роберт Кид так скоро поженился на главной пленнице – маркизе Элен.
Мальчики готовы были сидеть перед телевизором еще хоть два часа. Но картина кончилась, в передачах наступил перерыв. С туманом в голове Дик встал, попрощался и пошел домой.
ТЕЛЕЖКА СТАРЬЕВЩИКА
Пройти по улице надо было шагов тридцать, не больше. И вот надо же! Именно в ту минуту, когда Дик, не застегнув даже куртки, шел из двери в дверь, навстречу ему попался старьевщик с тележкой. Этих старьевщиков в их районе сколько угодно. Они бродят со двора во двор, покупают всякое старье, а еще чаще ведут обменный торг с мальчиками. Мальчишки таскают им бутылки, связки старых газет, рваные ботинки, стоптанные калоши и получают в обмен за это пакетики чуинггама, свистульки, надувные шары, а иногда, если принести что-нибудь хорошее, – даже игрушечный браунинг с пистонами. Многих из старьевщиков Дик знал в лицо; знал, кто пощедрей, а кто скуп; с кем стоит иметь дело, а с кем не стоит.
Но тот старьевщик, которого он встретил сейчас, был из других мест. Во всяком случае, ни у кого из здешних Дик не видел такой красивой тележки на блестящих велосипедных колесах, с навесом от дождя. К навесу был прикреплен колокольчик, который тренькал на ходу. Сам старьевщик тоже выглядел не так, как здешние. Все здешние – старые, небритые, плохо одетые. А этот был средних лет, в хорошем пальто, в не очень мятой и не очень поношенной шляпе. "Из центра, – подумал Дик. – Откуда-нибудь с Парк-авеню. Там даже старьевщики и то богатые".
Подумал и хотел пройти мимо. Что ему до старьевщика, будь тот даже с Парк-авеню?
Шаг, другой, третий... Дик поравнялся с тележкой, скользнул по ней взглядом и... замер на месте. На тележке, среди старых соломенных шляп, скомканных пиджаков, цветастого тряпья, лежала бутылка. Она-то и заставила его забыть обо всем. Повернувшись спиной к дому, Дик, будто привязанный, пошел вслед за старьевщиком.
Глава четвертая. СИНЯЯ БУТЫЛКА.
Бутылки бывают разные: маленькие и большие, круглые и плоские, с горлышком широким и горлышком узким, с горлышком высоким и горлышком низким, прозрачные, чуть зеленоватые, совсем зеленые и, наконец, коричневые; причем коричневых оттенков тоже не сосчитать: есть оттенок слабого чая, есть – чая покрепче, есть – совсем-совсем крепкого. Но и это не всё. Кроме стеклянных, бывают еще бутылки глиняные, фарфоровые, тыквенные, бамбуковые, жестяные для пива, бумажные для молока. Каких-каких только бутылок нет на свете!
В общем, найдись чудак, который вздумал бы собирать бутылки, как другие собирают марки, – туго пришлось бы ему. Для марок при всем их неисчислимом количестве места много не требуется, а чтобы самую захудалую коллекцию бутылок разместить, нужно специальное помещение, с полками от пола до потолка.
У Дика такого помещения не было, поэтому бутылки он не собирал. Да и никто из мальчишек во дворе этим не занимался. Нет смысла: как-никак, старьевщики за две бутылки из-под "кока-кола" дают пакетик жевательной резинки, за бутылку из-под пива Шлица – то же, а за красивую фигурную посудину из-под виски "Четыре розы" – даже два пакетика. Важно только, чтобы посуда была чистой и горлышко без щербинок.
Словом, до сих пор получалось так: если Дик интересовался бутылками, то только для того, чтобы побыстрее сбыть их.
Тем удивительнее выглядело его поведение сейчас: он шел за тележкой старьевщика, он глаз не спускал с поблескивающего на тусклом солнце выпуклого бока бутылки.
Чем же она околдовала его?
Своим цветом, своим видом, своей формой. Бутылка была пиратской. Да, Дик понял это сразу. Ведь всего минут десять – пятнадцать назад он видел в телевизоре, как воевали, веселились, пьянствовали пираты. Вино и виски они черпали кружками из бочек. А ямайский ром был в бутылках – старинных, синих, выпуклых, как луковицы, бутылках с длинными, суживающимися кверху горлышками. Именно из такой пил Роберт Кид, после того как захватил в плен красавицу маркизу Элен.
Все это происходило в радиофильме, все это было похоже на сказку, а тут вдруг – пожалуйста: настоящая пиратская бутылка! Кто знает, может быть, из нее пил сам знаменитый Роберт Кид – гроза морей, главарь морских разбойников Атлантики? И вот теперь она тут, на тележке старьевщика. К ней можно подойти, ее можно потрогать, взять в руки, даже купить...
А старьевщик спокойно катил свою тележку с синим стеклянным сокровищем. Он, наверно, не подозревал, какую ценность везет.
Положим, подозревал. Во всяком случае, стал подозревать с той минуты, как заметил, что рядом с ним бежит вприпрыжку смешной парнишка в кепке, надвинутой на большую, не по плечам, голову, в спортивного вида куртке, в чулках, выглядывающих из-под коротких штанов с напуском. Парнишка упорно бежал рядом. Глазастое лицо его напоминало подсолнечник, поворачивающийся за солнцем. Солнцем была синяя бутылка. Он не отрывал от нее восторженного взгляда.
Старьевщик замедлил шаг.
– Ты что, парень? – спросил он.
– Мистер... – заговорил Дик. – Скажите, пожалуйста, мистер, эта бутылка... вон та, что лежит у вас, – вы ее выменяли, да?
– Как сказать... – неопределенно протянул человек за тележкой. – Что выменял, что купил – разницы нет. А тебе-то что?..
– Нет, я так... – Дик оробел. – Вы ее не продадите, мистер, бутылку эту?
– Продать? – Колокольчик под навесом тележки перестал тренькать. Человек остановил свой экипаж, остановился сам, посмотрел на Дика, на бутылку, снова на Дика. – Продать, парень, можно. На свете нет вещи, которая бы не продавалась. Были бы деньги. За деньги, брат, все можешь купить, хоть Бруклинский мост. Ты как, не приценивался к нему?
Бруклинский мост, соединяющий в Нью-Йорке остров Лонг-Айленд с центром города, Дику был не нужен. Поэтому, не отвечая, он снова затянул:
– Нет. правда, мистер, продайте бутылку.
– Зачем тебе?
Зачем? Странный вопрос. Его мог задать только тот, кто, владея бутылкой, понятия не имеет о том, что она пиратская, что из нее, может быть, сам Роберт Кид пил.
И это счастье, что старьевщик об этом понятия не имеет. Он бы заломил немыслимую цену. А так с ним легче будет сговориться. Не надо быть дураком. Надо уметь молчать. Незачем рассказывать то, что тебе же самому во вред пойдет.
– Знаете, – начал Дик, – я уже давно ищу такую. У мальчика с нашего двора была вроде этой, только я разбил, и мне ее нужно вернуть... А вообще у наших ребят много таких бутылок. Они у нас задешево идут. Только вот у меня нет.
– Ну, это ты, положим, врешь, что много, – сказал старьевщик. – Я в бутылках разбираюсь. Таких у вас нет, да и быть им неоткуда. Не тот район. Это вещь портовая. Она мне в порту попалась.
Услышав про порт, Дик разволновался еще больше. Ну да, конечно, где же быть пиратским бутылкам, как не в порту!
Тянуть дальше не было сил. Дик достал из кармана десять центов, положил на край тележки.
– Мистер, – сказал он умоляющим голосом, – дайм довольно за бутылку, это хорошая цена.
– Ты всегда свои дела так делаешь? – удивился старьевщик. – Кто же за пустую посудину десять центов дает? Отец твой вряд ли в миллионерах ходит, а ты деньги транжиришь. Бить тебя некому.
Сказав так, он взял у Дика дайм и отдал бутылку. Колокольчик снова затренькал. Человек пошел дальше.
А Дик, не помня себя от счастья, побежал домой. В его руках океанской глубиной отсвечивала синяя пиратская бутылка.
Глава пятая. КРЫСЫ НАСТУПАЮТ.
ПОЧЕМУ РАССЕРДИЛАСЬ МА?
Дома Дика ждали крупные неприятности. При других обстоятельствах он сразу почувствовал бы грозу в воздухе: мать, когда он вошел, не заговорила с ним, не посмотрела в его сторону, даже не напомнила о том, что, придя с улицы, следует вытереть ноги. Эти признаки не предвещали ничего хорошего. Но ему было не до них. У него были свои заботы.
Не обращая ни на что внимания, Дик первым делом полез за комод. Комод стоит у окна, наискосок к кровати. За ним есть свободное пространство, куда даже кошка с трудом протиснулась бы. Но Дик пролезает. И там он хранит все, что у него есть ценного.
Туда же поставил бутылку.
Выбравшись из закутка и все еще ничего не замечая, Дик сказал:
– Ма, я есть хочу. Мать не повернулась к нему, не ответила.
Дик повторил:
– Ма, я ведь есть хочу!
Снова молчание.
Дик забеспокоился. Что случилось? Почему такое отношение?
И тут он вспомнил – Бетси! Он оставил ее одну. Но она ведь и сейчас спит так же спокойно, как два часа назад.
– Ма, – попытался оправдаться Дик, – Бетси, когда я уходил, тоже спала. Я думал, что ей спокойнее будет...
Мать повернула к нему расстроенное лицо:
– Я знать тебя не желаю, негодник! Я видеть тебя не хочу!.. Ты что чуть не натворил?
– Что – натворил? Ничего не натворил...
– Да? А кто из дому ушел? Кто оставил Бетси одну? Кто чуть не загубил ребенка?.. Пресвятой Колумб! Страшно подумать, что случилось бы, не вернись я вовремя!
Дик испугался:
– Что, ма? Что случилось бы?
– Вот что!.. – Мать рывком сняла со спинки детской кроватки пеленку и развернула. В углу ее Дик увидел какие-то узорчатые дырки, какую-то странную бахрому. Что это такое, объяснять не надо было. Он и так понял.
– Крысы?.. – произнес он. – Но ведь па заколотил нору под раковиной!
– А они снова прогрызли, – ответила мать. – У меня и сейчас слабость в ногах, я чуть в обморок не упала. Представляешь, открываю дверь, а на кровати возле Бетси две крысы. Одна совсем большая – зверь, настоящий зверь! Просто страшно подумать, что было бы, приди я на пять минут позже!.. А я на тебя надеялась, я думала, что ты у меня умный, что на тебя можно оставить дом.
Мать заплакала и пеленкой, что держала в руках, стала вытирать глаза.
И оттого, что мать больше не ругала его, Дику стало особенно стыдно. У него тоже что-то подступило к горлу, что-то защекотало в глазах. Он представил себе искусанную Бетси и себя – виновником несчастья. Ведь от крысиных укусов дети даже умирают. Слезы часто-часто побежали по лицу Дика.
Мать притянула его к себе.
– Боже мой, боже мой! – сказала она. – За какие грехи все это нам?..
Но долго горевать мать не умеет. Она говорит, что там, на Западе, откуда она родом, у людей кровь красная, а у здешних, на Востоке, – водянистая. И что людям с красной кровью унывать не полагается. Поэтому, заставив Дика высморкаться, она тоже в последний раз вытерла глаза и быстро собрала на стол. Через пять минут мать рассказывала о том, как толстая Салли хотела обмануть ее – дать грудинку второго сорта вместо первого – и как этот номер у лавочницы не прошел. О крысах она больше не вспоминала.
А у Дика, должно быть, кровь не очень красная, она, должно быть, у него отцовская, разбавленная. Он ел копченую грудинку с бобами, слушал мать, но прийти в себя не мог – о крысах не забывал.
ГРОЗА МОРЕЙ РОБЕРТ КИД ДЕЙСТВОВАЛ БЕЗ ШТОПОРА
Дик думал бы о крысах весь день, если бы не новые заботы. Его расстроила бутылка. Да, замечательная синяя пиратская бутылка вдруг стала его беспокоить. Беспокойство овладело им с того времени, как он забрался в свой уголок.
В комнате было тихо. Мать покормила Бетси, навела на столе порядок, помыла посуду и спустилась этажом ниже проведать больную миссис Кенбери. О доме, о сестренке, о том, что ее не следует оставлять, не было сказано ни слова. Дик почувствовал за это благодарность к матери: правильно делает! Неизвестно, как завтра будет, но сегодня он и сам отлично помнит свои обязанности, сегодня ему напоминать ни о чем не надо.
Бетси была занята обычным делом – спала. Дик протиснулся за комод, присел на корточки и стал наводить глянец на свое синее приобретение.
Бутылка и так была чистой, но Дик высматривал на ней никому другому не видимые пятнышки, плевал на тряпку и тер с такой силой, что в ушах скрип стоял: стекло словно зубами скрежетало от боли.
Когда работаешь, хорошо думается. Дик любовался удивительным цветом старинной посудины и думал о том, как удачно все получилось: выйди он от Майка минутой позже или минутой раньше – и старьевщик с бутылкой прошел бы мимо. Да и другое подумать: не передавали бы по телевизору картину "Есть повесить на pee!" – он бы понятия не имел о том, как выглядят пиратские бутылки. А сейчас он знает. Сейчас, какая бы старинная пиратская вещь ни попалась ему на глаза, он сразу разглядит. И как пользовались пираты разными вещами, ему тоже известно: вино они черпали пригоршнями; двери открывали без руки – пинком ноги; на стулья садились только верхом; скатерть со стола сдергивали вместе с посудой; записки друг другу писали бриллиантами на зеркалах; вилок не признавали – нож заменял всё; штопоров тоже не признавали: нужно открыть бутылку – били рукояткой ножа по горлышку, горлышко вместе с пробкой отлетало, а бутылку опрокидывали в рот. Роберт Кид делал именно так. Он ни одной бутылки иначе не открывал...
Дик посмотрел на свою старинную пиратскую посудину, и его словно кипятком ошпарило: боже мой! Как он не подумал об этом раньше? Как не сообразил, когда отдавал деньги старьевщику? Бутылка-то ведь целая... А раз так, то кто поверит, что она принадлежала морским разбойникам, что из нее, может быть, сам Роберт Кид пил? Никто. Майк первый не поверит. "Интересные у тебя пираты, скажет он. – Из бутылки пили, а горлышко оставили. Они что же, со штопором в кармане ходили, да? Или, может быть, к вам прибегали пробочник одалживать?" Бронзе только попадись на язык...
Мысль о том, как рыжий Майк будет отпускать шуточки по его адресу, а ребята громко смеяться над ним, окончательно расстроила Дика. До чего же не везет! Так он радовался пиратской бутылке, десять центов не пожалел, а бутылка не пиратская. Ну, может, если и пиратская, то доказать все равно нельзя: горлышко-то целое...
Начисто оттертый, сверкающий необыкновенной синевой стеклянный сосуд стоял на полу, а Дик, поджав ноги, сидел рядом и думал о своих неудачах. В комнате, с тех пор как перестало скрипеть стекло, стояла полная тишина. Только иногда, когда по улице проезжал грузовик, окна дребезжали.
Тишина обманула крыс. Они снова вылезли из норы, зашумели в мусорном ведре. Потом одна из них спрыгнула откуда-то вниз, будто мокрая тряпка шлепнулась.
Дик притаился, тихо снял с себя ботинок, выглянул. В комнате хозяйничали три твари. Хвост одной торчал из ведра, другая возилась под раковиной, третья, самая большая и очень толстая, что-то вынюхивала возле кроватки Бетси.
Вот проклятая! Дик хотел запустить ботинком в нее, но побоялся: можно в Бетси угодить. Тогда он изо всей силы метнул свой снаряд под раковину. Удар был меткий, прямо в крысу. Та распласталась на полу, потом, прихрамывая, метнулась в нору. Крыса из ведра – за ней. А большая посмотрела злыми глазами в сторону комода и не спеша поволокла брюхо на другой конец комнаты, не спеша сунулась в выгрызенную под плиткой черную дыру.
В наглое животное полетел второй ботинок, но на этот раз Дик взял выше, чем нужно, и промахнулся.
Шум битвы разбудил Бетси. Она заплакала. Дик вылез из своего угла, взял сестренку на руки и вместе с нею пошел осматривать место, куда скрылись крысы. Нора была та самая, которую отец на днях заколотил. Мать ему еще тогда говорила, что фанера не поможет, что, прежде чем заколачивать, в дыру следует насовать битое стекло.
Но стекла под рукой не было, и отец сказал: "Ладно, сойдет". Это его любимое выражение. Мать всегда кипит, когда слышит его.
И она права. Отец действительно сработал впустую. Крысам прогрызть фанеру ничего не стоит. Вот и прогрызли. Он, Дик, сделает не так, он заколотит нору как надо: запихнет сначала в отверстие битое стекло, а уж потом сверху прибьет дощечку. Пусть тогда твари сунутся – только морды порежут.
Дик решил взяться за работу немедля. Бетси снова очутилась в кроватке и получила бизона на расправу. Ящик с инструментами из ниши под раковиной переехал на середину комнаты: молоток есть, гвозди есть, дощечка есть, а вот стекло...
Так оно и бывает в жизни: самые далекие вещи вдруг становятся близкими. Другой человек, кажется, год бы думал и не придумал, что общего между крысиной норой и пиратской бутылкой. А Дик связал одно с другим за минуту. Это у него получилось замечательно. В самом деле: в одном месте ему кусок стекла не нужен, а в другом нужен. Для пиратской бутылки горлышко лишнее, а для норы круглый стеклянный осколок – в самый раз.
Значит... Значит, от бутылки горлышко следует отбить, а нору осколком заделать. Получится то, что надо, просто отлично получится.
Дик гордился своей сообразительностью, но в то же время где-то глубоко-глубоко мелкие иголочки совести покалывали его. Как-никак, если правду говорить, то, что он собрался сделать с бутылкой, было мошенничеством. Ребята будут думать, что горлышко отбито рукояткой ножа, что отбил его пират, что прошло с тех пор лет двести, а на самом деле все это не так, все подделка.
Однако Дик не очень дал иголочкам колоться. В конце концов, в чем дело? Были такие бутылки у пиратов? Были. Это и Бронза видел. Пил ром из такой сам Роберт Кид? Пил. Значит, ясно, что посудина пиратская? Ясно. Ну и всё, ну и не о чем больше говорить! А что горлышко уцелело – случайность... И если сейчас он собрался сделать с бутылкой то, чего не сделали пираты, – в этом ничего особенного нет. Просто ему не хочется, чтобы ребята приставали с расспросами.
Успокоив свою совесть, Дик принялся за дело: забрался за комод, достал синюю посудину, вооружился молотком, примерился к стеклянной верхушке, но ударить побоялся. С молотком лучше не спешить. Тут лучше шпагат пустить в ход. Обидно будет, если бутылка разобьется.
Пришлось снова лезть в свой угол, разыскивать шпагат. Нашелся коротенький кусок, всего с метр длиной. Но больше и не нужно.
Дик сделал петлю, надел ее на горлышко бутылки и стал быстро из стороны в сторону водить веревкой по стеклу. Даже вспотел от усилий.
Разогрелся не только он – бутылка в том месте, где был шпагат, тоже стала горячей. Все шло как по писаному. Еще несколько минут работы, и можно будет считать, что дело сделано.
Дик завертел веревкой быстрее, потом схватил молоток и легонько стукнул.
Есть! Горлышко отлетело в сторону.
Теперь уж ни с какой стороны к бутылке не придраться – пиратская и пиратская.
Глава шестая. ФИРМА "ГРИН И ГОРДОН".
КАК МАЙК ЧУТЬ НЕ ПРОИГРАЛ СВОЮ ГОЛОВУ
Придав бутылке тот вид, какой ей следовало иметь с самого начала, Дик собрался заняться крысиной норой, но приход Майка помешал. Хорошо еще, что, услышав на лестнице шаги, Дик вовремя успел сунуть отбитое горлышко за мусорное ведро. А то получился бы конфуз.
Бронза вошел в комнату и сразу же заметил синюю бутылку. Рыжие искорки в его глазах стали больше и ярче.
– Постой, постой, постой! – закричал он. – Дик, что это?
– Сам видишь, бутылка. – Дик наслаждался удивлением Бронзы, но говорил так, будто сам ничего особенного в синей посудине не находит.
Равнодушный тон приятеля обманул Майка. Мелькнула мысль: может быть, растяпа Дик не знает, что у него в руках пиратская бутылка? Может быть, он не обратил внимания на посудины, из которых пили морские разбойники в радиофильме?
Бронза сделал вид, будто бутылка его мало интересует. Вот разве только, если через стекло на свет полюбоваться?
Повернувшись к окну, Майк подержал бутылку у глаз.
– Плохо видно! – вздохнул он. – Если бы плоская была, было бы лучше. А то форма какая-то странная.
– Да, странная, – согласился Дик, – сейчас таких не делают.
Бронза подозрительно посмотрел на друга:
– Ну уж, не делают!.. Что она, особенная?
– Сам знаешь.
– Что знаю?
– Знаешь, что это за бутылка.
– Нет, не знаю.
– Нет, знаешь!
– Нет, не знаю.
– Вспомни-ка, что по телевизору показывали? Стало ясно: Дик, оказывается, не такой уж растяпа. Он кое в чем разбирается не хуже других. Хитрить больше не стоило.
– А ведь верно! – закричал Майк. – Ведь действительно так! Ведь в "Есть повесить на рее!" пираты из таких бутылок пили! Помнишь, Роберт Кид здорово открывал их: стукнет ножом по горлышку – и готово... Фу, черт! Вон и у этой верх отбит! Значит, точно: можешь мне поверить, Дик, – бутылка пиратская. Голову против пуговицы ставлю, что пиратская!..
Предложение было рискованное. Стоило Дику сказать: "Согласен, давай на пари..." – и Майк запросто проиграл бы свою рыжую голову. Но Дик отказался от верного выигрыша. Он только посмотрел в сторону, где за мусорным ведром валялся синий стеклянный осколок, слегка покраснел и промолчал.
Зато Бронза забросал его вопросами: как попала к нему редкая бутылка, у кого он ее достал, много ли отдал, собирается ли уступить?
– Ты обменяешь ее, Дик? – спросил Бронза.
– Смотря что дадут.
– Ну, ребята за такую вещь что хочешь дадут. Только тебя ведь в два счета обжулят. Лучше без меня не меняйся... – Майк решительно взял бутылку в руки: Пошли на пустырь, посмотрим, что ребята скажут.
Дик поднялся вслед за Бронзой, но вспомнил: он хотел заколотить крысиную нору. Да и Бетси оставить одну нельзя.
– Не могу, – твердо сказал он. – У меня дело дома.
– Дело? Какое?
– С крысами надо покончить. Пока я у вас сидел, они чуть Бетси не искусали. Хорошо, ма пришла...
– Вот черти! – обругал крыс Бронза. – От них нигде покоя нет.
ПОРОШОК ИЗ БРИЛЛИАНТОВ, ПОРОШОК ИЗ СТЕКЛА
Порассуждали еще о крысах. Дик рассказал о сложной, сделанной как лабиринт крысоловке, которую видел в аптеке, и о том, что против крыс можно применить стекло. Осколки стекла в отверстие норы – лучшее средство. Дерево крысы прогрызут, камень подточат, а со стеклом ничего не сделают – стекло даже их зубам не взять. Вот он и собрался забить осколками крысиный ход в комнате.
– Не поможет, – авторитетно сказал Майк. – Ты один ход забьешь – они другой прогрызут.
– Я и другой забью, – ответил Дик.
– Третий прогрызут.
– А я третий забью.
– Ну и что? Кончится тем, что весь пол изгрызут. Еще вниз провалитесь...
О такой возможности Дик не подумал. Майк, пожалуй, прав. Выходит, стеклянные осколки могут и не избавить от крыс. Как же быть?
Бронза знал, как быть. Планы и затеи роились в его рыжей голове, словно мухи в банке из-под варенья.
– Слушай, Дик, – сказал он: – я тебе что-то скажу, но ты дай слово, что будешь молчать. На этом разбогатеть можно.
– Попасть мне под мебельный! – поклялся Дик.
Мальчишки с 12-й Нижней считали эту клятву серьезной. В ходу была и другая клятва – "Попасть мне под легковую!" Но та для настоящих дел не годилась. Ведь легковая машина не обязательно задавит, а из-под громадных, как дом, грузовиков, перевозящих мебель, дорога на тот свет наверняка обеспечена. Так что нарушать такую клятву не стоило: себе дороже.
– Понимаешь, – продолжал Бронза, – есть замечательное средство против крыс. Мне о нем один мальчик рассказал, когда мы еще на Шестьдесят второй улице жили. Он датчанин. Он говорил, что у них в Дании все так делают. Понимаешь, берут гипс, смешивают с мукой и кулечки рассовывают по норам. Крысам мука нравится – они ее едят. Зато потом, как попьют воды, каменеют.
– Каменеют? – удивился Дик.
– Я знал, что не поймешь, это никто сразу не понимает, – торжествовал Майк. – С гипсом, если его смешать с водой, что делается? Он в камень превращается, верно? Вот крысы внутри и каменеют... Сразу дохнут. Здорово, да?
– Здорово, – согласился Дик. – Они молодцы, датчане! И ты думаешь, что на этом разбогатеть можно?
– Не на этом, а на другом. Я только что другое средство придумал, оно еще лучше, чем гипс.
– Только что?
– Ага, сейчас. Пока ты о стекле рассказывал, я придумал. Понимаешь, гипс, конечно, – вещь хорошая, но его покупать надо, а я придумал без гипса обойтись. Нужно взять стекло, растолочь и смешать с мукой. Крысы станут есть смесь и подыхать. Они от стеклянного порошка будут дохнуть. Он им все внутренности порежет.
– С чего ты взял? – с сомнением спросил Дик. Ему не очень верилось, что стеклянный порошок может быть смертелен для крыс.
Но Бронза убедил. Оказывается, Майку попался комикс, где рассказывалось про двух укротителей. У одного был замечательный ученый лев, а у другого не было. Одного публика ходила смотреть, а другого – нет. И тогда тот, другой, растолок бриллиант и подсыпал порошок в воду, которую дали льву. Лев в тот же вечер подох на арене, когда укротитель показывал с ним разные номера.
– Так ты, значит, не сам средство придумал, это в комиксе было? – уличил Дик приятеля.
– Ничего не в комиксе! – обиделся Бронза. – Тот укротитель бриллианты толок, а я бриллианты толочь не собираюсь. Я стеклянный порошок с мукой придумал смешивать. Скажешь, крысы не подохнут? Обязательно подохнут. Если для львов нужны бриллианты, то для крыс стекло вполне сойдет. Это, брат, средство большими долларами пахнет. Мы станем толочь стекло, смешивать его с мукой и рассыпать в пакетики. Крысы в домах у всех есть? Есть. Средство от них всем нужно? Нужно. Вот мы и будем продавать. В аптеке крысиный яд дорого стоит, а наш порошок будет дешевый. Мы по пять центов за пакетик будем брать. Знаешь, сколько денег выручим? Если сто пакетиков за день продать, то это будет... это будет...
