Текст книги "Дик с 12-й Нижней"
Автор книги: Герцель (Герцль) Новогрудский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Дик посмотрел на свою дверь с цифрой 14, на дверь рядом с цифрой 12 и расстроился: тринадцатой между ними не было. Этот несчастливый номер нарочно пропустили.
Выходит, четырнадцатая комната по-настоящему не четырнадцатая, а тринадцатая. И она досталась ему.
Только Дик сделал свое не сулящее ничего хорошего открытие, как примета стала сбываться: он услышал за дверью странный, тревожный шум. По топанью ног, по тому, как дрожит пол, скрипит паркет и бренчит не убранная после завтрака посуда, можно было подумать, что в комнате, единственный обитатель которой находится в коридоре, какие-то таинственные силы не то мебель передвигают, не то матросскую джигу отплясывают.
Дик с опаской переступил порог. Взгляд его уперся в широкую, мускулистую, затянутую белой майкой спину. Из глубоких вырезов майки выпирали могучие плечи и круглая, гладкая, с резкой чертой загара шея. Неизвестно откуда взявшийся здоровяк выполнял сложные приемы утренней зарядки.
Услышав шарканье больничных туфель Дика, человек, не оборачиваясь, произнес:
– А, сосед явился!
Слова были самые обыкновенные. Но утро неожиданностей, видно, все еще продолжалось.
Дик и тут раскрыл рот от изумления: человек с внешностью циркового силача говорил старческим, шамкающим голосом. Фраза прозвучала примерно так: "А, шошед явилша!"
Круглая, коротко подстриженная голова на могучей шее повернулась к Дику. Дик увидел мужественное, загорелое лицо, упрямый квадратный подбородок, улыбающиеся синие глаза. Губы человека, должно быть, тоже могли хорошо улыбаться, если бы не западали в пустой, беззубый рот.
Человек между тем продолжал:
– Что это ты так перевяжан? Видно, ждорово твоему глажу дошталошь. Чем ты его?
– Стеклом, – коротко, ответил Дик.
– Хм, штеклом... Легко шкажать – штеклом! Ты что, не жнаешь, что глаж не любит, когда в него штеклом тычут?
Дик посмотрел на человека в майке и осторожно объяснил:
– Нет, знаю, но я не думал, что так получится. Мне нужно было стеклянный порошок сделать.
– Жачем?
Компаньон фирмы "Грин и Гордон" честно рассказал про средство от крыс, на котором решил разбогатеть.
Сосед выслушал рассказ Дика с полной серьезностью, но тут же раскритиковал знаменитое средство. Оказывается, крысам нельзя давать подыхать под полом, потому что тогда в квартире жить невозможно будет. Оказывается, травить их нужно совсем не так. Способов для этого есть десятки. Вот в Индии, например: там умеют дрессировать крыс-"тигров". Один такой зверь может стать страшилищем для грызунов целого района. Они в ужасе разбегаются от него. А на Борнео крыс уничтожают по-другому, но тоже интересно, а в Бразилии...
Человек в белой майке много повидал на своем веку. Истории его были занятнее всяких комиксов. Дик очень радовался, что ему попался такой бывалый сосед. Даже шамкающая речь беззубого здоровяка перестала резать слух. Ему уже казалось, что тот разговаривает не хуже других, разве только чуть менее отчетливо.
А когда выяснилось, что соседа, так же как покойного брата, зовут Том, что он тоже моряк и даже знал пароход "Мичиган", на котором брат погиб, – Дик почувствовал себя с новым знакомым так, будто прожил с ним под одной крышей всю жизнь.
Тем временем миссис Джен принесла моряку завтрак.
– Вас, оказывается, сюда перевели, мистер Томас? – сказала она. – Я и не знала.
– Сам попросил, – объяснил моряк: – скучно было одному, да и комната на север выходила, солнца там нет.
– Эта палата лучше, – подтвердила сиделка и улыбнулась Дику. – С соседом уже познакомились?
– Как же – друзьями стали. Моряк принялся за еду.
– На усиленное питание в лечебнице "Сильвия" не очень-то напирают, проворчал он при виде каши и джема. – Мне бы сейчас бифштекс вот с эту тарелку...
– Что вы, мистер Томас, каша для вас в самый раз, где вам с бифштексом справиться, – сказала сиделка.
– Да-а, – вздохнул моряк, – сейчас мне куска мяса не прожевать, а было время, когда электрический провод запросто перегрызал. Любого сечения мог быть провод – все равно перегрызал... Вот какие зубы были! Полный рот, и каждый один в один. Хоть для рекламы зубной пасты снимайся.
– Ничего, скоро у вас снова полный рот зубов будет, – утешила Джен. Хотите еще каши?
– Что поделаешь, давайте, – согласился Том.
ПИТЕР ЛАРГО И КОРОЛЬ ДЖО
Покончив с едой, Том вытянулся на своей кровати. Дик последовал его примеру. Ему до смерти хотелось услышать от моряка какую-нибудь интересную историю.
– Мистер Томас, – начал он, – можно вас спросить? Вы из-за своих зубов попали в лечебницу?
– Ясно, не из-за чужих, – сказал моряк. – Но зубы – дело второстепенное. У меня, кроме зубов, четыре ребра были поломаны и грудь помята так, что кровь горлом шла.
– Автомобильная катастрофа? – деловито предположил Дик.
– Нет, король Джо, – также деловито пояснил Том.
Дик недоумевая посмотрел на моряка: он что, сказку придумал? Что за король Джо?
Но большой Том сказок не выдумывал. Все, что он рассказал дальше, оказалось самой настоящей правдой. Оказалось, что не так далеко от того района, где Дик живет, действительно есть король – хитрый и жестокий король Джо.
Правда, сам про себя этот Джо говорит, что он всего-навсего скромный руководитель союза грузчиков, но в газетах его называют королем. И это так. Его королевство – пристани, а подданные – тысячи пристанских рабочих.
Как всякий король, Джо держит своих подданных в страхе и повиновении, чинит над ними расправу, собирает с них дань; как всякий король, он заключает союзы и объявляет войны. Союзы заключает с хозяевами пароходств, а воюет со всеми, кто пытается освободить грузчиков из-под его власти.
О порядках во владениях короля Джо рассказывают страшные вещи. Портовики обязаны во всем. беспрекословно подчиняться Джо. За неповиновение они рискуют головой. Человек в порту может вовсе бесследно исчезнуть или его могут найти с проломленным черепом.
Том рассказал Дику про Питера Ларго, про коммуниста Питера Ларго, вспоминая о котором грузчики снимают шапки.
Они помнят о Питере, потому что Питер хотел освободить их от власти короля Джо и поплатился за это жизнью.
Однажды рано утром, никому не известный, Питер пришел на пристань и встал в один ряд вместе со всеми грузчиками.
Длинная шеренга долго и терпеливо ждала появления хайринг-босса человека, который нанимает рабочих для погрузки и выгрузки судов.
Наконец хайринг-босс появился и обошел ряд. Те, в кого он тыкал пальцем, считались нанятыми. Питер был сильный, широкоплечий, и хайринг-босс тоже ткнул в него пальцем.
До вечера Питер таскал ящики и тюки, а когда наступило время расчета, вместо пяти долларов, которые ему причитались за работу, получил четыре. Один доллар пошел в пользу короля Джо и его шайки. Так было и завтра, и послезавтра, и во все остальные дни. Грузчики платили дань королю за то, что он позволяет им работать, за то, что он властвует над ними. И все этому подчинялись.
Но Питер Ларго не захотел. Он знал, что его могут убить, и все же собирал рабочих, говорил с ними, подбивал на то, чтобы избавиться от короля Джо.
Чем дальше, тем больше портовиков прислушивалось к словам смелого Питера. "К черту эту жирную свинью! – стали говорить они про короля Джо. – Нам нужны в союзе честные люди".
Король Джо почувствовал, что власть его слабеет, и принял меры.
Однажды Питер Ларго не пришел на работу. На следующий день его опять не было в порту, на третий – тоже. Никто не знал, где он, но все понимали: с Питером произошло что-то неладное.
Товарищи Ларго взялись за поиски. Среди приближенных короля Джо у них были свои люди, и те рассказали: Питера похитили. Его держат где-то в подвале. Король Джо каждый день ходит к нему, уговаривает перейти на его сторону. "Или ты выйдешь отсюда моим помощником, – сказал он Питеру, – или отсюда не выйдешь вовсе. Выбирай! Рабочие любят тебя, верят тебе; вместе мы добьемся того, что через год-два наш союз грузчиков станет самым мощным, доллары потекут к нам широкой рекой. Ты получишь власть, богатство, силу. Согласен?"
"Нет, – ответил Питер Ларго королю Джо. – Я с рабочими, а ты с хозяевами. Мы – враги".
Такой разговор был у Питера с королем Джо. Питера после этого разговора ждала смерть.
Товарищи Ларго дознались не только об этом. Они выследили окруженный забором дом-особняк, где подручные короля Джо днем и ночью сторожили Питера. Мышь и та не смогла бы подобраться незамеченной к этому зданию.
Товарищи Ларго пошли в полицию и сказали полицейскому инспектору: "Нужна помощь закона: гангстеры похитили человека. Человеку грозит смерть. Вот адрес дома, где его держат связанным в подвале. Освободите его".
"Хорошо, проверим, – ответил портовикам полицейский инспектор. – Можете быть спокойны, закон будет соблюден".
Портовики ушли, а полицейский инспектор поднял телефонную трубку и позвонил королю Джо.
"Джо, – сказал он, – ваши ребята не чисто работают. Грузчики узнали, куда вы упрятали Ларго. Они сделали официальное заявление. Через час-полтора мне придется произвести обыск по указанному адресу".
"Спасибо, что предупредили, – поблагодарил инспектора король Джо. – Раньше чем через полтора часа постарайтесь не приезжать".
Полицейские машины подъехали к окруженному забором дому через два часа. Дом стоял заколоченный. В нем не было ни души. Обыск ничего не дал.
А на следующий день изуродованное тело Питера Ларго нашли в лесном овраге за двести километров от того дома, где его держали в подвале.
– Гангстеры убили Питера Ларго, – сказал Том, – но своего не достигли. Он и мертвый продолжает бороться с ними.
– Человека на свете нет, а он борется? – удивился Дик.
Том встал, начал ходить по комнате:
– Ты ещё многого не понимаешь, парень. Маленький человек для себя живет. После него камень на могиле останется, да и то не всегда. А большой человек ради большой цели живет. И для такого смерть – не конец. Да, сэр, о нем не камень на могиле напоминать будет, о нем его дела каждый день будут говорить. Думаешь, дело, начатое Питером Ларго, с его смертью заглохло? Думаешь, в порту все по-старому пошло? Как бы не так! Ларго такие семена посеял, таким росткам подняться помог, что королю Джо их уже не выполоть... Конечно, силен-то король силен, – продолжал, помолчав, Том, – сдаваться он не собирается, но факт остается фактом: начинал в порту Ларго один, а продолжают его дело сотни; было беспокойно королю Джо от одного Питера, стало беспокойно от множества Питеров, Джонов, Томов.
– От Питеров, Джонов, Томов? – переспросил Дик и понимающе посмотрел на моряка: – Мистер Том, скажите, вы в последнее время плавали?
Том отрицательно покачал головой:
– Нет. Последнее время на берегу работал.
– В порту?
– В порту.
Дику больше не лежалось. Он сел, стал шарить ногами под койкой, но от волнения никак не мог нащупать громадные больничные туфли. Его разбирало любопытство.
– Мистер Томас, скажите, вы Питера Ларго знали?
– Знал.
– Вы за него были?
– Почему – был? Я и сейчас за него.
– А вы не боитесь?
– Чего?
– Что гангстеры вас тоже похитят, будут в подвале держать и могут... – Дик замялся. Ему было страшно говорить дальше.
– Ну. похищать человека – дело беспокойное, – сказал Том. – Такие, как я, для них птица мелкая, они со мной проще поступили.
– Поступили? Разве вам гангстеры что-нибудь сделали?
Моряк, по старой привычке, щелкнул ногтем о верхнюю десну, где должны были сверкать его великолепные, перегрызавшие медный провод зубы.
– А ты думаешь, я здесь из удовольствия прохлаждаюсь? – ответил он вопросом на вопрос. – Люди короля Джо немного ошиблись: они метили спровадить меня на кладбище, а я всего-навсего к мисс Сильвии попал.
– Так это вы из-за короля Джо без зубов остались?
– Угу.
– И четыре сломанных ребра из-за него?
– Угу.
– И помятая грудь?
Том потянулся, зевнул. Он никак не думал, что щуплый парнишка с перевязанной головой окажется таким въедливым собеседником.
– Да, да, третье и пятое ребра с левой стороны, – нетерпеливо стал перечислять он, – четвертое и пятое – с правой, двенадцать зубов в верхней челюсти, одиннадцать – в нижней, общее повреждение грудной клетки, повреждение аорты, нарушение функций дыхательных органов... – Моряк передохнул. – Ну как, хватит или излагать медицинское заключение дальше? И что это, какие ребята в. Нью-Йорке любопытные?..
Последнее замечание Дик пропустил мимо ушей. Ни намеки на непомерно любопытных нью-йоркских ребят, ни позевывание, ни потягивание Тому не помогут. Ему свою историю выложить придется.
Моряк и сам понимал, что от Дика деваться некуда. Снова устроившись на кровати, он, не вдаваясь в подробности, рассказал о себе то, что нашел нужным рассказать.
РЕДКИЙ СЛУЧАЙ В МЕДИЦИНЕ
Да, рассказал моряк, море он любит и всегда будет любить, а плавать все же бросил, ушел на берег. Это он после убийства Питера Ларго сделал. Тогда не он один так поступил, тогда на место Питера десятки людей встали. Нельзя же было остановиться на полдороге! Питер начал дело, другие его продолжают. Рано или поздно королю Джо и его банде придет конец.
Но король тоже не дурак. У него в порту свои сыщики, свои доносчики. Он прекрасно знает тех, кто за Ларго, – знает и принимает против них свои меры. А меры у него известные.
Через две недели после того, как Том начал работать на пристани, с ним стали происходить удивительные вещи: проходил однажды мимо склада, а сверху на него железная балка упала. Хорошо, балка летела отвесно и только порвала куртку и ободрала кожу на спине. А падай она плашмя – от него бы одно мокрое место осталось.
В другой раз был Том на пристани, следил за правильной погрузкой леса на пароход, и на него вдруг целый штабель досок обрушился. Сами по себе они сдвинуться с места не могли: кто-то, должно быть, наддал на них сбоку. Тома тогда спасло только то, что первые доски упали удачно: они прикрыли его, и все остальные скользили по ним, как по скату.
Падали на него кирпичи. Неожиданно вечером в темноте наехала машина без фар. Но все как-то обходилось. Он, видно, под счастливой звездой родился, ему, видно, на роду было написано не умереть от "несчастного случая".
Молодчикам короля Джо надоело возиться с ним, и дело кончилось тем, что однажды в глухом закоулке между складами гангстеры впятером напали на него, ударили куском водопроводной трубы по голове и дальше, уже бесчувственного, били кулаками, топтали ногами.
Бандиты решили, что оставили в закоулке между складами только то, что было когда-то человеком. Но они просчитались. Они не знали, с кем имели дело. Другой на месте Тома после перенесенного и вправду вряд ли выжил бы. А моряк поправился. Моряку его могучее здоровье помогло встать на ноги.
– На мне, как на собаке, все заживает, – пояснил он Дику. – Твой доктор Паркер очень удивлялся, когда недавно осматривал меня. Он знаешь что сказал? Он сказал так: "Вы, Ауд (Ауд – это я), – редкий случай в медицинской практике. О вас можно было бы сенсационную заметку в газете напечатать. Хотите, я вам составлю ее вместо рецепта?"
– Ну и как, составил? – поинтересовался Дик.
– Только заголовок успел, остальное обещал потом.
Беззубая улыбка тронула губы Тома. Не поднимаясь с места, он пошарил рукой в тумбочке возле койки, нащупал листок бумаги, вырванный из блокнота, и протянул Дику.
Дик прочитал крупно написанные строчки:
"Том Ауд был мешком костей.
Том Ауд снова стал человеком.
Том Ауд советует: "Если вы попали в руки гангстеров, старайтесь, чтобы не унесли вашу голову. Все остальное поправимо".
– Хороший заголовок, верно? – сказал моряк.
– Хороший, – согласился Дик.
Мысли его занимали сейчас не остроты веселого доктора, а сосед по койке. Что за удивительный человек! Гангстеры превратили его в мешок костей, гангстеры не переставая охотятся за ним, а он смеется, ему все нипочем! Дик никогда еще никем так не восхищался, как этим смелым моряком с красивой головой на могучей шее. Но запавший рот и свежие шрамы на руках, на груди, на спине напоминали, что тот перенес. Неужели ему не жалко себя? Неужели он не боится вернуться снова в порт?
Дик не сразу решился спросить об этом, но все же решился.
– А как же, – пожал Том широкими плечами, – дни считаю. Мне до смерти надоело здесь. Я уже портовым ребятам писал, что почти поправился, что платить за меня мисс Сильвии деньги из общественной кассы больше ни к чему. А они, черти, ответили, что король Джо, когда узнал, что я в больнице, а не в покойницкой, надел в знак печали черный галстук и что незачем ему улучшать настроение видом моего беззубого рта. "Пока полностью не отремонтируешься, написали они, – мы тебя в порт не пустим". Вот и пришлось подчиниться. Для солдата дисциплина – первое дело.
– А вы разве солдат?
– Воюю – значит, солдат, – усмехнулся Том. – Солдат свободы. Нравится тебе такое название?
Дик не знал, что ответить. Он только смутно догадывался, какой смысл вкладывает его сосед в это по-нятие.
Глава двенадцатая. РАЗГОВОР ЗА ДВЕРЬЮ.
С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ ДЕНЬ?
Ну и повезло Дику с соседом! Ну и рассказчик Том! Чего он только не повидал на. своем веку, где только не побывал, каких только историй не знает!
Том рассказывал охотно. Ему самому нравилось вспоминать матросскую жизнь, случая на море, дальние плавания, интересные места, в которых бывал, занятных людей, с которыми встречался.
В общем, Дик чувствовал себя совсем неплохо. Будет чем поделиться с ребятами, когда вернется домой. Что это произойдет скоро, он не сомневался: мать заплатила за неделю; три дня из семи прошли, значит, осталось четыре. За это время глаз не то что может, глаз должен зажить. Как же иначе?.. За неделю взяли – в неделю и обязаны вылечить.
Так рассуждал Дик. За глаз он не беспокоился, а вот судьба синей бутылки его тревожила. Он все время думал о ней и очень боялся, как бы мать не выкинула на помойку его редкое приобретение.
Дик почти забыл о поврежденном глазе; между тем с глазом дело обстояло нехорошо. Это стало ясно утром четвертого дня, когда в сопровождении миссис Джен он, как всегда, пришел в хирургический кабинет. Кроме глазного врача, постоянно делавшего перевязки, здесь было целое общество: веселый доктор Паркер, мисс Сильвия, какой-то незнакомый врач с круглым зеркальцем, надетым на голову, и еще два человека в белых халатах – мужчина и женщина. Дик сначала не разобрал, кто это, но вдруг увидел и кинулся к ним:
– О ма, ты здесь? И па здесь?
Мать обняла сына. Отец ласково положил свою изъеденную краской руку на плечо Дика. Они не успели сказать друг другу двух слов, как незнакомый доктор вынул из кармана большие золотые часы, щелкнул крышкой и нетерпеливо произнес:
– Мы теряем время, джентльмены!
Доктор Паркер встал и, взяв Дика за руку, усадил в кресло перед столиком с инструментами.
Минут пятнадцать три врача разглядывали оба глаза Дика – и поврежденный и здоровый – сквозь круглое зеркальце, через какой-то аппарат, похожий на подзорную трубу, и через другой аппарат, вроде фотографического. Потом они обменялись между собой непонятными фразами, и мисс Сильвия сказала сиделке:
– Вы можете увести больного, Джен. Джен вместе с Диком вышли из кабинета. Ему вдруг стало не по себе. Что происходит? Почему собрались три врача и четвертая мисс Сильвия? Почему вызвали мать и отца? Врачи, видно, что-то хотят сказать им. Но что? Должно быть, что-нибудь о нем, о его глазе...
Дик взглянул на сиделку. Она тоже посмотрела на него. В ее добром взгляде были жалость и сочувствие. Как бы читая его мысли, она сказала:
– Не тревожься, Дик, все будет хорошо!
– Я не тревожусь, – глухо ответил Дик. – Чего мне тревожиться?
– Так и надо. Молодец! – похвалила миссис Джен и дотронулась до его плеча: – Вот что, дружок, ты пройди к себе, а я спущусь вниз, меня там ждут. Ладно?
– Ладно, миссис Джен, я не маленький, меня провожать не надо...
"ВСЁ, КАК В САПОЖНОЙ МАСТЕРСКОЙ"
Сиделка свернула по коридору налево, а Дику следовало идти прямо. Но он к себе не пошел. Он дождался, пока деревянные ступени лестницы заскрипели под ногами миссис Джен, и зашагал обратно к кабинету. Дверь была чуть приоткрыта. В темноватый коридор пробивалась узкая, в два пальца, полоска света. Дик остановился и стал слушать. Сначала донесся голос толстяка Паркера. Он говорил глухо, будто из бочки гудел. Дик не разобрал ни слова. Потом послышался голос незнакомого доктора. Тот произносил слова медленно, внятно, и, когда до Дика дошел их смысл, ему стало душно, жарко, нехорошо. Речь шла о нем.
– Миссис и мистер Гордон, – говорил незнакомый врач, – я передаю вам свое мнение и мнение моих коллег. Дело обстоит так: глаз вашего сына серьезно поврежден. Не стану вдаваться в подробности. Это лишнее. Объясню только то, что вы должны по-настоящему понять. И притом понять как следует, так, чтобы вам от начала до конца все было ясно. Дело вот в чем: вас, должно быть, беспокоит правый глаз сына, тот, в который попал осколок стекла, не так ли?
– Да, – услышал Дик голос матери. – Вы бы видели, доктор, как мальчик страдал...
– Конечно, – подтвердил доктор. – Болевые ощущения были несомненно сильными, и это внушило вам тревогу?
– Да, – снова сказала миссис Гордон. – Я так боюсь за глаз Дика! Я ночей не сплю из-за этого.
– Из-за чего – "из-за этого"?
– Ну, из-за глаза... Я боюсь, как бы чего плохого не случилось.
– Что вы понимаете под словом "плохое", миссис Гордон? – безжалостно продолжал допытываться доктор.
В голосе матери послышалась растерянность:
– Мне страшно даже говорить об этом. Я боюсь, чтобы Дик не лишился глаза.
– Вот! Мы подошли к тому, к чему я все время вел разговор, удовлетворенно произнес доктор. – Вас беспокоит, миссис Гордон, поврежденный глаз сына, но тут вы, как говорится, из ста очков не добираете пятидесяти. Любой человек подтвердит, что это большой недобор, миссис Гордон, слишком большой.
– Я чего-то не понимаю, – сказала мать Дика таким тоном, будто ей сдавило горло. – Вы меня извините, я простой человек, и я как-то не разбираюсь...
– Да, доктор... извините, доктор... Я тоже что-то не понял, – послышался голос отца.
– О-о, миссис Гордон, о, мистер Гордон, чего же здесь не понять? укоризненно сказали доктор. – У мальчика, как и у всех у нас, два глаза. И оба они – подчеркиваю: не один, а оба – в опасности. Нужно беспокоиться о зрении в целом. Все дело в поврежденном нерве. Потеря зрения в правом глазу может привести к потере зрения в левом. Я считаю своим долгом сказать вам об этом. Вы родители, и вы должны знать правду.
Доктор говорил довольно мудрено, но Дик понял. И оттого, что понял, его стала бить мелкая, противная дрожь. В ушах возник шум, голова гудела, как котел. И в этом котле, то вскипая, то опадая, то громче, то тише, звучали два слова, сказанные незнакомым доктором: "потеря зрения".
Потерять зрение – значит стать слепым. Какие это страшные слова – стать слепым! Они пронизали Дика, они наполнили его ужасом. Прошло какое-то время, прежде чем Дик пришел в себя и снова стал слушать. Неизвестный доктор говорил.
– ...Следовательно, миссис и мистер Гордон, – звучал спокойный и твердый голос, – дело все-таки не безнадежно, зрение вашего сына можно спасти. Да, спасти глаза можно. Но для этого потребуется длительное и тщательное лечение. К счастью, лечебница "Сильвия" настолько высокоорганизованное медицинское учреждение, что оно в состоянии удовлетворить любые требования врачей. Вам повезло, что ваш сын попал именно сюда.
– Вы очень любезны, доктор Хилл, – произнесла мисс Сильвия. – Я убеждена, что миссис и мистер Гордон вполне оценят значение ваших слов.
Трудно сказать, оценили ли родители Дика значение слов любезного доктора. Вряд ли их интересовало сейчас мнение доктора о достоинствах лечебницы "Сильвия". Их волновало другое: его мнение о положении Дика. И именно об этом Дик услышал вопрос отца.
– Так вы говорите, доктор, – спросил отец, и в голосе его зазвучали бодрые нотки, – вы говорите, что мальчик не обязательно ослепнет, что вылечить глаз можно?
– Не сомневайтесь, мистер Гордон, – пророкотал мощный бас Паркера. Доктор Хилл на ветер слов не бросает. Я ставлю об заклад тысячу долларов против вашей пиджачной пуговицы, что с Диком все будет в порядке. Вот только... – Паркер замялся. – Вот только оставить его здесь надо подольше.
– Что значит – подольше?
– Ну, месяца на два по крайней мере.
– И сколько это должно стоить?
Чей-то стул отчаянно заскрипел. Это наверняка тот, на котором сидел Паркер. Он, должно быть, повернулся к хозяйке лечебницы.
– Вопрос адресован вам, мисс Сильвия, – сказал толстяк.
Мисс Сильвия откашлялась.
– Два месяца пребывания в лечебнице, считая все врачебное обслуживание, произнесла она, – будут стоить восемьсот пятьдесят долларов. Учтите, мистер Гордон, что это льготная расценка. Я назначила плату, меньше которой назначить нельзя. Я приняла во внимание ваши возможности.
– О нет, мисс Сильвия, – прозвучал горький смешок матери, – восемьсот пятьдесят долларов – не наши возможности.
А отец добавил:
– Да, прямо сказать, таких возможностей у нас нет, мисс. Нет у нас таких возможностей. Восемьсот пятьдесят долларов!.. Да я таких денег сроду не видывал.
Незнакомый доктор снова заговорил:
– Мы врачи, мистер Гордон, но в то же время мы деловые люди: Учитывая ваши денежные обстоятельства, мы, помимо первого, продумали второй, так сказать удешевленный, способ лечения. Он проще. Если на нем остановиться, то мальчика вместо двух месяцев можно будет здесь держать еще неделю, полторы, не больше. Это вас устроит?
– Еще бы, доктор! – воскликнул отец повеселевшим голосом. – Именно об этом речь...
– Ну да, – подтвердил доктор, – всегда надо исходить из того, что кому доступно. Как говорили древние – "каждому свое".
– Глубоко сказано! – прозвучал голос хозяйки лечебницы. – Вы должны быть довольны, мистер Гордон. Вы сохраните вашему сыну один глаз и при этом сбережете много денег. Операция вам обойдется всего-навсего в двести долларов. Это самая льготная расценка. Мы идем вам навстречу.
– Я чего-то опять не понимаю! Боже мой, я совсем ничего не понимаю! раздался растерянный голос матери. – Какая операция? Почему один глаз?..
– Хм! Гм! – гулко откашлялся Паркер. А незнакомый доктор сказал с досадой:
– Одну минуту, мисс Сильвия. Вы несколько забежали вперед. Недоумение миссис Гордон вполне основательно. Ведь мы ничего пока не объяснили, ведь родители еще ничего не знают... – Доктор помолчал и продолжал: – Речь идет о следующем, миссис Гордон. Если мы не вылечим или не удалим поврежденный глаз, то вместе с ним и левый перестанет видеть. Вы понимаете, что это значит? Либо нужно лечить, либо удалить. Можете вы оставить сына на два месяца в лечебнице, чтобы мы его вылечили? Есть у вас средства для этого?
– Нет, доктор, – тихо сказала мать.
– Значит, остается одно – удалить глаз. Операция будет стоить двести долларов. На это у вас средства найдутся?
– Двести долларов – очень большая сумма, – произнес отец. – Мы не можем их просто так вынуть из кармана. Но это все же не восемьсот пятьдесят... Двести долларов соберем. Не сомневайтесь, доктор, соберем обязательно. Только помогите Дику, сделайте что нужно. Ведь страшно подумать, чем все это может кончиться для мальчика...
Отец говорил сдавленным голосом. У него что-то клокотало в горле. А мать заговорила громко:
– Боже мой, боже мой!.. Я только теперь начинаю понимать, в чем дело. Ведь это так просто, так понятно, а я не понимала! Всё как в сапожной мастерской: если денег мало, набивают только набойки; если денег побольше, можно и подметки заменить. Что тут объяснять? Ничего объяснять не надо! Моему мальчику можно спасти глаз, но, потому что мы не в состоянии заплатить, его сделают калекой... Его на всю жизнь сделают калекой. Боже мой, боже мой, как это просто!
Дик услышал не то плач, не то смех матери. Звякнуло стекло о стекло: кто-то наливал воду в стакан. Потом все задвигали стульями и все разом заговорили. А мать продолжала не то плакать, не то смеяться.
"Сейчас выйдут", – подумал Дик и опрометью бросился по коридору. Он не помнил, как добрался до своей комнаты. Вбежал, повалился на постель и залился слезами.
– Дик, Дик, что ты, что с тобой? – испугался Том.
Немало времени прошло, прежде чем Том сумел успокоить мальчика. Кое-как рассказав об услышанном разговоре, Дик снова заплакал:
– Не хочу операции! Хочу, чтобы оба глаза были... чтобы меня лечили... Но лечить не будут. Для лечения восемьсот пятьдесят долларов нужно... А па говорит – таких денег он сроду не видывал... Дик замолчал, зарылся головой в подушку. Моряк, тоже расстроенный, мрачно вытянулся на койке.
Глава тринадцатая. ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ.
Незаметно для себя Дик заснул, а Том не спал. Сначала он лежал и думал, прислушиваясь к тому, как Дик всхлипывает во сне, потом присел за тумбочку перед койкой, достал бумагу, карандаш и стал писать.
Писал Том часа два. Работа давалась нелегко. Он много раз перечеркивал написанное, один исписанный лист скомкал и вовсе выбросил, пока наконец не поставил последнюю точку, а за ней подпись. Расписавшись, Том облегченно вздохнул и стал перечитывать длинное письмо. Оно было адресовано в редакцию нью-йоркской газеты "Голос рабочего".
Том писал:
"Товарищ редактор!
Я моряк Томас Ауд. В настоящее время я нахожусь на излечении в лечебнице "Сильвия", но пишу не о себе. Я хочу рассказать вам о десятилетнем парнишке, который лежит в палате рядом со мной и которому нужно обязательно помочь. Мне кажется, что "Голос рабочего" сможет это сделать..."
Дальше Том обстоятельно рассказывал о Дике Гордоне, о несчастном случае с ним и о том, что врачи собираются сделать мальчика калекой, потому что удалить глаз стоит дешевле, чем лечить. Заканчивалось письмо так:
"Бедный Дик! Что ждет его, если родители не соберут восьмисот пятидесяти долларов на его лечение? А родители наверняка не соберут, они уже и так отдали последнее – двести долларов.
Вот поэтому-то, товарищ редактор, я пишу в вашу газету. Нельзя позволить, чтобы Дика сделали калекой. Надеюсь, редакция напечатает мое письмо, люди прочтут о Дике, и среди тех, кто прочтет, найдется немало таких, которые с радостью отдадут свой трудовой цент, чтобы спасти мальчику зрение. Цент к центу – так наберутся недостающие шестьсот пятьдесят – семьсот долларов на лечение Дика. В ожидании вашего содействия
Томас А уд, моряк"
Письмо понравилось Тому. Он щелкнул по бумаге пальцем, сказал сам себе: "Здорово!" – и стал искать в тумбочке конверт. Конверт нашелся, а марки не было. Том задумался: как быть? Посылать письмо без марки неудобно, а ждать нельзя, время не терпит.
Только моряк собрался пойти в соседнюю палату попросить у кого-нибудь марку, как услышал дробь мелких камешков по стеклу. Кто-то швырнул в окно горсть гравия, которым была посыпана дорожка палисадника перед домом.
