Текст книги "Пещера Батикава"

Автор книги: Герцель (Герцль) Новогрудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава пятая

Индейское зерно

Очкастый был неправ. Конечно, книжечку о кукурузе не сравнить с «Тремя мушкетерами», но Леша читал ее запоем, и в этом не было ничего не нормального. Кому что нравится. Леше сейчас страницы из истории кукурузы казались самыми интересными. Пока Костя сидел над чертежами, до тех пор и он не отрывался от чтения. Потом пришлось бросить. Мать сказала, чтобы погасил свет.

Леша не стал спорить, щелкнул выключателем, сомкнул веки. Перед глазами мелькали картины прочитанного. Кукуруза-то, кукуруза… Мирное растение, а сколько сложных историй связано с ним. Взять хоть то время, когда она переехала через океан и попала в Европу.

Ведь как получилось…

Полоска на горизонте

Земля! Земля!

Три каравеллы, три маленьких деревянных суденышка медленно взбирались с волны на волну. Ветер надувал потрепанные паруса. По палубам, еле волоча ноги, вяло бродили небритые, изможденные матросы. Уже много недель они не видели ничего, кроме безбрежного, пустынного океана. Пили протухшую воду, да и та кончалась, ели солонину с червями, но и той оставались в трюмах считанные бочки. Куда ведет их безумный Колумб? Обещал сказочные богатства неведомых стран, а они гибнут от голода и жажды. Не следовало доверяться ему, не следовало покидать родную Испанию.

Озлобленные моряки готовились расправиться со своим командиром, и вдруг этот крик наблюдателя из «вороньего гнезда» на мачте. Неужели земля?

Люди встрепенулись, ожили, бросились к борту. Да, верно: по горизонту, еле видная, тянулась темная полоска. Вот счастье, вот радость – земля!

Так около пятисот лет назад перед испанцами впервые открылись берега Америки. Новый Свет – стали вскоре называть в Европе эти земли.

Заморские диковинки

Матросы Колумба вернулись на родину героями. Испания шумела о диковинках, привезенных моряками из неведомых стран. Улицы Севильи, где городские власти устроили путешественникам торжественную встречу, были заполнены толпами любопытных.

Длинная процессия двигалась из порта к центру города. Вот это было зрелище! Мальчишки гроздьями висели на заборах, зеваки повзрослее расталкивали друг друга локтями. Всем хотелось хоть одним глазком глянуть на заморские чудеса.

А посмотреть было на что. Колумб постарался удивить земляков чем только мог. Его матросы несли в руках клетки с птицами невиданной пестроты. Птицы кричали громкими голосами и иногда ругались на испанском языке. То были попугаи. Ругаться их обучили моряки за время плавания. Слушая необыкновенных птиц, толпа хохотала.

За попугаями, тоже в клетках, везли на телегах обезьян, тапира, дикобраза, муравьеда, броненосца, громадного, свернувшегося кольцом удава. И на них глазели, и они вызывали удивление. Ну и звери! Свет таких не видывал!

За невиданными животными шли невиданные краснокожие люди. На ногах их гремели тяжелые цепи. Индейцы оказывали испанским путешественникам гостеприимство, принимали в своих жилищах, кормили, поили, доверчиво отвечали на вопросы, а вместо благодарности чужеземцы заманили их на корабли, схватили, заковали в кандалы, привезли в чужую страну. Что ж, они пленники, но не рабы. Никогда не согласятся они склонить головы перед этими суетливыми, крикливыми, нечестными белыми.

Индейцы шли, не глядя по сторонам. Их заставили нести плоды и растения родной земли. Кто нес ананасы, кто – кокосовые орехи. А самый старый, голову которого украшали орлиные перья, держал в руках открытый резной деревянный ларец, наполненный крупными желтоватыми зернами.

В толпе пустили слух, что это жемчуг. Люди вытягивали шеи, стараясь получше рассмотреть драгоценности, но матросы Колумба смеялись над простаками:

– Какой там жемчуг!.. Индейское зерно.

– Зерно?.. – Зеваки в отместку поднимали на смех моряков. – Вот уж добро. Король вас за такое сокровище не очень поблагодарит.

Король остался недоволен

Верно, золота Колумб привез из своего путешествия мало, а алмазов и жемчуга вовсе не привез. Король остался недоволен Колумбом.

Великий путешественник выслушал брюзжание короля, смиренно отвесил поклоны и промолчал. Не потому, что не смел перечить – характер у него был строптивый, – а потому, что чувствовал: виноват. Каравеллы в самом деле пришли с пустыми трюмами. Тапир, удав, обезьяны, попугаи… Все это так, для забавы. И ананасы для забавы. И кокосовые орехи. Какая от них польза?

Скоро от привезенных диковинок мало что осталось.

Тапир погиб сразу – какой-то придворный шутник подсунул ему иголку в хлебе.

Обезьяны заболели, стали кашлять. Их пришлось отравить. Удав угорел. Это случилось с наступлением холодов, когда сторож, приставленный ухаживать за змеей, внес в помещение, где находился удав, жаровню с углями. Угарное тепло оказалось для змеи опасней морозов.

И только попугаи чувствовали себя на новом месте отлично. Долговечные птицы пережили тех, кто привез их. Многие годы потешали они дворцовую челядь своим умением выкрикивать на кастильском наречии всякие слова.

Что касается плодов и растений, доставленных из Нового Света, то их постарались использовать при королевском дворе с наибольшей пользой. Ананасами в течение недели угощались придворные дамы, кокосовым молоком – кавалеры.

Индейские же зерна, сухие, невкусные, неказистые с виду, со всяким прочим имуществом заокеанской экспедиции были сданы в портовый склад.

Разговаривая с королем, Колумб о них даже не вспомнил. Он не предполагал, что именно эти зерна – самая большая ценность, которую его каравеллы привезли из Нового Света в Старый. А ведь зная это, Колумб мог бы ответить королю так:

«Ваше величество, я действительно не раздобыл алмазов, но зато привез нечто такое, что дороже всего золота и всех драгоценностей земли, – я привез кукурузу».

Но открывателю Америки не дано было заглянуть в будущее. Он умер, так и не подозревая, какое великое дело совершил, доставив в Европу горсть индейских зерен.

Дар бога Тлалока

Складские мыши, вероятно, скоро растащили бы содержимое резного деревянного ларца по норкам, если бы не слух, который прошел в народе о привезенных зернах.

Его пустили матросы Колумбовых каравелл. Сидя в харчевнях за стаканом вина, они рассказывали всем, кто хотел слушать, о чудесах, увиденных ими за океаном. В их рассказах было много выдумки, но была и правда. И эта правда выглядела иной раз совсем как сказка.

– Индейцы, – говорили моряки, – обрабатывают поля мотыгами, но сеют не пшеницу, не ячмень, не рожь, а свое индейское зерно – кукурузу. Сеют так: выкапывают ямку, бросают в ямку маленькую рыбешку, несколько зерен кукурузы и присыпают сверху землей. В положенный срок из земли вырастает стебель толщиной с детскую руку и высотой в полтора-два человеческих роста. К стеблям жмутся плоды, завернутые в зеленые листья. Но если листья развернуть, то под ними окажутся белые зерна, насаженные на кочерыжку. Сотни зерен на каждой. А кочерыжек на стебле не меньше трех-четырех. Выходит, посеял два зерна, получил тысячу. Вот какие громадные урожаи дает удивительное растение.

– Что же они со своей кукурузой делают? – спрашивали слушатели об индейцах.

– Все, – отвечали моряки. – Из зерен пекут лепешки, варят похлебку, кашу, приготовляют лакомства, напитки. Знахари лечат болезни отварами из кукурузных листьев. Женщины приготовляют из прядей кукурузы краску для материи. Зимой люди греются у очагов, а в очагах горят стебли кукурузы. Ими же покрывают крыши хижин. Сухие листья служат людям мягкой постелью. Даже пепел кочерыжек используется – таким пеплом отлично смывается грязь.

В общем, нет для индейцев ничего важнее кукурузы. Они смотрят на нее как на чудо, подаренное им богом Тлалоком, самым добрым из всех богов. За великое добро, которое он сделал людям, создав кукурузу, индейцы приносят Тлалоку лучшие дары.

Комендант, министр, крысы, кот

«У нас Тлалока нет, но и мы от его подарка не отказались бы, – размышляли крестьяне, слушая рассказы о чудесном индейском растении. – Как бы нам заполучить хоть несколько зерен, посеять, посмотреть, что получится».

Некоторые думали об этом, но ничего не делали, а нашлись такие, которые, подумав, разузнали, куда попали индейские зерна, привезенные из-за океана, добрались до портового склада, низко поклонились коменданту порта. Надо полагать, что, кроме низких поклонов, было у них для коменданта и кое-что посущественнее. Не такие в Испании существовали порядки, чтобы тамошние королевские чиновники что-нибудь делали для людей даром.

Так или иначе, но содержимое резного ларца, хранившегося в портовом складе, стало убывать. А когда в нем вовсе ничего не осталось, комендант написал королевскому министру доклад.

«По воле божьей, – писал он, – индейские зерна, привезенные адмиралом Колумбом из открытых им земель и хранившиеся наряду с прочим имуществом экспедиции, оказались растасканными складскими крысами. Убытка государственной казне от этого нет, так как зерна ценности не представляют, однако униженно прошу господина министра отдать распоряжение о приобретении для склада кота, чтобы крысам впредь не повадно было зариться на королевское добро».

«Индейские зерна не жалко: они все равно никому не нужны. Кота для склада приобрести», – написал министр на докладе коменданта.

Костры инквизиции

Так кукуруза, перешагнув из Нового Света в Старый, попала в стоящие руки. И люди Испании, первые посеявшие зерно, сделали великое дело. Но дождались они не награды, а мук и смерти на костре.

Да, Испания жила тогда страшной жизнью. Всем распоряжались монахи, над монахами же стояла святая инквизиция – судилище, которого даже короли боялись.

«Лучше тысячу невинных осудить, чем одного впавшего в грех отпустить», – говорили святые отцы инквизиции и хватали людей по малейшему подозрению. А кто попал в их руки, тому возврата не было. Чем кончался суд, знал каждый: сначала – пытки, потом – огонь костра. «Еретиков» сжигали, чтобы в огне очистились их грешные души.

Попались на глаза инквизиторам и некоторые из крестьян, раздобывших индейские зерна. Бедняги пострадали за то, что запомнили рассказы матросов и, сажая кукурузу, в точности повторили все, что проделывали индейцы: вырыли ямки, бросили рыбешку, с нею несколько зерен и все засыпали землей.

Они не представляли себе, к чему это может привести, а дело обернулось так, что стража инквизиции ночью схватила их и поволокла в тюрьму. Там начались пытки.

– Сознайтесь, что поклоняетесь языческому богу Тлалоку, – настаивали инквизиторы.

– Никакого Тлалока мы не знаем, – отвечали несчастные.

– А рыбку вместе с заокеанским зерном зачем бросали в землю?

– Как индейцы делают, так и мы…

– Как индейцы?.. Вот и сознались, – торжествовали инквизиторы. – Краснокожие бросают рыбу в землю затем, что приносят этим жертву своему Тлалоку. И вы, еретики, тоже пошли по их пути, отказались от святого креста, поклонились языческому идолу. Однако господь добр. Вы от него отступились, а он от вас нет. Он подсказал нам, как поступить: вы взойдете на костер, ваши тела сгорят, зато души будут спасены. Благодарите бога за его великую милость.

Святые отцы слов на ветер не бросали. Дымили костры в Испании. Ни в чем не повинных людей сжигали за то, что они пытались вырастить на опаленной солнцем скудной испанской земле индейское зерно.

Все дело в пище для растений

После того как несколько «еретиков» было сожжено, рыбок в землю больше не бросали. Стали сеять индейское зерно просто так, без жертвоприношений Тлалоку.

Не получилось: кукуруза выросла хилая, еле поднялась. С такой и возиться не стоило.

Тогда нашлись умные люди, попробовали удобрить землю, как всегда удобряют. «Может быть, – подумали они, – дело вовсе не в Тлалоке, а в том, что кукуруза, подобно всякому растению, когда его сажаешь, нуждается в пище».

Что же вы думаете? Угадали. Рыбки, оказывается, именно для удобрения служили. На хорошо унавоженной почве кукуруза поднялась стеной. Таких великолепных всходов испанцы в жизни не видели. Урожай был собран огромный. И главное, без неприятностей. Отцы-инквизиторы не могли ни к чему придраться. Нельзя же считать, что разбрасывание навоза в поле – это жертва языческому идолу.

Испанские крестьяне скоро поняли: индейское зерно – клад для земледельца. Пришлось пшенице, овсу, ячменю потесниться ради заморской гостьи. Кукуруза пустила прочные корни сначала в стране Колумба, а скоро пошла шагать из Испании в Италию, из Италии в Турцию, из Турции в Венгрию, Румынию, Болгарию, в Закавказье, на Кубань.

… Леша лежал, смотрел в темноту и думал о писателе, который написал книгу, о том, что надо ему послать письмо.

Что написать, придумал тут же:

«Дорогой товарищ писатель! Вы писали, будто кукуруза пришла на Кубань из Испании, а она вовсе не из Испании, она была здесь еще в древности, о чем сообщаю.

Эту древнюю кукурузу нашли ученики 5-го «Б» класса 2-й Нижнединской школы Брагин Алексей, Стебун Валентин и Почивалов Петр, о чем тоже сообщаю.

Остаюсь с уважением

Брагин Алексей».

Письмо понравилось. Леша забеспокоился, как бы не забыть его до утра, но, вспомнив Костин наказ, решил подождать с отправкой. Ведь ни о чем сообщать пока нельзя.

Тогда стал думать, как быть дальше. Надо найти участок для доисторической кукурузы, надо ее высадить, надо за всходами ухаживать, надо договориться с Валькой и Пятитонкой, чтобы помогали, надо… Тысяча и одно «надо».

Насчет участка Леша решил быстро. Лучше всего высеять кукурузу на полянке возле пещеры. Самое милое дело – в стороне от всего, далеко от глаз, никто лезть не будет.

Насчет Вальки и Пятитонки сомнений тоже не было. Конечно, не откажутся. Раз вместе нашли, значит, и дальше будут действовать вместе.

Но забот, в общем, будет много. Шутка ли, какое дело начинают!.. Вздохнул, повернулся на другой бок, уснул.

Глава шестая

Разрушенный мир

Есть мир громадный – вся земля.

И есть крохотный, под ногами.

Под ногами своя жизнь. Кто-то что-то строит, кто-то с кем-то борется, кто-то кого-то одолевает, а кто-то покоряется своей судьбе. Старшие пестуют малышей, соседи соседствуют с соседями, трудолюбивые трудятся, беззаботные ни о чем не заботятся…

Леша, Валька, Пятитонка, уткнув подбородки в землю, лежали на полянке и всматривались в жизнь среди травы: деловито снует муравей, задумчиво перебирает лапками божья коровка, ползет вверх по былинке мохнатая гусеница… Взбиралась-взбиралась и вдруг передумала, отправилась вниз. Шмель сердито прогудел над нею, наверно, отругал за бестолковость.

Очень жалко было нарушить жизнь милого мирка, наступить на него ногами, замахнуться острыми лопатами, все разрушить, все перевернуть, ничего не оставить на месте.

Но что поделаешь, иначе невозможно. Человек на то и человек, чтобы переделывать природу. Она от этого становится не хуже, а лучше.

Участок, отмеренный колышками, был невелик, но потрудиться пришлось немало. Целина. Самая настоящая. А техники никакой, одни лопаты.

Работали до вечера и до волдырей на ладонях. Зато, когда уходили, квадрат выглядел черным бархатом среди зеленой травы.

Разговор в саду

Белесый туман стелется по станице. Еще совсем рано. По улице шагают трое с удочками. Улица выводит прямо к реке.

На пути – садик с чахлыми деревьями. Их только недавно посадили. На этом месте была разрушенная церковь. В нее во время войны попала бомба. Высокие, метровой толщины стены стояли до последнего времени, но недавно был устроен воскресник, и общими силами их разобрали.

И вот – садик.

Леша предложил посидеть. Есть разговор.

Сели. Удочки прислонили к молоденькой акации.

– Ребята, – начал Леша, – вы думаете, мы просто так на рыбалку идем?

– Зачем так, – сказал Пятитонка. – Сейчас лещ клюет. Самая вкусная рыба.

– Нам лещ ни к чему, плотичка нужна.

– Плотичка!.. Какой же толк от плотвы? Разве если для ухи…

– Не для ухи, а для кукурузы, – поправил Вальку Леша.

Валька спросил, не бредит ли он.

Леша не очень находчиво ответил, что Валька сам, наверно, бредит, затем разъяснил свою мысль о рыбе. Прозвучало загадочно и неясно.

– Раз кукуруза у нас древняя, – сказал он, – значит, и сеять ее нужно по-древнему.

Пятитонка посмотрел на приятеля добрыми непонимающими глазами.

– Ну, а как по-древнему, Леша?

– Как в книге написано. Мне один мальчик дал… – Леша потрогал подбородок, пошевелил челюстью. – В ней что хочешь есть… И про рыбок. Без рыбешек древние индейцы кукурузу не сеяли.

– А с рыбешкой?

– А с рыбешкой сеяли. Ее закапывали вместе с зерном. Зерно – рыбка, зерно – рыбка… Испанцы, которые были там с Колумбом, думали, что это индейцы приносят жертву своему богу, но ученые потом разобрались: никакая не жертва. Рыба была для удобрения.

Действия древних индейцев возмутили Пятитонку до глубины души.

– Ишь что выдумали – рыбой разбрасываться…

Леша пожал плечами.

– Ему про удобрение, а он – «разбрасываться».

– Так что удобрение… Удобрение – на станции. Там суперфосфата сколько хочешь. Хоть грузовик бери.

– Ты думаешь, что говоришь? – вскипел Леша. – Древней культуре – суперфосфат…

Валька тоже накинулся на Пятитонку:

– Ну, чего ты лезешь? Ясное дело, суперфосфат не годится. Тогда ведь никакой химии не было…

Пятитонка смутился. Он и вправду дал маху. Какие там химические удобрения в доисторические времена!.. В растерянности потянулся к затылку, за что получил от Вальки по руке.

На том разговор закончился. Поднялись, взяли удочки, двинулись дальше.

Бухгалтерский подсчет

Рыба клевала плохо.

Вернее, клевала здорово, но на крючок не попадалась.

Она стала какая-то хитрая. Три приятеля извели уже банку, отличных дождевых червей, а в ведерке плавали лишь четыре заморенные плотички и щуренок.

Леша в очередной раз подсек, ничего не взял, насадил нового червяка на крючок, поплевал, забросил удочку, посмотрел кругом.

Прелесть до чего хорошо!

Гладкая, чуть розоватая от раннего солнца вода.

И легкая дымка тумана.

И четкие, будто вырезанные, стрелы тростника.

И птица, парящая в высоте.

И покой. Такой во всем покой, что хочется стихи про себя повторять. Хорошие. Настоящие.

Но стихи не вспоминались. Мальчики просто молчали.

Нарушил очарование тишины Пятитонка.

– Слушай, Леша, я уж забыл… Сколько зерен надо высадить?

– Двести двенадцать.

– Значит, и рыбешек столько нужно?

– Ясно.

– А поймали сколько?

Прежде чем ответить, Валька заглянул в ведерко.

– Пять штук.

– А сидим сколько? Валька прикинул по солнцу.

– Часа два.

– Та-ак… – Концом удочки Пятитонка почесал затылок и стал вслух считать: – Если по восемь часов сидеть, за день, выходит, поймаем двадцать рыбок. Чтобы поймать двести, понадобится десять дней. Ну и еще одно утро на остаток… – Пятитонка снова двинул удочкой по голове, подвел итоги: – На одиннадцатый день, ребята, закончим лов.

Сын бухгалтера считал совершенно точно.

Возразить было нечего. В это время, на его счастье, поплавок дернул. Леша подсек и вытащил пустой крючок.

Потянулся к коробке с червями, но Валька прикрыл ее рукой.

– Не надоело? – спросил он.

Леша мрачно отстранил Валькину руку, достал червя, насадил, забросил крючок в воду.

– Поплевать забыл, – съехидничал Валька.

Леша не ответил. Помолчали, Потом Валька сказал:

– Я знаю, что делать. Сколько нужно рыбы, столько и будет. За десять минут.

– Петушиное слово, да? Как скажешь, так рыба валом повалит.

Вальку Лешин выпад не тронул.

– Зачем петушиное? Ты погоди, Леша. Пусть лучше Пятитонка скажет. – Валька повысил голос. – Пятитонка, ты в кооперативе вчера был?

– Ходил. Мать посылала.

– А рыба там есть?

– Камбала лежит, треска соленая, килька…

– Тоже соленая?

– Не, мороженая, балтийская, брусками такими.

– Вот, пожалуйста, – обратился Валька к Леше. – Одна килька – одно зерно… Чего лучше!

Леша подумал, заглянул в ведерко с уловом, еще чуть подумал, потом выплеснул улов в воду и встал.

Котенок и кильки

В районном сельском магазине, или в раймаге, как его звали, было людно. В промтоварном отделе продавались эластичные чулки, безразмерные носки, ткани с лавсаном, и это вызвало приток покупательниц. Ну, а покупательницы, попав в магазин, конечно же, продовольственный отдел не обходят.

Так что нашим рыболовам не повезло. Подошли к рыбному прилавку – не протолкнуться.

Однако через плечи увидели – есть килька, лежит. И ярлычок увидели: цена за килограмм 45 копеек.

– Сколько нам нужно? – спросил Валька Лешу.

Леша понятия не имел. Хозяйственный Пятитонка тоже не смог ответить. Кто знает, сколько килечек идет на килограмм?

Решили: надо купить сто граммов, посмотреть.

Леша с Валькой стали у прилавка, Пятитонка пошел к кассе. Вернулся огорченный: четыре с половиной копейки кассирша не выбила, пришлось переплатить. Чек на пять копеек отдал продавщице Леша.

Продавщица посмотрела на чек, потом на Лешу.

– Ты за сколько выбил?

– За сто граммов.

Лицо продавщицы стало красным. Чек оказался снова в руках Леши.

– Посмеяться пришел? Сто граммов килек ему… Иди, иди.

– Да нет, правда, нам нужно, – сказал Леша.

– Нужно! Соленая, еще понятно, на закуску идет, взрослому отпускаю… А мороженая сто граммов для чего?.. Иди, иди.

Леша повысил голос. Он решил не сдаваться:

– Не имеете права!.. Я деньги заплатил.

Покупательницы, прислушивавшиеся к спору, разделились на два лагеря. Одни считали, что озорникам потакать нечего, другие стояли на почве закона: «Если заплатил, обязаны отпустить. Продавцам волю дай – на шею сядут».

Пока шла перепалка, Валька выскочил из магазина на улицу, осмотрелся кругом, увидел мирно спавшего у ближайшего дома котенка, подбежал, сунул его за пазуху и вернулся к прилавку. Вся операция и минуты не заняла.

Здесь, оттиснутые покупательницами, стояли Леша и Пятитонка. Вид у обоих был растерянный.

Слегка запыхавшийся Валька взял у Леши чек и, отчаянно работая локтями, протянул его продавщице вместе с котенком.

– Вот, пожалуйста, нам котенка покормить…

Продавщица смилостивилась, хотя продолжала ворчать:

– Так бы и сказали сразу. А то – «не имеете права»! От горшка два вершка, и туда же… Научились.

Покупательницы очистили место для Вальки.

– Славненький, – сказала одна и погладила котенка.

Другая высказалась более определенно:

– Ругают, ругают ребят, а они, смотрите, какие внимательные, о животных думают.

Общественное мнение явно склонилось на сторону приятелей.

Небрежно положив на весы несколько килек, продавщица сделала движение, чтобы снять товар.

– Недостает, – твердо сказал Валька. Он внимательно следил за весами. Стрелка не дотянула до ста граммов.

– Ох и дотошные нынче ребята пошли! – восхитилась стоящая за Валькой женщина.

– Такие подрастут – житья никому не будет, – предрекла продавщица и, разрезав килечку, в сердцах бросила одну половинку на чашку весов.

– Вот сейчас порядок. – Не требуя обертки, Валька сгреб покупку руками и с победоносным видом обернулся к приятелям.

Вполне довольные собой, мальчики вышли из магазина, сели неподалеку на лавку, стали отдирать смерзшуюся рыбешку и укладывать по одной в ряд.

Килек было ровно одиннадцать. За половинкой недоглядели: пока раскладывались, ее съел котенок.

Но это не имело значения. Важно, что известен счет. А счет выглядел так. Получилось, что на сто граммов идет одиннадцать с половиной килек. Значит, на килограмм пойдет сто пятнадцать.

А нужно килек ровно столько, сколько есть зернышек – двести двенадцать.

Если купить два килограмма, будет двести тридцать килек. Это много.

Если купить один килограмм восемьсот граммов, будет двести семь килек. Мало.

Решили купить два килограмма.

Но для покупки требуется девяносто копеек. Такой суммы ни у кого в отдельности, ни у всех вместе не было.

А рыбка не залеживается. Могут раскупить.

Побежали домой. Каждый к себе. Условились встретиться возле магазина через полчаса.

Первый вернулся Леша. Костя выдал ему полтинник без всяких разговоров. Леша этого никак не ожидал.

Потом появился Валька и протянул другу раскрытую ладонь.

На ладони лежали две пятнадцатикопеечные монеты.

Вдали замаячил Пятитонка. Он кренился под тяжестью авоськи. В авоське громыхали пустые бутылки. Их было с десяток, не меньше.

Валька в восторге замахал руками. Ну, силён Пятитонка! Молодец. Правильно придумал. Сдать стеклотару – дело нетрудное, зато деньги останутся даже на мороженое.

Долой рабство!

Посевная кампания велась по строго разработанному плану.

Впереди следовал Пятитонка. В руках – лопата, за поясом – школьная линейка. Лопатой выкапываются ямки, школьной линейкой вымеряются. За точное соблюдение глубины можно не беспокоиться. Сын бухгалтера не допускал отклонения ни на один сантиметр.

За ним шел Леша. У него в руках алюминиевый тазик, а сбоку на ремешке висит старая, сильно потертая полевая сумка. В тазике – кильки, в сумке – семена. Наклонившись, Леша бросает в ямку кильку, присыпает землей, утрамбовывает и плашмя кладет сверху кукурузное зернышко. Наверно, ни в Старом, ни в Новом Свете никто не выполнял обряд сева индейского зерна с большей сосредоточенностью, чем это делал двенадцатилетний житель кубанской станицы Леша Брагин.

За Лешей шагал Валька. В его обязанности входило засыпать ямки, формировать лунку и поливать каждую водой.

Валька трудился не хуже приятелей, только выдыхался быстрей. Его надолго не хватало. Ему нужно было время от времени переключаться.

Тогда устраивался спектакль.

Выхватив из Лешиного тазика кильку, Валька начинал изображать древнего индейца, приносящего жертву своему богу Тлалоку.

Делал это Валька так, как подсказывало ему воображение: воздевал рыбешку к небу, закатывал глаза, судорожно извивался всем телом, прикладывая кильку ко лбу и щекам, отбивал ей поклоны.

Приятели смеялись, глядя на Вальку, а потом Пятитонке тоже захотелось вступить в игру, и это чуть не закончилось дракой.

Пятитонка, следуя Валькиному примеру, склонился перед килькой в низком поклоне, а Валька, воспользовавшись этим, поставил на его голову свою ногу. Он, мол, индейский вождь, а Пятитонка – раб.

Пятитонка, не желавший признавать рабского состояния, обиделся и с такой силой дернул головой, что вождь полетел на землю.

Леша еле разнял индейцев. На некоторое время сев пришлось прервать.

Потом снова занялись делом. Когда солнце стало заметно клониться к западу, участок выглядел так, будто шашечную доску сплошь уставили шашками. Они тянулись ровными линиями – что вдоль на них смотреть, что поперек, что по диагонали. Под холмиками, как в гнездышках, лежали двести десять удивительных, неслыханно древних кукурузных зернышек.

Взойдут они или не взойдут? – вот в чем вопрос.

Очень хотелось, чтобы взошли. Очень верилось, что взойдут.

Грачи прилетели

Просто уму непостижимо, сколько опасностей подстерегает молодые посевы на каждом шагу. Врагов не перечесть под землей, на земле, в воздухе.

Это стало ясно ребятам сразу же, как закончили работу.

Первая угроза возникла с воздуха.

Грачи прилетели стаей, заметили свежевспаханный участок, помельтешили в воздухе и, как по команде, опустились на ближние деревья. Они не думали скрывать своего интереса к выделяющемуся среди зелени квадрату черной земли. Закопаны ли здесь исторические зерна или не исторические, им безразлично: лишь бы подкормиться.

Леша первый заметил опасность, первый крикнул: «Внимание, воздух!» – и, подобрав камень, изо всех сил стал барабанить по алюминиевому тазику.

Пятитонка тоже вооружился булыжником и начал им бить по лопате.

Валька, не имея ничего под руками, кричал, гоготал, визжал, улюлюкал. Сверх того, чтобы поразить не только птичий слух, но и зрение, Валька подпрыгивал, дергался, размахивал руками.

Шум тревожил грачей. Круглыми черными глазами-бусинками они с опаской и удивлением посматривали на беснующихся мальчиков, но не трогались с места.

Тогда Пятитонка отложил в сторону булыжник, лопату и, сунув пальцы в рот, свистнул с такой оглушительной силой, что Леша от неожиданности выронил тазик.

Молодецкий посвист на грачей подействовал. Их будто ветром сдуло. Испуганно хлопая крыльями, они взлетели, метнулись в сторону, скрылись.

Но вернуться ведь тоже могут. Придется до наступления темноты постеречь участок.

Друзья устроились на краю полянки. После нелегкой работы было приятно растянуться на траве, смотреть в чистое небо, не спеша говорить о том о сем.

Первый начал Валька. Он размечтался о дробовике. Будь у них ружье, они могли бы попугать грачей как следует.

– Сейчас ничего, обойдемся, – сказал Леша, – а вот к осени, верно, ружье понадобится.

– Почему же к осени?

– Потому, что птиц на нашу кукурузу слетится!.. Туча.

Вальку хлебом не корми, дай поспорить.

– Интересно у тебя получается: на другую не слетаются, а на нашу слетятся. Она что, будет медом мазана?

– Не в меде дело. Просто початки, наверно, вырастут открытые, без листьев. Доисторическая кукуруза вся такая, была. Птицы из-за этого чуть не склевали ее начисто. Спасибо, помог этот, как его… естественный отбор… – Леша споткнулся и дальше добросовестно, без отсебятины, изложил все, что прочел накануне.

Оказывается, в давние времена кукурузные початки и вправду не имели плотной лиственной упаковки, какая на них сейчас. И растению приходилось плохо. Могло вовсе исчезнуть.

Но природа этого не допустила. Помог, как правильно сказал Леша, естественный отбор. Погибала та кукуруза, у которой початки были открыты, а та, которую листья хоть сколько-то защищали, выживала, давала новые урожаи.

Так постепенно, из столетия в столетие, на них наросла такая плотная упаковка, что птицы уже не могли добраться до лакомых зерен. Из борьбы за свое существование кукуруза вышла победительницей.

– А наша? – Пятитонка поднял на Лешу задумчивые глаза.

– Что – наша?

– Еще не вышла победительницей?

– Выйдет, – сказал Леша. – Через несколько тысяч лет. А пока у нее, наверно, початки без листьев.

Поговорили еще немного и поднялись. Наступили сумерки, можно было идти домой. Грачи сегодня на полянку не вернутся.

Бамбуковый гибрид

День за днем, день за днем…

Дни катились, как подшипниковые шарики по наклонной доске. Леша с друзьями все время проводил на полянке. Работы хватало.

Дело в том, что черный вспаханный квадрат на полянке, оставаясь вспаханным, перестал быть черным. Ровными рядами – четырнадцать вдоль, пятнадцать поперек – на нем поднялись стройные нежно-зеленые ростки. Чудо, просто чудо, ребята глазам своим не верили: столько тысяч лет без воздуха и света – и такая живучесть!

Хотя, как сказать: наверно, именно потому, что, хорошо залепив горлышко, древние не дали воздуху и свету проникнуть в кувшин, зерна так хорошо сохранились.

А чудо росло. Очень заметно. Почти на глазах.

Во всяком случае, что ни утро, то видно: вчера стебельки были чуть-чуть тоньше и чуть-чуть ниже, сегодня они определенно стали чуть-чуть толще и чуть-чуть выше.