355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Герберт Уильям Парк » Греческие наемники. «Псы войны» древней Эллады » Текст книги (страница 6)
Греческие наемники. «Псы войны» древней Эллады
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 04:41

Текст книги "Греческие наемники. «Псы войны» древней Эллады"


Автор книги: Герберт Уильям Парк


Жанры:

   

Cпецслужбы

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

В целом наемники оправдывали доверие Дионисия даже тогда, когда ему угрожала опасность восстания сиракузских демократов. От тысячи наемников, которых он счел как наиболее нелояльных, Дионисий избавился однажды тем же способом, каким Давид воспользовался в отношении Урии Хеттеянина (который, возможно, был наемником) (2 Цар., 11). Давид послал слуг привести жену Урии Хеттеянина (который был на войне) Вирсавию и «спал с нею» (2 Цар., 11: 4), после чего приказал послать Урию Хеттеянина, который отказался вернуться к обесчещенной жене, фактически на смерть. Позже Вирсавия родила Давиду Соломона (следующего израильско-иудейского царя. – Ред.). Он дал им почетное и опасное задание и следил за тем, чтобы они оставались в тяжелом положении. Вместо них он навербовал новых воинов. Поскольку, когда по сговору с ним карфагенскому полководцу Гамилькону было позволено бежать, выступили иберские наемники на карфагенском обеспечении и запросили условия, на которых Дионисий согласится принять их на свою службу.

По окончании первой войны с Карфагеном перспективы службы Дионисию, видимо, стали менее выгодными. Среди его воинов проявлялось недовольство. Поэтому Дионисий посадил под арест главного стратега Аристотеля, когда его воины собрались вместе с оружием в руках и с большим ожесточением потребовали платы. Дионисий заявил, что отправит Аристотеля назад в Спарту, чтобы его судили за измену соотечественники. Что касается наемников, то им выделили вместо жалованья наделы в Леонтинах. То, что это вызвало радость воинов, показывает, что они выбрали воинскую профессию не по доброй воле. Кроме того, район города Леонтины пользовался репутацией благодатного сельскохозяйственного края. Дионисий принял на службу вместо них новых рекрутов. Действуя подобным образом, он, видимо, считал полезным заменять временами и состав своей личной гвардии. Позднее Дионисий заселил «наиболее преданными наемниками», которых можно было использовать взамен тех, что были менее пригодны для верной службы, Тавромению.

В последних войнах с Карфагеном или в городах Великой Греции (итальянские колонии) Дионисий также использовал наемников, хотя они не всегда фигурируют в исторических свидетельствах. Кроме того, в его последние годы был найден новый способ их применения: их одалживали заморским союзникам (например, Анкету I Эпирскому для восстановления власти (2 тысячи воинов и 500 доспехов) или помощь Спарте (см. ниже, главу 9 этой книги). Но география и масштабы его военных походов в целом имели тенденцию к уменьшению с течением времени пребывания Дионисия у власти. Легче всего объяснить причину этого недостатком денежных средств, который препятствовал более широкому использованию тираном наемников.

Наши спорадические источники часто потешаются над приемами, к которым прибегал Дионисий для сбора средств. Его основными методами стали чрезвычайные налоги и ограбление храмов. То, что его налогообложение было тяжелым до абсурда, может быть признано на основании свидетельства Аристотеля (Полибий), что гражданин ежегодно вносил вклад до 20 процентов своего дохода (военный налог на имущество). Диодор определенно связывает первый набег на чужеземный храм с нехваткой у Дионисия денег. Он сообщает, что после этого набега тиран смог нанять массу наемников. Дионисий в свое время начал вторую войну с Карфагеном, но она закончилась неудачей, и ему пришлось выплачивать контрибуцию в 1000 талантов. Вот почему мы обнаруживаем, что он снова разоряет храмы. (Например, не определенное по времени нападение на храм Персефоны в Локрах.) Но столь опасные методы были недостаточны для того, чтобы содержать большую регулярную армию. Для этого требовался постоянный источник ежегодного дохода. И возможно, из-за отсутствия его последние года правления Дионисия I окутаны мраком.

При всех превратностях судьбы Дионисий I оставался для современников ярким примером того, чего можно было достигнуть посредством использования профессиональных воинов. Его положение автократа позволяло ему вести себя на равных с ведущими державами Средиземноморья – Карфагеном, Афинами, Спартой. Это личное превосходство основывалось на военном применении наемных войск. Прежние тираны Сицилии преследовали те же цели аналогичными средствами, но их примеру не следовали в собственно Греции. Дионисий I стал образцом для череды военных автократов, вскоре появившихся в Средиземноморье.

Часть третья
ЭПОХА НАЕМНЫХ ПОЛКОВОДЦЕВ И НОВЫХ ТИРАНОВ

Глава 8
ПОЛКОВОДЦЫ

В период времени перед Анталкидовым миром (387 до н. э.) воин-наемник уже отчасти утвердился на службе Афинам и Спарте, двум ведущим полисам Греции. В Сицилии Дионисий тоже начал показывать, чего может достичь предводитель профессиональной армии. Когда вновь разразилась война, это возросшее значение наемной армии следовало демонстрировать с большей энергией.

Перед обсуждением этого периода подробно неплохо было бы познакомиться с несколькими отдельными командирами этих войск. Все полисы продолжали ставить своих граждан под командование наемников. Но из-за отсутствия исторических свидетельств только стратеги Афин могут быть охарактеризованы как личности. Теперь можно рассмотреть нескольких афинских стратегов почти исключительно как воинов, а не политиков: различие, которое проводилось в V в. до н. э. не столь четко, когда ни риторика, ни стратегия пока еще не достигли в полной мере уровня самостоятельного искусства. Стратеги IV в. обычно попадали в беду, если чересчур усердно участвовали в политической жизни города. Вдобавок каждый наемный командир представлял собой яркую индивидуальность, как и те, которые выдвигались благодаря своим качествам сильной личности.

Вот Хабрий – сильный, отважный боец, который отличился в битвах, подвергаясь всевозможным опасностям. В то время как на суше ему часто сопутствовал успех, главных достижений он добился в морском бою у Наксоса, за что Афины удостоили его высоких наград: золотого венка, бронзовой статуи, освобождения от налогов. Он отдал предпочтение Египту, как месту своей заморской службы. В Афинах он жил расточительной жизнью, но без примеси той вульгарности, которой отличались наемные командиры в дальнейшем.

Ификрат стремился к такому же почету, но иным способом. По сути, это был стратег, который добивался успехов умом, а не только храбростью. Его дисциплинированность и целеустремленность стали темами многих историй. Он сочетал воинский талант с талантом, если не искусством, успешного оратора. Ификрат создает впечатление человека менее искреннего, чем Хабрий. На службе своей стране или на чужой земле он обычно умудрялся не забывать о собственных интересах. Типично в этом отношении его пребывание во Фракии.

Харет, который был гораздо моложе двух вышеупомянутых полководцев, не унаследовал от них ничего, кроме недостатков. Он обладал брутальной силой Хабрия в сочетании с высокомерием Ификрата. Недостаток изобретательности он возмещал лицемерием. Его сибаритство пользовалось дурной славой, правда, главным образом за пределами Греции, где к 355 г. до н. э. он удалился в Сигей. Таково, по крайней мере, неблагоприятное впечатление, которое стремятся создать о нем Исократ, Эсхин и Феопомп.

Разительный контраст упомянутым полководцам представляет Тимофей. О предках последних единственное, что мы знаем, – это имена их отцов. Сын же Конона унаследовал вместе с большим богатством традиционную военную службу Афинам, но не упустил возможности обеспечить себе временное пристанище за пределами Греции. Все его победы и переговоры предназначались для его родного города. Фактически, со своей репутацией удачливого военачальника в сочетании с физической немощью, он скорее напоминает Никия, оказавшегося среди стратегов V в., которым он, естественно, был чужд. Ранние действия Тимофея в новых условиях дают основания предполагать, что у него не было природной склонности к освоению секретов военного мастерства. Позднее он их все-таки освоил, но в конечном счете стал жертвой государственного судебного преследования и умер в изгнании, вдали от страны, которой себя посвятил. Неудивительно, что пик карьеры Тимофея воспел его учитель Исократ, к вящему возмущению других.

Глава 9
ГРЕЧЕСКИЕ НАЕМНИКИ НА СЛУЖБЕ ПОЛИСАМ ДО БИТВЫ ПРИ МАНТИНЕЕ
1. На службе в Афинах

С окончанием Коринфской войны и роспуском наемников в Коринфе Афины перестали пользоваться постоянной армией профессиональных солдат. Упоминания об афинских пелтастах не встречаются до 379–378 гг. до н. э. Когда спартанский царь Клеомброт совершил вторжение в Беотию, было признано благоразумным защитить границы Аттики. Командиром афинских пелтастов был Хабрий, который вернулся со службы в Египте. И Ксенофонт называет подчиненные ему войска «пелтастами афинян», а не чужеземцами. Это означает, что все они были гражданами, а не чужеземными наемниками, такое предположение напрашивается в данных обстоятельствах. Ибо Афины в данное время сохраняли нейтралитет, а кризис в Фивах возник совершенно неожиданно. Хотя пара афинских стратегов была посвящена в тайну Пелопида и соучастников его заговора, очевидно, что афинские власти оставались в неведении. Да и в любом случае в условиях мира не было желания идти на риск и расходы на содержание наемной армии. Некоторые из соратников Хабрия были, возможно, теми наемниками, которые служили под его командованием в Египте, но, пока он не вернулся оттуда в нужное время, большинство из них по окончании службы рассеялись по разным местам. Поэтому лучше всего оценить заявление Ксенофонта вполне буквально и понять, что Хабрий командовал войском афинских пелтастов из добровольцев. Должно быть, недостатка в воинах-гоплитах не было, поскольку Афины, лишившись своей империи за исключением Скироса и Лемноса, имели, как и в 395 г., лишь минимальное количество боеспособных кораблей. В течение двух последующих летних сезонов войско Хабрия совершает поход в Беотию. Но Диодор называет его наемниками без ссылки на афинское гражданство. Вероятно, они рекрутировались из всех присоединившихся пелтастов, местных жителей и чужеземцев (афиняне послали в Беотию 5 тысяч пехотинцев).

Летом 378 г. до н. э. Хабрий добился с ними крупного успеха. Агесилай со своими спартанскими гоплитами собрался нанести прямой удар по пелтастам и фиванским союзникам, которые удерживали выгодные позиции на горном хребте. По команде Хабрия его воины опустились на одно колено и укрыли щитами другое колено. С пиками, выставленными вперед, они ждали нападения врага. Агесилай был настолько поражен дисциплиной и смелостью своих противников, что отказался от намерения атаковать. В результате была одержана большая моральная победа над считавшимися почти непобедимыми спартанскими гоплитами. Рассказ Диодора об этом эпизоде прекрасно иллюстрирует радикальную перемену, которая произошла в отношении пелтастов. В V в. до н. э., подобно другим легковооруженным воинам, они считались низшим, варварским и недисциплинированным видом войск. Они были призваны завязывать бой стычками, имевшими второстепенное значение, беспокоить противника на марше или прерывать его линии снабжения. Теперь же в рядах таких войск каждого полиса Греции можно было встретить полноправных граждан, а боевое искусство и дисциплина пелтастов достигли такого совершенства, что под командованием военачальников, знавших границы их эффективности, они могли противостоять лучшим эллинским гоплитам.

Заслугу этой реформы наши древние авторитеты приписывают Ификрату. Но, к сожалению, Ксенофонт (авторитетный комментатор по военным вопросам, труды которого целиком сохранились) не смог сообщить об этой перемене. Поэтому мы обнаруживаем косвенные сведения о ней из вторых или третьих рук в передачах Диодора и Непота, а также в стратагемах Полнена и Фронтина.

Начнем с дисциплины. Непот свидетельствует об Ификрате: «Под Коринфом он командовал войском с великой строгостью, так что никогда еще в Греции не было более умелой и более послушной приказам вождя армии, и приучил солдат к тому, что после сигнала полководца «к бою» они, независимо от командира, строились в таком порядке, как будто каждого ставил на место опытнейший военачальник».

Позднее, говоря о походе Ификрата (374 до н. э.) в Египет, Непот добавляет: «Он обучил эту армию всем военным приемам, и как римские солдаты назывались «фабиевыми», так эти «ификратовы» воины пользовались у греков большим почетом». Портрет блюстителя строгой дисциплины, который безжалостно карал (Фронтин) и не позволял своим войскам бездельничать (Полиен), находит свое подтверждение в наших многочисленных источниках. Эти источники также приводят много свидетельств о большом значении, которое он придавал боевому духу воинов.

Благодаря новому типу отношений между полководцем и воинами, наемная армия предоставляла широкое поле для осуществления его полномочий. Армия греческих граждан не подлежала суду военного трибунала. Ее воинов судили гражданским судом. Самый надежный способ для полководцев карать за нарушение дисципины состоял в том, чтобы дождаться конца похода и затем попытаться судить провинившихся гражданским судом. Эта громоздкая процедура лишала командиров возможности осуществлять непосредственную власть. Далее, поскольку он был начальником, выбранным его подчиненными (в их статусе граждан), он не смел терять популярность среди них из-за строгости. Спартанские цари составляли отчасти исключение, в отличие от других греческих полководцев у них не было упомянутых помех. Именно этому Спарта обязана главным образом своей высокой воинской дисциплиной. На этот раз Ификрат создал даже более высокую военную организацию и субординацию в своей армии.

Конечно, было бы наивным верить сверх меры в историческую правду конкретных эпизодов, которые передавались нам в виде стратагем Ификрата. Они представляют собой часть содержания традиционных историй, которые могли рассказываться под соответствующим влиянием какого-нибудь волевого полководца. Но то, что Ификрат, в частности, был избран как знаменитость, которой посвящены в целом такие истории, само по себе является признанием его выдающихся качеств. Это свидетельство того, что ему удалось произвести впечатление на сознание своих соотечественников. В данном контексте интересно заметить, что Эпаминонд (крупный военачальник гражданских армий того времени) является единственным серьезным конкурентом Ификрата как героя народных сказаний. Это совпадение может послужить иллюстрацией неизбежного влияния гражданских и профессиональных армий друг на друга. Кроме того, Эпаминонд был большим новатором в сфере военной стратегии, в то время как Ификрат был таковым, возможно, в области тактики. Но Ификрату, как и Эпаминонду, потомки были склонны приписывать больше личной ответственности за это новаторство, чем они заслуживали. Если мы обратимся, далее, к рассмотрению изменений в приемах ведения войны наемниками, то увидим, что у Ификрата тоже была своя связка Пелопид– Хабрий, которой принадлежит заслуга того, что часто рассматривается как новации Ификрата.

Ведь Ификрат представлялся не только как полководец, внедривший в воинов новый боевой дух, ему приписывают также заслугу введения изменений в вооружение пелтастов. Источниками наших знаний по этому вопросу являются Диодор и Непот об Ификрате. Диодор предоставляет более подробную и точную информацию, включая хронологию событий. В конце рассказа о службе Ификрата персидскому царю (374 до н. э.) он прибавляет: «…не будет неуместным изложить то, что знаю о замечательном характере Ификрата… Он, после того как приобрел многолетний опыт в войнах с Персией, ввел множество улучшений в ведение войны и особенно посвятил себя вопросам вооружения. Так, например, греки пользовались большими щитами, с которыми было трудно управляться. Он отказался от них, ввел щиты небольшие, овальные, достигнув тем самым двух вещей: прикрытие тела достаточной защитой и, при помощи небольшого щита, получение достаточной свободы в движении. После того как достоинства нового щита были обсуждены, его приняли на вооружение, и пехотинцы, называемые раньше гоплитами из-за их тяжелых щитов, стали называться пелтастами из-за пелты – легкого щита, который они стали носить. Что касается копья и меча, здесь он внес изменения в обратном направлении, а именно он увеличил длину копья в два раза и сделал мечи почти в два раза длиннее. Фактическое использование этого оружия подтвердило первоначальные испытания, и, в связи с успехом этого эксперимента, оно завоевало славу гениальному изобретению полководца. Кроме этого, Ификрат сделал солдатские поножи легко снимаемыми и надеваемыми, и они используются по сей день и называются в его честь «ификратиды». Помимо этого, он внес множество полезных усовершенствований в военной области, но будет утомительно писать обо всех них».

Диодор, очевидно, считал, что Ификрат закончил перевооружение своих пелтастов лишь после войны 374 г. до н. э. и в результате опыта, приобретенного на этой войне. Достаточно любопытно также, что он рассматривает новое вооружение пелтаста как изменение, внесенное в войска гоплитов, и игнорирует существование прежде какого-либо вида пелтастов. Толкователи того времени были поражены абсурдностью такого мнения и заняли критическую позицию. Для них изменение было тривиальным и состоявшим главным образом в стандартизации существующего, но довольно бессистемного вооружения пелтаста. Но это мнение не заслоняет факты, изложенные Диодором и, по существу, повторенные Непотом. Нам неизвестно о каких-либо изменениях щита, и это, возможно, просто стандартизация ранней пелты. Но в состоянии ли мы предполагать, что ранний пелтаст всегда имел копье и меч вдвое длиннее, чем у гоплита? Такое вооружение было бы абсурдным для легковооруженного пехотинца, описываемого в более ранних повествованиях. Кроме того, в таких повествованиях пелтаст всегда бросает во врагов дротики. Он не смог бы бросать удлиненное копье, и современные исследователи, которые заставляют его нести с собой вдобавок пару копий, прибавляют нечто не встречающееся у Диодора и Непота и что представляется выше физических сил.

Если признать, что пелтаст Ификрата не был легковооруженным пехотинцем, становится легче понять, почему Диодор излагает проблему так, будто появляется новый вид гоплита. Ибо новый пелтаст был таковым, исходя из того, что предназначался не в подкрепление, но для улучшения и замены прежнего построения воинов в войне фаланг. Кроме того, сразу очевидно, что Диодор был прав, датируя изменение вооружения временем Коринфской войны (395–387 до н. э.). Пелтасты, разбившие мору спартанцев у Лехея, были всего лишь прежними легкими пехотинцами, которых умело ввели в бой, хотя успех, возможно, навел Ификрата на мысль использовать их более регулярно.

Но если Диодор прав в том, что не относит изменение к раннему периоду карьеры Ификрата, то можно ли согласиться с тем, что он датирует его слишком поздно? Здесь рассмотрение знаменитой стратагемы Хабрия предполагает необходимость некоторой модификации. Маневр, требующий опуститься на колено и ждать с копьями нападения врагов, соответствовал пелтасту с новым вооружением. Если так, то на первый взгляд возникает необходимость в предположении, что Ификрат уже внедрил свое нововведение или, иначе, должен быть лишен заслуги этого. Однако любая из этих альтернатив, возможно, слишком радикальна. Лучше всего предположить, что процесс изменения был постепенным. И хотя эволюция, возможно, не завершилась до 374 г. до н. э., как минимум, тем не менее элементы этого вооружения (например, длинные копья), возможно, уже прошли испытания, и не только благодаря одному Ификрату, но еще раньше также благодаря Хабрию.

У Хабрия не было многих возможностей для проявления своего умения командовать пелтастами в боях на суше. Уже весной 377 г. до н. э. образовался 2-й Афинский морской союз, и вместе с ним возобновилась военно-морская активность под командованием Хабрия. Кроме того, в 376 г. до н. э. Спарта предприняла свою последнюю попытку вторжения в Беотию до битвы при Левктрах (371 до н. э.), и с прекращением ее наступательных операций на суше использование пелтастов в основном прекратилось. Лишь в 374 г. до н. э., когда Спарта пригрозила нападением на Керкиру с моря и суши, афиняне вновь послали войско. Пока готовили флот, направили по суше Стесикля с 600 пелтастами к союзнику Афин Анкету Эпирскому с просьбой, чтобы он переправил их в Керкиру. Ксенофонт не уточняет, были ли эти воины наемниками. Но они стали таковыми под командованием Ификрата, поскольку, когда он прибыл в Керкиру с флотом и принял командование (373–372 до н. э.), то сохранял «пелтастов и гоплитов, приданных кораблям (то есть морских пехотинцев) для использования их в пограничных войнах на континенте». Очевидно, акарнанцы платили ему за службу в борьбе против своих противников. Экипажи его кораблей захватывали на сельскохозяйственных работах. Весной он снова укомплектовал флот и собирал средства, вымогая их у Ионических островов, пока мирные переговоры не прекратили поход.

Весь этот образ действий был типичен для командира наемников, даже если Ификрат и был официально афинянином, возглавляющим военный поход. Средства, которые он применял, могут действительно иметь аналогию, отчасти в периодах величайшего напряжения в Пелопоннесской войне: их применение в это время указывает, что Афины снова находились в чрезвычайной ситуации. Неспособность ограниченного бюджета Афин финансировать длительную войну вынудила стратега повсюду искать средства на жалованье для воинов. Например, в 376 г. до н. э. Тимофею было выдано из казны всего лишь 13 талантов на его знаменитый морской поход к Керкире – менее чем месячное жалованье для матросов его 50 триер. В том году Тимофею сопутствовал успех, но, когда ему в 374 г. до н. э. была поставлена такая же задача, усилия Тимофея по сбору денег задержали его, и впоследствии он был лишен своего поста. Заменили и Ификрата, но он обратил неудачу в блестящий успех, благодаря властному и самостоятельному характеру, которым отличался предводитель наемников.

Ификрат показал, что способен воспитать в своих воинах неукротимое упорство и побудить их зарабатывать для себя жалованье. Но из-за капризов демократии афиняне не должны были или не могли пользоваться выдающимся стратегом постоянно. В 370–369 гг. до н. э. Ификрат не проявил своих способностей и, возможно, был нерешительным в первом походе против Фив. В результате его сместили, а наемников ежегодно передавали под командование различных военачальников с разными, но неприметными судьбами. В 369–368 гг. до н. э. Хабрий добился некоторых успехов. Тимофея в 367 г. до н. э. обвинили в нерадивости. В следующем году его сменил Харес, который отличился лишь раз во время боевых действий у Флиунта, которые имели мало общего с ходом войны. Когда его отозвали, боевые действия на Пелопоннесе прекратились, и мы ничего не узнаем об афинских пелтастах при Мантинее (362 до н. э.), хотя к этому времени они стали обычным приложением к любой армии гоплитов.

Несвязный характер этих походов ясно свидетельствует о трениях, существовавших между полисом и профессиональными стратегами. С течением времени появлялось больше граждан, знакомых с начатками стратегии и тактики, которые однажды использовались. Однако такие граждане не могли теперь объединяться по группам. С обретением самостоятельности лучшими стратегами часто становились те, интересы которых редко можно было подчинить интересам города-полиса. Тем не менее, когда возникал конфликт интересов, город мог лишь сместить стратега, сколь бы он ни был успешным. И стратег, пущенный таким образом по течению, мог хорошо постоять за себя. Все те качества, которые обеспечивали ему успех на службе полису, оказывались еще более полезными для его собственного успеха.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю