Текст книги "Эрос и цивилизация. Одномерный человек"
Автор книги: Герберт Маркузе
Жанры:
Философия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц)
Центр метапсихологии Фрейда составляет биологическая и в то же время социологическая динамика инстинктов. В их борьбе, борьбе жизни и смерти в буквальном смысле, в которой участвуют тело и душа, природа и цивилизация, решается судьба человеческой свободы и счастья. Фрейд развертывает эти важнейшие гипотезы, прослеживая развитие репрессии в структуре инстинктов индивида. Однако, сопровождаемые непрерывными колебаниями и уточнениями, они впоследствии были оставлены без применения. Окончательной теории инстинктов, в контексте которой они появились после 1920 г., предшествовали по меньшей мере две различные концепции анатомии психической жизни личности. В наши планы не входит изложение обзора истории развития психоаналитической теории влечений [9]9
В дополнение к собственному обзору Фрейда (в особенности в «Продолжении лекций по введению в психоанализ») см.: Bernfeld, Siegfried. Uber die Einteilung der Triebe // Imago, Vol. XXI (1935); Jones, Ernest. Psychoanalysis and the Instincts // British Journal of Psychology, Vol. XXVI (1936); Bibring, Edward. The Development and the Problems of the Theory of Instincts // International Journal of Psychoanalysis, Vol. XXI (1941). – Примеч. авт.
[Закрыть], и мы ограничимся ее кратким резюме, чтобы подготовить последующее рассуждение.
На различных этапах развития теории Фрейда психический аппарат предстает как динамическое единство бессознательной и сознательной структур, первичных и вторичных процессов, унаследованных, «биологически фиксированных» и приобретенных сил, душевно-телесной и внешней реальности. Эта дуалистическая конструкция продолжает преобладать даже в более поздней трехчастной топологии «Оно», «Я» и «Сверх-Я», в которой промежуточные и частично совпадающие элементы тяготеют к двум полюсам и находят свое выражение в двух предельных принципах, управляющих психическим аппаратом: принципе удовольствия и принципе реальности.
Если в начале своего развития теория Фрейда строится вокруг антагонизма между сексуальными (либидозными) и «Я»-влечениями (направленными на самосохранение), то впоследствии ее центром становится конфликт между влечением к жизни(Эрос) и влечением к смерти.В течение короткого промежуточного периода место дуалистической концепции заняло предположение о всепроникающем (нарциссическом) либидо. Однако во всех модификациях теории доминирующее положение в структуре инстинктов остается за сексуальностью, что обусловлено, согласно Фрейду, самой природой психического аппарата: так как первичные психические процессы управляются принципом удовольствия, следовательно, тот инстинкт, который поддерживает жизнь, подчиняясь этому принципу, должен быть влечением к жизни.
Однако ранняя концепция сексуальности Фрейда еще очень далека от понимания Эроса как инстинкта жизни. В начале сексуальное влечение – только отдельный специфический инстинкт (или скорее группа инстинктов), который вместе с «Я»-влечениями (или инстинктами самосохранения) определяется своим специфическим генезисом, целью и объектом. Еще далекой от «пансексуальности» теории Фрейда, по меньшей мере до введения нарциссизма в 1914 г., присуще ограничение сферы сексуального, которое сохраняется вопреки неустранимой трудности доказательства существования несексуальных инстинктов самосохранения. Отсюда еще очень долгий путь до гипотезы о том, что последние суть только составные инстинкты, нацеленные на то, «чтобы обеспечить организму собственный путь к смерти и избежать всех других возможностей возвращения к неорганическому состоянию, кроме имманентных ему» [10]10
По ту сторону принципа удовольствия, с. 231. – Примеч. авт.
[Закрыть]или, иначе говоря, что они сами имеют либидозную природу, т. е. являются частью Эроса. Однако открытие детской сексуальности и неограниченности эрогенных зон тела предвосхищает последующее признание того, что в инстинктах самосохранения содержатся либидозные компоненты, и подготавливает почву для окончательной интерпретации сексуальности в терминах инстинкта жизни (Эроса).
В окончательной формулировке теории влечений инстинкты самосохранения – это заботливо оберегаемое святилище и оправдание индивида в «борьбе за существование» – исчезают, а их деятельность теперь приписывается родовым сексуальному влечению или, поскольку самосохранение достигается посредством социально полезной агрессии, влечению к разрушению. Эрос и влечение к смерти теперь являются двумя основополагающими инстинктами. Заметим, однако, что при введении новой концепции Фрейду время от времени приходится подчеркивать общую природу влечений до их дифференциации. Это замечательное, но и пугающее событие – открытие фундаментальной регрессивнойили «консервативной» тенденции в жизни инстинктов в целом – вселяет в него подозрение, что он набрел «на следы самого характера этих влечений, возможно даже всей органической жизни», а именно «наличное в живом организме стремление к восстановлению какого-либо прежнего состояния, которое под влиянием внешних препятствий живое существо принуждено было оставить, в некотором роде органическая эластичность, или, если угодно, выражение косности в органической жизни» [11]11
Там же, с. 229. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Это можно рассматривать как основное содержание тех «первичных процессов», которые Фрейд уже вначале нашел в бессознательном и охарактеризовал как стремящиеся к «свободному выходу некоторых количеств возбуждения», вызванных воздействием внешней реальности на организм [12]12
The Interpretation of Dreams // The Basis Writings of Sigmund Freud. New York, Modern Library, 1938, p. 534. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Абсолютно свободный выход означал бы полное удовлетворение. И вот двадцать лет спустя Фрейд снова исходит из этого предположения:
Принцип удовольствия будет тогда тенденцией, находящейся на службе у функции, которой присуще стремление сделать психический аппарат вообще лишенным возбуждений или иметь количество возбуждения в нем постоянным и возможно низким. Мы не можем с уверенностью решиться ни на одно из этих предположений… [13]13
По ту сторону принципа удовольствия // Фрейд З. По ту сторону принципа удовольствия. М., 1992, с. 254. – Примеч. авт.
[Закрыть]
Однако все более и более утверждается внутренняя логика концепции. Так как постоянная свобода от возбуждения окончательно оставлена вместе с рождением жизни, инстинктивная тенденция к равновесию в конечном счете означает регрессию за пределы самой жизни. Кажется, что первичные процессы психического аппарата в их стремлении к целостному удовлетворению роковым образом являются «частью всеобщего стремления живущего к возвращению в состояние покоя неорганической материи» [14]14
Там же. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Инстинкты втягиваются в орбиту смерти. «Если верно, что жизнью управляет фехнеровский принцип постоянного равновесия, он состоит в непрерывном нисхождении к смерти». [15]15
«Я» и «Оно» // Фрейд З. «Я» и «Оно». Труды разных лет. Тб., 1991, кн. 1, с. 381. – Примеч. авт.
[Закрыть] Принцип нирванытеперь предстает как «доминирующая тенденция психической жизни, может быть, всей нервной деятельности», а принцип удовольствия в свете принципа нирваны видится как его «выражение»:
…стремление к уменьшению, сохранению в покое, прекращению внутреннего раздражающего напряжения («принцип нирваны»), как это находит свое выражение в принципе удовольствия, является одним из наших самых сильных мотивов для уверенности в существовании влечений к смерти. [16]16
По ту сторону принципа удовольствия, с. 247.
[Закрыть]
Однако первичность принципа нирваны, навевающее ужас сближение удовольствия и смерти, терпит крушение столь же быстро, сколь и устанавливается. Независимо оттого, насколько универсальной является косность органической жизни, инстинкты пытаются достичь своей цели принципиально иными способами; это различие равнозначно различию между поддержанием и уничтожением жизни. Из общей природы жизни инстинктов развиваются два типа антагонистических влечений, и влечение к жизни (Эрос) берет верх над влечением к смерти. Они постоянно действуют против друг друга и замедляют «нисхождение к смерти»: «требования Эроса, сексуальные влечения, являются тем, что в виде потребностей влечений задерживает снижение уровня и вносит новые напряженности» [17]17
«Я» и «Оно», с. 381. (Перевод слегка изменен. – Примеч. пер.) – Примеч. авт.
[Закрыть]. Их функция воспроизводства жизни начинается с отделением эмбриональных клеток от организма и соединением двухклеточных тел [18]18
По ту сторону принципа удовольствия, с. 232. – Примеч. авт.
[Закрыть], что ведет к формированию и сохранению «более крупных единств жизни» [19]19
An Outline of Psychoanalysis. New York: W. W. Norton, 1949, p. 20. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Таким образом, они завоевывают потенциальное бессмертие живой материи в борьбе со смертью [20]20
По ту сторону принципа удовольствия, с. 233. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Может показаться, что это ведет к динамическому дуализму в понимании жизни инстинктов, однако Фрейд тут же возвращается к их изначально общей природе. Инстинкты жизни «в том же смысле консервативны, как и другие, так как воспроизводят ранее бывшие состояния живой субстанции» – хотя и «еще в большей степени» [21]21
Там же. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Это означало бы в конечном счете подчинение сексуальности тому же принципу, которому подчинено и влечение к смерти. Позднее, чтобы проиллюстрировать регрессивный характер сексуальности, Фрейд приводит «фантастическую гипотезу» Платона о том, что «живая субстанция была разорвана при возникновении жизни на маленькие частицы, которые стремятся к вторичному соединению посредством сексуальных влечений» [22]22
Там же, с. 250. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Неужели вопреки всем свидетельствам действия Эроса служат инстинкту смерти, и жизнь в действительности лишь один долгий «окольный путь к смерти» [23]23
Там же, с. 231. – Примеч. авт.
[Закрыть]? Однако, пожалуй, убедительность свидетельств и длительность этого окольного пути дают основание остановиться на противоположном предположении. Тогда Эрос можно определить как великую объединяющую силу, которая сохраняет жизнь как таковую [24]24
«Я» и «Оно», с. 190–191. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Первичное отношение между Эросом и Танатосом остается неясным.
Таким образом, если Эрос и Танатос предстают как два основополагающих инстинкта, чьим вездесущим присутствием и непрекращающимся слиянием (и распадением) характеризуется процесс жизни, то в теории влечений следует видеть нечто гораздо большее, нежели просто новое изложение предшествующих Фрейду концепций. Как верно подчеркивают психоаналитики, метапсихология Фрейда в завершающем виде основана на существенно новом понятии влечения: влечения теперь определяются не в терминах их происхождения и органической функции, но в терминах определяющей силы, придающей процессам жизни определенное «направление» (Richtung),в терминах «принципов жизни». Понятия инстинкт, принцип, регуляцияприравниваются. «Нельзя больше сохранять жесткую оппозицию между психическим аппаратом, регулируемым определенными принципами, с одной стороны, и извне проникающими в аппарат влечениями, с другой» [25]25
Bibring, Edward. The Development and the Problems of the Theory of the Instincts, loc. cit. См. также: Hartmann, Heinz. Comments on the Psychoanalytic Theory of Instinctual Drives // Psychoanalitic Quarterly, Vol. XVII, 3 (1948). – Примеч. авт.
[Закрыть]. Более того, кажется, что дуалистическойконцепции инстинктов, которая стала сомнительной уже с введением понятия нарциссизма, угрожает опасность совсем с другой стороны. С признанием либидозных компонентов «Я»-влечений стало практически невозможным указать какие-либо «влечения, кроме либидозных» [26]26
По ту сторону принципа удовольствия, с. 244. – Примеч. авт.
[Закрыть], найти какие-либо инстинктивные импульсы, которые бы не раскрывались как «отпрыски Эроса» [27]27
«Я» и «Оно», с. 380. – Примеч. авт.
[Закрыть].
Эта неспособность обнаружить в первичной структуре инстинктов нечто, не являющееся Эросом, – неспособность, которая, как мы увидим, и есть залог самой истины – монизм сексуальности теперь, похоже, превращается в свою противоположность: в монизм смерти. Разумеется, анализ навязчивого повторения и регрессии и «в итоге» садистических составляющих Эроса восстанавливает поколебленную было дуалистическую концепцию: влечение к смерти становится полноправным партнером Эроса в первичной структуре инстинктов, и в бесконечной борьбе между ними двумя формируется первичная динамика. Однако открытие общей консервативной природы, свидетельствующее против дуалистической концепции, придает поздней теории Фрейда неопределенность и глубину, делая ее одним из величайших интеллектуальных предприятий в человеческой науке. Теперь заглушить поиск общего источникадвух основополагающих инстинктов становится невозможно. Как указал Фенихель [28]28
Zur Kxitik des Todestriebes // Imago, XXI (1935), 463. См. перевод: A Critique of the Death Instict // Collected Papers. New York: W.W. Norton, 1953, pp. 363–372. – Примеч. авт.
[Закрыть], Фрейд сам сделал решающий шаг в этом направлении, предположив существование подвижной энергии, которая нейтральна в себе, но способна объединиться с эротическими или деструктивными побуждениями – с инстинктом жизни или смерти. Никогда прежде смерть не включалась столь последовательно в сущность жизни; но и никогда прежде она не приближалась так близко к Эросу. Фенихель ставит важнейший вопрос о том, не является ли антитеза Эроса и влечения к смерти «результатом дифференциации первоначально общего корня». По его мнению, феномены, вместе составляющие инстинкт смерти, могут рассматриваться как выражение принципа, «значимого для всех инстинктов», принципа, который в ходе развития «мог быть преобразован внешними воздействиями» [29]29
The Psychoanalytic Theory of Neurosis. New York: W.W. Norton, 1945, p. 59. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Более того, если в «навязчивой регрессии» проявляется стремление органической жизни в целом к полному покою и если принцип удовольствия основывается на принципе нирваны, необходимость смерти предстает в совершенно новом свете. Деструктивность влечения к смерти – не самоцель, но путь к освобождению от напряжения, бессознательное бегство от боли и недостатка, выражение бесконечной борьбы против страдания и подавления. Кажется также, что воздействие влияющих на эту борьбу исторических изменений испытывает сам инстинкт смерти. Продолжить объяснение исторического характера инстинктов можно, только рассмотрев их в контексте новой концепции человека,соответствующей последнему варианту теории влечений Фрейда.
Основные «слои» психической структуры теперь обозначаются как «Оно»,«Я» и «Сверх-Я».Наиболее глубоким, древнейшим и обширнейшим из них является «Оно», область бессознательного и первичных инстинктов. «Оно» свободно от форм и принципов, конституирующих сознательного, социального индивида, от воздействия времени и противоречий. Ему «не знакомы никакие оценки, никакое добро и зло, никакая мораль» [30]30
Продолжение лекций по введению в психоанализ // Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1991, с. 346. – Примеч. авт.
[Закрыть], ни установка на самосохранение [31]31
An Outline of Psychoanalysis, p. 19. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Все, к чему стремится «Оно», – это удовлетворение инстинктивных потребностей в соответствии с принципом удовольствия [32]32
Продолжение лекций по введению в психоанализ, с. 345. – Примеч. авт.
[Закрыть].
Под влиянием внешнего мира (окружающей среды) часть «Оно», снабженная органами восприятия и защиты от раздражения, постепенно развилась в «Я», ставшее «посредником» между «Оно» и внешним миром. Восприятие и сознание – только небольшая и «самая поверхностная» часть «Я», ближайшая топографически к внешней реальности. Но благодаря способностям этих орудий («перцептуально-сознающая система») наблюдать, испытывать, снимать и сохранять «верную картину» действительности «Я» сохраняет свое существование, приспосабливаясь к действительности и изменяя ее в своих интересах. Таким образом, задача «Я» – «представлять его (внешний мир) перед „Оно“ для блага „Оно“, которое в слепом стремлении к удовлетворению влечений, не считаясь с этой сверхсильной внешней властью, не смогло бы избежать уничтожения» [33]33
Там же, с. 346. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Выполняя эту главную свою функцию, «Я» координирует, изменяет, организует и контролирует инстинктивные импульсы «Оно» так, чтобы уменьшить количество конфликтов с действительностью, т. е. подавить несовместимые с ней импульсы, а иные «примирить» с ней путем отсрочивания и отвлечения их удовлетворения, изменения объекта и способа удовлетворения, слияния их с другими импульсами и т. д. Это означает, что «Я» «ниспровергает принцип удовольствия, имеющий непререкаемую власть над процессами в „Оно“, и замещает его принципом реальности, обещающим большую безопасность и больший успех».
Несмотря на важность своих функций, обеспечивающих удовлетворение инстинктов организма, который иначе бы почти наверняка был уничтожен или уничтожил себя, «Я» сохраняет свою характеристику «отростка» «Оно». По отношению к «Оно» процессы «Я» остаются вторичными процессами.Пожалуй, более всего проливает свет на зависимость функции «Я» раннее высказывание Фрейда о том, что мышление в целом «есть только окольный путь от Воспоминания об удовлетворении… к подобному сохранению того же воспоминания, которое должно быть пережито еще раз посредством моторного опыта» [34]34
The Interpretation of Dreams, p. 535. Позднее с развитием психоанализа роль «Я» стала рассматриваться как более «положительная» при акцентировании его «синтетической» и «интегративной» функций. О важности этого смещения акцента см. Эпилог. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Воспоминание об удовлетворении стоит у истока мышления как такового, скрытой движущей силой которого является побуждение вновь пережить прошлое удовлетворение. Так как принцип реальности превращает этот процесс в бесконечную серию «окольных переходов», «Я» переживает действительность как преимущественно враждебную, и его позиция сводится преимущественно к «защите». Но, с другой стороны, поскольку реальность посредством этих окольных путей способствует удовлетворению (хотя и «видоизмененному»), «Я» вынуждено отвергнуть те побуждения, удовлетворение которых привело бы к уничтожению его жизни. Таким образом, «Я» защищается на два фронта.
В ходе развития «Я» появляется другая психическая «инстанция» – Сверх-Я.Оно возникает из долгой зависимости ребенка от своих родителей, и родительское влияние остается его ядром. Впоследствии, восприняв множество общественных и культурных воздействий, «Сверх-Я» сгущается в могучего представителя утвердившейся морали и того, «что принято называть „высшими“ ценностями человеческой жизни». Теперь те «внешние ограничения», которые сначала налагались на индивида родителями, а затем другими социальными инстанциями, интроецируются в «Я» и становятся его сознанием. С этого времени душевная жизнь наполняется чувством вины – потребностью в наказании, проистекающей от нарушений или желания нарушить эти ограничения (в особенности в Эдиповой ситуации), «…обычно „Я“ приступает к вытеснениям по заданию и поручению своего „Сверх-Я“…» [35]35
«Я» и «Оно», с. 386. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Однако скоро вытеснение, как и большая часть чувства вины, становится бессознательным, иначе говоря, автоматическим.
Франц Александер говорит о «превращении сознательного осуждения, которое основывается на восприятии (и суждении), в бессознательный процесс вытеснения». Он выдвигает предположение о тенденции к сокращению подвижной психической энергии до «тонической формы» – отелеснивании души(corporealization of the psyche) [36]36
Alexander, Franz. The Psychoanalysis of the Total Personality. New York: Nervous and Mental Diseas Monograph, § 52, 1929, p. 14. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Этот процесс, в ходе которого первоначально сознательная борьба с требованиями действительности (родители и те, кто впоследствии влияет на формирование «Сверх-Я») переходит в бессознательные, автоматические реакции, имеет важнейшее значение для развития цивилизации. Посредством стяжения сознательного «Я» происходит утверждение принципа реальности, что означает замораживание автономного развития инстинктов и фиксацию их структуры на уровне детства. Последней теперь внутренне присуще стремление к status quo ante [37]37
прежнее состояние (лат.). – Примеч. пер.
[Закрыть]. Эта реакционность – как в прямом, так и в переносном смысле – составляет теперь существо инстинктивного поведения индивида. Он относится к себе с суровостью, которая была к месту на детской ступени его развития, но выглядит устаревшей в свете возможностей зрелого (индивидуального и социального) разума [38]38
Ibid., pp. 23–25. О дальнейшей дифференциации и структуры «Я» см. ниже. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Индивид казнит себя (и тем самым действительно бывает наказан) за несовершенные поступки или за поступки, несовместимые с цивилизованной действительностью, с образом цивилизованного человека.
Таким образом, принуждение «Сверх-Я» направлено не просто на выполнение требований действительности, но также требований прошлойдействительности. В силу этих бессознательных механизмов психическое развитие отстает от реального развития или (поскольку первое само является фактором последнего) тормозит его, отрицая его возможности во имя прошлого. Эта двойная функция прошлого обнаруживается в воздействии на формирование индивида и его общества. «Оно», как бы припоминая господство принципа удовольствия, когда необходимостью была свобода от недостатка в чем-либо, постоянно пытается внести в будущее следы этих воспоминаний, тем самым проецируя прошлое на будущее. Однако «Сверх-Я», также бессознательное, отвергает инстинктивное требование будущего во имя прошлого – прошлого не целостного удовлетворения, а горького приспособления к карающему настоящему. С прогрессом цивилизации и ростом индивида как филогенетически, так и онтогенетически следы воспоминаний о единстве свободы и необходимости угасают в подчинении необходимости несвободы. Память, рациональная и рационализированная, сама покоряется принципу реальности.
Принцип реальности обеспечивает сохранность организма во внешнем мире. В случае с человеческим организмом речь идет об историческоммире. Внешний мир, противостоящий растущему «Я», на любом этапе является специфической социо-исторической организацией действительности, воздействующей на психическую структуру посредством специфических общественных инстанций и их представителей. Утверждалось, что понятие Фрейда принцип реальностиигнорирует этот факт, превращая исторические обстоятельства в биологические нужды, поскольку его анализ репрессивного преобразования инстинктов под влиянием принципа реальности производит обобщающий переход от специфической исторической формы реальности к реальности вообще. Эта критика справедлива, но ее справедливость не задевает заключенной в обобщении Фрейда истины, что в основе всехисторических форм принципа реальности в цивилизации лежит репрессивная организация инстинктов. И, объясняя ее непримиримостью первичного принципа удовольствия и принципа реальности, он тем самым выражает исторический факт прогресса цивилизации как организованного господства.Это понимание всецело пронизывает его филогенетическую конструкцию, которая выводит цивилизацию из замещения патриархального деспотизма примитивной орды интернализованным деспотизмом клана братьев. Именно потому, что цивилизация в целом была организованным господством, историческое развитие предполагает значимость и необходимость всеобщего биологического развития. Таким образом, «неисторическому» характеру фрейдовских понятий присуще и противоположное качество: их историческое содержание может быть схвачено не путем добавки каких-либо социологических факторов (как поступают культурологически ориентированные неофрейдистские направления), но путем развертывания их собственного содержания. В этом смысле наше последующее рассуждение является «экстраполяцией», которая исходит из понятий теории Фрейда и предположений, в ней содержащихся, однако привязанных к конкретному предмету, вследствие чего исторические процессы предстают как естественные (биологические).
В терминологическом плане эта экстраполяция требует удвоения понятий. Термины Фрейда, поскольку они не обеспечивают адекватного различения между биологическими инстинктами и их социо-историческими превращениями, необходимо дополнить соотносительными терминами, обозначающими социо-исторические компоненты. Поэтому мы вводим два таких термина:
(a) Прибавочная(дополнительная) репрессия(подавление) [39]39
В оригинале – surplus-repression,что вызывает ассоциацию с вариантом понятия Маркса surplus-value(прибавочная стоимость). Однако, например, переводчики «Эроса и цивилизации» на немецкий язык предпочли избежать этой ассоциации – zusatzliche Unterdriikung(дополнительное подавление). Иногда на русский язык это понятие также переводится как «сверхрепрессия». – Примеч. пер.
[Закрыть]: ограничения, налагаемые социальной властью. Следует отличать от (основной) репрессии как «модификации» инстинктов, необходимой для закрепления существования человечества в цивилизованной форме.
(b) Принцип производительности:господствующая историческая форма принципа реальности.
В основе принципа реальности лежит фундаментальный факт Ананке или нужды ( Lebensnot [40]40
Жизненная нужда (нем.). – Примеч. пер.
[Закрыть]), означающий, что борьба за существование происходит в мире, который слишком беден для удовлетворения человеческих потребностей без постоянного ограничения, отказа и отсрочивания. Иными словами, любого рода удовлетворение требует работы,т. е. более или менее болезненных мер и предприятий ради приобретения средств удовлетворения потребностей. Однако вследствие длительности работы, заполняющей практически полностью существование зрелого индивида, удовольствие «затягивается» и преобладает боль. А поскольку базовые инстинкты стремятся к преобладанию удовольствия и отсутствию боли, принцип удовольствия оказывается несовместимым с реальностью; инстинкты вынуждены покориться репрессивной регламентации.
Однако этот аргумент, принимающий преувеличенные размеры в метапсихологии Фрейда, становится ошибочным в применении к грубому фактунужды, в то время как суть дела заключается в последствиях специфической организациинужды и специфического экзистенциального отношения, обусловливаемого этой организацией. На протяжении всей истории цивилизации распространение нужды (хотя и различными способами) организовывалось отнюдь не путем коллективного распределения в соответствии с индивидуальными потребностями. Также и целью приобретения благ вовсе не было наилучшее удовлетворение развивающихся потребностей индивидов. Вместо этого распределениенужды и усилия по ее преодолению путем труда возлагалисьна плечи индивидов – сначала с помощью прямого насилия, а впоследствии посредством более рационального использования власти. Однако независимо от того, насколько полезной оказалась эта рациональность для прогресса целого, она остается рациональностью господства,с интересами которого было неизбежно связано постепенное покорение нужды. Господство отличается от рационального использования власти. Последнее, будучи присущим любому общественному разделению труда, проистекает из знания и ограничивается отправлением функций и мер, необходимых для прогресса целого. В противоположность этому господство исходит от особой группы или индивида и направлено на поддержание и возвышение своего привилегированного положения. В то же время, не исключая технического, материального и интеллектуального прогресса (но лишь как неизбежный побочный продукт), такое господство сохраняет иррациональную нужду, недостаток и принуждение.
Различные типы господства (человека и природы) выражаются в различных исторических формах принципа реальности. Например, общество, в котором нормой для всех членов является зарабатывать себе на жизнь, требует иного способа подавления нежели общество, в котором труд является исключительной областью одной специфической группы. Подобным же образом репрессия будет различаться по объему и степени в зависимости от ориентации общественного производства на индивидуальное потребление или на прибыль, преобладания рыночной или плановой экономики, частной или коллективной собственности. Эти различия оказывают воздействие на само содержание принципа реальности, так как каждая его форма должна воплотиться в системе общественных институтов и отношений, законов и ценностей, которые опосредуют и упрочивают необходимую «модификацию» инстинктов. На разных этапах развития цивилизации это «тело» принципа реальности различно. Более того, в то время как любая форма принципа реальности требует значительной степени и объема репрессивного контроля над инстинктами, специфические исторические институты принципа реальности и специфические интересы господства вводят над ними дополнительныйконтроль, неизбежный для цивилизованного человеческого сообщества. Этот дополнительный контроль, проистекающий из специфических институтов господства, мы и называем прибавочной репрессией.
В качестве примеров прибавочной репрессии, связанной с институтами определенногопринципа реальности, можно привести модификации и отклонения энергии инстинктов, вынуждаемые закреплением моногамно-патриархальной семьи, иерархическим разделением труда или публичным контролем над частным существованием индивида. Они добавляются к основным (филогенетическим) ограничениям инстинктов, которыми отмечено развитие человека от человекоподобного животного до animal sapiens [41]41
разумное животное (лат.). – Примеч. пер.
[Закрыть]. Ограничение и управление инстинктивными побуждениями, превращение биологических нужд в индивидуальные потребности и желания скорее усиливают, чем ослабляют удовлетворение: «опосредование» природы, подрыв ее принуждения являются человеческой формой принципа удовольствия. Такие ограничения влечений, сначала, вероятно, налагаемые нуждой и затянувшейся зависимостью человекоподобного животного, стали привилегией и отличительной чертой человека, позволившей ему превратить слепую необходимость выполнения желания в желаемое удовлетворение [42]42
См. гл. 11. – Примеч. авт.
[Закрыть].
К этому основному слою вытеснения, который делает возможным интенсивное удовольствие, принадлежат «сдерживание» частичных сексуальных влечений и прогресс к генитальности: созревание организма приводит к нормальному и естественному созреванию удовольствия. Однако овладение инстинктивными побуждениями может также обернуться противудовлетворения. Основная и прибавочная репрессия неразличимо переплелись в истории цивилизации; при этом нормальный прогресс к генитальности был организован таким образом, что частичные влечения и их «зоны» были десексуализированы для того, чтобы удовлетворить специфическим требованиям социальной организации человеческого существования. Хороший пример взаимоотношения между основной и прибавочной репрессией представляет участь «чувств близости» (обоняния и вкуса). Фрейд полагал, что «копрофильные части влечения… оказались несовместимыми с нашей эстетической культурой, вероятно, с тех пор, как мы благодаря вертикальному положению тела при ходьбе удалили наш орган обоняния от поверхности земли» [43]43
Об унижении в любовной жизни // Фрейд З. «Я» и «Оно». Труды разных лет. Тб., 1991, кн. 2, с. 153. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Однако у подчинения инстинктов в цивилизации имеется и другой аспект: они подпадают под жестко установленные табу на слишком интенсивное телесное удовольствие. Удовольствие от запаха и вкуса «гораздо более телесно, физично и, следовательно, также более сродни сексуальному, чем более возвышенное удовольствие, вызываемое звуком, или наименее телесное из всех удовольствий – зрелище чего-либо прекрасного» [44]44
Schachtel, Ernest. On Memory and Childhood Amnesia // A Study of Interpersonal Relations, ed. Patrick Mullahy. New York: Hermitage Press, 1950, p. 24. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Запах и вкус доставляют несублимированное удовольствие per se (а также невытесненное отвращение). Они связывают (и разделяют) индивидов непосредственно, не прибегая к обобщенным и конвенционализированным формам сознания, морали и эстетического восприятия. Такая непосредственность несовместима с воздействием организованного «господства», с обществом, которое «стремится разъединить людей, установить между ними дистанцию и воспрепятствовать спонтанным отношениям и их „естественным“ животным выражениям» [45]45
Ibid., р. 26. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Удовольствие от чувств близости играет на эрогенных зонах тела, не преследуя при том никакой другой цели, кроме самого удовольствия. Их неподавленное развитие эротизировало бы организм до такой степени, что это привело бы к противодействию десексуализации организма, необходимой для его общественного использования в качестве инструмента труда.
На протяжении документированной истории цивилизации принуждение инстинктов, налагаемое нуждой, усиливалось принуждением, налагаемым иерархическим распределением нужды и труда. К организации инстинктов, определяемой принципом реальности, в силу интересов господства было присоединено прибавочное подавление. Принцип удовольствия был ниспровергнут не просто потому, что он стоял на пути цивилизации, но потому, что он противился той цивилизации, прогресс которой увековечивает господство и изнурительный труд. Фрейд, по-видимому, признает этот факт, когда сравнивает отношение цивилизации к сексуальности с отношением к ней «племени или сословия, подчинившего себе и угнетающего другое. Страх перед восстанием угнетенных принуждает ввести строжайшие меры предосторожности» [46]46
Недовольство культурой // Фрейд З. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992, с. 100–101. – Примеч. авт.
[Закрыть].
Верховенство принципа реальности оказывает модифицирующее воздействие как на инстинкт жизни, так и на инстинкт смерти; но развитие последнего становится полностью понятным только в свете развития инстинкта жизни, т. е. репрессивной организации сексуальности.Именно сексуальное влечение принимает на себя основную тяжесть принципа реальности, который в конечном счете стремится утвердить приоритет генитальности и подчинить ей частичные сексуальные влечения, подключив их к функции произведения потомства. Этот процесс приводит к отвлечению либидо от собственного тела на внешний объект противоположного пола (овладение первичным и вторичным нарциссизмом), а удовлетворение частичных влечений и не связанной с деторождением генитальности в соответствии со степенью их независимости подвергается табуированию как перверсии, сублимируется или трансформируется во вспомогательные моменты сексуальности, связанной с произведением потомства. Более того, в большинстве цивилизаций последняя облечена в форму моногамных институтов. Такая организация приводит к количественному и качественному ограничению сексуальности. Объединение частичных влечений и их подчинение детородной функции изменяют саму природу сексуальности: из автономного «принципа», управляющего всем организмом, она превращается в специфическую, ограниченную во времени функцию, в средство достижения некоторой цели. В терминах принципа удовольствия, управляющего «неорганизованными» сексуальными влечениями, воспроизведение рода представляет собой всего лишь «побочный продукт», но первичное содержание сексуальности есть «функция получения удовольствия с помощью зон тела». Только впоследствии она «ставится на службу воспроизведению» [47]47
An Outline of Psychoanalysis, p. 26. – Примеч. авт.
[Закрыть]. Фрейд время от времени подчеркивает, что, не будучи регламентированной как «служебная», сексуальность стала бы препятствием для всех несексуальных и, следовательно, всех цивилизованных общественных отношений даже на ступени зрелой гетеросексуальной генитальности:
