Текст книги "Рудольф Штайнер. Каким я его видел и знал"

Автор книги: Герберт Хан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Первого января 1923 года Рудольфом Штайнером давно была запланирована очередная лекция курса. Собравшиеся в Дорнахе друзья и те, кто интересовался этими лекциями, посчитали вполне естественным, что после всех этих событий, потребовавших неслыханного напряжения сил, Рудольф Штайнер отменит лекцию. Для нас стало неожиданностью известие о том, что он и слышать не хочет ни о какой отмене: мероприятие состоится точно в указанное время.

Уже задолго до начала лекции помещение одной из пристроек, так называемой столярной мастерской, которую пощадил огонь, было забито до отказа. Сотни людей застыли в молчании. Когда Рудольф Штайнер вошел, все встали. Люди, мне кажется, в этот момент были подобны одному большому сердцу, переполненному сочувствием учителю, на которого судьба обрушила жестокое испытание. Характерными шагами, как бы продвигаясь на ощупь, величественно неся голову и держа прямо весь корпус, Рудольф Штайнер прошел к сцене и поднялся на нее. Он начал словами: «Что я должен сказать о нашем Гётеануме? С любовью мы строили его, с любовью в нем работали, наша любовь не покидала его, когда мы видели его смерть. А теперь продолжим нашу работу». И, как будто не произошло ничего особенного, он, полностью владея собой, принялся ясным и спокойным голосом развивать перед нами непростые идеи о познании природы.

Всего три фразы об ударе судьбы, способном уничтожить любого другого человека. Совсем тихо и необычайно проникновенно сказал я себе тогда, что наше время тоже имеет своих героев и что боги непременно окажутся рядом с тем человеком, который находит в себе силы своим горем заплатить им дань.

Рудольф Штайнер в Европе

Первый Гётеанум, о котором речь шла в предыдущей главе, был построен в основном в годы Первой мировой войны. В то время, которое Рудольф Штайнер часто называл судьбоносным, в Дорнахе можно было наблюдать довольно любопытный феномен. За стенами Гётеанума различные народы воинственно противостояли друг другу, ведя между собой все более ожесточенную борьбу. И именно тогда же представители почти всех этих наций мирно бок о бок работали на строительстве Гётеанума. Но самое примечательное, что они здесь не просто терпимо относились друг к другу – между ними происходил живой дружеский обмен идеями и личным опытом. Они были в приподнятом расположении духа и чувствовали себя объединенными одной великой общечеловеческой целью. Еще удивительнее, что участвующие во всем этом люди были яркими индивидуальностями, в большинстве своем художественными натурами, личностями, которые не так – то легко поддаются общему настроению, а очень ревностно относятся к своей свободе. К тому же многие из них всем ходом собственного развития, постепенным проявлением собственных творческих сил и всей своей жизнью были особенно близко связаны с национальной культурой своих стран.

Чем больше я размышляю об этом удивительном человеческом феномене, каким мы могли его наблюдать в самый разгар беспорядков и заблуждений военного времени, тем больше склоняюсь к мысли, что в нем видится ответ, отклик на то, как сам Рудольф Штайнер относился к миру, к отдельным странам и отдельным народам. Я уже упоминал о том, что в самых различных по своей тематике лекциях перед слушателями представала своего рода опосредованная психология народов.

Когда Рудольф Штайнер приезжал в чужую страну, он тотчас вступал в сокровенную беседу с духовными силами, образующими ее язык, культуру и ландшафт. С нежностью, любовью и уважением воспринимал он душевную атмосферу той или иной страны. Можно сказать, что всем своим человеческим существом он погружался в образ целого народа. Он любил и ценил все, что имеет иной облик. Так, например, вернувшись из Англии, он мог без устали говорить об одухотворенности ландшафта тех мест, о переменчивой игре ветра между водой и облаками, об образах, имагинациях, с необычайной конкретностью вписывающихся там в атмосферу. С таким же напряжением душевных сил он погружался во все мистическое, что жило вокруг дольменов и менгиров, вокруг древних каменных сооружений. Он читал не только знаки, доступные физическому глазу. Его взгляд задерживался и на невидимых рунах, которые он находил вырезанными повсюду, и ему открывались новые переплетения человеческой истории. С неменьшей радостью, со своего рода эстетическим наслаждением он рассматривал парики и мантии, прочие предметы одежды и быта, которые английская культура сохраняла как отчетливые воспоминания о Средневековье. Выступая в каком – нибудь старинном университетском городе, например, в Оксфорде, он не упускал возможности познакомиться с особенностями тщательно продуманного церемониала, оказывающего на человека объективное воздействие. В годы после основания Свободной вальдорфской школы в Штутгарте даже известные теоретики школьного образования, да и вообще все те, кто работал в социально – педагогической сфере, занимаясь на этих английских курсах, прониклись симпатией к проводившему их Рудольфу Штайнеру. Англосакс в духовных вещах предпочитает непосредственность, прямую связь. А духовным устремлениям Рудольфа Штайнера были всегда свойственны ясное понимание действительности, четкое очерчивание исследуемых вопросов и точность изложения мыслей. Здесь, на родственной почве, эти свойства смогли проявиться еще непосредственнее. Ему явно доставляло радость на различных английских курсах знакомить педагогические круги Великобритании с представителями вальдорфского педагогического коллектива Штутгарта. Среди них были Каролина Гейдебранд, Евгений Колиско, Герман фон Баравалле, Карл Шуберт и другие.

Оказываясь снова в Штутгарте, Рудольф Штайнер умел с милой лукавостью рассказать ту или иную забавную историю о том, как его ученики осваивались в чужом окружении. Он вообще придавал большое значение тому факту, что эти ученики не оставались дома, а несли свой опыт по всему свету.

Помимо Германии и Англии Рудольф Штайнер уделял особое внимание пропаганде важных знаний в области педагогики в Швейцарии и Нидерландах. Пусть более компетентный человек расскажет о его деятельности в Швейцарии. В Нидерландах же я смог не только испытать на себе его влияние, но и благодаря многолетней работе там на личном опыте понял, насколько сильно переданные духовные дары способствуют дальнейшему развитию самобытности самой страны и ее народа. Для голландца, да и, пожалуй, для нидерландца вообще, милое его сердцу погружение в детали, в мелочи не менее важно, чем осмысливание мира в различных аспектах, характеризующихся величием и ясностью понимания. Он глубоко вникает в то, что за счет инкарнативного потока связывает нас с царством материи, с физическим миром, но его полный внутреннего ожидания и чуткого внимания душевный взор направлен на то, что ему однажды откроется из экскарнативного потока по ту сторону порога смерти. Насколько голландскому народу свойственно направлять свой взор на частное, мелкое и одновременно на великое, лежащее в других размерностях, я впервые смутно ощутил на лекциях Рудольфа Штайнера, прочитанных им в 1922 году в рамках научного гаагского курса. О них речь шла выше. Одухотворенность материального нигде не представала с такой очевидностью, как в состоявшемся также в Гааге цикле лекций на тему: «Значение оккультного развития человека для его оболочек и его „я“». Описания жизни после смерти, с которыми Рудольф Штайнер выступил в том же городе примерно десять лет спустя, по своей имагинативной красочности, изящности и конкретности принадлежат к самому ценному из того, что он когда – либо рассказывал на лекциях.

Во Францию Рудольф Штайнер отправлялся явно с большой охотой. То великодушно – щедрое, охватывающее собой весь мир, грациозно легкое и динамически вибрирующее, что было свойственно атмосфере Парижа, всегда влекло в этот город творческих людей из всех областей культуры. Пожалуй, именно в Париже (кроме Дорнаха и еще, может быть, Хельсинки в Финляндии) у Штайнера была прекрасная возможность контакта с известными и типичными представителями русской нации. В Россию же его пути так и не привели. Но тем удивительнее, что вряд ли кто – нибудь другой, помимо Рудольфа Штайнера, смог бы в те годы рассказать такие важные вещи о настоящем и будущем русской нации. Он видел еще неисчерпанные возможности души этого народа, которую любил и ценил. Но одновременно отчетливее, чем кому – либо, ему виделся и тот тернистый путь, который предстояло пройти этому народу в ходе своей истории.

С американцами встреч в Париже было, пожалуй, меньше, чем в самом Дорнахе, куда их с каждым годом приезжало все больше и больше. Многие представители американской нации принадлежали к числу его сотрудников. Среди них было немало деятелей искусства. Не суждено Штайнеру было съездить и в Америку. В различных лекциях, особенно в выступлениях для рабочих Гётеанума, он указывал на то, что в англосаксах американской нации развиваются – пока еще неосознанно, инстинктивно – практические интуитивные способности, которые во многом соответствуют тому, что антропософскому духовному исследователю приходится развивать в себе путем строгого самопознания. Рудольф Штайнер видел и те опасности, которые угрожают, как говорят европейцы, «заокеанскому населению» из – за безудержного насильственного вторжения в их мир техники и экономики. Однако еще в начале своих духовно – научных исследований и деятельности в этой области он всегда говорил о важных задачах, которые в будущем выпадут на долю «молодого континента».

Антропософской духовной науке свойственно понимать важность и даже незаменимость каждого человека, каждой вещи на своем месте и в свое время. А посему не существует ни в Европе, ни на Дальнем Востоке, Западе или Юге ни одного племени, ни одной расы, назначения которой не видел бы или не ценил духовный исследователь Рудольф Штайнер. Он видел всю человеческую натуру полнее, универсальнее, осознавал ее космическую суть глубже, чем это обычно свойственно большинству людей. Он видел ее в бесчисленных вариантах, в самых разнообразных проявлениях. Именно эти метаморфозы великого существа по имени «Человек» представали перед ним всякий раз, когда он говорил о душах народов. Все их здесь не перечислить. Но каждый, кто интересуется этой областью, сможет найти все нужные ему конкретные замечания, если внимательно изучит уже упоминавшийся цикл лекций, прочитанных в Христиании: «О миссии души отдельных народов в свете германской мифологии».

Много внимания Рудольф Штайнер уделял и скандинавскому Северу Европы как области, из которой вскоре будет перекинут мост в грядущие времена культуры человечества. Ему не пришлось побывать в Исландии, чей вклад в западноевропейскую духовность он умел ценить высоко. Но во всех остальных североевропейских странах он вел определенную деятельность. Каждой из этих стран он принес духовные дары, глубоко соответствующие сущности и задачам их населения. Дары, которые поэтому важны и для всего человечества.

Дания, чья государственная территория и чье культурное влияние первоначально простирались далеко на север, вынуждена была собрать значительную часть своих сил и преобразовать их в духовные функции. Она стала тем неизмеримо важным мостом, который связал Скандинавию с остальной частью Европы, а остальную часть Европы – со Скандинавией. Она заняла одно из лидирующих мест в современной высокоразвитой цивилизации и в то же время сохранила в недрах своей культуры силы, которые еще с мифологических времен вливаются в человечество, чистые, гениальные, детские силы. Здесь Рудольф Штайнер говорил о древнейших святых мистериях рождения, о тайнах, тесно связанных с двенадцатью святыми ночами в конце года, о тайнах Рождества. А в Копенгагене во дворце Шиммельманна он читал столь значимые лекции о «Духовном водительстве человека и человечества». В них речь шла о гениальности детских сил в первые годы жизни человека и о том, как эти силы становятся проявлением действующей в человеке сущности Христа. Насколько близки духу датчан эти мысли, становится ясно, если вспомнить о жизненном труде великого человека с детской душой – Г. Х. Андерсена, и также, если в полной мере осознать, что Северин Грундтвиг, основатель северных народных школ, искал связь между христианством и мифологической ранней эпохой человечества.

Норвегия после долгого, навязанного тяжелыми историческими обстоятельствами непробудного сна пережила в XIX столетии быстрое пробуждение. С необычайной энергией и даже со свойственным ей темпераментом она, наконец, обрела ясность сознания. Она является страной, обрученной с современным естествознанием, что характерно для эпохи души сознающей.

С другой стороны, еще в XX столетии она оказалась перед лицом проблем, которые вряд ли есть еще где – либо. Другие европейские народы переживают свой язык как нечто, воспринятое сумеречным сознанием в древние времена, которое как само собой разумеющееся передается дальше из поколения в поколение и наследуется каждым из них. Перед норвежцем стоит своеобразный вопрос: как из ориентированного на ясное критическое суждение мышления может быть выведена определенная форма языка, который ведь, по сути, должен вырастать из своего духа? Мало кто знает, что все еще нет единого норвежского языка, как, например, нет и единою польского или единою португальского языка. Общественное мнение колеблется между двумя, а то и тремя вариантами. Решения будут приняты лишь в энергичной «борьбе за язык».

И Рудольф Штайнер в своем точном пророчестве указал те пути, которые могут привести к здравым решениям в этой сфере. Это произошло, когда он в 1910 году в Осло, в доме Нобеля, выступал с тем уже неоднократно упоминавшимся циклом лекций о миссии народной души. Он говорил о душе народа и духе языка как о конкретных, но различных по своему виду духовных сущностях и характеризовал их взаимосвязь. В другой раз в лекциях, посвященных различиям в духовном облике шведов и норвежцев, он разъяснил, почему именно норвежец так тесно связан с эпохой естественнонаучного мышления. Рудольф Штайнер говорил о том, как норвежским душам суждено из еще неиссякших глубин своего существа найти связь с тайнами природы и как они могут оказаться призванными в этой столь важной для будущего области стать переводчиками для многих других душ.

В шведах душевное начало необычайно чутко, но в то же время живет своей резко обособленной жизнью. Народ этой восточной части Скандинавии на протяжении своей истории был источником импульсов, посылаемых Восточной Европе и в южном направлении – Центральной Европе. Данный факт сыграл свою существенную роль при формировании облика Европы. Для шведов это означало своеобразное принесение себя в жертву. Создается впечатление, будто с тех пор определенные силы в глубинах души перешли в состояние выжидательной готовности и хранятся там подобно драгоценному запасу; будто в этих краях в душе человека есть нечто такое, что сейчас еще дремлет, но, несомненно, в будущем будет востребовано. Этим двум едва уловимым, но одновременно столь могучим и трудно учитываемым факторам, как мне кажется, и посвящены в первую очередь два из тех циклов лекций, с которыми Рудольф Штайнер выступил в городе Норкеппинге, немного южнее Стокгольма. Это циклы «Христос и человеческая душа» и «Теософская мораль». В первом цикле с необычайной проникновенностью освещаются судьбы и кризисы души на ее пути к духовным источникам бытия. В современной литературе я не знаю ни одного примера, где бы душевное начало было представлено с такой же силой и открытостью. Человека подводят к проникновенной беседе с самим собой и через свое «я» к беседе с божеством. И все это происходит не мистическим путем, а за счет обращения к познавательной сфере современного человека. Во втором из названных циклов Штайнер так же гениально, творчески и в то же время открыто и просто обращается к его моральным силам. Не случайно в центре внимания стоит фигура Франциска Ассизского. В Швеции до недавнего времени жили и, возможно, по сей день, живут некоторые участники тех курсов. В разговорах с ними мне удалось уловить отзвук того, насколько глубоки оказались впечатления, которые они получили тогда от общения с Рудольфом Штайнером. Особенно отрадно это было слышать потому, что в большинстве своем речь шла не об ученых дамах и господах, посещавших тогда курсы, а о мужчинах и женщинах из народа, представителях ремесленного сословия или других внешне ничем не примечательных людей. Но у всех них был сильный ум, а душа полна жгучих вопросов.

В вышеупомянутых лекциях, посвященных сравнительному сопоставлению норвежцев и шведов, Рудольф Штайнер признает за последними сокровенную связь с таинственным миром человеческой воли. И здесь явно речь заходит о возможностях развития, которые связаны с особым образом скрытыми душевными силами, о которых я упоминал прежде.

Вся близость Финляндии космическим силам может быть непосредственно понята каждым, кто тщательно изучит удивительный эпос, подаренный ее народом миру, «Калевалу». Еще не прошло и полутора столетий с того времени, когда был найден и записан этот эпос – именно записан из уст народа, в котором он еще жил. И мир подивился тому, что в этой грандиозной природе «ста тысяч озер», гранитных гор и темных лесов оказался жив тот миф, который для остального Запада перестал существовать уже более тысячи лет назад. Для остального европейского мира обретение «Калевалы» было всего лишь литературным событием. Для Финляндии же оно стало событием историческим, ибо из живых сил этого эпоса в XIX столетии были в буквальном смысле выкованы независимость и свобода финского народа. В статье, помещенной в одном из вышедших в свет в 1959 году сборников, я попытался полнее осветить эти факты[1]1
  «О Железе в „Калевале“ и о Духовной Кузнице Севера» в книге «Влияние Михаила», изд. Меллингер, Штутгарт. – Прим. автора.


[Закрыть].

Однако с «Калевалой» произошло то же, что и с другими великими произведениями искусства, да и вообще духовной жизни. Их непосредственное живое влияние было утрачено, и они превратились вначале в обычный литературно – эстетический феномен, а затем в школьное произведение. В посвященных «Калевале» лекциях, организованных в начале XX столетия в Хельсинки, Рудольф Штайнер помог нам по – новому взглянуть на духовные истоки этого произведения. Он даже указал на то, что данный эпос должен совершить человекоформирующую работу для будущего, не уступающую той, которая с древних времен до нашего времени совершается эпическими поэмами Гомера.

Прочитанная им в 1912 году серия лекций о «Духовных сущностях небесных тел и царств природы» также была построена в духе диалога с душой народа. В духовной памяти, в том виде, как она живет в финском мире, он видел нечто подобное оплоту надличностной совести для грядущих времен.

Все коротко рассказанное мною в этой главе о Рудольфе Штайнере и его отношении к душе народа носит, естественно, незавершенный характер. Это не более чем первая попытка, но все же за каждым из коротких рассказов стоят результаты личного опыта и воззрения, которые можно было бы развивать и дальше. Я знаю: современному человеку становится все труднее даже подумать о том, что у каждой страны, у каждого отдельного народа есть своя особая миссия. Слишком драматичными оказались результаты «национальных идеологий», если их исповедовать фанатично. Люди склонны полагать, что идеология как ответ на духовные потребности людей должна предоставлять в распоряжение каждого человека все, что ему нужно, в любое время и в равной степени. Но потом выясняется, что в этой столь важной области человеческого бытия был сделан не более чем еще один шаг поступательного развития и никакого органичного понимания действительности не достигнуто. Духовное созерцание души народа с позиций духовной науки Рудольфа Штайнера никогда не приведет к эгоцентрическому фанатизму, зато оно может воодушевить народ в социальном плане и способствовать его развитию. Оно выявляет характерные свойства и задачи народной души, обеспечивая тем самым возможность самопознания. Но плоды этого самопознания служат всегда возвышенным целям, они ценны только на службе Мироздания. Ибо истинное самопознание делает человека в этом случае, как, впрочем, и везде, скромным: оно позволяет отчетливо видеть границы собственного существа, призывает искать и находить в другом человеке то, что пока еще не дано тебе самому.

Почти в каждую из названных стран Рудольф Штайнер отправлялся лишь тогда, когда его призывали развернуть там свою духовно – научную деятельность. Он путешествовал, чтобы работать, и к каждому народу, к каждой стране, куда его звали, он проявлял одинаково большой и душевный интерес. Правда, была одна страна, которую он во время своих лекционных турне проехал с севера на юг, но в то же время перед Первой мировой войной охотно посещал и для отдыха. Этой страной была Италия. В различных лекциях он сказал немало важного и о складе души ее жителей, и об их роли «в концерте Мироздания». Сейчас мы не будем подробно останавливаться на этом. Но наверняка каждому, кто отправляется в Италию, будет интересно узнать мнение Рудольфа Штайнера об итальянском ландшафте. Он подчеркивал, что этот ландшафт сложился вполне определенным образом под влиянием высших существ, способных создавать формы. В результате его композиция, его пропорции способствуют тому, что мысли людей, взирающих на него, благотворным для них образом, как бы самопроизвольно, приобретают стройность.

Такое самостоятельное упорядочение мыслей, их смягчение, просветление в известной мере придает бодрости, а порой даже и приводит к выздоровлению – подобное воздействие наверняка испытало на себе бесчисленное множество людей. Рудольфу Штайнеру, чье мышление с самой ранней юности во всем стремилось к светлому, гармоничному духовному началу, наверное, нравилось ощущать в этом ландшафте нечто такое, что в понимании искусства было гениальным. И это нечто позволяло ему на короткое время забыть о противоречиях внешнего мира и самым непосредственным образом в полном покое пребывать в себе самом.

Невольно возникает вопрос: а нашло ли отклик у самих современников такое поистине космическое присутствие Рудольфа Штайнера в культурной жизни народов? Показательным в этом смысле является одно высказывание, рожденное французской духовной жизнью, которая всегда была по – особому открыта для всего того, что имеет космические масштабы. Меня очень тронуло его появление в прессе. Оно было сделано уже после смерти Рудольфа Штайнера одним известным журналистом. Речь идет о французском журналисте Жюле Зауервейне. Его, объездившего весь мир и встречавшегося с сотнями выдающихся современников, как – то спросили, какая же личность произвела на него самое сильное впечатление. Не задумываясь, он ответил: «Из всех королей, князей, президентов, министров, ученых, писателей и выдающихся деятелей в сфере экономической и практической жизни, с которыми мне довелось познакомиться за несколько десятилетий своей деятельности, никто не произвел на меня такого глубокого впечатления, как немецкий философ Рудольф Штайнер»: «Aucun – comme le philosophe allemand Rudolf Steiner»[2]2
  «Ни один – так, как немецкий философ Рудольф Штайнер» (франц.).


[Закрыть].