Текст книги "Галерея призраков"

Автор книги: Герберт Джордж Уэллс

Соавторы: Роберт Льюис Стивенсон,Генри Каттнер,Элджернон Генри Блэквуд,Роберт Артур,Фрэнсис Мэрион Кроуфорд,Альфред Хичкок,Уолтер Брукс,А. Баррэдж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Однако сегодня, в этот день странных происшествий, мистер Уиггинс стоял на удивление прямо. Его волосы были взъерошены, очки съехали набок, а глаза сияли от возбуждения.

– Мисс Уилсон! – воскликнул он. – Со мной случилось нечто невероятное! Я просто должен рассказать об этом кому-нибудь. Прошу вас, не сердитесь на меня за то, что я ворвался к вам так неожиданно!

Элис Уилсон взглянула на него и в тот же момент забыла о собственном странном перевоплощении.

– О нет! – ответила она. – Конечно же, я не сержусь. Я… я рада!

За окном простучали копыта, и раздалось пронзительное лошадиное ржанье, сопровождаемое взволнованными криками мужчин.

– Такое впечатление, что по городу бегает стадо диких пони, – поделился мистер Уиггинс с мисс Уилсон. – Один из них заскочил на тротуар и чуть было не сшиб меня с ног, когда я шел сюда. Мисс Уилсон, вы ни за что не поверите тому, что я хочу вам рассказать. Вы должны сами это увидеть. Только тогда вы не подумаете, что я сошел с ума.

– Что вы! Я бы никогда так не подумала! – заверила его мисс Уилсон.

Не слушая, что она говорит, мистер Уиггинс схватил мисс Уилсон за руку и буквально потащил за собой к двери. Щеки ее залил нежный румянец, когда мистер Уиггинс прикоснулся к ней.

Она выскочила вместе с ним из ателье, пробежала с дюжину ярдов по тротуару и, чуть запыхавшаяся, оказалась в полумраке его крошечного книжного магазинчика.

По пути она мельком успела заметить трех или четырех косматых пони, весело гарцевавших дальше по улице, и Генри Джонса с Джейком Харрисоном, которые пытались поймать их под улюлюканье собравшейся вокруг них толпы.

А уже в следующее мгновение мистер Уиггинс, дрожа от возбуждения, насильно усаживал ее в старое мягкое кресло.

– Мисс Уилсон, – торжественно начал он, – я сидел именно на этот самом месте, когда ко мне в магазинчик – было это не более пятнадцати минут назад – зашел Джейкоб Эрл. Вы прекрасно знаете, как он ходит – напыщенно и величаво, как будто вся земля ему принадлежит. Я знал, что ему от меня нужно. Он хотел получить тысячу долларов, которые я ему должен. Я занимал их, чтобы купить книги для магазина. А у меня… ну, в общем, у меня нет таких денег.

Если вы помните, когда в прошлом году умерла моя тетя, она оставила мне в наследство участок земли за рекой, который я потом продал Джейкобу Эрлу за пятьсот долларов. Он делал вид, что оказывает мне великое одолжение, покупая мою землю только ради того, чтобы я смог начать свое дело.

А потом на этой земле был обнаружен золотоносный песок, и теперь она стоит по меньшей мере пятнадцать тысяч долларов! Я случайно узнал, что об этом песке Эрлу давным-давно было известно. И несмотря на это, он продолжает требовать тысячу, которую мне ссудил.

– Да, о да! – воскликнула мисс Уилсон. – С него станется! И что же вы сделали, мистер Уиггинс?

Мистер Уиггинс пригладил ладонью торчавшие во все стороны волосы.

– Я сказал ему, что у меня нет денег. Тогда он снял перчатку – правую перчатку – и заявил, что если денег не будет и завтра, то он заберет вместо них все мои книги и движимое имущество. А потом он положил руку на моего медного китайского, божка. И догадайтесь, что случилось!

– О, что вы! – прошептала мисс Уилсон. – Ни за что не догадаюсь!

– Смотрите! – воскликнул мистер Уиггинс дрогнувшим голосом и торжественно приподнял большую тряпку, которой был накрыт какой-то предмет, стоявший на прилавке прямо перед мисс Уилсон. Этим предметом оказался маленький китайский божок, не более фута в высоту, сидевший в позе лотоса и державший на бедрах вместительную чашу.

По его медному лицу блуждала хитрая улыбка, а губы открытого рта были округлены, как будто божка застали врасплох в момент крайнего удивления.

На глазах у потрясенной мисс Уилсон изо рта маленького божка выкатилась золотая монета и с музыкальным звоном упала в чашу на его бедрах!

Элис Уилсон задержала дыхание.

– О, Джон! – сумела наконец выговорить она, впервые в жизни назвав мистера Уиггинса по имени. – Это… это деньги?

– Китайские деньги, – объяснил мистер Уиггинс. – Там их уже полная чаша. Каждую секунду у него изо рта выскакивает новая монетка. А первая появилась в тот самый момент, когда мистер Эрл положил руку ему на голову. Смотрите!

Обеими руками зачерпнув содержимое чаши, он поднес золотые монеты к лицу мисс Уилсон и высыпал их ей на колени. Она осторожно взяла одну и подняла к глазам.

По размеру монета была похожа на американский пятицентовик. В центре ее было проделано квадратное отверстие. По ребру монету опоясывали причудливые иероглифы. Золотой кружок был таким блестящим и новеньким, как будто только что вышел из-под печатного станка.

– А это настоящее золото? – взволнованно спросила она.

– По крайней мере, двадцать каратов! – заверил ее Джон Уиггинс. – Пусть это деньги китайские, зато каждая монета должна стоить не меньше пяти долларов за один лишь металл. И посмотрите – чаша опять наполовину полна!

Затаив дыхание и широко распахнув от удивления глаза, они наблюдали за маленьким ухмыляющимся божком. Каждую секунду – хоть по часам проверяй! – из его открытого рта выскакивала очередная золотая монетка.

– Как будто… как будто он сам их чеканит, – прошептал Джон Уиггинс.

– Это просто чудо! ^:– в восторге проговорила Элис Уилсон. – Джон, я так рада! Рада за вас. Теперь вы сможете расплатиться с Эрлом.

– Его собственными монетами! – весело ответил мистер Уиггинс. – Ведь все началось с того, что он положил на божка руку, так что, наверное, можно сказать, что это его монеты. Может, он нажал на какую-то тайную пружину, включившую механизм, который теперь выуживает монеты из нутра божка? Не знаю.

Но самое смешное в том, что он не смог их подобрать! Представляете, он сделал вид, что уронил несколько первых монет в чашу, но, когда протянул к ним руку, они сами по себе выскочили из чаши и покатились от него по полу. Вот тогда он, по-моему, перепугался. Схватил шляпу, перчатки и выскочил вон.

Вдруг Джон Уиггинс смолк. Он потрясенно уставился на мисс Уилсон, только сейчас заметив происшедшие в ней перемены.

– Вы… вы… – пробормотал он. – Вы знаете, что ваши волосы такого же цвета, что и эти монеты?

– О, что вы! – смущенно воскликнула мисс Уилсон и густо покраснела – ведь это был первый комплимент, который она услышала от мужчины за последние десять лет.

– Нет, в самом деле! – настаивал мистер Уиггинс. – Вы… вы просто прекрасны, Элис. Почему я никогда раньше не замечал, как вы прекрасны?! Вы прекрасны, как… как картинка!

Он заглянул ей в глаза и, не отводя взгляда, осторожно взял ее за руки, потянул к себе из кресла, и Элис, все еще румяная от радостного возбуждения, встала перед ним и так же прямо посмотрела на него.

– Элис, – сказал Джон Уиггинс, – Элис, я так давно знаю вас, но до сегодняшнего дня я был слеп. Наверное, постоянные тревоги и волнения ослепили меня. Иначе я бы давно заметил, как вы прекрасны, и понял то, что открылось мне только сейчас. Я знаю, что жених из меня незавидный, но… но, Элис, согласны ли вы стать моей женой?

Элис Уилсон тихо вздохнула и прижалась щекой к его плечу, чтобы он не увидел слез, выступивших у нее на глазах. Прежде счастье всегда ускользало от нее, но этот момент с лихвой компенсировал долгие годы ожиданий своего единственного принца.

Джон Уиггинс нежно обнял ее, не обращая внимания на хитрую усмешку маленького медного божка, с завидным трудолюбием продолжавшего чеканить золотые монеты…

Джейкоб Эрл тяжелыми шагами вошел в библиотеку своего особняка и слегка трясущимися пальцами запер за собой дверь.

Бросив шляпу, трость и перчатки в кресло, он схватил с письменного стола сигару и озабоченно раскурил ее, всеми силами стараясь подавить охватившее его волнение.

И действительно, как тут не разволноваться, если кладешь руку на холодное медное пресс-папье и чувствуешь, как эта штука буквально вздрагивает у тебя под ладонью, как живая, чувствуешь, будто по пальцам проносится слабый разряд электрического тока, а потом видишь, как эта железка ни с того ни с сего начинает выплевывать золотые монеты! Да любой бы на его месте еще и не так разволновался!

Золотые монеты – и Джейкоб Эрл почти со страхом посмотрел на свои пухлые белые ладони, которые жили собственной жизнью. Потому что, когда он попытался поднять деньги, они увернулись от него. Они от него просто сбежали!

Задрожав от негодования, он отбросил едва раскуренную сигару. Галлюцинация! Его, вероятно, загипнотизировали. Или Уиггинс придумал какой-то фокус, чтобы посмеяться над ним. Именно так – это был фокус!

И этот мозгляк осмелился шутить с ним! Ничего, когда Джейкоб с ним разделается, он… он…

Джейкоб Эрл не смог сразу придумать достойную кару. Да в этом и не было необходимости – сама мысль, что он сможет раздавить кого-то, принесла ему невыразимое облегчение. Позже он решит, как заставить Уиггинса расплатиться с ним сполна.

А сейчас пора было приниматься за работу. Пора провести инвентаризацию сейфа. Нет более верного средства для успокоения расшатанных нервов, чем заботливое перекладывание с места на место и ласковое поглаживание долговых обязательств, акций и золотых слитков.

Он набрал комбинацию цифр на кодовом замке сейфа, с трудом открыл массивную внешнюю дверь, отомкнул ключом внутреннюю дверцу и первым делом достал тяжелый стальной ящик, запертый на внушительных размеров висячий замок.

Тяжелый, потому что в нем хранилось то, чего у человека никогда не может быть слишком много, – золото. Слитки чистого золота стоимостью пятьсот долларов каждый. А всего их тут было на пятнадцать тысяч долларов.

Он владел ими задолго до того, как правительство запретило хранение золота частным лицам. Плевать на правительство – он будет владеть ими всегда! А если все же придется продать, он поклянется, что просто забыл о них, а потом обнаружил совершенно случайно.

Джейкоб Эрл сдвинул крышку с ящика, хранившего его золотой запас. И в ту же секунду его обычно красное лицо вдруг стало мертвенно серым. В верхнем ряду не хватало двух слитков!

Но ведь никто не мог открыть сейф! Никто, кроме него самого. Просто невозможно, чтобы вор…

В следующее мгновение его лицо из серого стало пепельно-белым. Задержав дыхание, он смотрел в ящик и не верил тому, что видит. Прямо на его глазах исчез третий слиток. Растворился в воздухе! Как будто невидимая рука сомкнулась на нем и умыкнула из ящика!

Но это невозможно! Так не бывает!

Словно в ответ на его мысли исчез четвертый слиток. Охваченный яростью и страхом, Джейкоб Эрл положил обе ладони на оставшиеся в ящике желтые бруски и навалился на них всем своим весом.

Через пару секунд он почувствовал, как прямо из-под пальцев у него выскользнул пятый слиток драгоценного металла. Только что он ощущал его ладонью и вдруг – пшик! Пустота! Как и не было!

Издав хриплый стон, Джейкоб Эрл бросил ящик на пол. Спотыкаясь, он побрел через всю комнату к телефону и набрал номер.

– Доктор? – выдохнул он. – Доктор Норкросс? Это Джейкоб Эрл. Я… я…

И замолчал. Этого не может быть. Это безумие. Если он кому-нибудь расскажет…

– Э… нет, ничего, доктор, – пробормотал он. – Простите, что побеспокоил вас. Все в порядке.

Джейкоб Эрл положил трубку и сел на пол. Там он и просидел остаток дня, обливаясь холодным потом и наблюдая, как блестящие желтые слитки, разбросанные вокруг, один за другим растворяются и исчезают без следа.

В другой части города другая дрожащая рука тоже потянулась к телефону и, будто наткнувшись на невидимую преграду, отпрянула. Рука Минервы Бенсон. Минерва Бенсон обнаружила постигшую ее трансформацию еще утром, едва выбравшись из постели. Теперь на затылке у нее располагалось застывшее и безжизненное лицо. Узкое, злобное, перекошенное лицо гарпии.

В очередной раз поднесла она к нему трясущиеся пальцы в безумной надежде, что второе лицо исчезло. Увы, оно по-прежнему оставалось на месте. Тогда Минерва заперла двери, задернула шторы и свернулась калачиком на диване.

Она не могла никому звонить. Потому что никто не должен видеть ее такой. Никто. Даже доктор…

Нетти Питерс, примчавшись домой, забилась в угол и тоже боялась прикоснуться к телефону.

Боялась, что этот едкий и пронзительный второй голос начнет трещать и тараторить, как только она попытается попросить доктора Норкросса приехать.

Дрожа от страха, она ощупала горло скрюченными пальчиками, похожими на маленькие коготки. И ей показалось, что она чувствует, как внутри что-то шевелится, будто живое…

Миссис Эдвард Нортон гордо плыла по тенистой улице к центру Локаствилля с величавостью фрегата, входящего в гавань под полными парусами.

Эта была весьма пышнотелая – ладная, как она сама предпочитала о себе думать – женщина, одевавшаяся в самых дорогих магазинах. Одевавшаяся, вне всяких сомнений, лучше всех других женщин городка, как того требовал ее статус руководительницы общественной жизни Локаствилля, пользовавшейся огромным и неоспоримым влиянием.

И сегодня она была полна решимости этим влиянием воспользоваться. Она собиралась изгнать Дженис Эйвери с должности учительницы средней школы.

Вчера вечером, проезжая мимо дома девушки, она совершенно отчетливо видела, как та курила, сидя за письменным столом. И это человек, который во всем должен быть примером своим ученикам!

Миссис Нортон плыла по улице, кипя от негодования. Несколько минут назад она попыталась зайти к Минерве Бенсон. Минерва была членом школьного попечительского совета. Однако она сказала, что болеет, и даже не впустила миссис Нортон в дом.

Тогда она направилась к Джейкобу Эрлу, тоже члену попечительского совета. Но и он оказался больным.

Это было очень странно.

Теперь она шла к доктору Норкроссу. Он был председателем попечительского совета. Не тот, конечно, человек, которого она хотела бы видеть на этом посту…

Миссис Нортон остановилась. Последние несколько секунд она испытывала странное ощущение нездоровой легкости. Может, и она тоже заболела? Вот и теперь – какое-то головокружение…

Нет, с ней все в полном порядке. Наверное, она шла слишком быстро и оттого почувствовала себя нездоровой.

Миссис Нортон продолжила путь. О чем это она думала? Ах да, о докторе Норкроссе. Способный, возможно, специалист, но жена его одевается так… так немодно…

Она опять остановилась. Вдоль улицы прошелестел едва ощутимый ветерок, чуть было не сваливший миссис Нортон с ног. Она покачнулась, переступила с ноги на ногу, но удержалась на месте.

Миссис Нортон поспешно ухватилась за фонарный столб, так кстати оказавшийся рядом. По крайней мере, теперь ее не раскачивало ветром из стороны в сторону. Но…

Она с изумлением уставилась на свои пальцы. Они стали какими-то распухшими, раздутыми…

Прежде удобные кольца больно впивались в них. Может, она заразилась какой-то ужасной…

И вдруг все мысли вытеснило ощущение странного неудобства и напряженности, заполнившего собой, как ей показалось, все ее тело. Ощущения, что она сдавлена со всех сторон собственной одеждой.

Свободной рукой она принялась лихорадочно ощупывать себя, сначала с удивлением, а затем и с ужасом. Ее одежда сидела на ней так плотно, как оболочка на сосиске! Ее одежда странным образом съежилась! Съежилась до такой степени, что уже препятствовала нормальному кровообращению!

Нет, не так. Все наоборот. Это она сама увеличилась в объеме! Раздулась во все стороны! Заполнила собой одежду, как надутый воздушный шарик!

Корсет невыносимо сдавливал диафрагму, мешая дыханию. Она просто не могла наполнить легкие воздухом.

Несомненно, она заразилась какой-то ужасной болезнью. Вот что случается, когда долго живешь в таком мерзком, отвратительном городишке, как этот Локаствилль, среди тупых и невежественных людей, которые носят бижутерию и…

В этот момент лямки корсета миссис Нортон не выдержали. Она физически чувствовала, как надувается, распухает, раздается в стороны. Руки ее превратились в пухлые колбаски, которыми уже невозможно было управлять. А в следующую секунду ее платье расползлось по швам.

Веселый ветерок игриво подтолкнул ее, и она принялась раскачиваться взад и вперед, как пьянчужка, выбравшийся из любимой забегаловки.

Распухшие пальцы выпустили фонарный столб, и миссис Нортон начала медленно, но неотвратимо подниматься в воздух, подобно выпорхнувшему из руки ребенка воздушному шарику.

Она закричала. Оглушительно и пронзительно. Но из горла вырвался лишь тонкий писк, способный преодолеть не более двадцати ярдов. Это было немыслимо. Это было невозможно!

И тем не менее все это происходило наяву.

Вот она уже в десяти футах над землей. А теперь – в двадцати. На этой высоте она задержалась и стала медленно вращаться вокруг своей оси, взмахивая растопыренными руками, как испуганная курица крыльями, открывая и закрывая рот, как голодная золотая рыбка в аквариуме. Но не могла выдавить из себя ни звука.

Если ее сейчас кто-нибудь увидит!.. Господи, если ее сейчас кто-нибудь увидит!..

Но никого не было рядом. Улица была совершенно безлюдной. Домов на ней было мало, и все они располагались в глубине. Кроме того, все не обремененное срочными делами население Локаствилля сосредоточилось сейчас в центральной части города, где с раннего утра Генри Джонс и его добровольные помощники гонялись за стадом обезумевших пони.

Миссис Нортон, подталкиваемая легким ветерком, стала медленно дрейфовать в северо-западном направлении к границе города.

Попытавшись в отчаянии ухватиться за ветви деревьев, она добилась лишь того, что они оцарапали ее и разодрали чулки. Несколько раз вокруг нее облетела ворона, привлеченная удивительным зрелищем, затем удовлетворенно каркнула и поспешила по своим делам.

Бездомная собака, лениво гонявшая блох, развалясь на солнцепеке, увидела проплывавшую над ней тушу и некоторое время преследовала ее, оглушая окрестности раздраженным лаем.

Миссис Нортон побагровела от стыда и унижения. О господи, если только кто-нибудь ее увидит!..

Но никто не видел ее, а потому и не мог прийти на помощь. Теперь она уже не знала, молиться ли о том, чтобы, наконец, показалась хоть одна живая душа, или наоборот. По крайней мере, пока она жива и невредима. Может, ничего худшего ее и не ждет.

Но плыть вот так беспомощно по воздуху в двадцати футах над землей, распухшей до неузнаваемости, как воздушный шарик!..

До сих пор ветерок нес ее вдоль улицы, необычайно пустынной для этого времени суток, но внезапно изменил направление и подул в сторону фруктовых садов. Через несколько секунд прямо под миссис Нортон оказались верхние ветви старых сучковатых яблонь.

Одежда ее была изорвана в клочья, руки и ноги исцарапаны, вспотевшие волосы торчали во все стороны спутанными прядями. И ее страх попасться кому-нибудь на глаза постепенно стал уступать место отчаянию от осознания собственной беспомощности. Подумать только – ее, самую важную и значительную даму Локаствилля, носит по воздуху над фруктовым садом, как былинку, и каждая паршивая ворона и собака считают своим долгом обкаркать ее и облаять!

Миссис Нортон испуганно вздрогнула. Только что она поднялась еще на три фута.

И тогда она начала всхлипывать. Горькие слезы заструились по ее лицу. Она вдруг почувствовала себя такой жалкой и несчастной, что даже забыла о своей значительности. Она хотела только одного – спуститься на землю.

Она хотела вернуться домой, к Эдварду, который погладил бы ее по плечу и утешил, как это умел делать только он – когда-то много лет назад, – а она бы поплакала у него на груди и успокоилась.

Она была нехорошим человеком, и господь наказал ее за это. Ее распирало от гордости, и теперь ей приходится расплачиваться за свое тщеславие. Впредь, если все обойдется, она будет знать, как вести себя.

Как будто в ответ на мысленное раскаяние, она вдруг начала медленно снижаться. Прежде чем миссис Нортон успела заметить, что теряет высоту, она опустилась в густую крону вишни, переполошив возмущенно запричитавших малиновок.

И застряла.

Миссис Нортон провела в ветвях вишни достаточно времени, чтобы досконально оценить свое положение, и потому, не раздумывая, окликнула Дженис Эйвери, когда та проходила через сад, сокращая путь из школы домой.

Дженис Эйвери сняла миссис Нортон с дерева с помощью Билла Морроу, оказавшегося первым, кого ей удалось разыскать, когда она побежала в школу за помощью.

Билл как раз садился в машину, собираясь ехать на футбольное поле, где ему предстояло провести тренировку со школьной командой. Сначала он никак не мог понять, что хочет от него Дженис.

Впрочем, он не слишком вникал в смысл ее слов. Он просто слушал ее голос – мелодичный, нежный, приятный, в котором звучал тихий перезвон серебряных колокольчиков.

Потом, когда он, наконец, разобрался, в чем дело, то так и подскочил на месте.

– Не может быть! – воскликнул он. – Миссис Нортон собирала вишни и застряла на дереве? Поверить не могу!

Тем не менее он схватил лестницу и галопом помчался за Дженис, показывавшей дорогу. И действительно – в ветвях вишни сидела грузная зареванная женщина, в которой с трудом можно было узнать прежнюю миссис Нортон.

Через несколько секунд они спустили ее на землю. Миссис Нортон, не вдаваясь в излишние подробности, продолжала твердо придерживаться версии, которую она уже изложила Дженис.

– Я собирала вишни и вдруг… застряла.

Каким бы диким ни казалось это объяснение, оно все же было лучше правды.

Билл Морроу подогнал машину поближе, и вместе с Дженис они кое-как уложили в нее миссис Нортон, исцарапанную, потрепанную, грязную и заплаканную. Им удалось доставить ее домой так, что никто их не заметил.

Продолжая всхлипывать, миссис Нортон осыпала их словами благодарности и поспешила домой, где вволю выплакалась на груди изумленного мужа.

Билл Морроу промокнул вспотевший лоб и посмотрел на Дженис Эйвери. Ее нельзя было назвать красавицей, но… Было в ее лице что-то такое… Что-то удивительно привлекательное, манящее. А еще у нее был изумительный голос. Такой голос мужчина будет с удовольствием слушать до конца своих дней и никогда не устанет от него.

– Господи! – воскликнул он, садясь за руль автомобиля. – А ведь Бетти Нортон со временем станет точной копией своей мамаши! Фух! Дженис, вы знаете, что я, идиот? Я никогда раньше не задумывался… Впрочем, ладно, не обращайте внимания. Куда вас отвезти?

Он улыбнулся ей, и она ответила ему улыбкой, и тогда крошечные веселые лучики разбежались в стороны в уголках ее глаз и рта.

– Ну, – проговорила Дженис Эйвери, – у вас ведь тренировка…

– Тренировка отменяется! – решительно ответил Билл Морроу и включил передачу. – Нам необходимо поехать куда-нибудь и поговорить.

Дженис согласно кивнула и села рядом.

Красное солнце уже опускалось за горизонт, когда доктор Норкросс запер кабинет и легкой походкой направился домой.

Странный сегодня выдался день. Весьма странный. С самого утра по улицам носятся дикие пони, за которыми гоняется обычно вялый и апатичный Генри Джонс. Днем из своего кабинета доктор бросил случайный взгляд на окно находящегося напротив книжного магазина и совершенно отчетливо увидел, как там обнимались Джон Уиггинс и Элис Уилсон.

Затем был этот внезапно прервавшийся телефонный разговор с не в меру возбужденным Джейкобом Эрлом. А еще он увидел из окна, как мимо проехала миссис Люк Хоукс в новеньком автомобиле, за рулем которого сидел молодой человек, определенно учивший ее вождению. Да, дела!..

Сегодня вечером ему о многом предстоит рассказать жене.

Плавное течение его размышлений внезапно прервалось, когда он проходил мимо заднего двора Генри Джонса, надеясь таким образом срезать путь домой.

У калитки ограничивающего задний двор забора собралась изрядная толпа горожан. Не меньше их, как показалось доктору Норкроссу, собралось и в доме, откуда они теперь возбужденно выглядывали в окна.

Генри и Джейк Харрисон, утомленно вытирая вспотевшие лица, осторожно заглядывали во двор через едва приоткрытую калитку. А над забором, как поплавки при обильном клеве, то и дело показывались головы целого табуна пони, оглашавших улицу жизнерадостным ржаньем.

– Ну что ж, Генри, – сказала его жена Марта, появившись из дома и растолкав окружившую мужа толпу, – лошадок загнать тебе кое-как удалось. Но чем же ты собираешься расплачиваться за ущерб, который они нанесли сегодня всему городу? Теперь, хочешь ты того или нет, а придется тебе устраиваться на работу. Если даже лошади во всем другом окажутся бесполезны, я им буду благодарна уже только за то, что они заставят тебя заняться делом!

Лицо Генри сияло таким вдохновением, какого доктору Норкроссу никогда прежде не доводилось замечать.

– Да, Марта, конечно! – возбужденно воскликнул он. – Я знаю, что мне придется заплатить за все разрушения. Но мы с Джейком уже придумали, что сделаем с этими парнокопытными разбойниками. Знаешь, какой у нас план?

Он повернулся так, чтобы все собравшиеся слышали его заявление.

– Мы с Джейком решили, что на его земле к югу от города устроим ферму для разведения скаковых пони! – провозгласил он. – Да, мы будем скрещивать этих диких красавцев с обычными скаковыми пони. Мы выведем новую породу, которую будет отличать скорость гончей, выносливость мула и сообразительность человека!

Все, кто видел сегодня, как эти восхитительные создания носились по городу, согласятся со мной, что они – прирожденные скакуны, и когда мы скрестим их с обычными пони, это будет что-то! Это будет что-то, доложу я вам! Я хочу… Нет, не хочу! Ничего не хочу! Ни капельки, ни грамма не хочу! И в жизни больше никогда ничего не захочу, обещаю!

Доктор Норкросс улыбнулся. Похоже, у Генри все начинает складываться.

Затем, с удивлением заметив, что солнце уже село, он заторопился домой.

В своей спальне на втором этаже Дэнни Норкросс с трудом выбирался из дремы, полной сновидений, – еще не проснувшись окончательно, он потянулся и нащупал маленький конус слоновой кости, с которым играл прошлым вечером, прежде чем уснуть.

Он нахмурился, вспоминая, как все было. Сначала он сидел на лестнице и подслушивал, о чем разговаривали внизу взрослые. Они наговорили так много странного и непонятного. О лошадях, о деньгах, о картинках. Потом он вернулся в постель. Поиграл немножко с этим кусочком слоновой кости. Еще тогда в голову ему пришла забавная мысль, что-то вроде пожелания…

Пожелания, едва промелькнувшего в его сознании, когда он уже находился между явью и сном, о том, чтобы все, что говорили папа, мама и остальные, вдруг исполнилось, потому что это было бы так смешно.

И он пожелал, чтобы – пусть хоть только на один день! – все мечты Генри Джонса превратились в лошадей, чтобы деньги прилипли к пальцам Люка Хоукса, чтобы Джейкоб Эрл прикоснулся к чему-нибудь, что стало бы чеканить деньги не для него, а для кого-то другого.

И чтобы у Нетти Питерс вырос второй язык, и чтобы у миссис Бенсон появилось второе лицо, и чтобы миссис Нортон раздулась и полетела, как воздушный шарик.

И чтобы мисс Уилсон действительно стала прекрасной, как картинка, и чтобы в голосе мисс Эйвери на самом деле звенели серебряные колокольчики.

Таким было его пожелание.

Но теперь, полностью проснувшись, он смотрел в окно на красное от заходящего солнца небо и никак не мог вспомнить, что же он пожелал…

Вжавшись в угол затемненной комнаты, Минерва Бенсон в сотый раз ощупывала затылок. Сначала с ужасом, потом с затаенной надеждой, а затем с невыразимым облегчением. Отвратительное лицо исчезло с затылка.

Но она будет помнить его, и эти воспоминания постоянно будут преследовать ее в кошмарных снах.

Нетти Питерс смотрела в зеркало расширившимися от страха глазами. Наконец она медленно отвела руки от горла. Странное дрожание в нем прекратилось. Теперь она снова могла разговаривать, не боясь, что ее перебьет мерзкий пронзительный второй голос.

Но в будущем, только начав что-нибудь рассказывать, она будет прерывать себя на полуслове в страхе, что он может вернуться.

– Я решила, Люк, – строго сказала миссис Люк Хоукс, – что нам нужно покрасить дом и поставить новую печь. А потом я повезу мальчиков куда-нибудь отдохнуть.

Нет-нет, не говори ничего! Не забывай, что деньги переписаны на мое имя, и я могу теперь распоряжаться ими, как захочу. Могу поехать в Калифорнию или еще куда-нибудь.

И я не собираюсь возвращать их тебе, что бы ты ни говорил!

Джейкоб Эрл сдавленно застонал. Только что с пола библиотеки исчез последний золотой слиток.

Джон Уиггинс повернулся к божку. Мелодичное позвякивание монет, продолжавшееся весь день, прекратилось. Божок все так же хитро усмехался, но больше не выплевывал изо рта золотые кружочки.

– Он выдохся, – сообщил молодой человек раскрасневшейся и счастливой Элис Уилсон. – Но нам и так достаточно, правда? Посмотри, сколько денег из него высыпалось! Здесь, по-моему, их не меньше, чем на пятнадцать тысяч долларов! Элис, мы отправимся в путешествие вокруг света! И отвезем его в Китай, ведь там его родина. Он заработал такую награду.

Билл Морроу остановил машину у озера, окрашенного красными бликами заходящего солнца, и повернулся к сидевшей рядом с ним девушке. Его рука уже лежала на плече Дженис Эйвери.

Поэтому ему не составило большого труда притянуть ее к себе и поцеловать крепко и умело.

Дверь в спальню Дэнни тихо приоткрылась. Он услышал, как в комнату входят папа и мама, но притворился спящим.

– Он весь день дремал, – проговорила мама. – Даже за завтраком носом клевал. Наверное, прошлой ночью совсем не спал. Но температуры не было, и вообще вел он себя спокойно, поэтому я и не стала тебе звонить.

– Ну-ка, посмотрим, как он сейчас себя чувствует, – сказал папа, и Дэнни, пытавшийся с закрытыми глазами вспомнить свое вчерашнее желание, открыл их.

Папа стоял рядом, наклонившись над кроватью.

– Как поживаешь, сынок? – спросил он.

– Отлично! – ответил Дэнни и попытался сесть. – Смотри, что я вчера нашел в своих игрушках! Что это, па?

Доктор Норкросс взял в руки конус из слоновой кости и внимательно осмотрел его.

– Вот это да! – воскликнул он, обращаясь к жене. – Дэнни нашел древний китайский талисман, который мой дед Джонас привез из своего последнего похода на «Звезде янки». Он подарил его мне тридцать лет назад. Сказал, что этот талисман принадлежал когда-то китайскому волшебнику.

Согласно легенде, если крепко сжать его и загадать одноединственное желание, то оно обязательно исполнится, но только при условии – и об этом написано китайскими иероглифами у основания, – что помыслы ваши чисты, дух невинен, а цели бескорыстны.

Я десятки раз пробовал что-нибудь загадать, но у меня так ничего и не получилось. Наверное, я был слишком эгоистичен, потому что все время просил велосипеды и тому подобное.