Текст книги "Галерея призраков"

Автор книги: Герберт Джордж Уэллс

Соавторы: Роберт Льюис Стивенсон,Генри Каттнер,Элджернон Генри Блэквуд,Роберт Артур,Фрэнсис Мэрион Кроуфорд,Альфред Хичкок,Уолтер Брукс,А. Баррэдж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Роберт Артур
День чудес

Дэнни сидел на корточках на верхних ступенях лестницы и прислушивался к разговору взрослых, собравшихся внизу в гостиной. Он не должен был находиться здесь. Ему следовало быть в постели, так как он все еще болел ветрянкой.

Но когда все время лежишь в кровати, начинаешь чувствовать себя таким одиноким, и поэтому он просто не мог противиться искушению потихоньку выбраться из спальни, прокрасться по коридору к лестнице, уютно устроиться на ней в своей теплой шерстяной пижаме и послушать, о чем говорят папа, мама, сестра, дядя Бен и тетя Анна.

Папа – все звали его доктором Норкроссом и приходили к нему лечиться, когда заболевали, – и остальные играли в бридж. Сестра зубрила свою латынь, но не настолько усердно, чтобы не принимать участия в общей беседе.

В основном они разговаривали о других людях из Локаствилля, который был городком таким маленьким, что все в нем знали всех, ну, по крайней мере, знали достаточно хорошо, чтобы обсуждать.

– Локаствилль! – Это сказала мама и глубоко вздохнула. – Спору нет, городок наш замечательный, и речка в нем есть, и зелени много, и леса вокруг, и у Тома здесь прекрасная практика, но что за люди в нем живут! Вот бы что-нибудь однажды хорошенько встряхнуло их, чтобы они, наконец, поняли, какие они жалкие и ограниченные!

– Нетти Питерс, например, – сухо вставил папа. Дэнни знал мисс Питерс. Одна у нее забота – трещать направо и налево обо всем, что вынюхала о ком-нибудь. Только и делает, что шушукается. И все какие-то гадости норовит рассказать. – Она источник всех слухов и сплетен нашего городка. Если бы Господь вознамерился дать женщинам два языка, она была бы первой претенденткой.

Дядя Бен рассмеялся.

– Возможно, дела обстояли бы иначе, – заметил он, – если бы здесь был более активный денежный оборот. Если бы Джейкоб Эрл не владел прямо или косвенно половиной городка, тогда бы и жизнь в нем была живее. Но ведь почти все у него в должниках, потому и не отваживаются рты открывать.

– Странное дело, – проговорил папа, – как это некоторым удается наживаться за чужой счет. Такое впечатление, что все, к чему прикасается Джейкоб Эрл, начинает печатать для него деньги – деньги, так и выпрыгивающие из карманов других. Возьмите хотя бы этот участок с золотоносным песком, что он выкупил у Джона Уиггинса. Интересно было бы взглянуть на него, если бы все происходило наоборот.

– Но если уж говорить о настоящей скупости, – с негодованием воскликнула тетя Анна, – то здесь Люк Хоукс даст фору любому. Видела я однажды, как он покупал своим детям какие-то безделицы в магазине на Ярмарочной площади. Уж так он не хотел расставаться с деньгами, что можно было подумать, что они приклеены к его пальцам.

– Это еще вопрос, что хуже, – сказал папа, – скупость или лень. Впрочем, наверное, все же скупость. Ленивые люди, как правило, добродушные. Вот, например, Генри Джонс. Генри постоянно чего-нибудь хочет, но ведь и палец о палец не ударит, чтобы добиться этого. Если бы желания были лошадьми, у Генри было бы самое большое стадо по эту сторону Миссисипи.

– Но в Локаствилле есть и очень милые люди, – вступила в беседу сестра. – Мне без разницы, что там говорит старая сплетница мисс Питерс или эта напыщенная миссис Нортон. Я считаю, что мисс Эйвери, наша учительница английского и физкультуры, просто душка. Красавицей ее, конечно, не назовешь, но она очень миленькая. А стоит ей заговорить, в ее голосе так и слышится перезвон серебряных колокольчиков, и если бы этот Билл Морроу, сынок владельца фабрики, тренирующий нашу школьную футбольную команду, не был таким придурком, то он давно бы в нее влюбился. Она по нему с ума сходит, но слишком горда, чтобы это показать, а эта тупая Бетти Нортон так и увивается вокруг него, строит ему глазки да все восхищается, какой он прекрасный спортсмен.

– Если он женится на Бетти, – сказала тетя Анна, – наш городок может лишиться миссис Нортон. Ведь ее просто распирает от важности, что она жена президента банка и руководитель всей общественной жизни Локаствилля. Если она заполучит Билла в зятья и через него завладеет фабрикой Морроу, то раздуется еще чуть-чуть и полетит над городом, как воздушный шарик.

Все засмеялись, и беседа постепенно сошла на нет.

Мама заметила, как она не любит двуликую Минерву Бенсон, которая вроде бы всегда приветлива и доброжелательна, а за глаза только и делает, что перемывает всем косточки.

Сестра сказала, что мистер Уиггинс, владелец книжного магазинчика, очень милый и приятный человек и ему давно следовало бы жениться на мисс Уилсон, портнихе, тихой и невзрачной женщине, которая была бы прекрасной, как картинка, если бы ее внешность соответствовала ее душе.

Но этого никогда не случится, сказала сестра, потому что у мистера Уиггинса нет денег, и он ни за что не решится предложить ей руку и сердце, когда и себя-то прокормить толком не может.

Потом они опять увлеклись бриджем. Дэнни почувствовал слабость и решил быстренько вернуться в постель, пока мама не застала его на лестнице. На цыпочках он пробрался в спальню, как можно плотнее завернулся в одеяла, просунул руку под подушку и наткнулся на странную штуковину, которую нашел сегодня в старом сундуке, где хранил коньки, игрушки и прочие свои богатства.

Она была завернута в лоскут мягкой кожи, когда Дэнни обнаружил ее в самом углу на дне сундука. На коже выцветшими чернилами было написано имя: «Джонас Норкросс».Папиного дедушку звали Джонас, так что, может быть, эта штука когда-то принадлежала ему.

А представляла она собой маленький кусочек слоновой кости, заостренный с одной стороны и закругленный с другой, как будто его отпилили от кончика бивня. Только вдоль всей поверхности его закручивалась тоненькая спираль, отчего он немного был похож на домик улитки, и из-за этой спирали Дэнни думал, что бивень отпилили не у слона, а у другого животного, которое он однажды видел на картинке в книжке, – оно было похоже на лошадь, только над носом у него рос длинный рог. Он забыл, как это животное называлось.

Кость пожелтела от времени, а у основания ее был вырезан непонятный значок, очень сложный, весь состоящий из пересекающихся черточек. Может, это был китайский иероглиф. Джонас Норкросс служил капитаном на клипере и возил из Китая разные товары, так что, возможно, эта штука и китайская.

Лежа в постели, Дэнни крепко сжал в кулачке свое сокровище. Его гладкая поверхность приятно грела ладонь. Дэнни подумал о картинке в своей книжке о Короле Артуре и его рыцарях Круглого стола – на картинке была нарисована золотоволосая королева Гиневра. Наверное, эту картинку имела в виду сестра, когда говорила о том, какой красивой могла бы быть мисс Уилсон.

Разговоры взрослых иногда так трудно понимать – почему-то они всегда говорят то, чего не бывает на самом деле.

Дэнни зевнул. Да, а здорово было бы… Он зевнул еще раз, и мягкая усталость осторожно сомкнула его веки. Но еще до этого одна, последняя мысль лениво проплыла у него в сознании.

Как только она успела сформироваться, Дэнни показалось, что легкий и нежный ветерок прошелестел по комнате. Он всколыхнул занавеси и тихонько поскреб маленькими коготками оконное стекло. В какой-то момент Дэнни подумал, что в комнате кроме него есть еще кто-то. Но тут же все снова пришло в норму, и он, улыбнувшись своей веселой мысли, заснул.

В то утро Генри Джонса разбудил аппетитный запах жареного бекона. Он зевнул и с наслаждением потянулся. На комоде у противоположной стены стояли часы, но поворачивать голову, чтобы посмотреть на них, было для него занятием слишком утомительным.

Генри скосил глаза на пол и увидел, что яркие солнечные лучи едва коснулись коврика у кровати. Значит, уже девять, понял он.

На первом этаже громыхали кастрюлями. Марта уже давно встала и возится по дому. Опять будет ворчать, что он залеживается в постели!

– Ууууаааа! – от души зевнул Генри и отбросил одеяло. – Как бы я хотел просыпаться уже одетым!

Как будто в ответ на его зевок со стороны большого неухоженного сада, располагавшегося позади дома, раздался какой-то странный звук, более всего похожий на приглушенное ржанье. Не обратив на него внимания, Генри натянул брюки, рубашку, носки и туфли, повязал галстук, пригладил ладонями волосы и вприпрыжку помчался в столовую.

– Слава богу, встал! – приветствовала Генри его жена Марта, появившаяся в дверях с блюдом в руках в тот самый момент, когда он рухнул на стул. – К твоему сведению, уже десятый час. Если ты намеревался искать сегодня работу, то тебе давно уже следовало быть на ногах!

Генри озабоченно покачал головой, глядя, как она ставит перед ним тарелку яичницы с беконом.

– Пожалуй, сегодня я никуда не пойду, – пробормотал он. – Что-то чувствую себя неважно. М-м-м-м, вкусно пахнет! Но как бы мне хотелось хоть иногда побаловаться колбаской…

Из сада снова донеслось тихое ржанье, оставшееся незамеченным.

– Колбаса дорогая, сам знаешь, – сказала Марта. – Вот получишь хорошую работу, тогда и позволим себе, что захотим.

– Смотри, Хоуксы пошли, – сказал Генри, с любопытством рассматривая в окно важно вышагивавшего мимо их дома худого длиннолицего мужчину и торопливо семенившую за ним миловидную, но довольно бедно одетую женщину. – Наверное, Милли наконец уговорила его купить детишкам новую одежду. По-моему, не чаще раза в год ей удается заманить его в магазин.

– А глядя на него, можно подумать, что он доживает свои последние часы, – добавила Марта. – И только потому, что ему придется расстаться с четырьмя долларами. Ведь дешевле он нигде не найдет двух пар детских туфель! А какие замечательные у них мальчишки! И как только можно жалеть для них денег! Почти уверена, что, когда они едят, он попрекает их каждым куском хлеба!

– Эх, как бы я хотел иметь столько денег, сколько он накопил, – задумчиво пробормотал Генри, с завистью покачав головой.

С заднего двора донесся дробный перестук копыт. Однако Марта была слишком рассержена на Генри, чтобы заметить его.

– Тебе бы только хотеть, хотеть да хотеть! – воскликнула она. – Почему, интересно, у тебя никогда не возникает желания поработать?! О Генри, более несносных, чем ты, людей я в жизни не встречала!

– Да, Марта, я тебя недостоин, – тяжко вздохнув, согласился Генри. – Как бы я хотел, чтобы у тебя был достойный муж. Серьезно.

На этот раз ржание, издаваемое, несомненно, уже многими глотками, было слишком громким, чтобы не завладеть их вниманием. Пышнотелая жена Генри вздрогнула, озадаченно посмотрела на мужа и выбежала на кухню. Через мгновение он услышал ее пронзительный крик.

– Генри! Скорее сюда! На нашем заднем дворе полно лошадей! Ты только посмотри на это!

Новость была довольно неожиданной и потому без особого труда проникла в сознание Генри, затуманенное привычной для него утренней сонливостью. Примчавшись на кухню, он встал рядом с женой у окна и выпученными глазами уставился на двор позади дома.

Двор был забит – или, по крайней мере, им так показалось – животными. Марта назвала их лошадьми. Однако это были не совсем лошади. Но, с другой стороны, и не пони. Для лошадей они были слишком маленькими, а вот для пони, пожалуй, несколько крупноватыми. Кроме того, бока их покрывала очень уж длинная шерсть, буйные гривы безудержно развевались на ветру, а на вид они казались такими сильными и свирепыми, что, наверное, могли бы и тигра копытами забить.

– Будь я проклят! – воскликнул Генри, дрожащей рукой стирая с круглого лица крупные капли пота. – Хотел бы я знать, откуда взялись эти чудовища!

– Генри! – взвизгнула Марта, схватив его за руку. – Теперь их пять!

Только что их было четыре, скакавших по двору, тыкавшихся носами в останки автомобиля, на котором Генри когда-то ездил, пробовавших копытами на прочность деревянный забор, мешавший им вырваться на простор. Но теперь, действительно, их было пять.

– Ч-черт! – выдохнул Генри. Его кадык лихорадочно запрыгал вверх и вниз. – Наверное, мы неправильно посчитали. Как, по-твоему, они сюда попали?

– Но Что это за лошади, Генри? – взволнованно спросила Марта, продолжая крепко держать его за руку, как будто ища у него защиты, чего не случалось с ней уже несколько лет. – И кому же они принадлежат, а, Генри?

Генри положил руку на пухленькую талию жены и ласково прижал ее к себе.

– Хотел бы я это знать, Марта, – пробормотал он. – Хотел бы я это знать.

– Генри! – Теперь в ее голосе звучал неподдельный ужас. – Их уже шесть!

– Семь, – едва слышно поправил ее муж. – Две новые только что… как будто прямо из воздуха появились…

Раскрыв рты, они смотрели, как семь косматых пони беспокойно топтались по двору и беспрестанно тыкались носами в забор, как будто искали выхода из западни, в которую неожиданно попали.

Количество их не менялось. Хоть какая-то стабильность позволила Генри и Марте почувствовать себя немного увереннее.

– Генри, – сказала Марта строгим тоном, словно обвиняя в происходящем мужа, – тебе это не кажется странным? Таких лошадей сроду не бывало в Индиане.

– Может, это цирковые лошади, – предположил Генри, с восхищением разглядывая сильных животных.

– А может, они наши?

– Наши? – Челюсть Генри отвисла еще ниже. – Как они могут быть наши?

– Генри, – решительно сказала Марта, – тебе надо пойти и посмотреть, клейменые ли они. Я где-то читала, что любой может поймать дикую лошадь и заявить на нее свои права, если у нее нет клейма. А уж это наверняка дикие лошади, если я в них хоть что-нибудь понимаю.

Марта, разумеется, ничего не могла понимать в диких лошадях, поскольку никогда в жизни их не видела, но слова ее звучали вполне разумно. Муж ее, однако, не торопился бежать на задний двор.

– Слушай меня, Марта, – распорядился он. – Оставайся здесь и следи за ними. В сад никого не пускай. А я схожу на конюшню за Джейком Харрисоном. Он когда-то торговал лошадьми. Он точно сможет сказать, что это за порода, и определить, кто их хозяин.

– Хорошо, Генри, – согласилась его жена, и это, по меньшей мере за два последних года, был первый случай, когда они пришли к единому мнению. – Только ты не задерживайся. Умоляю, не задерживайся.

– Я мигом! – крикнул Генри уже на бегу и, даже не надев шляпы, выскочил из дома.

Джейка Харрисона, владельца платной конюшни, Генри сначала пришлось долго уговаривать, а потом чуть ли не силой тащить за собой. Но когда он подошел к окну кухни и выглянул в сад, от его былого скептицизма не осталось и следа.

– Боже ты мой! – с восторгом выдохнул Джейк. – Генри, где ты их раздобыл?

– Неважно, – ответил Генри. – Ты лучше скажи, кто они такие?

– Это монгольские пони, – уверенно ответил долговязый владелец конюшни. – Точно на таких лошадках гарцевали воины Чингисхана, когда завоевывали большую часть известного им мира. Я в книгах видел их изображения. Подумать только! Монгольские пони здесь, в Локаствилле!

– Ну, – сказала Марта, строго посмотрев на мужчин, – вы так и будете стоять или все-таки посмотрите, есть ли у них клейма? Или вы, два здоровых мужика, просто боитесь нескольких маленьких пони?

– Думаю, ничего они нам не сделают, – решился наконец владелец конюшни, – если мы будем действовать осторожно. Ну-ка, Генри, проверим, не отвык ли я обращаться с лассо. Миссис Джонс, можно мне воспользоваться этим мотком бельевой веревки?

Генри открыл дверь кухни и следом за Джейком Харрисоном вышел в сад. При их появлении семь лошадок – Генри был искренне рад, что за время его отсутствия их число не увеличилось, – перестали беспокойно топтаться по двору и, подняв головы, с любопытством посмотрели на мужчин.

Джейк завязал петлю на бельевой веревке и принялся раскручивать ее над головой. Пони зафыркали и предусмотрительно попятились к забору. Выбрав самую маленькую лошадку, Джейк метнул в нее лассо, и петля, к его удивлению, опустилась точнехонько на шею животному.

Ноздри пони тревожно затрепетали. Лошадь отступила назад, встала на дыбы и взволнованно забила в воздухе передними ногами, а шестеро остальных животных бросились врассыпную и поспешили ретироваться к дальнему забору сада.

Джейк Харрисон, крепко держа веревку, медленно приблизился к лошади. Та удивительно быстро успокоилась и без проблем позволила Джейку обнять себя за шею.

– Точно, чтоб мне пусто было! – возбужденно воскликнул владелец конюшни. – Это самый настоящий монгольский пони! Длинная шерсть ему необходима, чтобы защищаться от холода в горах Тибета. Так, а теперь посмотрим, есть ли у него клеймо. С этой стороны ничего. Ну-ка, покажи мне копыто.

Смирно стоявший пони без возражений позволил Джейку приподнять его левую переднюю ногу. Генри наклонился, внимательно всмотрелся в копыто и удивленно присвистнул.

– Смотри, Джейк! – закричал он. – У него есть клеймо! С моим именем! Эти красавцы мои!

Джейк присел рядом с ним на корточки. На копыте крошечными буковками было вырезано: «Генри Джонс».

Владелец конюшни выпрямился.

– Спору нет, Генри, они твои, – подтвердил он. – А теперь кончай водить меня за нос и признавайся, откуда они взялись.

Генри, еще секунду назад так и подпрыгивавший на месте от ликования, сразу поскучнел и растерянно покачал головой.

– Честно, Джейк, понятия не имею. Я и сам бы хотел знать… Осторожно!

Владелец конюшни едва успел отскочить назад. Между ним и Генри возник восьмой пони – так близко, что чуть было не сбил их с ног.

– От-ткуда… – пробормотал Джейк, отступая к калитке и дрожащими пальцами нашаривая задвижку. – От-тку-да…

– Да не знаю, говорю же тебе! – Генри не отставал от него ни на шаг. – Я сам бы хотел это… Нет! Не хочу! Ничего не хочу!

Полупрозрачный пони, появившийся перед ними, туманный и легкий, как сгустившийся дым, так же быстро растворился в воздухе.

Генри вытер мокрое от пота лицо.

– Ты видел то же, что и я? – спросил он, и Джейк, с трудом сглотнув, кивнул.

– Т-ты т-только захочешь чт-то-нибудь, и они сразу появляют-тся, – пробормотал он и, справившись, наконец, с задвижкой, толкнул калитку. – Давай-ка сматываться отсюда!

– Стоит мне что-нибудь захотеть… Разрази меня гром! – Генри сдавленно застонал. – Вот как они появились! Как только я говорил, что хочу что-нибудь… Ты думаешь… Ты думаешь…

Разинув рты, они уставились друг на друга. Владелец конюшни медленно кивнул.

– Боже ты мой! – прошептал белый как полотно Генри. – Никогда бы не поверил, что такое возможно. Как бы я хотел, чтобы все это…

В этот раз не успели слова слететь с его губ, как девятый пони, внезапно возникший прямо перед ними, радостно застучал по земле копытами.

Это было слишком. Генри развернулся и побежал прочь. Джейк ни на шаг не отставал от него. Последний пони, заинтересовавшись мужчинами, помчался за ними в погоню. Его братья, не желавшие оставаться взаперти, бросились следом, оглушая улицу радостным ржаньем.

Забежав за угол, Генри и Джейк оглянулись в тот самый момент, когда последнее животное, покинув задний двор Джонсов, выскакивало на Главную улицу. Утренняя тишина была взорвана пронзительными криками девяти вырвавшихся на свободу животных и громоподобным топотом тридцати шести копыт.

– Джейк, они обезумели! – воскликнул Генри. – Мы должны окружить их прежде, чем они успеют разнести тут все вдребезги. О Господи, как бы я хотел, чтобы все это оказалось сном!

Десятый пони, визгливо заржав и ударив землю копытами так, что в лицо мужчинам полетели комья подсохшей грязи, бросился вдогонку за сородичами.

Приблизительно в то самое время, когда Генри Джонс отправился на конюшню за Джейком Харрисоном, Люк Хоукс придирчиво ощупывал ткань детских костюмчиков длинными нервными пальцами.

– Это самое дешевое, что у вас есть? – спросил он и, получив утвердительный ответ (все продавцы Локаствилля знали Люка достаточно хорошо, чтобы сразу показывать ему только самые дешевые товары), удовлетворенно кивнул.

– Беру, – буркнул Люк Хоукс и неохотно потянулся к заднему карману брюк.

– Люк, тебе не кажется, что этот материал слишком тонкий? – заискивающим тоном проговорила Эмили Хоукс. – Прошлой зимой Билли постоянно простужался, а Нед…

Мужчина не потрудился ответить. Достав из кармана пухлый бумажник, он осторожно погрузил в него большой и указательный пальцы и выудил двадцатидолларовую банкноту.

– Возьмите, – протянул Люк деньги продавцу. – Таким образом, Эмили, – сказал он, повернувшись к жене, – я сэкономил тринадцать долларов сорок центов.

Взяв банкноту и начав поворачиваться, продавец в недоумении замер. Люк Хоукс по непонятной причине выхватил деньги у него из руки.

– Простите, что-нибудь… – начал продавец и замолчал. Явно раздраженный покупатель продолжал протягивать ему банкноту.

– Берите же, – недовольно распорядился он. – Не заставляйте меня ждать.

– Да, сэр, – пробормотал продавец и крепче ухватился за деньги. Однако ему не удалось забрать банкноту у Люка Хоукса. Продавец потянул деньги к себе. Рука Люка дернулась вперед. Скорчив возмущенную физиономию, Хоукс потянул руку на себя. Но деньги так и остались в ней.

– В чем дело, Люк? – спросила Эмили Хоукс. Муж бросил на нее исподлобья хмурый взгляд.

– Не знаю, клей на ней какой-то, что ли, – проворчал он. – Прилипла к пальцам. Сейчас, молодой человек, я дам вам другую.

Люк вернул двадцать баксов в бумажник, где они охотно расстались с его пальцами, и достал из него две десятки. Но и с ними ему никак не удавалось расстаться.

Люк Хоукс слегка побледнел. Переложил банкноты в левую руку. И хотя левой рукой он без проблем взял деньги из правой, продавец, сколько ни пытался, так и не мог получить банкноты у покупателя. Как бы крепко он ни хватался за них, он просто не мог оторвать их от руки Люка. Они казались настолько прочно приклеенными к пальцам Хоукса, как будто были его собственной кожей.

Щеки Люка залились густым багрянцем. Он всеми силами избегал встречаться взглядом с женой.

– Я… я просто не понимаю… – пробормотал он. – Подождите, я положу их на прилавок. А вы потом возьмете.

Он осторожно опустил на прилавок десятидолларовую банкноту, медленно раздвинул пальцы и потихоньку стал поднимать руку. К его безмерному ужасу листочек зеленой бумаги взмыл вверх вместе с рукой, намертво прилипнув к кончикам пальцев.

– Люк Хоукс, – строго провозгласила его жена, – это наказание тебе. Господь наложил проклятье на твои деньги.

– Тише! – взмолился Люк. – Посмотри, вон Нетти Питерс стоит и прислушивается. Сейчас побежит и такой чепухи всем…

– Это не чепуха! – воскликнула Эмили, притопнув ножкой. – Это правда. Теперь ты никогда не сможешь расстаться со своими деньгами!

Люк Хоукс побледнел так, что даже Эмили испугалась. Выругавшись вполголоса, он вытащил из бумажника все деньги и попытался бросить их на прилавок. С невыразимым облегчением он увидел, как одна из сложенных пополам зеленых бумажек отделилась от общей массы и легко выскользнула из его руки.

– Ага! – радостно воскликнул он. – Ничего подобного! Ну-ка, парень, глянь, сколько там!

Продавец развернул листочек.

– Это… это купон из коробки сигар, сэр, – выдавил он не своим голосом.

Люк Хоукс расстался с последней надеждой. Поразмыслив, он снова засунул все деньги в бумажник и, следя, чтобы пальцы его касались только кожи, протянул его жене.

– На, – распорядился он. – Заплати ему, Эмили.

Эмили Хоукс гордо сложила руки на груди и смело посмотрела в испуганные глаза мужа.

– Люк Хоукс, – твердо сказала она, и ее звонкий голос разнесся по всему магазину. – Восемь лет я вынуждена была терпеть постоянные унижения из-за твоей идиотской жадности. Теперь ты не можешь потратить ни цента своих денег. Ты умрешь с голоду, потому что не сможешь купить себе даже куска хлеба. Теперь ты целиком и полностью зависишь только от меня. Если я не куплю тебе чего-либо, будь уверен, никто другой тебе этого не купит. Все население нашего городка просто надорвет себе животы от смеха, видя, как ты с полными руками денег клянчишь у них еду. Но и ее они тебе не дадут.

Люк Хоукс знал, что будет именно так. Дрожа от волнения, он смотрел на жену, которая никогда раньше не осмеливалась разговаривать с ним таким тоном.

– Нет, – прошептал он. – Эмили, не говори так, прошу тебя. Вот, возьми все деньги, распоряжайся ими, как хочешь. Купи все, что нам нужно. Я предоставляю тебе право решать. Ты… если надо… если считаешь нужным, купи нашим мальчикам костюмчики подороже.

– Ты хочешь сказать, что с этого дня я буду заниматься семейным бюджетом? – строго спросила Эмили Хоукс. Муж согласно закивал.

– Да, Эмили, да, – подтвердил он. – Вот, возьми все. Прошу тебя, возьми.

Его жена взяла бумажник, легко расставшийся с руками Люка Хоукса, и пересчитала деньги.

– Пятьсот долларов, – задумчиво проговорила она. – Знаешь, Люк, выпиши-ка мне, пожалуй, чек на все деньги, что ты держишь в банке. Если мне теперь придется делать все покупки, то и деньги должны быть у меня.

– Чек! – с облегчением воскликнул Люк. – Точно! Мне не нужны деньги! Я расплачусь чеком!

– Попробуй, – предложила Эмили. – Боюсь только, что ничего у тебя не выйдет.

Люк попробовал. Чек тоже никак не желал расставаться с его пальцами. Он просто порвался пополам, когда продавец попытался взять его у Люка.

После этого ему оставалось только сдаться. Достав чековую книжку, он подписал незаполненный бланк, который с легкостью перекочевал в руки Эмили. Она самостоятельно вписала в него всю сумму, хранящуюся на банковском счету Люка, – двадцать тысяч долларов, как он вынужден был признать, едва выдавив из себя эту цифру.

Довольная собой, Эмили спрятала чек в вырезе платья.

– Теперь, Люк, – сказала она, – ты можешь спокойно отправляться домой. Я пойду в банк и переведу эти деньги на свой счет. А потом займусь покупками. Ты мне больше не нужен.

– Но как же ты одна донесешь все домой? – тихо промямлил Люк.

Эмили Хоукс была уже у двери, в которую секундой раньше выскочила возбужденная Нетти Питерс, спешившая разнести новость по городу. Эмили остановилась, повернулась к бледному и залитому потом мужу и одарила его ослепительной улыбкой.

– Я попрошу довезти их инструктора из салона, – ответила она. – Инструктора по вождению из автосалона, Люк. На машине, которую я куплю, когда улажу все вопросы в банке.

Мисс Уилсон оторвала от шитья удивленный взгляд, когда услышала топот копыт, простучавших по улице мимо ее маленького ателье.

Она успела только заметить, как что-то низенькое молнией пронеслось мимо окна. Не успев удивиться, она случайно наткнулась взглядом на свое отражение в большом зеркале, перед которым клиенты примеряли сшитые ею платья.

Ее полное имя было Элис Уилсон. Но прошли уже долгие годы с тех пор, как кто-либо называл ее Элис. В свои тридцать три она была серенькой и неприметной, как церковная мышь…

Но… нет! Мисс Уилсон, не веря глазам, рассматривала свое отражение. Она… она больше не была похожа на мышку! Теперь она была – о да, сомневаться в этом не приходилось – почти красавицей!

Забыв об отрезе ткани и иголке, которые по-прежнему держала в руках, Элис Уилсон с удивлением смотрела на женщину в зеркале – миниатюрную, со счастливей улыбкой на румяном лице, обрамленном длинными локонами золотых волос, локонами, от которых, казалось, исходило сияющее свечение.

У женщины в зеркале были мягкие и влажные красные губы, а ее голубые глаза обладали чистотой и глубиной небесной лазури. Элис Уилсон снова улыбнулась, не в силах сдержать свое радостное удивление. И женщина в зеркале опять улыбнулась ей в ответ.

Кончиками пальцев Элис осторожно прикоснулась к лицу. Что случилось? Может, это сон или обман зрения? Каким образом…

Она вздрогнула от неожиданности, услышав приближающиеся звуки торопливых шагов. В комнату вбежала раскрасневшаяся от возбуждения Нетти Питерс. При ходьбе она смешно выставляла вперед голову на тощей шее, отчего сразу становилась похожей на встревоженную курицу.

Ателье мисс Уилсон располагалось на Ярмарочной площади рядом с магазином, и потому обречено было стать местом первой остановки Нетти в ее круизе по городу. Наконец перед мисс Питерс был слушатель, с которым она могла поделиться новостью о проклятии Люка Хоукса.

– Мисс Уилсон, – выдохнула она с порога. – И что же вы думаете…

– Она думает, что ты явилась, чтобы растрезвонить о каком-нибудь скандале или рассказать очередную сплетню, – перебил ее пронзительный голос, похожий на скрежет напильника.

Голос, как ей показалось, доносился из ее собственного рта. Нетти Питерс подозрительно посмотрела на портниху.

– Мисс Уилсон, – строго проговорила она, – если вы предпочитаете практиковаться в чревовещании, вместо того… чтобы выслушать, что я собираюсь вам рассказать… – «Точно так же, как ты собираешься рассказать это всем остальным», – снова перебил ее второй голос, и Нетти Питерс едва не лишилась чувств – второй голос действительно раздавался из ее рта!

Она в панике схватилась обеими руками за горло, но, поскольку мозг ее был ослеплен ужасом, язык сам собой продолжал трещать о том, что она собиралась рассказать.

– Я видела Люка Хоукса… – «Точно так же, как ты видишь все, что тебя не касается», – взвизгнул пронзительный второй голос, легко заглушив ее обычную речь: – …В магазине на Ярмарочной площади, и там он с женой… – «занимался своим делом, что и тебе иногда не мешало бы». – …Покупал одежду для своих бедненьких голодненьких детишек, над которыми они просто измываются… – «Только последний идиот тебе поверит!» – …И когда мистер Хоукс попытался расплатиться с продавцом… – «А ты так и присматривалась, сколько у него денег», – …«То банкноты буквально прилипли к его пальцам», – «А ты никогда не задумывалась, что все жители этого городка были бы просто счастливы, если бы все твои слова прилипли к твоему горлу?»

Городская сплетница, обессилев, смолкла. Слова выскакивали из нее наперегонки, полностью лишая ее рассказ какого бы то ни было смысла, как будто два голоса старались перекричать друг друга. Она чувствовала в горле странное трепыхание. Как будто одновременно говорила двумя языками…

Мисс Уилсон озадаченно смотрела на нее, и Нетти Питерс только теперь впервые обратила внимание на необычайное свечение волос портнихи, на непривычную мягкость черт ее лица.

Бессвязные слова забились в горле старухи, просясь наружу. В глазах ее вспыхнул ужас. Она развернулась и, сдавленно всхлипнув, выбежала из ателье.

Пораженная Элис Уилсон все еще смотрела ей вслед, когда дверной проем заслонила другая фигура. Это был мистер Уиггинс, владелец убыточного книжного магазинчика, располагавшегося с противоположной стороны от ее ателье.

Обычно мистер Уиггинс был бледным и застенчивым. Из-за сильной сутулости и толстых линз очков он казался значительно старше своих тридцати восьми. Он постоянно улыбался, но это была робкая и осторожная улыбка человека, который просто не осмеливается не улыбаться от страха, что судьба окончательно отвернется от него.