Текст книги "Избранные письма разных лет"

Автор книги: Георгий Адамович

55.

20/XI-60, Manchester

Дорогая София Юльевна!

Спасибо за извещение о смерти Анны Семеновны. Я чувствовал и видел, что она больна. В ней бывало притворство, но это притворством быть не могло. Померанцев написал некролог суховато, но привел действительно прекрасное стихотворение из «Соли», которого я не помнил.

Вы пишете, что Гингер подавлен и растерян. Он человек не простой, не «на ладони», но я надеюсь, что когда первоначальная растерянность пройдет, он оценит свободу, которой при ней у него было мало. У Пушкина «последний ключ» – забвение. Нет, пожалуй, свобода, примиряющая почти со всем. Mais on ne voit jamais (т. e. в случае с Гингером).

Надеюсь Вас увидеть на толстовском вечере. Меня удивляет, что в газетных заметках не упомянут Зайцев как председатель. Неужели он отказался – или о нем забывают? И то и другое достаточно маловероятно. Вырубов продолжает кипеть против Степуна, приписывая ему все новые грехи. Я приеду в Париж на 1 1/2 дня, а потом дней через десять – на рождественские каникулы, как обычно. Надеюсь, дорогая София Юльевна, Вы здоровы, благополучны, а если из-за чего-либо волнуетесь, то, как всегда, из-за чужих бедствий и невзгод в качестве общелитературной mater dolorosa.

Ваш Г. Адамович

56.

12/II-61

Дорогая София Юльевна!

Спасибо большое за письмо и за парижские новости.

Меня огорчает и почти возмущает, что Вера Ник. «бойкотирует» юбилей Зайцева, при всей ее доброте в ней есть что-то жесткое, dur,– и это тут сказалось. А если она думает, что этим верна памяти И. А-ча, то это просто-напросто глупо. Но объяснить ей это невозможно. Мне, кстати, искренно жаль, что я на этом юбилее не буду. Нас всех осталось так мало, что надо бы держаться сплоченнее и даже бережнее.

Диане я – вопреки Вашему совету – не написал. Бог с ней! Ради памяти Ник. Оцупа, с которым мы в последние годы разошлись, я не хочу выказывать ей никакого недовольства. А рукопись предполагавшегося предисловия у меня есть, т. что когда-нибудь – после выхода книги – я ее напечатаю. Перечитав ее, я снова убедился, что она вполне доброжелательная. Но, по-видимому, Диана ждала преувеличенных, пусть и не искренних восторгов.

 
Но где эта книга? Когда же наконец она выйдет?
На днях с интересом стал читать книгу д-ра Вербова. Это, м.б., и не совсем «литература», но по-настоящему интересно, как жизнь, опыт, наблюдения и т. д. Но мое старое недоверие к медицине от чтения еще усилилось.
Спасибо за память и дружбу, дорогая София Юльевна. От души желаю Вам благополучия – всяческого.
Ваш Г. Адамович
 

57.

28 мая 1961, Manchester

Дорогая София Юльевна!

Шлю низкий поклон и самый искренний привет из холодного, серого Манчестера. Как Вы живете, что нового «в городе и свете»? Был бы очень рад получить от Вас несколько слов. Но если Вам писать не хочется, не затрудняйте себя. Я знаю по опыту, что иногда пишешь письмо, чтобы «отделаться», «соблюсти приличие» и т. д., а рассказывать ни о себе, ни о других нет желания. Надеюсь, впрочем, что Вы в настроении менее мизантропическом, чем случается это со мной, и от души шлю лучшие пожелания.

Ваш Г. Адамович

58.

22 авг. 1961, Nice

Дорогая София Юльевна!

Спасибо за письмо – и за парижские новости, впрочем, не веселые и даже не «новые». Очень рад, что Вы не оставили мысли о вечере Присмановой. Я недавно получил несколько слов от Гингера, с Корсики, непривычно для него лирически-меланхолических. Думаю, что вечер был бы ему приятен (если нет, то, конечно, не стоит его и затевать!).

В Вашу «депрессию» даже с приставкой «почти» мне не верится. Je ne vous vois pas в унынии и упадке духа – или если бы это случилось, то пришлось бы в самом деле признать, что наступили последние времена. Давайте заключим союз, что они еще только предпоследние, и будем насаждать бодрость, оптимизм и хорошее настроение? Я готов быть секретарем («мой секретарь»!) при Вас, председательнице.

Шлю лучшие пожелания, самые искренние.

Ваш Г. Адамович

59.

23 янв. 1962, Nice

Дорогой друг, член!

Спасибо за карточку, подписанную именем Одоевцевой. Если бы она знала, то возмутилась бы употреблением ее громкого имени «всуе». Проиграли ли Вы, выиграли ли на Монпарнасе – осталось мне, по причине Вашего витиеватого слога, неясным.

Зато Вам, надеюсь, будет ясно следующее: придя в Casino, я первым делом отправился к дешевому рулеточному столу и поставил по 200 франков на 17 et les chevaux, т. е. всего 1000 франков.

Вышел номер 8, коего признать швалем по отношению к 17 администрация отказалась, как я ее о том ни молил.

Итак, Вы (или пока и я) потеряли 1000 франков.

Больше новостей нет. Крепко жму Вашу руку, дорогой мэтр.

Ваш Г. А.

60.

13 февр. 1962, Nice

Cher ami!

Спасибо за карточку.

Моя хозяйка, читающая по-русски, передала мне ее в великом недоумении и даже в подозрении, не получаю ли я условный шифр.

Должен Вам сообщить, что № 17 выходит действительно часто. Но я на него не ставлю, а ставлю на 26-й, который выходить не склонен. Результаты плачевны очень. И вообще жизнь – пустая и глупая шутка.

Если не произойдет ничего неожиданного, я прибуду в Париж 27-го утром, во вторник.

Одоевцева приглашается мне протелефонировать, т. к. я, издержавшись в дороге, буду экономить.

A bientot, n'est се pas?

Ваш Г. А.

61.

21/VII-1962, Nice

Дорогая София Юльевна!

Шлю привет и низкий поклон из Ниццы.

Как Вы живете и себя чувствуете? Очень был бы рад получить от Вас несколько слов. Вспоминаю с удовольствием наши завтраки и надеюсь на их продолжение осенью. Ничего особенного сказано как будто не было, а в памяти остался след.

Ваш искренне Г. Адамович

62.

5 авг. 1962, Nice

Дорогой шер ami (как пишет Бахрах).

Где Вы и что Вы? Живы ли? Вернулись ли с вакансов? Очень был бы рад и польщен получить от Вас «весточку». Я намерен числа 15-го прибыть в Париж. Где наша старуха? Собиралась в Мюнхен, но не знаю, собралась ли.

Пожалуйста, напишите, т. е. не о старухе, а вообще.

Ваш Г. А.

63.

5 августа 1962, Nice

Дорогая София Юльевна!

Думаю, что Вы уже в Париже и довольны своими каникулами, превратились ли в Анну Павлову или нет. Я надеюсь вернуться дней через 10, maximum 12. Жара здесь продолжается, так что я мечтаю о парижском дождичке и даже мгле. Получил от Ермолова грустное известие о кантине, где мы с Вами завтракали: повар, Иван Семенович, очень болен, по-видимому, рак. Жаль и его, жаль и кантину, которая без него, наверно, захиреет. Пора бы привыкнуть к почти непрерывным исчезновениям и потерям, а все-таки это трудно. Вы, вероятно, знали П. А. Бобринского? Его смерть меня очень поразила, а может быть, еще больше – смерть Е. Ник. Штром, бывшей dactylo из «Посл. Нов.», о которой Аминадо писал:

 
И наша Ляля-машинистка,
Не машинистка, а птифур
 

Это был редкостно милый человек, и еще совсем молодая. Статью Рафальского (Вы о ней мне писали) я получил совсем на днях, начал читать, увяз и бросил – как, впрочем, со мной теперь случается при попытке чтения 99% газетных произведений.

До свидания, дорогая София Юльевна. Надеюсь, a bientot!

Ваш Г. Адамович

64.

15 авг. 1962, Nice

Дорогая София Юльевна!

Очень рад был получить от Вас несколько слов из Швейцарии. Надеюсь, Вы хорошо проводите время, хотя Вас, по-видимому, и кормят больше травой и воздухом.

Здесь на редкость жаркое лето. Даю себе слово не приезжать сюда впредь раньше конца августа. Толпы туристов, духота и все прочее в этом роде; вот я и недоумеваю, что мне здесь делать?

Шлю наилучшие пожелания, самые искренние.

Ваш Г. Адамович

65.

1963, Munchen

Дорогая София Юльевна!

Шлю привет и поклон из Мюнхена, серого, холодного и мокрого. Не знаю, бывали ли Вы здесь. Город, по-моему, довольно унылый, без той легкости, которая есть даже в самых убогих французских городах. Но «люди живут и в Сибири», по Некрасову, а здесь все-таки не Сибирь. Если напишете, буду очень рад и благодарен. Как дела в Париже – «нашем» Париже, конечно? От души желаю Вам всяческого благополучия, всего, что можно.

Ваш Г. Адамович

Не знаю еще своего постоянного адреса. Пока живу в отеле, но жду квартиры.

66.

22 мая 1963, Munchen

Cher ami господин Гингер!

Шлю нижайший поклон из Мюнхена прилагаю палочку от здешнего мороженого. Их, по-моему, можно использовать, чтобы указывать игрокам – «фюмье» место за покером.

A part cela ничего. Работа средняя, все очень милы, но я предпочел бы быть в Париже. Бахрах и Лида Ч. на месте и по мере сил меня развлекают.

La main и всякие чувства. Адрес мой на обороте.

Затем «всего»!

Ваш Г. А.

Если соблаговолите написать, не пишите глупостей по-русски и сообщите адрес Котляра, т. к. это обидчивое полу-фюмье просило «прислать весточку».

67.

13 июня 1963, Munchen

Дорогая Софья Юльевна!

Как живете? Как себя чувствуете? Я в мюнхенском своем одиночестве (хотя и шумном, но все-таки одиночестве, и даже тем более одиночестве!) вспоминаю парижских друзей – и, значит, вспоминаю Вас. Не думайте, что это только слова. На склоне лет человек, очевидно, становится чувствительнее, чем был, а главное – проницательнее и лучше разбирается в жизни и людях. Passons, не буду Вас занимать философией!

Здесь промелькнул Водов, впрочем, он и сейчас еще здесь. «Мосты» неожиданно спасены от смерти Чинновым, будто бы доставшим деньги в Америке. Но это еще не совсем верно, могут быть и разочарования. Водов мне сообщил ужасную новость: Люб. Ал. Полонская (сестра Алданова, знаете ли Вы ее?), по словам Зайцева внезапно ослепла. Я с ней был в дружески отношениях. Если Вы что-нибудь об этом слышали, будьте добры, сообщите мне. Я не хочу Полонским писать, пока не знаю ничего точно.

Как прошел вечер Маковского и какие «прогнозы» к вечеру Терапиано? Бедную Одоевцеву обокрали! «Le monde» est essentiellement cruel», как утверждает Сартр. На 99% он прав, но, к счастью только на 99.

Шлю Вам, дорогая Софья Юльевна «лучшие чувства», по формуле того же Зайцева, правда лучшие,– и от души желаю всяческого благополучия.

Ваш Г. Адамович

68.

4 июля 1963, Munchen

Дорогая София Юльевна!

Спасибо за письмо. Я не уверен, моя заметка об Анне Мор. придется по душе ее дочери. Но мне трудно было написать иначе, т. е. о том, чего не было. В газете ее глупо поместили, среди «ушедших» – будто «ушла» она только на днях.

Мой Мюнхен touche a sa fin. Думаю быть в Париже между 15 и 20 июля. Мне здесь мало что нравится, т. что уеду я без сожалений и вздохов. «Мосты» будто бы воскресают, но едва ли надолго.

Надеюсь позавтракать с Вами около 20-го («я Вас завтракаю») и буду очень рад поговорить с Вами, как водится, обо всем и ни о чем. До свидания, дорогая София Юльевна.

Ваш Г. А.

69.

21 авг. 1963, Nice

Cher ami monsieur Ginger!

Если Вы в потоке беспомощных пошлостей, носящих название «Страдание старого Вертера», обнаружили 4 неплохих строки, то это признак, что у Вас мало терпения. Я стал читать этот опус в кровати, на ночь, и разозлился настолько, что утратил сон. Даже такое г…о, как Анненский, лучше, и даже Адамович лучше.

A part cela, ничего. Желаю здравствовать на острове. 17-й больше не выходит, но 29-й блещет и отличается. Я вращаюсь в кругу знаменитостей, вроде Терешковича и Леонида Лифарчика.

Ваш Г. А.

70.

23 авг. 1963, Nice

Дорогая София Юльевна!

Я удивился, получив Ваше письмо из Швейцарии, т. к. думал, что Вы возвращаетесь в Париж. Желаю хорошо отдохнуть в этой санатории, набраться сил на зиму и на обычные Ваши парижские хлопоты. Здесь установилась прекрасная погода, жары и «след простыл». К Кларе Юльевне я непременно поеду – если это хоть сколько-нибудь может ей быть приятно. Получил книгу Дукельского (Vernon Duke): по– моему, развязные пошлости, но Гингер, кажется, другого мнения. По-моему, лучше уж писать, как покойная Яссен или как Зоя Симонова, чем с этим фальшивым блеском. До свидания. Шлю привет, поклон, лучшие пожелания. Очень был рад видеть Вас в здешних краях.

Ваш Г. Адамович

71.

28/ I-1964, Nice

Cher ami monsieur Ginger,

вспоминаю Вас под синим небом Ниццы, хотя ни 17-й, ни 29-й не выходят. Шлю поклон и привет. «Всего!»

Ваш Г. А.

72.

19/IV-1964, Munchen

Дорогая София Юльевна!

Шлю низкий поклон и сердечный привет из Мюнхена. Погода лучше, чем в Италии или на Ривьере, mais cа ne durera pas. Вчера был на междусобойчике у Галины Кузнецовой и вспоминали Вас. Она очень мила, т. е. естественно мила, без подделки. О Зурове говорит с какой-то опаской и тревогой. Как Вы живете? Надеюсь, Вас не очень угнетают просьбами, устройствами, заступничеством и прочим в том же роде. Иначе я в самом деле учрежу (учрежду?– вдруг нашло затмение) «охраны С. Ю. П.» с Лифарем председателем.

До свидания, буду очень рад, если напишете.

Ваш Г. Адамович

Я живу пока в отеле, м. б., получу квартиру. Писать лучше: Radio Liberty. Russian Desk. Lilienthalstrasse 2, Munchen 19

73.

23 мая1964, Munchen

Дорогая София Юльевна!

Спасибо за письмо. Конечно, Бабенко дать мой адрес можно. Я это имя знаю, но не помню от кого. У меня к Вам просьба, тоже об адресе: адрес Трубецкого. Я ему ответил на письмо, полученное очень давно, а письмо мое мне вернули (я адресовал на Oppelner St. 210/3– очевидно, ошибочно). С удовольствием и удивлением от неожиданности читал книгу Мамченко: много совсем хорошего, такого, какого прежде у него не было. Он вырос и окреп. Вы не напрасно трудились над этой книгой: она стоит того. Гингер отзывался скорей пренебрежительно, т. е., мол, больше хороших чувств, чем хороших стихов! – и я с ним, по старой памяти о Мамченко, соглашался. Но он не прав и, думаю, книжки не читал. До свидания, дорогая София Юльевна. Примите мое соболезнование и сочувствие в связи с вечером Терапиано. Грустно то, что даже спасибо сердечного не скажет русский народ.

Ваш Г. Адамович

74.

26/VII-1964, Nice

Дорогая София Юльевна!

Как живете? Как Ваше здоровье и скоро ли Вы поедете отдыхать и лечиться? Здесь было нестерпимо жарко. Теперь чуть-чуть лучше, но только «чуть-чуть». Провожал Гингера на пароход в Корсику: он теперь в лагере «нудистов»! Cest tout a fait lui. Буду очень рад, если напишете несколько слов. Поберегите себя, дорогая София Юльевна! Будьте к себе внимательны хотя бы так же, как к другим.

Ваш Адамович

75.

22 авг. 1964, Nice

Дорогая София Юльевна!

Очень был рад получить Ваше письмо – и рад тому, что Вы не в Париже, а в «Ligniere». Надеюсь Вас видеть в конце сентября, забывшей о всяких недомоганиях.

Здесь после нестерпимой жары настала наконец чудесная, почти прохладная погода. Шлю самый сердечный привет, лучшие пожелания. Кланяйтесь, пожалуйста, Бориpсу Юльевичу, если он с Вами.

Ваш Адамович

76.

23 авг. 1964, Nice

Дорогая София Юльевна!

C'est encore moi! Моя «хозяйка» M-me Heyligers чувствует себя очень усталой в очень бы хотела провести недели 2—3 в Ligniere. Она знает это место. Сегодня она пишет в дирекцию: есть ли комната, какие условия? А я пишу по ее просьбе Вам. Если комнат мало, м. б., Ваше заступничество оказало бы действие. Ей хотелось бы поешь теперь же, по получении ответа.

Простите, что надоедаю.

Ваш Г. Адамович

77.

29 авг. 1964, Nice

Спасибо, дорогая София Юльевна, что исполнили мою просьбу. M-me Heyligers тоже просит передать Вам искреннюю благодарность. Она нашла комнату в каком-то другом швейцарском maison de repos и едет туда. Здесь опять Сахара, но в Париже, кажется, еще хуже. Надеюсь, это не будет долго длиться. До свидания, до очередного «графского» завтрака!

Ваш Г. Адамович

78.

10 дек. 1964, Nice

Дорогая София Юльевна!

Шлю сердечный привет из Ниццы, куда добрался благополучно. Погода прекрасная, но «гулять» мне еще трудно, хотя доктор и советовал это. Очень жалею, что не видел Вас перед отъездом. Спасибо за все Ваше внимание, за доброе отношение. Буду очень рад, если напишете несколько слов. Надеюсь, Вы здоровы и бережете себя (на второе, впрочем, не очень надеюсь, зная, что Вы в этом отношении неисправимы!).

Ваш Г. Адамович

79.

14 дек. 1964, Nice

Дорогой шер-ами (как пишет Бахрах), спасибо за карточку. Продолжайте обыгрывать полу-fumier. Я – ничего, «как-то так все». Погода «на ять», а в душе моей темно. Сегодня встретил Мансурова, который в сентябре заболел здесь тем же, что я (приблизительно), и до сих пор ходит аллюром черепахи, и с палкой. Как Ваш простат? С. Ю. очень им (или ей) обеспокоена. Надеюсь на продолжение интеллектуальной переписки.

Ваш Г. А.

80.

18 янв. 1965, Nice

Cher ami!

Как Ваше здоровие? Софочка сообщила мне, что Вы «невыносимы», никого не слушаетесь, никаких лекарств не принимаете и ходите на морозе в своей размахайке, возбуждая ужас в прохожих. «Клим, опомнись!» (это из «Клима Самгина», г-на Горького). Я возмущен не меньше Софи. Что же это в самом деле! Прошу ответить. Но не на av. de la Victoire (впрочем, я думаю, что вы эту Victoire выдумали, дабы оправдать свое нерадение).

Ваш Г. А.

81.

15 марта 1965, Paris

Дорогой Александр Васильевич!

Comment allez vous? Я Вам не пишу – и Вы мне не пишете, хотя Madame du Chick хвастается, что получает от Вас письма – «и очень длинные» – чуть ли не каждый день! Знаю я о Вас от нее и немножко от Софочки, коя, находясь в Cannes, все же имеет о Вас сведения.

Если Кодрянские меня к Вам свезут, то я позволю себе Вас навестить, с конфетами для инфирмиерок. Но не знаю, свезут ли. Они, кажется, сами у Вас еще не были. Еще мне звонил Котлярчик, больной и жаждущий «встретиться» не знаю для чего. Будто бы так, для разговора. Но о чем может с ним быть разговор? Я постараюсь уклониться. Так как я человек ученый и в медицине сведущий, то прошу Вас точно и дельно, без фиоритур, мне написать: что у Вас нашли в результате бесчисленных анализов? Какие именно делали анализы? Что у Вас задето, легкие или les voies urinaires? (О последнем я думаю в связи с Софочкиными намеками на простат.) Есть ли до сих пор жар? Какой пульс, и не только пульс, но и tension?

О себе писать не желаю. Я до сих пор полуразвалина и не знаю, лучше ли это, чем быть полу-fumier. Пожалуй, хуже.

До свидания. Шлю приветы и пожелания. Если паче чаяния Вам писать трудно, то не пишите. Я человек, привыкший к равнодушию и безразличию.

Ваш Г. А.

82.

10/IV-1965

Cher ami Александр Самсонович, при сем 500 fr., Вами усиленно требуемые. Сегодня в «Р. Мысли» объявление о подписке на Вашу книгу. Но если кто пошлет mandat, то деньги вернутся обратно. Название меня удивило. Это мне бы назвать «Сердце», поскольку я из-за него претерпел неприятности и больницу. Очень рад, что Вы чувствуете себя хорошо. Я – вроде того, как Пушкин ответил Хлестакову. Сейчас разозлился,– что мне вредно – прочтя в «Мостах» у болвана Чижевского, что «Ангел» (т. е. «по небу полуночи») – «довольно слабое стихотворение». Оно – стихотворение детское, но стоющее 1000 взрослых. Котлярчик исчез и молчит. Или у него кишки не в порядке, или он обижен за недостаток внимания. Простите, что пишу ерунду. Кроме ерунды, нет ничего. Софочка ожидается на ближайшей неделе. «Мишка» собирается послать Вам свой взнос. Желаю всякого благополучия и окончательного торжества над немощами.

Ваш Г. Адамович

83.

28 дек. 1971, New York

Дорогая София Юльевна!

Шлю Вам к Новому Году самые искренние и дружеские пожелания здоровья и благополучия. Надеюсь скоро Вас видеть, так как собираюсь быть дома в Париже числа 4-го или 5-го, не позже. Я и так уж засиделся в Нью-Йорке.

Ваш всегда Г. Адамович

P. S. Вчера был в Опере на «Мейстерзингерах» и получил большое удовольствие по моей любви к Вагнеру. Мне прислал два билета Борис Юльевич, с которым мы о Вагнере говорили. Я тронут его вниманием и любезностью.

84.

31 янв. 1972, Nice

Дорогая София Юльевна!

Сегодня утром я прочел в «Figaro» о смерти Б. К. Зайцева. Еще в субботу, т. е. третьего дня, я получил из Мюнхена, от Виктора Франка, телеграмму с просьбой прислать некролог о нем, «Le plus vite possible». Но так как они меня просили прислать некролог о Газданове, когда тот был жив и даже как будто поправлялся, то я не был уверен, что Б. К. действительно скончался. Ведь я у него был несколько дней тому назад, долго с ним разговаривал и казался он совсем бодрым! Я допускал, что он внезапно заболел, а мюнхенскому радио некролог нужен «на всякий случай». Оказалось, нет, весть была правдивой и печальной. «Все мы под Богом ходим». Отчасти у меня все-таки отрадное чувство: ведь я у Б. К. бывал крайне редко, а тут видел его за несколько дней до его смерти, будто кто-то подтолкнул меня позвонить им и условиться о посещении.

Но пишу я Вам об этом, дорогая София Юльевна, вот почему. Я уверен, что вечер Евсеева будет отложен. Невозможно, недопустимо было бы этого не сделать. Поэтому нет как будто и речи о приветствии Евсееву, которое я должен был Вам прислать. Но если все-таки, вопреки моей уверенности, вечер состоится, сообщите мне об этом pаr retour du courrier, а я пришлю Вам свой текст письмом «express». Дойти успеет. Добавлю, однако, что предположение это представляется мне невероятным, даже если зал взят и связана отмена вечера с убытками.

В Ницце холодновато, но небо синее. Шлю Вам, дорогая София Юльевна, самые лучшие пожелания. Не уставайте, не хлопочите по чужим делам, берегите себя для Ваших друзей.

Ваш Г. Адамович

Некролог я все-таки написал и послал, значит, правильно сделал.