Текст книги "Избранные письма разных лет"

Автор книги: Георгий Адамович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

38.

4/XII-57, Manchester

Cher ami г.Гингер!

Entendu: 18-го в среду я у Вас. Увидеть Анну Семеновну и Вас – для меня большое удовольствие, но сказать, что я заранее вкушаю с восторгом чтение m-me Шаховской, было бы легким преувеличением.

Однако – подчиняюсь, буду, если буду жив и здоров.

До этого, для отдыха душ, было бы хорошо сразиться в покер – например, в субботу или воскресенье до Вашего фестиваля. Надеюсь, Раевский с Котляром помирились, и комплект можно собрать полный. Я, вероятно, буду в Париже 12-го или 13-го, au plus tard. Так что если известите, но уже в Париж – 7, rue Frederic Bestiot. А пробуду я в Париже едва ли долго, м. б., куда-нибудь и уеду.

Получил вчера письмо от Яновского с фразой, из коей можно заключить, что померла Чекверша. Но не совсем ясно. Знаете ли Вы что-нибудь? И что же будет с русской поэзией, если да?

До свидания и надеюсь, a tres bientot!

Ваш Адамович

39.

31/I-58, Manchester

Cher ami г.Имбирев!

Получил Ваше письмецо (кстати, сухое и пустое).

Несмотря на бедность, я готов дать на операцию г-жи Червинской 5 т. франков. Но прислать их отсюда – не могу никак: строжайше запрещено.

Ежели буду жив, то буду в Париже между 20—25 марта. Буде деньги потребуются до этого срока, не признаете ли Вы возможным сделать взнос за меня? Уплачу немедленно по приезде. Ну а не можете, то напишите: я постараюсь устроить иначе. Я как раз вчера Червинской писал. Дело в том, что я занес ей 10 т. от Рейзини и просил прислать два слова в подтверждение. Она, конечно, ничего не прислала, а я хотел бы эту «расписку» Рейзини переслать. Но где он сейчас? Это одному богу известно. М. б., он дал бы и еще, хотя я в этом не уверен.

Как ваши дела вообще и в частности?

Низкий поклон Вашей супруге, Анне Семеновне.

Ваш Г. Адамович

40.

20/II-58, Manchester

Дорогая Софья Юльевна!

Спасибо за письмо и стихи Горлина и Р. Блох.

О смерти Марии Веньяминовны я узнал из газет. Очень ее жаль, хотя у меня уже и было чувство в последнюю с ней встречу, что конец совсем близок. Получил письмо от Анны Мор. (в ответ на мое) с несколькими очень хорошими – и верными – словами о Вас. Чем-то ее, по-видимому, возмутил Маковский. Не знаю чем. Впрочем, м.б., я и не правильно понял ее неясные слова о нем.

Спасибо, что спрашиваете о моем здоровье. Ничего бывает и хуже, но не могу сказать, чтобы я окончательно вошел «в норму». При здешней ужасающей погоде это и нелегко.

До свидания, дорогая София Юльевна. Надеюсь после 20 марта быть в Париже и буду искренне рад Вас видеть.

Ваш Г. Адамович

41.

11/IV-58

Дорогая Софья Юльевна!

Шлю привет и поклон из Ниццы, куда меня неожиданно увезли в своем автомобиле друзья на следующий день после нашей встречи! Здесь холодно, но все-таки хорошо – т. к. солнце на месте. Надеюсь вернуться на будущей неделе и тогда Вам позвоню. А если Вы что-либо узнали относительно Ивановых и дома Ротшильда, будьте добры, напишите мне на парижский мой адрес (7, rue Frederic Bastiot, Paris 8). Они мечтают об этом доме и бомбардируют меня письмами.

До свидания, дорогая Софья Юльевна. Искренне желаю Вам всяческого благополучья.

Ваш Г. Адамович

P. S. Большая просьба: никому не говорите, что я в Ницце, чтобы это паче чаяния не дошло до иных местных жителей, которых у меня нет желания видеть!

42.

18/IV-58, Paris

Mon cher ami monsieur Ginger!

Вот 5 тысяч, о которых Вы изволили сказать, что «как своих ушей».

Вчера я о Вас говорил Вырубову (не актеру, а лицу важному), который хочет издавать книгу о Маклакове моего сочинения. Если он к Вам обратится (се qui est loin d'etre sur) по этому делу, будьте почтительны и обстоятельны в справках. Он говорит, что в Германии все дешевле, но, м. б., будет печатать книгу и в Париже.

Уезжаю послезавтра, но надеюсь – не надолго.

Шлю поклон и заверение в неизменных чувствах Анне Семеновне.

Ваш Г. А.

43.

17/VII-58, Nice

Дорогая Софья Юльевна!

Спасибо за письмо, простите, что отвечаю с опозданием. Причина в том, что я «перегружен» спешными делами, а на склоне лет стал уставать быстро. Все думаю, что это временно, случайно, «так», но, очевидно, не «так».

Спасибо и за 5 т. от Марии Самойловны (я ей, конечно, напишу). Ивановым я сообщил, что они у меня есть, но жду их приказа переслать им или оставить у себя до встречи. В августе я, верно, к ним поеду. Всего собрано, значит, около 30 т., больше, чем я надеялся.

Насчет «Рифмы»: хорошо, что эта «буря» успокаивается. Я говорил Маковскому о третейском суде как о средстве все-таки более желательном, чем мордобитие (он все рвался именно в такой дословный бой) Но и третейский суд – позорище, совершенно ни к чему.

Читаю «Встречу» со смутными и глубокими (это не ко мне относится!) откликами. Прежде всего, tres humain, и притом naturellement humain, без признака позы Какой-то итог жизни, в сущности рано (для Вас) подведенной и с большой горечью, тем более горькой, что для автора как будто неожиданной. Но я еще не все прочел. Беда моя в том, что я читаю медленно, хотя мои «друзья» дружно утверждают, что я в лучшем случае книгу перелистываю или не читаю вовсе. А стихи читаю – вдвойне медленно, потому что это пища концентрированная. Статью напишу в начале будущей недели. А еще читаю Зурова: мне он совершенно не интересен, но я не могу не видеть, что это талантливый и настоящий писатель. Вина, значит, во мне .

Ваш Г. Адамович

44.

4/VIII-58, Nice

Дорогая София Юльевна!

Спасибо за письмо. Я очень рад, что статья моя о «Встрече» пришлась Вам по душе. Но, перечитывая ее, я все время думал: и этого не сказал, и тут не договорил и т.д. Впрочем, это история обычная, даже неизбежная. Я меньше понимаю (и разделяю) «муки творчества», чем муки авторского чтения самого себя.

Я был в Hyeres на похоронах Георгия Иванова. Она, «вдова»,– ей как-то не идет слово! – растеряна и недоумевает: что ей делать дальше? Показала мне записку, оставленную Жоржем, для распространения после его смерти. Он, по ее словам, предназначал ее для печати. По-моему, печатать в газетах ее нельзя, и она, Ирина, с этим согласилась.

Я Вам ее списываю и прилагаю. Что, по-Вашему, можно с ней сделать? Мне записка не очень нравится по тону, но это вопрос другой и значения не имеет. Ирина хотела бы ее распространить, главное – она мечтает уехать в Америку и ей обещан даровой билет. Но кроме билета нужна виза, affidavit (даже если на время – 6 месяцев, «а там видно будет») и т.п. Я сейчас ее делами немножко занимаюсь и хотел бы знать, как Вы относитесь к мысли об Америке и кто и как мог бы в этом деле помочь и содействовать? Друзей у нее мало, и она это знает, что растерянность ее и увеличивает.

Простите за все эти скучные вопросы. Но я уверен, что Вы поймете мое желание для этого сумасбродного и, в сущности, милого существа что-то сделать. Надеюсь дней через 10—12 быть в Париже, а пока шлю самый дружеский и сердечный привет.

Ваш Г. Адамович

Благодарю тех, кто мне помогал.

Обращаюсь перед смертью ко всем, кто ценил меня как поэта, и прошу об одном, позаботьтесь о моей жене, Ирине Одоевцевой. Тревога о ее будущем сводит меня с ума. Она была светом и счастьем моей жизни, и я ей бесконечно обязан.

Если у меня действительно есть читатели, по-настоящему любящие меня, умоляю их исполнить мою посмертную просьбу, завещаю им судьбу Ирины Одоевцевой. Верю, что мое завещание будет исполнено.

Георгий Иванов

45.

20/VIII-58, Nice

Дорогая Софья Юльевна!

Спасибо за письмо. Надеюсь, что Швейцария и санатория быстро и окончанию восстановят Ваши силы. Я никогда не был в Швейцарии, но инстинктивно чувствую, что для поправки лучшего места не сыщешь! Не то что здесь, где жара и толпы туристов. Я люблю Ривьеру, но отдыхать здесь трудновато.

Третьего дня отослал Водову статью о «Встрече». Простите, что так поздно. Помимо моей обычной летней «депрессии» и размягчения мозга у меня нелады с глазами, и здешний доктор, будто бы «светило», мне запретил читать и писать или по крайней мере на месяц-два свести это к минимуму. Писать с закрытыми глазами я еще могу, но читать не научился!

Был недели две назад у Ивановых в Hyeres. Совсем плохо, но сколько это может тянуться – неизвестно. Книгу Вашу я читал внимательно и многое в ней уловил для себя неожиданного. Я не верю в Ваш пессимизм, т. е., вернее, в общее Ваше отталкивание от мира. Вы – один из тех людей, которые должны сказать: мне плохо, но, если кому-нибудь и где-нибудь хорошо, этого достаточно для оправдания жизни! Я пишу сейчас невнятно, да, пожалуй, и в статье написал о том же не совсем ясно, но, по-моему, именно в этом Ваша тема или то сталкивание двух тем, которое есть во «Встрече».

Насчет «Рифмы», кажется, сведения лучше, т. е. спокойнее. Но произошла какая-то перепалка Маковский – Померанцев в новом варианте. «Так было, так будет». Chacun s'amuse a sa maniere.

Moi je m'amuse a la рулетка, сначала удачно, а теперь – полукатастрофически. Но это в порядке вещей, и тоже «так было, так будет».

До свидания, дорогая София Юльевна. Шлю вам самые искренние пожелания здоровья и благополучия.

Ваш Г. Адамович

46.

7/XI-58, Manchester

Cher ami Александр Самсонович!

Как изволите поживать, Вы и Анна Семеновна? Как здоровье, дела, настроение, покерные доходы?

Кстати, я послал иголки Р. Григ и не знаю, получила ли она их. Но этого Вы ей не передавайте, я ведь знаю, что ей писать трудно, а выйдет, как будто жду благодарности и ответа!

Мне сильно (и заочно) надоел Пастернак. Романа я не читал, пока не выйдет русское издание, читать не стану, но надоел гвалт, поднятый вокруг, и то, что одни говорят: «Война и мир», а другие: «нет, это не «Война и мир»! Я думаю, что, скорей, нет.

Что наша Lida nationale?

И знаете ли Вы, куда ей можно написать? Я, уезжая, обещал написать, она какой-то адрес мне дала, но я все забыл.

А засим кланяюсь и шлю заверение в нерушимо-преданно-верных чувствах. Правда.

Пожалуйста, если будете мне писать, не пишите глупостей и сальностей, в особенности по-русски. Я сильно подозреваю свою хозяйку в любопытстве, как у Шпекина, и не хочу быть по Вашей вине выгнанным из дому. А хозяйка – русская, т. что призываю к благопристойности.

Нижайший поклон Анне Семеновне.

Ваш Г. Адамович

47.

17/XI-58, Manchester

Cher ami Александр Самсонович!

Получил Ваше письмо и отвечаю немедленно.

Чувствую и знаю, что нужны деньги, а не советы. Но без советов и денег может не быть.

По-моему, 1) не может ли Софья Юльевна похлопотать в ротшильдовском госпитале (кажется, есть оный), чтобы все сделали даром или хотя бы дешево? У нее, наверно, есть там связи. Это было бы самое нужное и самое лучшее. С. Ю. к Лиде хорошо относилась, и вообще она человек понимающий, где – капризы и выдумки, а где действительно надо что-то, но сделать.

2) Деньги? Вы пишете, что речь идет о шестизначных числах. Единственный человек, способный хотя бы на пятизначное,– Б. Ю. Физ, Лидин экс-друг. Ничего и никого другого не вижу. Можно написать в Лит. Фонд: через месяц пришлют 20—25 долларов, et се n'est pas sur! Можно написать Кодрянской – будет 10 долл. Это все не то. На крайность можно собрать кое-что в Париже, но гроши. Знаете сами! Рейзини где-то витает. Если я его увижу на Рождество, то могу у него взять тысяч 10, но и это в лучшем случае, и без гарантии. По-моему, SOS (если хотите с несколькими подписями, но едва ли это нужно) должен быть обращен к Физу, а мелочь разная – потом в добавку.

Что у нее, какая болезнь или какие подозрения насчет болезни? Какая операция? На крайность и в обычную парижскую больницу можно лечь. Сразу денег не требуется, а потом можно сослаться на отсутствие дохода, подтвержденное бумажкой от percepteur'a. Я знаю такие случаи.

Все это советы, а Вы скажете: bla – bla – bla. Совершенно согласен. Если бы я был Физом, ответ был бы другой. В общем сборе я, конечно, участвовать опять буду, если Вы его сделаете, но по Вашему письму – надо скоро и много.

До свидания. Надеюсь через месяц быть в Париже. Меня спрашивал о Лиде Бахрах, и я посоветовал ему узнать о ней у Вас. Он на днях будет в Париже и, верно, сюсэптибль что-нибудь в сбор внести.

Как все у Вас? Искренний поклон Анне Семеновне.

Ваш Г. Адамович

Читал вчера главу «Живаго» (в «Н. Журнале»). Ничего, кое-где, il a comme des eclairs, но немало и «передвижничества», для П. неожиданного. Он, верно, искренне надеялся, что его напечатают в СССР и подгонял к этому фактуру. Говорят, это «Война и мир»: чтобы да, так нет.

Не зная о болезни Лиды, я в письме к Вырубову советовал ему взять ее для маклаковской книги в качестве арбитра изящества и вкуса. Жаль, ей был бы маленький доход.

48.

23/II-59, Manchester

Cher ami, дорогой Александр Самсонович!

Целый век ничего о Вас и Анне Семеновне не знаю. Впрочем, по своей вине, т. к. первым писать должен уехавший. Как живете, как всё? Получил вчера письмо от Лиды: операция, нищета, страхи и т. д. Если знаете о ней что-нибудь, т.е. будете знать, как прошла операция, пожалуйста, сообщите.

Делаете ли Вы уже корректуру Кодрянской? С ней Вам, при Вашем педантизме, будет немало трудов, т.к. знаки у нее фантастические, даже для такого фантаста, как я.

Были ли на лекции Мейера о Случевском? Я о ней знаю стороной и по пренебрежительной заметке Шика в «Р. Мысли». Но Мейер – далеко не дурак, хотя черносотенец, а к Случевскому питаю глубокий решпект. Теперь внезапно прославился Кленовский, нечто вроде усовершенствованного Маковского (но очень сильно).

Как убытки в покер? Между 20-30 марта я буду, – е.б.ж. – в Париже, это насчет собачьего покера. А в апреле мечтаю о Ницце, и если не проиграюсь, то поеду.

До свидания. Шлю лучшие чувства и низкие поклоны Анне Семеновне (как здоровье?) и Вам.

Ваш Г. А.

49.

29/IV-59, Manchester

Mes chers amis Анна Семеновна и г-н Гингер!

Только что читал «Опыты» (все откладывал, будучи обременен делами) и хочу выразить удовольствие, и даже больше от стихов А.Семеновны. Очень хорошо. В особенности первое. Как-то тверже, уверенней, значительнее, чем бывало прежде. Недаром я всегда думаю, что человек неизменно пишет «все лучше и лучше» почти без исключений (Бальмонт не исписался к концу жизни, а всегда писал черт знает как)

Также и удовольствие от г-жи Нагаго. Много чрезвычайно «тонкого» и верного. Только в нашем быту, и при преобладании ослов, вроде Аронсона,– «кому это интересует»?– «Опыты», по-видимому, кончаются, и очень жаль. В «Н. Ж.» для Нагаги места не будет.

Одно возражение: это мужская статья, а не женская, и женский род звучит в ней фальшиво. Если бы «молодая девушка» долго стояла и глядела на молодцев работавших в лесу, то кончилось бы тем, что они отпустили бы по ее адресу такое словцо, что вся зардевшись, она убежала бы. Это у Агнии невозможная картина

50.

19/V-59, Paris

Cher ami Александр Самсонович!

Караул! Вторник невозможен! Я забыл сказать Р. Г-не, что это единственный вечер, когда я занят.

A partir de воскресенья любой вечер, кроме вторника. Буду ждать Вашего приказа – и простите за хлопоты по устройству.

Искренний привет Анне Семеновне.

Ваш Г. Адамович

51.

19/II-60, Manchester

Дорогая София Юльевна!

У меня уже давно новый адрес, но, вероятно, я забыл его Вам дать. Оттого письмо Ваше задержалось.

Спасибо за все, что в нем сказано. Письмо это доставило мне и радость, и удовлетворение – два чувства, не совсем схожие. Хотя я книгу о Маклакове писал наспех и не всегда все договаривал до конца, все-таки во всякое писание попадает что-то «свое». Поэтому Ваш отзыв и был мне дорог. Я давно знаю, что у Вас очень верных слух. И даже догадки, как будто между строк,– тоже верные.

Водов писал мне о толстовском вечере и о том, что Вы советуете устроить его с французами. Я лично решительно против этого. Во-первых, французы окажутся второсортные, а во-вторых – и это главное! – если даже Толстого мы не можем почтить в своем кругу и своими силами, то, значит, окончательно пора «закрывать лавочку».

Сегодня утром с недоумением читал в «Р. М.» статью Левина о Есенине. Что за вздор, безвкусица и болтовня! Кто это? Не могу понять, как мог Водов это напечатать, да еще в двух больших подвалах. Обратили ли Вы внимание на этот шедевр?

Да, о книге Пиотровского: мне кажется, что должен бы сначала написать Терапиано, т. к. он теперь – присяжный критик и, вероятно, обидится, если его обойти. А потом мог бы написать и я, и вышло бы даже хорошо для книги, что о ней два отзыва. Или я мог бы написать в «Н. Р. Слове». Qu'en elites vous? А где книга Н. Владимировны, обещанная на январь?

До свидания, дорогая София Юльевна. Шлю низкий поклон и лучшие пожелания.

Ваш Г. Адамович

52.

28/II-60, Manchester

Дорогой рядовой член Александр Самсонович!

Как живете? Как здоровье Анны Семеновны? Целый век ничего о Вас (написал «от») не знаю. Впрочем, кое-что знаю от Бахраха, который Вас, очевидно, посетил. Пожалуйста, напишите, как и что. Но помните, что хозяйка моя – русская (как и консьержка в Париже), и не пишите непристойностей и глупостей. Это я Вас серьезно прошу, и уже не в первый раз! Хозяйка моя имеет свойства Шпекина, тем более надо быть осторожным, хотя я и не уверен, что Вы по-малокультурности знаете, кто был Шпекнн и чем занимался.

Кстати, о письмах: не так давно в «Н. Р. Слове» был список полученных писем и было одно «для г-жи Анны Присманн». Не для Вашей ли это супруги?

Наша дура nationale едет, по слухам, в Мюнхен. Я очень за нее рад, но боюсь, что она там будет вести себя, как в Париже, т. е. глупо. Я ей написал отеческое внушение на всякий случай, но едва ли оно подействует. Не знаете ли Вы чего-нибудь о Диане, жене Оцупа? Я должен был в течение февраля приготовить сборник и написать предисловие, для чего просил ее прислать мне весь матерьял. Но она умолкла и не прислала ничего. По моим предположениям, она обижена, что я у нее не был перед отъездом, а ограничился письмом. Но может быть, с ней что-нибудь произошло? Если можно, наведите справки, но деликатно.

После 20-го надеюсь прибыть в Париж. Это на предмет покера и собачьего дома. Можете устроить уже около 22—23, если есть охота. У меня есть. Засим до свидания. Кланяйтесь, пожалуйста, с лучшими пожеланиями Анне Семеновне.

Ваш Г. Адамович

53.

6/VIII-60, Nice

Дорогая София Юльевна!

Надеюсь, письмо мое еще застанет Вас в Париже. Спасибо, что вспомнили, написали, и даже сообщили парижские новости (вернее, что новостей нет). Знали ли Вы Одарченко? Это был человек трудный, но умный и по-настоящему даровитый. Могло бы из него выйти многое, а не вышло почти ничего, если только не осталось каких-нибудь рукописей.

Хочу ответить Вам на Вашу последнюю фразу: «никаких иллюзий, я продолжаю жить и действовать, как будто все в порядке». У Вас редко – не в пример другим, «жалующимся»,– прорываются такие признания, разве что в стихах, да и то между строчками. Но какие же возможны иллюзии? Меня когда-то на всю жизнь поразила строчка Alfred de Vigny:

 
Il est bon et salutaire de n'avoir aucun expoir.
 

В глубине души я еще как-то espoir храню, сам не знаю, на что. Но il est bonet salutaire жить именно так, будто все в порядке, зная, что все идет к черту. Если к Вам люди тянутся, т. е. Вам верят, вспоминают о Вас в тяжелые минуты (и вовсе не только в расчете на практическую помощь), то именно потому, что Вы держитесь, «будто все в порядке» и должно быть в порядке. Пожалуйста, продолжайте быть такой, а кто знает, м. б., в конце концов окажется, что Вам за это воздастся.

Простите за философию и туман. От души желаю Вам хорошо провести в Швейцарии время. А если оттуда напишете, буду искренне рад.

Ваш Г. Адамович

54.

24/X-60, Manchester

Дорогая София Юльевна!

Спасибо за память и письмо. Вы пишете, что покойный Аркадий Веньяминович хорошо ко мне относился. Я тоже его любил. В нем был «шарм», был ум и какая-то особая приветливость. Он, м. б., даже преувеличивал ее, но всегда умел внушить, что в данном случае она искренняя. Очень его жаль. Я рад, что на похоронах были, как Вы пишете, «все». Этих «всех» так мало осталось, что можно их счесть по пальцам. Сегодня объявление о смерти Кирилла Вильчковского. Это – Елита или кто-нибудь другой? (Продолжаю другим пером – Вашим. В том нет больше чернила.) Меня взволновали цитаты из Толстого («Воскресение»), некстати сделанные Терапиано. По горячим следам я написал и ему, и Водову. Теперь знаю, что взволновался и Вырубов. Я вовсе не сторонник замалчивания взглядов Толстого на церковь, но не к чему выхватывать отдельные строчки будто для того только, чтобы дразнить людей. Не говорите, пожалуйста, Терапиано об этом, но, правда, это было неуместно рядом с объявлением о вечере. Я вспомнил Милюкова: «глупость или измена?» Скорее первое.

Мне очень понравились Ваши стихи в «Мостах», особенно третье, и дважды особенно – четвертое (Время ждать – время бороться). Но в самих «Мостах» мне что-то не нравится, хотя я сам не понимаю, что именно.

До свидания, дорогая София Юльевна. Шлю поклон, привет, лучшие пожелания.

Ваш Г. Адамович