Текст книги "220 дней на звездолете (изд.1955)"

Автор книги: Георгий Мартынов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Выстрел

Вездеход быстро и легко шел по плотно утрамбованному временем песку.

Широкие гусеницы оставляли за собой отчетливый след. Белый корпус хорошо отражал лучи солнца, и внутри вездехода не было жарко.

Сидя в мягких удобных креслах, Камов и Пайчадзе чувствовали себя прекрасно. Немного утомительно было однообразие окружающей их местности, но они не теряли надежды увидеть, наконец, что-нибудь интересное и внимательно смотрели вокруг. Иногда приходилось объезжать озера, и один раз они чуть не завязли в сыпучем песке. Гусеницы внезапно провалились, но Пайчадзе с молниеносной быстротой дал задний ход – и машина благополучно выбралась из неожиданной ловушки.

– Настоящее болото, – сказал Камов. – Только песчаное. Надо будет исследовать это место.

От звездолета их отделяло уже более ста километров, но это обстоятельство нисколько их не смущало; и вездеход с прежней скоростью продолжал продвигаться вперед и вперед.

Камов был уверен, что мощный мотор, любовно сделанный специально для них уральским моторостроительным заводом, не подведет. За два часа работы он даже не нагрелся и был такой же холодный, как и в начале пути. Казалось, что заключенная в нем сила шутя несла маленький вездеход и гусеницы с равномерным мягким шелестом непрерывной лентой без напряжения переливались через ведущее колесо.

– Хорошо собрали, – похвалил Пайчадзе. – И быстро!

– Недаром же мы три раза собирали его на Земле, – сказал Камов. – Помните, как ворчал Константин Евгеньевич, когда я потребовал третьей сборки?

Пайчадзе засмеялся.

– А помните, – сказал он, – как Матвей Иванович ругал вас, когда сломали гаечный ключ?

Камов вспомнил старого уральского мастера, который учил их собирать вездеход, и улыбнулся.

– «С инструментом надо обращаться бережно, аккуратно, с любовью, молодой человек!» Так, кажется, он сказал, Арсен Георгиевич?

– Так!

Камов посмотрел на часы. – Половина двенадцатого, – сказал он.

– Пройдено сто сорок километров. Пора поворачивать. Мы обследуем местность к югу километров на пятьдесят, а потом направимся к звездолету.

– Поворачиваем?

Камов привстал и внимательно осмотрел в бинокль местность впереди вездехода.

Везде одно и то же: заросли и песок.

Он собирался опустить руку и дать разрешение повернуть на девяносто градусов, но вдруг резко наклонился вперед.

– Что это такое? – сказал он. – Посмотрите, Арсен Георгиевич!

Пайчадзе поднес бинокль к глазам.

Километрах в двух, правее пути вездехода, над синим ковром растений виднелось какое-то длинное, тускло блестевшее тело. Оно возвышалось на ровной местности, резко отличаясь своим видом от ставших уже привычными форм марсианской равнины.

– Как будто металлическое, – сказал Камов.

Не ожидая команды, Пайчадзе повернул к замеченному предмету. Нетерпеливое любопытство заставило его увеличить скорость.

Когда вездеход приблизился на расстояние в полкилометра, Камов, не опуская бинокля, сказал:

– Я знаю, что это такое. Это звездолет, но гораздо меньший по размерам, чем наш.

– Звездолет?.. Мы не одни на Марсе?

– Очевидно. Скорей всего, это американский звездолет Чарльза Хепгуда.

– Любопытная встреча! – разочарованно сказал Пайчадзе. – А я надеялся, – увидим что-нибудь стоящее внимания. Сообщить Белопольскому?

– Успеем. Связь назначена на тринадцать часов. Нет оснований нарушать график, тем более, что мы через полминуты будем на месте.

Вездеход прошел прямо через густые заросли и оказался на песчаной площадке на берегу такого же озера, как то, где они оставили свой корабль. Сходство местности было настолько полным, что им на секунду показалось, что они вернулись «домой». Но это впечатление быстро рассеялось.

Вездеход остановился в десяти шагах от американского звездолета, который лежал на песке, как сказочный крылатый кит. Он был окрашен в серебристый цвет и имел не более двенадцати метров в длину при ширине в два с половиной. Длинные заостренные крылья, расположенные в нижней части фюзеляжа, придавали ему вид транспортного самолета. Колес не было. Камов отметил про себя, что крылья не убираются в полете. Всю заднюю часть закрывала масса толстой шелковой ткани.

– Очень любопытно! – сказал Камов. – Звездолет, опускающийся на планету с помощью парашюта. Ничего подобного мне в голову не приходило. Крыльев вполне достаточно для плавного спуска. Намудрил что-то мистер Хепгуд.

– Где американцы? – спросил Пайчадзе.

Действительно, около звездолета никого не было видно.

– Они или спят или ушли куда-нибудь, – ответил Камов.

Он внимательно осмотрелся вокруг и вдруг резко схватил за плечо своего спутника.

– Смотрите! – сказал он дрогнувшим голосом.

В нескольких шагах от них на песке темнело большое пятно. Сломанные часы крупного размера валялись рядом с оторванной человеческой ногой, обутой в ботинок на толстой подошве. Недалеко лежала разбитая магниевая лампа.

– Скверная история! – сказал Камов. – Тут произошла трагедия! Но неужели весь экипаж стал жертвой? Оставайтесь на месте, – прибавил он, надевая кислородную маску. – Я выйду. Надо выяснить этот вопрос.

– Будьте осторожны, Сергей Александрович! – Пайчадзе тоже надел маску. – Это – «волки», которых мы еще не видали. Это их работа.

Камов вынул револьвер из кобуры и засунул его за пояс. Пайчадзе взял в руки винтовку и, нажав кнопку, опустил стекла всех окон.

– Не покидайте вездехода ни при каких обстоятельствах! – сказал Камов и, открыв дверь, вышел наружу.

Подойдя к темному пятну, он наклонился и внимательно осмотрел человеческую ногу, оторванную немного ниже колена. Никаких других остатков тела не было видно.

«Почему тут часы? – подумал он. – Как они очутились здесь? К чему магниевая лампа? Один или несколько человек погибло здесь? Как узнать это?»

Звук щелкнувшего замка заставил его быстро выпрямиться.

В корпусе звездолета открылась дверь. Камов машинально отметил про себя, что дверь открывается на петлях, а не сдвигается, как у них. «Не удобно!» – мелькнула мысль.

Показался человек, одетый в темно-синий комбинезон. Кислородная маска закрывала лицо американца.

Он, как бы в раздумье, остановился на пороге двери, потом спрыгнул вниз и направился к Камову. Походка была неровная.

– Здравствуйте! Вы русские звездоплаватели? – голос звучал глухо из-под плотной маски.

– Да, – ответил Камов. – Кто вы такой?

Бейсон вздрогнул от неожиданного громкого ответа. Камов (он узнал его) говорил по-английски.

– Я член экипажа американского звездолета, – ответил он.

– Мы так и подумали, когда увидели ваш корабль. Судя по росту, вы не Чарльз Хепгуд, а я предполагаю, что этот звездолет прилетел сюда под его управлением. Где он сам?

– Вот всё, что от него осталось. – Бейсон указал на оторванную ногу. – Сегодня ночью на нас напал неведомый зверь. Он растерзал Чарльза Хепгуда. Я сам с трудом спасся, расстреляв все патроны, но спасти товарища не мог.

– Как выглядит этот зверь? – быстро спросил Камов.

– Это была толстая мохнатая змея серебристого цвета. Я видел ее только при короткой вспышке магния и не мог как следует разглядеть.

– Тогда не удивительно, что вы не убили зверя, расстреляв все патроны, – сказал Камов, – поскольку стреляли в полной темноте.

Бейсон густо покраснел, но Камов не заметил этого.

– Кто еще есть с вами? – спросил он.

– Никого. Нас было двое.

– Как вас зовут?

– Ральф Бейсон, корреспондент «Нью-Йорк Таймс».

– Значит, у вашей экспедиции не было никаких научных целей?

– Хепгуд вел наблюдения.

– Правда, он был крупным ученым. Жаль, что он погиб, – и, внезапно осененный догадкой, Камов в упор посмотрел в глаза американцу. – Вы сказали, что зверь напал на вас сегодня ночью. Когда вы прилетели?

– Вчера поздно вечером. А вы?

– Зачем же вы вышли из звездолета ночью? В неизвестную, таящую опасности темноту? Почему вы не подождали рассвета, как сделали это мы? Я знаю, зачем вы это сделали. Эти часы и эта лампа говорят о вашей цели лучше всяких слов. Но, позвольте вам сказать, мистер Бейсон, что вы с Хепгудом вели себя по-мальчишески.

Камов был глубоко возмущен. Ему было жаль, что Чарльз Хепгуд погиб так бессмысленно.

– Мы прилетели на Марс, – продолжал он, видя, что Бейсон не отвечает, – на двадцать четыре часа раньше вас, но вышли из звездолета только вчера утром. И никаких часов не фотографировали. Нам не нужны нелепые рекорды.

– Мы хотели быть первыми, – сказал Бейсон. – Мы боялись, что вы, мистер Камов, нас опередите.

– Вы меня знаете?

– Кто не знает «Лунного Колумба»! Вы и мистер Пайчадзе достаточно знамениты, чтобы узнать вас, особенно на Марсе.

– Что же вы думали делать после гибели Хепгуда? – спросил Камов. – Умеете вы управлять звездолетом?

– Нет, – просто ответил Бейсон. – Я думал покончить самоубийством и сделал бы это, если бы вы не появились в самый последний момент.

Камову стало жаль этого человека.

– Извините меня, – сказал он, – если я говорил резко. Мне больно, что Чарльз Хепгуд напрасно погиб, и это вывело меня из равновесия. Вам совершенно не нужно кончать самоубийством. Вы вернетесь на Землю с нами.

Камов подошел к вездеходу и передал Пайчадзе свой разговор с Бейсоном.

– Они оба дорого заплатили за свое легкомыслие, – сказал он. – Этот корреспондент еще молод, но уже поседел. Вероятно, за одну эту ночь.

Пока Камов говорил с Пайчадзе, Бейсон напряженно обдумывал свое положение. Лавры первенства ускользнули: русские опередили их. Поражение было полное. Мало того, что они не первые достигли Марса, – он, Бейсон, вынужден вернуться на Землю спасенный русскими звездоплавателями, как щенок, вытащенный за шиворот из лужи. Впереди ничего, кроме насмешек над неудачливым звездоплавателем. Бейсон лучше всех знал, как беспощадна американская пресса.

«Вот если бы было наоборот, – думал он. – Если бы на Землю вернулся американский звездолет, а русский погиб. Я стал бы миллионером».

Он вздрогнул от внезапно пришедшей в голову мысли… Камов здесь… Он умеет управлять звездолетом. Захватить его… Заставить лететь на Землю! Русский корабль без Камова и Пайчадзе погибнет. Кто поверит, что дело происходило не так, как расскажет он, Бейсон, спасший русского ученого? А если в Советском Союзе и поверят Камову, то всё равно в Америке будут славить его – Бейсона. Богатство тогда твердо обеспечено!

Ослабленный длительным пьянством и страшными событиями минувшей ночи, мозг Бейсона работал с трудом. Он не отдавал себе ясного отчета в задуманном. Для него было очевидно одно: принять предложение Камова – это значит опозорить себя и потерять всё. Надо попытаться.

Камов опять подошел к нему.

– Мы должны отправиться в обратный путь, – сказал он. – До нашего звездолета около ста пятидесяти километров. Возьмите с собой свои личные вещи. Их, вероятно, не слишком много?

– Совсем не много, – ответил Бейсон. – Я быстро соберусь. Пройдите со мной в наш звездолет и осмотрите его. Жаль бросить его здесь, но придется, раз его командир погиб. А на вашем корабле хватит места для меня?

– Хватит, – рассмеялся Камов. – Наш звездолет может вместить еще десять человек.

– Подождите, я сброшу вам лестницу, – сказал Бейсон, когда они подошли к кораблю.

Вместо ответа Камов, схватившись руками за нижний край рамы, подтянулся и легко впрыгнул внутрь. Американец последовал за ним и закрыл дверь. В узкой камере было трудно стоять вдвоем, тем более, что внутренняя дверь открывалась также на петлях.

Камова удивила теснота помещения. Свободного места было очень мало. Очевидно, звездолет имел только одну каюту, в которой жил его экипаж и помещались приборы и всё оборудование.

Сняв с себя кислородную маску, он сейчас же почувствовал, что воздух давно не обновлялся: было жарко и душно. Старый, застоявшийся запах спиртного перегара поразил его. Он хотел спросить Бейсона, но, посмотрев на лицо американца, также снявшего маску, понял всё и без вопроса. Опухшее лицо, покрасневшие веки глаз, мутный взгляд лучше слов говорили о длительном пьянстве.

Камову стало противно. Он отвернулся от Бейсона и, подойдя к пульту управления, внимательно осмотрел его.

– Поторопитесь! – сказал он. – Мы не можем долго ждать. Соберите то, что хотите взять с собой, но учтите, что спиртные напитки у нас запрещены.

Он хотел повернуться, но внезапно почувствовал, как его тело обвила ременная петля. Руки оказались плотно прижатыми к бокам. Ремень еще раз обернулся вокруг него, и Камов оказался крепко связанным. Не теряя самообладания, он спокойно повернулся.

– Что это значит, мистер Бейсон?

Американец ничего не ответил и, надев маску, быстро вышел. Дверь выходной камеры захлопнулась за ним.

Камов напряг мускулы, но крепкий ремень не поддался его усилиям.

«Бейсон пошел к Пайчадзе. Что задумал этот человек? Какая цель этого непонятного нападения?»

Тревога за ничего не подозревавшего товарища охватывала его всё сильнее. Камов попытался подойти к окну, но прикрепленный под ним стальной резервуар мешал ему. Без помощи рук он не мог дотянуться до узкого отверстия…

Выйдя из звездолета, американец направился к вездеходу. План действий был уже твердо выработан. Он убьет Пайчадзе и захватит весь кислород, который должен был находиться в вездеходе. Камову ничего не останется, как лететь на Землю на американском звездолете. Цель будет достигнута. Ни о чем больше Бейсон не думал. Всё равно отступать было уже поздно. Русские не простят ему нападения на Камова.

Пайчадзе сидел в машине, терпеливо дожидаясь Камова. Время подходило к назначенному моменту связи со звездолетом, и он был уверен, что его товарищ и командир не пропустит этой минуты. Сейчас он выйдет, и, сообщив друзьям о неожиданном событии, они тронутся в обратный путь.

Он увидел, как открылась дверь и на землю выпрыгнул Бейсон. Камов не появлялся.

Бейсон подошел ближе и остановился. Выражение его лица не понравилось Пайчадзе. Он почувствовал легкую тревогу и приподнялся.

– В чем дело? – спросил он.

Бейсон вскинул руку. В разреженном воздухе негромко щелкнул выстрел.

Под тяжестью падающего тела раскрылась дверца – и Пайчадзе тяжело свалился на песок.

«Всё!» – подумал Бейсон.

Он дрожал от волнения. Тошнота опять подступила к горлу и душила его. Стараясь не смотреть на убитого, он подошел ближе. Надо было кончать дело. Чтобы отрезать Камову всякую возможность бегства, необходимо вывести вездеход из строя.

Револьвер всё еще был в руке, и Бейсон спрятал его в карман. Мотор находился под металлическим кожухом, прикрепленным болтами; журналист стал искать ключ, который должен был находиться в инструментальном ящике. Но где он, этот ящик? Вероятно, под сидением…

Бейсон наклонился.

– Не двигайтесь! – раздался позади него чей-то голос.

Американец стремительно обернулся. Пайчадзе стоял в двух шагах. Он держал револьвер, направленный в голову Бейсона, в левой руке.

– Где Камов? Если с ним случилось несчастье, я застрелю вас, как собаку. Отвечайте!

– Я только связал его.

– Если так, ваше счастье! – Пайчадзе облегченно вздохнул. – Повернитесь спиной, выньте револьвер, бросьте на землю!

Бейсон повиновался. Его недавнее возбуждение исчезло. Воля была сломлена.

Пайчадзе наступил ногой на брошенное оружие. После секундного колебания он засунул револьвер за пояс и левой рукой ощупал карманы американца.

– Повернитесь! – сказал он. – Идите на свой корабль. Я следую за вами. При малейшем подозрении я выстрелю. Я не промахнусь, как вы.

– Оставьте меня здесь, – вяло сказал Бейсон – Я не хочу возвращаться на Землю.

– Говорите с Камовым. Я с удовольствием исполнил бы вашу просьбу.

Опустив голову, Бейсон направился к кораблю. Он не видел, как Пайчадзе пошатнулся и ухватился левой рукой за дверцу машины, чтобы не упасть. Усилием воли поборов слабость, он медленно двинулся за американцем. Правая рука астронома безжизненно висела вдоль тела.

– Сбросьте мне лестницу! – сказал он.

Бейсон молча выполнил и этот приказ.

Камов стоял, прислонившись к щиту управления, и при входе Бейсона посмотрел на него вопросительным взглядом Заметив за спиной американца Пайчадзе, он улыбнулся и кивнул головой, как бы желая сказать: «Я знал, что так будет».

Бейсон развязал ремни.

– Спасибо, Арсен Георгиевич! – Камов протянул руку и только теперь заметил бледность своего товарища. – Что с вами? Вы ранены?

Пайчадзе коротко рассказал обо всем, что произошло.

– Пуля попала в правое плечо. – сказал он. – Ничего страшного нет. Не очень болит. Только слабость.

– Это мы сейчас увидим! – сказал Камов и, повернувшись к Бейсону, спросил, едва сдерживая свою ярость: – Где тут перевязочные материалы?

Журналист указал на небольшой ящик с красным крестом на крышке.

– Помогите раздеться раненому!

Открыв ящик, Камов убедился, что там было всё, что нужно. Входное отверстие пули находилось немного ниже правой ключицы. Но, повернув раненого спиной, он увидел, что пуля осталась внутри тела. Это было уже гораздо хуже.

– Боюсь, что нам не обойтись без операции, – сказал он. – Во всяком случае надо как можно скорее возвращаться на звездолет.

Он быстро и умело наложил повязку.

– Ну теперь всё в порядке! Посидите спокойно минут пятнадцать. Всё же падать на землю с такой раной в плече было очень рискованно.

– Нападение было неожиданно, – сказал Пайчадзе. – Я не мог поступить иначе. Он выстрелил бы опять, более удачно. Конечно, примитивная хитрость, но я был уверен, – он не имеет опыта в таких делах. Что он хотел сделать мне, не понятно. Какая цель нападения?

– Полагаю, что я уже понял его цель, – ответил Камов и, повернувшись к Бейсону, продолжал по-английски: – Неужели вы могли думать, что я согласился бы лететь с вами, бросив своих товарищей? Не судите людей по себе, мистер Бейсон. Всё, что случилось, я отношу за счет расстройства ваших нервов. Когда вы придете в нормальное состояние, то сами устыдитесь своего поведения.

– Боюсь, вы сами судите людей по себе, – по-русски заметил Пайчадзе.

– Торопитесь! – сказал Камов. – Берите свои вещи и отправимся.

– Он просит оставить его здесь. Он сказал, что не хочет возвращаться на Землю. Я его понимаю.

– Глупости!

Бейсон послушно достал небольшой чемодан. Он чувствовал тупое равнодушие ко всему, что бы с ним ни произошло. Теперь уже окончательно всё погибло. Впереди несмываемый позор.

«Надо было выстрелить еще раз, когда этот человек лежал на земле, – думал он. – Как можно было допустить, чтобы русский так ловко одурачил меня!.. Промахнуться с трех шагов… Непростительно! Камов говорит, что всё равно не полетел бы, но это одни слова. Под угрозой неизбежной смерти он запел бы по-иному…»

Личных вещей у Бейсона почти не было, и он быстро заполнил чемодан.

– Пора отправляться! – сказал Камов. Он наклонился к Пайчадзе. – Как вы себя чувствуете, Арсен Георгиевич?

– Не плохо. – Пайчадзе встал, но пошатнулся и чуть не упал на пол. Камов подхватил его. – Голова сильно кружится.

– Обнимите меня за шею, – сказал Камов. – Самое трудное – добраться до вездехода, а там я быстро доставлю вас домой. Идите вперед! – приказал он Бейсону.

Американец молча повиновался. Спрыгнув на землю, он помог Камову спустить раненого.

– Я очень сожалею, мистер Камов, – сказал он, – что предпринял это нелепое нападение. Не знаю, как это могло случиться. Я, вероятно, не в своем уме. Гибель Чарльза Хепгуда помутила мой разум.

– Это не удивительно, – ответил Камов. – К тому же вы много пили последнее время. Думаю, что суд примет это во внимание. Положите внутрь корабля ногу Хепгуда.

Он поднял Пайчадзе на руки.

– Вам тяжело, Сергей Александрович?

– Нисколько! Разве вы забыли, что мы на Марсе?

Он отнес товарища к вездеходу и удобно устроил его на заднем сидении.

Бейсон всё еще стоял у двери. Последние слова Камова поразили его, как громом. До сих пор ему казалось, что командир советского звездолета не придает большого значения всему случившемуся. Он понял, что глубоко ошибся. То, что он принял за снисхождение, было только проявлением выдержки и редкого самообладания.

Камов вернулся к Бейсону.

– Не задерживайте нас, – раздраженно сказал он. – В чем дело?

Бейсон не ответил. Он молча поднял останки своего спутника и, положив их на пол выходной камеры, запер дверь. Также молча он занял указанное ему место в машине. Камов сел рядом.

Прежде чем тронуться с места, он включил передатчик.

– Наконец-то! – раздался голос Белопольского. – Что у вас случилось, Сергей Александрович?

– Всё расскажу, когда вернемся, – сказал Камов. – А теперь слушайте внимательно. Арсен Георгиевич ранен. Приготовьте удобную постель. Когда увидите вездеход, пусть Борис Николаевич выйдет помочь мне перенести раненого. Кроме того, мы везем с собой еще одного человека. Для него приготовьте резервную каюту.

– Какого человека?.. Откуда?!

– Это член экипажа американского звездолета. Объяснять нет времени. Потерпите немного. Вездеход будет идти на полной скорости. Разговаривать на ходу не буду. Через полтора часа будем дома. Всё ясно?

– Нет, пока еще совершенно неясно, – ответил Белопольский. – Но ваши приказания будут исполнены.

– Пока до свидания! Прекращаю связь.

Выключив микрофон, Камов повернулся к Пайчадзе:

– Вам удобно, Арсен Георгиевич?

– Очень хорошо, не беспокойтесь!

– Разрешите, – неожиданно сказал Бейсон, – задержаться на одну минуту.

– Зачем?

– Мне хотелось бы вернуться на звездолет. Там есть американский флаг. Я хочу укрепить его на корабле. Пусть он развевается здесь на память о нашем посещении Марса.

– Нет! – резко ответил Камов. – Не разрешаю!

Он включил мотор.

– Я пущу вездеход с максимальной скоростью, Арсен Георгиевич. Путь нам знаком, и это не опасно. Если скорость будет доставлять вам какое-нибудь неудобство, – скажите.

– Ничего не случится, – ответил Пайчадзе. – Я чувствую себя хорошо.

Обратный путь занял меньше чем полтора часа. Везде ход шел со скоростью ста десяти километров, строго придерживаясь своего же следа, отчетливо видного на ровном плотном грунте. Мощные рессоры пассажирской кабины и мягкие кресла создавали хорошие условия для раненого; и Камов надеялся, что переезд не вызовет никаких осложнений. Рана, к счастью, была легкой. Правда, придется вынимать пулю, но это не тревожило врача. На звездолете было всё, что необходимо для любой операции.

Будь рана опаснее, пришлось бы не менее суток оставаться на американском корабле, где трудно было уложить раненого достаточно удобно. Кроме того, возникло бы еще одно неприятное осложнение. Старт звездолета с Марса состоится через три дня. Ускорение при взлете вызовет удвоенную силу тяжести, что для тяжело раненного могло быть опасно Камов хорошо знал, что если бы даже это грозило смертью Пайчадзе, он всё равно был бы вынужден вылететь, чтобы не погубить остальных членов экипажа.

До этого дня экспедиция протекала исключительно удачно. Старт с Земли, перелет к Венере, осмотр планеты, встреча с астероидом прошли на редкость хорошо. Труднейший спуск на Марс, которого он, втайне от спутников, очень боялся, также окончился вполне благополучно. Звездолет опустился как на земном ракетодроме. Казалось, что космический рейс пройдет, против ожиданий, без малейшего затруднения.

И вот встреча с американцами едва не окончилась катастрофой.

Камов испытывал горькое сожаление, что позволил Бейсону заманить себя в эту ловушку. Но кто мог ожидать, что этот выродок задумал такую безмерную подлость?

Тупость и неблагодарность американца выводили Камова из себя.

На что рассчитывал этот человек?

Если даже предположить, что его план увенчался бы успехом, то что произошло бы дальше? Советский звездолет всё равно вернулся бы на Землю. А кораблем Хепгуда можно было бы воспользоваться только в том случае, если журналист сумел бы дать все указания относительно конструкции корабля, его двигателей, их мощности, развиваемой скорости и многие другие сведения, без которых полет на космическом корабле невозможен. Знал ли американец всё это? Скорей всего, что нет. Но предположим, что он это знает. Звездолет, управляемый советским ученым, опустился бы, конечно, на территории Советского Союза. Неужели Бейсон мог допустить мысль, что он сумел бы заставить Камова лететь в Америку? Очевидно, именно на это и рассчитывал журналист. Он судил по себе…

Близкое соседство американца, занимавшего кресло, на котором так недавно сидел Пайчадзе, было физически неприятно Камову, и он с нетерпением ждал конца длинного пути.

Несколько раз он оборачивался назад. Пайчадзе, очевидно, испытывал сильную боль. Об этом говорили помутневшие глаза и стиснутые зубы астронома. Капельки пота выступали на лбу, и раненый вялым движением вытирал их платком. Было ясно, что для него путь не был таким гладким, как это казалось здоровому человеку. Встречая тревожный взгляд Камова, Пайчадзе чуть заметно улыбался и, едва шевеля губами, произносил одну и ту же фразу: «Ничего, всё в порядке!»

Только бы он не потерял сознания!

Осталось совсем немного.

Растения, как молнии, проносились мимо окон мчавшегося вездехода. Камов до отказа вывел ручку реостата, выжимая из мотора всё, что он мог дать.

Он не боялся такой скорости. Следы гусениц были отчетливо видны, и на знакомом пути опасаться было нечего. «Болото», где вездеходу пришлось замедлить ход, осталось далеко позади. Звездолет был уже близко. Каждое мгновение Камов ожидал, что впереди возникнет силуэт родного корабля.

И всё же он появился неожиданно.

Белоснежный корпус с широко распластанными крыльями гордо возвышался над низкими марсианскими кустами, всем своим видом олицетворяя силу народа, пославшего его сюда.

Камов залюбовался своим кораблем. Какой контраст с американским звездолетом, маленьким, тускло-серым, пугливо прижавшимся к земле всем корпусом, словно он боялся неведомой планеты, на которую попал и где ему суждено теперь остаться навсегда!

Вездеход, постепенно замедляя скорость, приближался к кораблю.

Камов увидел, как отворилась дверь и на землю спрыгнул Мельников. В руках он держал какой-то длинный предмет.

«Носилки», – догадался Камов.

Он мельком взглянул на Бейсона, проверяя, какое впечатление произвел их корабль. Лицо американца было хмуро.

«То-то!» – подумал Камов.

Вездеход остановился.

Обернувшись к Пайчадзе, Камов увидел, что астроном потерял сознание. Незаметная, но неизбежная тряска сделала свое дело. Лицо раненого казалось безжизненным. Камов с волнением пощупал пульс. Нет, это простой обморок. Нельзя терять времени! От быстроты, с которой будет сделана операция, многое зависело.

Он поспешно надел на Пайчадзе маску и открыл кран воздухоподачи. Знаком приказав американцу сделать то же, открыл дверь и вышел из вездехода.

– Что с Арсеном Георгиевичем? Как это случилось, что он ранен?

Даже под маской было видно, как взволновано лицо Мельникова. Он смотрел на неподвижное тело товарища, не обращая внимания на Бейсона. Он просто забыл о нем.

Развернув носилки, они уложили на них раненого. Пайчадзе не очнулся.

– Это даже лучше, – сказал Камов. – Он не будет испытывать боли от переноски.

– Как это случилось? – повторил Мельников.

Инстинктивно он посмотрел на американца. Тот молча стоял рядом.

– Здравствуйте! – он протянул Бейсону руку.

– Отставить! – жестко сказал Камов. – Убийцам руки не подают.

Мельников испуганно отдернул руку.

– Убийцам?!

– Арсен Георгиевич ранен пулей этого американского бандита, – нарочно по-английски сказал Камов. Он знал, что Мельников понимает этот язык. – Убийства не произошло только случайно. Вы приготовили для него каюту?

– Да, она готова.

– Заприте его в ней.

Мельников с отвращением посмотрел на неожиданного гостя. У него на языке был вопрос: почему Камов не застрелил этого человека, пытавшегося убить Пайчадзе, но он промолчал. Через несколько минут он всё узнает. Они молча перенесли раненого внутрь звездолета, где их встретил взволнованный Белопольский. Бейсон, опустив голову, шел за ними. Заметив, что Константин Евгеньевич сделал движение к американцу, Мельников передал ему слова Камова.

– Идите за мной! – сказал он, обращаясь к Бейсону.

Отведя американца в запасную каюту и замкнув снаружи круглую дверь, он вернулся в обсерваторию, где Камов спешно готовился к операции. Пайчадзе всё еще был без сознания, и он решил не прибегать к наркозу. Операция по извлечению пули не должна была занять более пяти минут. И действительно, через пять минут всё было кончено.

– Теперь только покой и уход, – сказал Камов.

– Вы считаете, что он вне опасности?

– Безусловно. Рана не тяжелая. Обморок вызван переездом. Я думаю, что через три дня, к моменту нашего старта, Арсен Георгиевич будет чувствовать себя достаточно хорошо.

Разговаривая, он закончил перевязку и стал энергично приводить раненого в чувство.

Минуты через три Пайчадзе открыл глаза.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Камов.

– Хорошо.

– Старайтесь делать поменьше движений.

– Разрешите мне ухаживать за раненым, – попросил Мельников.

– Около Арсена Георгиевича будет непрерывное дежурство, – сказал Камов. – По очереди.

– Это сорвет план. – Пайчадзе умоляюще посмотрел на товарищей. – Мне не надо тщательного ухода. Ничего серьезного нет. Вы это знаете, Сергей Александрович.

Камов улыбнулся.

– В этом вопросе, – сказал он, – вы не имеете права голоса. Будет так, как я сказал. Ваше здоровье дороже всего. А теперь лежите и молчите. Сегодня я не разрешаю вам разговаривать.

– Вы так и не рассказали, как это всё произошло, – сказал Мельников.

– Расскажу.

Выслушав подробный рассказ о событиях дня, Белопольский задумчиво сказал:

– Выходит, что даже на Марсе дельцы верны себе.

– Иначе не может быть, – ответил Пайчадзе.

– Я, кажется, запретил вам разговаривать, – сказал Камов. – Почему вы не слушаетесь врача?

Пайчадзе улыбнулся и закрыл рот левой рукой.

– Это несчастье, – сказал Камов, – действительно срывает нам намеченный план, но в этом нет большой беды. Планета представляет собой пустыню. Если Венера доставила нам приятную неожиданность, то Марс, на которого мы возлагали столько надежд, поступил совсем наоборот. Исследовать болото, собрать образцы растений и организовать охоту на имеющихся животных мы можем и втроем. Я хотел поднять звездолет в воздух и сверху осмотреть планету, но выстрел Бейсона срывает и этот план. Теперь волей неволей придется ждать намеченного срока отлета на Землю. Арсену Георгиевичу нужен покой как можно дольше. Завтра мы с Борисом Николаевичем съездим еще раз к американскому кораблю и по дороге займемся болотом. Надо поискать останки Хепгуда и похоронить их. Константину Евгеньевичу придется опять остаться на корабле.

– Я займусь сбором растений, – сказал Белопольский.

– Только после нашего возвращения. Пока мы будем в отсутствии, вы не должны выходить из корабля. Не забывайте, что мы не знаем, какие животные есть на Марсе. Смерть Хепгуда достаточно ясно показала, что надо быть очень осторожными.