Текст книги "Ранневизантийский город (Антиохия в IV веке)"

Автор книги: Георгий Курбатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Стремление более полно обеспечить себя основными продуктами за счет своего хозяйства неизбежно было связано с существованием в среднем поместье значительного господского хозяйства. Соответственно и использование труда рабов (Liban., LVIII, 7) и колонов в господском хозяйстве было более значительным. Как явствует из XLVII речи Либания, конфликты колонов со своими господами – средними земельными собственниками, куриалами, в основном происходят из-за земледельческих работ, требуемых господином.138 Таким образом, в поместьях, принадлежавших средним землевладельцам, вероятно существовали не особенно благоприятные условия для развития и укрепления хозяйственной самостоятельности колонов. И скорее они не улучшались, а ухудшались, так как по мере сокращения применения рабского труда, ограниченными из-за обеднения куриалов возможностями использования труда наемных работников, они, будучи заинтересованы в сохранении значительного господского хозяйства, были вынуждены все шире привлекать к работе в последнем своих колонов. Колоны куриалов были более тесно связаны с хозяйством господина, фактически находились в большой зависимости от него.

Не вызывает никакого сомнения также и то, что бремя куриальных повинностей в IV в. становилось все более разорительным. В связи с этим куриалы были вынуждены усиливать эксплуатацию своих поместий. Иоанн Златоуст самыми мрачными красками рисует положение колонов: "На несчастных колонов, – сообщает он, – умирающих с голода, взваливают бесконечные, невыносимой трудности работы; от них требуют непосильных услуг, их третируют, как ослов или мулов, или как камни, не давая даже перевести дыхание. Независимо от того, приносит ли их участок доход или нет, с колонов требуют тех же повинностей, не имея никакого снисхождения" (MPG, 58, 531). Из рассказа Феодорита Киррского следует, что даже наиболее состоятельные члены курии эксплуатировали свои имения, не считаясь с реальным положением зависимых от них земледельцев. Этот рассказ рисует полную напряженного драматизма картину взыскания натуральных поборов с деревни, пострадавшей от неурожая, собственником земли, куриалом Летоем. Ни явно бедственное положение деревни, ни мольбы и слезы крестьян, ни просьбы местного священника не побудили Летоя хоть на иоту уменьшить побор с крестьян. Лишь взыскав все сполна, он выехал в Антиохию (MPG, 82, 1024).

Естественно, что все возраставший нажим куриалов на своих земледельцев вызвал растущее сопротивление с их стороны, и куриалам приходилось все чаще использовать власть курии, муниципальную полицию для подавления недовольства колонов. По словам Либания, если колоны (???? ??? ??? ?????????) не согласятся с вымогательствами своих господ, то "разговор короткий – стражник с веревками – в имение (?????) и камера принимает заключенных" (XIV, 5). "Жестокость господ, – пишет он, – ежедневно без меры прибегает к этому средству, так как легко заключить в оковы человека, которого закон вынуждает молчать и тогда, когда с ним поступают неправо" (XIV, 5).

С помощью муниципальной организации, осуществлявшей административно-фискальную власть над антиохийской округой, куриалы могли выколачивать из своих земледельцев необходимые им средства, но все более явственно вырисовывающимся результатом такой хищнической эксплуатации поместий было быстрое экономическое истощение принадлежащих им хозяйств, разорение земледельцев. Этим в значительной мере и был вызван прогрессирующий упадок средних поместий, неуклонно нараставшее общее обеднение сословия куриалов.

Поэтому недовольство земледельцев, сидевших на их землях, было особенно сильным, Отсюда их настойчивое стремление укрыться от невыносимого гнета под сенью патроната. Как показал Цулюэта, развитие патроната наносило наиболее серьезный ущерб куриалам.139

Речь Либания "О патронатах" подтверждает правильность, этого вывода. Причем она показывает, что особая трудность для куриалов в связи с развитием патроната в Сирии, как, вероятно, и во многих других провинциях восточной части империи, заключалась в том, что значительная часть их земледельцев была свободными колонами, обрабатывавшими землю на определенных условиях, юридически свободных лиц, имевших право протестовать против притеснений со стороны собственника земли – куриала.

Вероятно куриалы, заинтересованные в усилении эксплуатации своих колонов, особенно активно использовали стремление государства к прикреплению колонов. Раньше, когда муниципальная организация была сильна, они имели достаточно возможностей как для эксплуатации своих колонов, так и для поддержания власти над ними. Формальная свобода этих колонов весьма сильно ограничивалась реальным соотношением сил между ними и господином. В эксплуатации своих колонов куриал мог в полной мере опираться на находившуюся в руках сословия куриалов муниципальную организацию, которая располагала широкими административными и полицейскими правами на городской территории. Теперь же были достаточно сильны и те силы, которые, используя в своих интересах сложившееся положение, могли со все большим успехом противостоять слабеющей куриальной муниципальной организации – крупные землевладельцы, сенаторы, чиновники, военное сословие. Эдикт 399 г. (СТ, XI, 24, 4) перечисляет категории лиц, выступающих в качестве патронов. Это, прежде всего, magistri utriusque militiae, comites, proconsules, vicarii, Augustales, tribuni, т. е. крупные землевладельцы, сенаторы, представители военно-чиновной верхушки империи.

Разными путями происходил переход колонов, сидевших на землях куриалов, под патронат более сильных и влиятельных лиц. Здесь мы видим и прямое бегство отдельных земледельцев. По словам Либания, "немало людей... отправляются к этим сильным людям, ...чтобы воспользоваться их беззаконным могуществом" (XLVII, 17). Иногда это целые деревни, которые, противодействуя "лихоимству" господина земли, прибегают к помощи соседних крупных собственников (XLVII, 11). Либаний, сам оказавшийся жертвой патроната, подробно рассказывает свою историю, которая проливает яркий свет на конкретные пути развития этого института. Мы не знаем, возросло ли в IV в. бремя, ложившееся на колонов Либания. Естественно предполагать, что, стремясь представить себя несправедливо обиженным, он скромно умалчивает об этой немаловажной стороне дела.140 Но даже вполне допустимо, что их повинности и не увеличились в значительных размерах, так как Либаний был свободен от повинностей декурионата и, следовательно, находился в более выгодном положении, чем куриалы. Тем не менее и его земледельцы, свободные колоны, на протяжении четырех поколений обрабатывавшие его землю, отказались выполнять требования господина. Тогда он прибег к старому испытанному средству – подал в суд жалобу на своих колонов. Немедленно часть из них была схвачена и брошена в тюрьму и началось расследование. Сначала дело шло в пользу Либания (XLVII, 13). Тогда оставшиеся на свободе колоны нашли влиятельного покровителя в лице одного из военных командиров (?????????). За обильные приношения продуктами и деньгами он оказал им поддержку в суде и Либаний проиграл свою тяжбу с колонами.141 Неизвестно, как развивались дальше отношения Либания с ними. Однако другие данные той же речи рисуют по существу дальнейшее развитие сложившейся ситуации. Мы видим, что в лице такого влиятельного и сильного покровителя деревня постепенно приобретала постоянного патрона, который поддерживал ее в борьбе как против собственника земли, так и против притеснений "извне".

Как видно из речи, колоны куриалов искали покровительства влиятельных собственников против своих не только потому, что они притесняли их, но и потому, что многие господа оказывались не в состоянии оградить их интересы от посягательств других (XLVII, 22-25). За этот патронат деревня расплачивалась с патроном частью причитавшихся собственнику земли взносов, т. е. фактически за счет господина. Как говорит Либаний, на деле у деревни оказывался не один, "законный" (XLVII, 22– 25), а два господина. Дальнейшее развитие этой ситуации приводило к тому, что более сильный, т. е. патрон, постепенно выживал более слабого – господина земли и завладевал его имением. Чаще всего борьба заканчивалась тем, что лишившийся значительной части своих прежних доходов, притесняемый патроном, куриал беднел, разорялся (XLVII, 32) и оказывался вынужденным за бесценок продать свое имение патрону, который, таким образом, становился его полным собственником.

Вынужденная продажа средними собственниками-куриалами своих земельных имуществ во второй половине IV в. становится широко распространенным явлением. Либаний часто рассказывает о том, что влиятельные собственники, чиновники и военные "за небольшую цену приобретают имущество своих соседей, которые не в состоянии вынести непрерывных злоключений" (L, 12).

Этим вопросам вынуждено было уделять все большее внимание и правительство. Эдикт 387 г. специально посвящен рассмотрению случаев, когда куриал продает свое имущество "будучи вынужден влиянием покупателя" (СТ, X, 34, 1). Огромная роль патроната в упадке среднего землевладения не вызывает сомнения. Именно possesores средней руки больше всего страдали от развития патронатных отношений.

В связи с этим нельзя признать убедительными попытки некоторых исследователей, в частности Арман, на основании антиохийского материала, противопоставить военный патронат гражданскому, показать, что военный патронат в равной мере подрывал благополучие как средних, так и крупных собственников.142 Безусловно, крупные влиятельные собственники лишь случайно могли потерпеть ущерб от развития патронатных отношений, и как гражданский, так и военный патронат укреплял их позиции. Выдвинутые в подкрепление этой теории доводы по существу основываются лишь на доказательстве того, что Либаний, который был собственником двух-трех небольших имений, являлся крупным землевладельцем. Но попытка представить Либания крупным собственником встретила в последнее время серьезные возражения в зарубежной литературе. П. Пети, специально исследовавший вопрос об имущественном положении Либания, "весьма убедительно показал, что у нас нет достаточных оснований причислять его к крупным землевладельцам.143 Но опровергнув утверждения Армана, Пети тем самым доказал, что даже наиболее состоятельные из средних землевладельцев нередко становились жертвой развития патронатных отношений. Тем более от него должны были страдать менее состоятельные куриалы. В свете этих данных становится все более очевидным, что развитие как гражданского, так и военного патроната шло в одном направлении – оно подрывало материальное благополучие средних землевладельцев.

Со второй половины IV в. упадок среднего землевладения принимает исключительные размеры. Если в первой половине IV в. этот процесс проходил во многом еще подспудно, незаметно, постепенно подтачивая среднее, куриальное хозяйство, то во второй он уже раскрывается в самых ярких его внешних проявлениях.

Произведения Либания позволяют проследить этот процесс. Если в первой половине IV в. экономический упадок хозяйства среднего землевладельца-куриала явственно сказался лишь на части куриалов, наиболее бедных, собственниках одного небольшого имения, бывшего единственным источником их доходов, то во второй половине IV в. он уже в полной мере сказался на хозяйстве основной, средней прослойки куриалов, собственников одного-двух небольших имений и различных имуществ: домов, небольших земельных участков, приносивших дополнительный доход, и даже на части наиболее состоятельных куриалов. Вся вторая половина IV в. – это бремя продажи куриалами своих имуществ, драматично описанное Либанием. Куриалы среднего достатка, солидные и уважаемые в городе собственники, были вынуждены расставаться со своими имуществами. Сначала они продавали самые небольшие из своих имений, рассчитывая этим если не совсем, то надолго поправить свои дела. Либаний в это время все чаще говорит о куриалах, у которых остается "одно-единственное имение", "их последняя надежда" (XIV, 18). Затем начиналась упорная борьба за сохранение этого источника их существования. Предпринималось все возможное, чтобы избежать, отсрочить его продажу. Куриал расставался со своим имуществом, которое приносило ему дополнительный доход – городским доходным домом, отдельными небольшими участками земли под городом. Продавалась также часть имущества городского дома – внешнее свидетельство достатка куриала, которое нередко скрывало его фактическое обеднение. Приходилось продавать драгоценную утварь, накопленную поколениями его предков, рабов из городского дома– прислужников, воспитателей детей, кормилиц (Liban., XLVII, 8). Когда все эти средства были исчерпаны, куриалу не оставалось ничего иного, как занимать под свое последнее имение. Наконец наступала и его очередь. Родовое имение куриала, в котором находились могилы многих поколений его предков, опутанное долгами, шло на продажу с молотка. Теперь "куриал вычеркивается из списка курии, причем не губка стирает буквы, а отсутствие имущества" (Liban., XLVII, 9-10). Как показывает судьба друга Либания, одного из наиболее богатых куриалов Антиохии Олимпия, в таком положении оказывались и некоторые богатые куриалы (Liban., LXIII). "Сколько состояний (куриалов. – Г. К.) перешло к другим", "другие обрабатывают их имения" – горько сетует Либаний по поводу упадка среднего, куриального землевладения (XXIII, 22).

В чьи же руки переходили поместья куриалов? Мы не имеем сведений о покупке земли куриалов мелкими земельными собственниками, зажиточными крестьянами. Следовательно, едва ли в сколько-нибудь заметных размерах мелкая земельная собственность могла укрепиться за счет средней. Поэтому нам представляется маловероятным мнение Чаленко, что средние имения могли распадаться на более мелкие хозяйства – фермы состоятельных крестьян-собственников земли.144 Имеющиеся в нашем распоряжении данные показывают, что известная часть земель обедневших и разорившихся муниципальных землевладельцев приобреталась более богатыми куриалами principales, ?????? постепенно превращавшихся за счет разорения остальных в крупных земельных собственников – ?????? ??? ??????? (Liban., XLVIII, 37; II, 54). Но у нас нет никаких оснований считать, что именно к ним перешла большая часть куриальных поместий. Подавляющее большинство покупателей были крупными землевладельцами, чиновниками, военными, богатыми торговцами, ростовщиками (Liban., XI, 7, 11, 12, 34, 54; XLVIII, 37). Многочисленные выдвинувшиеся на гражданской или военной службе чиновники и военные командиры, разбогатевшие ростовщики, люди, не имевшие раньше земельных владений, в IV в., "не торгуясь", скупали поместья куриалов (Liban., II, 12). "Другие хозяйничают в их поместьях", с горечью писал Либаний (XLVIII, 3).

Яркую картину мобилизации земельной собственности в руках крупных землевладельцев в IV в. рисует Иоанн Златоуст. Он не только подтверждает данные Либания об активном движении земельной собственности, рассказывая, что в его время на городской площади – основном центре торговых сделок непрерывно шли покупка и продажа поместий, участков, но и сообщает о том, что эта земля в основном переходила к крупнейшим собственникам. Он говорит о их "ненасытной жадности" к приобретению земли, о том, что они ни перед чем не останавливаются в стремлении увеличить свои владения (MPG, 47, 363-364). "Они покупают ценные имения" (?????? ??????????????), "предъявляют притязания на соседние земли не для своей собственной безопасности, но в ущерб своим ближним, подобно быстро распространяющемуся огню, грабя своих соседей" (MPG, 47, 360; 51, 344; 56, 61). Честными и нечестными путями они присоединяют к своим землям новые "тысячи плетров земли". Стремительный рост богатства и могущества отдельных домов в Антиохии, рост числа сенаторов, происходивших из этого города, в течение IV в. 145 может служить косвенным подтверждением быстрого укрепления крупной земельной собственности за счет средней и мелкой.

Интенсивный в IV в. переход средних и мелких земельных имуществ в руки богатейших собственников вносил изменения в экономическую жизнь городской округи. Статистически безусловно невозможно учесть каково было соотношение крупной, средней и мелкой земельной собственности. Но определенная сумма данных дает достаточные основания предполагать, что в антиохийской округе до конца III-начала IV вв. в руках средних и мелких землевладельцев находилась не меньшая, если не большая часть антиохийской округи. В Антиохии в конце III-начале IV вв. было 600 куриалов (Liban., XLVIII, 3). Даже если только половина их – куриалы среднего достатка и более богатые владели двумя-тремя поместьями, то это значит, что им принадлежало не менее 1000 средних поместий. Если к этому прибавить земли более мелких городских земельных собственников, многих сотен свободных деревень, которые источники характеризуют как "большие и многонаселенные" (????? ??????? ??? ????????????), то, учитывая общие размеры территории антиохийской округи, можно говорить по крайней мере о равенстве мелкой и средней, с одной стороны, и крупной земельной собственности, с другой. Таким образом, едва ли было бы ошибкой утверждать, что IV век в жизни антиохийской округи был временем установления абсолютного господства крупной земельной собственности.

Переход поместий муниципальных землевладельцев-куриалов в руки крупных земельных собственников не мог не вносить изменений в хозяйственную жизнь средних поместий. Можно предполагать, что в большинстве случаев крупный собственник не был заинтересован в сохранении собственного господского хозяйства в этих поместьях, так как он имел широкие возможности удовлетворять разнообразные запросы своего дома из большого числа поместий и владений различного хозяйственного направления. Также и сама вилла, господский дом, в котором семья куриала жила часть года и которая была важным центром не только хозяйственной эксплуатации всего имения в целом, но и центром господского хозяйства, за редким исключением, когда она была расположена в особенно удобной и красивой местности, утрачивала всякий интерес к ее сохранению со стороны крупного собственника. Не следует ли именно с этим связывать факт упадка средних вилл в IV-V вв., зафиксированный Чаленко?

Ликвидация или сокращение собственного господского хозяйства в средних поместьях с переходом их в руки крупных землевладельцев изменяла и хозяйственные отношения в этих поместьях. В результате создавались более благоприятные условия для дальнейшего сокращения применения рабского труда, укрепления хозяйственной самостоятельности колонов, прежде обязанных все возраставшими работами на господской земле.

Не с этим ли переходом средних поместий к крупным землевладельцам и стоит в связи их хозяйственное раздробление, засвидетельствованное Чаленко? В находившейся на землях крупного собственника деревне вообще могло не существовать какого-либо господского центра ее эксплуатации. Как видно из рассказа Феодорита Киррского, землевладелец или его представители могли посещать такую деревню лишь для получения того, что причиталось господину с колонов, а в остальном деревня пользовалась полной хозяйственной самостоятельностью (MPG, 82, 1413). Разбросанность и многочисленность владений крупных земельных собственников, которая, по-видимому, была характерна не только для антиохийской округи – в значительной своей части горной области, не способствовавшей образованию крупных сплошных территориальных владений, определяла и распределение центров их хозяйственной эксплуатации. Если в среднем поместье господская вилла была обязательно центром ее хозяйственной эксплуатации, то крупный собственник мог иметь один центр на несколько своих владений. Он мог сложиться в месте наиболее удобном для контроля над хозяйственной жизнью ряда близлежащих к нему владений. В то же время он должен был находиться в месте, наиболее удобном для связи с Антиохией. Видимо, поэтому в IV-V вв. быстро растут крупные селения, расположенные на путях в Антиохию, и крупные виллы в них. Известный интерес представляет и появление в таких больших поселках на массиве Белус больших, оснащенных сложным оборудованием, обеспечивавшим изготовление большого количества масла, "предприятий", которые, по мнению Чаленко, принадлежали крупным собственникам.146 На этих предприятиях и могла производиться переработка продуктов, поступавших сюда из всех близлежащих владений крупного собственника,

Наряду с такими центрами хозяйственной эксплуатации, крупные собственники, как показывают археологические данные и материалы других источников, в IV-VI вв. интенсивно строили большие роскошные виллы для отдыха с множеством различного рода построек для развлечений в красивейших местах своих владений, в курортном предместье Антиохии – Дафне. Яркими примерами такого рода построек являются вилла в Якто, ряд роскошных вилл Дафны, открытых во время раскопок.147

В целом изучение крупных вилл II-VI вв. показывает определенную их эволюцию, несомненно отражавшую изменение их хозяйственного значения. Меняется и их внешний облик. Если в более простых по своей архитектуре виллах II-III вв. все подчинено прежде всего практическим, хозяйственным интересам, что нельзя не связывать с существованием более развитого господского хозяйства, то виллы IV-VI вв. в большей мере выступают как место отдыха и развлечений их владельцев. Их хозяйственное назначение нередко отступает на второй план.148 Иоанн Златоуст упрекал богатейших землевладельцев Антиохии второй половины IV в. в том, что они строят в своих поместьях роскошные бани, постройки для разного рода развлечений, вводят "изнеженные нравы" (MPG, 60, 147).

Несколько большие возможности укрепления своей хозяйственной самостоятельности, своего мелкого хозяйства, которые имелись у земледельца крупного собственника, были для него немаловажным фактором. Представляли они интерес и для господина. В эпоху, когда "мелкое хозяйство снова сделалось единственно выгодной формой земледелия",149 некоторое укрепление хозяйственной самостоятельности колонов, повышая их заинтересованность в результатах своего труда, безусловно, смягчало для крупного собственника экономическое воздействие кризиса рабовладельческого способа производства, делало его хозяйство экономически более крепким и доходным, чем хозяйство среднего собственника. В этом и следует видеть одну из внутренних причин быстрого упадка в IV в. средней земельной собственности и укрепления крупного частного землевладения.

К раздроблению господского хозяйства крупных собственников толкали не только устремления их колонов, но, вероятно, и известное понимание ими собственной выгоды. Развитию этого процесса, видимо, способствовал также и сам рост крупной частной земельной собственности, постоянное присоединение к землям богатых владельцев новых имуществ, территорий свободных деревень, переходивших под их патронат,150 что само по себе не могло не разрушать прежней хозяйственной целостности их поместий. С другой стороны, крупный землевладелец, в отличие от среднего, мог предоставить большую хозяйственную самостоятельность своим колонам, не опасаясь угрозы ослабления или утраты своей власти над ними, поскольку он обладал реальными возможностями обеспечить их эксплуатацию и подчинение. Рассмотренный выше конфликт Либания с его колонами, преимущественное развитие патроната на землях средних собственников свидетельствуют о том, что в условиях укрепления хозяйства мелкого самостоятельного землевладельца средний собственник уже не всегда мог собственными силами обеспечить их эксплуатацию и подчинение. Ему, как видно из Либания, приходилось в этом отношении все больше рассчитывать на помощь слабевшей муниципальной организации и чиновного аппарата.

В отличие от него, крупный собственник осуществлял эксплуатацию и контроль над деятельностью массы мелких хозяйств через небольшой, но гибкий аппарат управляющих, о котором постоянно упоминает в своих произведениях Иоанн Златоуст, а подчинения земледельцев он достигал не только своим авторитетом и влиянием, но и наличием достаточной и мобильной силы. Если у Юста антиохийского в эпоху Диоклетиана было 1000 частных солдат, то антиохийские магнаты выезжали в свои поместья в сопровождении свиты из 1000-2000 человек силы, вполне достаточной для поддержания своей власти.151 Благодаря этим возможностям они могли полностью использовать стремление государства к прикреплению колонов для утверждения собственной власти над ними.152

Однако все вышеизложенное отнюдь не означает, что в крупных поместьях не было господского хозяйства. Оно сохранялось там, где это было необходимо для собственника или экономически выгодно ему. Но он, в отличие от среднего собственника, бедневшего куриала, имел более широкие возможности сочетать на господской земле труд колонов и наемных работников. Налоговый гнет, разорявший мелких земельных собственников округи, заставлял все большее их число прибегать к помощи богатых землевладельцев, за дешевую плату подрабатывать в их поместьях. Многие из этих крестьян становились должниками, постепенно превращались в трибутариев. Многие из них в течение длительного времени использовались в господском хозяйстве, а затем частично наделялись землей и превращались в наследственных арендаторов земли, колонов.153

Наряду с ростом крупной частной земельной собственности, в антиохийской округе по существу в течение IV в. сложилось крупное церковно-монастырское землевладение. До IV в. земельная собственность христианской церкви на территории Антиохии, как и в большинстве остальных областей империи, была ничтожна. Ее основу заложили крупные дарения императоров, начиная с Константина и Констанция, давшего церкви право приобретения земельных имуществ (СТ, 1, 2, 1) и частных лиц.154

Огромные податные привилегии церкви в немалой степени способствовали росту ее земель, успешной деятельности церкви как патрона.155 Стремясь к приобретению земель, антиохийская церковь в IV в. не останавливалась перед прямым ее захватом. Языческие противники христианства открыто упрекали церковь в чрезмерной жадности к приобретению земельных имуществ. Император Юлиан с удовлетворением отмечал, что в его время церковники лишены возможности "присваивать владения других".156 Либаний неоднократно укорял церковь за то, что она "покушается на чужие поместья" (Liban., XXX, 9-11, 54; XXXI, 52). Рост церковных имуществ в IV в. был столь быстрым, что церковь с трудом успевала осваивать их, осуществлять хозяйственную эксплуатацию своих земель. Поэтому хозяйственные заботы настолько занимали служителей церкви, что клирики, как отмечал Иоанн Златоуст, тратили большую часть времени на управление и хозяйственную эксплуатацию церковных имуществ, а не на свою деятельность духовных пастырей. "Теперь, – писал он, – священники божьи хлопочут и о сборе винограда, и о жатве, и о продаже, и о покупке..." (MPG, 58, 763-764). Епископы же, в ведении которых находились все имущества церкви, "в такого рода заботах превзошли даже управляющих, экономов... они каждый день заняты тем, чем обыкновенно занимаются сборщики, приемщики, счетчики и казначеи" (MPG, 58, 762).

В течение IV в., наряду с маленькими деревенскими и поместными церквями, в антиохийской округе, в наиболее крупных селениях появляются большие церкви, которым принадлежали обширные земельные владения.157 Окружавшие эти церкви многочисленные хозяйственные помещения свидетельствуют о том, что постепенно утверждая господство в деревне, подчиняя себе соседние селения, они превращались в крупные центры хозяйственной эксплуатации. Археологические материалы Серджиллы и Брада рисуют именно такую картину и целиком подтверждают справедливость слов Иоанна Златоуста.158

Однако еще более значительным, чем церковное, было монастырское землевладение. С начала IV в. в антиохийской округе распространяются различные формы индивидуального подвижничества. Эрмиты первоначально селились в местах, наиболее удаленных от городов и деревень. Быстрый рост их поселений привел к образованию монастырей.

Первый монастырь в антиохийской округе появился в Гиндаре в последние годы правления Константина. Основная же их масса возникла в антиохийской округе во второй половине IV в.159 К концу IV и особенно в V вв. она стала районом мощного монастырского землевладения. Небольшие монастыри были разбросаны повсеместно. Так, только на сравнительно небольшой равнине Дана в V в. было около 40 монастырей, а к концу VI в. число их возросло до 80.160 В конце IV начале V вв. появляются крупные монастыри. Например, в монастыре Никертай около Антиохии в V в. было 400 монахов. Десятки монастырей насчитывали по 100-200 монахов.161 Вокруг монастырей складывались крупные монастырские хозяйства. Примерами могут служить монастыри Дейр-Турманин, Каср-эль Банат и многие другие.162 Так, хозяйство монастыря Каср-эль Банат охватывало обширную прилегающую к нему равнину. Многочисленные хозяйственные постройки, прессы, обнаруженные в монастыре, свидетельствуют о его большой хозяйственной деятельности. В ряде районов, например на равнине Дана, сложились такие огромные монастырские владения, о которых не могли и мечтать многие крупные собственники Антиохии.163 В результате церковно-монастырское землевладение охватило в V в. значительную часть антиохийской округи. Бурный рост монастырей в последней трети IV-начале V вв. нельзя не связывать с изменением положения массы мелких земельных собственников, свободного крестьянства, его усилившимся обеднением и разорением. Наличие в Сирии IV в. большой прослойки мелких земельных собственников, положение которых становилось все более трудным, сыграло важную роль в быстром развитии монастырского землевладения. Монастыри и монастырские хозяйства поглотили значительную часть свободного сельского населения антиохийской округи, превратившегося отчасти в монахов, а в основной своей массе – в монастырских колонов.

Как показывают данные Либания, монашество очень активно захватывало земли соседних свободных деревень, владения куриалов под флагом борьбы с язычеством. Уничтожая языческие храмы, оно присваивало выделенные этим храмам общественные земли деревень, поместья куриалов, расположенные среди или по соседству с бывшими владениями языческих храмов (Liban., ХХХ, 11; II, 32). В течение нескольких десятилетий конца IV-начала V вв. монастыри складываются как мощные хозяйственные организмы и к середине V в. вырабатывается и определенный тип монастырского строительства, складывается сложный комплекс хозяйственных, жилых и культовых построек.