Текст книги "Учитель истории"

8. Ригас иела, 49

До Латвии добирались целую неделю. В Москве неудобная при переездах пересадка. Трое суток провели на Курском вокзале, пока удалось оформить билеты, чтобы следовать дальше. Июнь 1945 года. Только что закончилась война. Поезда не поспевали перевозить нескончаемый поток пассажиров.

Как выглядит Курский вокзал снаружи, Аркаша не разглядел. Все три дня провёл внутри этого великолепного дворца, с нескрываемым восторгом разглядывая великолепие. Пол высокого просторного зала покрыт разноцветными плитками. Скамеек не было. Пассажиры, по много суток обитавшие здесь, прямо на полу разложили узлы и прочие дорожные вещи, на них организовывали завтраки, обеды и ужины, устраивались на ночлег.

Несколько раз водили Аркашу на привокзальную площадь, чтобы выпить стакан ситро. Тётенька в белом переднике из баллончика с делениями наливала сироп, из другого – шипящую воду. Какой напиток! Так бы и пил весь день, не отходя от киоска. Не потому что жарко, хотя погода стояла сверкающе солнечная, а уж больно вкусно и забавно, когда в нос шибают малюсенькие пузырьки искромётного газа. По Москве прогулок не было, но и возле вокзала Аркаша разглядел, что Москва огромная, красивая, с широкими асфальтовыми улицами.

Захватывающее для Аркаши путешествие запомнилось равномерным стуком колёс на стыках рельсов, плавным покачиванием вагонов во время движения. Казалось под такой стук невозможно уснуть. Но равномерные громкие звуки с одновременным сотрясением вагона убаюкивали, и пассажиры, не сетуя на явные неудобства переезда железнодорожным транспортом, не ведающие, что такое бессонница, прилежно засыпали. Словно в кино смотрели чёрно-белые сны сообразно своему возрасту, образованию, социальному положению и фантазии умиротворённого сознания. Аркаше сны всегда виделись только чёрно-белые. Когда появится цветное кино, будет несколько редких случаев цветных сновидений. Случаи единичные, сморенный сном мозг привычно будет выдавать чёрно-белые картинки.

При подходе к очередной станции паровоз многократно пронзительно гудел, шумно выпускал пар, будто делал глубокий выдох перед остановкой. Плавно тормозил, но в момент остановки вагоны громко ударялись тарелками буферов о впереди остановившиеся вагоны, и это громыханье продолжалось пока последний вагон поезда, боднув своего предшественника, не замирал, чтобы отдохнуть после утомительного пробега.

Постояв положенное время, паровоз оповещал гудками, что пора следовать дальше. Опять с достоинством выпускал пар, будто демонстрировал своё и без того всеми признанное величие. Что делали бы люди без этих могущественных машин, долгожителей технического прогресса? Правда, паровозу не под силу сдвинуть с места весь состав сразу. Он сдаёт назад под дружное звяканье буферов, после чего, натужась, увлекает один за другим тяжёлые вагоны. И вот уже весь состав пришёл в движение, набирает скорость и послушно следует за паровозом. Днём в открытые окна залетают кусочки дыма от длинного шлейфа, тянущегося за паровозной трубой. Запах паровозного дыма не спутаешь ни с каким другим, его сразу узнает каждый, кому довелось ездить поездами в эпоху паровозов.

В конечный пункт назначения прибыли около двенадцати ночи. Поразило, что всё видно, несмотря на позднее время. Тётя Зина пояснила, летом в Латвии белые ночи. Ещё сказала, что будут жить в латвийском городе Валка, который расположен на самой границе с Эстонией. На эстонской стороне город, куда привёз поезд, называется Валга. Города вплотную примыкают друг к другу.

И в самом деле. От станции пешком прошли через всю Валгу и по неширокой мощёной булыжником улице вышли к деревянному мостику. Под мостиком протекал скорее ручей, речкой не назовёшь, но именно эта водная артерия служила обозначением границы между двумя городами соседствующих республик. За мостиком улица продолжалась, так же выложенная булыжником, с одноэтажными преимущественно домами по обеим сторонам. Только у неё было своё латышское название. По этой улице прибывшие вышли на главную улицу города Валка, которая называлась Ригас иела, что в русском переводе значит Рижская улица, по ней начиналась дорога до столицы Латвии – Риги.

Булыжная мостовая удивила и восхитила впечатлительного Аркашу. Надо же до такого додуматься. Шлифовать даже одну, верхнюю сторону булыжника долго, и какие усилия надо приложить. Чтобы выложить булыжником только одну улицу, сколько тысяч булыжников надо заготовить, а может и целый миллион. А тут так всё просто. Положили рядышком вплотную, утрамбовали хорошенько и езди себе на здоровье. Гладкости нет. Когда телега проезжает, грохот на всю улицу. А машине на дутиках хоть бы что, едет без сотрясений, только амортизаторы понимают, что под колёсами не асфальт.

Улицу прошли почти до самого конца. Застроена двухэтажными и одноэтажными домами и тоже вымощена булыжником. Она была шире тех, по которым проходили до этого. Тротуары по обе стороны обозначены бетонными плитами с поребриками и возвышались над проезжей частью улицы. Город выглядел аккуратным, хорошо смотрелся, сразу приглянулся Аркаше. Главную улицу украшают, посаженные по обе стороны рядом с тротуаром липы сорокалетней давности с шаровидными кронами, любезно подстригаемыми заботливыми жильцами домов.

Когда пересекли одноколейную железнодорожную ветку, за переездом по левую сторону метрах в ста увидели одиноко возвышающийся двухэтажный особняк, изящной архитектурной постройки, который заслуженно можно именовать виллой. Почтовый адрес: Ригас иела, 49. Дом и приусадебный участок обнесён ставшим серым от времени некрашеным высоким деревянным забором. С улицы фасад закрывали кусты сирени. На участке несколько яблонь. По левую сторону вдоль всей ограды кусты смородины и крыжовника. По другую, несколько дальше от дома располагался добротный сарай с высокой крышей. На чердаке можно разместить годовой запас сена для коровы. Но хозяева держали только кур. За сараем вплотную к ограде возвышался немолодой тополь, на котором Аркаша оборудует наблюдательный пункт, на суку пристроит подобие сиденья, нижерасположенный сук станет подножкой, из куска доски сделает полочку. Недоставало только бинокля. Но дети в играх умеют обходиться и без дорогостоящего оборудования.

Особняк заслуживает отдельного описания. Построен на склоне. Первый этаж начинается по фасаду на уровне земли. И чтобы противоположная сторона не повисла в воздухе, под дом подведён подземный этаж, вход в который с тыльной стороны обозначен просторными воротами. По современным меркам мог вполне использоваться как гараж для легковушки.

В силу такого устройства и расположения на первый этаж можно попасть по не очень крутой, но достаточно высокой бетонной лестнице, служившей парадным входом в это компактное архитектурное чудо. Поднявшись, оказываешься в помещении, которое русские называют сенцами. Слева дверь в комнаты хозяев. По правую руку вдоль стены, с поворотом на девяносто градусов в два пролёта деревянная лестница на второй этаж. На площадке, где лестница делает поворот, туалет для проживающих на втором этаже. Достигнув второго этажа, попадаешь в кухню, продолговатую комнату с плитой и кухонным столом. Служила одновременно столовой. Из кухни дверь в гостиную, самую большую комнату в квартире. Далее небольшая проходная комната-спальня. За ней комната побольше, в ней устроили спальню для приехавшей семьи. Из этой комнаты выход на балкон – открытую площадку квадратной формы с перилами. Под балконом на первом этаже веранда, с двух сторон украшенная цветными стёклами. Стёкла подобраны разных цветов. Основной проём обычным стеклом. По периметру в два ряда цветное оформление. Такую красоту Аркаша видел впервые. Подолгу простаивал под окнами веранды, любуясь причудливой игрой стеклянного многоцветья.

На стене, которую люди военные назвали бы арьергардом дома, укреплена решётка из брусочков малого сечения, увитая хмелем и диким виноградом. Изящно и уютно обосновались рачительные хозяева.

Во всех комнатах электрические лампочки, загоравшиеся после щелчка чёрных пластмассовых выключателей. На стены после побелки нанесены с помощью валика с выступающими узорами незамысловатые рисунки. На кухне и в гостиной синей краской, в спальнях – зелёной. Кухню и гостиную украшали большого книжного формата картины на бумаге в подрамниках без рам, старательно изображающие синей гуашью виды-силуэты Ленинграда, включая Медного всадника и Петропавловскую крепость.

Отапливалась квартира двумя голландскими цилиндрическими печами, обернутыми в железные листы, окрашенные в чёрный цвет. Печи располагались так, что отапливали сразу две комнаты.

В гостиной на стене подвешен репродуктор, и Аркаша, никогда ранее не слышавший радио, мог часами просиживать рядом во время песенных концертов, радиоспектаклей и арий из знаменитых опер. Чаще всего исполнялись из «Кармен», «Риголетто», «Евгения Онегина», «Русалки». Запомнилось исполнение песен хором Пятницкого и всеобщим любимцем Лемешевым, убеждавшим, что «Сердце красавицы склонно к измене и к перемене, как ветер мая». И хотя сердце Аркаши ещё не ведало трепетного влечения к красавицам, склонным к измене, ему сладостно было слушать эти слова, и он испытывал чувственную радость от красивого сочетания слов, проникающих в душу, ласкающей слух музыки.

Хозяева – супруги Элманис, не достигшие сорокалетнего возраста, имели четырнадцатилетнюю дочь Айну, которая охотно исполняла на пианино незнакомые приезжим музыкальные произведения. Было лестно и полезно иметь таких квартирантов. Дядя Эрнест, во-первых, латыш, во-вторых, за цену не торговался, платил щедро и исправно, в-третьих, работник уездного комитета Коммунистической партии Латвии, сокращённо уком КПЛ(б). Маленькая буква «б» означала, что это партия большевиков. Вся территория республики делилась на уезды, а уезды на волости. Со временем такое административное деление будет заменено на единое, принятое по всему СССР: уезды назовут районами, а волости – сельскими советами.

В первые годы дядя Эрнест, как имеющий опыт политической работы, в укоме будет занимать должность заведующего отделом пропаганды и агитации. Со временем поднимется до секретаря по идеологии райкома партии. Первыми секретарями вплоть до горбачёвских времён будут назначать русских. Такова кадровая политика и решение национального вопроса в союзных республиках Центральным Комитетом КПСС. В этой должности преданный идеалам коммунизма латыш будет трудиться до преклонного возраста, получив к имеющемуся юридическому высшее партийное образование и регулярно проходя переподготовку для идеологических работников на курсах при Центральном Комитете компартии Латвии.

Аркаша никогда ни от кого не слышал отзывов о нём, в силу несовершеннолетия не приходилось знать мнение ни от его сослуживцев по партийному руководству, ни от тех, кем он руководил в масштабах района. Немногословный, спокойный, уравновешенный, уверенный в себе, в семье производил впечатление умного, мудрого человека. При этом не упускал случая поправлять свою жену, если она неправильно пользовалась каким-нибудь выражением или произносила слово. Делал это неукоснительно, всякий раз с видом добродушного укора. Тётя Зина в таких случаях мгновенно краснела, не скрывала своего раздражения, уязвлённая его назойливыми исправлениями, демонстрирующими, что он – латыш русский знает лучше, чем урождённая русская. Но, тут же смирялась, умудрённая жизненным опытом супруга понимала, для семейного благополучия мужу лучше не перечить. Тем более, он считал своим правом по-отечески относиться к жене, будучи старше её на двенадцать лет.

Аркашу признавал как племянника, хотя особого тепла и расположения не проявлял. Его отношение к мальчику определялось правилами вежливости, как и ко всем остальным родственникам жены. Но для Аркаши повзрослевшего всегда был и оставался образцом настоящего коммуниста. Может быть потому, что всё знание о дяде сводилось к тому, что это был добросовестный, трудолюбивый, самоотверженный партийный работник на руководящей должности. Как исполнял дядя Эрнест свои функции партийного руководителя, Аркаша не мог ведать.

Тётя Зина в отделе агитации и пропаганды будет секретарём-машинисткой. Позже займёт должность заведующей библиотекой парткабинета при райкоме партии. Не имея высшего образования, но имея мужа, занимающего солидный пост, она в этой должности проработает до пенсии. Когда пенсию будет оформлять Эрнест Андреевич, его партийный стаж превысит пятьдесят лет, назначат партийную пенсию пенсионера всесоюзного значения. А тётя Зина по своему партийному стажу приравняется к партийным пенсионерам республиканского уровня.

Но это всё будет потом. А пока приехавшие родственники разместились в хоромах семьи руководящего партийного работника на Ригас иела, 49.

Напротив, через дорогу большая прямоугольная площадка, обозначенная рядом высоких деревьев по периметру, в глубине за площадкой здание приличных размеров, там располагался медсанбат. Так сокращённо называлось военное медицинское учреждение, где лечились и получали медицинскую помощь солдаты, побывавшие на войне, но пока не подлежащие демобилизации, – медицинский санитарный батальон. Мальчишки, проходя мимо, могли разглядеть солдат, служивших в батальоне, медицинских сестёр в военной форме, санитарную машину с красными крестами и несколько больших военных двуконных повозок.

По другую сторону рядом с домом в глубине от улицы возле железнодорожной насыпи небольшой островок настоящего соснового леса. Парнишка-подросток из ближайшего дома там пас корову. У него была дудочка, формой напоминающая пионерский горн, только совсем маленькая и с клапанами. Он на ней здорово играл, исполняя красивые нежные мелодии. Аркаша с сестрой часто приходили к нему, садились возле и слушали вдохновенные рулады пастушка-музыканта. Он был ровесник сестры Аркаши. Пытались разговаривать. Мальчик не знал русского языка, объяснялись жестами. Так появился первый знакомый латыш.

Аркашу поразило, что улица Рижская почти до самого центра имела насыщенный запах цветов. Перед добротными домиками выстроились палисадники с таким обилием цветочных клумб, что запах зависал в воздухе, наполняя ароматом всё уличное пространство. Улица пахла. Цветы были разные, но больше всего пионов. Посаженные в несколько рядов кусты пионов образовывали на каждом участке радующий глаз расцвеченный ковёр. Не надо быть тонко чувствующим парфюмером, чтобы испытать наслаждение запахом улицы маленького латышского городка.

И ещё одна необычность поразила Аркашу во время знакомства с городом. Большая с высоченным шпилем церковь, казалось достающим до облаков, венчалась не крестом, как это себе представлял парнишка, на вершине шпиля красовался цветным опереньем, хорошо видимый снизу металлический петух. Аркаша недоумевал: верующие этой церкви на петуха что ли молятся? Но вразумительных объяснений ни от кого не получил. Тем более что в те послевоенные годы храм, кажется, был не действующим.

От храма лучами расходились три улицы: Рижская, Райня и Талавас. В начале улицы Райня, сразу после пересечения с Рижской в красном под цвет сурика кирпичном здании книжный магазин. Почти на середине улицы Райня, где она делает крутой подъём в гору, пожарная каланча, к которой примыкает здание магазина. Там Аркаша по карточкам будет покупать хлеб, макароны, крупу. Заканчивается улица высоким металлическим мостом над железнодорожными путями, ведущими к вокзалу, от которого поезда не ходили, но забегали паровозы, иногда с одним-двумя товарными вагонами. Возможно, раньше станция использовалась для вывозки леса. Заброшенная одноколейная ветка вела в сторону Руены. Но достигала соседнего города или где-то прерывалась, мальчишки этого не знали.

За мостом в полукилометре от города здание богадельни. Так её именовали местные. В прежние времена там проживали одинокие старички и старушки, нуждающиеся в содержании и присмотре, или как выражались в своё время на русском языке – нуждались в призрении. Там обосновалось инфекционное отделение городской больницы.

В центральной части Рижской улицы на первом этаже двухэтажного дома находился литерный магазин. Аркаша не знал, почему назывался «литерный», и что означает это слово. В этом магазине продавали продукты партийному и государственному руководящему составу города по специальным карточкам «литерам». Продукты, недоступные рядовым гражданам. Остальные могли здесь покупать без карточек то, что было выставлено на полках и витрине: шпроты, шоколадные конфеты и некоторые другие дорогостоящие продукты. Ребятишки время от времени заходили в магазин поглазеть на выставленные прелести. Покупать ничего не покупали, у их родителей не было денег на такие покупки.

По соседству за поворотом располагался ресторан. Несколько раз тётя Зина днём заводила Аркашу пообедать. Заказывала путру – жиденький молочный суп с крупой или щи из свежей капусты и тоже на молоке. Молочные щи вызывали недоумение у Аркаши, не мог понять и привыкнуть к такому сочетанию: молоко и капуста. А путра ему уже дома приелась. Пока почти два года жили одной семьёй, тётя Зина закормила всех путрой, ежедневно на обед готовился молочный суп чаще всего с перловкой. Кроме пшена и перловки в продаже других круп не было. А тётя Зина была экономной и расчётливой хозяйкой.

Центром города, пожалуй, следует считать квадратный сквер с широкими дорожками, образованный пересечением улиц. В сквере в один ряд располагалось несколько могил офицеров, погибших при освобождении города от немцев.

На сквер смотрит фасад дворца с колоннами, именуемый Домом культуры. Просторный зал с партером на 400 мест и балконом. На сцене время от времени ставили свои представления гастролирующие актёры. Здесь состоится концерт гипнотизёра-иллюзиониста с замысловатой польской фамилией, музыкальный спектакль «Свадьба в Малиновке» с настоящими профессиональными артистами, выступления воинских ансамблей. Русская школа будет проводить утренники с театрализованными постановками и концертными номерами. В остальное время ежедневно по два сеанса жители будут заполнять зал, чтобы посмотреть кино. Один и тот же фильм шёл по два-три дня, но в зале не оставалось ни одного свободного места. Шли новые фильмы, показывали довоенные «Волга – Волга» и «Весёлые ребята», трофейные с титрами перевода, многосерийный американский «Тарзан».

Сквер располагался между улицами Рижская и Райня. Против сквера по улице Райня большую территорию окаймляла чугунная ограда, за которой величественно смотрелось самое большое здание в городе – латышская гимназия с двенадцатилетним сроком обучения. Аркаша со своими одноклассниками несколько раз бывал по приглашению на утренниках-концертах гимназистов в большом зале с настоящей сценой и занавесом.

В первые послевоенные годы стадион в городе был не только достопримечательностью, но и парком культуры и отдыха горожан. Футбольное поле окаймляла четырёхсотметровая беговая дорожка. С правой стороны поля просторная трибуна для нескольких сотен болельщиков с высоко поднятым козырьком, покоящемся на задней и боковых стенках, защищающих от ветра и дождя. С улицы стадион украшала зелёная полоса деревьев и кустарника. При входе на стадион справа оборудованы волейбольная и баскетбольная площадки. Здесь Аркаша увидит ранее неизвестную ему игру в баскетбол. Вся территория стадиона огорожена сплошным высоким забором. Вход через арку, возле которой уверенно глядела на входящих касса с окошком для продажи билетов на футбольные матчи и прочие массовые мероприятия. Билеты были дешёвые, поэтому даже мальчишки иногда покупали, чтобы попасть на футбольный матч. Но чаще всего предпочитали перелезать через забор, хотя при их маленьком росте это было совсем непросто. По левую сторону поля просторная территория, поросшая одинокими соснами. Здесь в ночь на праздник «Лиго» молодёжь водила хороводы, разжигали костры, через которые взрослые парни перепрыгивали с разбега над огнедышащим пламенем.

К достопримечательностям города следует отнести кладбище. Редко где вы встретите такое обустроенное и ухоженное кладбище. Металлические решетки оград – образцы художественного кузнечного мастерства. Многие могилы имеют ограду из зелёных насаждений мирты. Из черного мрамора либо гранита надгробные памятники и массивные кресты. Чёткие дорожки делят участки на правильные прямоугольники. Мальчишки любили бродить по кладбищу, разглядывая и любуясь красотой, увековечившей усопших. Немецкий язык изучался с пятого класса, а латышский уже со второго. Поэтому даже школьники младших классов могли прочитать надписи на могилах. Самой впечатляющей были могила и памятник Янису Цимзе. Оказалось, что этот учитель-новатор известен на всю Латвию.

На кладбище можно было в любое время застать гуляющих взрослых. Однажды Аркаша с сестрой встретили чету Элманисов, хозяев дома по Рижской, 49. Те всегда были приветливы, вежливы и общительны с детьми высокопоставленного постояльца дяди Эрнеста. Прогуливаясь по кладбищу, привели к свободному пустовавшему месту и пояснили, что этот участок у них закуплен для их будущей могилы. Аркаша был потрясён. Как это можно при жизни заказать себе место на кладбище, знать это место. Представить себе не мог, как живые люди заранее приготовили себе могилу. Ещё не хватало и гроб себе изготовить да полежать в нём, проверить насколько удобно. Такое не укладывалось в голове мальчишки. Но место запомнил. Здесь по соседству будет впоследствии похоронен дедушка. Посещая его могилку, Аркаша всякий раз с недоумением будет смотреть на ухоженный участок, который приготовили себе Элманисы.

Через дорогу от кладбища на живописной поросшей немолодыми соснами площадке другое кладбище: захоронение погибших солдат и офицеров при освобождении Валки. Сюда перенесут могилы офицеров, похороненных в сквере против Дома культуры. Зачем устраивать ещё одно кладбище в центре города? Здесь школьники со своими классными руководителями будут сажать деревья. Деревьям-долгожителям доверено хранить и оберегать память о воинах, отдавших жизнь в боях за Родину.

Русскую школу откроют в 1945 году в здании некогда существовавшего технического училища, так можно было догадаться по профильным изображениям на невысокой металлической ограде: в овалах представлены перекрещивающиеся слесарные инструменты и измерительные приборы – молотки, разводные ключи, циркули и угольники. Учеников набралось немного. Объединили первый с третьим, второй с четвёртым. Заняли две комнаты на первом этаже. Парт не было. Первый год сидели за столами на скамейках и стульях. Директор Христина Карловна Савина. Савина по мужу. Муж русский, а она латышка.

В памяти Аркаши сохранится эпизод, связанный с Христиной Карловной. На одном из уроков Христина Карловна объясняла четвероклассникам, что человек произошёл от обезьяны. Чтобы детям было более понятно, она сказала: «Ваши дедушки и бабушки родились от обезьян». Так, по крайней мере, усвоил объяснение второклассник Аркаша. Пришёл домой и рассказал маме и дедушке слышанное на уроке. Сам он не поверил в такое. Взрослые выслушали, вместе в шутку посмеялись. И у дедушки и у покойной бабашки родители были обычными людьми, никак не обезьянами. Когда Аркаша будет старше, в третьем классе, он поймёт правильно, что имела в виду учительница, рассказывая про предков человека – обезьян.

Через несколько лет Христину Карловну переведут директором гимназии. Много доброты и тепла питала к детям немолодая учительница-директор. Такой её и запомнят простодушные ученики. В русскую школу директором придёт Николай Иванович Шалфицкий с орденом Красной звезды на гражданском костюме. Медали Николай Иванович никогда не надевал, даже орденской колодки на его груди школьники никогда не видели.

Когда приехали в Латвию, никто толком не знал, почему Валка и Валга – города с похожими названиями двух разных республик прилипли друг к другу. Если пролетать над ними, можно принять за один город. Оказалось, так оно когда-то и было. На границе с Эстонией располагался старинный латвийский город Валка. В 1920 году большая часть города была вытребована Эстонией вместе с возмещением расходов за оказанную военную помощь в изгнании армии Бермондта-Авалова в 1919 году, пытавшегося захватить Ригу и вернуть Латвию в состав Российской империи.

Вы не знаете кто такой Бермондт-Авалов? Вот видите, Юденича знаете, Деникина знаете, Колчака знаете, а про Бермондта-Авалова первый раз слышите. А всё потому, что в школьных учебниках о нём не написали. В учебнике не упомянули, так до конца жизни и не знаете, кто такой Бермондт-Авалов и какую роль сыграл в гражданской войне. Вот вам издержки школьного образования. Тогда в 1919 году гражданская война была в разгаре. Никто не знал её исход. Главнокомандующие белых армий на западе, юге и востоке рассчитывали избавить Россию от большевиков и возродить в прежних границах. Народы Прибалтики хотели создать собственные независимые государства, с Красной Армией сражались и белых не поддержали.

Когда Бермондт-Авалов готов был захватить Ригу, латвийское правительство обратилось за помощью к соседу – Эстонии. Английские корабли пришли на помощь латышской столице. Но Бермондт-Авалов изменил свои планы. Прибывшие в Ригу эстонские воинские эшелоны не понадобились. Расчетливые эстонцы подсчитали понесённые расходы, они и раньше помогали латышам, и вместе с денежной компенсацией выторговали себе большую часть латвийского города Валка с промышленными предприятиями и железнодорожной станцией. Тем более что почти половину населения города составляли эстонцы.

Мальчишки часто наведывались в Валгу, бродили по её улицам. В продуктовых магазинах Валги продавался дешёвый лимонад местного производства в бутылках, пробки которых закрывались с помощью специального зажима с рычажком из прочной проволоки. Лимонад был желтоватого цвета и такой шипучий, что уже после нескольких глотков газы возвращались и крепко шибали в нос. Очень почитаемый напиток. Его продавали и в бане, куда Аркаша регулярно ходил с дедушкой. Баня была одна на два города, но просторная, у кассы очереди не были большими.

Самое интересное место в Валге для пацанов – базар. При входе широкий проезд, границы которого обозначены двумя рядами друг против друга крытых ларьков. В самом первом слева пивной ларёк, любимое место завзятых посетителей, среди которых большинство демобилизованные фронтовики. Заказывали кружку пива, туда доливали сто граммов водки. Получался напиток, который именовали – «ёрш». От кружки пива шибко не захмелеешь. А водки, сколько надо выпить русскому человеку, чтобы почувствовать себя в норме? Кружка «ерша» срабатывает что надо. И дёшево и сердито. Тут же всегда обитали несколько безногих фронтовиков на самодельных колясках, бегающих на четырёх подшипниках вместо колёс. Кто толк в выпивке понимает, иными словами выпить любит, люди широкой щедрой натуры, всегда поделятся с пострадавшими от войны фронтовиками. Насобирав подаяния у сердобольных горожан, большую часть времени проводили в пивной за душевными разговорами. А поговорить русский человек любит, особенно когда поддаст. Мальчишки всё это видели, но здесь не задерживались, что происходит в пивной, разглядывали через открытую дверь, их интерес был побродить между открытых прилавков, посмотреть, чем торгуют, что продают. Посмотреть было на что. Разные скобяные изделия, инструмент слесарный и плотничий, самовары и чайники, побывавшие в употреблении, но начищенные до блеска. Продавались деревянные ложки с затейливыми узорами, пол-литровые кружки, хочешь, пей молоко, хочешь – пиво. Каких только изделий из дерева не выставляли умельцы. Даже наборы мебели для кукол, красиво расписанной и покрытой бесцветным лаком. Ряды с картошкой, овощами, яблоками, которые продавались круглый год, проходили равнодушно. В летнее время какой только ягодой не торговали. Красная смородина, чёрная смородина, крыжовник разных сортов и расцветок, клубника громадных размеров. Полно лесной ягоды: черника, земляника, малина лесная и садовая, по осени брусника, морошка, клюква. Предметом вожделения ребят были сдобные булки. Большие, по пять рублей. Из чистейшей белой муки. Свёрнутые спиралью из сладкого теста, прозрачно жёлтого цвета, разрумяненные сверху. Мальчишки представляли себе, какие это вкусные булки, дома только чёрный хлеб по карточкам. Денег на такие булки у ребят не было. И всё равно, каждый раз бывая на базаре, никогда не проходили мимо того места, где торговали такими завораживающими булками. Приятно полюбоваться на такую очаровательную красоту.