Текст книги "Я плохо помню чудное мгновенье"

Автор книги: Георгий Фрумкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Георгий Фрумкер. Я плохо помню чудное мгновенье…

coy Coyright Георгий Фрумкер Email: [email protected] WWW: htt://www.frumker.ru Date: 18 Ja 2002

Пару слов о себе. Фрумкер Георгий Михайлович, родился 26 августа 1947 года в г.Киеве. Первый раз напечатался в 18 лет. Возможно, кто-то помнит этимологический словарь на 16-й странице “Литературной Газеты”. Авансцена – сцена с женой после аванса. Тактик – часы, идущие наоборот. Жидкость – еврей-дистрофик и т.д. Ну, последнее как раз напечатано не было. Очень люблю юмор, хорошую шутку, даже если она направлена против меня. Шучу в абсолютно несмешных ситуациях. Одна моя знакомая, которая чуть не свалилась в яму на кладбище от какой-то моей шутки, сказала, что больше меня на похороны не возьмет. Но я,увы, такой. Исправить меня может только яма, подобная той, в которую чуть не упала моя знакомая. В 1979 году эмигрировал в США, где и проживаю до сих пор. Продолжал писать пародии, четверостишья. Книгу издавать не планировал, пока не прочитал гениальные “стихи” из книги нью-йоркского поэта “Я перед Вами бросил сердце на дороге, и вдруг почувствовал на нем две Ваших ноги”. После этого понял, что и мне пора. Первая книга “Я плохо помню чудное мгновенье” вышла небольшим тиражом в США и разошлась. Вторая книга – “Я не рожден под знаком Зодиака” вышла уже большим тиражом, но тоже почему-то разошлась. То, что Вы держите в руках – комбинация первой и второй книги с многочисленными добавлениями. Совсем недавно закончил “Сказку о Федоте-стрельце, проходимце и подлеце”, которая выйдет отдельным изданием. В настоящую книгу вошли: см.ОгLOVEление. Сразу предупреждаю: если кто-то будет недоволен эпиграммами на своих любимцев – приношу извинения. Я очень толерантный человек в жизни, но за хорошую шутку продам и себя. Были бы покупатели.

Ваш Георгий Фрумкер.

Меня талантом не обидел Бог. Он дал мне все, что можно, от рожденья: Рост, шевелюру, дар стихосложенья, А это – высшей милости итог.

Я не хочу быть понятым превратно, И не ропщу. Но Богу – Бог судья: Коль дал уже, чтоб тешилось дитя, Зачем же было забирать обратно?

“Нищим быть поэту не зазорно…” Григорий Дикштейн

А ПРОСТО ТАК ЧЕТВЕРОСТИШЬЯ

Хоть много лет из плена мы брели, Остались до сих пор привычки рабские: Вот письменность свою изобрели, А цифры – до сих пор еще арабские.

Любовь ты не смогла сберечь. И часто время сокращала Всех наших трогательных встреч, Поскольку трогать запрещала.

Узбекистан. Пока двадцатый век. По врач-еврей сегодня дефицит. Так что узбека лечит сам узбек – Вот это настоящий геноцид.

На дамскую верность король уповает. А дама мечтает, увы, о вальте. Король даме сердце свое открывает, А дама – вальту. Но уже декольте.

Коль призовут на высший суд, смогу сказать: – Библейские законы уважал. И, чтобы ближнего жены не пожелать, Я никого к себе не приближал.

А если водкой от меня разит, То все проходит, так или иначе. Проходит даже слава. Sic Trait! А запах водки – он пройдет тем паче.

Запомнить мне дорогу сложно. Ориентируюсь отвратно. Меня послать в разведку можно, Но вряд ли я вернусь обратно.

Не верю в принцев я из оборванцев, Ни в золушек в нарядах из парчи. Проснуться можно писаным красавцем, Но из-за недержания мочи.

Кто сказал, что время лечит?! Чепуха, еще больней. Жду уже четвертый вечер, Только капает сильней.

Жены не стоит ближнего желать, Ведь в жизни может всякое случиться. Свои ты силы должен рассчитать: А вдруг она возьмет и согласится.

Вот истина. Она стара, как мир. От жен уже нигде не скрыться нам. Взять декабристов. Те уехали в Сибирь, Так жены их нашли, бедняг, и там.

Пусть мысль старого седого мудреца Навечно будет вписана в Коран: Мне не страшна заблудшая овца, А страшен заблудившийся баран.

Врагам врагов ищи и день и ночь. Их приглашай к себе почаще в гости. Коль добрый друг не сможет вам помочь. То враг врага поможет вам со злости.

Если спросят меня: – Ну, как жизнь? То отвечу, что, в общем, неплохо. Ведь по жизни иду, опершись Я на прочную палочку Коха.

Кто – с Волги, кто – с Днепра, а кто – с Оки. Все нации в Израиль вдруг подались. Привозят украинцы рушники И уверяют всех, что это – талес.

Нет, нет, покой Ваш не нарушу, Я обращаюсь к Вам несмело: Не обнажайте сразу душу, Начните постепенно. С тела.

Мы с Вами встретились когда-то, С тех пор одно меня тревожит: Я Вас люблю любовью брата, А брат мой Вас терпеть не может.

К проблеме гомосексуализма в армии В походе, в самолете или в танке, Пусть непогода или небо сине Любой солдат мечтает о гражданке, Но есть такие, кто о гражданине.

Держать язык свой за зубами Легко по молодости лет, И как сложней, когда с годами У нас зубов в помине нет.

Любимая, ну чем тебе помочь? Дай вытру пот. Бедняжка, ты устала, Забудь плиту. Иди из кухни прочь. Иди. Иди. Ведь ты не постирала!

Не с целью назиданья иль пророчества Свою я мысль выскажу в двух строчках: Мы камни философские отрочества На старости, увы, находим в почках.

Живу я у жены под каблуком, Терпя, поверьте, в жизни много мук. Во всем неправ. Виновен даже в том, Что у нее стирается каблук.

Пускай другие пустословят. Я – реалист. Мне дай ответ, Не что грядущий день готовит, А что готовят на обед.

Такая женитьба удачная, Что сетовать хоть и негоже, Но я с удовольствием – брачное Сменю на Прокрустово ложе.

А чтобы низко не упасть До полной неприличности, То лучше у народа красть, Чем у отдельной личности.

Живу, проблемами издерган, Подточен возрастом коварным. И даже очень важный орган Недавно стал рудиментарным.

Я все испробовал уже давно, поверьте, Но не везет. И, ближнего любя, О, господи! Прошу я малость – смерти. Не откажи. Прошу не для себя.

Не везет! Только я не капризен. Просто тешусь я мыслью удобной– То, что все удовольствия жизни Мне достанутся в жизни загробной.

В трясине вы завязли с головой, Но над собой держите знамя крепко, Чтоб мог капитализм мировой Вас из болота вытащить за древко.

Держать за пазухой мне камень – просто грех, Я лучше превращу его в пращу. Кто делал мне добро – припомню всех. И никого уж точно не прощу.

Стране не вылезть из дерьма, В которой много лет упрямо Иван кивает на Петра, И оба дружно – на Абрама.

Перечитывая Пушкина Людмила изменилась, как ни странно, И очень часто в середине спора С презрением глядела на Руслана, И тайно вспоминала Черномора.

Я после пьянки, как ни бился, Не мог припомнить, хоть старался, Вчерашний день. И так стыдился, Что с горя снова напивался.

Мне опыт жизненный решенье подсказал, И, следуя ему, поступишь мудро: Коль истину ты с вечера познал, Оставь немного истины на утро.

Любовь – смешенье дней или ночей, Любовь ты ощущаешь даже кожей, Любовь – как свет на миллион свечей. А счет за этот свет приходит позже.

Под знаком указующим перста Все повторится – годы, дни, минуты. Кто верует в пришествие Христа – Пусть верит и в пришествие Иуды.

От страсти все тело дрожало До капелек пота на лбу. Ты так сексуально лежала В уютном дубовом гробу.

Я жил вдали от всяких дел, И часто сам с собой не ладил. Но как-то ангел прилетел. Сел на плечо… И ТАК НАГАДИЛ!

Все может быть, все в жизни может быть. Я сам, наверно, сильно изменился, Но первую любовь не позабыть. Забудешь тут, когда на ней женился!

Враг не предаст. Он враг. О том и речь. А друг – он может запросто отречься, А значит, надо нам друзей беречь. А значит, надо нам друзей беречься.

А радости я видел очень мало До сей поры от первого шажка. И если в жизни что-то выпадало, То это исключительно кишка.

Жена ушла. От сына нет ни строчки. Цепочка нескончаемая бед. Одно лишь в жизни утешенье – дочка Соседская. Ей девятнадцать лет.

Со времен героев Свифта И до нынешних премьеров Королей играет свита, Лилипуты – Гулливеров.

Собаку съел я в юморе, в сатире, Но не известен. Кто тому виной?! Так хочется пробиться в этом мире, Но чувствую, что я пробьюсь в иной.

Ошибки юности легко сходили с рук. Ах, молодость! Далекий звук свирели. Мы часто под собой пилили сук… И мы не те, и суки постарели.

ПЕРЕЧИТЫВАЯ ФРЕЙДА Должен знать это каждый мужчина, И подросток, и мать, и невеста: Нет болезней у нас без причины. А причина – причинное место.

ПРОСТОЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ А с возрастом я замечаю, Что зренье – для пьянства преграда. Бутылку пока различаю, А рюмку нащупывать надо. Что общего в любви с монетой звонкой? Ищи в ассоциации смешной: Когда нам тяжелей трясти мошонкой, Приходиться сильней трясти мошной.

Не то, чтоб я примет покорный раб, Но я слыхал такую от матроса: Коль женщина ступает на корабль, То вся команда ожидает “SOSa”.

За параллели грубые подчас Мне хочется у дам просить прощенья. Но время смоет нас, как унитаз. Что наша жизнь? Увы, каловращенье.

Не бойтесь спорить даже в одиночку. Боритесь честно, смело, справедливо. Свою всегда отстаивайте точку. После отстоя – требуйте долива.

ЗАПИСКА ДРУГУ Мой друг, не преступи ты грань. И не иди по жизни лживо. И принеси с собой тарань. А Борька с Фимой купят пива.

ЗАПИСКА ИНТЕЛЛИГЕНТА ИНТЕЛЛИГЕНТКЕ Я сам себе устрою вивисекцию: Отрежу что-то и впаду в прострацию. Коль Вы мою презрели элоквенцию – Не ждите от меня эякуляцию. Элоквенция (лат.) – красноречие, на случай если кто-то забыл значение этого слова.

Сижу себе, жую драже И мыслю, где же денег взять. Но я, увы, не Фаберже, И яйца некому продать.

…С этим четверостишием произошла смешная история. Мой товарищ, читая его в компании, оговорился, и вместо “Фаберже” произнес “Беранже”, чем заставил всех глубоко задуматься.

Когда не доходит простейшая фраза, Бывает, что с рифмой доходит строка. Пусть длинные уши есть признак Мидаса, Но, кстати, и признак они ишака.

И сам я не знаю, что в жизни мне нужно. Уже не хочу ни хулы, ни осанны. На фронте семейном так тихо и дружно, Что хочется даже уйти в партизаны.

Вас ублажал духами и товаром, И каждый день с цветами приходил. Но, видно, время я потратил даром, Поскольку я на Вас не угодил.

Мирская жизнь – давно не мой удел. “Я ухожу”,– так говорил поэт. И я уйду. Уйду от всяких дел. Которых, впрочем, не было и нет.

Миф о поэтах должен быть развенчан. Я в этом всем признаюсь без кокетства. Стихи и дети могут быть от женщин. Ну, а мужчина – это только средство.

Вечерами И.Сталин В.Ленину Л.Толстого читал “А.Каренину”. И так плакал Владимир Ильич, Что беднягу разбил паралич.

Уехали с насиженных мы мест. И пусть теперь там русские злословят, Что, мол, они несут свой тяжкий крест – Мы носим здесь. Тяжелый могендовид.

Ты правдою сердце мое не тревожь. Мы правдою горести множим. Терпеть еще можем мы чистую ложь, Но чистую правду – не можем.

Сказала ты: “Приду к тебе во сне”, Хоть это было все не по весне, Я ночью испытал всю эту муку, И утром понял – сны бывают в руку…

Вы молоды. Решать чего-то надо нам, Чтоб позже наша жизнь не стала адом. Ах, пальцы, Ваши пальцы пахнут ладаном… А я, увы, дышу на этот ладан.

До наших дней со дня Адама С любовью не играем в жмурки. Для ублаженья нашей дамы Мы просто лезем вон из шкурки.

А в городе так много добрых душ! Меня, как прежде, приглашают в гости. Но я теперь не принимаю душ – Мне так и так перемывают кости.

О, тембр голоса! О, ум! Лучистость глаз! О, нежность рук! Так трепетно-тревожно! О, волосы! Забыть их невозможно! Ну, хватит о себе. Пора о Вас!

Года мелькают. Не года, а вехи. Круг стрелки явно близок к завершенью. И нынче все любовные утехи Сменили мы на самоутешенье.

Я Вас люблю. Люблю уже давно. Что сделать? Застрелиться иль повеситься?.. И третьего, увы, мне не дано… Как, впрочем, и в другие числа месяца.

Ушли во вторник, в грусть меня ввергая, И со среды жду вечер четверга я. У каждого из нас своя среда… Ох, как же долго тянется среда!

Я выключил свет. Были Вы неглиже, И руки тянули несмело… И что-то в моей шевельнулось душе. Душа, к сожаленью, не тело.

Скажите мне, в чем расставанья суть? Да в возвращеньи, надо полагать. Как хочется порой упасть на грудь… Прошу мужскую мне не предлагать.

Опять меня оставив в дураках, Ушли домой. Как это неэтично! Приходится держать себя в руках… Увы, недолго. И притом частично.

Сейчас режим не тот, что был когда-то… Он беден, он того режима тень. Как секс был част! Горяч! Одна беда-то, Что это нас имели каждый день.

Опять от злости скрежещу зубами, Но звук не тот – таи уж не таи. Быть может, злость уменьшилась с годами, А может, просто зубы не мои.

Узнал за прожитые годы (Тут не спасет ирония), Что есть законы у природы, Но больше – беззакония.

О, как красиво ты мне пел: “С моей любовною игрою Ты не уснешь всю ночь со мною”. Я не спала. Ты так храпел!

У нации каждой – свой путь и дорога. Дай Боже евреям так дальше и дольше. Но вот парадокс: если где-то нас много, То в месте другом – нас значительно больше.

Еврею неважно, какая из тем, Но спорит он, как на вокзале. Еврей не согласен заранее с тем, Чего бы ему не сказали.

Когда, спасаясь от Фемиды, Чтоб воровство скрыть и растраты, Сжигают храмы Артемиды – Всегда страдают Геростраты.

Что философы все же правы У меня нет ни капли сомненья. И с землей нас сравняют, увы… Значит – все познается в сравненьи.

Когда видна неискренность в очах, Я понимаю то, что в плаче слезном Просящие прощенья в мелочах Всегда виновны в чем-нибудь серьезном.

Как мы умны, находчивы и дерзки, Как отвечаем – остроумно, грозно. И потому себе ужасно мерзки, Что свой ответ всегда находим поздно.

Поэт в Росии больше, чем поэт… Е. Евтушенко.

Известно это много много лет, И гордость наши души наполняет: “Поэт в России больше, чем поэт” В другой стране спиртного потребляет.

Из воспоминаний А той далекою весной Шли ливни, громами гремя. Я жил тогда с одной мечтой… Нет, кажется, я жил с двумя.

Какие мы странные люди: Неясно, какого рожна Мы спорим, доходим до сути, А суть никому не нужна.

Нам пьянство принесло немало бед. Все пили: Демосфены, Пифагоры… Да что там говорить – сам Архимед И тот по пьянке требовал опоры.

Я жене сказал недавно строго: “Труд поэта не приносит много.” Грустно мне в ответ жена сказала: “Бог с ним – с “много”. Пусть хотя бы мало.”

Пусть истины порою и банальны, Но узнаем мы многое, старея: Не все евреи сташно гениальны, Но в каждом гении есть что-то от еврея.

Еврею неважно – он там или тут: И в жарком Крыму, и на дальней Аляске Евреи где хочешь легко создадут Русский ансабль песни и пляски.

Детям

Волк за зайцем гонится по следу. Чует запах, верует в победу. Нет у зайца времени дрожать, И его победа – убежать. Подрастете и поймете, дети: Разные победы есть на свете.

Ёжик круглый и колючий Всех колол на всякий случай. Думал: “Буду обижать – Будут больше уважать.” Если ты колюч, как еж, То друзей с трудом найдешь.

Бабушку внучка не видела долго, И перепутала бабушку с волком. Детки! Чтоб волк не объел ваши кости – Чаще ходите к бабушкам в гости.

Мой друг! Хоти, дерзай и смей, Не трусь и не дрожи до колик. И в Новый год не бойся Змей! Бери с меня пример. Твой Кролик.

Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Медуза Горгона

ПАРОДИИ

Не спрашивай у женщин:-Сколько лет? М.Талесников

Не спрашивай у женщин: “Сколько лет?” Вовек не скажут, просто наважденье. Я спрашивал у многих, но в ответ Мне говорили только год рожденья. А чтоб сказать конкретно это – нет. Я корни извлекал, с дробями бился. Но я – не математик, а поэт, И так ни разу правды не добился. Не выясняю больше возраст дам, Раз все равно никто не отвечает. Чтоб повод не давать для эпиграмм Я узнаю, кто сколько получает.

Мало ли какие есть желания, Может, я мечтал бы стать царем, Но плутаю по ночам в тумане, Греюсь, если пустят над костром. Мало ли какие есть сомненья. Роман Солнцев

Отличаясь с детства тонким вкусом, Сознаюсь в желании простом: Стать Джордано Бруно иль Ян Гусом, Чтобы всласть погреться над костром. Кто я есть?! Стиха простого рыцарь. Но сомненья сдавливают грудь: Кем мне стать – царем или царицей, Чтоб меня пожарили чуть-чуть?.. Но пишу, на лучшее надеясь, Знаю – тяжкий труд не пропадет: Сочинять и дальше буду ересь, А читатель хворост соберет.

А рос я неказистым, тощим, маленьким, И все меня беззлобно звали “шкаликом”. Андрей Лядов

Себя в чулочках помню и сандаликах, С детишками играл я во дворе. Меня соседи называли “шкаликом” На зависть всей соседской детворе.

Потом подрос и стал послушным мальчиком, И до сих пор я памятью согрет, Что работяги встречные “мерзавчиком” Меня любовно называли вслед.

А в юности я был такою душкою, Мои стихи так стали хороши, Что даже стали звать меня “чекушкою” У винных магазинов алкаши.

Теперь мастит. И вот такой палитрою Я нынче свой раскрашиваю стих, Что все давно зовут меня “пол-литрою” И покупают книги на троих.

О нет, не любовь это, зависть К природе, создавшей тебя. Какая прекрасная завязь, Шедевр какого литья! Любуюсь на чистые строки Таланта, души и ума. И ревность терзает глубоко, Что так не сумею сама. Марианна Озерная

Я в жизни ревную ужасно. Не мужа. На мужа – плевать. Но тем я завидую страстно, Кто может шедевр создать. Я, правда, сама поэтесса, Но вот прочитаю других – И зависть до боли, до стресса Пронзает мой жалобный стих. Но ревность со временем тает, Ведь я утешаюсь одним: Что кто-то меня почитает – И я не завидую им.

Каждого, кто голову имеет, Убеждает множество примет, Что она – ярмо на нашей шее, А ума в ней не было и нет. Голова, хоть век ее учи, Нам нужна, ну, разве что в футболе, Чтоб в ворота подправлять мячи. Без нее, без вздорнейшей детали, Мы 6 зажили с вами без хлопот. Виктор Горшков

Я с годами явно стал мудрее. Понял я по множеству примет: Эта штука, что сидит на шее Не нужна уже мне много лет. И от вас, друзья мои, не скрою, Что одни проблемы с головой. Все равно стихи пишу ногою, Хоть могу и левою рукой. Не играю ни в футбол, ни в карты, И решил: раз ей не дорожу, Если примут голову в ломбарде – Я ее, конечно, заложу. И исчезнут сразу все напасти, Станет мне гораздо легче жить. На зубной я сэкономлю пасте, И не буду стричь ее и брить. Да и в свете всякой перестройки На начальство станет наплевать. Не задаст никто головомойки, Потому что нечего ругать. Но сказал приемщик: “Безусловно, Эту штуку просто оценить. И хотя всем платим поголовно, Лично Вам придется доплатить.”

Было пасмурное время. Гром угрюмо грохотал. И познавший силу страха Трепетал я, как трава… Ветром полнилась рубаха. Геннадий Морозов

Все трещало и шумело, Покрывалось небо мглой. И в мое родное тело Ужас влез тупой иглой. Это ж надо, как грохочет! Неужели же Господь Извести поэта хочет, Погубить живую плоть? Хорошо хоть, что от страха Нам рефлексы всем даны. Потом полнилась рубаха, И, не знаю чем, штаны.

Ты опять ко мне пришла, Позвонила, постучалась, Постояла, пождала, Только дверь не отворялась. Я тебя перехитрил, Не предстал перед тобою: Пред твоим сияньем крыл Я мизинчика не стою. Алексей Решетов, г.Пермь

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ МУЗЕ

Простояла ты напрасно Два часа перед дверьми. (Правда, мне совсем не ясно, Как нашла меня в Перми). Я тебя перехитрил, Не пустил в свою квартиру, Хоть и видел : из-под крыл Ты показывала лиру. Объяснение вполне Я резонным полагаю: Ты всегда мешаешь мне, Когда я стихи слагаю.

…A y Гегеля – вечный запор. …A y Канта – хронический насморк. Марина Кудимова

Меня мучает вечный вопрос: Отчего нездоровы гиганты?! Вот, к примеру, у Ницше – понос, У Кюри – увеличены гланды. А Ван Гог, а несчастный Ван Гог! Ну, бывает такая непруха! Простудился. И вот вам итог: Воспаление среднего уха. Шиллер, Данте, Платон, Карбюзье (Я Америки вам не открою) Поголовно подвержены все Кто – простате, а кто – геморрою. Хоть титаны мы, но и у нас Все болезни, увы, человечьи, Потому и страдаю подчас Я сама недержанием речи.

Это – ряд наблюдений. В углу – тепло Взгляд оставляет на вещи след. Вода представляет собой стекло. Зимний вечер с вином в нигде. Тело покоится на локте. Иосиф Бродский

Ряд наблюдений приносит сюрприз. Сразу и не разберешь: Лестница может вести и вниз, Если туда идешь. У батареи обычно теплей, Коль она включена. Вода, ну, сколько ее ни пей, Нам не заменит вина. Стекло ломается, если бить, Железо сложней сломать. Человеку трудно долго прожить, Если еду не давать. Ручку сжимая в своих пальцах, Пишет стихи пиит. Но для того, чтоб ходить в мудрецах, Он должен быть знаменит.

Учи, ученица, не аз и не ять, Учи, ученица, меня. Ученье у черни, у терний (поплюй, Червячник пред ловлей кольца) По телу потратится твой поцелуй, Двупястье мое – до конца. Нырянье у ню во моря… Не лучик, не ключик, ни Бог и ни Блок,– Учи, ученица, меня. Где Макар теляет к ракам с харей хрю. От ста оставляя меня одного, Учи, ученица, меня! Виктор Соснора

ДРУЖЕСКАЯ ПАРОДИЯ У моря сидел и курил без конца, С собою вел долгие споры. А рядом червячник пред ловлей кольца Читал постулаты Сосноры. По пояс забравшись у ню во моря, Прекрасный, как Сим или Хам, Червячник с ужасною харею хря Учил ученицу стихам. – Ты явно садист! – я ему закричал. – Двупястьем клянусь Козерога, Зачем ученице ты это читал?! Возьми почитай лучше Блока. – От ста лишь осталась одна у меня! – Он в горе то плачет, то стонет. – И Блока и Пушкина смыла волна, А книга Сосноры не тонет.

И в следующий раз хочу я жить в России. Тогда я перечту стихи того поэта, Что был когда-то мной. И не поверю в это. Александр Кушнер

Поэт солидный я. Мне ни к чему кокетство. Но все ж замечу вам: индусам верю с детства. Религия у них – ну, наслажденье просто… Я вновь на свет рожусь гораздо выше ростом. Раздамся вширь в плечах, не описать пером, Но зваться буду я теперь-то Кушнером. А перечтя того, что был когда-то мною, К нему 100 лет спустя презрения не скрою. И верьте мне друзья, хоть и звучит банально, Но стану я писать ужасно гениально. И будет классиков нас мощная когорта. Ах, только б мать моя не сделала аборта.

Не говори с водою о любви, Ей не до нас – она бежит по трубам. Едва увидит, встретит чьи-то губы – И вновь в остервененьи тесноты. Сергей Салтыков

Мне тяжело, я с детства однолюб: К воде я чувства нежные питаю. И иногда я по ночам мечтаю Завлечь ее простым движеньем губ. Любовь к воде преследует, как рок. А по утрам она особо мучит. Ну, кто меня безумного научит, Чтоб я рассолом запасался впрок? А что вода! Уже в который раз, (Особенно в аванс или в получку), Подлец какой-то нажимает ручку – И вся она уходит в унитаз. И я теперь слоняюсь по двору. Все жду, что у кого-то лопнут трубы. Возьму ведро, воде подставлю губы И на поэму воду наберу.

лапша сами с лапшами лапшегубка лапшированная рыба лапш, лапш вперед, рабочий народ! еврей – Лапшерович поэт – Лапшернак хороша лапша? лапша хороша! вижу что? – лапшу Владимир Друк

ДРУК золотые друкаты к нам вдрук и ты, друк друкная помада друкопись старый содрукник сигареты “Друк” друк, друк, друк! Кто в друкдоме живет? композитор Друкманов что делает – друкты жует такая штука – попался по друку когда поет далекий друк хороши стиши для души как житель Нового Света я б друкский бы выучил только за то, что им говорят поэты!

Я никогда здесь прежде не был. Но, кажется, что был когда-то! Шаг за угол – и дрожь по коже. Фонтанчик у стены… Я этих улочек не знаю, Я никогда здесь не был раньше. Все было так и чуть иначе… Роберт Рождественский

Я расскажу вам все с начала: Был жаркий день. Поел, побрился, Пошел в редакцию журнала, Но по дороге заблудился. И, огорченный этим фактом, Стою, а где – и сам не знаю. Спросить – так неудобно как-то. И нет такси, и нет трамвая. Ну, это ж надо так случиться: Шаг за угол – и дрожь по коже. И нет фонтана, чтоб напиться. И ни одной знакомой рожи. Брожу один и чуть не плачу (Вот это драма так уж драма) Все было так, а не иначе, Поверьте, я не вру ни грамма. Но все закончилось прекрасно, Финал, конечно, с хеппи-эндом: Я, как поэт, не потерялся. Поскольку написал об этом.

Эти не понимают этих, а этих – те. Не понимает дочки своей нервная мать. Сын не может сказать отцу: -Выкинь пальто. Не понимает внуков своих заслуженный дед. Роберт Рождественский

Долго сидели в отчаяньи Внуки, родители, деды. Бедные читатели Не понимают поэта. Мрачно спорила с дочкой Нервная мать, Вчитываясь в строчки, Которые не понять. Отец, поспешив напиться, Сыну бубнил про то, Что пальто, мол, еще пригодится, Мол, холодно без пальто. Благо, дед тугоухий Бросил умную фразу: – Выкинь стихи. – И друг друга Поняли все сразу.

Никогда не молитесь о новом царе. Даже если сегодняшний – Ирод. Леонид Буланов

Нам о новом Царе не пристало тужить. Это правда. И делаем вывод: Лучше будем со старым мы жить и дружить, Даже если он малость и Ирод. Приглянулась кому-то чужая жена – Мы осудим подобного типа. Коль женился – испей свою чашу до дна, Даже если жена и Ксантиппа. И давайте отпустим поэтам грехи, Не осудим ни жен, ни тиранов, Будем снова и снова читать мы стихи, Даже если их пишет Буланов.

До чего же таинственно Связей переплетение! То сомнения в истинах, То сомненья в сомненьях. В споре курицы с яйцами Доля мысли и мистики, Но и в нем проявляется Относительность истины. Все, что было – как не было, Цели, словно видения, Относительность требует После взлета – падения, После сытости – голода, После схимы – сенсации… Если истина – золото. Объяснимы инфляции. Л. Буланов

Прочь отбросив сомнения, Понял все я, как следует: После взлета – падения Относительность требует. Склонен я к размышлению, Есть сомнения личные. Взять сознанье, материю – Что из них там первичнее? Все, что было – как не было, Куры с яйцами – истина: Вот семья пообедала, И не стало их – мистика! Вновь страдаю от голода, И склоняюсь я в горести, Коль молчание – золото. Я – в финансовой пропасти.

Скоро станет совсем темно, Я улягусь в пятно огня. Все подумают, что – бревно, И, тогда подберут меня. Дмитрий Толстоба

Когда солнце потупит взор, И к заре заспешит заря, Я пойду полежать во двор И улягусь в свет фонаря. Пусть в округе темно давно, Но светло мне в пятне огня. Все увидят, что я … лежу И никто не вступит в меня.

И, зажмурив глаза, Я в случайные брошусь ладони. Инна Богачинская

Пусть другие боятся взять и подойти к мужику, Для меня же случайные встречи прекрасны и любы. Я, закрывши глаза, поцелую любого в щеку. Если губы подставят – могу в незнакомые губы. Я доверчива очень. Но вот накатила слеза. Обмануть меня просто, но так поступать не годится. Я, конечно, целую обычно, зажмурив глаза, Только это бессовестно мне подставлять ягодицы.

Давай поговорим о чем-нибудь простом, Таком простом, как “луч пурпурного заката”… Давай поговорим о розах и вине,

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

О счастье и любви… В уютном сидя кресле. Так хочется вздохнуть над старой книгой мне, наивной, как роман Оливии Уэдсли.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

На свете больше нет простых спокойных книг, Но в каждой мы найдем сплошной “зубовный скрежет” …Давай поговорим о чем-нибудь простом, Таком простом, как звук пастушеской свирели. Нонна Белавина

Давай поговорим о чем-нибудь простом. Элементарном, ну как, скажем, карбюратор. Про зажиганье, свечи, а потом Обсудим, сообща, погодный фактор. Решим проблемы вин и коньяков. И, перейдя потом на эсперанто, Не торопясь, легко, “без дураков” Поговорим за Гегеля и Канта. И тема звуков подойдет вполне. Ну, что сравнить с простым журчаньем дрели? – С зубовным скрежетом, – ответят. А по мне – как будто Пан играет на свирели. Давай поговорим еще про сталь и шлак, О близнецах сиамских знаменитых. Что, Вам уже пора? Ну как же так? Ведь столько тем осталось нераскрытых!

Могу ли я противиться судьбе, Когда хитросплетенья перекрестков, Мысль архитектора и суть его набросков – Все в городе направлено к тебе? И перейдем на “ты”, Забыв приличий прошлые попытки. Вера Зубарева

С судьбою я все время на ножах. Противлюсь ей, но все же по привычке Читаю я проклятые таблички На перекрестках, скверах, этажах. Металл, стекло, и мрамор, и бетон – С твоей фамилией и даже днем рожденья. Все архитекторы – ну, просто наважденье– Тобой заполнили и землю, и озон. И в дождь, и в снег, в любые непогоды Мой путь, увы, опять к тебе ведет. Я чувствую, коль дальше так пойдет– Тобой заменят Статую Свободы. Презрев приличья, но не без причины, Тогда с тобой на “ты” мы сможем стать, Поскольку плату буду я взимать На вход в тебя и на твои вершины.

А потом пусть сам я снегом стану (Годы прут – полсотни на носу) Леонид Неклич

Опыт жизни у меня приличный. Как ни как – полтинник на носу. И, хоть все в природе гармонично, Я, наверно, новшество внесу. Долго думал, чтоб не ошибиться, И решил: я доживу свой век – Вот тогда смогу я превратиться Незаметно в мягкий белый снег. Не спеша, проделал все расчеты. Коль меня не хватит – не беда. Выручат стихи – в конечном счете, Снег – ведь та же самая вода. Только будет больно, как поэту, Услыхать глупейшую из фраз: – Что-то очень много в зиму эту Навалило Неклича у нас.

Среди героев книг и сновидений Мучительно ищу себя. Среди моих везений и падений Ищу себя, ищу себя. ищу себя… Женя Киперман

Недавно БСЭ* раскрыл на букву “К”, Листал страницы в ожиданьи страстном, Но там, увы, не вписана строка. А почему не вписана – не ясно. Я даже в психбольницу заглянул: Искал себя. И после разговора Мне санитар какой-то подмигнул, Сказал, мол, не волнуйся – будешь скоро. Ищу себя везде, покоя нет Ни днем, ни ночью. Ветер в уши свищет. На все согласен, даже на портрет И на приписку под низом “Их ищет…” Но вот сегодня я от счастья пьян, И свой восторг скрывать мне нет резона: Нашел я в книге – “Женя Киперман”, И рядом, справа – номер телефона.

*БСЭ – Большая Советская Энциклопедия

Выходит мальчик на порог. В руках – флажок, в зубах – конфетка. Он бел и чист, как мотылек. Как клен зелен и гол, как ветка. Сергей Колесников

Картинка Дитя выходит на порог. Похоже, вовсе не одето. В руках от спичек коробок. В зубах зажата сигарета. Кричит: “Дай, дядя, прикурить!” (Бела, чиста, гола, как ветка.) А мне почти что нечем крыть, Но говорю: “Послушай, детка, Ты – школьница еще, поди, А так ведешь себя нахально! Давай поближе подойди – Я объясню тебе детально. Но, повернувши голый зад, Хоть так вести себя негоже, Дитя ушло к себе назад. Конец. И я кончаю тоже. Но хоть тебя я не браню, Скажу: “Бросай свои привычки, И если даже ходишь ню, Носи с собой хотя бы спички!”

Нет, я не дорожил водой В квартире, где крутой струей Она лилась из крана. И ты была моей водой, И я не дорожил тобой. Илья Лапиров

Я много лет с тобой прожил. Сейчас, увы, не скрою, Что я тобой не дорожил, А ты была водою. Я мог, добавив в стих воды, Закрыть мгновенно краны. Но брал для разной ерунды, Расходовал на ванны. С годами все же поумнел – Стал экономить малость. Источник, правда, оскудел, Но на стихи осталось.