Текст книги "Сказочник"
Автор книги: Георгий Зотов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Минотавр и Сиддхартха
…«Ты уже знаешь, я не люблю, когда меня панически боятся. Разве так встречают гостей? Мне редко предлагают чаю, какое там – я и представиться из деликатности не успеваю, как мёртвые души с воплем пытаются бежать без оглядки.
Словно им есть где укрыться.
Старое доброе оцепенение при виде силуэта с косой… Нет, тоже не могу сказать, что я в восторге. Но, по крайней мере, хоть душу догонять не надо. О, забыл одну вещь – меня бесит, когда мой приход воспринимается флегматично. Да, любой психолог подтвердит: я сам не знаю, чего хочу, – и, наверное, будет прав. Пусть тебе и рановато знать о психологах. Кажется, я не с того начал. Блин. В общем, э-э-э… Значит, как положено-то… а, ну да. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. В старые, стародавние времена жил-был на белом свете один популярный бог. Нет-нет, не тот, который сейчас у вас на этой должности. С богами, дорогой мой Илюша, работать очень и очень тяжело – я врагу не пожелаю такого кошмара, как забирать душу бога. Почему? Если некая персона возомнила себя сверхсуществом, с тобой она обращается, как с мелким подчинённым, вроде я не Смерть, а сантехник… И подобное панибратство мне не нравится. Боги бывают разной градации и калибра: есть мелочь с претензиями на крутизну, иногда встречается и могущественный народец. Правда, если судить по их собственным рассказам. Реальность же куда проще. При мне ни разу не сотворили чудо. Хоть самое завалященькое. Обещать все горазды, да. Запомни одну вещь: как и в сказках, так и в суровой действительности, трудно отличить, какой бог настоящий, а какой – китайская подделка. Пока по Земле распространялись мифы о богах, в дороге с одного побережья на другое они обрастали такой кучей других мифов, что уже невозможно узнать правду. Это сейчас – новость только появилась, так сразу масса подробностей в Интернете: и видео, и аудио, и фотки с мобильников на всех сайтах. Тогда же, пока миф на утлой лодчонке от одного острова ко второму доплывёт, а после из Европы да в Азию, а потом на Камчатку, – не годы пройдут, десятилетия. Ты слышал о чудовище с Крита, Минотавре, существе с головой быка? Откуда у него взялась бычья голова? Ну, его мать Пасифая была изобретательной женщиной. Влюбилась в быка, смастерила деревянную корову, влезла внутрь и… э-э-э. Взялась и взялась, на Крите в древности народ с разными головами рождался, – экология виновата. Симпатяге Минотаврику приносили человеческие жертвы, а прикончил мордоворота, согласно легенде, храбрец Тесей. К чему я всё это? Илья, я не являлся за душой Минотавра. Иванов-царевичей за время своей профессиональной деятельности прибрал прилично, но вот ни Апис, ни Баал, ни Уши-Они [9]9
Боги с человеческими телами и бычьими головами, представляющие поочерёдно древнеегипетскую, финикийскую и японскую мифологии.
[Закрыть], ни сам человекобык с Крита ко мне не подходили на пушечный выстрел. Сейчас историки говорят: предание о Минотавре – летопись падения культа бога с бычьей головой, поражения финикийцев на Крите. Что ты носом клюешь? Неинтересно? Ладно, я немного отошел от темы. И пожалуйста, без придирок. Я Смерть, мне если и положено рассказывать сказки, то не детям, а нижним чинам дивизии СС «Мёртвая голова».
Так вот – однажды я пришёл за душой бога.
Или человека, считавшего себя богом. Не столь важно. Я не вижу, что там происходит с душами после Бездны. Его звали Сиддхартха Гаутама, но большинству людей он известен в качестве Будды Шакьямуни. Родись ты тибетским или китайским ребёнком, очень хорошо о нём бы знал… В Тибете не редкость, когда детей в двухлетнем возрасте отдают на воспитание в монастырь. У миролюбивых буддистов есть странная легенда – дескать, в начале духовного пути Будды я (представь себе, я!) явился к нему как демон смерти Мара и искушал видениями красавиц. Угу, прямо как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию»: «меня царицей соблазняли, но не поддался я». Делать мне больше нечего! Ладно, прихожу за душой, а там – сюрприз. Гаутама на меня – ноль внимания. Я всегда считал такое поведение потенциальных покойников невежливым: Смерть стоит у изголовья, а умирающий изображает, что поживёт ещё чуток. И когда я, потеряв терпение, собираюсь взять его за шиворот и тащить в Бездну, он поворачивает ко мне голову и ровным голосом осведомляется: готова ли Смерть к тому, что он, Сиддхартха Гаутама, достиг состояния Паринирваны, то есть конечной стадии бессмертия? Я стою, как громом поражённый. К человеку пришла Смерть, а он воспринимает её визит как дар бессмертия. Видал я наглость, но…
Попросту язык проглотил. И тут…
…Что? Нет, Гаутама не превратился в вампира. Нет, и на меня он не напал, а я не сразил его святой водой. Откуда эта вечная манера перебивать старших? Илья, я тебе вчера русским языком сказал: ВАМПИРЫ НЕ СУЩЕСТВУЮТ, зачем талдычить заново? Что значит – «а вдруг»? В вашем веке дурацкая масс-культура – вампиры, зомби, трансформеры… Лучше бы ты решил, что Сиддхартха стал трансформером, так хоть веселее. С чего взялась пылкая любовь к трупам, ты можешь мне объяснить? Даже если рассказать старую сказку, вы завернёте её в хрустящий фантик кошмара. «Белоснежка и семь гномов»? После поцелуя изрядно позеленевшая принцесса в качестве зомби встанет из гроба и, как у вас модно, перекусает всех вокруг. А «Красная шапочка»? Кровавая резня и поедание героев живьём: то-то радость, хоть сейчас на киноэкран!
Чем жирнее вы живёте, подсознательно желая щекотать нервы, тем милее для вас ужастики, В моде фильмы без хеппи-эндов. Но каждый ли из вас хочет, чтобы в его жизни не было хеппи-энда? Я был на острове Утейя, когда Брейвик устроил там побоище. Представители сытого норвежского общества, стоя по горло в холодной воде, забившись в ущелья скал, слушая стрельбу, дрожали и молили: ТОЛЬКО БЫ СЛУЧИЛСЯ ХЕППИ-ЭНД! Ты не в курсе, почему самые оптимистичные и весёлые фильмы снимают именно во время войны? Людям очень страшно и хочется повеселиться. А если есть деньги, в магазинах – колбаса, а в кинотеатрах – долби-сурраунд, то приятно посмотреть, как на экране режут глотку.
Ведь главное в данный момент – режут её не тебе.
Представь, выходишь на улицу, а там сплошь голодные вампиры и зомби. Ты предпочёл бы месяцами прятаться по сырым подвалам и разыскивать консервы в разграбленных супермаркетах, с чудным шансом самому превратиться в еду? Я сомневаюсь, мой пепсилюбивый друг. В Средневековье вампиров боялись, а нынче вы на них и жениться не против, а с зомби комедии снимаете. Вам так забавна Смерть? О да. Каждый рад надо мной посмеяться – до того волшебного момента, пока я к нему не пришёл. Так, почему ты молчишь? Ответь мне, возрази, поспорь. А… вот оно что.
Стандартно, взял да и заснул.
Я смотрю, перебивать – это ещё не самое худшее. У тебя миллион других неприятных привычек, например, засыпать на середине сказки без всякого уважения к сказочнику. Ты меня сбил, я не поведал тебе беседу с Сиддхартхой о философских материях и сути божественного понятия смерти. Для него это гибель устаревшей оболочки, переход в более прекрасную стадию ЖИЗНИ. Он верил, что способен возродиться в любом качестве, и посему игнорировал мой визит. Гаутама утверждал: в зависимости от своих поступков, ты можешь стать быстроногим оленем, порхающей бабочкой, могучим слоном. О, касаемо тебя, будь уверен – ты превратишься в пакет чипсов или банку пепси. Ладно, о Сиддхартхе поговорим после. Я ухожу, в Небоскрёбе предстоит встреча с парочкой нерадивых клерков. Впрочем, разве тебя интересуют мои офисные сложности? Я никому не нужен.
Тьфу. Вот только жалеть себя мне и не хватало.
Спокойной ночи. Уж её-то ты точно переживёшь».
Глава 8
План Лимоса
(старинный дом рядом с Дворцовой площадью)
…Лимос хищно улыбнулся. Он взял бутылку вина не за стеклянное «туловище», как обычно делают остальные, а стиснул горлышко, словно пытаясь её душить. Полемос и Никао заворожённо смотрели, как тягучее красное вино наполняет бокалы. «Очень старое, – подумала про себя Полемос. – На вид лет пятьсот, а то и больше. У брата всегда превосходные запасы. Рефрижератор Лимоса готов развалиться от самых дорогих деликатесов, полки забиты белужьей икрой, фазанами и трюфелями, он выписывает вкусности со всего мира… Но никогда их не пробует. Зачем? Брат лишил людей возможности их съесть, вот где для Лимоса высшее гастрономическое удовольствие». Отпив глоток, она оценила сладость вина – так уж устроены их ощущения, что квартетчувствует только самое-самое… Значит, сок винограда – попросту отличный. Полемос перевела взгляд на Лимоса и кивнула в знак благодарности, облизнув губы. Белёсые ресницы хозяина дома слегка дрогнули. Восковая кожа обтягивала череп так, что треснула в нескольких местах. Глаза глубоко ввалились. Остатки волос цвета воронова крыла неряшливо прилипли к вискам… Зубы в почерневшем рту казались неестественно длинными, будто у лошади. Рука Лимоса – тощая, с паучьими пальцами, наклонила бутылку второй раз. Казалось, его тело высушено до прозрачности – в человеческом облике брат весил не более тридцати килограммов. Да, у него простейшая диета, укладывающаяся всего в два слова: «не жрать». Стены квартиры завешаны фотографиями в рамках – Лимос, демонстрируя лошадиные зубы в улыбке, красуется рядом со своим чёрным «мустангом», вытянувшись в струнку, словно солдат… Настоящий номенклатурщик, обожающий служебные автомобили. Он вкрадчиво лизнул кусочек сыра бри и тут же с шумом сплюнул – в отличие от братьев и сестры, Лимос не мог есть даже формально. Никао равнодушно отпил из своего бокала. У него всегда был заложен нос, и вкус он чувствовал реже остальных: когда забивал обе ноздри фаршем стручкового перца.
Полемос привычно огляделась по сторонам.
Миленькая квартирка. В который раз убеждаешься: Лимос обладает чувством стиля. Стены не из камня, а бордово-матового стекла, просматриваются скульптуры в соседних комнатах. Мебель сплошь стеклянная – стол на кухне, стулья, диван в гостиной, кровать в спальне. Даже шкафы, сверху донизу заставленные книгами по диетологии, – сверкают бордовыми полочками. Зачем всё это? К ним не приходят гости, и они не спят… Однако, пребывая среди людей, квартетпостепенно перенял их привычки. С точки зрения Полемос, основная прелесть призрачного мира в другом – тебя никто не видит. Можешь побыть самим собой, среди душ мертвецов это не возбраняется. Деловые встречи квартетаЛимос назначал не в рабочем кабинете, а на кухне, предпочитая беседовать среди продуктов. С потолка свисали вяленые свиные ноги, в каждом из четырёх углов примостились мешки с мукой и рисом, громоздились ящики с консервами, стояли кадушки, доверху полные солёных огурцов, – и это помимо холодильника, до краёв переполненного снедью. Лимос не мог есть физически, но охотно поглощал еду мысленно. Стоило ему появиться, пища отовсюду исчезала: начиналась засуха, прилетала саранча. Полемос подумала: пусть брат и не в жутком замоте, как в раннее Средневековье, хлопот у него достаточно – летает на «мустанге» в Индию и Судан, активно посещает Северную Корею и Бирму.
Раньше они слаженно работали в единой связке, полным квартетом, будто в песне «Скованные одной цепью». Начинает Полемос, затем подключается Лимос, на подхвате – Никао… а Танатос только и успевал оформлять свежие душеньки. Однако после Второй мировой в отношениях квартетавозникла холодность. Лимос ушёл в свободное плавание и теперь не так зависит от старшего брата Танатоса, как прочая родня. Более того, похоже, ситуация очень медленно, со скоростью улитки, но меняется. С ухудшением климата на планете и бешеными ценами на жратву Лимос, кажется, имеет все шансы стать главным.
– Отличное вино, брат, – произнесла Полемос вслух. – На вкус – почти как кровь.
Кожа черепа Лимоса натянулась – он сделал попытку улыбнуться.
– Спасибо, сестра. Я всегда тебе рад, ты знаешь. Жаль, мы до сих пор встречаемся лишь по довольно печальным поводам. Вроде того, что сейчас собрал нас вместе.
Она кивнула, выражая огорчение. Никао отхаркался и вытер грязным платком рот.
– Итак, всех нас вновь постигла неудача, – подытожил Лимос, отпихнув лежащую прямо под локтем банку фуа-гра. – Наш дорогой и нежно любимый Танатос, как и в прошлые разы, наотрез отказался выслушать разумные доводы, которые мы привели, убеждая старшего брата в ошибочности его решения. Это очень грустно. К сожалению, я отдаю себе отчёт: моё участие бесполезно, он проигнорирует и мои слова тоже. По правде говоря, милая веснушка Полемос, я надеялся, тебе повезёт больше, но…
Он на секунду прервался, понюхав бокал.
– Вы удивитесь, брат и сестра, но отчасти я его понимаю. Танатос по уши увяз в декадансе, он одержим скукой и упадочным настроением… Конечно же, ему хочется перемен, вырваться из клетки, поступить вопреки строгой инструкции. Мы наблюдаем у Танатоса по-настоящему человеческий нервный срыв. Он самая мятущаяся натура среди нас, постоянно желает совершенствоваться, – однообразие давно его утомило. Вспомните, неужели никто из вас за всё время бытия не задавал себе вопросов: «кто я такой?» и «зачем я здесь?». Не забудьте, пожалуйста, и вечный дух противоречия брата. Уверен, вы напомнили ему, к чему однажды привело мерзкое благодушие. Впрочем, каждый осознаёт, мы слишком долго находимся среди людей. Мы не такие, как они, но схожи с ними в привычках, одежде и поведении. А как поступают люди? Женщина пробует один и тот же тип любовников – да, с этим не повезло, но вдруг новый окажется лучше? Меломан слушает новые альбомы некогда любимой группы – хоть Uriah Heep, хоть Scorpions – с затаённой надеждой: может, хоть сейчас старички зажгут? Да что там, сколько народу тут пролетело с МММ, но стоило Мавроди объявить новую пирамиду… они вприпрыжку и пачками потащили ему свои денежки. Гербом здесь должен быть не двуглавый орел, а скрещенные грабли. И брат Танатос пропитался людским духом.
– Да уж… – сунув в подмышку градусник, затряс брылями щёк Никао. – Не то слово!
Лимос не повернул к нему головы, он был увлечён своими мыслями.
– Казалось бы, – вкрадчиво произнёс хозяин квартиры, – следует наплевать на этот горький факт полными ртами. Наш дорогой брат ошибся снова? Ну что ж, последствия расхлёбывать ему, и только ему одному. Какое наше дело? Увы, далеко не всё так просто. Мы не завелись здесь на манер одноклеточных организмов – кто-то неведомыйпоставил квартетна управление Землёй… Правда и то, что этот неведомыйдо сих пор себя не обнаружил, и мы сотни тысяч лет размышляем, а существует ли он? Спокойно, Полемос, я знаю твоё мнение. Существует, и мы увидим его лицо, ибо мы – вечны. Мастер оценит нашу службу… Покамест же мы обязуемся поддерживать порядок на Земле. К своему огорчению, я вижу лишь один метод решения проблемы. Если старший брат Танатос, ослёпленный неразумным упрямством, не желает исполнять свои обязанности… а ведь, на минуточку, именно для этой работы его и создал Мастер… Значит, мы должны вмешаться.
Никао и Полемос вздрогнули – одновременно.
– Ты уверен? – жёстко спросила женщина.
– Больше, чем в твоей красоте, сестрица! – Кожа на черепе снова натянулась. – Мы уже имели несчастье наблюдать, к каким грустным итогам привело отступление Танатоса от канонов Мастера. Допустить такое заново, пусть Смерть и первый среди равных, – я не намерен. Открыто противопоставить себя брату мы не сможем, он основная карта в нашем карточном домике, стоит её извлечь, и всё пойдёт прахом. Танатос бесстыдно игнорирует законы Мастера. Возможно, время превратило нашего брата в атеиста… А вот лично я им не стал. Правда, – слегка усмехнулся он, – я и не такой фанатик, как ты, Полемос. Я лелею святость и молюсь, но не отказываюсь при этом от просмотра порнофильмов.
Он прикоснулся к её веснушчатой щеке иссохшим пальцем.
– Осторожность прежде всего. Ребёнок на грани между жизнью и Бездной, и вроде, с его-то диагнозом, беспокоиться нам не о чем. Но у меня странное ощущение, я бы сказал, предчувствие: пока Тананос с ним – лейкемия Илью не убьёт. Помните, брат почувствует угрозу для жизни мальчика. Фактически мы идём ва-банк: я надеюсь, Танатос не попытается со скуки прочесть будущее беби: а от чего же всё-таки бедняжка умрёт? Догадаться о нашем заговоре братец сможет в любую минуту, и мы обязаны решить всё прямо сейчас. Гибель ребёнка должна быть внезапна.
Полемос ничуть не шокировали слова Лимоса. Она видела кровь миллионов детей. В убийстве незрелого существа нет ничего нового: врагов лучше уничтожать во младенчестве, зачем ждать, пока они вырастут и смогут держать оружие? Никао моргнул гноящимися глазами – он тоже собрал целые горы из детских черепов… дифтерит, грипп, скарлатина. Любые болезни на Земле проходят по его ведомству, и, возможно, именно он виноват, что мальчик ещё жив. Хлюпая носом, Никао старался абстрагироваться от неприятной темы. Задание свалили на Полемос? Вот и славненько.
– Значит, брат, ты хочешь… чтобы я занялась этим лично?
Лимос мысленно оценил её подход: в случае провала – он окажется виновен, и ему оправдываться перед Танатосом. Ну что ж – мосты сожжены, больше нечего терять.
– Да, сестрица, – бестрепетно ответил он. – У тебя же колоссальный опыт в таких делах.
– Хорошо, – улыбнулась Полемос, поправив причёску. – Подожди пять минут.
…Она ушла в другую комнату – полную зеркал, искажающих внешность. Не для смеха – Лимос не любил юмора. Ему просто нравилось смотреть, как человеческое тело деформируется в отражении и толстяки превращаются в забавных хилых дистрофиков. Достав телефон, Полемос порылась в записной книжке, отыскивая нужные цифры. Приблизив палец к кнопке вызова, женщина резко обернулась: ей показалось, за спиной кто-то есть. «Нервы, – выдохнула Полемос. – О Мастер, правда, как мы похожи на людей…»
Её лицо не изменилось, когда она набрала знакомый номер.
Часть вторая
Молитва Клары
Если мы так мало знаем о жизни —
Что же тогда мы можем знать о Смерти?
Кун Фу-Цзы,древнекитайский мыслитель
Глава 1
Троллейбус мертвецов
(центральный офис «Эмпайр стейт билдинг + север Петербурга)
… Косариобычно не готовы к свиданию со Смертью: в конференц-зале Небоскрёба тени переминаются с ноги на ногу и смотрят в пол, как нашкодившие дети. По правде говоря, неохота устраивать капитальную головомойку… но совсем без неё никак не обойтись. Смерть – единственный авторитет для призраков загробного мира. Так уж устроено человеческое сознание: Смерть внушает людям панический страх, и, умерев, они по инерции продолжают её бояться. Кто явился на разнос сегодня? Те самые чеченец и скинхед, посвящённые мной в косарипосле бесплодной беседы с братом Никао. Только что я узрел по монитору, как они шагали по коридору среди львов и зебр «Мадагаскара». Это смотрелось весьма забавно, но меня пока не тянет смеяться.
Я зол, как двести пятьдесят демонов. Ну, по крайней мере, как двести.
– У меня философский вопрос. Какого хера вы устроили здесь побоище?
Обычно я куда более вежлив. Но требуется говорить на понятном им языке.
Скинхед реагирует первым, и это о’кей. У многих людей система мозга так устроена: они сначала говорят, а лишь потом думают, что сказали. Да, и в Интернете точно так же.
– А чё он ваще тут? – в короткой фразе заключён вопль возмущённого сердца. – Я думал, хоть на том свете попаду в русский мир. А у вас сплошной хачленд. Вот скажи, Смертыч… Тебе мёртвых русских душ не хватает? Зачем хачей пачками в офис брать?!
«Смертыч» – так меня ещё никто не называл. Подумать только, парень ведёт себя, словно мы с ним вчера за бутылкой вместе «Катюшу» пели. О, сейчас я ему отвечу. Покойники изредка отрываются от реальности. Думают, если умерли, им больше ничего не угрожает. Напрасно. У меня нет мании величия, зато я терпеть не могу панибратство.
Я открываю рот, но меня опережает чеченец.
– Какой я тебе хач, козёл? – У него приглушённый акцент, так говорят кавказцы, – кажется, добавляя немного хрипотцы. – Хачи – это ваши друзья-свиноеды. Я – воин Аллаха. Ещё хоть один раз хачем назовёшь – Аллах свидетель, призрачным стулом в табло получишь.
– Ух ты! Надо же, хачу кликуха не понравилась! – веселится скинхед.
Чеченец хватает стул. Я простираю руку. Он замирает, как скульптура.
– Нет, вы оба просто феерические мудаки, – сообщаю я с отсутствующим видом. – У вас, судя по всему, и раньше мозга не было, а теперь он превращён в сжиженную туманную массу. Но это не повод устраивать разгром в Небоскрёбе. Я не буду топить вас в политкорректном говне по типу Евросоюза, и психолога вам тоже не вызову. Начнём с азов поведения покойников. Дорогой приятель со свастикой, я тебе ни хера не Смертыч, а Господин Смерть. Советую это прямо сейчас зафиксировать, я дважды не повторяю. Усёк? Отлично. Тогда вкратце растолкую то, чего ты до сих пор не удосужился понять.
Я смотрю скинхеду прямо в глаза. Он не мигает.
– Ты настолько тупой, что тебе даже на пальцах объяснять сложно, – грустно говорю я, повысив голос. – На любой вопрос в ответ два слова: «зиг хайль», остальное не колышет. Ты удосужился поинтересоваться переводом слова «хач»? Так вот, на армянском это «крест». Я не удивлён, отчего ваш национализм в такой заднице: весь стиль поведения – сплошной клубок противоречий. Ты думаешь, быть патриотом – это типа обрить башку, прицепить свастику, порвать на груди рубашку с воплем «Слава России!» – и идти домой кваску попить? Сколько ни мочи «чёрных» по переулкам, к вам меньше гастарбайтеров на расчистку улиц не приедет. Хочешь другой вариант? Сходи на выборы, избери новое правительство, пусть они примут законы против иммиграции, бога душу мать. На моей памяти ещё никто не перевернул мир, врезав в подворотне дворнику кастетом в ухо.
Чеченец, поправляя белую шапочку, довольно улыбается.
– Правильно, брат, – смеётся он. – И знаешь, вот ещё что этому ишаку скажи…
Я перевожу взгляд. Улыбка застывает у него на лице.
– Для тебя я не брат, а Эли Ажалла [10]10
Господин Смерть (чеченск.).
[Закрыть], – я выговариваю слова чётко, словно чеканю монеты. – И с чего ты взял, что я на твоей стороне? Напротив, я фигею с вашей простоты. Вам у себя жрать нечего, работы нет. Вы толпами приезжаете туда, где жизнь лучше. Пытаетесь установить свои порядки: и по ходу недовольны, что вашим бабам не разрешают носить хиджабы, а вам не дают резать на улице баранов? Чувак, в запасе всегда есть лучший способ справиться с расизмом и свинским отношением к себе: остаться дома. Все будут тебя любить, и никто не скажет – «вали отсюда». Неужели это так сложно?
Чеченец сникает. Чувствуется, он бы и рад мне ответить. Но, в отличие от скинхеда, парень инстинктивно понимает – это плохо закончится. Зато у наци в момент улыбка до ушей. Нет, люди всё же редкий примитив. Не удивлюсь, если творец жизни (ну, то есть Мастер) собирался оставить их амёбами, но те по недосмотру мутировали в крупных существ – увы, с полным отсутствием мозга. Стало быть, имеют двигательные функции, могут дышать, плавать, есть и испражняться, а вот с сообразительностью проблемы. Испанские конкистадоры искренне думали: перебьют всех индейцев, так им Бог за это скажет спасибо, дескать, грохнули легион нехристей, освободили землю от грешников. В результате на Кубу и кучу других островов, где вымерли индейцы, пришлось завозить рабов-африканцев – некому стало вкалывать на плантациях. Негры из Зимбабве как выгнали белых колонистов, так теперь с голоду пухнут, даже пшеницу растить не умеют. Думаете, на Земле что-то изменится? Никогда. Скажу одно-единственное слово – fuck.
Сто тысяч пятьсот миллиардов раз fuck.
Fuck Евросоюз с их долбаной политкорректностью. Меня давно тошнит от угодливой патоки, включая отказ праздновать Рождество в фирмах Британии: вдруг это оскорбит приезжих. Весьма скоро британцы почувствуют себя иммигрантами в своей стране.
Fuck нацистов с их вечными разборками с приезжими. По опыту Древнего Рима можно понять, что без гастарбайтеров никак не обойдёшься, если в стране хорошие зарплаты. А чистить тротуары и продавать шаурму за жалованье в две копейки местные не захотят.
Fuck приезжих вместе с неизменными баранами и восточным хамством.
Fuck либеральных реформаторов, от чьих реформ население дохнет быстрее войны.
Fuck ура-патриотов, мечтающих перевешать либералов на столбах. Да они тут словно сговорились, чтобы я увязал в работе круглосуточно, без единой секунды отдыха. Забавно, но не могу даже пожелать им убить себя об стену – ведь затем мне всех, образно выражаясь, и хоронить. А может, я сам умер? И сие, как говорил Сиддхатха Гаутама, моя вторая жизнь, в наказание за плохую карму? Да ладно. Fuck эту точку зрения.
И fuck двух придурков в конференц-зале. Чего ради я расхлёбываю их кашу?
– Мне пофиг, как ты себе воображал небытие – Хачлендом или Гроссдойчесрайхом [11]11
Великогерманская Империя (нем.)– название Третьего рейха в 1943–1945 гг.
[Закрыть], – обращаюсь я к скинхеду и сразу «подрезаю» помрачневшего чеченца. – Да и ты, как мы наблюдаем, не возлежишь в садах райских среди гурий. Добро пожаловать в СССП – сумасшедший союз сволочных привидений. Кажется, ещё в первую нашу встречу я подробно разжевал вам краткие принципы работы в загробном мире. От вас, товарищи косари, требуется сбор душ, а не битьё ваших призрачных морд в офисе. Что вы собираетесь делить? Ты не наци, а ряженый, – больше кайфуешь от прикида, чем от идеологии. А ты такой же исламист, как я английская королева. Глянем твой посмертный анализ? Наверняка кровь содержит как минимум бутылку водки.
Оба жутко смущаются. Нет, ей-богу, тут и убийцы походят на детей.
– Я даже приказывать вам ничего не буду, хоть это и в моей власти, – подвожу я черту под разговором. – Вы не на каторге. Желаете работать вместе со Смертью и продолжать бытие в призрачном мире? Такой почёт ещё надо заслужить. У вас в запасе сорок дней, и если вы не попадёте к этому времени на доску «Косарь месяца» – по лучшему сбору и трансферу в Бездну мёртвых душ, – то сами упокоитесь в Бездне. Надеюсь, всё ясно?
Призраки дружно кивают, как братья-близнецы.
– Отлично, а сейчас исчезните, растворившись бесследно во тьме ночной.
Они стоят, не двигаясь, и таращатся на меня в упор. Закатываю глаза к потолку.
– Я так и думал. Вот конкретный перевод: ВАЛИТЕ ОТСЮДА НА ХРЕН.
…В опустевшем кабинете я минут двадцать бесцельно перебираю сувенирные статуэтки божков на столе. Сет, Кали, Супай – разные народы видят меня по-своему. Мне нужен релакс – настроение испорчено. Поеду-ка я домой, проведу некоторое время в грёзах и рассуждениях. Это поможет восстановить утраченные силы.
Через два часа я держусь за поручень в замёрзшем троллейбусе.
На этот раз я принял самый зловещий облик – штамп из фильма ужасов. Пусть видят меня таким, каким себе представляют. Моё лицо светится мертвенной бледностью (ну да, «бледный как Смерть», – вы ведь именно так говорите?), на голове – чёрный бархатный берет, вокруг шеи – чёрное же кружевное жабо, за спиной – плащ, на ногах – сапоги со шпорами. Никто не реагирует, питерцев трудно удивить. Вероятно, они принимают меня за актёра, уволенного с постановки Гамлета за частые пьянки. Лишь две старушки на передних сиденьях механически крестятся. Что ж, и то хлеб. Кондуктор-узбечка, скользнув по мне сонным взглядом, не спрашивает билет. Окна покрывает иней, троллейбус еле-еле движется. Пробки. Я постепенно закипаю, как чайник.
– Граждане пассажиры, – начинаю я нараспев. – Простите, что обращаюсь к вам. Сами мы не местные, родились в доисторическом времени. Замри, толстяк, жующий сэндвич с блядским беконом, – ты в двух шагах от инфаркта. Вы, бабушки, преставитесь мирно – явно от старости, и у меня к вам нет претензий – слава мирозданию, обеим по восемьдесят лет. Ты, девушка… Да-да, ты, в коротком полушубочке, – ага, погибнешь глупо: захлебнёшься в Египте, отмечая Новый год в бассейне. Вау… водитель троллейбуса отравится водкой… Вы отдыхать иначе умеете, кроме как квасить? Ты, чувак в китайской куртке, покончишь с собой – весь мир против тебя, а ещё тебе кредит отдавать нечем. Эй, а ты чего? Я тебе говорю, мужичок лет тридцати в костюмчике, и не надо прятаться среди поручней. Думаешь, я не в курсе, кто ты? Менеджер среднего звена, пашешь на карьеру круглые сутки – поприветствуй свою опухоль в мозгу. Вы знаете, в чём прикол? По сути, я еду в троллейбусе с мертвецами. И вы думаете, у вас полно времени. А я знаю, что его нет.
…Снег пружинит под ногами. Я уже отошёл на километр от остановки, но в памяти – застывшие, как гипсовые маски, лица пассажиров. Да уж, нечасто выпадает шанс увидеть Смерть, особенно когда ты жив. Впрочем, они наверняка приняли меня за психа или кликушу, каких море разливанное на питерских улицах, – и успокоились. Кстати, толстяк так и не прекратил жевать бекон за время всей моей речи. Уважаю, вот это выдержка!
Я у дверей своей квартиры. Наступило время блаженной нирваны.
