Текст книги "Путь к силе и здоровью"

Автор книги: Георг Гаккеншмидт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

На следующий день после борьбы с Робинэ, я отправился тренироваться в гимнастическое заведение Пиаза на улице Фобуре С.-Денис. При этом случае я вывихнул себе плечо, тренируясь с французским борцом Леоном Дюмонт, отчего моя правая рука долгое время была как бы расслабленной. Г-н Пиаза лечил меня горячими и холодными обливаниями, а также и электричеством, но без особого успеха.

Среди мира борцов долгое время было обыкновение ставить на пути начинающих борцов, которые обещали в свое время сделаться опасными противниками, всякого рода препятствия и тем помешать им в их новом призвании. Мне самому как то говорили: «Начинающие борцы, которые кажутся опасными, должны быть часто и основательно положены, чтобы мы избавились от них».

Этого рода политику разделял третий борец, с которым мне было назначено бороться, один из лучших французских борцов, именно ловкий Эмабль де Ла-Кальметт. Этот атлет, как я скоро открыл, был далеко не так силен, как я, но что касается техники, то он во многом превосходил меня, обстоятельство, которое делало моим долгом быть очень осторожным с ним, так как технически совершенный борец гораздо опаснее, чем такой, который обладает только силой. Здесь никогда нельзя быть уверенным против неожиданностей, и здесь никогда неизвестно, что подобный борец сделает в следующий момент. Тем не менее, я положил Эмабля в 47 минут и многому научился в эту борьбу. На следующий день на сцене появился Лоран Ле-Бокеруа, очень сильный и ловкий борец. До этого времени я не думал, чтобы такой корпулентный мужчина он весил более 250 ф. – мог быть таким проворным и ловким. Лоран был очень опытен в своей профессии, так как он был борцом уже более 15 лет, и принимая во внимание, что я боролся всего 15 месяцев, казалось, у меня не могло быть никаких видов на победу. По силе я был равен французу, если и не превосходил его, и поэтому я решил быть весьма настороже с ним и не дать ему случая опрокинуть меня. Мы боролись 30 минут, после чего наша борьба была объявленной недавшей результатов.

После этой последней борьбы слабость в моей руке причиняла мне сильное раздражение, так что я решил выйти из чемпионата; к тому же мой французский врач, лечивший меня, посоветовал мне избегать всякого напряжения в течение следующих 12-ти месяцев. Я искренно сожалею теперь, что я не послушался этого совета.

Я поборолся еще раза два и затем вернулся домой, чтобы заняться лечением моей руки, при чем еще 6 месяцев лечил ее электричеством. Я почти склонен думать, что это мне более вредило, чем помогало. Тем не менее, я стал поправляться мало по малу, и в мае 1900 г. начал снова упражняться с тяжелым весом.

Со свойственной юности необдуманностью я начал снова поднимать тяжелые штанги, и при одной попытке установить новый мировой рекорд, снова повредил себе только что было поправившуюся руку. Д-р Краевский стал серьезно предостерегать меня, и я, вняв этим предостережениям, решил избегать в последующем подобных упражнений.

В июле 1900 года в Москве происходило состязание в борьбе. Здесь я в первый раз выступил, в России, как профессиональный борец. Чемпионат длился 40 дней; мое жалование было 1250 рублей в месяц. Мы боролись на два приза: на звание чемпиона С.-Петербурга и чемпиона Москвы. Так как я заслужил оба, то получил, кроме звания чемпиона и моего жалования, еще 2000 рублей в качестве приза. При этом случае я положил, как Ла-Кальметта, так и Петрова. Далее я поборол в пять минут проворного как угорь молодого бельгийца Констана Ле-Бушер. Болгарин Петров уже тогда обнаруживал чрезвычайную силу. Констан был в высшей степени подвижным и ловким, и казалось, не ожидал встретить во мне серьезного противника. Он потом говорил, что слышал, что я хотя и очень силен, за то весьма неловкий. После того, как я победил Констана, французские борцы выставили против меня Пейрусса. Этот борец был до невероятности силен, но не отличался уверенностью в себе, так что едва мы начали борьбу, он, так сказать, сам лег к великому удивлению своих соотечественников, которые уже рассчитывали на его победу. Моя вторая схватка с ним продолжалась всего 7 секунд. После Пейрусса я победил страшно сильного казака, по имени Михайлов, которого я бросил в 10 минут. В то время, как наш чемпионат все еще продолжался, в Вене открылось новое состязание в борьбе. К сожалению, я записался туда слишком поздно и достиг Вены тогда, когда уже шли заключительные борьбы. Мой старый соперник Павел Понс получил первый приз, Кара Ахмед, выдающийся турецкий борец, был вторым и толстый Лоран – третьим. Ни Понс, ни турок не имели охоты померятся силами со мною. Очевидно, у них не было желания рисковать только что добытыми победными лаврами. Один только добродушный Лоран предоставил себя в мое распоряжение. Вслед за тем я все же боролся с одним страшно толстым испанцем, по имени Корелья, и положил его в 29 секунд. Больших усилий мне стоил голландец Дирк Ван-дер-Берг, атлет очень хорошего сложения. Ван-дер-Берг ограничился оборонительным положением и рассчитывал только на то, что я сделаю какой-либо промах, все же, в конце концов, я положил его в 22 минуты. Я нашел гораздо более покладистого противника в немце Фенглере, который казался очень добродушным, но перед борьбой требовал всякого рода условий. Когда мы начали с ним борьбу, я скоро заметил, что он ничего так не желал, как положить меня. Тут я стал все более убеждаться в том, что для одержания победы надо обладать не только силой, но прежде всего и расчетом и тактикой. Я бросил Фенглера в 26 минут. На следующий день я боролся с соглашающимся на все Лораном Ле-Бокеруа. Мы поборолись в красивой, оживленной схватке, при чем француз ясно дал понять, что он не питает надежды побороть меня, так как по прошествии часа он отказался от борьбы. В начале сентября я отправился в Дрезден, чтобы принять участие в небольшом состязании в борьбе. Я был главной притягательной силой этого состязания и боролся почти ежедневно с 3–5 противниками, которых почти всех я побеждал в очень короткое время, например:

Гамбуржца Винцера в 7 минут.

Австрийца Бурггарта в 6 минут.

Обоих братьев Эмилио и Джиовани Райцевич в 6 минут, всех в один вечер. В другой раз, я поборол Фенглера и Коницко почти в три минуты. Далее, в Дрездене я встретился с очень толстым и тяжелым, борцом Себастьяном Миллер. Этот человек весил почти 350 ф. и был довольно силен; все же я бросил его в три минуты, и непосредственно вслед за тем я положил очень ловкого, но легковесного борца Гамбье в 5 минут и баварца Гитцлера в 23 минуты. Гитцлер к этому времени порядком усовершенствовался. Само собою разумеется, я получил в Дрездене первый приз.

Из Дрездена я отправился в Хемниц. Здесь были ангажированы следующие борцы: Гамбье, Гофер, Себастьян Миллер, Коницко, Бюиссон, Гитцлер, Виклер, Джиовани и Эмилио Райцевич, Росснер, Петри, Оскар Улих, Бурггарт, Дирикс и я сам. Здесь я встретил в первый раз моего соперника Луриха. Как это нередко случается, в это самое время борьба открылась и в другом месте, для конкуренции с нами, и туда был приглашен Лурих и еще несколько менее известных борцов. Лурих ходил повсюду и хвастался, что не раз с легкостью клал меня. Его импресарио представлял его публике, как самого сильного человека на свете «непобедимого борца».

Хотя по правилу я никогда не занимаюсь импровизированными вызовами, все же в данном случае я не мог удержаться от того, чтобы не вызвать Луриха, тем более, что он не прекращал этих выходок против меня лично. Таким образом, в один вечер мы отправились, Гитцлер и я – это было 17 сентября – в театр, где боролся Лурих и предложили ему побороться с нами. Хотя Лурих еще раньше и объявил, что он готов бороться со всяким, будь то любитель или профессионал, наше предложение не было принято на том основании, что «непобедимый» согласился бороться уже с достаточным числом противников, чтобы обременить себя еще новыми.

Георг Гаккеншмидт

Тем не менее, со сцены было объявлено, что в следующую среду Лурих будет бороться с Гаккеншмидтом. В условленный вечер мы были с точностью на наших местах; однако, заметили, что Лурих был уже занят с двумя противниками. Одного из них, который, казалось, и понятия не имел о борьбе, он бросил менее, чем в одну минуту. Затем он приготовился поступить таким же образом со своим вторым противником, как вдруг этот последний бросился со сцены и закричал: «Там внизу сидит Гаккеншмидт; он может занять мое место, так как я чувствую себя не особенно хорошо».

Под несмолкаемое одобрение толпы я вышел на сцену, чтобы начать борьбу с Лурихом. Однако, «непобедимый» лишь только заметил меня, побледнел и скрылся за кулисами. Несмотря на многократные требования, он не тронулся с места и не выступил против меня. Газета «Chemnitzer Allgemeine Zeitung» поместила по этому поводу следующую заметку в своем номере от 21 сентября 1900 года:

«Как нашим читателям известно, несколько дней тому назад в «Mosell-Saal» выступил г. Георг Лурих, который сам называет себя чемпионом-атлетом и самым сильным человеком в мире. В добавление к своему несколько хвастливому утверждению он объявил вызов всем борцам света, любителям и профессионалам. В понедельник вечером его вызвал Георг Гаккеншмидт, который в настоящее время участвует в борьбе, происходящей в помещении Купеческого общества, и этот матч должен был состояться в среду вечером. Известие об этом быстро распространилось в спортивных кругах Хемница с тем следствием, что в указанный вечер в Мозелль – театре негде было упасть яблоку. Все ожидали с величайшим нетерпением начала этой борьбы. Поэтому легко представить себе разочарование зрителей, когда Лурих появился на сцене в сопровождении г-на Глейзнера из Борна и другого господина, личность которого неизвестна, и вслед за тем начал бороться с первым. Положить борца, подобного Глейзнеру, было, конечно, для Луриха детской игрой. Второй борец уступил свою очередь Гаккеншмидту, вызов которого был дан еще в понедельник, и который поэтому имел право бороться с Лурихом первым. Но в этот момент занавес был внезапно опущен, при невообразимых протестах публики и криках, вроде: «выходите», «надуватель», «плуте» и т. д. От свистков и топота ног в зале стоял адский шум. Все это было направлено против «непобедимого» Луриха, который, как нам удалось узнать, и в других городах был причиной подобных скандалов. Например, в Эльберфельде интернациональный чемпионат был расстроен в силу подобного же маневра со стороны Луриха. Старания дирекции Мозелль-театра побудить Луриха к этой борьбе также не увенчались успехом. В виду всего этого, Луриху будет разрешено снова выступать лишь после того, как он померится силами с Гаккеншмидтом. Этот последний каждый вечер готов к борьбе». На следующее утро Лурих уехал из Хемница.

Из Хемница я отправился в Будда-Пешт, где начался чемпионат борьбы 24 сентября. Из его участников я назову здесь следующих: Кара Ахмед, Гитцлер, Лассертель, Джиовани, Райцевич, Эмабль де Ла-Кальметт и Бурггардт.

Одним из первых моих противников был Робинэ, который пользовался большой любовью будапештской публики. Я положил француза в 8 минут; затем я победил Альберта де-Пари, очень ловкого борца, в 5 минут, немца Вебера в 2 минуты, Эмабля де Ла-Кальметт в 25 минут, Ван-ден-Берга в 24 минуты. Самой трудной была борьба с турком Кара Ахмедом, для победы над которым мне понадобилось целых 3 часа. Никогда, покуда я жив, я не забуду, что произошло тогда. Вся публика встала как один человек и громовые аплодисменты наполнили все здание. Меня высоко подняли, взяли на руки и с триумфом понесли по зале, при чем со всех сторон на меня сыпались цветы. Целые четверть часа носили меня по улицам, подобно победоносному генералу, обнимали меня и целовали. Я могу удостоверить, что я был страшно рад, когда мне, наконец, удалось скрыться в тишине моей уборной. Никогда, даже и в Париже, мне не приходилось быть предметом подобной овации. Поэтому я не так то легко могу забыть венгерцев.

Результаты чемпионата были следующие: я получил первый приз и, кроме моего жалованья, еще 1500 крон; вторым был Кара Ахмед; третьим – Дирк Ван-ден-Берг; четвертым – Эмабль де Ла-Кальметт.

Мы покинули гостеприимные стогны Будда-Пешта и затем я выиграл первый приз за борьбу в Граце, в Штейвмарке. Впрочем, это состязание не имело большого значения. В Граце мне пришлось бороться с немецким атлетом Рассо, который был чрезвычайно сильным человеком, но вовсе не борцом. Я положил его чисто и гладко в 5 минут к великому удивлению слабых жителей Граца, которые считали Рассо настоящим Геркулесом.

К концу октября я получил первый приз в Нюренберге, после чего я возвратился в Петербурге, так как моя рука вследствие сильного напряжения стала снова почти никуда негодной. После восьминедельного отдыха, во время которого моя рука была подвергнута тщательному лечению, мое честолюбие погнало меня в Париж, где я думал побороться с Понсом, Бокеруа, Констаном, Ван-ден-Бергом и Эмаблем. Я победил Эмабля дважды, один раз в 34 минуты и другой раз в 17 минут. Ван-ден-Берга я бросил в 25 и в 3 минуты. С Констаном моя первая схватка продолжалась час и без результатов; затем мы боролись с ним 2¹/₄ часа, при чем я был объявлен победителем. Понс уклонился от встречи со мною. Что касается Бокеруа, то он, зная, что я страдал сильной инфлюенцой, попробовал счастья со мною. Я все же поборол его в 20 минут; затем боролись, несмотря на мое болезненное состояние и вопреки совету врача, еще час и без результатов. В конце вечера я начал третью схватку с неутомимым Лораном. Вследствие лихорадки, почти потеряв сознание, я лег после 23-х минутной борьбы на бра-руле француза. Это было, строго говоря, первое поражение, которое я потерпел в моей профессиональной карьере.

Только что я оправился от болезни, как был снова ангажирован в Гамбуре. Из ангажированных туда же борцов, я назову следующих: берлинца Макса Нитше, берлинца В. Штренге; англичан Тома Клэтон и Джо Карроль; французов Морэ, Пейрусса; голландцев Ланда и Дирк Ван-ден-Берга; бельгийцев Пиетро Ле-Бельж, Констан Ле-Бушер, Жериссен, Клеман Ле-Террасье, Дирикис; немцев Заурер, Вебер, Земмель, Олерс, Бау, Гитцлер, Леммерс, Винцер, Веллине; итальянца Джиовани Райцевич; русского Луриха; австрийца Крейндль; датчанина Педерсена, знаменитого Эберлэ, чемпиона Германии, а также турок Хали Абали, Хассан Омер и Кара Мустафа.

Я боролся с некоторыми неважными борцами; положил Штейермаркца Ороди в 10 секунд, Леммерца в менее чем 2 минуты, Беллинга – в менее чем 20 минут, Педерсена – в 20 минут, Ван-ден-Берга также в короткое время. После этого я сошелся с Генрихом Эберлэ, очень сильным и ловким борцом; однако, он отказался от борьбы после 20 минут. Это очень не понравилось зрителям и дало повод к дикому беспорядку. Пришлось обратиться к полиции, которая положила конец всему чемпионату. Таким образом, нам не оставалось ничего другого, как отправиться по домам, что я, в конце концов, и сделал, без того чтобы побороться с Хали Адали, который слыл тогда лучшим борцом Турции.

14 марта 1901 года мне пришлось пережить тяжелый удар; я получил телеграмму с сообщением, что д-р Краевский умер; еще незадолго перед тем я видел его вполне здоровым. Уже после я услышал, что он упал на мосту на Фонтанке, около Невского проспекта, и сломал себе ногу. Вследствие этого падения и последовавшего затем апоплексического удара, он вскоре умер.

Как все русские атлеты, и я пролил много слез о смерти этого великодушного человека. В нем я потерял друга, который в то же время был для меня вторым отцом.

К концу марта этого года в Петербурге снова открылся чемпионат борьбы. Среди других я победил здесь сильного и очень ловкого француза Лассартесса в 20 минут, и Петрова, с помощью бра-руле, даже в 7 минут и получил тем самым первый приз.

К Пасхе этого года (1901) началась борьба на звание всемирного чемпиона в Вене. Этот чемпионат я считаю самым значительным из выигранных мною; никогда до тех пор и никогда после этого не собиралось вместе так много выдающихся борцов. В нем участвовали: из Германии – Якоб Кох, Генрих Эберлэ, Штарк, Акса, Мизбах и Гитцлер; из Бельгии – Омер де-Бульон и Клеман Ле-Терасье; из Голландии – Дирк Ван-ден-Берг; из Италии – Джиовани Райцевич и Фишни; из Турции – Кара Ахмед, Халиль Адали и Коорд Дерелли; из Франции – Поль Понс, Лоран Ле – Бокеруа и Эмабль де Ла-Кальметт; из Дании – Педерсен; из Америки – Джон Пинине; из Австрии – Френцель, Шпорер, Крейндль и Шпрехт. Далее тут боролось множество второклассных борцов. Среди прочих, я победил здесь Омера де-Бульон, превосходного бельгийского борца, в 9 минут, Гитцлера в 12 минут. Это было здесь, где маленький, но проворный Гитцлер вызвал всеобщее удивление, положив гигантского роста турка Халиль Адали (который ростом был в 1,88 м и весил около 265 ф.) в 1¹/₂ минуты, великолепным приемом захвата руки. Точно так же это было здесь, где я познакомился с Кохом, который, по моему мнению, лучший немецкий борец изо всех, кого я знаю. Он был тогда очень силен и ловок, но в Вене не имел большого успеха, так как не был в своей лучшей форме. Я бросил его в 20 минут. Я слышал много об американском борце Пининге, который, в виду предстоявшей ему поездки в Англию, старался обратить на себя внимание тем, что вызвал меня бороться. Хотя он и довольно ловкий борец, у него все же недостает силы и поэтому он в Вене ничего не мог сделать. Понс, Адали, Лоран и я были для него слишком хороши. Я положил Пининга в 31 секунду. Бокеруа был мною побежден в 41 минуту, а Понс, несмотря на упорное сопротивление, – в 79 минут. Мне пришлось выдержать упорную борьбу с этим французом, который ростом в 195 см и весить почти 240 ф., моя победа была покрыта громовыми рукоплесканиями. Турок Халиль Адали, которого я считал тогда самым лучшим из моих противников, был еще сильнее Понса. Он обладал чудовищной силой и колоссальной устойчивостью, но я был в очень хорошей форме и в первый день боролся с ним (в течение 1 ч. 18 м.) безрезультатно. На следующий день турок должен был преклониться предо много после 40-минутной борьбы. Во всяком случае, я не провел даром этот день и так обработал турка, что он был совершенно деморализован. Конечные результаты чемпионата были следующие: 1. Гаккеншмидт, 2. Халиль Адали, 3. Понс и т. д.

Из Вены я отправился в Штеттин, где я получил первый приз в небольшом чемпионате. В середине мая в Берлине происходил большой чемпионат борьбы, на который было ангажировано много выдающихся борцов. Чемпионат был разделен на два класса, один для легковесных борцов (до 85 килограмм), другой для тяжеловесных (более 85 килограмм). Само собою разумеется, мне не пришлось бороться при этом случае с Лурихом, так как он весил немного менее 85 килограммов. Я был несколько удивлен, когда мне пришлось видеть, как он боролся с Пинингом, которого в Вене я положил в 31 секунду, а он при этом случае два раза по часу боролся с ним и безрезультатно.

Я снова положил Коха, на этот раз в 7 минут, и несколько других берлинских борцов в несколько секунд, но в схватке с Педерсеном, с которым я боролся по особо выраженному желанию дирекции, я боролся без результатов в течение 2-х часов. В виду того, что чемпионат окончился, лучшие борцы, между ними Петров, Гитцлер, Поль, Понс, Педерсон и я, отправились с труппой в берлинский Метрополь-Театр. Здесь я положил Гитцлера в 24 минуты, Петрова в 31 минуту, Педерсена в 29 минут. Немецким борец Поль, который, в конце концов, был вторым и вместе со мною и Понсом в числе выигравших призы, был для меня новым противником. Поль был очень силен и ловок; например, он положил Педерсена в 3 минуты. Я победил его в 13 минут, после того, как накануне мы проборолись безрезультатно час. Журнал «Sport im Bild» сообщал об этой борьбе, в которой Поля считали весьма серьезным противником для меня, следующим образом:

«В решительной борьбе между Гаккеншмидтом и Полем заметно было с самого начала, что Гаккеншмидт употребляет все свои старания на то, чтобы возможно скорее решить борьбу. Все снова и снова он схватывал с неодолимой силой Поля, стараясь перевести его в партер, что ему, наконец – во всяком случае, ценою невероятного напряжения – и удалось. Сделав это, русский борец отдохнул момент, чтобы набраться силы. Вслед за тем последовала внезапная и решительная ceinture decote с левой стороны, жертвой которой Поль чуть было не сделался. Гаккеншмидт одной рукой рванул его так, что тот почти упал на спину. Затем последовали один-два ramassements, при чем русский прижал голову своего противника к полу, затем опять ceinture, которая, однако, на этот раз не привело к желаемому результату. Борьба продолжалась уже почти 13 минут, как Гаккеншмидт применил прием, которым он так часто с успехом пользуется. Левой рукой он рванул Поля так энергично, что последний, несмотря на свой большой вес (110 килограмм), упал на оба плеча. Общий характер всей борьбы, в которой Гаккеншмидт все время вел нападение, а Поль занял оборонительную позицию, показывает ясно, что русский борец в силе далеко превосходит своего противника».

Вслед за тем я боролся с Понсом, который, впрочем, скоро отказался от борьбы; после того, как он дважды был на краю поражения, у него оказалась поврежденной рука, что препятствовало дальнейшему продолжению борьбы. Под оглушительные рукоплескания я получил первый приз и громадный лавровый венок.

В Берлине я провел время очень приятно и познакомился там со знаменитым скульптором, профессором Рейнольдом Бегас, который просил меня быть его моделью для «Скованного Прометея». Профессор Бегас, которому на вид едва можно было дать его 70 лет, очень интересовался борьбой и почти каждый день посещал наши состязания.

Затем я возвратился на родину, чтобы отдохнут, и при этом снова занялся основательным лечением моей руки; лучше всего мне помогали холодные души. Размеры моего бицепса, которые за то время значительно уменьшились, снова увеличились, а, также и вес мой возрос почти на 20 фунтов. По прошествии 3-х месяцев, в октябре 1901 года, я был снова в состоянии участвовать в борьбе, имевшей место в Москве. Я был в великолепной форме и среди других положил Лассартесса в 7 минут, Гитцлера в 21 минуту и молодого француза Рауля Ле-Буше, очень сильного, тяжелого и искусного борца, в 1,88 м ростом и весом около 250 фунтов – в 23 минуты, несмотря на его яростное сопротивление. Далее, я бросил пять хороших московских любителей в 7 минут. Это последнее я вскоре повторил – в конце октября – в Мюнхене, где я положил пять борцов, также в 7 минут. Здесь же я бросил, в числе других, Бурггарта (Австрия) в 6 минут, Кассино (Франция) в 30 секунд, Гитцлера в 23 минуты, Роделя в 27 секунд, Блэтона-Мюнхенца в 2¹/₂ минуты, Эйгеманна (Эльберфельд) в менее чем 1 минуту, француза Маршан в 2 минуты и, наконец, Коха в 25 минут. Теперь мне пришлось во второй раз бороться с чемпионом Германии Эберлэ, который теперь был в лучшей форме, чем в былое время в Гамбурге. Я приготовился к продолжительной борьбе, в ожидании, что Эберлэ займет оборонительное положение. К моему изумлению, он начал вести наступление. Я скоро дал ему возможность сделать захват сзади, а затем, когда я прижал его руку, он потерял равновесие, упал и уж скоро был мною положен на плечи. Вся борьба, к удивлению всех, а прежде всего самого Эберлэ, продолжалась всего 5 минут.

На следующий день я отправился с другими борцами в гости к некоему Гансу, очень популярной в Мюнхене личности. В былые годы он объездил весь свет в качестве Геркулеса и, например, не имел себе равных в поднимании тяжестей одним пальцем. Теперь этот славный малый опустился до роли хозяина кабачка. В своем погребе он имел целый музей громадных каменьев, бочек и различных тяжестей, над которыми он предложил нам показать свое искусство. Прямо ради шутки я поднял одной рукой камень, к которому было привязано еще несколько других тяжестей, все вместе весило 660 фунтов.

В сентябре в Эльберфедьде происходило небольшое состязание, из которого я с легкостью вышел первым победителем.

30-го ноября 1901 года открылся в «Casino de Paris» во французской столице всемирный чемпионат борьбы. Я записался, и еще до начала его положил, не в счет дела, 5 профессиональных борцов, всех вместе в 6 минут. В этом чемпионате принимали участие 130 борцов. Среди остальных, я бросил Марио в 3 минуты и Бюиссона в 3¹/₂ минуты. Моим первым серьезным противником был Александр из Марселя, большой и тяжелый, но недостаточно ловкий борец, которого я положил, после упорной борьбы в 20 минут. С Омером де-Бульон, который был в отличной форме, я поборолся час без результатов, но на следующий день победил его в 20 минут.

Далее, я положил Коха в 20 минут, Мориса Гамбье в 2 минуты, Эмиля Вервэ в 6 минут, француза Рауля Ле-Буше в 21 мин.

Напоследок я сошелся, в последние дни чемпионата, со знаменитым бельгийцем Констаном Ле-Буше.

Как раз в этот вечер я был в особенно хорошей форме и холодный, как лед. Вскоре после начала схватки мне удалось сделать хороший захват и я положил бельгийца, ко всеобщему изумлению, почти в 8 минут. Это было 19 декабря 1901 года. Мне сделали грандиозную овацию, а газеты посвятили мне целые столбцы.

27-го декабря я боролся еще раз с Констаном и после упорной борьбы снова выиграл победу. Конечные результаты этого чемпионата были следующие: 1-й приз, две золотые медали и 3000 франков, Гаккеншмидт; одну медаль я получил за победу над всеми четырьмя чемпионами легкого веса, другую – за победу над тяжеловесными; 2-й приз, золотая и серебряная медаль и 1750 франков – Констан Ле-Буше; 3-й приз, 700 фр., Омер де-Бульон; 4-й приз, 450 франков, Рауль Ле-Буше; 5-й приз, 300 франков, Гитцлер; 6-й приз, 200 франков, Эмиль Вервэ.

Около середины января я начал замечать, что мне уже давно бы пора воспользоваться приглашением одного известного тренера Зиберта, жившего в городе Альслебен, в виду того, что мое здоровье сильно пострадало при чрезвычайном напряжении, связанном с чемпионатом. Мой вес, например, сильно сбавился.

В Альслебене, небольшом тихом провинциальном городке, мои нервы могли найти себе должное успокоение. Вся борьба надоела мне до чертиков: ведь я боролся долгое время без перерывов, и еще поспевал с одного чемпионата на другой.

Мне было на время довольно борьбы, тем более, что моя рука с каждым днем болела все больше.

В Зиберте я нашел человека с большим опытом и скоро очень подружился с ним. Он настоятельно советовал мне воздержаться от борьбы до тех пор, пока здоровье не вернется ко мне. Благодаря спокойствию и тщательному уходу, я стал поправляться чрезвычайно быстро, и мало-по-малу, под руководством Зиберта, начал снова упражняться с тяжелым весом и гантелями.

27-го января 1902 года я установил новый мировой рекорд, подняв за спиной при согнутых коленях тяжесть в 187 фунтов. Немного спустя я прыгнул на пари, со связанными ногами 100 раз через стол. Одним словом, мой прежний упадок сил сменился полной жизнерадостностью и силой.

В течение моего пребывания у Зиберта я установил следующие мировые рекорды:

1. Поднимание 110 фунтов с согнутыми коленями – 50 раз.

2. 90¹/₄ фунтов справа и 89¹/₈ фунтов слева, с вытянутыми руками, одновременно держать в стороны. Это упражнение я впоследствии улучшил, доведя вес до 110 и 100 фунтов.

Около этого времени я получил письмо от моего покровителя, графа Рибопьера из С.-Петербурга, в котором он мне советовал начать переговоры с г-ном Дельмер в Брюсселе. Я уже имел однажды ангажемент у Дельмера на чемпионат в Бельгии, но не мог сдержать контракта по болезни. Теперь я написал Дельмеру, мы скоро сговорились, и я покинул, в полном здоровье и силе, гостеприимный дом Зиберта, снова готовый душой и сердцем бороться.

Георг Гаккеншмидт, увешанный медалями

В начале 1902 года я отправился в Англию с намерением померятся силами со всеми противниками, каких я только найду.

Долгое время у меня не было в этом никакою успеха, так как английская публика в то время очень мало интересовалась борьбою, по крайней мере, греко-римской, так как до того времени в Англии бывали лишь немногие эксперты в этого рода борьбе.

В это время в Лондоне появился американский борец, по имени Каркик. Я уже имел случай познакомиться с этом средним по силе борцом во Франции. Ему было около 40 лет, он хвастался, что среди других положил и Бокеруа, Гамбье и Пытлясинского. Я несколько раз посылал Каркику и его импресарио вызовы, но все они, без исключения были отвергнуты. Я уже готовился покинуть Англию, как я узнал, что Каркик, который думал, что я уже далеко, вызывает всех находящихся в Лондоне профессиональных борцов бороться с ним грекоримской (французской), вольной (Catch-as-catch-can) или корнуэльской борьбой. Я тотчас-же взял в Альгамбре-Театре, где выступал Каркик, ближайшую к сцене ложу, и как только Каркик бросил свой вызов в этот вечер, я вскочил на сцену, одетый в костюм для борьбы, в сопровождении известного атлета г. Ванзиттарда, «человека с железным гриффом»; мой спутник поднял высоко над головой заклад в 25 фун. стерлингов, потребовал, чтобы Каркик боролся со мною и обещал заплатить ему эту сумму, если мне не удастся положить Каркика но меньшей мере 10 раз в один час. После этого выступления в зале поднялся невообразимый шум, и хотя публика и была на нашей стороне, мы были принуждены полицией покинуть сцену. На следующий день я внес эти 26 ф. стерлингов издателю журнала «Sportsman» под теми же условиями, которые были объявлены со сцены. Все газеты поместили благосклонные заметки о моем выступлении, и 10 марта я заключил контракт с лондонским театром Тиволи. В течение некоторого времени мое здоровье страдало от английского климата, к которому я никак не мог привыкнуть, но я, несмотря на это, принял дальнейшие предложения, которые мне делались.

Для того, чтобы иметь годного противника при тренировке, я убедил моего друга Коха приехать в Англию. Он приехал и мы боролись с ним для упражнения каждый день, провели вместе несколько месяцев, участвуя во всякого рода чемпионатах и победив всех наших противников. В это время я познакомился с Канноном, хорошо известным борцом, жившим в Ливерпуле; теперь он борется только при случае.

В конце июля мы с Кохом покинули Англию и принимали участие в чемпионатах в Брюсселе, Льеже-Намгоре и других городах; везде я получал первый приз, а Кох-второй.

После этого я возвратился в Англию, где должен был состояться матч между мною и ветераном Томом Каннон. Этот матч состоялся 27-го сентября 1902 года в Ливерпуле и продолжался 32 минуты. Английский борец, хоти и не был уже молодым, был все же очень опытным борцом и имел в своем репертуаре некоторые очень ловкие, но несколько болезненные гриффы, которым он научился у турок. Мне все же удалось сделать хороший захват руки и Каннон был побежден.