Текст книги "Вологда. Кириллов. Ферапонтово. Белозерск"

Автор книги: Генрих Бочаров

Соавторы: Всеволод Выголов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Наиболее интересен келарский корпус, иначе называемый монастырскими кладовыми, примыкающий к ограде справа от ворот. Его фасад, выходящий на Казенный двор – узкий внутренний дворик (илл. 52) между стеной и длинным зданием летних настоятельских келий, представляет собой оригинальную двухъярусную галерею. Внизу – две пологие арки, первоначально открытые также и с наружной стороны, вверху – стена, расчлененная пилястрами, с небольшими арочными окнами между ними. Между арками расположен входной проем с лестницей наверх, обрамленный нарядным стрельчатым наличником. Это здание, очевидно, и являлось той «долгой палатой» над большими воротами на Казенный двор, которую упоминает опись 1675 года.

Летние настоятельские кельи существовали уже в середине XVII века как «две казенные кельи о два житья». Однако после всех надстроек и перестроек, проведенных в следующем столетии, они были включены в состав большого корпуса настоятельских и братских келий, сохранив лишь отдельные детали прежних фасадов (со стороны Казенного двора). Восточную часть этого корпуса составляет больничная церковь Всех Святых, сооруженная в 1721 году. Свой нынешний облик она приняла после перестройки в 1846 году.

58. Дионисий. Икона «Дмитрий Прилуцкий, с житием» из Спасо-Прилуцкого монастыря. XVI в. (Вологда, Музей)

59. Дионисий. Икона «Дмитрий Прилуцкий, с житием». Клеймо

К середине XVII века восходят в своей основе ворота Казенного двора, расположенные между летними кельями и Святыми воротами. Они также сохранили ряд фрагментов древней архитектуры. Опись 1654 года кратко и скупо определяет их композицию: «. от ворот по обе стороны по палатке каменной, а над вороты палатка каменная ж».

К востоку от Введенской трапезной церкви стоит миниатюрное ампирное сооружение камерного характера, напоминающее своими четырьмя портиками и куполом садово– парковый павильон. Это – Екатерининская церковь-мавзолей, построенная в 1830 году вологодским помещиком В. Волоцким над могилами своих родственников. По соседству с мавзолеем расположена могила известного поэта К. Н. Батюшкова.

Рядом возвышается деревянная шатровая Успенская церковь, перевезенная сюда из Александро-Куштского монастыря, – памятник мастерства безымянных древоделов. Это – один из самых ранних шатровых храмов, можно даже сказать, древнейший памятник шатровой деревянной архитектуры, дошедший до наших дней.

Александро-Куштский монастырь был основан около 1420 года выходцем из Спасо-Каменного монастыря монахом Александром. Находился он в глухой болотистой местности, окруженной прежде лесами, на низком берегу реки Кушты, в трех километрах от Кубенского озера. Древнейшим соборным храмом этой небольшой обители и была Успенская церковь, построенная около середины XVI века, вскоре после пожара 1519 года, уничтожившего прежние строения монастыря.

Отреставрированная и освобожденная от поздней тесовой обшивки, церковь эта поражает своей цельностью, стройностью. Храм как бы возносится вверх в едином, сильном своей устремленностью порыве. Тип его – шатровый храм, один из совершеннейших образцов самобытного творчества древнерусских зодчих. Основу его составляет высокий крестчатый сруб, над центром которого поставлен мощный восьмигранник, увенчанный шатром и небольшой главкой. Подобное решение мы находим в ряде шатровых храмов Севера XVI века (например, Климентовская церковь села Уна, 1501, Никольская церковь села Шуерецкого, 1595). Своеобразие Куштского храма – в особой слитности боковых равносторонних ветвей креста с центральным столпом. Завершенные эффектными перекрытиями-бочками, необычайно динамичные, они как бы начинают тот могучий взлет масс, который так блестяще подхватывает и развивает восьмерик с шатром.

60. Спасо-Каменный монастырь. Общий вид

Дорога из Вологды в Кириллов стелется вдоль берега огромного Кубенского озера, то слегка удаляясь, то вновь приближаясь к нему. Здесь издревле пролегал большой, оживленный тракт, связывавший Москву с Белоозером, с Онегой и Белым морем. Правда, «седая» старина на этом пути встречается сейчас редко. Время от времени, то справа, то слева, то впереди, мелькнет белая каменная церковка или часовня какого-нибудь древнего села, покажется вдруг интересная изба с затейливой резьбой или закружится за околицей веселый хоровод топящихся почерному бань. Кое-где вдоль дороги можно увидеть и старые, теперь уже неподвижные, застывшие в безмолвии как одинокие стражи, деревянные ветряные мельницы с причудливыми крыльями. Только здесь, на Севере воочию убеждаешься в гармоничной слитности древней русской народной архитектуры с пейзажем.

Посреди Кубенского озера на маленьком каменистом островке, когда-то, как сказочный город пушкинского князя Гвидона, вставал из вод Спасо-Каменный монастырь (илл. 60). Разрушенный в середине 1930-х годов, в пору нерадивого отношения местных властей к памятникам архитектуры, ныне он предстает перед глазами лишь в виде одиноко возвышающегося среди груды развалин храма-колокольни, хорошо заметного издалека, прямо с дороги.

Спасо-Каменный монастырь возник около 1260 года. Его основатель – князь Глеб Василькович, первый из князей самостоятельного Белозерского княжества.

Предание об основании монастыря рассказывает, как князь Глеб, плывя из Белоозера в Великий Устюг, был застигнут в пути на Кубенском озере сильной бурей. Судно его прибило к маленькому островку, называемому Каменным. В честь своего спасения он создал здесь храм и устроил монастырь.

Новый каменный Спасо-Преображенский собор был построен в 1481 году удельным князем Андреем Меньшим, братом государя Ивана III, владевшим Вологдой, Кубеной и Заозерьем. Это был первый монументальный храм в северных землях Руси. Строили его, очевидно, тверские зодчие, ибо «кирпич возили из Твери и Старицы– городка».

Собор имел форму куба с тремя алтарными апсидами, поставленного на подклет и увенчанного одной главой со световым барабаном. Внутри четыре квадратных в плане столба поддерживали своды. Подобный тип храма сложился в архитектуре среднерусских княжеств (Московское, Тверское, Ростовское и т. д.) в XV веке на почве древнейших владимиро-суздальских традиций. Воспроизведенный в Спасо-Каменном монастыре в интерпретации тверских мастеров, он сыграл огромную роль в дальнейшем развитии культового зодчества Белозерья.

Декоративное убранство собора в виде узорчатых поясов, украшавших верх стен, алтарные апсиды и барабаны глав – это как раз тот самый набор орнаментальных мотивов, из которых позднее сложился традиционный местный декор, известный нам по сооружениям Спасо-Прилуцкого монастыря. В нем как бы слились московские и псковсконовгородские мотивы убранства.

К 1543–1549 годам относится Успенская церковь-колокольня с трапезной палатой, построенная ростовскими мастерами Пахомием Горяйновым и Григорием Борисовым. Григорий Борисов, известнейший древнерусский зодчий первой половины XVI века, к этому времени уже возвел два крупнейших ансамбля – Борисоглебский монастырь под Ростовом Великим и Троицкий Макарьев монастырь под Калязином. Успенская церковь была очень своеобразной. Она объединяла в себе два широко распространенных в XVI веке типа зданий: столпообразный храм-колокольню и трапезную палату. Это сочетание, уникальное для древнерусского зодчества того времени, определило и новую объемно-пространственную композицию сооружения. К прямоугольной, двухэтажной, сильно вытянутой по продольной оси трапезной с востока примыкал возвышающийся над ней трехъярусный столп церкви. Самой церкви зодчие придали характер, свойственный храмам «иже под колоколы». Семигранный, переходящий вверху в восьмерик столп увенчан барабаном с главой. Нижний, глухой ярус являлся подклетным, средний с окнами в гранях служил церковью, а в третьем – с открытыми арками – висели колокола. Восьмерик звона украшает пояс из рядов поребрика, балясин и нишек, к середине XVI века составляющий уже характерный местный тип декора. В целом сооружение представляло собой результат смелого эксперимента мастеров, не побоявшихся нарушить прежние «освященные» традиции и пойти по новому, неизвестному пути.

Лишенная в 1930-х годах трапезной, а вместе с ней во многом потерявшая свою уникальность, Успенская церковь одиноко и печально стоит теперь посреди острова.

Кириллов

 
Ты различишь домов тяжелый ряд,
И башни, и зубцы бойниц его суровых,
И темные сады за камнями оград,
И стены гордые твердынь многовековых.
 

А. Блок

Величав и красив Кирилло-Белозерский монастырь. Незабываемое зрелище представляет он со стороны Сиверского озера. Словно сказочный и таинственный град Китеж, он медленно подымается из спокойных прозрачно тихих вод и, постепенно вырастая, превращается в фантастический нарядный город-кремль. Не менее привлекателен вид монастыря и со стороны вологодской дороги. Овеянная волнующей романтикой прошлого, эта многовековая твердыня, как и в былые времена, притягивает взор и манит к себе.

Кирилловский монастырь основан в Белозерье в числе первых обителей в ряду московской монастырской колонизации края. Борьба, которую ведут Москва и Новгород за освоение богатых северных земель, создает особую заинтересованность Московского княжества в овладении Белозерьем. Располагавшееся почти в центре новгородских владений, оно являлось удобной базой для дальнейшего наступления Москвы на эти земли. Появление многочисленных монастырей в этом краю далеко не случайно. В Москве отлично понимали, что основанные не без княжеской помощи монастыри являются прочной опорой в дальнейшем наступлении на Новгород. С другой стороны, эта поддержка приводит к тому, что подобные обители появляются в Белозерье одна за другой. В 1397 году основывается Кириллов, в 1398 году – Ферапонтов, на рубеже XIV–XV веков – Воскресенский Череповецкий, в первой половине XV века – Николаевский Ковженско-Курьежский монастыри, в 1450 году – Нило-Сорская пустынь, далее Никитский Белозерский, Благовещенский Ворбозомский и другие. Почти все они возникают на берегах рек – основных и наиболее удобных путях сообщения Севера. Особенно много их было вдоль реки Шексны – главной магистрали края. Некоторые из них стали крупными феодалами русского государства. Княжеские, боярские, черные крестьянские земли постепенно попадали в цепкие руки монахов и путем насильственного захвата, и путем поглощения земель мелких землевладельцев, и, наконец, путем освоения новых. Часть земельных владений отходила монастырям в виде вкладов, пожертвованных князьями или крупными боярами. Наиболее богатыми были обители, основанные в конце XIV – начале XV века и в первую очередь Кирилло-Белозерская и Ферапонтовская.

Кирилло-Белозерский монастырь был основан монахом московского Симонова монастыря Кириллом, учеником и последователем Сергия Радонежского. Кирилл (в миру Козьма) был весьма заметной фигурой в политической жизни Московской Руси XIV–XV веков. Приняв постриг и войдя иноком в 1380 году в Симонову обитель, Кирилл через несколько лет уже занимает важный пост архимандрита этого монастыря. Спустя тридцать лет он неожиданно удаляется на Север. Вместе с ним уходит и инок Ферапонт, незадолго до этого побывавший на Севере, где Симонов монастырь имел свою вотчину – село Едому.

Как повествует житие Кирилла, попав в Белозерье, они как-то взошли на гору Мауру (по дороге между Кирилловым и Горицким монастырями) и увидели прекрасные дали – леса, луга, озера. Решив обосноваться в этих краях, в месте уединенном, «тесном», «жестоком» и безмолвном, Кирилл останавливает свой выбор на небольшом пригорке в лесу у Сиверского озера, где ставит деревянный крест и выкапывает землянку. Ферапонт, ища место «гладкое» и «просторное», вскоре «разлучился» с другом и обосновал свою обитель в 19 километрах северо-восточнее Кириллова.

Одиночество Кирилла продлилось недолго: к нему начали стекаться монахи и крестьяне. Затем новоявленная братия упросила Кирилла срубить церковь. «Сами собой», как повествует легенда, пришли плотники – артель древоделов и поставили церковь Успения. Это было в 1397 году. Обитель создавалась по образцу московского Симонова монастыря; как и там, главный храм был посвящен Успению богоматери.

Житийная литература идеализирует историю основания монастырей. В ней северный край представляется незаселенным; лишь отшельники, появлявшиеся среди топей, болот и лесов, нарушали уединенность и пустынность этих мест, привлекая к себе монахов и окрестных жителей. В действительности же дело обстояло по-иному. Монастыри возникали з обжитых местностях и основание их происходило далеко не столь идеально и мирно, как сообщают легенды. Крестьяне зачастую смотрели на возникновение нового духовного центра как на бедствие, от которого надо скорее избавиться, ибо в противном случае их земли могли отойти к новой обители. В житии Кирилла, например, упоминается поселянин Андрей, который неоднократно пытался поджечь кельи, чтобы воспрепятствовать дальнейшему расширению обители. К тому же расположение Кирилловского монастыря на выгодных торговых сухопутных и водных путях (вологодская дорога, соединявшая Москву с Севером, и река Шексна) противоречит сильно идеализированной буржуазными историками (С. М. Соловьев, В. О. Ключевский) картине уединенности и замкнутости.

Сохранившиеся послания Кирилла к московским великим князьям, первое из которых написано вскоре после основания монастыря, говорят, что никакого периода «безмолвствования» в деятельности Кирилла не было: он сразу обрел братию, установил «общежитие», а монастырю была оказана всяческая помощь и поддержка со стороны московского князя.

Почти с самого основания обители Кирилл начинает активно приобретать окрестные земли. Хорошо понимая роль монастыря как опорного пункта Москвы в борьбе с Новгородом, Кирилл постоянно выпрашивает у московских князей различные земли и угодья.

В самой обители строго соблюдалась феодально-церковная иерархия. По уставу, взеденному Кириллом, «в церкви никто не смел беседовать и никто не должен был выходить из нее до окончания службы». К евангелию и причащению подходили только по старшинству; иерархия соблюдалась и при трапезе, место за столом отводилось каждому соответственно его положению. Вся переписка строго контролировалась самим Кириллом, к которому приходили письма, и он лично передавал их по назначению. Он требовал беспрекословного подчинения; все недовольные изгонялись. В его грамоте к Можайскому князю Андрею Дмитриевичу, владевшему Белозерьем, примечательны слова: «Да будут изгнаны из монастыря ропотники и раскольники, которые не захотят игумену повиноваться… дабы и прочая братия страх имела».

После смерти Кирилла (умер он в возрасте 90 лет) монастырь вновь получил большой земельный вклад от князя Андрея Дмитриевича. К середине XV века Кирилло-Белозерская обитель – крупный феодальный и культурный центр, получивший широкую известность на Руси. При игумене Трифоне (1435–1447) в нем начинается обширное строительство. Увеличившаяся братия монастыря нуждалась прежде всего в новом храме, ибо церковь, выстроенная Кириллом, оказалась мала и к тому же ветха.

Новая, также деревянная Успенская церковь, «украшенная иконами и инеми красотами», просуществовала, однако, недолго. Как сообщает предание, она сгорела во время сильного пожара, разразившегося где-то между 1462–1497 годами. В 1462 году ее еще видел Пахомий Серб, автор жития Кирилла, а в 1497 году на месте сгоревшей церкви был выстроен новый каменный храм.

Рост монастыря был возможен лишь благодаря поддержке князей и бояр, жертвовавших ему земли, дававших денежные и другие вклады, жаловавших соляные копи и т. д. Со своей стороны монастырь остается верным союзником московских князей в дальнейшей колонизации края и в той жестокой борьбе за московский престол, развернувшейся в середине XV столетия между Василием II Темным и Дмитрием Шемякой. Когда ослепленный, сосланный в Вологду Василий II приехал в 1447 году на богомолье в Кириллов, игумен Трифон снял с него данное им «крестное целование» не «искать» вновь московского стола.

В Кирилло-Белозерском монастыре в начале XV века создаются литературные произведения, проникнутые идеями необходимости в стране сильной централизованной власти. Первое место в ряду этой литературы, несомненно, принадлежит посланию самого Кирилла к московскому князю, где он излагает свои представления о высшей власти. «Князь должен беречь своих людей, суды бы судили правдой, посулы бы судьи не брали». Кирилл советует: «крестьянам, господине, не ленись управы давати сам», и требует усиления княжеской власти.

Не остался монастырь в стороне и от бурной идеологической борьбы, охватившей в то время различные слои общества, Во второй половине XV века в нем играли весьма существенную роль нестяжатели. Исповедуя учение своего идейного вождя Нила Сорского, они говорили о том, что « церкви, созидания келейные и прочие селения жилищ иноческих… все неумногоценны и неукрашенны подобает стяжати». Ссылаясь на учение отца церкви Иоанна Златоуста, нестяжатели выступали против «вещелюбия». « Съсуды злати и серебряны и сами священы не подобает имети, также и прочие украшения излишни».В иконописании последователи Нила Сорского ратовали за «мыслимое» искусство, ценя и почитая лишь тех мастеров, которые умели через чувственные образы передать «мысленное». Они отрицали «гладкие женовидные лица»; красота иконы не должна была вступать в противоречие с ее идеей.

Влияние нестяжателей было столь велико, что даже строительная деятельность в обители, столь бурно начавшаяся при Трифоне, на некоторое время приостановилась. Только с конца XV века вновь начинается сооружение каменных зданий.

Со второго десятилетия XVI века идеи нестяжателей, весьма распространенные среди братии монастыря, уступают место учению иосифлян, сторонников взглядов Иосифа Волоцкого. Практически их программа сводилась к материальному благосостоянию церкви. Идеи иосифлян находили в какой-то степени официальную поддержку со стороны высшей власти – царского двора и его окружения. Торжество и мощь молодого централизованного государства могли получить свое косвенное отражение лишь в торжественных, великолепно и пышно украшенных строениях, в первую очередь церквах, способных поразить величием и красотою большие массы людей. Именно с этого времени новые каменные здания воздвигаются одно за другим. В 1519 году строится огромная трапезная палата с церковью Введения, в 1523 году сооружается казнохранилище, святые ворота и, наконец, начинает возводиться мощная каменная ограда. Средства, как и раньше, в основном поступают из казны московского великого князя.

61. Кирилло-Белозерский монастырь. Общий вид

С первой половины XVI века Кириллов монастырь становится местом, куда князья ездят на богомолье. Поездки в Кириллов превращаются для них в своеобразные и любимые развлечения-путешествия. Цель этих путешествий – моление о даровании каких-либо благ и вклад средств на «угодное богу» расширение и строительство монастыря. Отныне многие церкви возводятся в честь определенных событий при дворе московского князя. Так, в 1528 году великий князь Василий III со своей второй женой Еленой Глинской приезжали в Кирилловскую обитель молиться о даровании им наследника и внесли значительный вклад в казну монастыря. На их средства были построены две церкви – архангела Гавриила (в память рождения Василия III) с Константино-Еленинским приделом, возведенная западнее Успенского собора, и Иоанна Предтечи (во имя новорожденного Иоанна) с приделом преподобного Кирилла – на холме, за пределами монастыря, где некогда находилась келья Кирилла.

Вскоре около церкви Иоанна Предтечи появился целый ряд построек. На «горе» возникли свои кельи, службы и даже свое кладбище. Со временем этот монастырь так обособился от главного, что между ними была сделана ограда и весь комплекс его сооружений стал называться Горним или Ивановским.

Новый этап в развитии Кирилло-Белозерского монастыря связан с именем Ивана Грозного. Царь неоднократно высказывал пожелание принять пострижение именно в этом монастыре, что и осуществил перед своей смертью.

62. Схематический план Кирилло-Белозерского монастыря

А – Большой Успенский монастырь; Б – Малый Ивановский монастырь; В – острог; Г – Новый город. 1 – Успенский собор; 2 – церковь Владимира; 3 – церковь Епифания; 4 – церковь Кирилла; 5 – церковь Архангела Гавриила; 6 – колокольня; 7 – церковь Введения и трапезная палата; 8 – домик келаря; 9 – поварня; 10 – поваренные кельи; 11 – Мереженная башня; 12 – Поваренная башня; 13 – Хлебная башня; 14-Водяные ворота с надвратным храмом Преображения; 15 – Духовное училище (кельи); 16 – Большая больничная палата; 17-церковь Евфимия; 18 – Свиточная башня; 19-Рыболовецкая палатка; 20 – Монастырский архив (кельи); 21 – Священнические кельи; 22 – Круглая башня; 23 – башня острога; 24 – Монашеские кельи; 25 – Святые ворота с надвратной церковью Иоанна Лествичника; 26 – Казнохранилище; 27 – Архимандричьи кельи; 28-Грановитая башня; 29 – церковь Иоанна Предтечи; 30 – трапезная церковь Сергия Радонежского; 31 – сень над крестом, стоящим над первоначальной кельей Кирилла; 32-сень над деревянной часовней Кирилла; 33 – Малая больничная палата; 34-Котельная башня; 35 – Кузнечная башня; 36 – Вологодская башня; 37 – Казанская башня; 38 – Ферапонтовская (Московская) башня; 39-Косая башня; 40 – Большая Мереженная (Белозерская) башня; 41 – церковь Ризположения из села Бородавы; 42 – мельница из села Щелкова

Расположенный далеко от Москвы, обнесенный прочными стенами, Кириллов монастырь становится также местом ссылки противников Ивана Грозного. Число их особенно увеличивается в 30-40-е годы XVI века, в период боярского правления. Из сосланных в монастыре находят пристанище князья Воротынские, в том числе герой Казанского похода воевода Владимир Иванович Воротынский, московский митрополит Иоасаф, касимовский хан Симеон Бейбулатович, объявленный Грозным во время опричнины «царем московским», и другие.

На средства таких «ссыльных» и иных богатых и родовитых иноков в монастыре возводится ряд сооружений, в том числе церковь-усыпальница во имя Владимира на могиле В. И. Воротынского. Постройка этой церкви вызвала бурный протест Ивана Грозного, проявлявшего особый интерес к монастырю и противившегося всякому возвеличению в нем боярства. Его резкое по тону и злое послание игумену с братией дышит негодованием: «А вы се над Воротыньским церковь есте поставили! Оно над Воротыньским церковь, а над чюдотворцом нет. Воротыньский в церкви, а чюдотворец за церковию!»

Во второй половине XVI века сооружается четыре новых каменных храма: церковь над гробом Кирилла (фактически придел, пристроенный к Успенскому собору), на отсутствие которой в свое время сетовал Иван Грозный, трапезный храм Сергия Радонежского в Ивановском монастыре, церковь Иоанна Лествичника с приделом Федора Стратилата на Святых воротах и храм Преображения над воротами, «что к Сиверскому озеру», который также включал два придела – Ирины и Николая. После них вплоть до второй четверти XVII века новых храмов в монастыре не возводили.

Кирилло-Белозерский монастырь того времени является не только средоточием духовной и культурной жизни Белозерского края, но и крупнейшим землевладельцем, хозяйственным и ремесленным центром. Изделия его находили сбыт на огромной территории всего Московского государства. В самом монастыре и за его оградой возникают различные хозяйственные сооружения: мельницы, сушила,

житницы, конюшни, кузницы, кожевни. В описаниях 1581 года упоминаются солодожня, гостиный двор, кузнечная изба и гостиная келья – помещение для приезжих. Кроме того, на обитель работает целый ряд деревень, расположенных в ее округе, получая годовой оброк или «задельную» плату.

63. Стены Нового города с Косой и Большой Мереженной (Белозерской) башнями. XVII в.

Особенно большое значение приобретают деревообрабатывающие ремесла. Резьбой по дереву в монастыре занимались чуть ли не со дня его основания. Этому способствовало и обилие материала, всегда находившегося под руками, и наличие своих мастеров – плотников и столяров, живущих как в самой обители, так и в окрестных деревнях. В XVI веке монастырь экспортирует в другие области множество различной посуды – ковшей, чашек, ложек, зачастую украшенных орнаментальной резьбой. Производятся особые посохи «монастырского дела», вручавшиеся богомольцам и рассылавшиеся по другим городам, резные деревянные кресты и другие предметы. Достигают своего расцвета иконописные мастерские.

Начало местному монастырскому иконописению было положено еще Дионисием Глушицким, написавшим в 1424 году прижизненный образ Кирилла и ряд других произведений. Изготовление икон для монастырских церквей поручалось обычно наиболее видным мастерам. Описи донесли до нас имена иконников Гриши Горбуна, Григория Ермолова, старца Нафанаила, Ивана Москвитина и некоего Никиты.

Конечно, художники, писавшие иконы для раздачи богомольцам, не поднимались выше среднеремесленного уровня. Каждый такой иконописец в течение месяца расписывал несколько десятков досок. Так, в период с сентября 1608 по август 1619 года небольшой группой ярославских иконников, живущих в монастыре, было написано свыше 1000 икон. При этом надо еще учесть пятилетний период осад и разорений, которым подвергалась обитель во время польско-шведской интервенции, когда было не до иконописания.

До наших дней сохранилась библиотека монастыря, в которой находились редчайшие рукописи: древнейший список «Задонщины», летописи XV–XVI веков. Создание библиотеки связано с деятельностью старца Ефросина, одного из талантливейших писателей XV века. Некоторые местные лицевые рукописи XV–XVI веков украшались, очевидно, руками своих мастеров. Известны имена писцов и художников: Мартиниана, создавшего «Каноник» 1422–1423 годов, Феогноста («Лествица», 1422), Герасима («Минея», 1463), Ефрема и других. Перепиской книг занимались и проживающие в монастыре такие видные деятели русской церкви, как Нил Сорский и писатель Пахомий Серб.

64. Стены Нового города с Вологодской башней. XVII в.

65. Стены Нового города с Ферапонтовской (Московской) башней. XVII в.

Сохранившиеся рукописи (лучшие – в Гос. публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина и ГРМ) различны по своей орнаментации, что указывает на участие в их создании множества мастеров. Наиболее интересными в художественном отношении являются две лицевые рукописи – «Деяния апостолов» середины XV века (ГРМ) и Евангелие 1507 года (Гос. публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина) с миниатюрами Феодосия.

Представление о работе кирилловских стенописцев дает роспись Святых ворот, правда, неоднократно поновлявшаяся. Она выполнена в 1585 году старцем Александром с учениками Емельяном и Никитою.

В святых, изображенных на иконах и фресках, люди того времени видели своих покровителей и заступников. Богоматерь, как главная заступница людей перед богом, пользовалась, естественно, особенно большой любовью и почетом. Образ богоматери был наиболее популярным и распространенным в иконописи Кирилловской обители. Так, судя по описи 1601 года, в церквах находилось тогда 88 икон с изображением богоматери. Распространенность подобных икон вытекала также из убеждения, что небесное покровительство богоматери осеняет монастырь, который в древних актах именовался «домом Пречистые богородицы честного и славного ее Успения и чудотворца Кирилла».

66. Стены Старого города со Свиточной башней. XVI в.

Польско-шведская интервенция (1610–1612) прервала дальнейшую хозяйственно-экономическую и культурную жизнь обители.

Учитывая сложную политическую обстановку, кирилловская братия еще с первой половины XVI века начала заботиться об обороноспособности своей обители. Постройка каменных стен и башен началась с 1523 года. Вначале каменная ограда опоясывала территорию Большого Успенского монастыря, затем охватила и Малый Ивановский монастырь.

Однако укрепления Кириллова были недостаточно мощны. Неодинаковые по высоте да и сравнительно низкие стены имели лишь один ярус боя, башни далеко отстояли друг от друга и не могли обеспечить пушечного прострела примыкавших к ним прясел стен. Поэтому братия монастыря уже «на ходу», в 1610 году, во время начавшегося вторжения интервентов вынуждена была заниматься надстройкой стен.

Несмотря на все предосторожности и, казалось бы, весьма тщательную подготовку к осаде, первое нашествие интервентов в августе 1612 года застало Кирилловский монастырь врасплох. Понадеявшись на естественную защиту края (леса, болота, озера) и удаленность обители от театра военных действий, монахи не позаботились о своих хозяйственных сооружениях, находящихся за пределами стен. Неожиданно появившиеся отряды врагов «пожгли около монастыря дворы и мельницы и онбары и кожевни и всякие монастырские службы и на тех дворах и в онбарах и в службах монастырских сукон и кож и дерев репчатых и посохов и точеных сосудов всяких на 528 рублей, всякого хлеба, муки, солоду, круп и толокна 2140 чети, отогнали 145 кобылиц больших и служивых 98 лошадей и 52 жеребчика».

В декабре того же 1612 года враги вновь появились под стенами Кириллова и попытались приступом овладеть крепостью, но безуспешно. Тогда, соединившись с другим, более многочисленным отрядом под водительством полковника Песоцкого, они повторили штурм. Приступ начался одновременно с двух сторон – с «поля», от вологодской и белозерской дорог, и с озера, для чего в «борозде»– частоколе, вбитом в дно озера недалеко от берега, был сделан специальный проход. Враги пытались поджечь строения монастыря «огненными стрелами», дабы оттянуть часть защитников крепости от стен для тушения пожара.

67. Казанская башня. XVII в.

68. Галерея восточной стены Нового города. XVII в.

Приступ длился несколько часов. Иноки и все живущие в монастыре бились «накрепко», многих убили и «поранили». Однако штурм был отбит. Часть «воровских людей» утонула в озере, в числе убитых был и пан Песоцкий. Интервенты отошли от стен монастыря и, рассеявшись по волостям, начали грабить и жечь окрестные селения.

На смену разгромленному неприятелю у Кирилловской обители вновь стали собираться многочисленные отряды врагов, намереваясь вновь штурмовать монастырь. Но их разрозненность и несогласованность действий, а главное – упорная, мужественная защита монастырских людей не позволили неприятелю организовать длительную осаду крепости. В итоге враг вынужден был отступить. Польско-шведское разорение нанесло огромный урон монастырскому хозяйству. Многочисленные вотчины и селения, находящиеся за пределами каменных стен, были разграблены, разорены и выжжены, жители перебиты или угнаны. Обитель лишилась множества ремесленников, что препятствовало быстрому восстановлению хозяйственной жизни.