Текст книги "Хогбены и все-все-все (сборник)"

Автор книги: Генри Каттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Гарц сам не знал, как оценить эту ситуацию. Ничего подобного раньше не случалось. Ни один дурак не додумался бы совершить убийство на глазах у «фурии». И сейчас даже ему, управляющему, не известно, каким образом компьютеры изучают улики и устанавливают степень виновности. Он не знал, отзовут ли компьютеры «фурию» в данном случае. А что, если смерть Дэннера и в самом деле была самоубийством? Может, тогда его, Гарца, оставят в покое?

Он знал: машины уже начали анализировать все обстоятельства происшедшего. Правда, пока еще неясно, получила ли «фурия» приказ с этого момента следовать за ним, куда бы он ни шел, до самого его смертного часа или она останется стоять здесь, просто стоять, пока ее не отзовут…

Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Либо эта «фурия», либо какая-нибудь другая в настоящий момент, конечно, уже получила инструкции относительно его. Оставалось прибегнуть к единственному средству. Слава богу, он еще может кое-что предпринять.

Гарц отпер ящик письменного стола и, выдвинув его, коснулся клавишей – он-то думал, что ему никогда не придется к этому прибегать. Очень тщательно, цифру за цифрой, он вложил в компьютеры закодированную информацию и посмотрел сквозь стеклянную стену. Ему показалось, что он видит, как внизу, на невидимых глазу лентах, одни данные стираются, а на их месте появляется другая, фальшивая информация.

Он взглянул на робота и едва заметно улыбнулся.

– Сейчас ты все забудешь, – сказал он. – И ты, и эти компьютеры. А теперь можешь идти, ты мне больше не нужен.

То ли оттого, что компьютеры работали очень быстро (как оно и было на самом деле), то ли в силу простого совпадения, но только «фурия» задвигалась, словно подчиняясь приказанию Гарца. С того самого момента, когда Дэннер выскользнул из ее рук, она стояла без движения. А сейчас новый приказ оживил робота, и пока одна программа сменялась другой, движения его были импульсивны. Казалось, он согнулся в неловком поклоне, так что голова его оказалась на одном уровне с головой Гарца.

Гарц увидел собственное лицо, отразившееся в гладкой физиономии «фурии». Было что-то похожее на насмешку в этом неловком поклоне робота, чью грудь украшала кроваво-красная орденская лента, делавшая его похожим на дипломата, награжденного за заслуги. Однако заслуги эти были весьма сомнительны: этот точный механизм стал соучастником преступления. Удаляясь, робот оглядывался на Гарца, как бы унося с собой отражение его лица.

Гарц наблюдал, как «фурия» гордо шествовала к двери. Затем услышал, как ее размеренные шаги загрохотали вниз по лестнице. Всем телом ощущая эту тяжелую поступь, от которой содрогался пол, Гарц внезапно почувствовал тошноту и головокружение – он подумал, что сейчас сама структура общества сотрясается под его ногами.

Машины тоже подвержены коррупции.

Жизнь человечества все еще зависела от компьютеров, но компьютерам нельзя больше доверять. Гарц заметил, что у него дрожат руки.

Он задвинул ящик стола и услышал, как мягко щелкнул замок. Руки его дрожали, и эта дрожь, казалось, отдавалась во всем теле, и он с ужасом подумал о том, как непрочен этот мир.

Внезапно нахлынувшее чувство одиночества, как холодный порыв ветра, охватило его. Никогда еще Гарц не испытывал такой острой потребности в общении с себе подобными. Не с каким-то одним человеком, а с людьми вообще. Просто с людьми. Такое естественное и примитивное желание быть среди людей.

Схватив шляпу и пальто, он стал быстро спускаться вниз. На середине лестницы остановился, глубоко засунув руки в карманы, но никакое пальто не спасло от внутреннего озноба.

За спиной послышались шаги.

Сначала он не смел оглянуться. Он слишком хорошо знал эту поступь. Но в нем боролись два страха, и он не знал, какой из них сильнее – боязнь убедиться, что «фурия» приставлена к нему, или боязнь обнаружить, что ее нет. Если бы она действительно оказалась за его спиной, он, скорее всего, испытал бы чувство странного успокоения, ибо это означало, что он может доверять машинам. Что же касается этого ужасного чувства одиночества, то оно должно пройти.

Не оглядываясь назад, он шагнул еще на одну ступеньку. За спиной послышался зловещий отзвук, словно повторивший его шаг. Он с трудом перевел дух и оглянулся.

Лестница была пуста.

Выждав время, которое, как ему показалось, длилось бесконечно долго, Гарц, часто оглядываясь, начал спускаться вниз. И снова он слышал грохот шагов у себя за спиной. Однако «фурии» не было видно. Никакой «фурии».

Эринии снова нанесли свой тайный удар – невидимая глазу «фурия» его совести следовала за ним по пятам.

Казалось, снова возродилось понятие греха и вернулось в мир, где он был первым человеком, вновь испытавшим ощущение внутренней вины. Очевидно, компьютеры все– таки не подвели.

Гарц медленно спускался по лестнице. Он вышел на улицу, все еще слыша характерную поступь за спиной. Сейчас она уже не отдавалась металлическим звоном, но ни избавиться от нее, ни откупиться было невозможно.

Отныне она навсегда будет сопровождать его.

Железный стандарт

(переводчик: Светлана Васильева)

Вовсе не обязательно, чтобы инопланетяне были настроены по отношению к пришельцам либо дружелюбно, либо враждебно; они могут доставить им немало неприятностей, заняв строго нейтральную позицию.

– А денежки-то нам отсыпят только через год, – произнес Тиркелл, с отвращением зачерпнув ложкой холодные бобы.

Капитан Руфус Мэн на минуту отвлекся от выуживания из супа бобов, которые смахивали на тараканов.

– По-моему, для нас это сейчас не так уж важно. Кстати, год плюс четыре недели, Стив. Ведь полет с Венеры на Землю займет не меньше месяца.

Круглое пухлое лицо Тиркелла помрачнело.

– А до тех пор что? Будем жить впроголодь, питаясь холодными бобами?

Мэн вздохнул, переводя взгляд на затянутый прозрачной пленкой открытый люк космолета «Гудвилл». И промолчал. Бетон Андерхилл, который был включен в состав экипажа благодаря несметному богатству своего папаши и выполнял на корабле обязанности подручного, натянуто улыбнулся и сказал:

– А на что ты, собственно, претендуешь? Мы ведь не можем тратить горючее. Его только и хватит, чтобы доставить нас на Землю. Поэтому – или холодные бобы, или ничего.

– Скоро будет одно «ничего», – угрюмо произнес Тиркелл. – Мы промотались. Ухлопали свое состояние на разгульную жизнь.

– На разгульную жизнь! – прорычал Мэн. – Мы же отдали почти все наши харчи венерианам.

– Так они же кормили нас… один месяц, – напомнил Андерхилл. – Увы, все в прошлом. Теперь у них и кусочка не выманишь. Чем же мы им не угодили, а?

Он умолк – снаружи кто-то расстегнул клапан прозрачного экрана. Вошел приземистый широкоскулый мужчина с крючковатым носом на бронзово-красном лице.

– Что-нибудь нашел, Краснокожий? – спросил Андерхилл.

Майк Парящий Орел швырнул на стол полиэтиленовый мешок.

– Шесть грибов. Не удивительно, что венериане используют гидропонику. У них ведь нет другого выхода. Только грибы могут расти в этой проклятой сырости, да и те в большинстве ядовитые.

Мэн сжал губы.

– Ясно. Где Бронсон?

– Просит милостыню. Но ему не подадут ни одного фала. – Навахо кивнул в сторону входа. – А вот и он сам.

Спустя минуту послышались медленные шаги Бронсона. Лицо вошедшего инженера своим багровым цветом не уступало его шевелюре.

– Ни о чем не спрашивайте, – прошептал он. – Никто ни слова. Подумать только! Я, ирландец из Керри, выклянчиваю вонючий фал у какого-то шагреневокожего ублюдка с железным кольцом в носу. Позор на всю жизнь!

– Сочувствую, – сказал Тиркелл. – Но тебе все-таки удалось раздобыть хоть два—три фала?

Бронсон испепелил его взглядом.

– Неужели я взял бы его поганые деньги, даже если б он мне их предложил?! – взревел инженер, и глаза его налились кровью.

Тиркелл переглянулся с Андерхиллом.

– Он не принес ни фала, – заметил последний.

Бронсон передернулся и фыркнул.

– Он спросил, принадлежу ли я к гильдии нищих! На этой планете даже бродяги обязаны состоять в профсоюзе!

– Нет, Бронсон, это не профсоюзы и тем более не организации типа средневековых гильдий. Местные таркомары гораздо могущественней и куда менее принципиальны.

– Верно, – согласился Тиркелл. – И если мы не состоим в каком-нибудь таркомаре, нас никто не наймет на работу. А членами таркомара мы можем стать, только уплатив вступительный взнос – тысячу софалов.

– Не очень-то налегайте на бобы, – предупредил Андерхилл. У нас осталось всего десять банок.

– Нам позарез нужно что-то предпринять, – сказал Мэн, раздав сигареты. – Венериане не хотят снабжать нас пищевыми продуктами. Одно в нашу пользу: они не имеют права отказаться эти продукты продать. Это же незаконно – не принять от покупателя законное средство платежа.

Майк Парящий Орел с унылым видом перебирал свои шесть грибов.

– Да-а. Остается только раздобыть это законное средство платежа. Мы же здесь хуже нищих. Эх, придумать бы что-нибудь…

«Гудвилл» был на Венере первым посланцем Земли. Перед отлетом на корабль погрузили запас продовольствия на год с лишним, но, как оказалось, у венериан пищи было предостаточно. Продуктами питания их обеспечивали гидропонные установки, размещенные под городами. Но на поверхности планеты не росло ни одного съедобного растения. Животных и птиц было крайне мало, поэтому, даже если б у землян не отобрали оружие, на охоту рассчитывать не приходилось. Вдобавок после трудного космического полета жизнь здесь вначале показалась настоящим праздником в условиях чужой цивилизации, которая на первых порах землян очаровала.

Чужой она была, это точно. Венериане отличались крайней консервативностью. Их вполне устраивало то, что годилось для их отдаленных предков. У людей создалось впечатление, что венериане упрямо противятся любым переменам.

А из-за прилета землян что-то могло измениться.

Поэтому землянам был объявлен бойкот в форме пассивного неприятия. Впрочем, первый месяц все шло без сучка и задоринки. Капитану Мэну вручили ключи от столичного города Вайринга, вблизи которого сейчас стоял «Гудвилл», и венериане щедро снабжали их пищей – непривычными, но вкусными кушаньями из растений, произрастающих в гидропонных садах. В обмен на эти деликатесы земляне бездумно раздавали собственные продукты, угрожающе истощив свои запасы.

Но пищевые продукты венериан быстро портились, и дело кончилось тем, что в распоряжении людей оказался запас продовольствия всего на несколько недель (жалкие остатки того, что они привезли с Земли) да гора гниющих экзотических блюд, от аромата которых еще недавно текли слюнки.

А венериане перестали приносить свои скоропортящиеся фрукты, овощи и грибы, по вкусу напоминающие мясо. Теперь они действовали по принципу «деньги на бочку – и никакого кредита». Большой мясной гриб, который мог насытить четырех голодных мужчин, стоил десять фалов.

Но поскольку у землян не было никаких фалов, мясные грибы были для них недоступны, как, впрочем, и все остальное.

Сперва земляне не придавали этому особого значения – пока не спустились с заоблачных высот и всерьез не призадумались над тем, как раздобыть пищу.

Положение оказалось безвыходным.

Проблема была проста и примитивна. Они, представители могущественной земной цивилизации, хотели есть. Скоро они проголодаются еще больше.

И у них не было никаких ценностей, кроме золота, серебра и бумажных денег. А здесь все это ничего не стоило. На корабле имелся нужный металл, но не в чистом виде, а как составная часть сплавов.

Денежным стандартом Венеры было железо.

– … Обязательно должен быть какой-то выход, – упрямо заявил Мэн, и его лицо с твердыми резкими чертами потемнело. – Я намерен снова обратиться к Главе Совета. Джораст – баба неглупая.

– А что это даст? – поинтересовался Тиркелл. – Тут выручат только деньги.

Мэн смерил его взглядом, кивком поманил Майка Парящего Орла и направился к выходному клапану. Андерхилл живо вскочил.

– Можно мне с вами?

– Пойдем, если тебе так уж неймется. Только пошевеливайся.

Трое землян вошли в клубящийся туман, погрузившись по щиколотку в липкую грязь, и молча потащились к городу.

– А я-то думал, что индейцы умеют использовать дары природы, – чуть погодя сказал Андерхилл, обращаясь к Навахо.

Майк Парящий Орел с усмешкой взглянул на него.

– Я же не венерианский индеец, – возразил он. – Допустим, я сумел бы сделать лук и стрелу и подстрелить какого-нибудь венерианина. Нам ведь не станет от этого легче – разве что его кошелек будет набит софалами.

– Мы могли бы его съесть, – мечтательно прошептал Андерхилл. – Любопытно, какой вкус у жареного венерианина.

– Выясни это и, вернувшись домой, напиши бестселлер, – посоветовал Мэн. – При том условии, конечно, что ты домой вернешься. В Ваиринге есть полиция, приятель.

Андерхилл переменил тему:

– А вот и Водяные Ворота. Черт возьми, запахло чьим-то ужином!

– Верно, – проворчал навахо, – но я надеялся, что у тебя хватит ума промолчать. Заткнись, и пошли дальше.

Вайринг окружала стена типа каменной ограды. Вместо улиц в нем были каналы, а вдоль каналов тянулись скользкие от слякоти тропинки, но тот, кто имел хоть один фал, никогда не ходил пешком.

Яростно чертыхаясь, земляне шлепали по грязи. Никто не обращал на них внимания.

Вдруг к берегу подплыло водяное такси и водитель, к одежде которого был приколот голубой значок его таркомара, окликнул их.

Андерхилл показал ему серебряный доллар.

Земляне, обладавшие большими лингвистическими способностями, быстро выучили язык венериан. Впрочем, понять, что таксист им отказал, было проще простого.

– Так это же серебро, – небрежно произнес тот и указал на вычурную серебряную филигрань, которая украшала нос его суденышка. – Хлам!

– Отличное местечко для Бенджамина Франклина, – заметил Майк Парящий Орел. – Его вставные зубы были сделаны из железа, не так ли?

– Если это правда, то, по представлениям венериан, у него во рту был целый капитал, – проговорил Андерхилл.

Тем временем таксист, презрительно хмыкнув, отчалил от берега и отправился искать пассажиров побогаче. Мэн, продолжая упрямо шагать вдоль канала, вытер со лба пот. «Отличное местечко этот Вайринг, – подумал он. – Отличное местечко для голодной смерти».

Полчаса тяжелой ходьбы постепенно довели Мэна до тупого озлобления. И если еще Джораст откажется их принять!.. Ему казалось, что сейчас он способен разорвать Вайринг зубами. И проглотить его самые съедобные куски.

К счастью, Джораст их приняла, и землян провели в ее кабинет. Джораст передвигалась по комнате в высоком кресле на колесиках, которое приводилось в движение мотором. Вдоль стен тянулась наклонная полка, похожая на конторку и, видимо, того же назначения.

Джораст была стройной седовласой венерианкой с живыми черными глазами, которые сейчас смотрели настороженно. Она сошла с кресла, указала мужчинам на стулья и на один из них опустилась сама.

– Будьте достойны имен ваших отцов, – вежливо сказала она, в знак приветствия вытянув в их сторону свою шестипалую руку. – Что вас привело ко мне?

– Голод, – резко ответил Мэн. – Я думаю, что пора поговорить откровенно.

Джораст наблюдала за ним с непроницаемым выражением лица.

– Я вас слушаю.

– Нам не нравится, когда нас берут за горло.

– Разве мы причинили вам какое-нибудь зло?

Мэн в упор посмотрел на нее.

– Давайте играть в открытую. Нам созданы невыносимые условия. Вы здесь занимаете высокий пост, значит, либо мы страдаем из-за вас, либо вы знаете, в чем причина. Так или нет?

– Нет, – после недолгого молчания произнесла Джораст – Я не столь могущественна, как вам, видимо, кажется. Я ведь не издаю законы. Я только слежу за точностью их исполнения. Поверьте, мы вам не враги.

– Это еще нужно доказать, – мрачно сказал Мэн. – А если с Земли прилетит другая экспедиция и найдет наши трупы…

– Мы вас не убьем. Это у нас не принято.

– Но вы можете уморить нас голодом.

Джораст прищурилась.

– Так покупайте себе пищу. На это имеет право каждый.

– Но чем мы будем платить? Какими деньгами? Вы же отказываетесь от нашей валюты. А вашей у нас нет

– Ваша валюта не имеет никакой ценности, – сказала Джораст. – Мы добываем золото и серебро в большом количестве – у нас это самые заурядные металлы. А за один дифал – двенадцать фалов – можно купить много еды. За софал – еще больше.

Еще бы! Софал был равен тысяче семистам двадцати восьми фалам.

– А где, по-вашему, мы возьмем эти железные деньги? – рявкнул Мэн.

– Там же, где и мы, заработайте их. Тот факт, что вы – пришельцы с другой планеты, не избавляет вас от обязанности трудиться.

– Прекрасно, – не сдавался Мэн. – Мы горим желанием трудиться. Дайте нам работу.

– Какую?

– Ну, хотя бы по расчистке и углублению каналов! Любую!

– А вы состоите в таркомаре чистильщиков каналов?

– Нет, – сказал Мэн. – Как это я забыл в него вступить?

Сарказм последней фразы не произвел на Джораст никакого впечатления.

– У нас каждая профессия имеет свой таркомар.

– Одолжите мне тысячу софалов, и я стану членом таркомара.

– Вы уже пытались занять деньги, – сказала Джораст. – Наши ростовщики сообщили, что имущество, которое вы предлагаете в обеспечение долга, не стоит ни фала.

– Вы хотите сказать, что на нашем корабле нет ничего, за что ваши соплеменники могли бы выложить тысячу софалов? Да ведь один только наш водоочиститель стоит для вас в шесть раз больше.

Джораст явно оскорбилась.

– Вот уже целое тысячелетие мы очищаем воду с помощью древесного угля. Сменив этот метод на другой, мы поставим под сомнение уровень интеллекта наших предков. А их образ жизни и принципы с честью выдержали испытание временем. Зачем же их менять? Будьте достойны имен ваших отцов.

– Послушайте… – начал было Мэн.

Но Джораст уже сидела в своем высоком кресле, давая этим понять, что аудиенция окончена.

– Дело дохлое, – сказал Мэн, когда они спускались в лифте. – Ясно, что Джораст приговорила нас к голодной смерти.

Андерхилл с ним не согласился.

– Она тут ни при чем. Джораст всего лишь исполнитель приказов свыше. Политику здесь делают таркомары, которые пользуются огромным влиянием.

– И фактически правят планетой. – Мэн скривил губы. – По всему видно, что венериане – ярые противники каких бы то ни было перемен. А мы для них как бы олицетворяем эти самые перемены. Поэтому-то они решили сделать вид, будто нас вообще не существует. Нет такого закона, который обязывал бы венериан поддерживать отношения с землянами. Венера не расстилает перед гостями ковровые дорожки.

Когда они вышли на берег канала, Майк Парящий Орел нарушил затянувшееся молчание:

– Если мы не придумаем какой-нибудь способ заработать деньги, нам крышка – подохнем от голода. Что касается наших профессий, то при таких обстоятельствах толку от них, как от козла молока. – Он запустил камень в канал. – Ты, капитан, – физик, я – естествоиспытатель, Бронсон – инженер, а Стив Тиркелл – костоправ. Ты же, мой юный бесполезный друг Бертон, – сын миллионера.

Андерхилл смущенно улыбнулся.

– Уж отец-то знал, как делать деньги. А нас сейчас интересует именно это, верно?

– Каким же способом он ухитрился набить карман?

– Биржевые операции.

– Это как раз для нас, – съязвил Мэн. – Мне кажется, самое подходящее – это разработать какой-нибудь технологический процесс, в котором они остро нуждаются, и продать им идею.

– По-моему, венериане слабовато разбираются в генетике, – сказал Майк Парящий Орел – А что, если б мне удалось путем скрещивания вывести некое новое съедобное растение?..

– Посмотрим, – сказал Мэн – Там видно будет.

Пухлое лицо Стива Тиркелла было обращено ко входу в корабль. Остальные сидели за столом и, прихлебывая жидкий кофе, делали записи в блокнотах.

– У меня идея, – сказал Тиркелл.

Мэн хмыкнул.

– Знаю я твои идеи. Что ты нам преподнесешь на этот раз?

– Все очень просто. Предположим, у венериан вспыхивает какая-нибудь эпидемия, а я нахожу антивирус, который спасает их жизнь. Они преисполнены благодарности…

– … а ты женишься на Джораст и правишь планетой, – докончил Мэн. – Ха!

– Не совсем так, – ничуть не обидевшись, возразил Тиркелл. – Если они окажутся неблагодарными, мы придержим этот антитоксин до тех пор, пока они за него не заплатят.

– В твоей гениальной идее есть одно-единственное слабое место – что-то не похоже, чтобы венериане страдали от какой-нибудь эпидемии, – заметил Маик Парящий Орел. – В остальном она совершенна.

– Я боялся, что вы к этому придеретесь, – вздохнул Тиркелл. – А как бы она нас выручила, такая эпидемия.

– Моя идея – это использование гидроэнергии, – сказал Бронсон. – Или плотины. Здесь что ни дождь, то наводнение.

– Пожалуй, это мысль, – признал Мэн.

– А я займусь скрещиванием в гидропонных садах, – сказал Майк Парящий Орел. – Попробую вывести грибы-бифштексы с привкусом вурчестерского сыра или каким– нибудь еще в том же роде. Ставка на чревоугодников…

– Годится. Стив?

Тиркелл взъерошил себе волосы.

– Я еще помозгую. Не торопи меня.

Мэн взглянул на Андерхилла.

– Ау тебя, приятель, есть что предложить?

Андерхилл поморщился.

– Пока нет. Мне в голову лезут одни только биржевые махинации.

– Без денег?

– В том-то и беда.

Мэн кивнул.

– Лично я подумываю о рекламе. Поскольку я физик, это по моей части. Как ни странно, здесь не знают рекламы, хотя торгуют вовсю. Надеюсь подцепить на этот крючок розничных торговцев. Местное телевидение прямо создано для броской рекламы. Для той трюковой аппаратуры, которую я мог бы изобрести. Чем плохо?

– Построю-ка я рентгеновский аппарат, – внезапно объявил Тиркелл. – Ты мне поможешь, командир?

Мэн согласился.

– У нас есть все необходимое для этого и чертежи. Завтра же приступим. Сейчас, пожалуй, уже поздновато.

И квинтет отправился спать. Всем им приснился обед из трех блюд, всем, кроме Тиркелла, который во сне ел жареного цыпленка, а тот вдруг превратился в венерианина и начал пожирать самого Тиркелла. Он проснулся весь в поту, выругался, принял снотворное и заснул снова.

На следующее утро они разбрелись кто куда. Майк Парящий Орел, прихватив с собой микроскоп, отправился в ближайший гидропонный центр и принялся за работу. Венериане запретили ему уносить споры на «Гудвилл», но против его экспериментов в самом Вайринге не возражали. Он выращивал культуры, применяя ускоряющие рост комплексные препараты, и пока не терял надежды на успех.

Пэт Бронсон нанес визит Скоттери, старшему гидроэнергетику. Скоттери, высокий, унылого вида венерианин, хорошо разбирался в технике.

– Сколько у вас электростанций? – спросил Бронсон.

– Четыре дюжины на двенадцать в третьей степени. Сорок две дюжины в этом районе.

– А сколько из них сейчас действуют? – продолжал допытываться Бронсон.

– Дюжин семнадцать.

– Стало быть, триста, то есть двадцать пять дюжин – на простое. А расходы на содержание и ремонт?

– Это весьма существенный фактор, – признал Скоттери. – Рельеф быстро меняется. Сами знаете, эрозия почвы. Стоит нам выстроить электростанцию в ущелье, как на следующий год река меняет русло.

И тут Бронсон а озарило.

– Предположим, вы строите плотины, чтобы создать водохранилища. У вас тогда будет постоянный источник энергии и вам понадобится всего лишь несколько больших электростанций, которые будут работать бесперебойно. А горы засадите вывезенными с Земли деревьями.

Скоттери поразмыслил над его предложением.

– Количество энергии, которое мы получаем, полностью удовлетворяет наши потребности.

– Но во сколько эта энергия вам обходится?

– Этот расход покрывается прибылью, которая, как и сумма чистого дохода, не меняется вот уже триста лет. А раз у нас есть все необходимое, нам не нужно больше ни одного фала.

– А вдруг мой план заинтересует ваших конкурентов?

– Их всего трое, и он заинтересует их не больше, чем меня. Рад, что вы посетили меня. Будьте достойны имени вашего отца.

– Ах ты бездушная рыба! – вскричал Бронсон, потеряв самообладание. Он с силой ударил кулаком по ладони. – Да я посрамлю имя старого Сеймаса Бронсона, если сейчас не вмажу в твое мерзкое рыло…

Скоттери нажал кнопку. Вошли два высоченных венерианина. Старший гидроэнергетик указал на Бронсона.

– Выведите его, – приказал он.

Капитан Руфус Мэн и Берт Андерхилл находились в одной из телестудий. Рядом с ними сидел Хэккапай, владелец предприятий «Витси», что в вольном переводе означало «Колючая влага». Их взоры были устремлены вверх на висевший почти под потолком экран. Шла коммерческая телепередача – реклама продукции предприятий Хэккапая.

На экране возникло изображение венерианина – руки в боки, ноги широко расставлены. Он поднял руку с шестью растопыренными пальцами.

– Все пьют воду. Вода полезна. Вода необходима для жизни. Напиток «Витси» тоже полезен. Бутылка «Витси» стоит четыре фала. Все.

Изображение исчезло. По экрану побежала пестрая рябь и зазвучала своеобразного ритма музыка. Мэн повернулся к Хэккапаю.

– Это же не реклама. Так не привлекают покупателей.

– У нас так принято испокон веков, – неуверенно возразил Хэккапай.

Из лежавшего у его ног свертка Мэн вытащил высокий стеклянный бокал и попросил бутылку «Витси». Получив ее, он вылил в бокал зеленую жидкость, бросил в него с полдюжины разноцветных шариков и кусок искусственного льда, который опустился на дно. Шарики быстро запрыгали.

Хэккапая это явно заинтересовало, но тут вошел толстый венерианин и произнес:

– Да будете вы достойны имен ваших предков.

Хэккапай представил его, назвав Лоришем.

– Я решил, что это нужно показать Лоришу. Вас не затруднит проделать все снова?

– Нисколько, – сказал Мэн.

Когда он кончил, Хэккапай взглянул на Лориша.

– Нет, – произнес тот.

Хэккапай выпятил губы.

– С такой рекламой можно продать больше «Витси».

– И тем самым нарушить экономический баланс. Нет. Как представитель таркомара рекламодателей я это не разрешаю. Хэккапай доволен суммой получаемой им прибыли. Не так ли, Хэккапай?

– Пожалуй…

– Уж не ставите ли вы под сомнение мотивы, которыми руководствуются таркомары?

Хэккапай судорожно глотнул.

– Нет, нет! – поспешно сказал он. – Вы абсолютно правы.

Лориш пристально посмотрел на него.

– То-то же. А вам, землянам, впредь лучше не тратить время на осуществление своей… программы.

Мэн побагровел.

– Это угроза?

– Что вы! Я просто хочу поставить вас в известность, что ни один рекламодатель не примет ваши предложения без предварительной консультации с моим таркомаром. А мы наложим на это запрет.

– Понятно, – сказал Мэн. – Вставай, Берт. Пошли отсюда.

Обмениваясь впечатлениями, они побрели по берегу канала.

– Так мы ничего не добьемся, – заявил Андерхилл. – Впрочем, кое-что нам на руку.

– Что именно?

– Их законы.

– Так они же направлены против нас, – возразил Мэн.

– В принципе – да, но они основаны на традициях и поэтому лишены гибкости и не поддаются свободному толкованию. Если б нам удалось найти в их законодательстве какую-нибудь лазейку, оно перестало бы быть для нас помехой.

– Вот и ищи эту лазейку, – раздраженно сказал Мэн. – А я пойду на корабль и помогу Стиву смонтировать рентгеновский аппарат.

Через неделю рентгеновский аппарат был готов. Мэн и Тиркелл ознакомились с законами Вайринга и почерпнули из них, что с некоторыми незначительными ограничениями имеют право продать сконструированный ими механизм, не состоя в таркомаре. Были отпечатаны и разбросаны по городу рекламные листовки, и венериане пришли поглазеть, как Мэн и Тиркелл демонстрируют свое детище.

Майк Парящий Орел прервал на день работу и от волнения выкурил одну за другой дюжину сигарет из своего скудного запаса. Его опыты с гидропонными культурами потерпели неудачу.

– Идиотизм какой-то! – пожаловался он Бронсону. – Будь на моем месте Лютер Бербанк, у него от этого ум за разум зашел бы. Каким образом, черт возьми, я могу опылять эти не поддающиеся классификации образчики венецианской флоры?

– Выходит, ты так ничего и не добился? – спросил Бронсон.

– О, я добился многого, – с гордостью сказал Майк Парящий Орел. – Я вывожу самые разнообразные гибриды. Но, к сожалению, они нестойки. Я получаю гриб с запахом рома, а из его спор вырастает нечто непонятное, отдающее скипидаром. Такие вот дела.

Бронсон был само сочувствие.

– А ты не можешь за их спиной стащить немного харчей? Будет хоть какой-то толк от твоей работы.

– Они меня обыскивают, – сказал навахо.

– Грязные вонючки! – взвизгнул Бронсон. – За кого они нас принимают? За жуликов?..

– М-м… Там что-то происходит. Давай-ка посмотрим.

Они вышли из «Гудвилла» и увидели, что Мэн отчаянно спорит с Джораст, которая собственной персоной явилась взглянуть на рентгеновский аппарат. Толпа венериан с жадным любопытством наблюдала за ними. Лицо Мэна было цвета спелой малины.

– Я ознакомился с вашими законами, – говорил он. – На этот раз, Джораст, вам не удастся мне помешать. Строительство какого-нибудь механизма и продажа его за пределами городской черты – действия совершенно правомерные.

Женщина сделала знак рукой, и из толпы вперевалку вышел жирный венериании.

– Патент за светочувствительную пленку за номером тридцать шесть дюжин в квадрате, – забубнил он. – Выдан Метси-Стангу из Милоша в двенадцатом в четвертой степени году.

– Это еще что такое? – спросил Мэн.

– Патент, – объяснила Джораст. – Не так давно он был выдан одному нашему изобретателю по имени Метси-Станг. Таркомар купил патент и приостановил производство, однако этот патент остается в силе.

– Вы хотите сказать, что у вас кто-то уже изобрел такой вот аппарат?

– Нет. Всего лишь светочувствительную пленку. Но поскольку она является частью вашего аппарата, вы не имеете права его продать…

Тиркелл круто повернулся и ушел на корабль, где налил себе виски с содовой и погрузился в сладострастные мечты о какой-нибудь эпидемии. Вскоре с огорченными лицами ввалились остальные.

– А все они – таркомары, – сказал Андерхилл. – Стоит им пронюхать про какой– нибудь новый технологический процесс или изобретение, которое, по их мнению, может повлечь за собой хоть малейшие перемены, как они тут же покупают авторские права на них и закрывают производство.

– Они действуют в рамках своего закона, – произнес Мэн. – Поэтому спорить с ними бесполезно. Мы подчиняемся их законодательству.

– Бобы уже на исходе, – гробовым голосом объявил Тиркелл.

– Как и все остальное, – заметил капитан. – Есть какие-нибудь предложения?

– Должно же у них быть хоть одно уязвимое место! – в сердцах воскликнул Андерхилл. – Ручаюсь, что оно есть. – И прикрыл глаза. – Нашел! Человеко-часы! Это ведь постоянная величина. Стоимость продукции, которую человек может выработать за один час, представляет собой произвольную постоянную – два доллара, дюжина дифалов и так далее. По ней мы и должны нанести удар. Культ предков, власть таркомаров – явления чисто внешние, поверхностные. Стоит пошатнуть основу системы, и их как не бывало.